Текст книги "Колодец с живой водой"

Я хотел что-то сказать, но Мигель шикнул на меня и снова прислушался, потом ткнул пальцем в экран телевизора:

– Только сначала ехать в Леон на вечеринку. У дяди одного из парней там отель. В отеле – вечеринка.

– А как называется этот отель, он не говорит?

Мой драгоман покачал головой. Именно в этот момент один из серфингистов вытянул руку по направлению к Сэлу и потер пальцы точно таким же жестом, который некоторое время назад употребил Мигель. Широко улыбнувшись, парень на экране что-то сказал, а трое его товарищей согласно кивнули.

– Что он только что сказал?

Мигель прислушался, но разобрать слова было трудно – мешала музыка и две пьяные девицы, которые, устроившись возле бассейна, что-то пели дуэтом.

– Он… он сказал, что предоставит его el jefe.

– Предоставит?.. Может – представит?

– Sí. Представит. Сделать знакомый.

– То есть эти четверо парней хотят познакомить пятого с кем-то еще?

– Sí.

– С кем же?

– С el jefe.

– Что такое «эль хефе»?

Мигель снова задумался.

– Это быть такой человек… На него все работать, уважать его. Он… – Мигель поднял вверх палец. – Самый главный, вот!

Я уже понял, что речь идет о каком-то боссе или начальнике, поэтому не стал поправлять Мигеля. Вместо этого я спросил:

– А как зовут эль хефе? Имя у него есть?

– Имя не назвать, но один из них… – Мигель снова коснулся экрана пальцем. – Вот он его знать. И еще он сказать… – Палец Мигеля переместился к Сэлу в знак того, что серфингист обращается именно к нему. – Он сказать, что его деньги очень хорошо. Только нужно больше; много, много денег. – Кончик пальца Мигеля коснулся лица Сэла, совершенно закрыв его. – Он – банк.

Этого я и боялся с самого начала.

Потом я спросил Мигеля, не нужно ли его куда-нибудь отвезти, но он улегся на пол, закрыл глаза и пробормотал, что позвонит своей «мухе́р»[31]31
  Mujer – жена (исп.).


[Закрыть].

Как ни странно, мобильный телефон в кармане смокинга Мигеля уцелел и даже не слишком намок. Когда я принес его из ванной, парень благодарно замычал, с трудом набрал номер и прострекотал что-то по-испански.

Минут через двадцать на подъездной дорожке особняка появилась молодая женщина на скутере. У нее было довольно миловидное лицо, но его выражение предвещало грозу. Не успел Мигель выйти ей навстречу, как молодая «мухер» закатила ему здоровенную пощечину, которая вызвала у бедняги еще один приступ рвоты. Пока Мигеля тошнило в цветы, жена на все лады честила его по-испански. Я, естественно, не понимал ни слова, но в этом не было особой нужды, поскольку ее интонация говорила сама за себя. Впрочем, даже если бы она бранилась по-английски, я бы, наверное, все равно ничего не понял – девушка выпаливала целые фразы с поистине пулеметной скоростью. Но вот отгремел последний залп, Мигель умылся из шланга и с обреченным видом уселся на скутер за спиной жены. Через минуту они уже мчались прочь, и я подумал, что до́ма блудного мужа ожидает продолжение банкета – только не такое, о каком он мечтал.

Было уже почти десять часов, когда я наконец позвонил Колину.

Врачи перестали давать Марии сильнодействующие лекарства и начали постепенно выводить ее из искусственной комы. Увы, без проблем не обошлось. Понизив голос, Колин сказал:

– Боль после хирургического вмешательства оказалась сильнее, чем мы думали. Пару раз даже пришлось колоть местное обезболивающее, но прежде чем оно подействовало… Представляешь, каково было Маргерит? – В трубке было слышно, как он тяжело вздохнул. – Нам всем было тяжело, Чарли.

Я, в свою очередь, вкратце обрисовал ситуацию с домом, не скрывая размеров причиненного ущерба. Колин молча выслушал меня, потом спросил:

– Ты так и не выяснил, куда мог отправиться Сэл?

– Думаю, он поехал «ловить волну» вдоль никарагуанского побережья в компании друзей. Насколько мне известно, первую остановку они намерены сделать в городе под названием Леон. В одном из тамошних отелей у них назначена вечеринка.

Центральная Америка представляет собой довольно узкий перешеек, который соединяет Мексику с Бразилией. С юго-запада его омывает Тихий океан, а с северо-востока – Карибское море, которое является частью Атлантического океана. На этом небольшом участке суши поместилось, однако, довольно много государств: на севере граничат с Мексикой Гватемала и Белиз, к югу от них лежат Сальвадор и Гондурас. Никарагуа седлает перешеек почти посередине и выходит как к Тихому океану, так и к Карибскому морю. Под ним притулилась Коста-Рика. Последняя остановка по пути на юг – Панама, которая находится в самой узкой части перешейка. Именно поэтому сто лет назад там был построен канал, соединивший два великих океана.

Центральная Америка давно превратилась в рай для серфингистов – и для «упертых», и для начинающих. В поисках «хорошей волны» они перемещаются вдоль берегов от Панамы до Гватемалы и обратно, но именно Тихоокеанское побережье Никарагуа служит для них основным центром притяжения, и я не сомневался, что Сэл и компания отправятся именно туда.

– Леон? – переспросил Колин. – Ты знаешь, где это?

– Да. Мне приходилось там бывать в… в прошлой жизни.

– И как, по-твоему, Сэл туда попадет?

– Я не знаю, но… Если он угнал твой внедорожник, то…

Почти одновременно с особняком Колин приобрел дизельный внедорожник «Тойота Хайлакс» – мощную четырехдверную машину с открытой грузовой платформой и приводом на все четыре колеса. «Тойота» и так была достаточно проходимой, но Колин дополнительно установил на нее увеличенные колеса – широкие, с глубокими грунтозацепами, чтобы гонять по дюнам и песку. Не забыл он и о специальном багажнике для серф-досок. Именно на этой машине они с Сэлом когда-то разъезжали по побережью Коста-Рики в поисках хорошей волны.

– Гм-м… жаль. Мне эта машина нравилась, – пробормотал Колин.

– Думаю, что это был он, Сэл, – продолжал я. – В доме нет ни одной доски для серфинга.

– Понятно. Ладно, действуй. Тебе там на месте виднее. – Колин немного помолчал и добавил: – Позвони нам, когда сможешь, ладно?

– Обязательно позвоню, только… только это может быть через несколько дней.

Последовала еще одна, более продолжительная пауза. В трубке я слышал голос Маргерит. Она что-то сказала Колину, и он, не отнимая телефона от губ, ответил:

– Мария?.. Ладно, попробуем…

Послышалось шуршание, и Колин проговорил, обращаясь уже ко мне:

– Погоди, не вешай трубку. Мария хочет с тобой поговорить.

Снова что-то зашуршало, потом я услышал знакомый голос:

– Дядя Чарли?..

Мария говорила медленно, с трудом, а ее язык слегка заплетался от больших доз успокоительного, но она все-таки говорила, и я почувствовал, как у меня немного отлегло от сердца.

– Привет, красотка. Как твои дела?

– Я… – Ее голос сорвался, и я услышал всхлипывания. Мария пыталась что-то сказать, но я разобрал только одно слово: «…болит!» Потом трубку снова взял Колин:

– Она очень скучает по тебе.

– Передай, что я тоже по ней скучаю. – Я немного помолчал. – Ну а если серьезно – как она?

Теперь уже Колин замолчал, и молчал довольно долго. Наконец он нехотя проговорил:

– Не слишком хорошо, если честно. Она… Ну, ты понимаешь…

Я понимал. Больно было не одной Марии – больно было и ее отцу, хотя физически он и не пострадал.

– Чарли?..

– Что?

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты не упрекаешь меня в том, что случилось.

– Это потому, что ты ни в чем не виноват.

Колин то ли усмехнулся, то ли всхлипнул. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучало недоверие, и я понял, что мой друг держит себя в руках из последних сил.

– Не виноват?

– Нет. – Я повернулся и посмотрел на ночной океан – на бескрайнюю пустоту, которая, в свою очередь, смотрела на меня.

– Тогда кто же? Чья это вина?!

Если такая штука, как воровская честь, существует, то мы с Колином были достойными ее обладателями.

– Наша.

Глава 10

Колин Спектор (так его звали) жил в Майами. Он владел парфюмерной компанией, а также фирмой, которая занималась импортом вин и крепких алкогольных напитков, что помогло ему наладить прочные связи с городской элитой: спортсменами, кинозвездами и поп-исполнителями, которые частенько гостили у него в доме. Довольно скоро особняк Колина в Майами превратился в нечто среднее между «залом славы», музеем и великосветским салоном – с поправкой, естественно, на современные нравы. Сам Колин утверждал, что это полезно для бизнеса. Знаменитые гости, приходившие к нему на вечеринки, охали и ахали, разглядывая редкие и дорогие вещи, которые Колин скупал по всему миру. Мой джекбот он намеревался поставить в эллинге, где уже хранилось несколько любовно восстановленных винтажных катеров. За свою четверть миллиона Колин хотел от меня только одного – чтобы я сам доставил судно к нему в Майами.

Услышав эти слова, я посмотрел на Гека, который глубоко затянулся очередной самокруткой (он курил даже в мастерской, не обращая внимания ни на стружку под ногами, ни на банки с растворителями и лаком), сплюнул и кивнул:

– За такие деньги мы доставим вам его в лучшем виде.

В следующие выходные Колин прислал в мастерскую своего капитана с помощником, которые должны были показать нам его яхту. Как выяснилось, Колин постоянно держал на Бимини шестидесятифутовую спортивно-рыболовную яхту, которую он использовал, чтобы развлекать своих деловых партнеров. Гостей доставляли с континента на вертолете, после чего капитан вез их на рыбалку или катал вокруг острова. Колин любил современные большие яхты с мощными моторами, но разбирался в них слабо и почти не умел ими управлять. Именно поэтому он нанял капитана с помощником, способных не только вывести судно в море и доставить высокопоставленных пассажиров туда, где ловятся тунец, марлин и ваху[32]32
  Ваху – крупная рыба из семейства скумбриевых.


[Закрыть], но и вернуться на остров, не напоровшись на мель или подводные камни.

С помощью портового крана мы погрузили джекбот на специально сооруженную платформу, которую закрепили на носу яхты особо прочными канатами. А на следующий день – после почти трех лет островной жизни – я снова оказался во Флориде.

Дорога заняла у нас совсем немного времени. Пройдя через глубоководную часть пролива, мы свернули к Стилтсвиллу, а потом вошли в Бискейн. Там, на берегу одной из глубоко вре́завшихся в берег бухт, стоял городской дом Колина.

Гек сидел на носу рядом с привязанным к платформе джекботом, дымил самокруткой и любовался мангровыми зарослями и загорелыми девушками в крошечных купальниках. Я опустился рядом и, свесив ноги за борт, разглядывал мир, который давно покинул. Должен признаться, что в эти минуты он казался мне куда симпатичнее, чем когда-то. Потом впереди показался особняк Колина, и глаза Гека удивленно расширились. Дом выглядел огромным: он занимал площадь, равную примерно трем стандартным земельным участкам, а комнат в нем было, наверное, не меньше сорока. Не удержавшись, я негромко присвистнул, а Гек щелчком отправил окурок в воду и заметил:

– Похоже, ты продешевил. Надо было содрать с этого парня вдвое больше.

Я только кивнул в ответ. По правде говоря, я сомневался, что Колин Спектор был хотя бы так же богат, как Маршалл Пикеринг, но он, по крайней мере, умел показать товар лицом. Даже на меня его особняк произвел ошеломляющее впечатление, хотя, возможно, дело было в том, что за три года жизни на острове я просто отвык от больших домов.

На берегу перед особняком голубел пятидесятиметровый бассейн с прыжковой вышкой. Возле него собралась шумная компания, и я подумал, что мы попали к самому началу какой-то вечеринки. Статные, бронзовокожие, красивые женщины в бикини на шнурках пили коктейли, шутили и флиртовали с крепкими, мускулистыми (некоторые выглядели как настоящие качки), уверенными в себе мужчинами. У многих из них на волосатой груди болтались толстые золотые цепи, а черные очки носили почти все. На лужайке стояла звуковая аппаратура, и диск-жокей «пробовал» звук. Берег был довольно высоким, поэтому, когда мы подошли ближе, одна из девушек перегнулась через ограждение и подмигнула Геку.

– Кажется, я всю жизнь занимался не тем, чем нужно, – философски заметил мой друг и подмигнул в ответ.

Когда яхта пришвартовалась, мы выгрузили джекбот, поставив его на специальную роликовую тележку, чтобы было легче перемещать по причалу. Подобные тележки используют, например, грузчики, когда им нужно занести в дом фортепиано. Никаких особых трудностей у нас, впрочем, не возникло, поскольку стоящий в конце причала эллинг был куда больше стандартного дома. Как я впоследствии узнал, он служил своего рода выставочным залом для дорогих катеров, которыми Колин любил похвастаться перед гостями. Внутри эллинг был отделан деревянными панелями из канадского кедра, а профессиональная подсветка и впрямь напоминала музейную. Стальные потолочные балки эллинга служили направляющими для электрических талей, с помощью которых любой из экспонатов можно было снять со специального стеллажа и без малейших усилий переместить в любом направлении. Лично мне эллинг Колина Спектора неожиданно напомнил Национальный музей авиации и космонавтики Смитсоновского института в Вашингтоне, только вместо самолетов и ракет здесь были выставлены катера и моторные лодки.

Сам Колин встретил нас на причале. Пожав руки, он устроил нам с Геком маленькую экскурсию по эллингу-музею, подробно рассказав о каждой лодке – о ее достоинствах, цене и причинах, побудивших его приобрести именно этот экземпляр. Довольно скоро я убедился, что в его коллекции мой джекбот был едва ли не самым дешевым: некоторые экспонаты стоили на порядок больше.

– Ты часто используешь свои лодки? – спросил я, разглядывая покрытый сверкающим лаком винтажный катер 1927 года.

– Нет, не часто. – Колин покачал головой. – Это… для души. Ну, и для гостей тоже.

Место для джекбота было уже готово. Мы установили его на стеллаж и уже хотели вернуться на яхту, чтобы плыть назад на Бимини, когда Колин неожиданно спросил, не хотим ли мы слегка перекусить перед дорогой.

– С удовольствием. Я просто умираю с голода, – ответил Гек и выразительно покосился на женщин в бикини.

Я рассмеялся, а Колин жестом пригласил нас в патио, где располагался импровизированный буфет. Пока Гек знакомился с женщинами, Колин представил меня своей жене и детям. Черноволосая и черноглазая Маргерит была настоящей латиноамериканской красоткой – стройной и на редкость высокой (она была почти на дюйм выше своего мужа). Профессиональная пианистка, она иногда давала частные концерты для избранных, проходившие в специальной пристройке, где стоял настоящий «Стейнвей», а акустика была лучше, чем в некоторых «настоящих» концертных залах. В юности Маргерит участвовала в конкурсе «Мисс Вселенная», именно там и заметил ее Колин.

Десятилетний сын Колина Гонсало, или Сэл, был одет в белую футболку с надписью «Я тоже играю в оркестре». От матери он унаследовал красоту и большие темные глаза. Пожав мне руку, мальчик сразу отправился на лужайку, где стояла музыкальная аппаратура – насколько я успел заметить, он буквально ни на шаг не отходил от диджея, жадно следя за каждым его движением.

Увидев пятилетнюю дочь Колина Марию-Луизу, я сразу вспомнил пословицу «яблочко от яблони недалеко падает». От родителей она взяла все самое лучшее; ее не портили даже розовое платье принцессы, помада на губах и материны туфли на высоких каблуках. В волосах девочки сверкала пластмассовая диадема. Если улыбка Сэла согрела мою душу, то Мария и вовсе растрогала меня.

Опустившись на колено, я поправил у нее не голове диадему, которая сбилась на сторону.

– Привет, принцесса.

Такой искренней улыбки и таких голубых глаз, как у нее, я не видел никогда в жизни.

Как и полагается радушным хозяевам, Колин и Маргерит провели меня по комнатам. Мария держала отца за руку, сопровождая его рассказ яркими комментариями относительно «своего дома». Когда мы добрались до концертной пристройки, Колин попросил жену сыграть. Маргерит села к роялю, и ее пальцы проворно забегали по клавишам. Я не очень хорошо разбираюсь в музыке, но ее игра показалась мне превосходной. Что касалось Марии, то она все это время вертелась на небольшой, ярко освещенной сцене, пытаясь танцевать, и, хотя ее движения были еще по-детски неуклюжими и слегка утрированными, в них чувствовались природная грация и чувство ритма.

На этом экскурсия закончилась, и мы не спеша пообедали в патио, подшучивая над Геком, который ухитрился собрать вокруг себя чуть не всех женщин, присутствовавших на вечеринке. После обеда Колин тронул меня за плечо:

– Можно тебя на два слова?..

Я уже давно догадался, что и просьба самому доставить новую лодку, и приглашение перекусить, и осмотр дома и эллинга – все это неспроста. Колину достаточно было просто приказать, и его люди привезли бы ему джекбот упакованным и перевязанным ленточкой, но он почему-то попросил проделать это нас с Геком. Из этого можно было сделать только один вывод: зачем-то мы ему понадобились. Или, возможно, не только мы…

Оставив Гека развлекать женщин, мы вдвоем отправились к эллингу и поднялись на огороженную площадку на крыше второго этажа, откуда открывался живописный вид на залив. Вечеринка возле бассейна набирала обороты: диджей запускал быструю музыку, разогревая гостей. Этот парень был с головы до ног в пирсинге, татуировках и золотых цепях, и я невольно подумал, что он, должно быть, очень нравится Сэлу.

Увидев, что я разглядываю диджея, Колин сказал:

– На сегодняшний день это самый известный в Майами рэпер. Его зовут Треч – то есть это он сам так себя назвал… Слово «черт», прочитанное задом наперед. – Он усмехнулся: – На самом деле его зовут Уильям Альфред Батлер, представляешь?.. На этой неделе мы запускаем его персональную линейку мужских ароматов.

– Ты любишь рэп? – удивился я.

– Нет. – Колин покачал головой и показал на толпу внизу: – Но они любят.

– А как ты заполучил его на свою вечеринку?

– Так же, как и тебя.

В подробности я решил не вдаваться и только сказал:

– Ты всегда покупаешь друзей?

– Друзей – нет, а вот гостей – частенько. Уж приходится…

Тем временем на лужайке Уильям Альфред Батлер показывал Сэлу, как правильно устанавливать микрофон, как носить бейсболку и что делать с руками, когда объявляешь номер. Бейсболка сидела у Треча на голове под совершенно невообразимым углом, широкие штаны едва не сваливались с худых ягодиц. Каждый раз, когда ему нужно было как-то подчеркнуть очередную реплику, он поднимал перед собой обе руки с вытянутыми указательными пальцами, словно стрелял из воображаемых пистолетов. Сэл не сводил с него восхищенных глаз и старательно копировал движения своего кумира.

– И как будет называться туалетная вода имени Уильяма Альфреда Батлера? – поинтересовался я.

Колин хмыкнул:

– «Предварительное заключение».

Несколько минут мы оба молчали, подставляя покрытые легкой испариной лица прохладному морскому ветерку. Наконец я решил, что должен сделать первый шаг:

– Так зачем ты меня сюда позвал? Неужели только затем, чтобы я полюбовался на твоих гостей, которые тебе на самом деле безразличны?

Колин снова усмехнулся:

– Они мне не так уж безразличны – без этих людей не было бы моего бизнеса, но в целом ты прав… – Он показал на Маргерит и Марию, которые весело плескались в мелкой части бассейна. – Они и Сэл – вот кто мне по-настоящему дорог. Что до остального, то это просто… неизбежное зло.

– Зло?

– Не такое уж и зло, просто без них мне не обойтись. Как я уже сказал, мой бизнес во многом зависит от них. – Колин пожал плечами и повернулся ко мне: – Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Я абсолютно ничего о тебе не знаю, но мне почему-то кажется, что в жизни ты учился вовсе не лодки строить. Ты… ты от чего-то бежишь – от чего-то, что было у тебя в прошлом. Что́ это было, меня совершенно не касается, зато я отлично вижу, что у тебя есть два весьма важных достоинства.

– Каких же?

– Во-первых, ты умеешь отсекать привязанности. Не в буддийском смысле, конечно. Просто ты – волк-одиночка.

– Допустим, хотя одна привязанность у меня осталась… – Я показал на Гека, который плавными, ласкающими движениями втирал крем для загара в спину рослой – не менее шести футов – брюнетки. Еще несколько красавиц, посмеиваясь, смиренно ожидали своей очереди. – И ее я отсекать не собираюсь. Ну а второе мое умение?

– Ты умеешь хранить секреты.

– И почему ты так в этом уверен?

– На Бимини у меня много хороших знакомых, но никто из них ничего о тебе не знает. Когда я наводил справки, мне сказали только, что ты прожил на острове чуть больше трех лет и сумел расположить к себе Гека, который считается на острове легендарной личностью. Это, кстати, тоже очко в твою пользу, поскольку Джеймс Гекенворт с кем попало дружбу не водит. В остальном же ты держишься сам по себе, у тебя нет ни друзей, ни женщины, ни семьи…

Я промолчал.

– Или я не прав?..

– А тебе не кажется, что ответить на этот вопрос означало бы опровергнуть свою репутацию таинственного и загадочного человека? – отозвался я.

– Ну, хорошо, – вздохнул Колин. – Тогда позволь мне перейти к делу.

Я кивнул.

– Мне бы хотелось, чтобы ты работал на меня. Не беспокойся, это не отнимет много времени и не помешает вашей с Геком работе. Я предлагаю… что-то вроде очень неплохого дополнительного заработка. А платить я буду хорошо.

Не глядя на него, я покачал головой:

– Деньги меня не интересуют.

– Тогда как насчет приключений? Романтики? Скоростные катера, вертолеты, другие страны… Романтика, которая хорошо оплачивается, – это почти идеальный вариант, тебе не кажется?

– Все зависит от характера работы.

– Хорошо. Во-первых, это не совсем законно… – Он вопросительно взглянул на меня: – Или ты из тех, кому не нравится все противозаконное?

– Мне не нравится тюрьма, – отрезал я.

– Мне тоже. – Колин улыбнулся: – А теперь скажи, продолжать мне или нет? Если нет, ты можешь присоединиться к гостям. Мои люди доставят тебя обратно на Бимини, когда ты скажешь.

Загорелые длинноногие красавицы, беззаботный смех Гека, запахи кокосового масла, рома, омаров и дизельных выхлопов, роскошные катера, роскошные кинозвезды и поп-исполнители – все это опьяняло не хуже самого крепкого коктейля.

– Продолжай, – сказал я Колину.

– Мой отец приехал в Америку с Кубы. Он начинал с крошечной бакалейной лавки на углу рыночной площади, но очень скоро стал владельцем нескольких магазинов, которые сам же и построил. Потом занялся продвижением товаров от производства к потреблению. Сначала он создал эффективную транспортную компанию, потом построил несколько крупных складов и оптовых баз. Очень скоро отец контролировал всю цепочку, что называется, «от поля до стола». Он не задирал цены, но постоянно усовершенствовал свою схему, убирая неэффективные звенья, и в конце концов нажил целую кучу денег. С самого раннего детства он учил меня тому, как выбрать качественный продукт и как доставить его покупателю, чтобы тот был доволен. Отец оставил мне пятьдесят миллионов… а теперь у меня почти в двадцать раз больше, и все благодаря людям, которые любят пить редкие, дорогие вина, качественные виски, ром и шампанское, а при случае не прочь и побаловаться белым порошком. Как ты понимаешь, в деньгах я теперь не нуждаюсь, но мне нравится жизнь с привкусом опасности, нравятся люди, с которыми я сталкиваюсь, и, если уж быть до конца откровенным, мне нравятся мои репутация и авторитет. – Он пожал плечами. – Вкратце говоря, я занимаюсь одновременно двумя видами бизнеса: законным и незаконным, и мне нужен перевозчик. Курьер. Тот, кому я мог бы доверять в делах, в которых никому нельзя доверять по определению.

Его рассказ меня заинтересовал. Глядя на Маргерит, которая шла через задний двор, с непринужденной грацией балансируя огромным подносом, на котором стояли бокал и тарелка с угощением для какого-то запоздавшего или очень дорогого гостя, я спросил:

– Она знает?

Колин кивнул.

– У меня нет от нее секретов.

– Как получилось, что твой отец занимался законным бизнесом, а ты вдруг пошел по скользкой дорожке?

– Это ты думаешь, что он занимался исключительно законными операциями, тогда как на самом деле… Я уже сказал, – только ты не обратил внимания, – что он начинал с одной-единственной лавчонки, в которой мы все и жили – ютились в подсобке в глубине лавки. В раннем детстве мне приходилось спать в большом промышленном холодильнике, который обычно использовали по назначению только в августе, то есть в самую жару. Так продолжалось несколько лет, но потом отец придумал ввозить ром, которым снабжали его оставшиеся на Кубе братья. Сначала мы потихоньку продавали его с черного хода, потом – с отцовского грузовичка, потом – с грузовиков, пока у отца не стало несколько лавок… – Колин улыбнулся: – Да, отец старался по возможности держаться в рамках закона, но… но только по возможности. Он умел заработать лишнюю пару долларов, и если уж ему представлялся удобный случай, отец его не упускал.

– Контрабандный ром и кокаин – это совершенно разные вещи. Тебя это не беспокоит?

– Если ты пьяница, человек, который продал тебе бутылку, ни в чем не виноват. Я просто посредник. Как и любой предприниматель, я оказываю услуги клиентам, доставляя им необходимый товар, и за это получаю свой процент. Если я по каким-то соображениям не буду этим заниматься, желающие найдутся всегда. Свято место пусто не бывает.

Я негромко вздохнул. Логика Колина показалась мне слегка иезуитской, но главная проблема заключалась в том, что я был полностью согласен с его доводами.

– Ладно, расскажи, как работает твоя схема. Меня интересуют чисто практические детали… твоя бизнес-модель, если угодно.

– Ого! Сразу видно человека с образованием.

Так я продемонстрировал Колину один из своих козырей, который старался скрывать, – знание финансовых и экономических законов.

– Я закончил Гарвард. Специализировался на деловом администрировании.

Колин улыбнулся и кивнул.

– Мои сегодняшние гости – просто подонки с деньгами. С очень большими деньгами, Чарли… Все они поголовно уверены, что деньги делают их всемогущими и неуязвимыми, однако им все равно не хочется, чтобы об их порочных пристрастиях написали на первой странице популярного еженедельника. Вот они и платят мне за то, чтобы все оставалось шито-крыто. В каком-то отношении я действую по той же схеме, что и эксклюзивные бутики, только мои клиенты, если можно так выразиться, еще эксклюзивнее. Товар одинаков для всех, разница только в условиях его доставки. Почти во всех главных городах страны у меня есть свой курьер, но мне нужен еще один человек, который обслуживал бы клиентов здесь, в Майами, а также на всем Восточном побережье.

– А куда девался человек, который работал в этом районе до меня?

Колин показал на высокого сильного мужчину – настоящий «Мистер Мускул» из рекламы средства для прочистки труб, – который сидел у бассейна с очередной «амазонкой» на коленях.

– Никуда. Просто он поднакопил денег и решил заняться грузовыми перевозками. Хочет завести свою фирму и работать самостоятельно. Я не стал его удерживать, напротив – я даже немного помог ему деньгами и клиентами.

– Ты на него не в обиде?

Колин покачал головой, но ничего не сказал.

– Ладно, как насчет конкуренции?

– Конкуренция возникает только тогда, когда кто-то в курсе, как именно ты зарабатываешь свои деньги. Конечно, в Майами хватает наркоторговцев, но никто из них не знает, в каких конкретно услугах… нуждаются эти люди. – Он обвел рукой сборище внизу. – Так что конкурентов у меня практически нет. Можно даже сказать, их вообще нет. – Колин пожал плечами: – Я не торгую «травкой» и «колесами» на улицах. Не продаю экстази подросткам на дискотеках. Вот почему мне нет нужды нанимать крепких парней с пушками.

– Если ты действительно работаешь так, как только что описал, значит, твои клиенты тебе доверяют? Я правильно понимаю?

Он кивнул:

– Да. Только доверие – штука обоюдоострая. В частности, она означает, что, если я не доставлю вовремя то, что обещал, моя, как ты выразился, «бизнес-модель» тут же накроется медным тазом. Видишь ли, с одной стороны, у меня есть то, чего они хотят, но и у них есть возможность разрушить мой карточный домик с помощью нескольких слов, сказанных когда нужно и кому нужно. Мой бизнес строится на… взаимном доверии, а доверие в наши дни – хрупкая штука. И ни я, ни мои клиенты не заинтересованы в том, чтобы сложившееся равновесие нарушилось. Я, во всяком случае, стараюсь делать все, чтобы покупатели были довольны и уверены в моем молчании. Эти люди вообще мало кому доверяют, поэтому наладить с ними контакт было нелегко, но в конце концов я этого добился, и теперь мой подпольный кокаиновый бутик работает как часы. И у меня нет причин пока отказываться от этого, Чарли!.. Мой официальный бизнес приносит нам с Маргерит достаточно денег, чтобы мы могли не думать о завтрашнем дне и не беспокоиться о будущем наших детей. Мой неофициальный бизнес тоже приносит огромные деньги, но это не главное. Главное в том, что он обеспечивает нам с Маргерит тот стиль жизни, который нам нравится. Мы развлекаемся в обществе знаменитостей, мы общаемся с сильными мира сего, мы переживаем разного рода приключения… Нет, поменять все это на спокойное существование мы пока не готовы.

– Ну а что буду делать я? И как ты собираешься мне платить? Насколько я понял, видеться мы будем не часто… Как будет организована моя работа чисто технически?

– Не беспокойся, все давно продумано. – Колин положил на перила передо мной мобильный телефон. – Главное правило: не пользоваться одной и той же сим-картой дважды. Телефоны…

– Все время с новой симкой? – перебил я. – Но как же ты запомнишь столько новых номеров?

– Я бы не задержался в этом бизнесе, если бы был ленив или глуп, – не без некоторого самодовольства отозвался Колин. – Полиция и Управление по борьбе с наркотиками знают о моем существовании… Точнее, они знают, что есть некий человек, но выйти на меня не могут. Никаких записей я не веду, так что ухватить меня им будет трудновато. Все, что мне нужно, находится здесь… – Он коснулся лба согнутым пальцем, и я, честно говоря, подумал, что Колин хвастается. Впрочем, куда больше его способности запоминать цифры меня волновал совершенно иной аспект нашей потенциальной совместной деятельности.

– Иными словами, ты в любом случае останешься чистеньким, тогда как грязную работу придется делать мне?

– В этом бизнесе нет чистеньких, Чарли. И любой, кто будет уверять тебя в том, что сумел не запачкаться, просто-напросто солжет. Надо хорошо понимать, что ты будешь заниматься дурными, противозаконными вещами. – Колин снова показал на аппарат. – Твой очередной номер буду знать только я. Ты тоже никому его не давай. Ни сестре, ни матери, ни Геку. И тем более подружке, если она у тебя когда-нибудь появится. Считай, что этот телефон только для работы. Держи его включенным круглые сутки семь дней в неделю.