Текст книги "Испанский рассвет"

– Гляну на дочь. Для нее тут все в новинку.

– Да не переживайте вы так. – Эстер махнула рукой. – Tranquilo [13]13
  Успокойтесь (исп.).


[Закрыть]. Ребенок радуется жизни.

Нет, ну есть же какие-то границы приличия? Эстер, похоже, о них не известно. Или в Испании так принято? Бакстер попробовал зайти с другой стороны.

– Честно говоря, я немного устал. Путь был неблизкий. Если вы не против, нам отдохнуть бы немного с дороги. Мия должна поспать. А я с удовольствием принял бы душ.

Бакстер развернулся к столу спиной, чтобы никто не понял, что дело не только в усталости.

– Пойду поищу Мию, – бросил он напоследок.

Он дошел до рощи и крикнул:

– Мия!

Услышав детский смех, он углубился в рощу.

– Мия!

В этот раз дочка отозвалась, и Бакстер пошел на звук ее голоса. В зелени пейзажа он заметил цветные вкрапления, которые оказались одеждой взобравшихся на деревья детей.

Мия сидела на ветке рядом с Альфонсо, не очень высоко от земли.

– Привет, солнышко.

Бакстер уже хотел попросить дочь спуститься, но его остановила ее довольная улыбка и счастливый вид.

– Привет, папулечка.

– У тебя все хорошо? – Можно было и не спрашивать. Все выражало ее лицо.

– Иди к нам, – она похлопала по ветке рядом, – места хватит.

Бакстер улыбнулся.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз. Просто хотел убедиться, что ты в порядке. Нам не помешало бы чуток поспать. Два дня в пути как-никак.

– Мы же только приехали. Я спать не хочу.

Спорить он не собирался. Его буравила взглядом толпа братьев и сестер Мии. Тем более возразить было нечего. Придется возвращаться за стол.

– Хорошо, еще чуть-чуть, а потом отдыхать.

– Есть, сэр! Не волнуйся, у меня все тип-топ.

Бакстер улыбнулся уголком рта.

– Да уж вижу.

Несколько озадаченный, но при этом счастливый оттого, что Мии радостно и весело, он медленно побрел к столу.

Эстер почти сразу продолжила допрос – именно это слово точнее всего описывало происходящее. Гости за другими столами были поглощены собственными разговорами, те же, кто сидел за одним столом с ним, включая Эстер, Альму и Рудольфо, затаив дыхание ждали подробностей о жизни Софии – родного им человека, которого они потеряли, так и не встретившись.

Бакстер смирился – все равно замучают его расспросами – и решил покончить с этим здесь и сейчас.

– Ваше любопытство мне понятно. Просто при Мии я избегаю разговоров о Софии. – Он сделал глубокий вдох. – Она была лучшей матерью и женой. А еще главной музой. Меня всегда удивляла ее готовность протянуть руку помощи людям вокруг. И остроумия ей было не занимать: постоянно сыпала каламбурами.

Вдруг вспомнилось, как ответственно София относилась к работе. Если она бралась за какое-то дело, то уходила в него с головой. Однажды жена готовила презентацию для компании, которая производила кошачий корм. Бакстер подтрунивал над ней. «По-твоему, я занимаюсь ерундой? Ты у нас один настоящим делом занят, так?» – вспылила она и потом еще неделю с ним не разговаривала.

Все застыли в ожидании, что Бакстер скажет дальше.

– И была в ней такая, знаете, неженская деловая хватка. Мало в ком можно увидеть подобную собранность и целеустремленность. Незаурядная личность, одним словом. Полная противоположность мне. Вообще все, чего недоставало мне, я нашел в ней. Я занимался музыкой, много гастролировал. Она часто оставалась одна, занималась ребенком. Представляете, даже умудрялась подрабатывать. Удаленно делала проекты по продвижению брендов и очень в этом деле преуспела. Все ей давалось легко. Всегда поражался этой ее способности. И знал, что без нее мы пропадем… Так и случилось, в общем-то.

Бакстер почувствовал, как к горлу подступил комок, а к глазам – слезы. Он закусил губу. Еще не хватало, чтобы чужие люди увидели его слабость.

– Похоже, она в меня, – сказала Эстер. – Я тоже думала стать юристом, пока не согласилась выйти замуж за Хорхе. Я всегда была борцом.

– Борец – это точно про Софию. Отказы она не принимала. И не дай вам бог перейти ей дорогу. Свое высокое предназначение она видела в борьбе с несправедливостью и отстаивании интересов обиженных и угнетенных.

Неожиданно для самого себя он улыбнулся.

– При ней все вели себя в рамках приличий: не разбрасывали мусор, не кричали на детей. Своим боевым духом она заражала и меня. Иногда София страдала от собственного характера, но я ее просто обожал.

Бакстер посмотрел на людей за столом и увидел в их глазах желание слушать рассказы о Софии вечно.

– А еще она была настоящей красавицей. Как Мия. Слава богу, что дочь не в меня.

Шутка прозвучала как-то грустно, однако гости оценили ее одобрительным смехом.

– Она занималась скейтбордингом и серфингом, – продолжил Бакстер, пытаясь сгладить неловкость. – София ведь из Калифорнии. Любила слушать музыку группы «Ред Хот Чили Пепперс». Может, слышали о них? Предпочитала мексиканскую кухню. Она окончила университет в Санта-Барбаре, а потом проходила практику в маркетинговой компании, которая сотрудничала со многими студиями в Голливуде. Там и проявилась ее деловая жилка. Но серфинг София не забросила. Переехав в Чарльстон, она привезла с собой доску и каждое утро перед работой рассекала по волнам. По-моему, у меня в телефоне даже фотографии есть. Поищу потом.

– Пожалуйста, – взмолилась Эстер с улыбкой. Сколько фотографий Софии он ни присылал бы, ей было мало.

София в мокром костюме для серфинга, как живая, предстала в воображении Бакстера. Она выходит из воды, удерживая доску под мышкой. Он обычно ждал ее на берегу с гитарой в руках, наблюдая за скользящей по волнам любимой на фоне восходящего солнца. Именно в эти моменты родились его лучшие песни.

Ну вот, теперь они увидели его истинное лицо. Зря он тут перед ними храбрился. Бакстер сидел, потупив голову. Весь его мир рассыпался на части, стоило ему заговорить о Софии.

– Ладно, – наконец произнес он. – На сегодня, думаю, достаточно.

Гости почувствовали его настроение и по очереди, к большой радости Бакстера, отвели от него взгляд.

Глава 11
Tranquilo

Когда гости разошлись, Бакстер и Мия взяли вещи из «Ауди» и проследовали за Альмой, Эстер и Пако в дом. Бакстер обрадовался, узнав, что Рудольфо живет в городе. По крайней мере, им не придется делить один кров.

Они поднялись по ступенькам главного входа и сразу попали в просторную гостиную, разделенную на несколько зон. Пахло горелым деревом, дымом и шалфеем. Легкие неровности выложенного плиткой пола были почти не заметны под коврами в восточном стиле. Изящество мебели и изысканность предметов старины поражали воображение. Сквозь белую штукатурку по углам проглядывали кирпичная кладка и камень – свидетельства ремонтов, которые пережил дом за многовековую историю. Однако живописность интерьера от этих следов времени совсем не страдала, а скорее, наоборот, выигрывала.

Высоченный потолок украшали широкие деревянные балки, за которые на родине Бакстеру пришлось бы выложить целое состояние. С потолка в центре гостиной спускалась роскошная золотая люстра. У одной из стен высился невероятных размеров камин. Установи он такой в Америке, замучился бы до конца жизни платить штрафы. В нише справа была сложена высокая поленница дров; на ее фоне даже Мия потерялась. Окна справа и слева от камина смотрели во внутренний дворик, который обрамляли огромные кипарисы. В центре одиноко стояло оливковое дерево, напоминавшее античную статую.

– На другой стороне дворика у нас контора, – сказала Альма. – Сегодня отдыхайте, а завтра все покажу. Сможете продегустировать масло.

– С удовольствием! – ответила Мия. – Да, пап?

Бакстер кивнул без особого энтузиазма. Хоть Гринвилл и находился за тысячи километров, работу никто не отменял.

Они прошли на кухню, которую смело можно было назвать произведением искусства. Над столешницей, отделанной темно-синей плиткой, рядом с пучками сушенных трав висели начищенные до блеска латунные кастрюли и сковороды. К разрубочной колоде, которая за десятки лет пережила бесчисленные удары топором и ножом, прислонились два табурета. Справа от фермерской мойки стояла cazuela [14]14
  Кастрюля (исп.).


[Закрыть] с яйцами. Корзина с апельсинами наполняла кухню сказочным ароматом.

По скрипучим ступеням, что видели тысячи ног, они поднялись наверх. Комната Мии отличалась простотой. Сводчатый потолок, покрытый белой штукатуркой, украшали деревянные балки. На полу лежал изрядно утоптанный, но явно дорогой ковер в светлых оттенках красного с вытканными на нем золотыми узорами. На прикроватных столиках стояли лампы в тон, абажуры были инкрустированы блестящими камнями. Над самой кроватью на четырех столбиках возвышался полог. Изножьем кровать примыкала к небольшому сундуку, на котором лежали подушки. Он же служил банкеткой. Люстра над головой больше походила на подвешенную к потолку корону.

Мия всю эту красоту даже не заметила. Она побежала прямиком к стоявшему около двери в ванную комнату креслу, в котором ее ждали кипа книг и ворох игрушек.

– Это все мне?

– Конечно, милая, – подтвердила Эстер. – Я же твоя йайа, и мне еще долго придется наверстывать упущенное.

Мия взяла объемный пазл.

– Откуда ты знаешь, что я люблю пазлы?

– Твоя тетя тоже их любила.

Эстер осталась с Мией, а Бакстер проследовал за Альмой в соседнюю комнату. Простенок меж двух окон, выходивших на переднюю часть усадьбы, украшала красочная фреска, в которой преобладали синие тона. По обеим сторонам окон на толстых карнизах с золотыми флеронами тонкой работы висели длинные бежевые портьеры. Искусная резьба с цветочным орнаментом покрывала дубовое изголовье кровати, стену над ней закрывал гобелен с изображением женщин в чалмах, собиравших в корзины упавшие на землю оливки.

Валившийся с ног от усталости, Бакстер рухнул на матрас и чуть не застонал. Н-да… Он надеялся, что будет помягче. Выспаться точно не получится. Бакстер был ужасным привередой, когда речь заходила об удобстве постели. Эдакий принц на горошине.

– Устраивает? – поинтересовалась Альма.

– Да, все хорошо, спасибо! – Он положил сумку на кровать.

– Насчет чемодана. Вы уже позвонили в авиакомпанию? Остается набраться терпения. Попробую подобрать для вас что-нибудь из вещей отца. Можете оставить одежду на полу за дверью, вечером я закину ее в стирку. К обеду все высохнет.

Бакстер озадаченно сдвинул брови.

– К обеду? У вас что, сушилка от колеса с белками работает?

Дурацкая шутка пришлась ей по душе.

– Ну конечно, куда вы, американцы, без своих сушильных машин. А мы и без них хорошо обходимся.

– У вас нет сушилки?!

– Нет, – ответила Альма с легкой издевкой.

– На дворе двадцать первый век, а вы до сих пор белье на веревки вешаете?

– Представьте себе, на самые что ни на есть настоящие веревки.

– Нет, правда, чего сушилку не купите?

Альма пожала плечами.

– Наверное, для нас есть в жизни вещи поважнее. Да и в целом в отличие от вас мы никуда не торопимся. Мне нравится размеренность во всем.

– Справедливое замечание. – Ну вот, еще и подтрунивает над ним. – Надеюсь, пока я здесь, вы мне дадите пару-тройку уроков, как перестать беспокоиться и начать жить. Кстати, пароль от вайфая не подскажете?

– Попробую найти. А сейчас предлагаю на минуту отпустить все заботы. Вы в Испании. Повторяйте за мной. Tranquilo.

– Tranquilo, – произнес Бакстер.

– Ну вот, уже лучше, Бакстер-на-все-руки. Расслабьтесь. Примите ванну, отдохните.

– Ванну? – его передернуло, словно он съел испорченную устрицу. – Бакстер-на-все-руки не принимает ванн.

Последняя реплика Альму развеселила.

– Придется, однако. Единственная душевая кабина в доме находится в комнате Эстер, и гостей она не любит.

Словно все еще сомневаясь в ее словах, он зашел в ванную комнату и обнаружил там ванну, стоящую в углу на четырех ножках в виде лап с когтями. Длиной она была чуть более метра. Душевую лейку Бакстер не обнаружил.

– Вам же не надо объяснять, как она работает? – спросила Альма, стоя у него за спиной.

Бакстер обернулся. Она даже не пыталась скрыть ухмылку.

– Вас все это очень забавляет? – спросил он.

– А вы американец с запросами, как я погляжу. Честно говоря, да, занятно наблюдать за вами.

– Я рад, что пригодился.

– Вы самый американский американец из всех, что я видела.

Он засмеялся – получилось фальшиво. Все его мысли были заняты Мией. Дочь выглядела довольной. Бакстер надеялся, что глаза его не обманывают. Ради нее он готов терпеть любые лишения. А что, если дочь просто великая актриса, каких свет не видел?

– Вы пока располагайтесь. Разговоры подождут, – сказала Альма напоследок и вышла.

Бакстер разложил свои немногочисленные пожитки и отправился в соседнюю комнату. Мия свернулась калачиком на кровати. В руках она держала пирамидку Рубика – один из подарков Эстер.

– Я уже знаю, что ты сейчас скажешь, – произнесла девочка.

– И?

– «Как дела, Мия?» – проговорила она низким голосом.

Бакстер рассмеялся.

– Какая проницательность!

Мия повернула нижний ярус пирамидки.

– Да ты всегда спрашиваешь одно и то же. «Ты как? Как дела, моя маленькая принцесса? Ничего не беспокоит, солнышко?»

Он подошел к ней.

– По-моему, это нормально интересоваться, как у тебя дела. Ты хочешь, чтобы я задавал другой вопрос?

– Где твоя фантазия, папочка? Приветствую тебя, о дочь земли, как прошел твой благословенный день? – Последнюю фразу она произнесла милейшим голосом андроида. А потом добавила самым низким голосом, на какой только была способна: – Или… как делишки, чика?

– Хм. «Как делишки, чика?» я тебе точно никогда не скажу. А вот если скажет кто-то другой, сразу сообщи мне. Договорились?

– Почему? – Мия крутила ярусы пирамидки.

– Потому что, – он не стал ей рассказывать, какие страшные картины только что нарисовало его воображение. Это участь всех тревожных родителей. Беседа о мальчиках была еще впереди, но Бакстер ни секунды не сомневался уже сейчас, что не позволит ей с ними общаться даже по телефону до окончания школы. А про свидания они поговорят, когда Мии исполнится хотя бы лет тридцать.

– Вообще-то, «потому что» – это не ответ.

Мия пожала плечами с какой-то особой, появившейся вдруг из ниоткуда дерзостью, которую он раньше видел только в Софии.

Бакстер сел на кровать и мягко взял у нее из рук пирамидку.

– Я правда не шучу. Тебе нравится здесь? Я понимаю, что нужно время.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Все хорошо.

Как же трудно понять, что у восьмилетних на уме. Иногда она была готова часами говорить о своих чувствах и переживаниях, точно заправский психотерапевт, а иногда и слова из нее было не вытянуть. «Хорошо», «Да, пап», «Не знаю, почему я так поступила», «Ну не знаю я» – максимум, что он мог услышать.

Бакстер положил пирамидку на прикроватный столик.

– Если не хочешь оставаться здесь на ночь, мы можем уехать в любой момент.

Мия помотала головой.

– Мне здесь нравится.

– Правда?

– Сам посмотри. Они все здесь такие хорошие.

– Согласен полностью. Просто, если передумаешь, сразу мне скажи. Нам необязательно жить здесь все десять дней. Мы можем уехать и раньше.

Она сделала такое лицо, словно он сморозил какую-то глупость.

– Если хочешь, спи сегодня в моей комнате.

Она опять помотала головой.

– Нет, спасибо. Просто зайди и поцелуй меня в щечку перед сном. Йайа обещала почитать мне на ночь.

– Что?! Ты мне уже замену нашла?

Мия пожала плечами.

Почитать ей на ночь? В целом ничего из ряда вон в этом нет, но как-то уж очень рьяно Эстер взялась выполнять роль бабушки. Преграды рушились одна за другой. Только они не знают, с кем связались. Бакстер Шоу умеет возводить стены. Он этим зарабатывает на жизнь.

Надежда на крепкий сон после длительного перелета рухнула в два часа ночи, когда он широко открыл глаза и больше не смог уснуть. Альма так и не нашла пароль от вайфая. Бакстер разобрался с делами, для которых сеть была не нужна: сформировал счета, написал и сохранил несколько писем, чтобы отправить их, как только появится возможность. Срочно нужно найти жилье с интернетом. Без горячей воды он проживет, а вот без доступа к сети – никак.

В голове хаотично крутились мысли. Который раз он задавал себе один и тот же вопрос: не зря ли он согласился на путешествие? Перед сном Бакстер зашел к Мии посмотреть, как Эстер читает ей книжку на ночь. Вместо этого Эстер расспрашивала о Софии, выясняла, какие сказки мама читала ей по вечерам. Все-таки нарушила свое обещание не лезть к ребенку с расспросами о маме! Расстроенной Мия совсем не выглядела, но Бакстер скомандовал:

– Все, свет выключаем, пора спать!

Не спал Бакстер, не спал и сам дом. В полной тишине казалось, что особняк, неподвижно простоявший сотни лет, решил устроиться поудобнее, что-то бормоча себе под нос и поскрипывая, как старый йог, у которого онемели конечности. Понимая, что, скорее всего, больше не уснет, Бакстер уже подумывал о том, чтобы спуститься вниз. Делать все равно было нечего. Если не шуметь, никто не проснется. Останавливала только мысль, что в любой момент его может позвать Мия. Хотя накопившаяся за день усталость наверняка сделает свое дело и ребенок проспит всю ночь напролет.

Надежда быстро растаяла.

Крик дочери пронзил тишину дома и заглушил его шорохи. Залаял Пако. Бакстер вскочил с постели и побежал в комнату Мии. Сердце бешено стучало. Малышка сидела, обняв колени, и плакала.

– Солнышко, все хорошо, – сказал Бакстер и сел с ней рядом, прислонившись спиной к изголовью кровати. Он притянул Мию к себе и сжал в объятиях, словно она была младенцем. Девочка плакала так сильно, что казалось, ничто не сможет остановить слезы. Он провел ладонью по щекам дочки и посмотрел на нее внимательно – хотел убедиться, что она полностью проснулась. Чувство вины и ощущение беспомощности вцепились в Бакстера когтями и принялись рвать его на куски.

Мия вытерла глаза о рукав пижамы.

– Я к маме хочу…

– Знаю, милая. – Он тоже хотел. И в этом вся загвоздка. Уехав далеко от всего, что напоминало о Софии, ее детстве в Калифорнии и жизни в Чарльстоне, которая так трагически оборвалась, они продолжали ворошить прошлое, воскрешая воспоминания и чувства, от которых Бакстер, не жалея сил, вот уже три года пытался защитить их обоих.

Кошмары могут усилиться, и только что его опасения подтвердились. Он уже обдумывал, как сделать так, чтобы уехать через пару дней и при этом не расстроить Мию. Ему было все равно, что подумает семейство Арройо. Благополучие дочки превыше всего.

– Знаешь, я уверен, мама рада, что ты сейчас здесь, среди ее родных. Будь она рядом, крепко обняла бы тебя и сказала «спасибо». – Бакстер не знал, что еще можно сказать ребенку.

– Нечестно, что она умерла, – все еще всхлипывая, пробормотала Мия. – Она познакомилась бы сейчас с мамой, сестрой, братом… со всеми. Она была бы очень счастлива. Почему одни люди могут забирать жизнь у других? Я не понимаю.

Бакстер не заметил, как начал качать дочь на руках.

– Иногда убивают без причины. Просто так.

Он вернулся мысленно на три года назад. Массовые расстрелы в стране стали происходить чаще. Журналисты научились описывать события так, чтобы не превращать трагедию в шоу. И хотя они восстановили подробности того дня до мельчайших деталей, опубликована была всего лишь одна фотография убийцы.

Эрик Мендеки. Двадцать восемь лет. Родом из Таллахасси. Ни детей, ни семьи. Вырос в благополучной семье. По крайней мере, на первый взгляд. Отец – инженер-электрик. Мать – учитель рисования в школе. Но в многочисленных интервью его родители рассказывали, что сын всегда был зол на мир и страдал от депрессии. Видя, как мать с отцом переживают оттого, что вырастили убийцу, Бакстер перестал на них злиться. Однако ненависть к их сыну никуда не делась.

Как выяснилось, Мендеки переехал в Чарльстон вслед за своей девушкой, которая работала медсестрой в местной больнице. Она позднее поведала следователям, что к тому моменту они уже расстались, и она просила его не приезжать в Чарльстон. Но парень не послушал. Мендеки устроился водителем в «Убер» и поселился в маленькой квартирке на Джеймс-Айленд. Девушка избегала встреч с ним, и он начал ее преследовать. Однажды даже вломился к ней в квартиру на Спринг-стрит. Она добилась решения суда, по которому ему запрещалось приближаться к ней. Это событие и стало последней каплей.

В квартире Мендеки полицейские нашли три винтовки, одна из которых была полуавтоматической. Из нее парень и убил Софию. Еще среди вещей Мендеки обнаружили написанную от руки записку – в ней он проклинал весь мир. В газетах ее не опубликовали, но полицейские предоставили копии семьям погибших. Бакстер пытался найти хоть какое-то объяснение, почему этот человек забрал жизнь его любимой, и прочитал ее.

Мендеки писал, что мир ослеп и оглох и пришло время разбудить его. Это были слова сумасшедшего. Бакстер скомкал лист бумаги, так и не поняв, почему в качестве жертв он выбрал именно этих людей и почему именно София попала под его прицел. После прочтения записки Бакстер только утвердился в мысли, что на месте Софии на той парковке должен был оказаться он.

– Куда попала пуля? – спросила Мия, вытирая нос.

Бакстер настолько глубоко увяз в собственном кошмаре, что не сразу понял, о чем она спрашивает. Ненависть и тоска разрывали сердце. Чертов Мендеки. Если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, Бакстер будет ждать его у входа.

Их с Софией малышка, самая сладкая девочка на свете, задает сейчас вопросы, которым не место в жизни ребенка… да и взрослого тоже. Так же, как и он когда-то, она хотела знать подробности, надеясь, что сможет ответить на главный вопрос – почему? Мия еще не догадывается, что ответа на этот вопрос просто нет.

Бакстер и так скрывал от нее правду слишком долго. И что из этого вышло? Он поможет ей забыть боль потери, однако сперва надо покончить с тайнами.

– В грудь, мой зайчик, – ответил Бакстер, и перед глазами ожила страшная картина: пуля вылетает из AR‑15 в руках Мендеки и ранит Софию. Она падает на асфальт и дрожащей рукой, истекая кровью, достает из сумки телефон. Кадры из черно-белого кино.

«Бакстер, – прошептала она в трубку, – я…».

«Что произошло?» – спросил он, уже понимая, что случилась беда.

«В меня стреляли».

Бакстер закрыл глаза, сжал губы и почувствовал разрывающую душу боль. Он хорошо помнил того раздавленного горем человека, в которого превратился на несколько месяцев после смерти Софии. Повторения допустить нельзя. Бакстер убрал прядь с лица Мии, посмотрел ей в глаза. Малышка должна знать – он всегда будет рядом.

Ее мысли блуждали где-то далеко. Девочка невидящим взглядом смотрела на стену перед собой. Бакстер дотронулся до ее подбородка и притянул голову к себе, не в силах вымолвить ни слова. Что он мог сказать? Что лучше пуля досталась бы ему?

– Ужасно жаль.

Да, Бакстер жалел, что на месте Софии оказался не он. Да, жалел, что не София сейчас воспитывает Мию. Да, жалел, что так и не сумел стать для дочери хорошим отцом.

Вдруг послышался скрип половиц. Кто-то проснулся. Бакстер сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.

– Почему ты разрешил ее кремировать? – спросила вдруг Мия. – Надо было похоронить на кладбище.

– О солнышко, – он поцеловал дочку в лоб. За что им все это? Как безжалостен мир, в котором ребенку приходится разбираться в обстоятельствах убийства матери! Для него была невыносима мысль, что София будет лежать в земле в полном одиночестве. Только Мии он об этом никогда не расскажет. Приемная мать Софии хотела увезти ее тело в Калифорнию и похоронить там, но Бакстер не разрешил. Вот еще одна причина, почему Дотти от них отстранилась.

Он ответил, как мог.

– Мы с мамой никогда не обсуждали такие вопросы, поэтому я принял решение самостоятельно. Я не хотел, чтобы она навечно оказалась запертой в гробу. А ты думаешь, что было бы лучше похоронить ее на кладбище?

– Так бы она не исчезла совсем, – с грустью в голосе сказала Мия.

Он прижался головой к голове ребенка и произнес слова, в которые сам до конца не верил, словно его голосовые связки жили своей отдельной жизнью и сами делали все необходимое для спасения дочери:

– Она сейчас рядом с нами. Просто мы ее не видим и не слышим. Мама живет в наших сердцах. Человек – это не только тело.

– И все равно мне кажется, ей не понравилось бы, узнай она, что ее кремируют.

Неужели он и здесь ошибся? Может быть, Мия права? Страшно даже представить объятое языками пламени тело Софии. Почему он тогда об этом не подумал?

Вдруг из-за угла выскочил Пако и прыгнул в постель. Его шершавый язык тут же оказался на лице Мии, и девочка заулыбалась. Через несколько секунд на пороге появилась Эстер в ночной рубашке.

– Все хорошо?

– Да, не переживайте, – сказал Бакстер, сгоняя с кровати Пако. – Мия проснулась. Новая обстановка, долгий перелет. – Желания объяснять что-то еще у Бакстера не было. Он вдруг понял, что из одежды на нем только белая футболка и синие трусы. Остальные вещи висели на веревке перед окном.

Отсутствие на нем прочей одежды Эстер или не заметила, или проигнорировала. Она обошла кровать и села на край. Забыв о больной спине, она притянула Мию к себе и посадила на колени.

– Иди к йайа на ручки. В чем дело?

– Мне приснился страшный сон.

– Ну, приснился и приснился. Нам всем иногда такое снится. Знаешь, как «кошмар» на испанском? Pesadillas.

Эстер начала качать Мию на коленях, бросив на Бакстера лишь короткий взгляд. В ответ он натянуто улыбнулся.

Эстер тихо запела колыбельную на испанском. Под звуки красивой мелодии Мия быстро успокоилась.

Снова заскрипели половицы, и в дверном проеме возникла Альма.

– Что случилось? – на ней была длинная футболка, чуть-чуть не до колен.

Бакстер закинул ногу на ногу. Какого черта? Как же он сглупил, согласившись здесь переночевать! Красуется тут, как на сцене стриптиз-клуба. Еще чуть-чуть, и подтянутся остальные зрители.

– Мне приснился страшный сон. Я видела маму. – Мию подобное внимание совсем не смущало. Она была ему даже рада.

– О cariño. – Альма прошла тем же маршрутом, что и Эстер, и погладила Мию по спине. Эстер перебросилась с дочерью парой фраз на испанском. Бакстер уже догадался, что понятия личных границ для них не существует, и тихонько злился, но не мог не ощутить, как комнату наполнила атмосфера любви.

Через минуту Альма ушла. Эстер посмотрела на Бакстера.

– Вы не против, если Мия ляжет со мной? Конечно, если она сама захочет.

Бакстер уже собрался помотать головой, когда Мия подскочила на месте, словно проснувшийся от неожиданного скрипа щенок.

– А что? Можно?

– Sí. Claro. – Кроме слова si, которое Бакстер уже хорошо знал, он успел выучить еще два, потому что услышал их за вечер бесчисленное количество раз. Vale означало «хорошо», а claro – «конечно».

Эстер повернулась к нему.

– Конечно, если папа разрешит. Альму тоже в детстве мучили кошмары, и она просилась ко мне в постель. Вдруг поможет?

Мия смотрела на него с мольбой в глазах. Глядя на дочь, Бакстер уже начал говорить «нет», но Мия его опередила:

– Папочка, ну пожалуйста. Можно?

Бакстер потер глаза, оттягивая момент ответа. Сейчас нельзя допустить ошибку. Сказав «да», он поставит ребенка в уязвимое положение, сказав «нет», только сильнее расстроит дочь.

«Была не была», – подумал Бакстер и произнес: – Хорошо, что с вами поделаешь. Только сначала сходи в туалет, а мне надо кое-что сказать Эстер.

– Есть, сэр!

Мия слезла с кровати и закрылась в ванной комнате. Эстер тоже приготовилась встать.

– Я вам очень благодарен за помощь. Правда. Но прошу, поаккуратней с ней, пожалуйста. Все не так просто, как кажется. И разговоры о маме совсем ни к чему.

Эстер посмотрела на него с некоторым недоумением, своим видом показывая, что не понимает его просьбы, но потом сдалась и ответила:

– Можете не переживать.

Когда Мия вышла из ванной, он протянул ей Роджера, и она сунула его под мышку. Бакстер поцеловал дочь в лоб, а потом еще долго стоял и смотрел, как их с Эстер силуэты растворяются в темноте коридора. Пако, весело виляя хвостом, не отставал от хозяйки ни на шаг.