Текст книги "Дженнифер Морг"

– Простите, – говорю я, когда она делает короткую паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, – это все отлично, но что вы скажете по поводу победившего предложения? Как я понимаю, этот процесс в целом уже одобрили, – поспешно добавляю я, прежде чем она скажет, что это все, конечно, очень важно, но это уже детали.

– Кхм, но, Роберт, это все необходимо для правильного понимания инфраструктуры, ориентированной на процесс. – Она смотрит на меня поверх очков и поглаживает грозную стопку бумаг. – У меня здесь полная документация по предварительному анализу системы!

Ударение она ставит только на последнее слово, так что получается какая-то семантическая икота. Прямо как у плохо написанного синтезатора речи.

– Да, но что она делает? – вклинивается Рамона, наклоняясь вперед.

Это ее первые слова с того момента, как я ее представил, и вдруг она снова оказывается в центре внимания.

– Простите, если все присутствующие это уже понимают, но… – говорит она и замолкает.

Софи замирает на несколько секунд, как робот, которому загружают новые инструкции.

– Если позволите, я все объясню. Разработчики подготовили презентацию, которую мы планировали показать после перерыва.

Ой-ой, думаю я, когда у меня в голове проносятся ужасы и муки обычной послеобеденной сиесты на заседании. Потушите лишний свет, прогрейте помещение, а потом поставьте какого-нибудь придурка уныло нудить под презентацию в PowerPoint, – я вам уже говорил, как ненавижу PowerPoint? – а ты знай борись со сном.

Потом я моргаю и замечаю косой взгляд Рамоны. Опять ой-ой. Что происходит?

К счастью, скоро приходит время перерыва – является в облике оставленной у дверей зала тележки с сэндвичами и ветчиной. Софи принимает вынужденную паузу с хорошей миной, а мы все встаем и идем за едой – все, кроме Рамоны. Набивая рот тунцом с огурцами, я перехватываю озабоченный взгляд Франца.

– Вы не голодны? – тихо спрашивает он у нее.

Рамона обворожительно улыбается ему.

– Я на специальной диете.

– Ах, простите.

Она изящно кивает:

– Все в порядке, я прекрасно поужинала вчера вечером.

«Не смей», – молча думаю я в ее сторону.

«Ты скучный, обезьяныш», – хмурится в ответ Рамона.

В конце концов все возвращаются за стол. Анна возится с пультом, чтобы опустить жалюзи, и наконец умудряется отрезать нас от дневного света.

– Отлично! – удовлетворенно восклицает она. – Пожалуйста, Софи, продолжайте…

– Danke, – Софи подключает к своему ноутбуку кабель от проектора. – Gut. Сейчас, одну минутку…

Вот есть что-то в этих презентациях в PowerPoint, от чего люди засыпают. Снотворный эффект особенно силен после еды, а Софи явно не хватает личной харизмы, чтобы преодолеть убаюкивающий прибой пастельных тонов и плавно перетекающих друг в друга слайдов и привлечь наше внимание. Я откидываюсь на спинку кресла и устало смотрю. «TLA GmBH» – дочерняя компания корпорации «TLA» Эллиса Биллингтона. Эти ребята делают для Черной комнаты то же, что «КинетиК» делает – точнее, делала – для британского министерства обороны. Нам показывают рекламный ролик интегрированной системы, которая представляет собой экспортный – то есть говорящий по-испански, по-французски и по-немецки – вариант большой программы, которую они написали для безликого начальства Рамоны. «Так что же тогда здесь делает Рамона? – думаю я. – Им ведь это все уже должно быть известно. Проснись, Боб!» У меня живот набит тунцом с майонезом и копченой лососиной и весит будто четверть тонны. Солнечный свет пробивается через жалюзи, греет тыльную сторону ладоней, безвольно лежащих на столе. Не то чтобы я обожал поговорить после обеда про системы управления активами. «Боб, сосредоточься на причине! Рамоны тут быть не должно, – вяло думаю я. – Зачем она здесь? Все это как-то связано с программой Биллингтона».

«Боб! Немедленно соберись!»

Я резко вскидываюсь, будто кто-то меня ткнул острой палкой в задницу. Резкий и строгий голос у меня в голове принадлежит Рамоне. Я оглядываюсь, но все остальные за столом дремлют или клюют носом под ритмичный бубнеж Софи – все, кроме Рамоны, которая перехватывает мой взгляд. Она начеку и ждет чего-то.

«Что происходит?» – спрашиваю я.

«Мы на слайде двадцать четыре, – отвечает Рамона. – Что бы ни произошло дальше, это будет между слайдами двадцать шесть и двадцать восемь».

«Что?..»

«Мы не всеведущи, Боб. Просто почуяли, что… ага, двадцать пятый».

Я бросаю взгляд на дальний конец стола. Софи стоит рядом с проектором и ноутбуком и слегка покачивается, точно кукла в невидимой великанской руке.

– …развертка баланса активов за четырехлетний период представляет лучшую оптимизацию для процессов закупок, основанную на обслуживаемом дополнительной нейросетью модуле байесовской регуляции рабочей нагрузки, которая позволит вам управлять своим набором хостов и обеспечивать стабильный оборот наличных средств…

И тут вдруг мне все становится ясно: эти сволочи пытаются промыть мозги всему комитету!

Виноват, разумеется, PowerPoint. Гипнотизирующая смена слайда, появляется список с общей экономией средств и круговая диаграмма, из которой выдвинут ярко-зеленый сегмент – ах, вы только посмотрите, он трехмерный, рядом ступенчатая диаграмма с какими-то другими показателями, – а на фоне желтыми линиями по белому выведено что-то похожее на логотип «TLA», с которого началась презентация: глаз, висящий в тетраэдрическом парадоксе Эшера, и диаграмма вроде той, которую чертила у себя в блокноте Рамона… Я хватаю планшет и давлю на кнопку, стараясь унять дрожь в руках.

Скринсейвер. Скринсейвер. Я выхватываю стилус и торопливо вызываю панель управления, а оттуда – хранитель экрана. Ничего лучше ловца снов, который я запускал вчера на ночь, я сейчас придумать не могу.

Как только скринсейвер запускается, я поднимаю планшет, по экрану которого уже бегут гипнотические фиолетовые линии, и направляю его так, чтобы он оказался между мной и экраном.

«Умно, обезьяныш».

Рядом со мной в кресле покоится Франц. Его глаза закрыты, а изо рта бежит струйка слюны. Франсуа храпит лицом вниз на столе, Анна застыла во главе стола, не сводя остекленевшего взгляда с экрана. Я же тщательно на него не смотрю.

«Что они делают?» – спрашиваю я у Рамоны.

«Это мы и должны здесь узнать. Никто из тех, кто уже бывал на таких презентациях, ничего нам рассказать уже не смог».

«Что? Их убили?!»

«Нет, они просто настаивали, что нужно покупать продукты „TLA“. А, ну да, и души у них съели».

«Тебе-то откуда знать?»

«Они другие на вкус. Заткнись и готовься выдернуть кабель из проектора, когда я дам сигнал, хорошо?»

Софи снова нажимает на кнопку мыши, и свет в зале становится немного другим, значит, один слайд перешел в другой. Ее голос меняется, становится глубже, сильнее, приобретает смутно знакомые модуляции.

– Сегодня мы празднуем первую славную годовщину создания директив информационной очистки. Впервые в истории мы создали сад чистой идеологии, где каждый труженик может цвести в полной безопасности от противоречивых и беспорядочных истин…

Ловец снов передо мной сходит с ума.

«Я его уже видел! Это рекламный ролик „Эппл“ 1984 года, они позвали режиссером Ридли Скотта, чтобы сообщить о запуске серии компьютеров „Макинтош“. Самый дорогой рекламный ролик в истории продаж бежевых коробок выпендрежникам. Зачем он здесь?»

«Закон заражения, – напряженно отвечает Рамона. – Сильные образы подчинения противопоставлены мятежу, но скрытно указывают на подчинение, замаскированное под мятеж. Ты никогда не задумывался, почему у макбучников глаза становятся стеклянными, стоит заговорить про их коробки? Двадцать шестой слайд; у нас осталось примерно десять секунд…»

Я быстро соображаю, не вскочить ли прямо сейчас, чтобы выдернуть шнур питания. Я видел этот ролик столько раз, что мне не нужно видеть экран; это, наверное, самая знаменитая реклама в истории компьютерной индустрии.

– Унификация мыслей – более мощное оружие, чем любой флот или армия на земле. Мы – один народ с единой волей, единой решимостью, единой целью. Наши враги заболтают себя до смерти и погрязнут в собственных заблуждениях. Мы победим!

Остались считанные секунды. Женщина бежит к большому экрану перед залом с молотом в руках, чтобы метнуть его в лицо Большого Брата, – и я точно знаю, что будет, во что превратятся осколки в следующем кадре, когда передвигаю свой планшет, стараясь не коснуться экрана из закаленного стекла, поднимаю его и переворачиваю, пока музыка нарастает, предваряя то, что в оригинальной рекламе было объявлением о выходе на рынок нового, революционного, типа компьютеров.

«Готов…»

Свет мигает, и в экран планшета между моим лицом и экраном проектора будто врезается грузовик. Это не физическая сила, но от этого не легче, если судить по едкому дыму из вентиляционных прорезей и тусклому свету из отделения для аккумулятора.

Я роняю планшет, прикрываю глаза одной рукой и прыгаю примерно в сторону задней части проектора. Приземляюсь на живот где-то посередине стола, хлопаю руками, пока не нащупываю несколько проводов, выдергиваю их, но все равно слишком боюсь открыть глаза, чтобы посмотреть, какие кабели схватил. Сзади кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то издает неразборчивые стоны, как больное животное. А потом кто-то бьет меня по ребрам.

Я открываю глаза. Проектор погас, а Рамона сидит сверху на Софи из Фауст-Фронта – или той твари, которая управляет ее телом, – и размеренно колотит ее головой об пол. Потом я понимаю, что боль в боку чувствую не я, а Рамона – Софи отбивается. Я переворачиваюсь и оказываюсь рядом с Анной. Лицо у нее обвисло, как резиновая маска, а глаза мерцают в полумраке зала. Отчаянно дергаюсь, хватаюсь за край стола, подтягиваюсь и падаю ей на колени. Она тянется к моей голове, но сущность в ней еще не слишком хорошо умеет управлять человеческим телом, так что я снова переворачиваюсь, падаю задницей на пол (копчик мне завтра об этом напомнит) и кое-как поднимаюсь на ноги.

Размеренное заседание превращается в побоище, какое только и может произойти, если большинство членов международного комитета вдруг превратились в зомби-мозгоедов. К счастью, это не зомби в духе Сэма Рэйми, а всего лишь бюрократы среднего звена, которым инвокационная геометрия Дхо-Нха (в данном случае – вставленная между двумя слайдами в презентации) просто отформатировала кору головного мозга, чтобы освободить место для каких-то шептунов из иных измерений. Половина из них даже встать не может, а те, что уже с этим справились, еще не освоились со всем остальным.

«Ты с ней разобралась?» – спрашиваю я Рамону, пробираясь мимо Анны (которая сейчас отвлекает Франсуа тем, что грызет его левую руку) так, что чуть не опрокинул обломки своего планшета.

«Она отбивается!»

Меня подрезает чья-то нога, и на этот раз я успешно падаю – к счастью, на Софи. Софи смотрит на меня пустыми глазами и издает тихий звук, напоминающий стрекочущее мяуканье кошки, которой очень хочется свернуть шею какой-нибудь птичке.

«Сделай что-нибудь!» – ору я.

«Ладно».

Софи рывком вылетает из-под меня и пытается ухватить зубами за руку. Но ее уже ждет Рамона с автоматическим шприцом, которым и прибивает плечо Софи к полу.

«Открывай охранный круг, нужно отсюда уходить».

«Сейчас я…» Ах да, Рамона же гость. Я вскакиваю и бросаюсь к креслу Анны, хватаю деревянный молоток и стучу им по столу.

– Как последний выживший правомочный член комитета я единогласно назначаю себя председателем и закрываю это заседание. – Ко мне поворачиваются пять голов со светящимися зелеными червячками в глазах. – Конец уроков!

Я бегу к двери и сталкиваюсь с Рамоной, когда нажимаю на ручку.

«Есть?»

«Есть. Бери ее за другую руку, и пошли!»

Софи молча брыкается и вырывается, но мы с Рамоной вытаскиваем ее в коридор, и я рывком захлопываю за нами дверь. Щелкает замок, и Софи вдруг обмякает.

«Ой! – Я оглядываюсь. – Что за?..»

Рамона отпускает ее руку, и я чуть не падаю.

«Мда, вот так сюрприз, – говорит она, глядя на тело Софи, упавшее на ковер перед дверью. – Она мертва, Джим».

«Боб, – механически поправляю я. – В смысле „мертва“?»

«Я думаю, это кодирование типа „ампула с ядом“».

Меня подташнивает, голова кружится. Я прислоняюсь к стене.

«Нужно идти обратно! Остальные еще там. Можно его разорвать? В смысле, канал управления. Если это просто временный перехват…»

Рамона кривится и мрачно смотрит на меня:

«Может, хватит? Это не временный перехват, и мы ничего не можем для них сделать».

«Но она же умерла! Нужно что-то сделать! А они…»

«Они тоже мертвы. – Рамона с тревогой смотрит на меня. – Ты головой ударился, или что? Нет, я бы почувствовала. Ты просто психованный, да?»

«Мы могли их спасти! Ты знала, что произойдет! Ты могла нас предупредить! Но тебе же было так интересно узнать, что там в презентации… черт, нельзя было, что ли, просто украсть ее и самой отредактировать? Это же не в первый раз произошло?»

Она просто дает мне поорать с минуту, пока я не выдохнусь.

«Боб. Боб. Это произошло в первый раз. По крайней мере в первый раз хоть кто-то живым вышел с этой презентации».

«Господи! Так почему вы их дальше проводите? – Я понимаю, что начал размахивать руками, но остановиться не могу. Меня терзает мысль о том, что если бы я поддался первому импульсу и сразу выдернул шнур из проектора… – Это же убийство! Если вы им позволяете…»

«Мы не позволяем. Мой отдел. Но „TLA“ продает свои продукты за пределами США, Боб. Их покупают в Малайзии, в Казахстане и в Перу, в других местах, которых и на карте не найдешь, если ты меня понимаешь. До нас доходили слухи. Мы видели часть… последствий. Но только теперь нам удалось выяснить причину. И на Софи Франк нас навели ваши ребята, кстати. Ваш Энди Ньюстром поднял флаг. Она странно себя вела последние несколько месяцев. Сюда прислали тебя, потому что, в отличие от Ньюстрома, ты подготовлен к операциям такого класса. Но больше никто серьезно не отнесся к нашим предупреждениям – только твоя контора и моя».

«А как же остальные?»

Рамона мрачно смотрит на меня:

«За это отвечает Эллис Биллингтон, Боб. Если бы он не выбрал такую жесткую рекламу, этого бы не произошло».

Она отворачивается и уходит, оставив меня одного дрожать в коридоре, а потом объясняться по поводу трупа на полу и полного зала зомби среднего звена.

4: Теперь ты в бизнес-классе

Мой вылет немного задерживается. Я провожу примерно восемь часов в ближайшем полицейском участке, где меня допрашивает один бумагомаратель из ГСА за другим. Поначалу мне кажется, что они собираются меня арестовать – прикончить гонца, который принес плохие вести, это расхожая забава в шпионских кругах, – но через несколько часов тон допроса меняется. Кто-то наверху явно взял ситуацию под контроль и решил облегчить мне дорогу.

– Вам лучше завтра же покинуть нашу страну, – с улыбкой говорит Герхардт из Франкфурта. – У нас потом еще будут вопросы к вам, но не сейчас. – Он качает головой. – Если вы случайно встретите госпожу Рандом, пожалуйста, передайте, что к ней у нас тоже есть ряд вопросов.

Молчаливый полицейский отвозит меня обратно в отель, где чистильщики ГСА уже заменили дверь в конференц-зал куском совершенно новой и глухой стены. Я держу лицо, проходя мимо нее, а потом отступаю в свою защищенную спальню и провожу бессонную ночь, задним умом пересматривая все свои действия. Но прошлое не просто не вернешь, его даже на гарантийный ремонт не принимают, так что рано утром я спускаюсь вниз, чтобы сесть в прокатный автомобиль.

В гараже меня ждет кошмар техподдержки. Пинки расхаживает туда-сюда с планшетной папкой и корчит из себя официальное лицо, а Брейн по локоть залез в кузов с тестером и мотком изоленты.

– Какого хрена? – вопрошаю я, опираясь плечом о бетонную колонну.

– Мы для тебя переделали этот смарт! – радостно заявляет Пинки. – Тебе нужно рассказать обо всех его особых приспособлениях.

Я протираю глаза:

– Послушайте, ребята, вчера меня пытались сожрать зомби-мозгоеды, а вечером мне лететь в Сен-Мартен. Сейчас неподходящее время, чтобы хвастаться мне своими новыми игрушками. Я хочу просто вернуться домой…

– Это невозможно, – мычит Брейн, зажимая во рту несколько грязных болтов, которые самым подозрительным образом выглядят так, будто их только что выкрутили из мотора.

– Энглтон нам приказал тебя не отпускать, пока ты не пройдешь инструктаж! – сообщает Пинки.

Спасения нет.

– Ладно, – зеваю я. – Закрути болты обратно, и я поеду.

– Загляни в багажник. Осторожно, не задень трубу! Хорошо. Теперь внимание, Боб. Мы установили под водительским сидением хост Bluetooth и перенастроили видеоплеер так, что теперь на нем запускается Linux. Периферийные экраны по пяти кардинальным точкам, пять граммов могильной пыли с бергамотовым маслом и языком саламандры в гнезде прикуривателя и полностью подключенный контур Ди-Гамильтона под корпусом кузова. Пока включено зажигание, ты защищен от попыток одержания. Если потребуется избавиться от зомби на пассажирском сиденье, просто нажми кнопку прикуривателя, и повалит волшебный дым. У тебя ведь есть мобильник? А на нем Bluetooth и Java? Отлично, я тебе перешлю утилиту. Запустишь ее, спаришь телефон с хабом машины – и потом просто набирай 6-6-6, чтобы она к тебе приехала, где бы ты ни оказался. Другая утилита позволяет удаленно запустить все магические меры безопасности в машине на случай, если кто-то туда заберется, чтобы устроить тебе сюрприз.

Я трясу головой, но она все равно кружится.

– Дым от зомби в прикуривателе, контур Ди-Гамильтона под корпусом и машина приедет, когда я ее вызову. О’кей. А что это?..

Пинки бьет меня по руке, когда я тянусь к прямоугольному свертку, который примотан изолентой к переключателю передач.

– Эту кнопку не нажимай!

– Почему? Что будет, если я трону эту кнопку, Пинки?

– Машина катапультируется!

– Ты хотел сказать «пассажирское сиденье катапультируется»? – с сарказмом уточняю я, потому что уже устал от этого бреда.

– Нет, Боб. Ты слишком много триллеров смотрел. Машина катапультируется.

Он протягивает руку и похлопывает толстую трубу в центре багажного отделения.

Я сглатываю:

– А это ведь немного… опасно?

– Там, куда ты отправляешься, тебе пригодится любая помощь, – хмурится Пинки. – Внутри ракетный двигатель и моток кабеля, прибитые к шасси. Воздушные подушки надуются, когда акселерометр сочтет, что ты достиг апогея, если ты их еще не использовал в режиме водного преследования. Ни в коем случае не нажимай эту кнопку, если едешь по тоннелю или не хочешь разрушить свое прикрытие. – Я смотрю на бетонную крышу отельной парковки и вздрагиваю. – Воздушные подушки хорошо закреплены, если приземлишься на воду, сможешь просто уехать. – Он замечает мой скептический взгляд и снова похлопывает по трубе с двигателем. – Это все совершенно безопасно! Их на военные вертолеты уже пять лет ставят!

– Господи боже, – я закрываю глаза и выпрямляюсь. – Это же гребаный смарт! Их на ренджроверы вешают вместо спасательных шлюпок. Неужели нельзя было выдать мне что-нибудь приличное? «Астон-Мартин», например?

– С чего ты взял, что мы дали бы тебе «Астон-Мартин», даже если бы могли себе позволить такую машину? Кстати, Энглтон просил тебе напомнить, что он взят на прокат у одного из наших партнеров из частного сектора. Не поцарапай смарт, а то будешь отвечать перед корпорацией «Крайслер». Ты уже превысил расходную часть нашего бюджета, учитывая сгоревший на комитете «Компак». Кстати, новый ждет тебя в футляре в багажнике. Дело серьезное: ты будешь представлять Прачечную перед Черной комнатой и несколькими очень крупными подрядчиками минобороны, так что тебе нужен галстук и все дела.

– Я учился в средней школе Норт-Хэрроу, – устало сообщаю я, – нам не разрешали галстуки носить с тех пор, как мы попытались линчевать Зануду Брайана.

– Кхм. Понятно, – кивает Пинки и достает толстый конверт. – Твой маршрутный лист с момента прибытия в аэропорт Принцессы Юлианы. В торговом центре «Марина» есть приличный портной, мы уже отправили твои размеры. О! Ты застегиваешься на правую сторону или…

Я открываю глаза и смотрю на Пинки, пока он не замолкает.

– Восемь трупов, – говорю я и поднимаю соответствующее количество пальцев. – За двадцать четыре часа. И мне придется ехать по автобану на этой колымаге?!

– Не придется, – говорит Брейн, который наконец выбрался из-под капота и вытирает руки тряпкой. – Нам нужно загрузить смарт в контейнер, чтобы завтра отправить его на Махо-Бич. Ты поедешь с нами. – Он указывает на блестящий черный «мерседес», припаркованный напротив. – Так лучше?

Ого! Ну что ж, теперь-то меня не будут обгонять улитки на BMW. Иногда все-таки случаются чудеса, даже если работаешь в Прачечной.

– Поехали!

Большую часть дороги до Франкфурта я сплю. Мы опаздываем в аэропорт – неудивительно в свете последних событий, – но Пинки и Брейн извлекают какое-то официальное удостоверение из своего набора документов и выезжают прямо на взлетно-посадочную полосу через два ограждения и полицейский КПП. Затем они вручают мне кейс и высаживают у трапа, который ведет в самолет компании «Lufthansa», вылетающий в парижский аэропорт Шарля де Голля, где меня ждет пересадка.

– Schnell![10]10
  Быстро! (Нем.) – Прим. пер.


[Закрыть] – приказывает мне встревоженная стюардесса. – Вы опаздываете. Проходите.

Спустя полтора часа и одну пересадку я сижу в бизнес-классе А300 «Air France», который летит в международный аэропорт Принцессы Юлианы. Половина мест в салоне свободна.

– Пожалуйста, пристегните ремни и ознакомьтесь с правилами поведения в самолете.

Когда за мной закрывают дверь, я, кажется, почти проваливаюсь в сон. А потом кто-то трясет меня за плечо: это стюардесса.

– Мистер Говард? Мне поручено передать вам, что на этом рейсе вам доступно подключение по Wi-Fi. Вам следует связаться со своим офисом, как только мы наберем высоту и погаснет индикатор «Пристегните ремни».

Я молча киваю. Wi-Fi? На тридцатилетнем туристическом корыте?

– Bon voyage![11]11
  Счастливого пути! (Фр.) – Прим. пер.


[Закрыть] – говорит она и уходит обратно в кабину. – Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

Во время обычной предполетной тягомотины я сплю и просыпаюсь, только когда двигатели начинают реветь и меня вжимает в спинку кресла. Я чувствую неестественную усталость, будто из меня вытекла вся жизнь, и у меня возникает стойкое чувство, будто кто-то другой спит в пустом кресле рядом со мной, так близко, что может положить голову мне на плечо, – но в кресле никого нет. Опять утечка от Рамоны? А потом глаза у меня закрываются.

Наверное, дело в перепадах давления, потрясениях последних дней или наркотиках в бокале шампанского после взлета, но мне снится совершенно удивительный сон. Я снова оказываюсь в конференц-зале в Дармштадте, жалюзи опущены, но вместо комитета зомби я сижу через стол от Энглтона. Он и в лучшие времена кажется почти мумией, пока не заглянешь ему в глаза – алмазно-голубые и острые, как бормашина. Сейчас только их я и вижу, потому что его лицо тонет в тени старомодного проектора, луч которого падает на стену у него за спиной. Общий вид зловещий. Я оглядываюсь через плечо, гадая, куда пропала Рамона, но ее здесь нет.

– Внимание, Боб. Поскольку во время предыдущего инструктажа ты имел неосторожность так зазеваться, что он самоуничтожился до того, как ты успел с ним ознакомиться, я прислал тебе новый.

Я открываю рот, но не могу сказать ни слова. Заклятье ревизоров. Я думаю, что так можно подавиться собственным языком, начинаю паниковать, но именно в этот миг мышцы расслабляются, и у меня получается закрыть рот. Энглтон замогильно улыбается:

– Вот молодец.

Я пытаюсь сказать: «Засунь ты свой инструктаж…», но выходит только: «Заканчивайте мой инструктаж». Похоже, говорить мне можно, но только по заданной теме.

– Да, конечно. Я уже приводил историю корабля «Гломар Эксплорер» и операций ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ. Но я не сказал (и это только для твоих снов и только для твоих глаз, особенно когда проснется Рамона), что ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ – это прикрытие. Учебный заход, практическая проверка. Прощупывание возможности добывать артефакты с океанского дна в зонах, переданных человечеством СИНЕМУ АИДУ, то есть Глубоководным, по условиям Договора о бентосе и Азорского соглашения.

Энглтон замолкает, чтобы выпить глоток воды из стакана на столе. Затем он нажимает кнопку на проекторе, чтобы сменить слайд. Щелк-щелк.

– Это карта мира, в котором мы живем, – объясняет Энглтон. – А эти розовые участки – зоны, в которых разрешено действовать человечеству. Это наши резервации, если угодно. Засушливые, окутанные воздухом континенты и болезненно светлые верхние слои океана с их невыносимо низким давлением. Около тридцати четырех процентов поверхности планеты. Остальное – это территория Глубоководных, над которой нам позволено проплывать, но не более того. Попытки заселения глубин океана встретят такое сопротивление, что наш вид даже не успеет пожалеть о содеянном.

Я облизываю губы:

– Но как? У них что, есть какое-то ядерное оружие?

– Намного хуже, – без улыбки отвечает он. Щелк-щелк. – Это гряда Кумбре-Вьеха на острове Пальма. Один из семидесяти трех вулканов или гор, расположенных в глубинах – остальные скрыты под водой, и мы не думаем о них как о горах – и подготовленных СИНИМ АИДОМ. Три четверти человечества живет не дальше двухсот миль от морского побережья. Если Глубоководные когда-нибудь потеряют терпение, они могут вызвать подводные оползни. С одной только гряды Кумбре-Вьеха на дно Северной Атлантики может сойти около пятисот миллиардов тонн камня, и, когда порожденное в результате этого цунами доберется до Нью-Йорка, волна достигнет высоты в двадцать метров. И, соответственно, пятьдесят метров, когда она дойдет до Саутгемптона. Если мы их спровоцируем, они могут принести больше разрушений, чем ядерная война. И они обитали на этой планете задолго до того, как наши предки-гоминиды научились пользоваться огнем.

– Но у нас же есть какое-то средство устрашения, сдерживающий фактор?..

– Нет, – с неумолимой твердостью отвечает Энглтон. – Вода поглощает энергию ядерного взрыва намного лучше воздуха. Поднимается мощная волна гидроудара, но почти никаких повреждений от жара или радиации: гидроудар отлично подходит для того, чтобы крушить подводные лодки, но куда менее эффективен против глубоководных организмов в их привычной среде. Мы можем доставить им неприятности, но и близко не такие, какие они могут обрушить на нас. Что же до остального… – Он указывает на экран. – Если бы они захотели, они могли бы стереть нас с лица земли прежде, чем мы вообще узнали об их существовании. У них есть доступ к технологиям и орудиям, о которых мы еще только начинаем догадываться. Это Глубоководные, СИНИЙ АИД, ответвление древней и могущественной инопланетной цивилизации. Некоторые из нас полагают, что угроза цунами – это лишь отвлекающий маневр. Будто пехотинец направляет винтовку со штыком на охотника за головами, а дикарь видит лишь стальной наконечник на палке. Даже не думай им угрожать: мы существуем только потому, что они не желают нам зла, но мы вполне можем это изменить, если поведем себя опрометчиво.

– Так за каким же чертом тогда устроили операцию ДЖЕННИФЕР?

Щелк-щелк.

– Это была неблагоразумная попытка закончить Холодную войну досрочно: добыть оружие с совершенно чудовищным потенциалом. Его природу тебе сейчас знать не нужно, если ты вдруг собираешься об этом спросить.

На экране открывается сумрачная серая равнина. Только через несколько секунд я понимаю, что это дно океана. Среди илистых отложений видны мелкие предметы – некоторые круглые, другие вытянутые. Еще через несколько секунд мой мозг осознает, на что именно смотрят глаза – черепа, кости и ребра. У меня создается впечатление, что не все они выглядят человеческими.

– Карибское море хранит много секретов. Под всем этим илом скрывается слой, богатый гидратами метана. Когда некая сила дестабилизирует эти залежи, они поднимаются со дна гигантским пузырем – как углекислый газ из застойных вод озера Ньос в Камеруне. Но в отличие от озера Ньос, газ не сдерживает ландшафт, так что он рассеивается, когда выходит на поверхность. И дело не в том, что все задохнутся. Если ты на корабле, который окажется над таким пузырем гидратов метана, море под килем вдруг превратится в газ, и ты полетишь прямо в рундук Дейви Джонса.

Энглтон откашливается.

– СИНИЙ АИД умеет каким-то образом заново наполнять такие резервуары и провоцировать выбросы. Таким образом они не пускают нас, любопытных гоминидов, к вещам, которые нас не касаются, в частности к поселению у Ведьминой Ямы в Северном море… и в глубинах Бермудского треугольника.

Я сглатываю.

– А что там?

– Одни из самых глубоких океанических желобов на планете. И одни из самых крупных построек СИНЕГО АИДА, о которых нам известно.

У Энглтона такое лицо, будто он откусил кусок лимона вместо апельсина.

– Но это ни о чем не говорит: по большей части их города нам известны только благодаря нейтринной картографии и сейсмологии. Мы понимаем только ту часть биосферы, которая локализована на континентах и в верхних слоях океана, мальчик мой. На глубине тысячи фатомов, не говоря уж о безднах ниже границы Мохоровичича, идет совершенно другая игра.

– Мохоро… что?

– Нижняя граница континентальных плит, на которых мы обитаем, – под ней лежат верхние слои мантии. Ты в школе географию не учил?

– Кхм…

В школе на географии я либо спал, либо рисовал воображаемые континенты на обложке тетради, а также набирался храбрости, чтобы передать записку Лиззи Грэм, которая сидела за соседней партой. Кажется, теперь придется за это расплачиваться.

– Так, давайте проверим, что я все правильно понял. Эллис Биллингтон купил шпионский корабль ЦРУ, который построили специально, чтобы сунуть нос на территорию СИНЕГО АИДА. У него достаточный уровень допуска, чтобы знать, на что способно это судно, а его люди пытаются оболванить разные разведки мира, как в Дармштадте. Он разыгрывает эндшпиль, вам не нравится, чем это пахнет, Черная комната тоже не в восторге, поэтому вы посылаете меня и Рамону. Пока все верно?

Энглтон чинно кивает:

– Должен напомнить, что Биллингтон неимоверно богат и имеет интересы в поразительном числе предприятий. К примеру, через теперешнюю жену – уже третью – он владеет косметической и модной империей; кроме компьютерных компаний, у него есть интересы в грузоперевозках, авиации и финансовых организациях. Ваше с Рамоной задание – подобраться поближе к Биллингтону. В идеале ты должен добиться приглашения на борт его яхты, «Мабузе», а Рамона останется на связи с твоей группой поддержки и главой местного разведпункта. Техническую поддержку будут осуществлять Пинки и Брейн, силовую – Борис. Также тебе следует выйти на связь с главой нашего разведпункта на Карибах, Джеком Гриффином. Официально он старше тебя по званию, и ты должен исполнять его приказы, когда дело не касается операции, но отчитываешься ты непосредственно мне, а не ему. Неофициально Гриффину давно пора на пенсию: ко всему, что он говорит, относись с долей сомнения. Твоя задача – подобраться к Биллингтону, поддерживать с нами связь и действовать, когда мы решим, что пора его остановить.