Текст книги "Сердцевина дерева Бодхи. Учение Будды о пустотности"

Вступление

Слово suññatā (произносится как «суньята») со времён Будды имеет пёструю историю интерпретаций и толкований. Из-за того что сейчас существует много книг по буддизму на английском языке и самые разные толкования преподносятся как буддийские, нам нужно отвести учению о suññatā надлежащее место в самом центре буддийских теории и практики. Это может быть сделано лишь при условии, что мы верно понимаем его смысл и важность. Надеемся, что эта небольшая книга поможет обрести такое понимание. Здесь мы проводим исследование, каким образом suññatā представлена в палийских текстах буддизма Тхеравады.

В Южном Таиланде, где Буддадаса Бхиккху рос в начале XX века, буддизм был неотделим от культуры. Тот традиционный крестьянский буддизм предлагал систему верований, лежащую в основе всей сознательной жизни, структуру этики, управлявшую социальными взаимоотношениями, и ответы на сложные жизненные вопросы. Появление каучуковых плантаций, рыночной экономики, зарубежных специалистов, туризм и модернизация жизненного уклада изменили всё это. Капитализация и урбанизация в итоге разрушили старую социальную структуру и ту этическую систему верований, на которой она основывалась. Прежние убеждения уже не сочетались с тем, чему обучали в школе, что показывали по телевидению и внедряли в умы посредством государственной политики. С тех времён тайский буддизм сражается за то, чтобы оставаться верным своим глубоким духовным корням и доказывать свою значимость даже в условиях современных реалий. Даже сейчас многим людям недоступно то, что уже давно понял Аджан Буддадаса, – что только вневременная Дхамма, то есть suññatā (и близкие ей законы природы), способна выстоять рядом с наукой и направлять человечество в эпоху материального и технического прогресса.

Когда Буддадаса был молодым монахом (30-е годы прошлого столетия), старшие наставники не одобряли лекции о таких вещах, как безличностность, зависимое возникновение, таковость и пустотность (anattā, paṭicca-samuppāda, tathatā, suññatā). Считалось, что простым людям это недоступно. Подходящими и достаточными для широких масс признавались древние и не всегда принадлежащие собственно буддизму идеи о камме, перерождении, накоплении благих заслуг, небесах, адах. По этой причине самые глубокие учения Будды оставались вне публичных обсуждений, и лишь немногие монахи уделяли им внимание, хотя эти слова регулярно включались и декламировались во время группового начитывания текстов и молитв (чантингов) и занятий. Только некоторые серьёзные мыслители и любознательные молодые монахи интересовались этим.

В свой первый год после принятия монашеских обетов Буддадаса Бхиккху упоминал suññatā в своих наставлениях, потому что она обсуждалась во время его обучения, но тоже не придавал ей особого значения. В то время suññatā объяснялась как «ничто, исчезновение, пустое место», и с ней было связано немало предрассудков. Только погрузившись в изучение слов Будды и получив ясные пояснения, Буддадаса Бхиккху начал осознавать смысл и значимость пустотности. В своих беседах он стал говорить о ней всё чаще и чаще, несмотря на недовольство других монахов, просивших его воздерживаться от anattā, suññatā и других «слишком сложных тем» Дхаммы.

В 1991 году Буддадаса Бхиккху ответил, почему он идёт против пожеланий старших монахов и обучает suññatā. Он сказал: «Потому что сердце или смысл буддизма – пустота, или отсутствие „я„(attā). Это суть, квинтэссенция буддизма, так как большинство других учений учат attā. Будда учил, что нет ничего, что могло бы рассматриваться в качестве „я“».

Когда его спрашивали, есть ли кто-то, знающий о suññatā, Аджан говорил, что не уверен в этом и что причина в неверном использовании понятий. Слово «пустотность» часто переводили на тайский как suñ plao («ноль, пустое место, ничто»). Обычные люди и поклонники Абхидхаммы любили переводить suññatā как «пустой ноль», бесполезность или никчёмность. И перевод был некорректный – оттого что некорректным было понимание. Вследствие непонимания никто не мог получить от этого пользу. Дхамма этого слова была утрачена. На самом деле suññatā необходимо понимать как пустотность, или свободу от «я», пустотность, или свободу от «своего».

В своей книге Буддадаса Бхиккху делает упор на то, что сердцевина, экстракт буддийского учения – это практика нецепляния. Это пребывание с умом, пустым от самости и чего-то, принадлежащего ей. Он виртуозно показывает нам, как развивать эту практику и как сделать пустотность своим фундаментальным принципом. Если мы сделаем это, то получим прекрасный инструмент для постижения и извлечения пользы из каждой из великого множества идей и искусных методов, лежащих в основе буддийской традиции. Данный инструмент также позволяет нам отделить зёрна от плевел. Свободно используя материал из Палийского канона, Буддадаса Бхиккху превращает пугающе абстрактные понятия в насущные и практичные рекомендации и идеи.

Текст, переведённый здесь, представляет собой обсуждение темы пустотности, впервые взятой в качестве основного предмета беседы, в самых подробных деталях. Позднее Буддадаса Бхиккху стал объяснять suññatā в терминах, которые каждый, на его взгляд, мог понять; он стал говорить о cit wāng – пустом уме (или свободном уме). Многие традиционалисты, учёные и сторонники западного пути развития возражали ему. Как уже происходило с ним в прошлом, Буддадаса Бхиккху стал предметом критики в газетах и в институтах: «Это Махаяна, это не буддизм». В итоге suññatā и cit wāng всё же приобрели широкую известность, и многие впервые стали понимать их в верном ключе.

Буддадасу клеймили, называя еретиком, «махаянистом», коммунистом и используя другие звучные эпитеты. Эти обвинения вызывали у него лишь улыбку, и он был уверен, что сохраняет слова Будды и живёт в соответствии со своим именем («Буддадаса» переводится как «слуга Будды). Он знал, что догматизм и узколобость приводят к дуккхе (dukkha), в то время как suññatā освобождает от неё. Жёсткие ортодоксы страдают от самих себя. Только непредвзятые люди с открытым умом способны по-настоящему служить Будде, обучая Дхамме, которая ведёт к спасению от страданий. Со времени своих первых неортодоксальных и полемических лекций 40-х годов в Бангкоке он обучал Дхамме так, как он её видел и переживал, а не так, как того требовали поздние традиции. Он сражался за то, чтобы быть верным традициям оригинального буддийского учения. Будучи равнодушным к нелепым перебранкам между Махаяной и Тхеравадой, Буддадаса Бхиккху стремился вместо этого к Буддаяне – колеснице Будды, оригинальной древней Дхамме, средоточию всех истинных живых буддийских школ.

Его метод заключается в поиске слов Будды в палийских суттах (беседах и диалогах). Задача не из простых, ведь тексты обширны и поучений существует великое множество. Некоторые из них, возможно, уже не актуальны, либо их ценность ограниченна и временна. Из других же проистекает единое видение и практическое понимание человеческого существования, которые неподвластны времени. Этот единый буддизм, по всей видимости, датируемый наиболее ранним периодом, может быть раскрыт посредством тщательного анализа и практики, через использование ключевых учений в качестве руководства к действию.

Данная книга – это важнейшее учение о чём-то одном – о том, что, будучи познанным, освещает всё остальное. Она начинается с трёх бесед о Дхамме, данных Буддадасой Бхиккху в Таиланде в «Клубе изучения Дхаммы Будды» в госпитале Сирираджа (Бангкок). Беседы датированы: 17 декабря 1961 года, 7 января 1962 года и 21 января 1962 года. В 1962 году они были расшифрованы и напечатаны под названием Kaen Buddhasat («Сердцевина дерева Бодхи»). С тех пор выходили многочисленные переиздания книги. В 1965 году ЮНЕСКО признала её выдающимся произведением.

Kaen Buddhasat была переведена на английский язык в 1982 году английским монахом, носившим литературный псевдоним Дхаммавичайо. Этот перевод был опубликован фондом «Суан Усом» в 1985 году в честь семидесятидевятилетия Аджана Буддадасы (сам он предпочитал называть свой день рождения «шуточками на тему возраста»).

Издание было подготовлено с разрешения и с помощью оригинального переводчика. Редактор и различные читатели внесли ряд небольших правок. В процессе редактор консультировался с Аджаном Буддадасой, чтобы убедиться в правильности перевода его изложения Дхаммы.

Свежий взгляд на технические термины в книге привёл к включению в текст ряда палийских слов. Мы надеемся, что те читатели, которые посчитают это обескураживающим или раздражающим, проявят достаточно терпения, чтобы принять и извлечь из этого пользу. Становится очевидно, что былое желание сделать буддийские тексты максимально доступными для самого широкого круга читателей породило массу досадных недоразумений и непонимание даже основных принципов. Такие слова, как Дхамма и дуккха, имеют столь широкий спектр значений и ассоциаций, что ни один английский перевод не в силах передать их полностью.

Мы включили в книгу словарь, чтобы помочь читателям разобраться в палийских терминах и лучше понять их использование Аджаном Буддадасой. Он уделял огромное внимание точным определениям и практическому объяснению палийских терминов, зачастую используя их в новом ключе. Выражаем надежду, что благодаря словарю читатели смогут воздать должное продуманной лексике автора.

Примечания размещены в конце книги. Мы рассчитываем, что эта дополнительная информация также сыграет свою роль в осмыслении книги. В примечаниях мы постарались дать ссылки на Палийский канон там, где это представлялось возможным, используя обозначения тайской Типитаки. К сожалению, мы могли ссылаться на «Общество палийских текстов» лишь в отдельных случаях, что связано с неполнотой справочной библиотеки.

Напоследок редактор хотел бы выразить благодарность всем друзьям, которые оказали помощь в подготовке нового издания книги. Во-первых – Дхаммавичайо Бхиккху, переводчику оригинального издания, за его помощь и поддержку. Во-вторых – саманере Наттхакаро за набор текста и улучшение редакторской грамматики и пунктуации. Затем – особая благодарность и anumondanā Доротее Боуэн за её разумное и деликатное редактирование. И, наконец, – почтенному Лосангу Самдену, Нику Рибушу, Кейт Уилер и другим друзьям из «Виздом Пабликейшнз» (Wisdom Publications), которые в той или иной степени воплотили данный проект в реальность. И, безусловно, благодарность самому Аджану Буддадасе за его наставничество в учении, за то, что он показывал нам пример своей жизнью и был терпелив в ответах на бесчисленные вопросы. Во всех возможных ошибках и недочётах повинен исключительно редактор этого издания, который заранее просит прощения у автора, переводчика и читателей.

Сантикаро Бхиккху, Суан Моккхабаларама

Замечания редактора о смысле и переводе термина suññatā

Мы не нашли в английском языке слова, которое полностью охватывало бы значение слова suññatā, как его употреблял Будда (в соответствии с палийскими текстами). Прежде всего необходимо избежать непонимания, которое приравнивает suññatā к ничто, к несуществованию, пустому месту, вакууму, нолю и т. д. Её не следует понимать в материальном значении. Это также не разновидность нигилизма, однако многие люди были напуганы этим учением, так и не поняв его.

Из-за трудностей, связанных с переводом suññatā и ряда других палийских слов, Аджан Буддадаса предпочитал оставлять его непереведённым. Он побуждал своих учеников знакомиться с тем, как используются оригинальные термины. Затем, если необходимо, каждый читатель может перевести suññatā так, как это понятно ему самому: пустотность, пустота, беззнаковость или как-то ещё.

По его мнению, перевод «пустотность» самый удачный. Если переводить suññatā как «ничто» (naṭṭhita) – это слишком близко к тотальной пустоте, в которой нет ничего. Suññatā же – это не ничто, а отсутствие attā (самости). В пали эти два понятия различаются: suññatā и naṭṭhita. Не стоит их путать. Если suññatā – это ничто, то она бесполезна и бессмысленна. Она не может быть Дхаммой.

С другой стороны, пустотность – это «особое» отсутствие. Она не пуста «от» абсолютно всего. Мы рассматриваем пустотность как условное обозначение, некую отсылку, при этом оговариваясь, от чего именно она свободна. В пустоте нет ничего – это высшее ничто, в то время как пустотность свободна лишь от чего-то, на что мы указываем. В буддизме это пустота, или свобода от самости. Тем не менее, если вам нравится перевод «пустота», это не проблема. Это лишь вопрос семантики. В конце концов, никто не может заявлять что-то однозначно.

В изложении Аджана Буддадасы suññatā – это тоже пустотность, или свобода от «я». Тем временем сами явления существуют вследствие условий. Существуют khandha (совокупности, или груды), āyatana (сферы), но все они – anattā и suññatā. Слово «пустотный» ближе к suñña, что означает пустотность, или свободу от самости. Нечто похожее можно найти в Библии: «Земля же была безвидна и пуста…» (Быт. 1:1–2).

Аджан Буддадаса говорит нам, что Будда учил о пустоте мира как отсутствии в нём «я» и того, что принадлежит «я» (suññaṃ attena vā attaniyena), но не каких-то других не упомянутых выше вещей. Как бы вы ни переводили suññatā, это слово должно передавать смысл пустоты как свободы от самости и от принадлежащего самости. Будда назвал мир пустым, suñño, но всё же этот мир есть. Он пуст, но он существует; он пуст в смысле свободы от attā. Используйте любое слово на свой вкус, но воспринимайте мир как suññatā.

«Это словно материальный вакуум – в нём ничего нет, но пространство (ākāsa) присутствует. Он лишён воздуха, но не лишён пространства. Это не та пустота, в которой нет ничего. В ней есть определённый вид пространства. Нельзя назвать это ничем».

Здесь может помочь тайский язык. Suñña – это прилагательное, которое переводится как «пустой, свободный от, лишённый чего-либо». Suññatā переводится как kwam-wāng, «пустотность», включающая в себя чувство свободы, лёгкости, покоя и открытости. В ней всё хорошо и нет никаких проблем. В прошлом suññatā переводили как wāng-plao, и это совершенно другая вещь – «ничто, ноль, пустое место, исчезновение». Это дало критикам повод для нападок на suññatā как на препятствие для экономического и социального развития страны, которые, по их утверждению, зависят от желаний и привязанностей. Аджан Буддадаса возражал на это, говоря, что единственный шанс для развития страны – это использование мудрости, то есть пустотности. Конечно, люди должны иметь истинную suññatā в умах и сердцах.

Помимо suññatā, у ряда других палийских понятий также нет адекватных английских эквивалентов. Например, слово дуккха обычно переводят как «страдание» или «боль, болезнь» и т. д. По нашим ощущениям, все эти переводы не отражают полноты смысла данного слова. Сам Аджан Буддадаса говорил, что дуккха не переводят правильно. «Страдание» – это неточный перевод, потому что даже сукха («счастье, радость») – это тоже дуккха. Сукха имеет характер дуккхи: если пристально разглядеть её, то обнаружишь внутри уродство.

В помощь читателю в изучении палийских терминов мы сделали глоссарий. Рекомендуем регулярно обращаться к нему, чтобы понимать, как именно Аджан Буддадаса использует тот или иной термин.

Изучение смысла, который Будда вкладывал в разные понятия, – это богатый путь изучения и размышления. Пусть данная книга и комментарии к ней помогут открыть этот путь для читателя. Таким образом мы сможем продолжить необычайно важное дело открытия Дхаммы (suññatā) заново в наше время, в нашей жизни и в современных реалиях.

Дерево Бодхи

Дерево Бодхи – это расхожее название для одного из разновидностей деревьев, под сенью которого Будда пробудился к suññata. У каждого Будды было «своё» дерево Бодхи. Готама, Будда «нашего» времени, обрёл непревзойдённое Пробуждение под деревом, которое относится к семейству фикусов и которое в силу своей связи с буддизмом получило ботаническое наименование «фикус священный» или «фикус религиозный». В Индии он сейчас известен как pipal tree. В Таиланде его и его «сородичей» именуют poh trees. Аджан Буддхадаса подчёркивает, что всё семейство фикусов полностью лишено сердцевины или какой-то твёрдой внутренней сущности, свойственной другим деревьям. Сердцевина дерева Бодхи поистине пуста.

Часть I
Cердцевина буддизма
Ни за что не следует цепляться как за «я» и «моё»

1. Основополагающие принципы

Давайте исследуем основополагающие принципы Дхаммы¹ – закона природы. Я бы хотел обсудить ключевые положения буддизма, питая надежду, что их постижение поможет вам продвинуться в вашем обучении и практике. Если вы их не постигнете, то заблудитесь. У вас будет ощущение, что существует огромное множество вещей, которые следует познать, и количество их будет только увеличиваться, – слишком уж многое нужно запомнить, понять и применить на практике. Эта запутанность и есть корень неудач, ведущих к разочарованию и к тому, что интерес рассеивается, становясь размытым. В итоге человек словно взваливает себе на плечи непосильное бремя знаний, будучи не в силах удержать их в памяти, понять и извлечь из них пользу.

Вследствие этого я хотел бы сосредоточиться на жизненно важных аспектах буддийского учения (Buddha-sāsanā), которые необходимы для постижения Дхаммы. Я подчёркиваю, что эти аспекты являются основополагающими принципами, потому что существуют знания, не являющиеся ключевыми, а также различные искажения и недопонимания, постепенно удаляющиеся всё дальше и дальше в сторону, до тех пор пока вовсе не перестают относиться к буддизму. Или, даже если они принадлежат к нему, по факту они являются ответвлениями – ветвями, которые далеки от ствола.

Угасание дуккхи

Чтобы справедливо назвать что-либо основополагающим принципом буддизма, надлежит, во-первых, проверить, является ли его предназначением угасание дуккхи (боли, горести, страдания), и, во-вторых, возможно ли увидеть его на своём собственном опыте, не полагаясь на других. Это важнейшие составляющие всей основы.

Будда отказывался иметь дело с вещами, которые не ведут к прекращению дуккхи. Он не вовлекался в их обсуждение. Возьмём, например, вопрос возрождения после смерти. Кто возрождается? Каким образом он возрождается? Что такое «каммическое наследие»? Все эти вопросы не имеют своим предназначением прекращение дуккхи. Таким образом, они не принадлежат к учению Будды и не связаны с ним. Они находятся вне его пределов. Тот, кто задаёт подобные вопросы, не имеет иного выбора, кроме как слепо верить любым ответам, которые будут даны: ведь отвечающие не смогут предоставить никаких доказательств, они просто полагаются на свою память и чувства. Слушающий должен безоглядно поверить в чужие слова, так как не может увидеть правду самостоятельно. Постепенно предмет обсуждения будет уходить всё дальше от Дхаммы, пока не станет чем-то совершенно иным, не связанным с угасанием дуккхи.

Чтобы не поднимать подобные темы, вместо этого следует задать вопросы: «Существует ли страдание?» и «Каким образом оно исчезает?». На эти вопросы Будда соглашался давать ответы. Слушающий мог распознать истину в каждом слове его ответа, не полагаясь слепо на Учителя, и видеть эту истину всё более и более отчётливо до тех пор, пока не постигнет её сам. Если он постигнет её до того уровня, когда сможет всецело преодолеть дуккху, это будет высшее постижение. Он поймёт, что уже в этот самый момент нет никакого существа, и увидит безо всяких колебаний, что не существует ни «я», ни чего-либо, принадлежащего «я». То, что существует, – это чувства «я» и «моё», рождённые из омрачённого и обманчивого чувственного опыта. Имея высшее постижение, можно понять, что здесь никто не рождается и, следовательно, не умирает и не возрождается вновь. Таким образом, все вопросы о возрождении неуместны и не имеют ничего общего с буддизмом.

Цель буддийского учения заключается в том, чтобы возвестить нам о том, что нет никакой личности, которая обладает «я» или чем-либо, принадлежащим «я». Ощущение самости – это мнимое представление заблуждающегося ума. Всё, что существует, – это лишь природный процесс ума и материи, который работает как механизм обработки, истолкования и преобразования чувственных данных. Если этот природный процесс работает неверно, он провоцирует появление заблуждения и неведения, которые заставляют считать данный процесс собой и принадлежащим себе. Если он работает правильно, то эти заблуждения не могут возникнуть. Вместо этого присутствуют памятование и мудрость (sati-paññā), основополагающее ясное постижение и истинное прозрение в отсутствие «я» и «моё».

Таким образом, мы приходим к тому, что в сфере учения Будды нет места для вопросов о возрождении и реинкарнации. Вместо этого следует спрашивать: «Существует ли страдание?» и «Каким образом оно исчезает?». Зная о том, что именно является корнем дуккхи, можно положить конец всем бедствиям. И корень, причина – это ложное представление о том, будто существует «я» и «моё».

Вопрос о «я» и «моё», о самомнении и себялюбии – это единственное, что имеет значение в буддизме. Именно это самоощущение, это чувство самости, должно быть сожжено дотла, обращено в пепел. И из этого вытекает, что в данном принципе заключены знание, постижение и практика всех элементов буддийского учения, без каких-либо исключений.

Одна-единственная горсть

Основополагающих, коренных принципов Дхаммы не так уж и много. Будда сказал, что его учение – это «одна-единственная горсть». Отрывок из «Самьютта-никаи»² проясняет это. Во время прогулки по лесу Будда собрал горсть упавших листьев и спросил присутствующих рядом монахов, чего больше – листьев в его руке или листьев во всём лесу. Конечно, они ответили, что листьев в лесу несравнимо больше. Представьте себе эту картину, и вы увидите сами, насколько велика разница. Затем Будда продолжил, что тех вещей, которые он познал, великое множество, как и листьев в лесу, однако вещей, которые познать необходимо, которые нужно выучить и практиковать, – мало, и их можно сравнить с количеством листьев в ладони.

Из вышесказанного можно сделать заключение, что в сравнении с великим множеством вещей в мире коренной принцип буддизма, который практикуется во имя угасания дуккхи, сравним с одной-единственной горстью. Нам следует ценить тот факт, что горсть эта вовсе не велика и это не что-то превосходящее наши способности постижения и достижения. Это первый ключевой аспект, который нам нужно удерживать в уме, если мы хотим заложить фундамент для правильного понимания учения Будды.

Мы должны прояснить само значение слова «буддизм» (Buddha-sāsanā). То, что им обозначают в наше время, весьма туманно и слишком обширно, не имеет ограничений и чётких определений. Во времена Будды использовалось другое слово. Это слово было Дхамма, и особенно оно относилось к тому учению, которое вело к прекращению страданий. Дхамма Будды именовалась «Дхамма саманы Готамы». Дхамма джайнов, которой обучал Нигантха Натапутта³, именовалась «Дхамма Нигантхи Натапутты». Человек, который интересовался какой-то конкретной Дхаммой, должен был изучать её, а затем практиковать в соответствии с изученным.

Дхамма Будды была чистой и превосходной, лишённой внешних атрибутов, тех многих вещей, которые пришли в неё в поздние времена. Сейчас же именно эти внешние атрибуты мы и называем буддизмом. Буддизм стал таким туманным именно из-за нашей беспечности, которая допустила включение в него прежде совершенно чуждых элементов.

Нужно наблюдать, чем является буддизм и чем является то, что связывают с ним. Количество всевозможных связанных вещей бесконечно и неисчерпаемо, потому что мы добавили их в то, что имелось изначально, и дали всему этому название «буддизм».

Количество буддийских учений так же изобильно, как число листьев в лесу. Однако то, что на самом деле заслуживает изучения и практики, можно сравнить с горстью листьев, умещающейся в руках. Сегодня мы включаем в буддизм те вещи, которые лишь косвенно связаны с учением, например историю религии или психологические аспекты Дхаммы. Возьмите Абхидхамму (высшую Дхамму) – что-то из неё стало психологией, а что-то – философией. И она постоянно расширяется, чтобы удовлетворить потребности разных наук. Помимо этого существуют и другие ответвления, и всё, что так или иначе связывают сейчас с буддизмом, поистине обширно. Оно сведено воедино под общей вывеской «буддизм», став чем-то огромным и необъятным.

Если мы мечемся, не ведая, как ухватить сущностный смысл, то можем решить, что здесь слишком много всего и не известно, как сделать выбор. Это как если бы вы оказались на ярмарке с множеством разнообразных товаров и впали в растерянность, когда приходит время что-то купить. И мы следуем своему обычному стилю: взять немного отсюда, немного оттуда, если это кажется нам подходящим. Зачастую мы берём какие-то вещи, находясь во власти омрачений, а вовсе не памятования и мудрости. Так духовность становится средоточием суеверий, обрядов и ритуалов, механическим накоплением заслуг или способом избавиться от своих страхов – и всё это не имеет никакого отношения к истинной Дхамме.

Давайте попробуем разобраться, как отделить Дхамму от разного рода вещей, которые в какой-то момент начали ассоциироваться с учением и затем были включены в него под тем же названием. Даже в самих учениях как таковых нам надо понять, как выделять коренные принципы и ключевые моменты.