Текст книги "За далекой чертой"

Глава 8
Октябрь 1953 года

Мэри

В гостиной царил уют. В печи потрескивал и шипел огонь, подпитываемый хворостом, который Мэри с Лотти насобирали в окру́ге и в лесочке, до которого с милю пути. Посреди дров лежала кучка угля; он почти закончился, но покупать новый не было нужды, ведь матушка уже собрала почти все вещи и час отъезда приближался.

В тусклом утреннем свете подрагивали огоньки свечей. Солнце еще не успело подняться над крышами домов на востоке, улицу выстилал густой туман. Мэри остановилась у окна в передней части дома, приподняла штору, всмотрелась в темноту. За верандой толком было ничего не разглядеть, кроме плотной завесы смога.

Мама перенесла кастрюлю с нагретой водой к жестяной ванне на полу кухоньки, опорожнила ее, вернулась к раковине за новой порцией.

– Лотти, иди купаться! – позвала она.

Подошвы Лотти застучали сперва по потолку, а потом и по ступенькам.

Когда-то они мылись каждую неделю, субботним вечером. Но это было давно: тогда мама еще работала на оборонном заводе и у них всегда водились талоны на необходимые продукты и вещи. В те дни мама улыбалась гораздо чаще. Прежде Мэри надеялась, что после войны папа вернется домой, ведь когда-то он был частью их жизни. Пусть он с мамой и не состоял в законном браке и пробыл с ними совсем недолго, а пропал уже очень давно, раньше у них, можно сказать, была одна семья. Когда война закончилась, Мэри было всего два года, так что запомнила она скорее не события, а чувства. Картинки прежней жизни в ее сознании были смутными и размытыми.

После войны папа так и не вернулся, но мать с дочерью нашли этому объяснение. Попросту не смогли иначе – уж очень им хотелось снова увидеть папу. К тому же мамины друзья обнадеживали их, твердили, что многие солдаты еще не успели добраться домой. Там такой бедлам, говорили они. Куча народу, лодок на всех не хватает, поэтому Канал никак не пересечь. Отец вот-вот приедет, сомнений никаких. Мама говорила об этом не раз, устроившись у огня с бутылкой виски, чтобы согреться.

А через два года мама распрощалась с надеждой снова увидеть папу. Он так и не появился, от него не было ни писем, ни телеграмм, точно сквозь землю провалился. Официально отец считался пропавшим без вести в бою, но ожидание так затянулось, что стало ясно: он уже не вернется, а когда оборонный завод закрылся, все изменилось. Тогда-то купания и стали редкостью. Мэри уже и не помнила, когда они с сестренкой последний раз оттирали кожу докрасна в маленькой жестяной ванночке.

– Сейчас мы вас отмоем, чтобы вы приехали к господам из дома Джона Ховарда Митчелла нарядными и чистенькими, – приговаривала мама, раздевая Лотти.

– Что это еще за дом? – полюбопытствовала Мэри.

– Там нас ждут дамы из Общества Фэйрбриджа.

Лотти зябко обхватила себя руками, а мама тем временем стала искать кусок мыла. Когда Мэри поймала ее взгляд, в глазах матери стояли слезы. Девочке хотелось успокоить ее, заверить, что все будет хорошо: они едут в путешествие, только и всего. Но слова никак не шли. Они застряли в горле и не хотели его покидать. Волнение скрутило внутренности узлом, побежало мурашками по спине, по рукам, охватило дрожью ладони. В Мэри боролись восторг, тревога и печаль. Но ничего поделать уже было нельзя: мама приняла твердое решение, и Мэри видела, что она не отступится.

Пока мама мыла младшую сестру, старшая забрала из спальни ночной горшок и понесла его на нижний этаж, где жили мистер и миссис Бадо. Она пересекла их гостиную и кухню, зашла в уличный туалет, опустошила емкость и вымыла ее дочиста под краном. Капли ледяной воды упали ей на лицо, и девочка судорожно вздохнула. Потом поднялась по лестнице с пустым горшком, помахав по пути миссис Бадо (та с измученным видом бегала за полуголым малышом лет двух-трех, розовощеким и голубоглазым), и убрала сосуд на место.

Вымыв руки над каменной раковиной на кухне, Мэри заварила всем чаю. Завтракать было нечем, но мама пообещала устроить им прощальный семейный пир. От мысли об этом у Мэри в горле встал ком. И зачем только мама согласилась их отправить? Какой смысл вот так разлучаться? Даже если мама поедет следом, что они станут делать за океаном? У Мэри никак не получалось представить, каково это – жить в чудесной солнечной стране, описанной дамами из Общества Фэйрбриджа. Но всяко лучше, чем здесь.

Может, в этом и крылась мамина цель: сделать так, чтобы Мэри и Лотти обрели то, чего она сама им дать никак не могла? Да нет, вряд ли. Мама только знай себе ругала их за проступки или негодовала, до чего же дорого обходятся дети. Она сыпала жалобами с минуты, когда Мэри открывала глаза, и до самого вечера, когда сестры укладывались спать. С тех пор, как мать поняла, что ее прежний сожитель не вернется с войны, она не скрывала, что девочки для нее – лишь обуза, взваленная на плечи жестоким миром, чтобы жизнь медом не казалась.

Куда правдоподобнее звучало другое объяснение внезапному радушию матери и стремлению отправить сестер за океан: ей не терпелось съехаться со Стэном. Мэри покачала головой, разливая по чашкам чай и добавляя в него молока и сахара. Если мама готова избавиться от них ради мужчины, которого толком и не знает, лучше будет и вовсе без нее. Если дочки для нее тяжкий крест, то и она им не нужна. Мэри сможет сама позаботиться о сестренке.

Внутри у девочки вскипела ярость, затмив тошнотворное волнение. В тот миг Мэри ненавидела маму так горячо, что едва могла с собой совладать. Все тело трепетало от ненависти. Лотти хлюпала носом в ванночке, пока мама смывала мыло ей с волос. Сестренка не поймет Мэри. Лотти хочет остаться с мамой, отъезд разбивает ей сердце. Всхлипы Лотти только распаляли ненависть к матери, вспыхнувшую в Мэри.

Мама помогла младшенькой вылезти из ванночки. Она прижимала дочурку к себе с такой нежностью, какой Мэри никогда в ней прежде не видела. Злоба внутри заискрила и ожесточилась, превратилась в твердый камень.

– Твоя очередь, милая, – сказала мама, взглянув на Мэри, и улыбнулась.

Пока Лотти вытиралась и мама одевала ее в лучшие чулки, шерстяное платье и курточку с короткими, не по росту, рукавами и дырами на локтях, Мэри разделась и забралась в ванну. Она погрузилась в воду и прижалась спиной к жестяной стенке. Вода была еле теплая и ни капельки не согревала этим промозглым утром, и девочка вся дрожала.

– Тебе помочь? – спросила мама.

Мэри покачала головой:

– Нет, сама справлюсь.

Мать нахмурилась и окинула ее взглядом.

– Уже совсем большая.

Мэри ничего не ответила. В горле у нее саднило, а во рту пересохло. Она быстро вымылась, пока вода совсем не остыла, вылезла и обсушилась у огня. Потом оделась в свой лучший наряд – шерстяную юбку и кардиган в тон – и обмоталась шарфом. Зимнего пальто у нее не было, поэтому пришлось натянуть поверх чулок длинные шерстяные носки.

Мама притянула ее к себе поближе и принялась вычесывать колтуны из длинных влажных волос Мэри.

– Ты вряд ли понимаешь, почему я это делаю, но однажды поймешь, – пробормотала она. Голос у нее был робким и тихим.

Мэри яростно сверкнула глазами.

– Да, не понимаю. Ты отправляешь нас куда подальше. Посмотри, как Лотти расстроилась!

Мама потянула за особенно спутавшуюся прядь, а потом развернула дочь к себе:

– Это к лучшему, моя милая. Поверь мне.

– А ты к нам приедешь?

Мама опустила взгляд на расческу, которую держала в руках.

– Собираюсь.

– Приедешь или нет?

– Я не больше твоего знаю, что нас ждет впереди, солнышко. Но я очень постараюсь – и со Стэном это обсужу. Уверена, ему понравится в Австралии. Разве такой благословенный край можно не любить?

– Ты от нас избавляешься, чтобы жить со Стэном, – заключила Мэри. И это был вовсе не вопрос, а упрек, выплюнутый, точно яд.

Мать зарделась.

– Он говорит, что дети ему не нужны. Нас троих он прокормить не сможет, а уж покупать вам всякое в школу – тем более.

– Так оставь нас тут! – вскричала Мэри. – Мы и без Стэна справимся, раньше ведь как-то жили!

Мама поджала губы.

– Я больше так не могу. Слишком уж тяжелая жизнь. Ты вся исхудала, вечно бледная, а твоя сестра постоянно болеет. Я работаю на износ, а денег все равно нет. Ты разве не видишь? Стэн – это мой шанс выбраться отсюда, начать с чистого листа, и я его не упущу.

Бравада Мэри померкла, стоило ей увидеть панический ужас на мамином худом и бледном лице. Дальнейшие обсуждения не имели смысла. Оставалось лишь шагнуть в будущее как можно увереннее, чтобы Лотти не испугалась.

Девочки взяли поклажу и направились к входной двери. Лотти и Мэри повесили на плечо по небольшой хозяйственной сумке с горсткой личных вещей. В гостиной высились коробки и мешки – это мама собиралась перебираться к Стэну, который жил в многоквартирном доме через дорогу.

Мэри обвела взглядом маленькую мрачную муниципальную квартирку, которая служила ей домом девять коротких лет, и смахнула слезы. Лотти взяла ее руку в свою маленькую ладошку и сжала. И тогда Мэри, быстро втянув носом воздух, отвернулась от прошлого, переступила порог и нырнула в промозглый утренний туман. Фонарщик уже гасил на улице фонари большой крючковатой палкой, а холодные, слабые лучи солнца неспешно ползли по тусклой мостовой.

* * *

После завтрака в местном пабе, состоявшего из яичницы с картошкой, у Мэри заметно поднялось настроение. Утренняя ярость и тревога сменились тяжестью в животе от избытка соленой и жирной пищи и зудящим предвкушением грядущих приключений. Чего ждать, она не знала, но надеялась, что впереди у них с Лотти перемены к лучшему, о которых она молилась не один год.

Сестренка сидела напротив в мрачном закутке паба. Глаза у нее были красные, и она нервно покусывала ногти. Мама болтала обо всем подряд, точно спешила заполнить пустоту собственным голосом.

Когда они вышли на улицу, мать ринулась вперед. Сестры взялись за руки и поспешили за ней, лавируя в уличных толпах. Они взбирались в гору – Лотти несколько раз чуть не упала на неровной мостовой, – шли узкими переулками, которые змеились меж магазинчиков, контор, пабов и рынков, и наконец добрались до вокзала. У платформы стоял поезд, а вдалеке виднелся темный и тупоносый локомотив. Вагоны были выкрашены в вишневый цвет, и в них с обеих сторон тянулись вереницы окон. Сквозь стекла Мэри могла видеть платформу, расположенную за составом.

Мама купила в маленьком окошке билеты, и все трое сели в вагон.

– А куда мы едем? – спросила Лотти, устроившись рядом с мамой на скользком виниловом сиденье напротив Мэри.

Мать посмотрела на бумажные билеты, которые крепко сжимала в руке.

– Нокхолт, Кент.

Мэри сидела молча, сложив руки на коленях. Поезд щелкнул, лязгнул, задрожал и стал набирать скорость. Девочка смотрела на пейзажи, проносящиеся за окном: типовые дома и особняки, бельевые веревки и вещи на прищепках, обмякшие от влаги и холода. Все по-прежнему было подернуто туманом. Наконец они выехали из Лондона, и на смену зданиям пришли обширные поля, живые изгороди и проселочные дороги, а туман начал рассеиваться. Среди полей, вдоль дорог и улочек высились деревья. Их листва – оранжевая, красная и желтая – пестрела и на ветвях, и на земле рядом.

– Как же красиво, – прошептала Мэри, прижавшись лбом к окну. Стекло обожгло кожу холодом и запотело от дыхания. Девочка подняла палец и нарисовала на окне кружочек, два глаза и улыбку.

Лотти захихикала над рожицей и придвинулась к стеклу:

– Я тоже так хочу!

И они стали рисовать мосты и деревья, цветы и облака. Все это время тревоги Мэри брезжили на самых задворках сознания, и она решила, что разберется с ними позже. Слишком уж весело было путешествовать на поезде, слишком красивые картины мелькали за окошком, и было уже не до печали.

На станцию Нокхолт они приехали ближе к полудню, когда бледное утро сменилось ярким солнечным днем. Белые облака, напоминавшие формой луковицы, повисли над головой, словно тоже решили погреться на солнышке. Но щеки у Мэри все равно защипало от холода, когда она слезла на платформу, сжимая сумку с вещами. Мама помогла Лотти сойти с поезда, и они все втроем прошли мимо билетной кассы на улицу. Путь до нужного места оказался неблизким и тянулся по деревенским дорогам, мимо причудливых магазинчиков, двухэтажных беленых коттеджей и длинных зеленых изгородей. На одной из улиц их встретил указатель «Дом Джона Ховарда Митчелла», и мама повела сестер по извилистой подъездной дорожке.

Когда перед ними предстало здание, у Мэри перехватило дыхание. Она в жизни не видела такого большого, величественного и прекрасного особняка. Он был двухэтажным, с огромной прямоугольной трубой с краю. На обоих этажах поблескивали бессчетные окна, а стены из светлого кирпича взмывали высоко-высоко, точно хотели дотянуться до небес. Венчала дом темная крыша. Мэри запрокинула голову и залюбовалась ползучими растениями, которые вились над внушительной входной дверью и тянулись вверх.

Они поднялись по ступенькам. Мама взялась за дверной молоток рукой без перчатки и постучала, ритмично и быстро. Им открыла женщина в практичном темно-синем платье; волосы с проседью были собраны на затылке и закреплены шпильками.

– Чем могу помочь?

Мама поочередно представила женщине всю их троицу. Дама тепло улыбнулась и сплела пальцы.

– Ну что ж, тогда добро пожаловать в дом Джона Ховарда Митчелла. Рада с вами познакомиться. Я здесь заведующая, меня зовут миссис Ханнити.

Мать повернулась к дочерям, и Лотти крепче сжала ладонь сестры маленькими замерзшими пальчиками.

– Пора прощаться, девочки. Увидимся, когда я к вам приеду. Будьте умницами, договорились?

В горле у Мэри встал ком – твердый, словно из камня, – и она только кивнула. Мама быстро и сухо чмокнула обеих дочерей в лоб, развернулась на каблуках и ушла той же дорогой, какой они сюда добирались. Полы ее плаща развевались вокруг ног, обтянутых чулками.

Миссис Ханнити проводила мать удивленным взглядом, а потом одарила девочек улыбкой:

– Пойдемте, милые. А то совсем замерзнете!

Глава 9
Октябрь 1953 года

Гарри

– Как думаешь, нам рогатки взять разрешат? – шепотом спросил Дэйви, убирая в маленький рюкзак пару угольно-черных брюк с заплатками на коленках.

Гарри пожал плечами. Он поднял свою любимую рогатку и взвесил на ладони.

– Может быть, но камни придется оставить. – Они прятали у себя под матрасами по горстке таких вот снарядов – лучших камешков, которые только удалось найти во дворе, твердых, маленьких и круглых. Таким Гарри мог даже каштан с дерева сбить. – Когда доберемся, отыщем новые.

Гарри застегнул свой рюкзак и положил на кровать. Сердце гулко билось в груди. Они с Дэйви и впрямь уезжают! Вещи собраны, и уже через несколько минут ребят ждет удивительное путешествие! Они словно герои книжки, которую сами же и сочиняют! Гарри лишь надеялся, что их корабль не потерпит крушения. От этой мысли по спине побежали мурашки.

Мистер Уилсон должен был сопроводить учеников на поезде и передать в руки дамам из Общества Фэйрбриджа. Гарри колотило от волнения, желудок словно бы в узел скрутило.

Они с Дэйви и группкой других мальчишек попрощались с остальными воспитанниками, собравшимися, чтобы посмотреть, как новоиспеченные путешественники уходят из спальни и спускаются по лестнице. Некоторые даже пожелали им удачи. Джейми Уайт сыпал колкостями, но Гарри уже не было дела до его слов. Он знал: больше хулиган не сможет его донимать, и уже одного этого осознания хватало, чтобы прибавить шагу. Мистер Уилсон дожидался ребят у длинного синего автобуса. Учитель открыл дверцы, Гарри залез внутрь, а следом за ним и Дэйви. Дальше гурьбой повалили остальные мальчишки, наперебой обсуждая предстоящее путешествие. На передних местах уже сидели девочки из приюта и молчали, сложив руки на коленях.

Пока Дэйви устраивался рядом, Гарри откинулся на спинку кресла и выглянул в окно на здание, которое столько лет служило ему домом. В свои одиннадцать он был готов к новому приключению. Особенно теперь, когда мамы не стало. Его уже ничего не удерживало в стенах детского приюта Барнардо. Такой жизни с него хватит. И это еще слабо сказано.

– Счастливо оставаться, – едва слышно процедил Дэйви, словно прочитав мысли Гарри. Мальчик не сводил глаз с трехэтажной постройки со зловещими высокими окнами и угловатой крышей. Он плотно сжал губы и насупился.

Гарри недоставало уверенности, которой лучился взгляд его друга. Казалось, этого жилистого румяного мальчишку вообще ничего не пугает. Но и Гарри не терпелось поскорее убраться отсюда, оставить прошлое позади.

В поезде они ехали вместе. Мистер Уилсон устроился в одном конце вагона, а мальчики – в другом, среди девчонок, которых тоже сопровождал один из преподавателей. Друзья уселись напротив компании других мальчишек, хотя Гарри был не в настроении участвовать в шумных беседах и задорно смеяться. Мистер Уилсон, который обычно строго следил за порядком, сейчас погрузился в размышления, сидя поодаль от воспитанников, у окна, и не обращал внимания на шум.

Когда раздался пронзительный свисток поезда, разрезавший воздух, Гарри не удержался от улыбки и посмотрел на друга. Оба вдруг расхохотались. Гарри охватил восторг. Путники сошли с поезда на станции Нокхолт в Кенте и пошли по деревенским улочкам. Было уже прохладно, солнце садилось за высокую изгородь, вокруг начали разливаться тени. Ребята шли по двое, притихнув; впереди шагал мистер Уилсон. Скоро процессия свернула на длинную подъездную дорожку и приблизилась к дому, окруженному ухоженными раскидистыми садами. Поместье мрачной громадой высилось над ними. Восторг Гарри мигом сменился бездонным страхом.

Дэйви сделал несколько шагов вперед, но не проронил ни слова.

Когда ученики сгрудились у входной двери, мистер Уилсон сказал:

– Ребята, ведите себя хорошо.

Им открыла женщина – пышнотелая, с румяными щеками и блестящими синими глазами. Она вытерла руки кухонным полотенцем, закинула его на плечо и одарила гостей улыбкой.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! Заходите! Ну что за прелестные дети!

Она поманила их в дом. Мальчики молча сняли головные уборы и проследовали внутрь за девочками.

Мистер Уилсон быстро попрощался с воспитанниками, и дверь за ним закрылась. Гарри задержал взгляд на том месте, где учитель стоял всего мгновение назад и вот теперь исчез. Мальчик проглотил ком в горле и отогнал тоскливое чувство. Пути назад больше не осталось.

* * *

– У этого дома печальная история, – сообщила миссис Ханнити. Ее седоватые волосы были убраны в круглый пучок на затылке, бедра покачивались под длинной черной юбкой. – Общество Фэйрбриджа купило его у женщины, чей сын в военные годы прыгнул с парашютом где-то во Франции. Он служил в британской разведке. – Дама улыбнулась Гарри, и мальчик зарделся. – Увы, после этого он пропал без вести, и больше мать его ни разу не видела. Поэтому и назвала особняк в его честь. Теперь дом Джона Ховарда Митчелла помогает мальчикам и девочкам вроде вас начать новую жизнь. – Миссис Ханнити прервала свою речь и повела ребят в просторную комнату поодаль от главного холла. – А здесь у нас библиотека. Как видите, мы разрешаем воспитанникам тихонько посидеть за книжками, когда они выполнят свои обязанности.

Гарри прислонился к дверному косяку и принялся рассматривать библиотеку. Все стены в огромном помещении были заняты полками, под завязку набитыми книгами всех цветов и размеров. К одной из стен притулилась лестница. Посреди библиотеки стояло несколько мягких кресел, обтянутых кожей, а еще круглые столики с лампами. Мебель поблескивала в теплом свете, который лился от бра, прикрепленных к стенам.

В библиотеке было несколько девочек – кто-то сидел в креслах, кто-то изучал содержимое полок. Гарри встретился взглядами с одной из них – маленькой, худенькой и бледной; ее голубые глаза казались слишком большими для такого осунувшегося личика.

Гарри робко улыбнулся девочке, и она просияла в ответ, а потом опустила взгляд в книгу, лежавшую у нее на коленях. У ее ног сидела девчушка помладше, прямо-таки ее миниатюрная копия, подобрав под себя ноги. Малышка тоже держала книгу и с впечатляющей сосредоточенностью ее изучала.

– Пойдемте дальше. Тут еще есть на что посмотреть, ребята, – объявила миссис Ханнити и звучно хлопнула в ладоши. – Впереди еще бильярдная и поле для сквоша!

– Ты такое вообще когда-нибудь видел? – шепотом спросил Дэйви по пути.

Гарри молча покачал головой, не отрывая взгляда от огромной картины маслом, висевшей на соседней стене.

– У нас тут три приема пищи: завтрак, обед и чаепитие. Смотрите не пропустите звонок, а то пожалеете, уж поверьте мне. Наша повариха – настоящая мастерица. – Миссис Ханнити похлопала себя по круглому животу. – Я на два размера поправилась, пока тут работаю! У меня есть помощник, с которым вы познакомитесь позже, а еще садовник и уборщик. О вас тут будут хорошо заботиться. Если что-то понадобится, просто скажите. Мы хотим, чтобы вы были здоровыми и счастливыми, а еще – чтобы вам ничего не угрожало. Вот наши главные задачи.

Гарри сощурился. За всю свою жизнь он ни разу не слышал подобных речей. Да и в таких шикарных домах не бывал. Да, приют Барнадо тоже мог похвастать размерами и красивым фасадом, но внутри был обставлен довольно просто, и хотя у каждого воспитанника там имелось все необходимое, здешняя роскошь и в сравнение с приютом не шла. Возможно, это о чем-то да говорит и новая жизнь в Австралии будет еще чудеснее, чем Гарри мечтал!

Ребятам показали их комнату. Гарри засунул рюкзак под кровать и опустился на нее совсем без сил, вздохнул и огляделся. В приюте спальни были попросторнее, но здесь тоже всем хватало места. Гарри предстояло делить комнату еще с пятью мальчиками. Им с Дэйви достались кровати по соседству, стоявшие вдоль стен в углу и заправленные чистым бельем. За окном уже стемнело, и кто-то из мальчиков включил свет. Электрическая лампочка зажужжала под потолком.

Где-то внизу послышался звонок. Несколько мальчишек выглянули в коридор. Раздался крик: «Пора пить чай!» Все гурьбой спустились по лестнице и нашли банкетный зал. Тут стояло несколько длинных столов, а у дальней стены располагался буфет. Над ним вился пар от горячих блюд, и в зале стоял аппетитный аромат.

У Гарри заурчало в животе, а рот тут же наполнился слюной.

– Умираю с голоду, – признался Дэйви и сел на соседний стул.

– Я тоже. Целую лошадь сейчас слопал бы!

– А потом погнался за наездником, – со смешком поддержал Дэйви.

Ребята расселись, и в зале воцарилась тишина. Миссис Ханнити опустила голову и стала читать молитву. Гарри тоже потупился, но тайком продолжил разглядывать всех, кто был в столовой. Дети улыбались, прикрыв глаза. Тут были мальчишки и девчонки всех возрастов. В зале царили тепло, уют, тут очень вкусно пахло, хотя названий большинства блюд мальчик не знал. В животе урчало так громко, что наверняка все слышали. От мысли об этом Гарри покраснел.

Молитва закончилась, и ребята чинно выстроились к буфету с тарелками наготове. Гарри и Дэйви примкнули к очереди и принялись с восторгом обсуждать меню. Гарри не терпелось пробраться вперед. А вдруг еды в суповых кастрюлях, на тарелках и больших серебряных блюдцах на всех не хватит? Еще бы, ведь ребят тут так много! Гарри то и дело вставал на цыпочки и вытягивал шею, чтобы проверить, не закончилось ли угощение.

Не успел он всерьез забеспокоиться, как в дверях появилась женщина в платье в сине-белую полоску, длинном белом фартуке и с белым колпаком на голове. На руках у нее были перчатки, и она держала большую тарелку с запеканкой. Повариха подошла к буфету, поставила тарелку, забрала пустую и удалилась.

Гарри с Дэйви наконец добрались до начала очереди. Гарри наложил себе побольше корнуоллских пирожков[8]8
  Национальное английское блюдо: округлый пирог из пшеничной муки с мясной или овощной начинкой.


[Закрыть], маринованной сельди, ростбифа, порезанного толстыми кусками, ветчины, картошки, цветной капусты в панировке и щедро сдобрил все это густой подливкой. Мальчик отнес тарелку к столу и поставил перед собой, не сводя глаз с еды. Язык аж защекотало от нетерпения, пока он отрезал кусочек ростбифа. Гарри закрыл глаза, поднес вилку к губам и положил мясо в рот. На языке разлился божественный вкус.

Они с Дэйви набили животы под завязку. Гарри откинулся на спинку стула, вытер рот тыльной стороной ладони и выдохнул:

– Ну и вкуснотища!

Дэйви уставился на свою пустую тарелку.

– Я бы еще порцию ростбифа съел, если бы мог. Это теперь мое любимое блюдо!

– Согласен!

Группка мальчишек постарше с пустыми тарелками в руках дурачились неподалеку. Один из них налетел на стул Гарри, обернулся и извинился, посмеиваясь. Его широкое лицо было усыпано веснушками, а вокруг зеленых глаз залегли морщинки.

– Слушай, а нам каждый день будут такие пиры устраивать? – полюбопытствовал Гарри.

Мальчишка улыбнулся еще шире.

– А то! Уедешь отсюда круглый, как шарик.

– Ты тоже в Австралию поплывешь?

– Не, я в Канаду, – со смехом ответил мальчик, убрав с глаз рыжую прядь. – А кто-то вот в Южную Африку. Остальные – в Австралию, но и там есть несколько мест высадки.

Гарри нахмурился.

– Надо же, а я и не знал.

Паренек с друзьями убежал, оставив гору грязных тарелок на скамейке. Гарри и Дэйви последовали его примеру и поспешили в спальню. Гарри лег на свою кровать и уставился в черный потолок. Занавески не пропускали в комнату свет от луны и звезд. Было темно хоть глаз выколи, а зловещую тишину нарушали только редкие мальчишеские смешки и шорох одеял. Мальчику не спалось. В голове роились мысли и образы: вот мама машет ему рукой на прощание, вот он навсегда покидает приют Барнардо, вот счастливые ребятишки катаются на пони и пасут овец. После слов смешливого мальчишки из банкетного зала Гарри уже не понимал, где окажется, и тревога скручивала нутро тугим узлом.

* * *

Утром Гарри проснулся поздно. Забыться сном он смог только после того, как в доме воцарилась полная тишина, а старые напольные часы этажом ниже пробили одиннадцать раз. Когда он открыл глаза, мальчишки уже вовсю сновали по комнате. Почти все кровати были заправлены; из-под смятых одеял выглядывало всего несколько растрепанных голов.

Гарри вылез из постели и немедленно пожалел об этом: в трусах и рубашке было невыносимо холодно. Мальчик натянул свой единственный запасной комплект вместе с носками и курткой, обулся, смочил пальцы слюной, пригладил волосы и вышел из спальни.

Дэйви в это время с кем-то болтал в умывальне. При виде друга он улыбнулся и помахал. Гарри оглядел помещение и восхищенно заметил:

– Вот это да!

– Представляешь, это для тех, кто живет в нашей комнате! При каждой спальне есть своя умывальня и уборная! – Мальчик просиял.

Гарри удивленно покачал головой. Такой роскоши он себе и представить не мог: умывальня с уборной при каждой спальне. И кому такое в голову придет?

Когда с водными процедурами было покончено, друзья спустились на завтрак. И снова наелись до отвала – на этот раз ветчиной, яйцами, тостами с джемом – и выпили по большой кружке сладкого чая с молоком. Насытившись, Гарри пошел бродить по дому, гадая, будут ли у них какие-нибудь уроки или, может, работа. А когда никаких заданий от старших так и не поступило, они с Дэйвом вышли на улицу следом за другими ребятами.

Денек выдался холодный, солнце едва пробивалось сквозь тучи. Гарри и Дэйви молча огляделись. Вокруг, насколько только хватало глаз, тянулись бескрайние поля. В саду гуляли ребята: они играли, бегали друг за дружкой, смеялись, изучали окрестности.

Дэйви расхохотался и тоже кинулся наутек, а Гарри помчался за ним вдоль изгородей, мимо клумб с голыми розовыми кустами. По дороге им встретилось дерево с золотисто-оранжевой листвой, и друзья вскарабкались на черные ветки, а потом спрыгнули в пестрый и мягкий ворох сухих листьев у подножья.

Со смехом выбравшись из лиственной кучи, Гарри нос к носу столкнулся с девочкой, которую видел в библиотеке. Она моргнула и протянула к нему руку: на ладони лежало круглое печенье, присыпанное крупным сахаром.

Гарри взял угощение и откусил.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он с набитым ртом.

– Мы тут в прятки играем. Хочешь с нами? – Голос у девочки был высокий и нежный, а забавный акцент вызывал невольную улыбку.

– Меня Гарри зовут, – представился мальчик.

– Я Мэри, а это моя сестренка Шарлотта.

– А это Дэйви, – добавил Гарри, кивнув на своего друга, который как раз спрыгнул с дерева.

– Считай до двадцати, а мы пока спрячемся, – велела Мэри.

Девочки бросились бежать. Гарри прижался спиной к дереву и начал отсчет, а Дэйви тем временем поспешил в другую сторону. В поисках участников игры Гарри успел обойти все сады и поместье. По дороге ему встретились поле для сквоша и конюшня. Стоило сунуть голову в дверь, как лошади в стойлах заржали и зафыркали. От запаха кожи и мускуса мальчик чихнул. Он пробрался поближе к центру конюшни и наткнулся на Лотти – она пряталась за одной из дверей.

Увидев Гарри, девочка засмеялась. Он легонько шлепнул ее по макушке:

– Попалась!

Дэйви нашелся в прачечной, откуда обоих мальчишек выгнала женщина в сером фартуке. Ребята со смехом побежали дальше и нечаянно опрокинули Мэри, которая затаилась под живой изгородью. Гарри растянулся на траве у ее ног. Смех так и рвался из него наружу.

Девочка поднялась и уперла руки в бока.

– Вообще-то, в прятках надо искать, а не ронять!

Гарри спрятал улыбку.

– Прости, я тебя не заметил.

Мэри помрачнела, а потом и сама захохотала.

– Ничего страшного. Я не ушиблась.

Ребята сели в круг, чтобы немного отдохнуть. Вскоре Гарри улегся на траву и уставился в небо, шумно дыша.

– А вы тоже в Австралию поплывете? – спросил он.

– Ага. А ты?

– И я.

– Мы там с мамой встретимся! – добавила Лотти.

– А у меня вот нет мамы, – сказал Дэйви и, сцепив руки на затылке, тоже принялся разглядывать небо.

Гарри вздохнул.

– У меня тоже.

– Тогда давайте приглядывать друг за другом, – предложила Мэри, положив руку на плечо Гарри.

Он поглядел на нее. Девочка смотрела с улыбкой, ее синие глаза поблескивали. Гарри вспомнил, что он совсем один в целом свете, и у него екнуло сердце.