Текст книги "Баллада о нефритовой кости. Книга 2"

Цан Юэ
Баллада о нефритовой кости. Книга 2

Original story and characters created

Copyright © Cang Yue

Illustration Copyright © Gu Ge Li, 2024

All rights reserved.

© Е. Козенева, перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1
Бумажные журавлики

Отправив управляющего за новой грамотой на владение рабом, Чжу Янь лежала на кушетке, страдая от скуки. От нечего делать она поддразнивала сидевшего напротив ребенка, предлагая ему засахаренные фрукты:

– Сумо, подойди! Съешь конфетку!

Княжна держала в руках блюдо с лакомством, но ребенок даже не взглянул в ее сторону. Прислонившись к высокой спинке кресла, он смотрел на небо за окном. Выражение лица ребенка совсем не соответствовало его возрасту: взгляд был мрачным, брови насуплены, да и вся наружность выражала какую-то обреченность.

– В чем дело? – вспылила Чжу Янь. – Ты же не птица, хочешь улететь?

Ребенок ничего не сказал и не обернулся, продолжая смотреть на небо.

– Эй, перестань корчить кислую мину! Будто я заперла тебя и не позволяю уйти, – княжна вздохнула, погладила ребенка по голове и сказала ласково: – Ты слишком мал и слаб. Если тебя сейчас отпустить, боюсь, ты тут же умрешь. Сначала нужно найти хорошего лекаря, который сможет тебя подлечить, а уж потом ступай на все четыре стороны. Я ведь должна выполнить предсмертную просьбу твоей матери, иначе оскорблю память о ней.

Ребенок продолжал задумчиво смотреть в небо, игнорируя княжну.

– Ах ты, Щенок! Слышишь, что тебе говорят? – Чжу Янь вышла из себя и отвесила ему подзатыльник. – Будешь так себя вести, и я действительно надену на тебя железный ошейник!

Ребенок клюнул головой вперед и снова устремил взгляд в небо. Внезапно он вытянул палец и сказал лишь одно слово:

– Птица.

Чжу Янь на мгновение замерла и посмотрела туда, куда указывала рука Сумо.

Павильоны княжеской резиденции клана Чи возвышались над внутренним двором, открывая взору чистое голубое небо. В лучах закатного солнца смутно виднелся силуэт огромной белой птицы, парящей в небесной выси. Четыре ярко-алых глаза, сияя в лучах вечерней зари, словно драгоценные самоцветы, пристально смотрели на землю внизу.

– Четырех… четырехглазая птица?! – Чжу Янь вздрогнула и хрипло воскликнула: – О Небо!

Вскочив словно ужаленная, княжна с грохотом закрыла окно и резко задернула шторы. Но этого ей показалось недостаточно, она ринулась к двери, закрыла ширму и быстро начертала на ней сложное заклинание.

Сумо все так же сидел в кресле, наблюдая, как Чжу Янь мечется по комнате. Наконец в его глазах промелькнула искра любопытства, и он, не сдержавшись, спросил:

– Ты… так боишься той птицы?

Услышав тонкий голосок, Чжу Янь застыла. Впервые этот Щеночек по собственной инициативе задал ей вопрос.

– Я вовсе ее не боюсь… – княжна активировала заклинание, и в то же мгновение вся комната озарилась ярким светом. Чжу Янь наконец-то перевела дух. – Эта четырехглазая птица – Духовный Страж моего наставника. И если она здесь, то и наставник где-то рядом. Нельзя, чтобы она увидела нас!

– Ты боишься своего учителя? – ребенок непонимающе взглянул на нее. – Ты сделала что-то дурное?

– Э-э-э… – Чжу Янь немного смутилась. – Можно сказать и так.

– О, вот, значит, как… – ребенок продолжал смотреть на княжну, и в его глазах блеснула насмешка. – Должно быть, твой учитель очень могущественный.

Чжу Янь закатила глаза.

– Естественно.

Она вдруг замолчала, а потом унылым тоном продолжила:

– Он суровый… Когда я его вижу, у меня волосы встают дыбом и подкашиваются ноги. Язык перестает слушаться, так что я вечно заикаюсь. А если отвечу неправильно, тут же бываю бита! Ох, в прошлый раз он избил меня, не слушая никаких оправданий. До сих пор задница болит!

Ребенок лукаво улыбнулся:

– Он надавал тебе по заднице?

– Эй, каждому иногда может влететь, так? – Чжу Янь хмыкнула, чувствуя себя неловко, но быстро воспряла духом. – Щеночек, прекрати смеяться надо мной! Иначе я тебя отлуплю!

Ребенок отвернулся, но уголки его губ так и остались слегка приподняты.

Чжу Янь закрыла двери и окна, зажгла все свечи в комнате, но, обнаружив, что до ужина еще далеко, заскучала и достала из шкафа коробку. Это была изящная резная шкатулка с символами восьми сокровищ[1]1
  Восемь сокровищ Будды (кит. 㕀) – буддийские драгоценности: колесо, балдахин, рыба, ваза, зонт, бесконечный узел, раковина и лотос – символы богатства, удачи и процветания.


[Закрыть]на крышке, наполненная разноцветными сладостями. Очень дорогая вещица с рынка Лиственного города. Конечно, ребенок из рабского народа никогда не видел ничего подобного.

Она взяла кусочек медового марципана, обернутого тонкой красной бумагой и протянула коробку ребенку.

– Вот, хочешь попробовать? – спросила она, подлизываясь.

Сумо немного подумал и наконец взял кусочек засахаренного фрукта своими хрупкими пальчиками.

– Фрукты из округа Шэньму? Оказывается, вот что тебе нравится? – Чжу Янь улыбнулась, глядя на ребенка, но вдруг заволновалась: – Не слишком ли сладко? У русалок могут болеть зубы?

Ребенок взглянул на нее, снял бумагу и откусил кусочек. Его маленькие зубы были белые и ровные, словно стройные ряды ракушек, сияющих в лунном свете на песчаной отмели.

Доев конфету, Сумо взглянул на обертку в своей руке. Это была тонкая серебряная бумага изящной работы, рисунок на ней изображал мерцающие звезды и водную рябь. Бумага «снежного сияния» из округа Бэйюэ. Положив обертку на свою маленькую ладошку, ребенок бережно разгладил каждую складку.

– О, так тебе нравится эта обертка? – Чжу Янь протянула руку и выбрала из коробки все конфеты в серебряной бумаге. Всего их оказалось семь или восемь. Она раскрыла конфеты одну за другой и поспешно засунула в рот, после чего всучила Сумо ворох оберточной бумаги.

– Вот… – невнятно пробормотала княжна с полным ртом конфет. – Это тебе!

Ребенок изумленно уставился на нее и вдруг рассмеялся.

– Чего смеешься? – немного разозлилась Чжу Янь и яростно пробормотала с набитым ртом: – Я тебе всыплю!

– Так много съела! Ты что, свинья? – сказал Сумо. – А зубы не заболят?

Ребенок пригнулся, спрятавшись за шкатулку, и снова рассмеялся.

Улыбка его была сверкающей и светлой, словно в ночном небе вмиг зажглись бесчисленные созвездия. Из-за нее можно было забыть обо всем на свете. Чжу Янь, которая уже собиралась вспылить, затихла, глядя на улыбающееся лицо ребенка. Она старательно жевала сладости, стараясь их проглотить. Но конфеты и вправду оказались слишком приторными, она сбегала за чашкой чая и выпила ее одним глотком.

Когда она обернулась, Сумо, облокотившись о спинку кресла, разглаживал сверкающие бумажки одну за другой и разглядывал их на просвет, поднеся к свече.

– Что ты делаешь? – княжна с любопытством подошла ближе.

– Смотрю на море, – прошептал Сумо.

Огонек свечи, пробиваясь сквозь тонкую бумагу, отражался в его бирюзовых глазах. Казалось, Сумо перенесся в какой-то другой, удивительный и чудесный мир.

– Смотришь на море? – Чжу Янь подошла поближе и тоже взяла обертку, в точности повторив действия ребенка.

– Видишь? – спросил Сумо.

– Вижу! Я вижу! – Чжу Янь распахнула глаза и восторженно закричала: – И правда… Это прямо как настоящее море! Удивительно!

Дрожащее пламя превращало рисунок на бумаге в причудливую рябь, словно действительно перед глазами возникло бескрайнее море с барашками волн. А над морем смутно мерцали бесчисленные звезды.

– Матушка научила меня этому, – ребенок поднял серебряную бумагу к свету и пробормотал: – Однажды я спросил ее, как выглядит море. Она развернула конфету и сказала, чтобы я сделал вот так. Тогда я смогу увидеть море.

Чжу Янь была растрогана и некоторое время не могла ничего сказать.

Жизнь наложницы Юй, как и жизнь любой русалки-рабыни из морского народа, была жалкой и горькой. Она с ребенком на руках переходила от одного хозяина к другому, пока не обосновалась в Западной пустоши, где прожила более десяти лет, пока не случилась та трагедия. Как могла русалка в пустыне не тосковать по морю?

И насколько же одинокое детство было у этого ребенка?

– А твой отец? – княжна не сдержала тяжелого вздоха. – Он не заботился о тебе?

Сумо долго молчал. Когда княжна уже было решила, что ответа не будет, он произнес тонким голоском:

– У меня нет отца.

– М-м? – удивилась Чжу Янь.

Она не могла видеть глаза Сумо, скрытые за серебряной бумагой, но услышала его шепот:

– Матушка рассказывала, что в полнолуние она проглотила драгоценную жемчужину, поднявшуюся с морского дна, и тогда… родился я.

– Как такое возможно? Наверное, она обманула тебя? – Чжу Янь прыснула от смеха, но тут же пожалела о сказанном – прекрасная, но несчастная наложница Юй так часто переходила от одного хозяина к другому, что, вероятно, и сама не знала, от кого этот ребенок. Не потому ли она придумала такую историю?

– Чушь! Матушка не могла мне солгать! – резко ответил Сумо, он был полон решимости дать ей отпор. – Ты… не веришь, ну и ладно!

– Я верю! Верю! – Чжу Янь резко выдохнула и поспешила успокоить ребенка. Она заговорила, как будто оправдываясь: – Я слышала, как наставник рассказывал, что в древности в Срединных равнинах одна женщина забеременела, проглотив яйцо ласточки, а еще был случай, когда женщина перешагнула след, оставленный великаном, и тут же родила ребенка. Так что история с драгоценной морской жемчужиной тоже может быть правдой.

Княжна принялась торопливо и подробно объяснять, почему Сумо стоит верить в эту странную теорию, и Сумо, крепко сжимавший маленькие кулачки, начал медленно остывать.

– Конечно, матушка не могла меня обмануть, – прошептал он.

– Получается, у тебя нет ни отца, ни крыши над головой? – княжна посмотрела на море, бесконечно меняющееся в отблесках свечи, вздохнула и, протянув руки, сгребла ребенка в объятия. – Иди сюда.

– М-м-м, – ребенок строптиво затрепыхался.

– Сумо. Это ведь имя древнего тяньчжуйского[2]2
  Тяньчжу (кит. 䫡) – старое название Индии.


[Закрыть]бога Луны, так? Легенды говорят, что он был невероятно красив и не имел себе равных. У него было больше двадцати жен и наложниц. Благословенная судьба.

Чжу Янь вспомнила, как наставник обучал ее классической литературе и мифам этого мира.

– Твоя матушка, должно быть, выбрала это имя, потому что сильно любила тебя, – рассмеялась она.

– Так много жен, что в этом хорошего? – хмыкнул Сумо.

– А сколько ты хочешь? – снова засмеялась она. – Одной будет достаточно?

Ребенок молча отвернулся, но через какое-то время сказал:

– Ни одной не надо. Женщины до смерти надоедливы.

– Ха-ха-ха! – прыснула Чжу Янь, потрепав его за щеку. – Тоже верно. Когда ты вырастешь, наверняка станешь прекраснее любой женщины в мире. Разве могут они тебе приглянуться?

Сумо возмущенно отмахнулся:

– Не трогай!

Чжу Янь наконец отпустила ребенка, напоследок слегка ущипнув за щеку, и сказала:

– Когда ты поправишься, и если по-прежнему будешь желать уйти, я отпущу тебя обратно в море, – она погладила его шелковые аквамариновые волосы и прошептала ему на ухо: – А пока даже не пытайся снова сбежать, понял? Щеночек, мы ведь действительно переживаем за тебя…

Лицо Сумо было закрыто серебряной оберткой, так что нельзя было понять, о чем он думает. Прошло много времени, прежде чем он сказал:

– А ты не пытайся надеть на меня золотой ошейник!

Чжу Янь рассмеялась:

– Ты принял все всерьез? Я ведь просто пошутила, чтобы напугать тебя. Да такая хрупкая шейка разве выдержит вес чистого золота? Она просто сломается под его тяжестью.

Сумо отложил серебряную бумагу и пристально посмотрел на княжну.

– Хм, – недоверчиво фыркнул он, а выражение его лица вновь стало хмурым.

Чжу Янь поняла, что ребенок опять разозлился, поэтому взяла со стола обертку от конфеты и со смехом сказала:

– Смотри, я покажу тебе фокус, хорошо?

Сумо отвернулся, но любопытство в конце концов пересилило.

Княжна разровняла тонкий листок серебряной бумаги на столе, согнула его по диагонали, опять разгладила. Ее пальцы быстро и ловко порхали в воздухе, и вскоре лист превратился в бумажного журавлика.

Ребенок только холодно фыркнул:

– Я тоже так умею.

– О! – закатила глаза Чжу Янь. – А так ты можешь?

Она приподняла бумажного журавлика на ладони и легонько подула на него. Журавлик встрепенулся, расправил крылья, встал на ноги и медленно взлетел, закружив вокруг огня.

– О-о-о… – протянул Сумо, завороженно глядя на бумажную птицу.

Журавлик сделал еще один круг над свечой и повернул обратно. Птица подлетела к ребенку и взмахнула крыльями, коснувшись его длинных ресниц.

– О-о-о! – воскликнул Сумо, не в силах сдерживать эмоции. Его маленькое бледное лицо засияло от радости, яркие бирюзовые глаза светились счастьем – в тот миг вечно хмурый звереныш выглядел совсем как обычный малыш его возраста.

Воодушевившись, Чжу Янь сложила в журавлики все конфетные обертки со стола и один за другим оживила их. Тотчас серебристая стая закружила вокруг свечей, словно подгоняемая порывами ветра.

Сумо протянул руку, и один бумажный журавлик присел на кончик его пальца. Опустив длинные ресницы, он долго смотрел на птицу, а затем поднял голову и с детским восхищением и радостью сказал срывающимся голосом:

– Ты… ты потрясающая!

– Конечно! – Чжу Янь была ужасно довольна собой. – Хочешь научу?

Ребенок замер на миг.

– Ты… возьмешь меня в ученики?

– А что, ты не хочешь?

Уголки губ Сумо подрагивали. Княжна не могла понять его чувств.

– Даже если так, ничего страшного. Зови меня сестрицей, я все равно буду обучать тебя!

Сумо опустил голову и какое-то время молчал, его худенькие плечи внезапно затряслись.

– Эй, что случилось? – не понимая, почему ребенок так странно отреагировал, Чжу Янь поспешила обнять его за хрупкие плечи. – Не хочешь – и не надо! Я ведь не настаиваю, чтобы ты обязательно стал моим учеником… Эй, ну что ты плачешь?

Ребенок опустил голову, что есть сил сжав губы, его тело слегка вздрагивало, он очень старался подавить нахлынувшие чувства. Но слезы бесшумно одна за другой катились из-под длинных ресниц, скользили по бледным худым щекам. Он плакал, не в силах остановиться.

Чжу Янь впервые видела, чтобы этот несгибаемый упрямец плакал. Она была сбита с толку, и, хоть княжна не боялась ни неба, ни земли, у нее просто опустились руки. Она кружила вокруг ребенка, повторяя снова и снова:

– Ну что не так? Не хочешь учиться? Не плачь… Няня Шэн снова подумает, что я тебя ударила! Ну не реви, а!

Она встряхнула его за плечи. Кажется, ребенку тоже стало неловко: он изо всех сил сжал кулаки и глубоко вздохнул. С большим трудом ему удалось сдержать слезы, но тельце продолжало вздрагивать. Когда Сумо разжал кулаки, на его ладонях были ясно видны четыре глубокие ярко-красные отметины.

– Ладно, ладно, плачь, если хочешь, – вздохнула Чжу Янь с некоторым сожалением. – Эй, потерпи только, пока я не возьму блюдо, и можешь начинать сначала – слезы русалок превращаются в жемчужины, а ты так редко плачешь. Пустое расточительство!

Она действительно взяла расписанное золотом блюдо и приблизила его к лицу Сумо.

– Давай, поплачь вволю! Соберем жемчужины, выручим неплохие деньги.

Сумо поднял на нее строгий взгляд и вдруг хихикнул, а затем и вовсе рассмеялся в голос.

– А? – этот ребенок не переставал удивлять Чжу Янь. – Что с тобой?

Сумо покачал головой, опустил взгляд и ничего не ответил.

– Только не лей больше слезы, – княжна вздохнула с облегчением и прошептала: – На самом деле у меня раскалывается голова от детского плача…

– Я с детства был один, – тихо сказал Сумо, так долго хранивший молчание.

– М-м-м? – замерла Чжу Янь.

– Я рос в клетке на Западном рынке, – продолжил Сумо, и от его голоса у княжны мороз пробежал по коже. – С самого рождения был заперт за железной решеткой вместе с такими же щенками, на полу стояли миски с водой и едой.

Сердце Чжу Янь сжалось, она не знала, что ответить.

– Все давно были проданы… а я продолжал сидеть в клетке, не нужный никому, – пробормотал ребенок и склонил голову. – Мое тело изуродовано болезнью, да и характер дурной. Они говорили, русалки растут слишком медленно, их приходится выращивать сто лет, чтобы продать по хорошей цене. А до того мы убыточный товар, и рабовладельцы просто выкармливают нас, чтобы следующее поколение заработало деньги. Но однажды тот торговец не выдержал и чуть было не убил меня, чтобы выковырнуть глаза и сделать из них темно-зеленые жемчужины.

– А как же твоя матушка? – спросила княжна. – Она не защитила тебя?

– Она была хорошим товаром, и ее давно выкупили. Ее не было рядом, – Сумо затряс головой и прошептал: – К тому времени, когда матушка вновь приехала на Западный рынок и нашла меня, я просидел в клетке шестьдесят лет. Матушка была фавориткой старого правителя племени Хоту, он благоволил ей, поэтому она смогла меня выкупить.

– Как? – опешила Чжу Янь. – Получается, тебе уже больше семидесяти?

– Семьдесят два, – с серьезным выражением лица поправил ее ребенок. – Примерно восемь по человеческим меркам.

– Правда? Восемь лет? Такой большой! – Чжу Янь была очень удивлена. Она бросила на ребенка оценивающий взгляд и покачала головой. – Вовсе не скажешь… ты выглядишь лет на шесть.

– Я ведь сказал, примерно восемь! – возмутился Сумо.

Продолжительность жизни русалок в десять раз превышала продолжительность жизни людей, но умственное развитие десятикратно запаздывало. Так что, несмотря на то что этот ребенок пережил так много невзгод и лишений, он говорил и думал, как обычный человеческий малыш.

– Хорошо. Восемь – значит, восемь, – согласилась княжна, прикасаясь к голове ребенка, и прошептала: – Бедняжка… Конечно, ты никогда не ел вдоволь, поэтому выглядишь таким худым и маленьким, словно котенок. Но ничего, со мной ты будешь каждый день пить молоко и есть баранину, чтобы скорее подрасти. Понял?

– Я не пью молоко и не ем баранину! – рассердился ребенок и отвернулся.

– Хм, тогда что едят русалки? Рыбу? Креветки? Водоросли? – Чжу Янь и правда не знала. Поглаживая мягкие волосы малыша, она с воодушевлением пообещала: – Неважно, что бы ты ни ел, со мной тебе никогда не придется голодать! Будешь есть досыта!

Сумо ничего не ответил, но и руку ее не оттолкнул. Он прижался к княжне, молча глядя на порхающих в зареве свечи серебряных журавликов. Его обычно равнодушное, безжизненное лицо, иногда вспыхивающее ненавистью, расслабилось, а глаза вдруг засияли спокойным и нежным светом.

– Я с детства был один, – отрешенно повторил ребенок, теребя рукав и слегка вздрагивая. – Я не знаю, каково это – иметь друга или учителя…

Он замолчал, а затем прошептал:

– Я… я боюсь довериться кому-то.

У Чжу Янь защемило сердце.

– Тетя Жу говорила, что люди Кунсана никогда не будут с нами по-настоящему добры. Вы выращиваете русалок, словно котят или щенят: когда вы в хорошем настроении – приласкаете, а если что-то не по душе – выбросите. Разве мы можем стать друзьями? – ребенок посмотрел на пламя свечи и прошептал: – Рано или поздно ты бросишь меня.

– Кто такая тетя Жу? – нахмурилась Чжу Янь. – Не слушай ее бредни.

– Она для меня самый лучший в мире человек после матушки, – ответил Сумо. – Когда я жил на Западном рынке, я часто болел, а она всегда заботилась обо мне… пока ее тоже не купили.

– В таком случае ее слова – вовсе не незыблемый закон! – поспешила заверить Чжу Янь. Чуть подумав, она добавила: – Эй, хочешь, я открою тебе тайну? Знаешь ли ты, что мужчина, которым заняты все мои мысли и сердце, тоже из морского народа?

Ребенок опешил и повернул голову, чтобы взглянуть на княжну.

– Правда?

– Истинная правда! – Чжу Янь вздохнула и вытянула из-под нательного белья кулон. – Вот, смотри, это его подарок. Мне действительно он нравится… С самого детства нравится! Жаль, что я не нравлюсь ему…

Сумо взглянул на треснувшее нефритовое кольцо, и его глаза засветились.

– Что это?

– Он сказал, что это нефрит с древней кровью дракона. Бесценная вещь, – ответила Чжу Янь.

Ребенок протянул маленький пальчик и очень осторожно прикоснулся к драгоценной реликвии. В тот же миг его лицо неуловимо изменилось.

– Ай! – воскликнул он.

– Что случилось? – испугалась Чжу Янь.

– Я… я не знаю, – поежился Сумо. – Мне показалось, что спину чем-то обожгло… очень больно.

– Быть такого не может! – княжна поспешно приподняла его одежду, чтобы взглянуть на спину. – Ничего нет!

Ребенок успокоился и прошептал:

– Странно, все снова в порядке.

– Хм, думаю, лучше не трогать эту вещицу, – Чжу Янь торопливо спрятала кулон обратно под белье. – Юань ведь предупреждал, что я не должна показывать его подарок посторонним людям.

Она уперла подбородок в ладонь и, глядя на кружащих в свете пламени свечи бумажных журавликов, задумчиво сказала:

– Жаль, что я ему не нравлюсь, хоть он и подарил мне этот кулон… Наверное, в глубине его сердца уже есть кто-то, кого он любит. Ведь он житель моря, а значит, прежде чем превратиться в мужчину, должен был отдать свое сердце любимой женщине.

Ребенок поднял маленькую мордашку и серьезно призадумался.

– Я слышал, как тетя Жу говорила что-то подобное, – помолчав, он продолжил: – Но я еще слишком мал для такого и не знаю, правда ли это.

– Ох, подожди, когда вырастешь, твоя красота расцветет еще сильнее! – Чжу Янь взглянула на ребенка несравненной красоты и не сдержала улыбки. – В кого ты хочешь превратиться: в мужчину или в женщину? Если станешь женщиной, то будешь прекраснее легендарной придворной певицы Цю Шуй! Буду с нетерпением этого ждать…

– Ну уж нет! Я не хочу быть женщиной! – Сумо сжал кулаки и повысил тон.

Чжу Янь опешила.

– Почему? Тебе не нравятся женщины?

Ребенок покачал головой, и в глазах его отразился холодный блеск.

– Я… я не стану таким, как матушка, – прошептал он.

Сердце княжны оборвалось, она подумала о горькой судьбе наложницы Юй: конечно, в душе ребенка поселилась тайная тень страха. Чжу Янь вздохнула и перевела тему:

– Эй, ты не можешь сам решать, кем станешь – мужчиной или женщиной. Ты еще так мал, до времени превращения у тебя есть несколько десятилетий. Я вряд ли доживу до этого…

– Нет! – Сумо вдруг напрягся и затряс головой. – Ты будешь жить долго! Дольше, чем я!

Чжу Янь не сдержалась и прыснула от смеха. Вот что значит – не иметь опыта общения с людьми: он пытается сказать что-то приятное, а выходит ужасно неловко.

– В любом случае я не оставлю тебя, – Чжу Янь вздохнула и пальцем приподняла за подбородок маленькое лицо ребенка. Серьезно взглянув на Сумо, она пообещала: – Я всегда буду заботиться о тебе и защищать. Ты будешь со мной до тех пор, пока сам не пожелаешь уйти. Я не лгу!

Ребенок поднял глаза, испытующе глядя на нее. Его взгляд был полон сомнений и нерешительности.

Княжна протянула ему ладонь.

– Поклянемся на пальцах?

Ребенок едва слышно хмыкнул и молча отвернулся, сохраняя высокомерный вид. Но через мгновение он протянул руку и аккуратно подцепил ее мизинец своим. Маленький пальчик, словно маленькое обещание.

– Называй меня старшей сестрой, – Чжу Янь почувствовала, что на душе потеплело, и с улыбкой сказала: – Я всегда была одна, у меня нет ни младшего брата, ни сестры. Мне тоже одиноко.

– Ну уж нет, – хмыкнул ребенок, тряхнув головой. – Мне семьдесят два года! Тебе девятнадцать!

– Ах ты мелкий… – фыркнула Чжу Янь и засмеялась.

Подойдя к окну, она осторожно приоткрыла его и выглянула наружу. Осмотревшись, она вздохнула с облегчением.

– Птица улетела? – спросил Сумо.

– Да, – Чжу Янь резко распахнула окно. – Наконец-то улетела! Прекрасно!

В тот же миг порыв ветра ворвался в комнату, подхватил порхающих вокруг свечей бумажных журавликов и вынес их наружу.

– Ой! – воскликнул ребенок и протянул руку в надежде их поймать.

Куда там! Гонимые ветром серебристые волшебные создания просочились сквозь пальцы и исчезли в закатном сумраке.

Сумо остался стоять, продолжая держать Чжу Янь за мизинец. Он был очень расстроен.

– Не переживай, ничего страшного! Позже я сделаю тебе еще! Или научу этой технике, и тогда ты сам сделаешь их столько, сколько тебе захочется, – княжна поспешила утешить разочарованное дитя, сжимая его маленькую ручку. – Пойдем ужинать… нянюшка Шэн будет ругаться!

Она потянула Сумо за собой:

– Завтра пойдем развеемся, хорошо?

– Куда мы пойдем? – спросил ребенок, задрав голову, и глаза его засияли.

– Двор Звездного моря – самый большой и оживленный в Лиственном городе публичный дом! – княжна от души рассмеялась и взволнованно продолжила: – Говорят, это самое роскошное место в Облачной пустоши! Я так давно хотела посмотреть на него!

– Я не пойду, – выражение лица Сумо вдруг изменилось. Глядя в сияющие глаза княжны, ребенок вырвал руку из ее ладони и холодно сказал: – Если хочешь, иди одна!

– Что случилось? – Чжу Янь непонимающе взглянула на ребенка – вот ведь строптивец! – и попыталась его уговорить: – Рассказывают, там красавиц – как облаков в небе, и такого богатства и роскоши не увидишь больше нигде. Посетители сорят деньгами, тратя их на прекрасные яства и развлечения. Разве тебе не любопытно посмотреть на все это?

– Нет! – отрезал Сумо, холодно глядя на княжну.

Отвернувшись, он пошел вперед, игнорируя Чжу Янь.

– Не пойдешь – и не надо! Думаешь, я стану тебя уговаривать? – княжна нахмурилась и пришла в раздражение, прожигая взглядом затылок ребенка. – Настроение меняется, как у капризной барышни!

Сумо вдруг остановился, свирепо зыркнул на Чжу Янь и крепко перехватил ее ладонь. Его глаза снова превратились в глаза запертого в клетке звереныша: настороженные, угрюмые и подозрительные – полные враждебности и недоверия ко всему миру. Чжу Янь смешалась, не понимая, где ошиблась и чем снова задела маленького жителя моря. Все, что она могла, – лишь злиться.

Белоснежная птица Чунмин сделала несколько кругов над Лиственным городом и наконец приземлилась во внутреннем дворе, снова превратившись в маленькую, размером с попугая, пташку. Она уселась на плечо жреца.

– Чунмин, нашла? – невозмутимо спросил Ши Ин. – Где логово той русалки из морского народа?

Священная птица величественно кивнула и что-то курлыкнула ему на ухо.

– С чего бы он пошел туда? – Верховный жрец нахмурился и с некоторой нерешительностью склонил голову, разглядывая свою шелковую обувь. – В это отвратительное место…

Священная птица пожала плечами, а во взгляде появилось насмешливое выражение.

– Деваться некуда, придется пойти! – Ши Ин не поднимал глаз. – Все же дело особой важности.

Верховный жрец опустил занавеску и решительно направился к крытой галерее. Вдруг он резко остановился и обернулся, что-то почувствовав. Ночное небо было ясным и холодным, полная луна освещала город, словно огромная лампа. В воздухе порхали яркие светлячки.

Какие светлячки могут быть в марте?

Ши Ин взмахнул рукавом, и в тот же миг одна из мелькающих искорок послушно опустилась на его ладонь. Он внимательно пригляделся и удивленно приподнял бровь.

Это был бумажный журавлик, сделанный из серебряной фольги, еще хранящей аромат засахаренных фруктов. Журавлик был изготовлен в технике жрецов горы Цзюи, хотя и весьма небрежно: края неровные, крылья разного размера, шея сильно искривлена. Хромой журавль со сломанными крыльями – без слез и не взглянешь.

Но, глядя на бумажную птицу, Ши Ин вдруг едва заметно улыбнулся. Эта улыбка на вечно бесстрастном лице была столь неожиданной, что священная птица Чунмин отпрыгнула назад, встопорщив крылья и щелкнув клювом.

– Эта девчонка тоже в Лиственном городе… – прошептал Ши Ин, перехватывая журавлика пальцами другой руки. – Кто еще, кроме такой недоучки, как она, мог сделать подобное непотребство?

Священная птица закатила все четыре глаза, выражая согласие, и что-то прожурчала, нетерпеливо царапая Ши Ина за плечо.

Но Верховный жрец лишь покачал головой, не тронувшись с места.

– К чему спешка? Мы сможем найти ее завтра, когда со всеми делами будет покончено.

Священная птица недовольно заворчала и повесила голову. Ши Ин ничего не понимал.

– Что не так? Разве ты не ненавидишь эту девчонку, которая хотела выдернуть твои перья?

Священная птица Чунмин пристально посмотрела на жреца ярко-красными глазами, а затем перевела взгляд на холодную луну в небе и что-то низко курлыкнула. Ши Ин нахмурился и резко сбросил птицу с плеча.

Чунмин была застигнута врасплох и со всего размаху врезалась в перила, встряхнувшись с жалким видом.

Ши Ин взглянул на нее и холодно сказал:

– Еще раз сболтнешь подобную чепуху, я вы-щипаю тебе хвост!

Должно быть, никогда раньше священная птица не слышала от жреца такого сурового тона: она вздрогнула и покорно склонила голову. Не проронив ни звука, она снова взлетела на золотую жердочку, спрятав голову под крыло и повторяя про себя только что сказанную фразу: «Посмотрим, как долго ты сможешь скрываться за маской равнодушия».