Текст книги "Ведьмы поместья Муншайн"

4

Суббота, 23 октября Утро

Библиотека у ведьм расположена на первом этаже. Табита сидит в честерфилдском [11]11
  Мебель Честерфилд – мебель в стиле барокко XVII‒XVIII веков. Первым такую модель заказал для себя четвертый граф Честерфилдский.


[Закрыть] кресле времен королевы Анны [12]12
  Годы правления – 1700‒1755.


[Закрыть], вдыхая столь любимый ею запах старых книг и пергаментов. Она перелистывает ветхую страницу тома в зеленом кожаном переплете, точь-в-точь таком же, как обивка ее кресла. Эта книга – раннее издание «Холодного дома» Чарльза Диккенса. Сим чтением Табита буквально отмеряет течение времени.

Да, вместо того чтобы глядеть на песочные часы, она поглощает страницу за страницей, и каждая следующая страница приближает ее к долгожданному дню – возвращению Руби, за которым должны последовать ее извинения. Это не вернет Табите утерянного – ведь некоторые вещи, отнятые однажды, не подлежат восстановлению. Но Табита уверена, что это событие станет для нее необходимой отправной точкой, чтобы затребовать свою жизнь обратно, чтобы это заточение закончилось.

Как-то одна из ведьм (кажется, Квини) сказала, что у Табиты лицо упокоившейся ведьмы. Не самое приятное наблюдение, но верное – потому что смуглые щеки Табиты стали впалыми, словно она пососала лимон, не запив его привычным глотком текилы.

Темные подвижные глаза Табиты – словно грузики, не позволяющие ее неодобрительно приподнятым бровям совсем уползти наверх. А ее пышные африканские волосы напоминают черное полнолуние. Выражение лица у Табиты несколько высокомерное, будто она только и ждет, что окружающий мир ее разочарует. Ирония заключается в том, что так оно и случилось.

Табита не всегда была такой. Когда-то она была «оком вулкана» на любом сборище. Черт возьми, именно она их и устраивала, служа своего рода воротами, сквозь которые внешнему миру было позволено проникнуть в замкнутое царство ведьм.

Люди тянулись к Табите, и ее безразмерное сердце способно было вместить всех и еще одного. Все восхищались ее чувством стиля и славным зверинцем. На званом вечере она могла появиться со змеей, обвивающей ее шею словно шарф, или с обезьянками-верветами, свисающими с ее рук подобно рукавам, или с птицами, устроившимися в ее прическе как в вороньем гнезде на пиратском корабле.

Но все это относилось к временам, когда Табита могла спокойно выйти из дома, чтобы познакомиться c людьми, посетить свой зверинец или просто заняться шопингом. А потом Руби поставила на всем этом точку.

Встревоженная завываниями ветра, ворона Виджет покидает свое любимое место на верхней полке и кружит вокруг рельсовой лестницы, задевая распростертым крылом накладные плечи Табитиного платья в горошек. Наконец птица примостилась на жердочке возле своей хозяйки и успокоилась.

– Какая ж ты у меня умница, Виджет, – ласково говорит Табита и переворачивает страницу, но ее чтение прерывает шум на парадной лестнице.

Табита поднимает голову: по лестнице спешно спускается голая и рассеянная Урсула. Тэбби вздергивает бровь, но молчит. В конце концов, у каждого свои причуды.

Табита поднимает руку и гладит воронье крыло. Но птица никак не реагирует, устремив взгляд на эркерное окно. Там по периметру поместья смыкается, наступая, густой лес, и с каждым годом отбрасываемая им тень становится все ближе.

Но для Табиты это неважно: всем сердцем она желает воссоединиться со своими несчастными брошенными животными, что зовут ее и днем, и ночью, и особенно ночью, пронзая воем темноту.

Табита и так страдает ужасной бессонницей, но ей даже спокойно посидеть не дают – накануне в два часа ночи, когда она была в библиотеке, Иезавель притащила в дом очередного хахаля.

– Вот же шлюха, – пробормотала тогда Табита вослед Иезавель.

И тогда Виджет озвучила своим скрипучим голосом истинные мысли Табиты: «Эх, вот бы мне так».

Ибо разве не ревность – причина наших резких суждений о других? Разве мы не завидуем, что кто-то другой осмелился жить так, как мы сами не смеем или не можем в силу разных обстоятельств? К чести Табиты, она стоически воспринимает мягкие укоры вороны, отдавая дань ее острой наблюдательности. Кстати, именно из-за Руби Табита уже много десятилетий лишена изысканных ночных удовольствий, когда с тобой в постели спит мужчина, положив руку на твое голое бедро.

Увидев, как по лестнице спускается пузатый свинтус, Табита бормочет:

– Ну что ж, этот болван получил по заслугам.

А Виджет говорит каркающим голосом:

– О, как мне не хватает этой любовной страсти, всей этой драматичности.

За прошедшие годы Табита повидала множество голых мужчин, уходящих отсюда с позором. Некоторые бывали тут дважды, правда, с большим перерывом. Вряд ли Иезавель даже заметила это, а уж сами они точно не помнили. Прощальный воздушный поцелуй Иезавель с заклинанием «Обливисцере» [13]13
  Obliviscere – забвение (лат.).


[Закрыть]лишает их памяти о произошедшем.

Впрочем, не каждый день Иезавель превращает мужчин в свиней. Должно быть, этот оказался особенно омерзительным. «О чем она вообще думает?» – бормочет Тэбби, глядя на входящего в библиотеку свинтуса. – «Мне что, больше нечем заняться?»

– Наконец что-то интересненькое, – изрекает Виджет. Если б вороны умели потирать крылья от удовольствия, Виджет именно так сейчас бы и поступила.

Тэбби щелкает языком, и свинтус подбегает к ней и обнюхивает, словно ожидая угощения. Табита протягивает руку к розовому пятачку, свинтус тыкается мордой в ее ладонь и разочарованно отходит.

– Кыш отсюда, – говорит Тэбби.

Свинья покидает библиотеку, останавливается в вестибюле и глядит в сторону кухни.

Вздохнув, Тэбби оборачивается к вороне, которая каркает на латыни: «Ин хоминем мута» [14]14
  In hominem muta – превратись в человека (лат.).


[Закрыть].

Воздух трещит, и свинтус превращается в голого мужчину. Этот человек совсем неинтересен Тэбби, ведь не он является главным нарушителем их спокойствия, хотя она не понимает, как он умудрился пробраться сюда ночью незамеченным. Тэбби поворачивается к вороне – оперение такое черное, что порой кажется, птица должна бы оставлять после себя следы сажи. А еще Тэбби с благодарностью думает, что остается в своей родной обстановке и стены дома по-прежнему охраняют ее словно в теплом коконе.

Но разве такое возможно навеки? Стоит лишь к чему-то привыкнуть, как у тебя это отнимают.

Гримуар поместья Муншайн

Рецепт Иезавель для приготовления свечей, притягивающих любовников

Ингредиенты:

1 восьмидюймовая розовая свеча

1 горсть свежих лепестков роз

1 ст. ложка эфирного масла розы

1 ч. л. эфирного масла фиалкового корня

1 ч. л. эфирного масла жасмина

1 ч. л. эфирного масла жимолости

1 ч. л. эфирного масла гардении

1 ч. л. эфирного масла имбиря

Утварь:

Острый нож для вырезания

Небольшая чаша вроде тех, что используют для специй или соевого соуса

Пара компостируемых защитных перчаток

Способ приготовления:

На одной стороне свечи вырежьте свои инициалы и знак зодиака, а на другой – инициалы и знак зодиака вашего предмета любви. (Если вы вдруг порежетесь, Айви посоветует вам смазать рану целебной мазью, но вы ее не слушайте. Потому что капля крови способна усилить ваше заклинание.)

Вылейте все эфирные масла в чашу. Наденьте перчатки и вылейте содержимое на ладонь. Потрите ладони друг о друга, смазывая перчатки маслом, а после этого тщательно вотрите его в свечу. Посыпьте на свечу свежие лепестки роз, чтобы они прилипли к ней. Занятие это хлопотное, но ведь такова и сама любовь.

Снимите перчатки и выбросьте их в компостную емкость. Тщательно вымойте руки и зажгите свечу.

Пусть она догорит до конца, пока вы будете доставлять себе удовольствие, думая о своем возлюбленном.

5

Суббота, 23 октября Утро

Урсула наливает кипяток в чашку для гаданий, перемешивая в ней листья мяты. Чтобы поставить на место медный чайник, ей приходится наклониться над плитой, и тогда ее голые груди обнимают котел словно давно потерянного друга. Через секунду Урсула стоит возле широкого дымохода, поглаживая обожженную грудь, и тут видит, как из библиотеки в фойе выходит пузатый свинтус.

Животное останавливается и смотрит на Урсулу, втягивая воздух пятачком. Вдруг раздается треск, и свинья превращается в голого мужчину с серыми усами и жидкими седыми волосами. При виде родственной души, столь же голой, как и он сам, незнакомец удивленно моргает. Кажется, он совершенно не помнит, что секунду назад представлял собой домашнее животное.

Незнакомец окидывает ведьму оценивающим взглядом, и Урсула прекрасно представляет, что именно он сейчас видит перед собой: плотно сбитую женщину с лишним жирком на талии, успевшим скопиться за последние двадцать лет; обвислые груди в синих змеистых венах, фиолетовый варикоз на ногах, что подобен взбирающемуся до колен плющу; попа и бедра в целлюлите, кожа – белая, почти прозрачная; грубоватый, слегка сглаженный возрастом подбородок; ярко-синие глаза и седая короткая стрижка.

Нагло рассмотрев ее, мужчина кивает в сторону раны на груди:

– Ношение лифчика весьма способствовало бы успеху вашей схватки с гравитацией.

Урсула опускает голову и смотрит на отвислые бубенчики незнакомца – рука так и тянется хлопнуть по ним в порядке эксперимента с этой «колыбелью Ньютона» [15]15
  Механическая модель с шариками, демонстрирующая преобразование кинетической энергии в потенциальную.


[Закрыть]. Ей тоже хочется посоветовать ему надеть трусы, чтобы не позориться перед гравитацией. Но в силу своей природной воспитанности Урсула воздерживается от комментариев.

Приветственно приподняв «шляпу», мужчина говорит:

– В таких случаях хорошо помогает вазелин. Я тоже однажды… эээ… обжег чувствительные участки тела. – Он морщится, инстинктивно прикрывая рукой мошонку. – И пока они не зажили, толку от них не было никакого. – С этими словами он разворачивается и уходит, бросив через плечо: – Хорошего вам дня.

Незнакомец идет к дверям, виляя задом.

Сокрушенно покачав головой, Урсула возвращается к своим делам. Она и так потеряла уйму драгоценного времени.

6

Суббота, 23 октября Утро

Квини застряла в туннеле, соединяющем винокурню с особняком. Она должна была вернуться домой после устранения очередной поломки в оборудовании – денег на новые запчасти нет, так что приходится изощряться. Дела совсем плохи, и скоро станет невозможно скрывать проблемы от сестер.

А теперь и вагонетка сломалась. Квини спрыгивает на рельсы и садится на корточки, зажав коленями полы своего балахона. Заправив седые пряди за уши, она заглядывает под вагонетку.

По туннелю змеится сквозняк, и пламя настенных факелов колышется и мигает. Романтичные Урсула и Айви очаровываются этими плясками огня, но Квини они бесят.

Ведь если б еще десятки лет назад они провели везде электричество, о чем просила Квини, сейчас у нее был бы стабильный источник света и она смогла бы спокойно рассмотреть, что случилось с вагонеткой. Да и с поломками на винокурне было бы проще справляться.

Так нет же – Айви, Тэбби и Урсула талдычат, что прогресс нужен лишь тем, кто не владеет магией. Квини просила Иезавель поддержать ее просьбу, но та лишь пожала плечами в своей раздражающей манере, сказав, что все нужные ей приблуды работают на батарейках. Впрочем, если б дело действительно дошло до голосования, она бы приняла сторону Квини.

А теперь и голосовать-то без толку, потому что на электричество денег нет.

Выпрямившись, Квини отряхивается и пытается вспомнить, куда запропастилась ее волшебная палочка. Отвертки или гаечные ключи она обычно засовывает за борт ботинок – может, палочка там? Увы, нет.

Квини проверяет карманы. Из одного вытаскивает два карандаша, транспортир, лупу, три пипетки, ягоды можжевельника и швейцарский армейский нож, из второго – наполовину выкуренный косячок, резиновую пищалку для собаки, батончик «Сникерс», блистер с таблетками от изжоги и три помятые бумажки.

На одной из них нарисована карта, с которой Квини никогда не расстается. От долгого использования карта совсем истончилась в местах сгибов, а остальные две бумажки – счета с красным штемпелем «САМОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Звучит довольно оскорбительно, и у Квини начинает сильно колотиться сердце: она знает, как бы отреагировали сестры-ведьмы, если бы у нее не хватило ума перехватывать почту, адресованную Айви.

К счастью, через два дня приедет Руби, и есть шанс, что никто так и не узнает о требованиях банка. Именно Руби втянула их в эту ситуацию, так что пусть и помогает выпутываться. И при этом пусть держит свой поганый рот на замке. Если уж вспомнить хорошенько, это самое малое, что обязана сделать для нее Руби.

Квини хмурится и убирает счета в карман. Если верить городским слухам, не они одни колотятся, сводя концы с концами. А еще недавно ушел с молотка бывший дом Магнуса вместе с землей. При мысли о Магнусе Квини сглатывает ком в горле, разрывает зубами обертку «Сникерса», откусывает половину батончика и снова ныряет под вагонетку.

Квини изворачивается как может: даже вагонетку сделала из ничего, притащив из парка развлечений лошадку из стеклопластика, тянущую прицепом тыкву Золушки.

Ездить можно двумя способами: верхом на лошадке или усевшись в тыкву. Квини, естественно, предпочитает лошадку – только она не любит кататься как дамочка, свесив ноги на одну сторону. Иезавель тоже ездит верхом, но по другой причине – ей всегда нравится ощущать между ног что-то твердое. Остальные ведьмы садятся позади Квини в тыкву. Настоящее имя Квини – Сибилла, но в детстве она провозгласила себя предводительницей, вот девочки и прозвали ее Квини.

Лошадку с тыквой Квини переставила на колеса, подогнав их под колею, и теперь ездит туда-сюда, перемещая на винокурню все нужное, а обратно домой – запасы вина. То есть она, конечно, ездит, пока ее вагонетка вдруг не ломается, как сейчас. Застряв на полпути, Квини злится, пытаясь починить ее. Злится, что на нее повесили починку всего и вся в их поместье.

Слава Богине, что в подвале дома у Квини имеется мастерская и лаборатория в одном флаконе. Именно там она и колдует над своими изобретениями, перетряхивая всякие железяки и приспособления, уговаривая их поработать хотя бы еще немного. Там же в мастерской Квини рисует чертежи, создавая самые фантастические вещи. Это место – воплощение ума Квини и продолжение ее души.

И сама мысль, что все это придется оставить, заставляет ее сердце сжаться от боли.

7

Суббота, 23 октября Утро

За тридцать минут и тридцать семь секунд до объявления тревоги Урсула возвращается к своей чайной паре, что стоит на большом дощатом столе. Урсула дует на чай, отпивая его мелкими глотками. Если до этого ей приходилось терпеть мигрень и пульсирующую боль от ожога на груди, сейчас она еще и язык обожгла.

Когда чая остается на донышке, Урсула приступает к ритуалу вращения. Аккуратно поставив чашку с золотым ободком на левую ладонь, правой рукой Урсула совершает тройное вращение по часовой стрелке, затем переворачивает чашку вверх дном, составив ее на блюдце, выжидает минуту, снова вращает чашку три раза и, наконец, переворачивает ее обратно так, чтобы ручка указывала на юг.

Чайные листья налипли на стенки и края чашки: Урсулу интересуют те знаки, что описывают сегодняшний день и ближайшее будущее. Густое скопление листьев на стенках образует устрашающую темноту, и Урсула тихо вскрикивает. Она быстро переводит взгляд на край чашки и видит, что все указывает на неминуемую опасность в ближайшем будущем. Темную массу она трактует как единорога, держащего зеркальный шар.

Урсуле становится страшно, пальцы сводит судорогой. Чашка летит на пол и разбивается возле ее босых ног. Чайные листья перепутались, и уже невозможно перепроверить, правильно ли она все увидела.

Можно бы повторить ритуал с другой чашкой, но тупая боль в голове вдруг концентрируется в одной точке, словно заряд, грозящий взорваться. Шарик боли мечется в мозгу, словно отскакивая от стен зеркальной комнаты, в которой ей и приходит видение.

И тут не может быть никакой ошибки: защита, которую давали растения Айви, преодолена, и стены замка проломлены. Грядет катастрофа.

Урсула тянется к волшебной палочке, направляет ее кончиком вверх и бормочет с закрытыми глазами: «Граве перикулум» [16]16
  Grave periculum – страшная опасность (лат.).


[Закрыть].

Волшебная палочка брызжет серебристо-красными искрами, Урсула тревожится, и тревога эта сродни пустынному ветру, задувающему сквозь зазубренные трещины ее души.

Иезавель уже почти достигла крещендо, оргазм уже подкатывает девятым валом, как вдруг звучит сигнал тревоги. Иезавель чувствует онемение во всех клеточках, и все ощущения пропадают.

Иезавель погружается в молчаливую тьму, где нет ни обоняния, ни зрения, ни осязания. О, и это наихудший опыт для отъявленной гедонистки. И тогда Иезавель кричит, кричит и даже не слышит собственного голоса.

Сигнал тревоги застигает Айви в оранжерее, когда она делает надрез на трупном цветке. Скальпель выскальзывает из ее дрогнувшей руки, порезав палец, и со звоном падает на землю.

Айви воспринимает тревогу как нечто, загрязняющее все чувства, и ее словно окутывает клубящийся сернистый туман. Покачнувшись на стремянке, она буквально задыхается от этой химической вони. Айви хватается за цветок, чтобы не упасть, и слышит механические лязг и дребезжание – эти звуки настолько громкие, что кажется, будто в голове ее шагает, набирая обороты, промышленная револю– ция.

Страх туго стягивает горло, обвивает подобно глицинии японской. «Неужели опять?» – шепчет Айви. Нет, ее старое сердце просто не выдержит такого во второй раз.

С пальца срывается капля крови и шлепается на дорожку между растениями. Как странно: в ту ночь, когда их мир был искромсан на мелкие кусочки, у Иезавель была точно такая же помада ярко-алого цвета.

Табита слышит тревогу не так, как в первый раз.

Сейчас тревога напоминает начальные аккорды погребальной песни, исполняемой на органе. В глазах темнеет, словно Табита лежит лицом вверх в могиле и на нее сбрасывают песок, лопата за лопатой. Что до Виджет, то у нее такой вид, будто ей переломали крылья.

Тревога звучит как приговор: Табита хватает воздух ртом и даже пытается зачерпнуть его руками, чтобы глотать, глотать, только бы не задохнуться.

Когда Урсула объявляет тревогу, Квини как раз роется в ящичке под седлом лошадки, пытаясь отыскать свою своенравную волшебную палочку. Жуткий звук несется по туннелю подобно невидимому взрыву, сбивая с ног. Квини валится на землю слабая, беспомощная, с полным ощущением, что больше никогда и никому не сможет быть полезной.

Эта мысль кажется ей сокрушительной: ведь несмотря на все свои сетования она частенько говорит себе, что другой судьбы ей и не надо, кроме как решать все проблемы сестер и заботиться о них.

Но постепенно силы возвращаются. Сначала Квини проверяет, может ли согнуть пальцы, а затем, опершись на руки, поднимается с земли. Смахнув упавшие на глаза дреды, она обнаруживает в волосах волшебную палочку. Так вот куда она ее засунула.

Чертыхаясь, Квини пытается удержать равновесие. Убедившись, что ноги не подведут, она бежит к сестрам и к дому – двум главным составляющим ее жизни.

8

Суббота, 23 октября Утро

В панике все спешат на кухню, где их ждет Урсула: почему-то она голая и дрожит, приложив руку к своей огромной груди.

Квини поднимает с пола волшебную палочку Урсулы и собирает осколки чашки возле ее босых ног.

– Какого хрена? Что вообще происходит? – властным голосом спрашивает она, пока остальные женщины пытаются выйти из оцепенения.

Нервы Урсулы на пределе, и она не может сконцентрироваться и направить свои мысли в нужное русло. Пока Урсула начинает сбивчивый рассказ, Айви вытаскивает баночку с целебной мазью, которую всегда носит при себе, макает туда палец и аккуратно смазывает ожог на груди Урсулы, стараясь не делать надавливающих движений.

Урсула морщится, но уже через несколько секунд жгучая боль начинает утихать. Прервав рассказ, она бормочет «спасибо», благодарно сжимая хрупкую, как у птички, руку Айви.

Иезавель снимает шелковое кимоно и, оставшись в черном неглиже, оборачивает его вокруг Урсулы и прижимает к себе подругу.

– Слышала, что бразильская эпиляция выходит из моды, – шепчет Иезавель, многозначительно кивая в сторону пышного холмика Урсулы. – Так что ты в тренде, сестренка.

– Спасибо, Иеза, – с улыбкой говорит Урсула. Иезавель умеет поддержать добрым словом.

Квини нетерпеливо покашливает, и Урсула продолжает рассказ. Когда она доходит до эпизода про голого мужчину, все головы поворачиваются в сторону Иезавель. Та пожимает плечами, словно желая сказать: ну конечно же он шел от меня.

– Ты что, из-за этого объявила тревогу? – спрашивает Квини Урсулу. – Он напал на тебя? Он что, раньше пытался проникнуть в наш дом? – Квини хотела бы извиниться, что не смогла защитить Урсулу, но вопросы ее скорее похожи на грубые тычки.

– Нет, – отвечает Урсула.

Она хочет рассказать о видении, пытаясь представить все так, что оно – единственное свидетельство о неумолимой угрозе, а потому она и не стала повторять расклад на картах и гадать по листьям.

– И что это было за видение? – не отстает Квини. – Ну, говори! – И тут ее осеняет страшная догадка. Голос ее становится низким, и каждое слово проникнуто страхом: – Это как-то связано с Руби?

Одного упоминания имени Руби достаточно, чтобы в животе Урсулы запорхали тысячи бабочек. Если сестры узнают о ее причастности к тому, что произошло с Руби, они никогда не простят ее.

Урсула отрицательно мотает головой, вспоминая два зловещих знака, увиденных ею в чайных листьях: первый – на краю чашки (это о настоящем), а второй – на стенках (ближайшее будущее). Она стряхивает с себя оцепенение, зная, что паромщик Харон прибудет лишь через несколько дней, а это значит, что у них еще есть время перед общением с этим самым могущественным в мире темным колдуном.

Но сейчас надо сосредоточиться на главном.

– Я видела приближающуюся толпу горожан. Вот мы сейчас говорим, а они уже идут сюда.

– Во имя великой Богини, почему ж ты сразу не сказала? – Голос Квини снова звучит раздраженно. – Значит, это все-таки связано с Руби? Они хотят выразить протест против ее возвращения?

– Нет, я так не думаю, – говорит Урсула. – Впереди толпы едет кран с ядром для сноса зданий.

Айви пренебрежительно фыркает:

– К нам едет кран, чтобы снести наш дом? Но такого быть не может. – После смерти Мирабель шестьдесят лет назад поместье перешло к ее внучатой племяннице, то есть к Айви. Трудно представить, чтобы кто-то попытался оспорить наследство. – У них на это нет полномочий, – резко заявляет Айви и поворачивается к их предводительнице, уверенная, что та немедленно прояснит данное недоразумение. – Квини, скажи, что это так.

Но Квини опускает глаза. Она больше не донимает Урсулу расспросами, рот ее скорбно изогнут. Кажется, что эти две квитанции с последним предупреждением прожигают ее карманы.