Текст книги "Пробуждение скромницы"

Глава 8

– Мне надо попасть домой и лечь.

Эви зевнула и поняла, что уже отказалась от борьбы. Она не пойдет домой, а останется здесь и будет спать, стоя в объятиях Дмитрия. Она чувствовала запах его мыла – ваниль и гвоздика, наслаждалась теплом его тела. Тепло и безопасность – восхитительная комбинация чувств. И очень опасная. Эви задумалась, что он станет делать, если она обнимет его за шею, прижмется, сократит то небольшое расстояние, которое их пока еще разделяет. Ведь пока он ее не обнимает, а поддерживает, не дает упасть. Хотя они уже так близко, что будет легче легкого коснуться губами его губ. И Эви сделала это раньше, чем успела как следует обдумать.

Ей понравилось. Ее губы коснулись его губ на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить неистовое наслаждение. Оно было манящим, затягивающим. Но ей хотелось еще больше волшебной неги.

Эви ни на что не рассчитывала. И вовсе не собиралась идти на поводу у своих пристрастий. Ей только хотелось узнать, как это – прикасаться к нему, ощутить его вкус. Она снова нашла губами его губы и услышала, как он вздохнул и едва слышно произнес ее имя. Предостережение или приглашение? Сразу и не скажешь.

– Дмитрий, – пробормотала она. – Целовать тебя – все равно что пить водку. Сначала тепло и мягкость, а потом внезапный удар.

Принц негромко засмеялся. Его темные глаза стали совсем черными.

– Я думаю, это ты сбиваешь с ног.

Его рот был совсем близко к ее губам. Сердце Эви забилось сильно и часто. Дмитрий не отстранялся, да она и не хотела этого. Она еще не успела мысленно сформулировать, чего хочет, а он уже сделал это. Его рука мучительно медленно скользнула вверх и обхватила ее затылок. Его не устраивали легкие прикосновения. Разве может идти речь о них, если все тело горит в огне?

Он завладел ее ртом и раздвинул губы языком, побуждая ее ответить тем же. Он показал, каким всеобъемлющим и глубоким может быть поцелуй. Встретились не только губы, но также языки и тела. Эви поняла, почему люди, целуясь, закрывают глаза: так обостряются другие чувства. Она ощутила его запах и вкус, прижимаясь к его телу. Оно было теплым, твердым и сильным. Возможно, ей следует постоянно пить водку, если напиток дает смелость и такую восхитительную награду.

Поцелуй стал более настойчивым. Осторожность сменилась страстным порывом. Это была инициатива Дмитрия, а не ее, но Эви сразу поняла, что тоже хотела таких перемен. Что бы ни требовал поцелуй, она была готова дать.

– Мы должны остановиться. – Голос Дмитрия стал хриплым. Он прервал поцелуй и отстранился.

Очевидно, она ошиблась. Она не хотела того же, что Дмитрий. Ее руки все еще обвивались вокруг его шеи. Эви попыталась привлечь его к себе, чтобы начать все сначала.

– Не хочу останавливаться, – пробормотала она.

Дмитрий был непреклонен. Он с трудом расцепил ее руки и сделал шаг назад.

– Не надо, Эви. Мне и так очень трудно сейчас сдерживаться. Нужно остановиться. Уже поздно. Мы оба устали и выпили достаточно водки и вина, чтобы забыть о здравом смысле. Утром мы порадуемся, что проявили осмотрительность. – Он улыбнулся, скрывая разочарование. – Позвольте, я уложу вас в постель.

Он провел Эви к занавешенному алькову и откинул шелковое покрывало кровати. Ее сердце пропустило один удар. Или даже несколько. Он же не имеет в виду… Она опять не смогла облечь мысль в слова. Вероятно, она выпила слишком много.

– Вы ляжете на кровати. А я на диване. Я достаточно много вожу его за собой и знаю, что он удобен. Я пошлю человека с запиской к вам домой, чтобы родители не волновались.

Эви и не заметила, как очутилась на кровати, а Дмитрий заботливо подоткнул вокруг нее одеяло, словно друг или посторонний человек, а не любовник, который только что терзал ее рот. Удивительно, но Эви показалось это несправедливым. Водка слишком возбудила ее, зато Дмитрий контролировал себя. Ну и ладно.

Эви закрыла глаза. Приятно, когда о тебе заботятся. Дмитрий прав. Она очень устала. Она сначала немножко отдохнет, а уж потом подумает о поцелуе и своих ощущениях… Тут ей пришла в голову неожиданная мысль, и ее глаза распахнулись.

– Мы забыли!

– Что мы забыли, Эви? – Дмитрий присел на край кровати. Он улыбался, но Эви осталась совершенно серьезной.

– Мы забыли поговорить о каталогизации артефактов! – Она закрыла глаза, договорив эти слова уже шепотом.

– В другой раз, Эви. – Он встал и склонился над ней, через мгновение его губы коснулись ее лба.

О чем он только думал? От одного невинного поцелуя этой девушки он потерял голову.

Дмитрий взбил подушку и поерзал на диване, устраиваясь поудобнее. Он солгал, говоря Эви, что выпивка сделала их легкомысленными. Вино и водка придали смелости и раскованности ей, но только не ему. Он выпил немного и отлично сознавал, что делает. Более того, он каждую минуту остро чувствовал ее присутствие. Каждую проклятую минуту! Его тело отреагировало весьма предсказуемо, и Эви не могла этого не заметить. Так же как он не мог не заметить, что это, скорее всего, был ее первый поцелуй.

Его женщины – женщины, с которыми у него была связь, – уже давно позабыли о своем первом поцелуе. И он не испытывал в отношении них никаких иллюзий. Для них он был одним из… Он становился не первым любовником и не последним.

Дмитрий скрестил руки под головой и уставился в потолок. Идея применения подобной логики к Эви показалась ему неуместной. Одна из проблем первого поцелуя заключалась в том, что он вызывал стремление оберегать. Защищать. Ему не нравилось думать о следующем поцелуе, равно как и последнем поцелуе. Ему вообще не нравилось думать о том, кто будет следующим. Эндрю? Станет ли она целовать Эндрю так же, как его, и отвечать на поцелуи Эндрю с такой же страстью, как отвечала на его поцелуй?

Нет, Эви не могла быть игрушкой для мужчин. Она должна иметь семью, мужа и детей, которые будут любить ее и наслаждаться ее добротой, улыбками, умом. Дмитрий мог легко представить ее в доме, похожем на дом ее отца – с заросшим, одичавшим садом и беспорядочной архитектурой, или на лужайке, играющей с детьми, или несущей им из кухни что-нибудь вкусненькое.

Ему было нетрудно представить себе ее на лужайках его летнего дворца, смеющейся и играющей с детьми. Ей понравится его летний дворец. Он небольшой по стандартам его страны и построен в лесу. Рядом есть озеро. Ей непременно понравится его библиотека. Но это, скорее всего, все, что ей понравится в его стране. Ей не придется по душе двор, где он вынужден проводить все свое время. Ей не понравятся придворные. Она не станет играть в принятые при дворе игры, участвовать в кознях и интригах. Нет, даже если бы это было возможно, он не взял бы Эви с собой. Там она стала бы птицей в золотой клетке.

Как и он.

Дмитрий никому не пожелал бы такой судьбы, хотя свою он выбрал сам и был намерен идти до конца. Его сестра, юная, прелестная и беззащитная, нуждается в его покровительстве. Ради нее он вернется домой и встретит там свое тридцатилетие – срок окончания его свободы. Ради нее он женится на дочери султана соседней страны, говоря всем и каждому, что выполняет свой патриотический долг. Его брак сохранит мир. Его брак станет гарантией того, что Анне-Марии не придется покидать свой дом.

Дмитрий задумался о сестре. Анну-Марию вручила ему, двенадцатилетнему, перепуганная акушерка, которой не хватило присутствия духа выставить его из комнаты, где умирала его мать. Он полюбил сестренку с первого взгляда.

Любовь – обоюдоострый меч. Она делает мужчину в один момент сильным, но уже в другой – слабым. В двенадцать лет он почувствовал себя могущественным. Стремление оберегать поселилось в его сердце в тот самый момент, когда он впервые взял в руки кричащий сверток, и осталось там навсегда. В тот же день он увидел слабость своего отца, человека, которого привык считать неуязвимым. Смерть матери изменила отца, почти сломила его. Таковы были первые уроки любви, усвоенные им. С тех пор он старался соблюдать осторожность.

До сих пор он ни разу не влюблялся. Связь с женщиной может быть в высшей степени приятной и без любви. Он не принесет свою любовь в дар дочери султана. Соблюдая осторожность, можно избежать «сладкой» ловушки и обойтись без любовных терзаний.

Глава 9

Она целовала Дмитрия. С этой мыслью Эви проснулась утром. Вторая мысль была еще приятнее. Он целовал ее в ответ. Она лежала неподвижно, вспоминая, чем закончился вечер: их губы слились в поцелуе, тела прижались друг к другу. Она хотела его. Это было совершенно новое, незнакомое, но чрезвычайно приятное ощущение. Она еще никогда не была с мужчиной, который вызвал бы в ней такое смятение чувств. По ее телу прошла дрожь. Оно помнило его прикосновения даже спустя много часов. А еще она помнила все его и свои слова. Боже правый, неужели она действительно сказала это? Неужели она заявила ему, что целовать его – все равно что пить водку? Вероятно, да. Слишком уж глубоко в память врезалось. Тогда это замечание казалось глубокомысленным, но сегодня представляется почти безумным.

Эви застонала и постепенно стала возвращаться в реальность. Приятные воспоминания постепенно растаяли, сменившись суровой явью. Она чувствовала себя ужасно. Голова болела, в висках стучало, а яркий свет в помещении неприятно резал глаза. Язык был сухим и почему-то не помещался во рту, да и все тело казалось если не грязным, то уж точно не свежим. Как она предстанет перед Дмитрием в таком виде?

Ничего не поделаешь. Эви протерла глаза, желая убедиться, что не спит. Она действительно провела ночь в шатре Дмитрия. Как же она выйдет? Как объяснит все людям? У нее не было никакой одежды, кроме той, что на ней, а значит, ни одного шанса убедить окружающих, что ее здесь вовсе не было.

Эви вздохнула. Надо решаться. Чем дольше она медлит, откладывая решительные действия, тем хуже. Если повезет, сейчас еще достаточно рано, и она сумеет добраться до своего рабочего места, встретив не слишком много любопытных взглядов. Эви села, выпрямилась и поморщилась. Голова болела ужасно. На одеяле лежала какая-то бумажка. Чтобы дотянуться до нее, потребовалось усилие, но записка порадовала ее. Она была написана размашистым почерком, в точности таким, как подписи к артефактам. В ней было сказано, что все необходимое разложено на сундуке, что рядом с диваном. Вместо подписи стояла большая буква. Д. Дмитрий. Единственная буква почему-то напомнила Эви об интимности вечера. Под буквой была приписка: «Завтрак будет ждать».

Она посмотрела на сундук. Там было разложено ее платье, и рядом стояла упакованная сумка. Нетрудно было догадаться, что в ней. Дмитрий, вероятно отправив записку родителям, попросил прислать ей смену одежды. Он позаботился, чтобы они не волновались. Впрочем, они бы и так не волновались. Вечером они были приглашены на карты к приятелям и, должно быть, вернулись домой уже под утро. Скорее всего, они даже не заметили, что ее нет.

Эта мысль заставила ее задуматься. Она провела ночь наедине с мужчиной. Скандал? Безусловно. А ее родители даже не заметили. Эви не сомневалась, что они ее любят. Они хорошие родители, снисходительные к ее увлечениям, однако втайне она знала, что они махнули на нее рукой. О, они позволяли ей жить с ними и намеревались содержать свою дочь, оставшуюся старой девой, до конца своих дней, но они уже ни на что другое не надеялись. Они смирились. В конце концов, выдать замуж двух дочерей из трех – не такой уж плохой результат. Две дочери замужем, одна сделала неплохую партию, другая – очень хорошую. Значит, можно довольствоваться этим. Тем более что третья дочь далеко не так же красива и остроумна, как две другие. Да и таланты у нее очень странные. Она не играет на фортепиано, как Диана, и не поет, как Гвен. Таланты ее сестер, если можно так сказать, передвижные, публичные. Их можно продемонстрировать в компании, где бы та ни собиралась. А о вышивании, изготовлении гобеленов и шитье одежды того же сказать нельзя. Не являются они переносными. Никто не станет брать с собой вышивки и гобелены в гости, чтобы показать подходящим джентльменам. Шитье же слишком близко к работе. Женщины благородного происхождения не работают и не шьют себе одежду.

Эви встала и медленно направилась к сумке с одеждой. Оказалось, что голова не только болит, но и слегка кружится. Она достала из сумки чистую сорочку и разделась, чтобы помыться. Заботливость Дмитрия не ограничилась одеждой. Эви обнаружила щетки для волос, ленты, заколки и другие мелочи. Все это было аккуратно разложено на туалетном столике. Эви покраснела. Чтобы сделать все это, ему пришлось зайти сюда, пока она спала. Действо было интимным и вкупе с поцелуями накануне показывало, что их отношения как-то изменились.

Умываясь, Эви постаралась не думать о поцелуе. Ей совершенно необходимо навести порядок в мыслях. Невозможно постоянно предаваться грезам о поцелуе. Пусть он перевернул ее мир, но его мир остался на месте. Ей следует привыкнуть не думать о поцелуе. Он не может быть центром их отношений. Иначе она только разочарует саму себя. Поцелуй был результатом сиюминутного порыва, позднего времени и водки. Это был приятный запоминающийся момент, и ничего больше. Хотя для нее он значил многое. Ее еще никогда не целовали, и она оказалась не готова к нахлынувшим чувствам, реакции собственного тела.

Да. Все происшедшее явилось для нее полной неожиданностью. Но почему? Дмитрий предупреждал ее, разве нет? Ведь именно предупреждениями были его мимолетные прикосновения, взгляды его завораживающих глаз. Эви оглянулась на смятую постель. Она знает, что была права относительно человека, который в ней спал. Забавно, но это знание ее не удовлетворило, а лишь разожгло любопытство.

Пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы изменить ход мыслей. Она заставила себя думать о том, что будет рассказывать Маргарет и Беатрис. Уже накопилось немало информации, а ведь не прошло и недели с тех пор, как они уехали!

Эви причесалась, перевязала волосы розовой лентой, цвет которой гармонировал с мелкими цветочками, вышитыми на ее платье, и глубоко вздохнула. Пусть она не сможет скрыть того, что выходит утром из шатра принца, но зато она вый дет в приличном виде. Сегодня она оставит волосы распущенными, поскольку их укладывать долго и муторно. Тем более что она почувствовала приятный аромат пищи. Ее ждал завтрак. Ее ждал Дмитрий.

Глава 10

Как выяснилось, Дмитрий не просто ее ждал, он для нее готовил. Он поднял глаза и одарил ее взглядом, способным испепелить. Интересно, он сам осознает, как действует на людей? Или чувственность для него совершенно естественна и не требует усилий?

– Доброе утро. Хотелось бы назвать вас соней, но еще очень рано.

Теперь и Эви заметила, что утро только начиналось. Солнце уже взошло, но воздух был прохладным. Природа напоминала о том, что, хотя дни еще теплые и даже жаркие, осень уже не за горами. Эви протянула руки к плите, от которой шло приятное тепло.

– Что бы вы хотели на завтрак? Сосиски? Хлеб? С вечера остался копченый лосось. – Он повернул сосиски, которые лежали на решетке над огнем, и засмеялся. – Мы – практичные, простые люди. Наш завтрак плотный, но без фантазии. Чаще всего по утрам мы доедаем то, что осталось от ужина.

– Здесь все выглядит восхитительно. – Эви села за стол, мысленно отметив, что восхитительно выглядит не только еда. Дмитрий успел побриться и переодеться. Теперь его длинные волосы не были собраны в хвост и свободно падали вперед. Мужчины в Англии, как правило, стригутся намного короче. Но его волосы опускались ниже плеч, и это придавало ему вид сурового воина далекого прошлого, когда мужчины были совсем не утонченными созданиями.

Словно прочитав ее мысли, Дмитрий выпрямился и быстро собрал волосы в хвост. И сразу суровый воин исчез, уступив место джентльмену.

Кем они являются друг для друга? Становятся друзьями? Или так и останутся коллегами по работе? Или двумя разными людьми, которых на время свел общий интерес к истории?

– А я не убрала волосы для вас, – пошутила она.

Темные глаза задумчиво уставились на ее лицо, жадно впитывая малейшие детали, и Эви судорожно сглотнула. Наверное, надо было все же сделать прическу. Неожиданно распущенные волосы показались ей чувственными.

– Но ваши волосы прекрасны. Венец женской красоты. Мне кажется, преступно скрывать такую роскошь под шляпками, мучить их заколками и тугими косами. Наоборот, надо выставлять их на всеобщее обозрение.

– Мои волосы обыкновенные, рыжие, – смутилась Эви.

Дмитрий покачал головой, наполнил тарелку и поставил перед ней. Он улыбнулся, наполнив все ее тело – до самых кончиков пальцев – восторгом.

– Они имеют цвет корунда. Это минерал, который добывается в центральной части моей страны. Подождите, сейчас я вам покажу. – Он нырнул в шатер и почти сразу вернулся с небольшим мешочком в руках. Опустившись на колени рядом с ее стулом, он развязал мешочек и высыпал его содержимое на ладонь. – Вот что я искал. – Он показал ей небольшой камешек, шлифованная поверхность которого переливалась разноцветьем красных и коричневых оттенков. – Это корунд.

Дмитрий поднес камешек к ее волосам и слегка отодвинулся, чтобы оценить сходство.

– Идеально подходит. Я знал, что так и будет. – Он был доволен собой и рассмеялся. Затем высыпал все остальные камешки обратно в мешочек, а корунд вложил ей в ладонь, которую накрыл своей рукой. – Оставьте его себе. Так вы будете всегда помнить цвет своих волос.

Мужчина и женщина замолчали. Эви знала, что будет помнить не только цвет своих волос. Она будет помнить его, человека с темными глазами, один взгляд которых заставляет ее сомневаться в правильности незыблемых устоев своего мира. Возможно, ему это известно.

Она будет помнить и о том, что Дмитрий Петрович – иностранный принц, человек, который выше ее во всем. Он занимает самое высокое социальное положение, он умнее, опытнее, а кроме того, он красив, как бог. А боги обычно стоят на своих пьедесталах и не обращают внимания на простых людей вроде нее.

– Что тут у нас? Бьюсь об заклад, я слышал смех, хотя еще слишком рано. В такую пору ничто не может рассмешить. Эви, а ты, оказывается, ранняя пташка!

Взгляд Эви метнулся к подошедшему Эндрю. Он выглядел аккуратным, но уставшим, словно не успел отдохнуть. Возможно, ему действительно не стоит вылезать из постели в такую рань. Она сжала в кулаке камешек, словно это была тайна, которую она намеревалась сохранить. Ее охватило чувство вины. Ей показалось, что ее застигли за чем-то постыдным, что необходимо всячески скрывать.

Дмитрий вскочил, сообразив, что неожиданному гостю сцена может показаться, мягко говоря, двусмысленной. А у нее, в плюс ко всему, еще и волосы распущены. Надо было их все же заколоть.

– Что бы здесь ни происходило, надеюсь, для меня найдется кофе. – Эндрю расположился на стуле, но его глаза продолжали внимательно изучать Эви и Дмитрия. – Я не вовремя?

– Кофе нет. Только черный чай. Крепкий, – радушно сообщил Дмитрий и пошел за чашкой. – Черный чай – традиционный напиток, который наши люди пьют за завтраком. – Вопрос Эндрю он проигнорировал. – Есть сосиски. Угощайся. Знаю, ты их любишь.

– Еще очень рано, Эви. – Эндрю откусил большой кусок сосиски, и его глаза снова подозрительно прищурились.

Именно такого внимания Эви хотела избежать.

– Мы должны были обсудить систему каталогизации, – сообщила она и сама удивилась, что говорит спокойно. Она оглянулась на Дмитрия в поисках подтверждения.

Тот взглянул Эндрю прямо в глаза.

– Мы собирались сделать это вчера вечером. – Он неопределенно взмахнул руками. – Но время бежало слишком стремительно. – Трактовку своего заявления он предоставил Эндрю. В его шоколадных глазах вспыхнул огонь вызова.

Эви подумала, что все идет к битве лимонных пирожных номер два. Хотя она не вполне понимала почему. Принц Дмитрий Петрович и Эндрю Эдэр – маловероятные кандидаты на соперничество из-за нее. Она – простушка Эви Милхэм, а они – красивые мужчины, которые могут получить любую женщину – стоит только захотеть.

Эви отодвинула тарелку.

– Спасибо за завтрак. Я должна вернуться к работе, если вы, конечно, не хотите, чтобы я начала зарисовки здешней мебели.

Мужчины встали.

– Я отвезу тебя сегодня домой, Эви, – сказал Эндрю, бросив торжествующий взгляд на Дмитрия.

Эви благодарно улыбнулась, продолжая сжимать в кулаке камешек. О чем бы мужчинам ни предстояло договориться, они смогут сделать это без нее. А у нее свои заботы. Хотя интересно, почему Дмитрий так высказался о времени. Создавалось впечатление, что он хотел предложить Эндрю поразмыслить над его словами.

– Что, черт возьми, ты имел в виду? – прорычал Эндрю, когда Эви удалилась. – Что значит – время бежало слишком стремительно?

– Я имел в виду именно то, что сказал. – Дмитрий ответил на горячность друга холодной невозмутимостью. Он тоже встал и начал собирать тарелки. – Нам не хватило времени.

– Но почему? – Эндрю разгорячился еще сильнее. – Почему вам не хватило времени?

– Не понимаю, с какой стати тебя это волнует. Ты говорил, что тебе нет дела до мисс Эви Милхэм. Кажется, она недостаточно богата для тебя. Это твои слова, не мои. – Дмитрий был удивлен настойчивостью Эндрю. Его друг мог говорить бездушно, но он всегда был хозяином своего слова.

– Мне есть дело, если ее обманывают. – Эндрю повысил голос. – Я ее сосед и давний знакомый, почти друг. И не собираюсь спокойно наблюдать, как ее соблазняют.

Дмитрий захохотал.

– У тебя слишком богатое воображение, если ты сумел сделать такие выводы на основе одной только фразы. – Он не намеревался рассказывать Эндрю, по какой причине им не хватило времени, что он увлекся рассказами о своей стране, завороженный мечтательным выражением ее лица. Такой благодарной слушательницы он давно не встречал. Он чувствовал, что она зримо представляет себе изображаемые им картины, и ему хотелось увлечь ее еще сильнее. Он неодобрительно добавил: – Кстати, не думаю, что ход твоих мыслей делает честь тебе или ей.

Эндрю ухватил его за локоть. Его хватка оказалась сильной, а голос – негромким и злым.

– Не смей сбивать с толку Эви. Такой человек, как ты, не сможет сделать ее счастливой. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Она думает, что ты принц. Как ты считаешь, как она себя поведет, узнав, что ты всего лишь занимающий высокое положение придурок, проданный тому, кто предложил самую высокую цену? Это твои слова, не мои.

– Ты мне угрожаешь? – Дмитрий отбросил руку Эндрю. Он достаточно много времени провел при дворе, чтобы распознать шантаж в любом его проявлении. Ему не следовало делиться с Эндрю этим пикантным маленьким секретом. Но тогда их дружба только зарождалась, они не видели недостатков другого, только общие черты.

– Только если правда станет угрожающей, – ответил Эндрю, сурово глядя на принца. Он сделал шаг назад, и его лицо смягчилось. В нем явно погиб великий трагик.

Дмитрий в последнее время все чаще задумывался, что в поведении Эндрю было правдой, а что – игрой и какие тайны он хранил под мастерски выполненным внешним слоем. Что Эндрю скрывает?

Эндрю с виноватой улыбкой поднял обе руки.

– Извини, старина. Я не собирался ссориться. Просто мне не хочется, чтобы Эви пострадала. – Его искренность была наигранной. – Англия не твоя страна. Это даже не континент, где женщина, достигнув определенного возраста, может проводить время наедине с мужчиной. Наши правила строже, особенно в отношении молодых девственниц. Мне бы не хотелось, чтобы вам пришлось заключить брак, нежелательный для вас обоих.

Эндрю взъерошил свои светлые волосы, изобразив на красивой физиономии гримасу ужаса. Получилось довольно-таки достоверно.

– Ты только подумай, что может случиться! Ты лишишься всего – титула, дома, богатства, не говоря уже о том, что будет с твоей страной, семьей, с обожаемой сестрой. – Эндрю энергично потряс головой, желая показать, что всех последствий он не в силах себе представить. Он подошел к другу и погладил его по плечу. – Это же будет настоящая катастрофа!

Дмитрий вполне мог представить себе все последствия. И хотя это, конечно, была бы катастрофа, вовсе не это слово первым пришло ему на ум. Он думал не о трагических последствиях, когда увидел Эви этим утром – свежую, яркую, в белом муслиновом платье, расшитом розовыми цветами, с распущенными волосами. В этот момент его пронзила грешная мысль: а что, если бы так было каждое утро? Что, если бы каждое утро он просыпался рядом с милой женщиной – нет, не любой милой женщиной, а именно с этой. Что, если бы он каждое утро просыпался рядом с Эви, делил с ней нехитрый завтрак, и они вместе спешили на раскопки, обсуждая прошлые и будущие находки. Он легко мог себе представить, как Эви улыбалась ему. Когда она улыбалась, он не мог не только думать, но даже дышать, завороженный ее естественной красотой, неотразимо привлекательной и утром, и при свете свечи.

Сегодня утром она взирала на него с искренним восхищением, и он вспомнил, как она следила за ним, когда он мылся. Было ли на ее лице такое же выражение? У нее было достаточно времени, чтобы уйти, но она этого не сделала. Пусть Эви тиха и спокойна, но она чрезвычайно любопытна и смела. Теперь Дмитрий ни минуты не сомневался, что она обладает страстной натурой, которую надо только пробудить. Едва ли она сама знает, какие страсти в ней живут… Внезапно Дмитрий ощутил такую жгучую ревность, что стало больно в груди. Он не желал, чтобы Эндрю продолжил с того места, где он накануне ночью был вынужден остановиться. Он хотел сам пробудить в ней страсть и познать ее.

Накануне ночью ему довелось противостоять дьявольскому искушению. Поцелуй и водка могли завести непоправимо далеко. Эви была прелестна, а ее тихие слова и неискушенные ласки зажгли в нем настоящий пожар. Дмитрий изо всех сил боролся с собой. Он ничего не мог ей дать, кроме нескольких приятных моментов. Возможно, понимание этого и помогло ему справиться с искушением. Эндрю прав в одном: ему лучше, чем кому-либо другому, известно, к чему может привести его связь с этой девушкой. Не стоит обманывать ни Эви, ни себя.