Текст книги "Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом"

Еще будучи молодым человеком, Лейн начал копить деньги, чтобы обрести свободу. Хозяин предоставлял ему возможность делать что вздумается после основной работы, поэтому у Лейна было достаточно времени на дополнительные заработки. Отец Лейна выведал способ изготовления превосходного курительного табака, и вместе с сыном они стали производить его для продажи. Чтобы иметь возможность заниматься этим ремеслом, Лейн нанимал работников и платил им от ста до ста двадцати долларов в год. Спрос на его табак быстро рос, он расширил производство и организовал сбыт продукции в соседние города – Фейеттвилл, Солсбери и Чапел Хилл. Спустя восемь лет Лейн накопил тысячу долларов. С этой суммой он отправился к хозяину, чтобы выкупить себя из неволи.

Став свободным человеком, Лейн начал дальше развивать свой бизнес. К производству табака он добавил изготовление трубок, а также организовал дровяной двор, приобрел лошадей и повозки. В 1839 году он купил дом и участок, заплатив за них пятьсот долларов. Обретя независимость, он поставил целью своей жизни выкупить жену и шестерых детей. Их владелец, мистер Смит, запросил три тысячи долларов, но, поскольку жена и дети были куплены восемью годами ранее за пятьсот шестьдесят долларов, это выглядело слишком высокой ценой. После переговоров хозяин снизил цену до двух с половиной тысяч, и Лунсфорд Лейн выдал ему пять векселей по пятьсот долларов каждый, получив взамен обязательство подписать купчую на всю семью, когда векселя будут оплачены.

Как отмечает профессор Бассетт, рассказывая о Лейне, «его успехи – свидетельство того, что политика постепенного освобождения могла бы стать хорошим подспорьем в процессе полной отмены рабства». Этот человек отдал тысячу долларов за свою свободу, выплачивая эти деньги год за годом. У него были хороший бизнес и прекрасный дом.

Лейн старался скромно одеваться, вести такой же образ жизни, как и обычные рабы, и по возможности казаться менее умным, чем он был на самом деле. Однако вскоре бывший раб все равно привлек внимание белых, которые решили, что его успехи могут плохо повлиять на тех, кто оставался в неволе. По этой причине они решили изгнать Лейна из города.

Поскольку по законам Северной Каролины раб не мог выкупить себя на волю, Лейн отправился в штат Нью-Йорк, чтобы оформить документы свободного человека. Однако, вернувшись домой, он попал под действие закона, запрещавшего свободным темнокожим из других штатов приезжать в Северную Каролину для проживания. В случае нарушения закона им грозил штраф в размере пятисот долларов, а в случае его невыполнения человек мог быть продан в рабство на десять лет. Первого ноября 1840 года Лейн получил уведомление от двух мировых судей о том, что, если он не покинет штат в течение двадцати дней, установленных законом, его привлекут к ответственности в соответствии с законом.

В это время Лейн служил посыльным и уборщиком в офисе губернатора штата. Он сразу же обратился к мистеру Бэттлу, личному секретарю губернатора Дадли, который обсудил этот вопрос с прокурором и добился от него обещания, что судебное преследование будет отложено до 1 января. Цель этой отсрочки заключалась в том, чтобы провести частный закон, позволяющий Лейну оставаться в штате до тех пор, пока он полностью не расплатится за свою семью. Другие свободные темнокожие горожане, которые выкупали свои семьи и получили подобные уведомления, тоже подали петицию в Законодательное собрание. Петиции были переданы в комитет, который представил положительный отчет. Принятие законопроекта затянулось, Лейн и другие свободные темнокожие следили за ходом дела, насколько это было в их силах. Они могли получать необходимую информацию только вне здания, поскольку в то время ни одному темнокожему не разрешалось входить в зал заседаний. Наконец один из членов суда вышел и объявил: «Ну что ж, Лунсфорд, законопроект отклонен».

Это известие стало настоящим ударом для Лейна и его товарищей, но они смирились с неизбежным и не подали открытой жалобы на принятое решение. Теперь этим людям ничего не оставалось, кроме как перебраться на Север, оставив свои семьи. Лейн уже выплатил мистеру Смиту шестьсот двадцать долларов в счет долга, из которых двести пятьдесят были внесены за одного ребенка, которого он взял с собой на Север и оставил у друзей. Мистер Смит согласился принять дом и участок за пятьсот долларов при условии, что остаток в тысячу триста восемьдесят долларов будет выплачен наличными.

За время своего предыдущего визита в Нью-Йорк Лейн завел там несколько знакомств в надежде обеспечить себе поддержку. Теперь товарищи помогли ему собрать недостающие деньги, чтобы освободить остальных членов семьи. Бо́льшую часть этих денег он добыл, разъезжая по стране в качестве лектора и рассказывая об обстоятельствах, при которых ему пришлось покинуть собственный дом. В начале 1842 года Лейн написал мистеру Смиту, чтобы тот получил от властей письменное разрешение, согласно которому он мог бы вернуться и забрать своих родных. Губернатор ответил, что у него нет полномочий на выдачу такого разрешения, но он считает, что для Лейна будет совершенно безопасно приехать в город, если он пробудет там не более двадцати дней. Таким образом, в субботу, 23 апреля 1842 года, бывший раб снова оказался в родном городе. Воскресенье Лейн провел с семьей, а в понедельник отправился в магазин мистера Смита, чтобы рассчитаться. Однако прежде чем он успел завершить сделку, его арестовали и доставили к мэру по обвинению в «чтении лекций об отмене рабства в Массачусетсе». В ответ на это обвинение Лунсфорд Лейн выступил в суде с речью:

Меня спросили, считаю ли я себя виновным. Стараясь сохранять самообладание, я ответил, что не вполне понимаю, о каких лекциях идет речь, но с разрешения суда готов объяснить, чем занимался во время своего отсутствия. Мне дали слово, и вот что я рассказал: «Обстоятельства, при которых я покинул город, всем вам хорошо известны. Вы знаете, что у меня не было желания уезжать, я очень хотел остаться и развивать свое дело. Мне не позволили этого сделать, и я уехал, оставив все, что мне было дорого, за исключением одного ребенка, которого я смог забрать с собой, заплатив за него двести пятьдесят долларов. Вам также известно, что прежде я был рабом – собственностью мистера Шервуда Хейвуда, и после долгих лет верной службы я выкупил свою свободу, заплатив тысячу долларов. Суд и многие из присутствующих в зале осведомлены, что я договорился о покупке моей жены и детей у их хозяина, мистера Смита, за сумму в две тысячи пятьсот долларов. В счет оговоренной оплаты я отдал все, что у меня было, включая дом и участок. Мне оставалось внести тысячу триста восемьдесят долларов. Я мог бы заработать эти деньги, если бы мне разрешили остаться здесь. Но меня изгнали и лишили этой возможности. Не видя иного выхода, я решил обратиться за помощью к людям. Отправившись в Бостон, я поведал историю моих преследований, говоря в той же манере, в какой я сейчас излагаю ее вам. Люди терпеливо выслушали меня, и один из них, преподобный доктор Нил, написал мистеру Смиту, чтобы проверить правдивость моих слов. Получив ответ от мистера Смита, доктор Нил послал за мной и сообщил мне о том, что письмо его полностью удовлетворило. Он передал мне это послание, чтобы я мог его предъявить в подтверждение своих слов. С письмом в руках я ходил из дома в дом, из одной церкви в другую и рассказывал всем, кто готов был меня выслушать, печальную историю моих злоключений. Добрые люди, как бедные, так и богатые, вносили посильные пожертвования, пока мне не удалось собрать всю сумму – тысячу триста восемьдесят долларов. Возможно, я получал деньги от аболиционистов, но я не спрашивал тех, кто помогал мне, – были ли они противниками или сторонниками рабства. Я был слишком благодарен им за то, что они делали, и мне было не важно, откуда взялись эти деньги – лишь бы они помогли мне достичь цели. Теперь я оставляю решение суду, был ли мой рассказ лекцией против рабства или нет».

После того как Лейн закончил свою речь, мэр города, мистер Лоринг, шепотом посовещался с участниками заседания, а затем объявил, что не видит ничего криминального в том, что было сделано. Он призвал всех присутствующих высказаться, но никто не осмелился взять слово, и поэтому Лунсфорд Лейн был отпущен.

Однако когда Лейн выходил из офиса мэра, его предупредили, что у здания собралась негодующая толпа и ему лучше сразу направиться к поезду. Он договорился с мэром, чтобы тот взял его деньги, рассчитался с мистером Смитом и отправил освобожденную жену и детей в Филадельфию. Затем Лейн направился к станции и успел добраться до нее, когда поезд уже должен был отправиться. Однако толпа последовала за ним и сдерживала поезд до тех пор, пока Лейна не схватили. Мэр присутствовал при этом и тщетно убеждал горожан позволить этому человеку уехать. Толпа ничего не желала слушать. Кто-то крикнул, что нужно обыскать грязного раба на предмет наличия аболиционистских листовок. Пока горожане устремились к дому Лейна, его поспешили отправить в тюрьму. Вот что он пишет о дальнейших событиях:

Выглянув из окна темницы, я увидел свой сундук в руках офицеров Скотта, Джонстона и других. Вещи несли в мэрию для осмотра. Они откинули крышку, и толпа закричала: «Бумаги, бумаги!» Несколько человек схватили листки с радостными воплями. Среди этих людей был наглый молодчик из уважаемой в городе семьи. Когда обнаружили бумаги, он посмотрел вверх, на окно моей тюрьмы, знаками и выкриками выражая свое удовлетворение.

Найденные в моих вещах газеты оказались абсолютно безобидными, и поскольку в сундуке больше не было бумаг, толпа на некоторое время утихомирилась.

Ночью Лейна выпустили, и было принято решение переправить его к мистеру Уильяму Бойлану. В то время этот человек пользовался таким уважением в городе, что его дом можно было считать надежным убежищем для беглеца. Было девять часов вечера, когда узник покинул тюрьму. Однако ему удалось пройти всего несколько ярдов, как его схватили и потащили в старый сосновый лес, где стояла виселица. Сначала Лейн решил, что его хотят повесить, но в этот момент принесли ведро дегтя и перьевую подушку, и тогда он понял, что они собираются сделать. После того как его облили дегтем и изваляли в перьях, ему вернули часы и одежду и отпустили домой. Однако кое-кто из толпы продолжал следовать за ним и, со смехом наблюдая, как Лейн снимает смолу и перья, выкрикивал, что теперь он может оставаться в городе столько, сколько пожелает.

К этому времени встревоженные товарищи обратились к мэру за защитой. Лейну выделили солдат для охраны и отправили ночевать в дом мистера Смита. Утром он уладил дела и приготовился отправиться с семьей в Филадельфию. Однако до отъезда ему было важно попрощаться с бывшей хозяйкой, которая тогда была уже очень пожилой дамой. Описывая сцену в доме своей бывшей покровительницы, Лейн сказал:

Моя прежняя хозяйка была чрезвычайно растрогана, когда я вернул ее в воспоминания о прошлом. В последние годы она была особенно добра ко мне. Из ее слов я узнал, что она и ее дочь, миссис Хогг, которая в то время проживала в доме, послали в суд записку в мою поддержку. В послании говорилось, что в связи с моим благопристойным поведением, которым я отличался с юных лет, они не могут считать меня виновным в каком-либо преступлении. И теперь со слезами на глазах они благословляли меня в дальний путь. Позвали мою мать, чтобы я мог с ней попрощаться. Я был единственным ребенком, и у меня не было надежды увидеть ее снова в этом мире. Наша старая хозяйка не могла спокойно наблюдать за этой сценой. Не в силах больше подавлять свои чувства, она, к моей бесконечной радости, решила, что мать должна поехать со мной. «Забери ее, Лунсфорд, и заботься о ней. Если ты когда-нибудь сможешь выплатить мне двести долларов, сделай это. В противном случае я буду считать эти деньги моими издержками».

История Лейна вызвала сильнейшее волнение, и многие из лучших горожан пришли ему на помощь. Они дали ему достаточно еды, которой должно было хватить на всю дорогу, предоставили повозку, чтобы отвезти всю семью на станцию, договорились с проводником, убедив его остановиться на окраине города и подобрать Лейна, а его родных предварительно посадили в поезд на станции. Вскоре все семейство отправилось на Север. В числе пассажиров был один из тех, кто накануне обливал Лейна дегтем. Он пытался убедить людей выбросить из поезда беглого раба, но к нему никто не прислушался.

Лунсфорд Лейн поселился сначала в Бостоне, а потом переехал в Абердин. Однако двое его детей там умерли, и он вернулся обратно. Некоторое время Лейн читал лекции в Обществе борьбы с рабством, но, по-видимому, в нем не было ни капли ярости, свойственной истинному аболиционисту, и он никогда не был полностью доволен своей жизнью в северной части страны. Во время войны он служил медбратом в госпитале, и когда встал вопрос о том, какое будущее уготовано освобожденному темнокожему человеку на Юге, он выступил с несколькими публичными обращениями, в которых подчеркнул необходимость улучшать образование и поднимать сельское хозяйство на этих территориях. Среди прочего Лейн сказал:

Стремления темнокожих зачастую неправильно истолковываются, как на Севере, так и на Юге. Мы хотим, прежде всего, свободы в ее самом прямом и лучшем смысле – не простого разрешения делать все, что нам заблагорассудится. Добившись этого, мы надеемся найти работу, которая может приносить пользу как государству, так и нам самим. У нас, жителей Юга, нет желания оставаться в северных штатах, разве что использовать их в качестве временного убежища. Это не наш климат. Мы любим более теплое солнце и более плодородную почву. Здесь наши дети болеют и умирают. Они возрождаются и расцветают только под теплым небом Юга. Как только наступит мир и будет гарантирована безопасность, мы вернемся в условия, которые подходят нам. Только в Северной Каролине есть тысячи акров незанятых земель, которые могли бы процветать благодаря нашим усилиям. Мы могли бы занять эти земли в качестве арендаторов или владельцев, значительно увеличив ежегодное производство хлопка, риса, пшеницы и овощей. Мы хотим большей свободы для северян, чтобы учителя и проповедники Севера посещали Юг и учили нас слову Божьему.

Мы не намерены покидать Соединенные Штаты, чтобы жить в британских провинциях под управлением правительства, с которым мы не знакомы. Мы также не хотим эмигрировать в Либерию или Вест-Индию. Юг – наш дом, и мы чувствуем, что там мы можем быть счастливы, и знаем, что сделаем там счастливыми других. Поэтому нет большей ошибки, чем считать, что мы хотим переехать на Север. Мы жаждем только безопасной свободы на Юге. Мы надеемся не только прокормить себя, но и помочь своей стране, продавая в другие штаты излишки кукурузы, хлопка, риса и сахара… Нет такой отрасли, которая бы не выиграла от нашего возвращения. Миллионы акров, которые сейчас ничего не стоят, будут приносить миллионы.

Лунсфорд Лейн до последнего оставался истинным сыном Юга. Несмотря на то что его изгнали с родной земли, он, похоже, не испытывал злобы по отношению к жителям родного штата и города. Если там у него и оставались враги, то друзей точно было больше. В заключение истории об этом человеке, я не могу сделать ничего лучше, чем привести слова профессора Бассетта о нем:

Слабое знание его биографии идет вразрез с тем, какой надеждой он был для расы. Нет сомнений в том, что чудовищно недальновидная политика штата вытеснила его и ему подобных из общества и сделала невозможным их развитие. После войны нам, к сожалению, не хватает таких сильных характеров. За двадцать пять лет до войны на Юге было больше трудолюбивых, амбициозных и способных темнокожих. Если бы не принятие столь суровых законов против свободных чернокожих, то с отменой рабства черная раса обрела бы превосходных личностей, которые в каждой местности могли стать оплотом стабильности. В таких условиях Лейн оказал бы огромное благотворное влияние!

Глава IX
Борьба темнокожего солдата за свободу

Темнокожие солдаты сражались на каждой войне, которая когда-либо велась на континенте. Они бились у Банкер-Хилла[109]109
  Битва при Банкер-Хилле – первое крупное сражение между английскими и американскими войсками, которое произошло на высотах Банкер-Хилл и Бридс-Хилл к северу от Бостона 17 июня 1775 года во время Войны за независимость США.


[Закрыть] и на протяжении всего периода Гражданской войны. Известно, что до этого цветные так или иначе участвовали в большинстве индейских войн. Эти солдаты участвовали в битвах при Новом Орлеане и на озере Эри во время войны 1812 года. Они воевали на обеих сторонах в Гражданской войне и с тех пор являются важной составляющей постоянной армии Соединенных Штатов. Стоит добавить, что в большинстве этих вооруженных конфликтов темнокожий сражался не только в интересах страны, но и отстаивая личную свободу.

Невозможно однозначно сказать, сколько цветных солдат оказалось на полях сражений в годы Войны за независимость. В августе 1778 года, через два месяца после битвы при Монмуте[110]110
  Сражение при Монмуте – последнее сражение Филадельфийской кампании американской Войны за независимость, в ходе которого 28 июня 1778 года Континентальная армия Джорджа Вашингтона встретилась с британской армией под командованием генерала Генри Клинтона.


[Закрыть], выяснилось, что в ней принимали участие семьсот пятьдесят пять чернокожих. Но в это число не входили войска Коннектикута, Нью-Йорка и Нью-Гэмпшира, в которых большое количество рабов сопровождали своих хозяев. Здесь также не учтен полк вольных темнокожих, сформированный в Род-Айленде. Именно он так храбро сражался в августовской битве 1778 года[111]111
  History of the Negro Race in America from 1619 to 1880, Williams, Vol. I, p. 369. – Прим. авт.


[Закрыть]. Три года спустя, в мае 1781 года, когда полковник Грин из этого полка был застигнут врасплох и убит в Пайнс-Бридж, штат Нью-Йорк, его чернокожие солдаты до последней капли крови защищали своего командира.

Как правило, чернокожие солдаты не были сформированы в полки и отдельные подразделения. Вот что рассказывает гессенский офицер о своем походе через Массачусетс 23 октября 1777 года:

Темнокожий может выйти на поле вместо своего хозяина, и поэтому нет ни одного полка, в котором не было бы цветных. Среди них есть выносливые, сильные и храбрые парни… Здесь также много свободных темнокожих, которым предоставлены хорошие условия.

На собрании Конгрегационального и Пресвитерианского общества против рабства во Френстауне, Нью-Гэмпшир, преподобный доктор Харрис рассказал об участии чернокожего полка в этой битве:

Если бы они были неверны или отступили перед врагом, все было бы потеряно. Три раза подряд их атаковали дисциплинированные и опытные войска, и трижды они успешно отразили нападение, тем самым предотвратив пленение наших солдат[112]112
  History of the Negro Race in America from 1619 to 1880, Williams, Vol. I, p. 369. – Прим. авт.


[Закрыть].

Эти слова подтверждаются официальным списком солдат Массачусетса, согласно которому в полках этого штата служили темнокожие почти из каждого города. Хотя в Коннектикуте темнокожий полк не был сформирован, в полку Мейгса, а затем Батлера, была рота, полностью состоящая из цветных. Джордж Уильямс в своей «Истории негритянских войск в войне против восстания» после тщательного изучения списков Континентальной армии пришел к выводу о том, что в этот период было призвано не менее трех тысяч темнокожих солдат.

В южных штатах цветному было непросто стать солдатом. Джон Лоренс из Южной Каролины и другие патриоты прилагали огромные усилия для того, чтобы выполнить положения Континентального конгресса о создании темнокожего полка. Свободные темнокожие массово записывались в полки Вирджинии, хотя не существовало закона, по которому их могли бы туда зачислить. Однако в 1783 году Генеральная Ассамблея приняла закон, предписывающий освобождать темнокожих, служивших солдатами в этом штате, и особенно «рабов Абердина», которые долгое время до этого трудились на свинцовых рудниках штата.

Война способствовала обретению свободы. В ходе борьбы колоний за независимость многие пришли к мысли о том, что рабство – это неправильно. В некоторой степени именно эти настроения, а отчасти потребности Континентальной армии заставили некоторые штаты принять законы, которые предусматривали службу невольников в армии. По окончании службы рабы должны были стать независимыми. В Нью-Йорке 20 марта 1781 года был принят закон, постановивший, что свобода полагается рабам, отслужившим в армии три года. Закон Род-Айленда гласил, что все, кто участвовал в борьбе за свободу колоний, должны получить личную независимость. Несомненно, во многом благодаря боевым заслугам чернокожих войск 23 февраля 1784 года Генеральная Ассамблея Род-Айленда приняла закон о том, что все темнокожие и мулаты, родившиеся в этом штате после 1 марта того же года, считаются свободными.

На знаменитой картине Джона Трамбулла, изображающей битву при Банкер-Хилле, выделяется фигура темнокожего Питера Салема, который, по свидетельствам очевидцев, был ответственен за смерть майора Питкерна, британского морского пехотинца. Последний был повержен как раз в тот момент, когда взобрался на редут с криком «Победа за нами!»

Питер Салем служил рядовым под началом полковника Никсона. Он родился во Фрамингеме и до того, как попасть в армию, был рабом. Полковник Трамбулл, который во время битвы стоял со своим полком в Роксбери и наблюдал оттуда за происходящим, также включил в свое полотно фигуры других темнокожих. Среди тех, чьи имена сохранились в записях о той войне, был Салем Пур из полка Джеймса Фрая. Этот человек участвовал в битве при Банкер-Хилле и настолько отличился в бою, что было составлено прошение, подписанное несколькими офицерами, с просьбой признать его заслуги. Спустя полгода оно было удовлетворено.

Другой случай, иллюстрирующий верность темнокожих солдат своим офицерам, упоминается в воспоминаниях о майоре Сэмюэле Лоуренсе, участвовавшем в битве при Банкер-Хилле. Согласно этим запискам, майор Лоуренс командовал ротой темнокожих, о храбрости и преданности которых он говорил только в превосходной степени. Однажды, когда майор и его рота шли в наступление, он едва не попал в плен. Люди Лоурэнса, заметив, что командир в опасности, поспешили на помощь и сражались насмерть, пока не подоспело подкрепление.

Биограф Лоуренса рассказывает, что майор никогда не забывал об этом обстоятельстве и в дальнейшем старался проявлять доброту и гостеприимство к каждому темнокожему, который встречался на его пути. Это особое отношение майор привил и своему внуку Амосу Лоуренсу, который принимал участие в борьбе за свободу Канзаса[113]113
  В письме Аарона Уайта из Томпсона, штат Коннектикут, адресованном Джорджу Ливермору, говорится: «Примерно в 1807 году я слышал, как один солдат революции, присутствовавший в битве при Банкер-Хилле, рассказывал моему отцу историю о смерти майора Питкерна. По его словам, майор прошел под нашим огнем и взобрался на редут. Размахивая оружием, он приказал мятежникам сдаться. Его внезапное появление и властный окрик сначала напугали солдат, оказавшихся непосредственно перед ним. В растерянности они не отвечали и не открывали огонь. В этот критический момент темнокожий солдат вышел вперед и, направив свой мушкет прямо в грудь майора, прострелил его насквозь». – Прим. авт.


[Закрыть].

Не менее значимую роль темнокожие сыграли в войне в Северной и Южной Каролине и Джорджии. В «Исторических хрониках Джорджии» Уайта есть рассказ о негритянском солдате.

Насколько мне известно, Остин Дабни родился от свободных родителей, но по какой-то причине попал в руки некоего Эйкока, жившего в округе Уилкс. Этот человек не мог сам служить в армии и поэтому предложил юношу-раба в качестве замены. После объяснения обстоятельств рождения Дабни тот был принят в ряды ополченцев. Остин проявил себя хорошим солдатом, приняв участие в многочисленных стычках с англичанами. Сражаясь под командованием полковника Элайджи Кларка в битве при Кеттл-Крик 14 февраля 1779 года, он был ранен и остался калекой на всю жизнь. Неспособный далее исполнять свой воинский долг, он не имел средств для получения надлежащей медицинской помощи. В критическом состоянии Дабни попал в дом белого человека по имени Харрис, где за ним тщательно ухаживали, пока он не поправился. Дабни был искренне благодарен своему покровителю, ведь тот принял в свой дом абсолютно беспомощного человека, оставшегося без поддержки друзей и близких. Впоследствии Дабни посвятил бо́льшую часть своей жизни работе на мистера Харриса и его семью, самоотверженно заботясь об этих людях.

После окончания войны Остин Дабни приобрел дом и стал преуспевающим бизнесменом. Он переехал в округ Мэдисон, взяв с собой своего благодетеля, мистера Харриса, и его семью. Здесь Дабни прославился своей любовью к лошадям. Он посещал все скачки в округе, и, согласно хроникам мистера Уайта, «хорошие манеры и добрый нрав неизменно обеспечивали ему поддержку со стороны джентльменов».

Дабни был освобожден за заслуги в армии. Он получал пенсию от федерального правительства, и при распределении государственных земель среди жителей Джорджии законодательный орган выделил ему участок в округе Уолтон.

Многие воспротивились предоставлению этой земли темнокожему, и на выборах членов законодательного собрания округа Мэдисон народ разделился на тех, кто за Остина Дабни, и на тех, кто против. Вскоре после этого Дабни переехал на землю, предоставленную ему штатом в округе Уолтон, перевезя с собой Харрисов, на которых он по-прежнему работал и которым после смерти завещал все свое имущество. Старшего сына своего благодетеля Дабни отправил учиться в колледж Франклина, а затем сопровождал юношу, пока тот изучал право у мистера Апсона в Лексингтоне.

В книге Уайта приводится история, которая прекрасно иллюстрирует характер Остина Дабни.

Он получал пенсию в Саванне, куда ездил раз в год. Однажды он отправился в город со своим соседом, полковником Уайли Поупом. Они спокойно ехали рядом до тех пор, пока не оказались на городских улицах. Тогда полковник решил, что белому человеку не подобает ехать в компании с цветным, и поскакал вперед. Когда они добрались до главной улицы, Остин Дабни придержал свою лошадь и отстал. Полковник проехал мимо дома генерала Джеймса Джексона, который в то время был губернатором штата. Оглянувшись назад, Поуп увидел, как губернатор выбежал из дома, схватил Остина за руку, по-братски пожал ее, помог слезть с лошади и пригласил к себе на ужин. Полковник Поуп рассказывал этот анекдот с большим чувством, добавляя, что он был очень зол, выпивая в таверне тем вечером, так как понимал, что на соседней улице Остин Дабни ужинает в компании с губернатором.

Не стоит полагать, что темнокожих безоговорочно начали зачислять в армию штата. Поначалу этому активно сопротивлялись офицеры. Одним из событий, усугубивших ситуацию, стала речь лорда Данмора, который в ноябре 1775 года пообещал даровать свободу всем, кто будет достойно сражаться за британские войска. Другие прокламации, приглашающие темнокожих присоединиться к армии короля и сражаться против своих хозяев, были изданы позже сэром Генри Клинтоном и лордом Корнуоллисом. На самом деле очень много рабов присоединилось к британской армии. По разным оценкам, не менее тридцати тысяч невольников было задействовано в подготовительных работах и строительстве укреплений, но бо́льшая часть этих людей погибла от лихорадки и оспы в британских военных лагерях. Некоторые были отправлены в Вест-Индию, другие – в Новую Шотландию, третьи – в колонию Сьерра-Леоне. Касаясь этого вопроса в своей речи в Палате представителей Соединенных Штатов 12 декабря 1820 года, достопочтенный Чарльз Пинкни из Южной Каролины сказал:

Во время войны южные штаты то и дело подвергались атакам британских войск. Каждый темнокожий имел возможность покинуть своих хозяев и присоединиться к армии противника, но лишь единицы шли на это. Тем самым цветные доказали, сколь сильно они привязаны к своим хозяевам, а также это свидетельствовало о том, что последние, в свою очередь, с теплотой и любовью относились к своим рабам, в противном случае подобной привязанности возникнуть попросту не могло.

Они были и остаются столь же важной частью общества, как и любая другая. Часто они шли впереди остальной армии, были главной рабочей силой нашей обороны. Именно их руками был построен форт Моултри и масса других военных объектов, сделавших армию Штатов непобедимой. Большинство темнокожих в северных штатах сражались на стороне белых.

Хотя темнокожие солдаты участвовали в военных действиях 1812 года, федеральное правительство не спешило записывать их в число солдат, сражавшихся в Гражданской войне. Они должны были выступить против тех, кто держал их народ в рабстве долгие годы, против своих собственных господ. Рабы, как уже говорилось, были привязаны к своим хозяевам, поэтому возможность включить их в ряды армии США была под большим вопросом. На самом деле первые темнокожие были призваны в армию Конфедерации. Во второй половине апреля 1861 года рота темнокожих в Нэшвилле, состоящая из «свободных цветных людей», предложила свои услуги правительству Конфедерации. Вскоре после этого в Мемфисе, штат Теннесси, был открыт вербовочный пункт для свободных темнокожих людей. 23 ноября 1861 года в Новом Орлеане, штат Луизиана, состоялся торжественный смотр войск Конфедерации, и среди прочих там был представлен полк из тысячи четырехсот темнокожих свободных солдат. Некоторые из них оставались на службе Конфедерации до конца войны, однако в важных сражениях им участвовать обычно не давали.

Летом 1862 года генерал Батлер организовал в Новом Орлеане полк свободных темнокожих, названный 1-й гвардией коренных жителей Луизианы. Это был первый федеральный цветной полк. Генерал Батлер в своей автобиографии рассказал о том, как он был сформирован. Два полка свободных темнокожих, названные Туземной цветной гвардией, были организованы в Новом Орлеане, пока генерал Батлер находился в отъезде. После падения Нового Орлеана многие из этих солдат покинули город, но часть из них осталась. Батлер разузнал имена и местонахождение примерно двадцати темнокожих офицеров из этих полков и послал за ними. Обсуждая с ними сложившуюся ситуацию, он обратил их внимание на то, что в случае успеха федеральной армии рабство будет отменено, а затем спросил, готовы ли они организовать два полка свободных темнокожих людей, чтобы сражаться за свободу своей расы. После недолгих дискуссий они согласились, и четырнадцать дней спустя, 22 августа 1862 года, когда генерал Батлер отправился туда, где по его приказу собирались новобранцы, он увидел поистине невиданное зрелище: «две тысячи мужчин, готовых записаться в рекруты, и ни одного человека, на котором не было бы белой рубашки».

Так был организован первый федеральный полк свободных темнокожих. Через некоторое время три полка пехоты и две батареи артиллерии были снаряжены и готовы к службе. Вот как генерал Батлер отзывается об этих солдатах: «Они были сообразительны, дисциплинированны, высоко ценили свое положение и вели себя весьма достойно».

Еще раньше в Бофорте и у побережья Южной Каролины генерал Хантер собрал рабов с заброшенных плантаций этого региона и сформировал из них полк. В то время федеральное правительство не было готово принять их на службу, поэтому только 25 января 1863 года 1-й полк Южной Каролины был официально зарегистрирован, хотя это военное образование фактически появилось задолго до этого.

Это были первые цветные полки, организованные федеральным правительством, однако сражавшиеся в них солдаты не были первыми темнокожими, кто пошел воевать на стороне Штатов. В августе 1862 года цветной полк, частично состоящий из беглых рабов Миссури, появился в Канзасе. Хотя это формирование было официально зарегистрировано только в январе 1863 года, еще 28 октября 1862 года на него напали войска Конфедерации. Атаку удалось отразить.