Текст книги "Там, где ты нужен"

– Конечно, дорогая. Как тебя зовут?

– Вэньлин Чжан, мэм.

– Можешь называть меня бабушкой Рэйчел. А это Берк.

Берк поднял руку.

– Грант! – послышался с поля крик папы Чейза. Он шел к дому, и у него была походка человека скорее не очень счастливого, чем сердитого.

– В каком ты классе? – внезапно спросил Берк.

– Перешла в восьмой, – сказала девочка.

– Я тоже!

– Вот как? Ты в средней школе Линкольна? По-моему, я тебя раньше не видела.

– Нет. Я на домашнем обучении. Но ты, возможно, встречала моего брата Гранта. Он был в Линкольне, а теперь он старшеклассник.

– Вот как? Нет, я его не знаю. Но семиклассник – это все равно что новичок в тюрьме, поэтому я старалась держаться подальше от старших классов.

Берк засмеялся и кивнул.

Папа Чейз поднялся по пандусу на крыльцо. Увидев девочку, он, казалось, немного смутился.

– Где твой брат? – спросил он Берка.

– Я дала ему пирога, – ответила бабушка.

– Он мне нужен, а пирог может съесть после ужина.

Папа Чейз обернулся и увидел мужчину, стоящего у грузовика.

– А он что здесь делает?

Папа Чейз направился обратно вниз по пандусу. Вот теперь у него была сердитая походка.

– Чейз, – предостерегающим тоном сказала бабушка.

– Эй вы! – крикнул папа Чейз.

Глава восьмая

Когда папа Чейз направился вниз по дорожке, все сразу напряглись, точно от удара, а девочка побежала следом. По пятам за ней бросилась Лейси, и Берк поехал в своем кресле, а я держался возле него. Интересно, думал я, понадобится ли им, чтобы я зарычал снова.

Берк двигался медленнее, поэтому, когда мы добрались до человека возле грузовика, папа Чейз уже тыкал в него пальцем.

– Вы опоздали, ваши люди отбуксировали эту чертову штуковину. Они, правда, все тут разворотили. Ваш беспилотник мог сбить моего мальчика и его собаку, он врезался в дровяник, но они на это плевать хотели, их интересовала только машина.

Мужчина стоял неподвижно и смотрел на папу Чейза, пока тот его отчитывал.

– Он говорит только по-китайски, – сказала девочка. Она повернулась, долго разговаривала с отцом, который затем посмотрел на папу Чейза и что-то сказал.

– Он говорит, ему очень жаль. Он ничего не знал об этом, – сообщила девочка.

Папа Чейз нахмурился.

– Не знал? Что он имеет в виду?

– Он имеет в виду, что ему не сказали о том, что дрон был на вашей земле. И развалил ваш дровяник.

Папа Чейз посмотрел на нее.

– Он здесь не из-за дронов?

– Нет. Мы пришли за моей собакой Лейси, которая сбежала. – Услышав свое имя, Лейси подняла голову. – Меня зовут Вэньлин, а моего папу Чжуонг Чжан, но все на работе зовут его ЧЧ.

В ответ на это мужчина с черными волосами кивнул. Он протянул руку, и папа Чейз, слегка помедлив, неловко пожал ее. Казалось, он больше не злился.

– Я неправильно понял ситуацию, – сказал он девочке.

– Хочешь посмотреть мой модельный город? – спросил ее Берк.

Папа Чейз перевел взгляд с девочки на Берка и почесал в затылке. Девочка обратилась к черноволосому мужчине:

– Bàba, wǒ kěyǐ hé zhège nánhái yīqǐ qù kàn tā de wánjù chéng ma?

Мужчина кивнул и ответил.

– Он говорит, хорошо, пять минут, – сказала нам девочка.

– Тогда ладно, – пробормотал Чейз. – Приятно познакомиться, ЧЧ.

Он повернулся и пошел обратно к дому. Берк с девочкой отправились следом, а мы с Лейси держались рядом, бегая вокруг них кругами.

– Мне повезти тебя? – спросила она.

– Нет, я сам могу.

– Твой пес такой огромный!

– Он наполовину маламут, наполовину стегозавр.

Девочка улыбнулась.

– Слушай, а почему ты в кресле?

– Я паралитик. У меня врожденная редкая патология.

– Ясно.

– Мне могут сделать операцию, только нужно подождать, пока я перестану расти, но и тогда нет гарантии, что это поможет. Ты из Китая?

– Моя мама американка. Они с папой встретились в Китае и полюбили друг друга, но я родилась здесь. Мы жили в Китае, пока мне не исполнилось пять, потом мы переехали сюда.

Я слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но потом решил бросить это бесполезное занятие. Быть собакой легче, если признать, что есть много непостижимых вещей, и просто радоваться жизни. Затем Лейси обнаружила палку, и я сосредоточился на том, что было действительно важно – отобрать у нее палку и заставить погнаться за мной.

Скоро мы все были в комнате Берка. Тут до меня стало доходить, что девочка с черными волосами была человеком Лейси, а это означало, что моя Лейси может снова меня покинуть, но если вдруг девочка захочет спать в комнате Берка вместе с нами, я буду не против.

Пока они разговаривали, мы с Лейси перетягивали веревочную игрушку. Потом мы побежали к бабушке, у которой было печенье для Берка и его новой подружки, а для собак не нашлось ни одного, хотя Лейси, следуя моему примеру, выполнила «Сидеть!». Не понимаю, как можно стоять с печеньками и не давать их собакам, которые ведут себя просто образцово-показательно.

В гостиной я набросился на игрушку-пищалку и задал ей хорошую трепку. Лейси была под впечатлением. Я подбрасывал пищалку, позволяя Лейси поймать ее, потому что она явно никогда не видела такой прежде. Лейси скакала, игрушка неистово пищала, и я был в восторге.

Папа Чейз взглянул в окно.

– Что он делает? Вот черт.

Он поставил чашку и вышел. Девочка, Берк и Лейси последовали за ним, а я еще немного попытал счастья возле бабушки с печеньем и тоже двинулся во двор.

Лейси держала в пасти пищалку. Мужчина укладывал поленья в дровянике. Папа Чейз вытянул руку.

– Не надо… ЧЧ. Слушайте, я не имел в виду, что вы должны это делать.

– Wǒ chàbùduō wánchéngle, – сказал мужчина.

– Он говорит, что почти закончил, – сообщила девочка.

Папа Чейз тоже начал собирать поленья. Поленья – это палки, слишком толстые для игры, хотя Лейси, по-видимому, этого не знала, потому что выплюнула пищалку, схватила полено и попробовала бежать с ним, при этом ей пришлось сильно склонить голову набок и тащить полено по грязи.

Я огорчился, когда вскоре Лейси, девочка и черноволосый мужчина забрались в машину. Почему бы им не остаться? Когда они уезжали, Лейси гавкнула мне из окна. Берк погладил меня по голове, но я чувствовал то же самое, что и в тот первый раз, когда у меня забрали Лейси: печаль и почти что голод, какое-то ощущение пустоты внутри.

Я решил навестить старую козу, которая хотя и не была собакой, но по-своему оставалась хорошей компанией. Я проскользнул под оградой и увидел, что она спит у своего деревянного домика.

Однако Джуди не спала. Она не пошевелилась, когда я подошел, и я увидел несколько мух возле ее морды. Я осторожно понюхал. Коза была здесь, но то, что делало ее козой, исчезло – не только запах, но и жизнь внутри нее. Я никогда не сталкивался со смертью раньше, но как-то сразу понял, что это была она. Я стоял и спрашивал себя, что в этом случае захотел бы от меня Берк.

Я оглянулся на дом. Бабушка любила гладить и ласкать растения, как будто они были собаками, вот и сейчас она занималась этим, стоя на коленях. Больше никого не было видно. Я тявкнул, стараясь рассказать о потере и тревоге. Бабушка выпрямилась, прижимая козырьком руку ко лбу. Я снова тявкнул.

Она подошла ко мне, заметила старую козу, и я почувствовал, как внутри нее поднимается грусть. Я ткнулся в нее носом, давая понять, что у нее есть любящая собака. Она вытерла слезы и улыбнулась мне.

– Знаешь, Купер, я так любила эту глупую старушку. Ты хороший пес. Спасибо, что сказал мне.

Когда папа Чейз вернулся с поля, он похоронил козу во дворе, возле ее домика. Грант бросал землю, а у бабушки лицо было мокрым от слез. Берк сидел, положив руку мне на шею, но когда на дорожке послышался шум грузовика, мы все повернули головы.

– Контроль за животными, – пробормотал Грант.

Берк содрогнулся от страха, его рука сжалась на моей шее.

– Папа, – выдохнул он.

– Берк, – сказал папа Чейз, – пусть тебя отвезет Купер. Не помогай ему, он должен сделать всю работу сам. Мама, вы с Грантом идите в дом, я тоже приду через минуту.

– Купер, тяни!

Я рванулся вперед, радуясь возможности сделать что-то важное. Берк направил меня вниз по дорожке, туда, где возле вновь прибывшей машины стояла женщина, скрестив руки на груди. У нее были очень короткие волосы и одежда темного цвета.

– Это и есть опасное животное? – спросила она.

У нее из карманов пахло куриными вкусняшками!

– Это Купер.

От звука своего имени и запаха вкусняшек я завилял хвостом.

– Добрый день, офицер, – поздоровался папа Чейз. – Вам чем-нибудь помочь?

Она уставилась на него.

– Чейз?

Я посмотрел на папу Чейза, потому что он казался странно напряженным.

– Ааа… – отозвался он.

– Рози Эрнандез. Мы встречались… ты ведь играл на гитаре?

– Да, конечно. Рози. Привет. – Папа Чейз протянул руку, и они потрясли руками вверх и вниз.

– Я Берк, – сообщил Берк. Я заметил, что он смотрел на женщину очень пристально – возможно, тоже учуял вкусняшки.

Наступило долгое молчание, а затем женщина моргнула.

– Так вот, к нам поступила жалоба, что ты кому-то угрожал собакой. Это та собака?

Я махнул хвостом. Раз она сказала «собака», значит, угощение уже не за горами?

– Какие-то люди приехали сюда после того, как дрон TMN врезался в мою поленницу. Они вели себя агрессивно, и Купер зарычал. Я угрожал им дробовиком, если хочешь знать правду.

Снова молчание. Я со стоном плюхнулся на землю и поднял лапы, откровенно приглашая, чтобы мне почесали животик.

Женщина рассмеялась.

– Что ж, пожалуй, мне все ясно. В TMN считают, что их корпорация владеет городом, но я работаю на шерифа. Я сделаю пометку, что это ложный сигнал, и на том покончим.

Берк вздохнул с таким облегчением, что я снова занял сидячее положение.

– Большое спасибо, – сказал Чейз.

– Чейз… могу я поговорить с тобой минутку? – Она посмотрела на нас с Берком, и я с надеждой замахал хвостом.

– Конечно. Берк, иди-ка ты в дом.

Я выполнил «Тяни!». Когда мы вкатились в дом, Грант и бабушка стояли у окна.

– Что происходит? – спросил Грант.

– Это старая знакомая или вроде того, – ответил Берк.

Все вытянули шеи, глядя в окно. Я предположил, что Берк рассказал им о куриных вкусняшках и они хотели посмотреть, как женщина бросит их на землю, а я подберу.

Когда появился папа Чейз, он застал всех в том же положении.

– Если вы ждете объяснений, их не последует, – сказал папа Чейз, разводя руками и показывая нам, что у него нет курочки.

– Кто это был, Чейз? – спросила бабушка.

Не говоря ни слова, папа Чейз пересек гостиную и стал подниматься по лестнице.

– Горячая штучка, – сказал Берк.

– Вообще-то я все еще стою здесь, мальчики, – заметила бабушка.

Они вышли из гостиной, и никто не дал мне вкусняшку.

Запах Джуди держался все лето. Грант и папа Чейз уходили играть с растениями, а Берк в основном сидел в своей комнате и мазал едкой жидкостью игрушки, которые мне не разрешалось трогать.

Иногда бабушка накрывала стол во дворе, и папа Чейз с Грантом приходили с поля поесть. Мы сидели и наслаждались замечательной игрой «Брось Вкусняшку Лучшей Собаке» (я отлично умею хватать еду на лету), когда с шоссе послышался шум и на нашу дорожку свернуло несколько машин. Они были меньше, чем те, которые врезались в поленницу, и из каждой вышли люди.

Папа Чейз встал.

– Это еще что?

Там были мужчины и женщины, но ни собак, ни детей, поэтому я сосредоточил внимание на Гранте, который отрывал и бросал мне кусочки мяса. Папа Чейз пошел навстречу приехавшим, а затем повернулся и помахал рукой.

– Берк! Давай сюда на минутку.

– Поехали, Купер, – сказал Берк, направляясь в сторону машин.

Люди всегда так: я был хорошей собакой, что доказывали вкусняшки от Гранта, а теперь меня просили делать что-то еще, где, похоже, никаких наград не предвиделось. Я помедлил в нерешительности, а Грант бросил мне еще один кусочек.

– Купер! Ко мне!

Этот тон голоса означал, что я, возможно, был плохой собакой. Бросив последний скорбный взгляд на Гранта, я побежал вниз, чтобы догнать Берка, который сидел на заднем сиденье одной из машин, в то время как его кресло грузили в багажник. Поездка на автомобиле! Я прыгнул к моему мальчику, помахивая хвостом. Папа Чейз сел впереди.

– Куда мы едем? – спросил Берк.

– Сюрприз, – сказал мужчина за рулем.

– Какой кавалькадой вы сюда прибыли, Дуайт, – сказал папа Чейз.

– Это верно, – ответил человек за рулем.

Процессия направилась вниз по дороге. Мое окно было немного приоткрыто, поэтому я высунул в щелку нос и глубоко вдохнул воздух, пахнущий животными – в основном лошадьми и коровами, а потом еще чем-то острым и чудесным. Я неистово махал хвостом.

Берк рассмеялся.

– Тебе нравится козье ранчо, Купер?

Да, я бы с удовольствием поиграл с козьим ранчо!

– А мы что, едем в школу? – поинтересовался Берк после небольшой паузы. Он беспокойно заерзал.

– Да, – ответил водитель.

Машины остановились, и все вышли. Поездка закончилась! Я понюхал, аккуратно пометил территорию, а папа Чейз помог Берку сесть в кресло.

– Давай, испытывай, – призвал человек, который вел машину.

Все стали смотреть, как Берк поехал вверх по пандусу, похожему на тот, что был возле нашего крыльца, а я потопал вслед за ним.

– Мы устали ждать, пока район построит пандус, поэтому сделали его сами, – сказал один из мужчин.

– Теперь Берк может пользоваться боковой дверью, вместо того чтобы заезжать с черного хода через кухню, – добавил другой.

Мы добрались до верха пандуса, и Берк повернул кресло и посмотрел на людей, которые улыбались ему. Они подняли руки и начали сводить-разводить ладони, эти звуки напоминали сильный дождь. Я с любопытством наблюдал за моим мальчиком – его напряжение проявлялось в том, как крепко он вцепился в колеса кресла.

– Как тебе, Берк? – спросил папа Чейз. Он тоже улыбался.

– Это очень мило, – сухо ответил Берк. Я махал хвостом, потому что не знал, что происходит.

– Это замечательная вещь. Мы благодарны всем вам, – сказал папа Чейз.

Мы скатились вниз по пандусу и снова залезли в машину. Поездка на автомобиле, да! Затем мы вернулись на ферму. Какой замечательный день!

Мы стояли во дворе и смотрели, как люди на машинах уезжают.

– Они переместили пандус, чтобы Берк мог заезжать через боковые двери. А раньше ему пришлось бы попадать через кухню. В самом деле, очень мило с их стороны, – сказал папа Чейз Гранту.

– Через боковую дверь, – повторил Грант.

– Да, возле библиотеки, – сказал папа Чейз.

– Никто не ходит через ту дверь.

– Ну, Грант, там пандус.

– Все дети сидят на ступеньках возле школы перед началом уроков, – объяснил Грант. – Никто никогда не пользуется боковой дверью, кроме, пожалуй, учителя.

– При чем тут это, Грант? – сказал папа Чейз.

– Неважно, – решительно вмешался Берк. – В любом случае я не пойду в школу. Я остаюсь на домашнем обучении с бабушкой.

Папа Чейз скрестил руки.

– Мне кажется, маме можно дать отдохнуть.

– Я не пойду.

Берк поднялся по пандусу в дом, и я последовал за ним в его комнату. Он забрался в кровать, но не для того чтобы спать – он просто уткнулся взглядом в потолок, поэтому я запрыгнул в постель и положил голову ему на грудь. С каждым выдохом я чувствовал его печаль и задавался вопросом, а не взбодрить ли его игрушкой-пищалкой.

Чуть позже в комнату вошел Грант.

– Конечно, не все сидят на ступеньках, – сказал он.

– Плевать. Я не хочу ходить в школу, пока мне не сделают операцию.

Грант фыркнул, оглядываясь.

– Папа с бабушкой поехали в город.

Берк промолчал.

– Ты что, заболел?

Берк покачал головой.

– Просто нет настроения.

– Хочешь, я поучу тебя водить? Можем взять старый грузовик.

Берк сел.

– Правда?

– Конечно. Я сяду рядом с тобой, буду нажимать на педали – на газ и тормоз и все такое. А ты будешь рулить.

– Тебе нельзя. У тебя ученические права.

– Ну, как знаешь.

– Нет, подожди. Ты серьезно?

– Выедем на проселочную дорогу, где никого нет.

– Папа нас убьет.

– А ты ему скажешь?

Снова кататься на машине! Мы залезли в грузовик, пахнувший протухшей едой и застарелой грязью. Берк осторожно тронулся с места и поехал, а Грант сидел вплотную к нему, почти на нем. Я высунул голову в окно. Вот жизнь пошла!

– Чудненько. Когда я буду сдавать экзамен по вождению, ты можешь пойти со мной и сидеть у меня на коленях, – протянул Берк.

– Я не виноват, что ты не можешь работать педалями.

– Выходит, это я виноват? – возмутился Берк. Я почувствовал его гнев и выполнил «Сидеть!», стараясь быть хорошим.

– Черт, я просто пытался сделать что-то приятное! – крикнул в ответ Грант. – Но ты все переводишь на себя – какой ты бедный и несчастный! Если все хоть секунду идет нормально, ты обязан всем нам напомнить, что не можешь ходить.

– Хватит с меня вождения.

– Отлично!

Грант сел за руль – я чувствовал, как в нем закипает ярость, и нервно зевнул. Мы достигли вершины длинного крутого холма. Грузовик остановился.

– Вот что, у меня есть идея.

Грант выпрыгнул из машины и схватил кресло Берка.

– Грант? Что ты делаешь?

– Просто сядь в кресло.

– Это глупо.

Берк схватил меня за ошейник и скользнул в кресло, после чего я выскочил на дорогу и отряхнулся.

– Что ты задумал? – спросил он.

– Тебе известно, что это – Холм мертвеца? – спросил Грант. – Это самая крутая дорога в округе. – В его голосе звучало странное напряжение – он был совсем не похож на голос Гранта.

– Впервые слышу. – Берк напрягся, когда Грант толкнул его кресло.

– Что ты делаешь?

– Какая самая большая скорость у тебя была в этом кресле?

– Самая большая?

Мы двигались вниз с холма, и Грант сначала быстро шел, а затем побежал. Я несся рядом, не понимая, что мы делаем, но получая удовольствие.

– Грант! – крикнул Берк, его голос звенел от страха.

Грант толкнул кресло, и оно понеслось вперед меня. Я побежал, чтобы не отставать. Кресло начало исполнять «Тяни вправо!», а затем, съехав с мостовой на обочину, захрустело по гравию и опрокинулось.

Берк рухнул головой вниз и покатился вниз по склону сквозь кусты. Его ноги распластались в воздухе, и от этого мне на мгновение стало жутко. Скуля, я бросился вслед за ним.

Наконец его полет прекратился – теперь он неподвижно лежал лицом вниз.

– Берк! – крикнул Грант. – Берк!

Я мчался к замершему телу Берка, но страдальческий вопль Гранта остановил меня: никогда прежде я не слышал такой паники в человеческом голосе. Берк и Грант оба нуждались во мне. Что же я должен делать?

Спотыкаясь, Грант побежал с холма – его рот был открыт, а лицо выражало такое отчаяние, что казалось почти больным. Я ничего не понимал, но ужас Гранта был всепоглощающим, и моя собственная тревога отдалась холодом в позвоночнике.

– Берк! Берк!

Глава девятая

Я посмотрел на Берка у подножия холма. Его лицо было в грязи, руки и ноги раскинуты. Я сам почти скатился со склона, перепрыгивая через камни и траву. Добежав до Берка, я ткнулся носом ему в лицо. Он был теплым и живым – не как старая коза Джуди.

Грант упал на колени, схватил Берка и перевернул его.

Глаза у Берка были закрыты, лицо безжизненное. Он набрал в грудь воздуха и задержал дыхание.

– Берк! О, господи!

Берк открыл глаза и улыбнулся.

– Ага, повелся!

– Ну ты… – Грант отвернулся, сжимая кулаки. Его страх прошел – сейчас он был зол.

– Ладно, Купер. Помогай! – скомандовал Берк. Я послушно подошел к нему, виляя хвостом и радуясь, что жизнь снова налаживается. Он схватил меня за шлейку одной рукой, а другой стал отталкиваться по грязи, двигаясь назад, в гору.

Грант положил руку на плечо Берка.

– Давай помогу.

– Отвали. Ты мне уже помог скатиться с холма. А теперь куда поможешь врезаться – головой в валун? Если хочешь быть полезным, вытащи кресло из оврага.

Подниматься к дороге оказалось гораздо сложнее, чем по лестнице. Пока Берк восстанавливал дыхание, стоя на вершине, Грант тащил кресло вверх по крутому склону. Грант не просил меня выполнить «Помогай!» – мне пришло в голову, что Грант никогда не отдавал мне команд, кроме «Сидеть!». Наконец он поднялся и со щелчком раскрыл кресло.

– Купер, рядом!

Я стоял неподвижно, пока Берк карабкался по мне и садился в каталку. Грант провел рукой по ее боку.

– Здесь поцарапалось.

– Может, тебе стоило об этом подумать, прежде чем меня сталкивать? Ты, типа, такой: «Слушай, папа, прости, я сломал кресло Берка, и, кстати, он помер».

– Да плевать.

– Хочешь попробовать? – Берк покачался в кресле взад-вперед.

Грант выдохнул.

– Я – пас.

– И как ты планировал достать мой труп из оврага?

Грант покачал головой, его губы презрительно скривились.

– Я не такой, как ты, Берк. Я не планирую все наперед. В жизни должны быть сюрпризы.

– Сюрприз – это, типа, я убил своего младшего братишку?

– Слушай, поехали отсюда.

– Нет, серьезно. Я хочу знать. Ты мог меня убить, Грант. Ты этого хотел, да?

– У меня нет желания продолжать этот разговор.

– Я знаю, ты меня ненавидишь! – крикнул Берк. Я дернулся от его громкого голоса. – И я знаю, ты винишь во всем меня. И ты прав, доволен?

Грант пристально смотрел на Берка.

– Я знаю, это из-за меня! – Берк задыхался, его голос охрип. – Но я ничего не могу с этим поделать! Я ничего не могу с этим поделать! – Он уткнулся лицом в руки. Он плакал и плакал, а Грант сидел неподвижно и смотрел на него. Я никогда не чувствовал такой боли и скорби, исходящих от моего мальчика, и не знал, что делать. Я положил лапу ему на ногу и завыл о собственном горе, моля, чтобы эта страшная печаль ушла. Я положил голову ему на колени и чувствовал, как слезы капают мне на шерсть.

– Эй. – Грант дотронулся до плеча Берка. – Я знаю. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. Я знаю.

Они оба помолчали, а затем мы с Берком забрались в грузовик.

Поездка на автомобиле! Я из кожи вон лез, проявляя энтузиазм и надеясь всех развеселить, но страшная печаль, охватившая их обоих, сидела вместе с нами в грузовике, точно живой человек. Когда мы вернулись на ферму, я так был рад оказаться дома, где все имеет смысл, что побежал к пруду и прогнал уток с мостков. Эти глупые птицы взмывали в воздух, а потом возвращались – а мне, между тем, ничего не стоило прыгнуть в воду и при желании поймать их.

Проскользнув в дом через собачью дверцу, я покрутился возле своей всеми забытой пустой миски, а затем направился в гостиную, где бабушка с Берком сидели без вкусняшек.

– Дело не в том, что я не хочу продолжать домашнее обучение, хотя математика, надо признать, становится головной болью, – говорила бабушка. – Просто школа – это не только занятия по книжкам. Особенно средняя школа – в ней ты узнаешь, как ладить с другими детьми, пока идет процесс взросления. Я понятно говорю? Я не могу научить тебя социализации.

– Они будут надо мной смеяться, бабушка! Я буду инвалидом-колясочником.

– Я уверена, ты отлично справишься. Ты очень стойкий, Берк. В этом ты вылитый отец. Но стойкость и упрямство – близкие родственники, а упрямство просто означает нежелание учитывать другие точки зрения. Я хочу, чтобы ты попробовал ходить в школу несколько недель, ради меня. Пожалуйста.

Берк со вздохом отвернулся, тем временем папа Чейз и Грант поднялись по пандусу в дом. Я пошел их поприветствовать. У них в карманах было пусто.

– Сегодня вечером пот-пай с курицей, – объявила бабушка.

Услышав слово «курица», я посмотрел на нее с надеждой, хотя мое имя не прозвучало.

– Отличная новость, – сказал папа Чейз. Он остановился, а затем подошел к Берку.

– Что ты сделал с креслом, Берк?

Грант глубоко вздохнул.

– Э-э, я проверял, как быстро могу скатиться по дорожке, и немного не рассчитал.

Бабушка открыла рот. Папа Чейз нахмурился.

– Что ты сделал? Берк, ты знаешь, сколько стоит это кресло? Нельзя относиться к нему, как к рухляди.

– Извини, папа.

– Все, ты наказан.

Берк поднял руки и уронил их на колени.

– По-моему, я и так уже наказан.

– А вот этого не надо. Никакой связи. Никакого интернета. Надоест, почитай книжку, их там целая полка.

Папа Чейз и Берк были оба злые. Мне было тревожно, я надеялся, что присутствие хорошего пса может разрядить ситуацию.

– Я пытаюсь научить вас, мальчики, не принимать все как должное. Мы едва держимся. Понятно? Мы не можем бросать деньги на ветер без веской причины.

Грант вдохнул.

– Это я, э-э, подсказал ему. Чтобы посмотреть, как оно может разогнаться.

Папа Чейз поджал губы и покачал головой.

– Я очень разочарован в вас, ребята. Ты, Грант, тоже наказан.

Грант и Берк оба смотрели в пол, хотя там не было ничего такого, что было можно съесть или покатать. Впрочем, позднее Грант сунул мне под столом несколько кусочков теплой курочки.

Я понял, что что-то изменилось в то утро, когда Берк сказал мне сделать «Рядом!», чтобы залезть под душ, потом сидел под льющейся водой, а затем надел одежду, пахнущую по-новому. «Школа», – твердили все. Видимо, мы делали Школу – что бы это ни означало. Затем мы поехали на машине. Грант был за рулем, Берк сел впереди, а мы с бабушкой – сзади. Утро было теплое, и бабушка пахла беконом, который она приготовила мальчикам на завтрак. Увидев в окне собаку, я ее облаял, а потом мы проезжали мимо козьего ранчо, и его я тоже облаял.

– Просто скажи им, что ты мой брат. Меня все учителя любили, – сказал Грант.

– Я скажу им, что ты мой брат, и они отправят меня прямо в кабинет директора школы.

Я увидел белку!

– Купер! Хватит лаять, идиот, – рассмеялся Берк. Наверное, он пытался сказать мне, что тоже увидел белку, решил я.

Грант остановил машину. Я с интересом наблюдал, как он подошел с креслом к двери Берка и помог ему усесться – это была человеческая версия «Рядом!». Мы припарковались перед большим зданием с огромным количеством каменных ступенек. Мне не терпелось выпрыгнуть и помчаться вверх, потому что на каждой ступени сидели дети возраста Берка, однако меня заперли в машине вместе с бабушкой, а ей, судя по всему, не хотелось никуда идти. Я оперся лапами о стекло и смотрел, как Грант куда-то повез Берка. Я громко заскулил, забыв о других детях. Я должен был быть с Берком!

– Все в порядке, Купер, – бабушка погладила меня рукой, пахнущей беконом.

Грант вернулся без Берка.

– Сядешь вперед?

– Поменяемся, когда доедем. Купер, сиди тихо.

Грант повернулся и положил руку мне на спину.

– Купер, лежать!

Я съежился. Все, что я делал, представлялось неправильным, и мой мальчик пропал, и Грант с бабушкой, казалось, сошли с ума. Куда подевался Берк?

Она погладила меня по голове, и я облизнул ей руку, почти распробовав вкус бекона.

– Берку непросто, сам знаешь, – сказала она после паузы. – Его действительно тошнит при мысли, что его увидят в инвалидной коляске.

– Не понимаю. Он всю жизнь в инвалидной коляске. Он ездил на дни рождения, на футбольные матчи и никогда не смущался. Не знаю, почему вдруг это стало проблемой.

Я смотрел в заднее окно и не верил своим глазам. Мы уезжали. Без Берка!

– Я думаю, для брата это стало проблемой прямо сейчас.

Грант пожал плечами.

– Конечно, но только все знают, что ему предстоит операция и потом он сможет ходить.

Бабушка вздохнула.

– Если операция пройдет успешно.

Они немного помолчали. Запах моего мальчика слабел по мере того, как мы уезжали все дальше. Я обеспокоенно зевнул, ничего не понимая.

Наконец мы остановились перед другим большим зданием, в который стекались мальчики и девочки возраста Гранта. Грант закрыл глаза.

– Бабушка, – тихо сказал он.

– Что случилось, дорогой?

– Мне нужно тебе кое-что сказать. Я сделал что-то плохое. Действительно плохое.

– Что именно, Грант?

– Это я виноват в том, что в его кресле с одной стороны вмятина. Я его толкнул. То есть я толкнул его вниз по склону.

Бабушка вздрогнула и уставилась на него во все глаза.

– Почему ты так поступил?

Я ткнулся носом ей в руку, обеспокоенный тревогой в ее голосе.

– Не знаю. Я не знаю! Просто… иногда я его ненавижу так сильно, что не могу думать о чем-нибудь еще. И я думаю, что хотел сделать ему больно.

Грант говорил очень быстро.

– Как только я отпустил кресло, я пожалел. – Он повернулся на сиденье, вытирая глаза. – Каждый день в моей жизни одно и то же, понимаешь? Школа, дела по дому, затем домашние задания и опять по новой. Кроме разве что лета, когда папа будит меня на рассвете.

Бабушка внимательно смотрела на Гранта.

– И в чем виноват Берк?

– Не могу объяснить.

– Ты что-то не договариваешь, я вижу.

Грант повернулся и посмотрел в переднее стекло. Я проследил за его взглядом, но Берка не увидел и его запаха не почувствовал. Его там не было.

Бабушка покачала головой.

– Когда вы, ребята, были маленькими, я приходила в ужас от того, как вы друг друга мутузили. Теперь вы достаточно выросли, Грант, чтобы калечить друг друга по-настоящему.

– Я знаю.

– Ты не вправе срывать свое раздражение на Берке.

– Я плохой человек, бабушка?

Бабушка сухо засмеялась.

– Думаю, старые люди порой забывают, что детство не только игры и веселье. Вам приходится справляться с кучей проблем. Но причинять боль другим, потому что внутри вы причиняете боль себе, – это не решение проблемы. Я не думаю, что в глубине души ты плохой человек, Грант. Но если ты снова почувствуешь такое желание, сдержи себя. И неважно, что ты прав, если ты позволяешь себе совершать такие ужасные поступки.

Грант выскользнул из машины, и бабушка тоже вышла, но не дала мне последовать за собой. Я наблюдал за ними через окно.

– Я люблю тебя, бабушка, – сказал Грант, обнимая ее. Я вилял хвостом, потому что они обнимались.

Грант убежал. Бабушка села за руль, а я вскочил на соседнее сиденье и стал выглядывать белок и другую добычу. Мы навестили хороших людей, но никаких угощений не было. После мы поехали домой, чтобы вздремнуть, а затем пришла пора снова кататься на машине. Обычно две поездки в один день – это замечательно, но я волновался о Берке. Вернется ли он когда-нибудь домой? Мы забрали Гранта, и тогда я снова сел сзади вместе с бабушкой. Я гадал, поедем ли мы дальше за Берком, и не ошибся! Он ждал перед большим зданием. На каменных ступеньках по-прежнему сидели дети, хотя их было уже не так много. Бабушка держала меня крепко, и это наводило на мысль, что мне не следует покидать машину, но я вырвался, подбежал к Берку и, вскочив ему на колени, стал облизывать его лицо.

– Все! Хватит, Купер! – отплевывался он.

Когда Грант отъехал, бабушка наклонилась вперед и коснулась плеча Берка.

– Как прошел первый день?

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Это было ужасно.