Текст книги "Чингизиды. Великие ханы Монгольской империи"

Глава 6
Узбек-хан, правитель ордынского Золотого века

Узбек-хан, в исламской традиции титуловавшийся как султан Гийас ад-Дин Мухаммед, был сыном Тогрула, десятого сына Менгу-Тимура. Тохта-хану он приходился племянником. Годом рождения Узбека принято считать 1283-й, так что на момент прихода к власти в 1313 году ему было около тридцати лет. Само то, что Узбек смог благополучно достичь зрелого возраста при своем крайне подозрительном дядюшке Тохта-хане, свидетельствует о его уме, а также о умении создавать у окружающих нужное впечатление о себе.

«Когда этот правитель [Тохта] умер, то после него пришел к власти Узбек-хан, человек годами около тридцати, – говорится в “Летописи Шейха аль-Бирзали”. – Он был приверженцем ислама, отличался умом, красивой внешностью и статью… Он был юношей прекрасной наружности и прекрасного нрава, истинным мусульманином и храбрецом».

Изначально преемником Тохта-хана был назначен его сын Иксар, которого поддерживал влиятельный сановник Кадак, явно претендовавший на роль покойного Ногая. «У него [Тохта-хана] был сын по имени Илбасмыш [Иксар], – пишет в “Истории Шейха Увейса” азербайджанский историк Абу Бакра ал-Кутби аль-Ахари. – Кадак был амиром-и бузург [великим эмиром]. Он хотел возвести на трон после Газана Илбасмыша. Узбек, сын Тогрулчи, сговорился в Хорезме с Кутлуг-Темуром и под видом [необходимости присутствовать] на поминках по падишаху [Тохта-хану], они проникли в ставку. В одно время Узбек ударил ножом Илбасмыша, а Кутлуг-Темур – Кадака, убив обоих. Власть перешла к Узбеку, и он воссел на трон»[63]63
  Здесь и далее фрагменты «Истории Шейха Увейса» аль-Ахари приводятся в переводе М.Д. Кязимова и В.З. Пириева.


[Закрыть]. К слову будь сказано, Кутлук-Тимура, эмира хана Узбека, не следует путать с Тимуром Кутлугом, правившим Золотой Ордой с 1395 по 1399 год, это совершенно разные исторические персонажи.

Укрепив свою власть, иначе говоря – разделавшись со всеми родичами, которые представляли потенциальную опасность (это уже вошло у монгольских правителей в привычку), на восьмом году своего правления, в 720 год хиджры, соответствовавший периоду с февраля 1320 года по январь 1321 года, Узбек-хан принял ислам и стал султаном Мухаммедом. Так, во всяком случае, говорится в анонимной «Родословной тюрков», датируемой XV веком: «В течение восьми лет после обретения ханской власти, он [Узбек] проводил жизнь со всем своим племенем и улусом в северных пределах Дешт-и-Кипчака [Половецкой степи], поскольку ему нравились вода и воздух тех мест, а также богатая охота. По прошествии же восьми лет, под руководством святого шейха… Зенги-ата и главнейшего сейида…[64]64
  Сейид – почетный титул потомков пророка Мухаммеда через его дочь Фатиму и внука Хусейна, младшего сына Фатимы и одного из сподвижников Пророка.


[Закрыть] святого Сейид-ата, преемника Зенги-ата, он [Узбек] в месяцах 720 года хиджры… удостоился чести принять ислам».

Раз уж так сказано в летописи, то так традиционно принято считать, но есть мнение, что новая волна исламизации Золотой Орды (прежняя наблюдалась в правление Берке) началась еще при Тохта-хане. На это недвусмысленно указывают монеты, отчеканенные в 1306–1311 годах, на которых выбиты лакабы «гийас ад-дин» – «спаситель веры» и «ал-азам гийас ад-дунийя» – «величайший спаситель мира». Лакаб – это почетный возвеличивающий титул, широко распространенный у арабов и вообще среди мусульман, но не среди монголов, которые никаких дополнительных титулов не знали.

Напрашивается вопрос – почему Чингизиды, исконные монголы, которым было положено держаться религиозной доктрины Великого (или Вечного) Синего Неба и чингисхановой Ясы, столь легко и, можно сказать, массово, меняли веру?

Причин тому было несколько.

Во-первых, Чингисхан не ставил культ Неба выше других религий и всячески демонстрировал бережное отношение к религиозным культам покоренных народов, что было весьма мудро и избавляло от лишних проблем. Какая разница, кому поклоняются подданные? Лишь бы соблюдали установленные законы и платили бы подати.

Во-вторых, культ Неба, по-научному называемый «тенгрианством», сильно проигрывал в сравнении с ведущими мировыми религиями, особенно – в сравнении с исламом, который с самого начала своего существования обладал выраженной пассионарностью. Да и вообще, структурно организованные монотеистические религии гораздо удобнее для правителей, ведь из идеи одного (единого) Небесного Владыки вытекает концепция одного правителя на земле. Единовластие – это следствие единобожия. Четкость установлений, касавшихся всех сфер человеческой жизни, тоже имела значение – гораздо удобнее жить по правилам, нежели без них.

В-третьих, с течением времени Чингизиды все дальше отдалялись от своих монгольских корней, ассимилировались, впитывали культуру своего окружения. Что же касается Ясы, то она перестала иметь ценность с момента распада Еке Монгол улуса, поскольку была направлена на сохранение его единства. Принадлежность к роду Чингиса стала мерилом наиблагороднейшего происхождения, дававшего право титуловаться «ханом», не более того.

В-четвертых, переход в веру, которую исповедовала значительная часть подданных, укреплял власть правителя. Не в общем смысле «один Бог – один хан», а в частном, конкретном, знаменующем единство между правителем и его подданными. Принято считать, что ордынским правителям принятие ислама обеспечило поддержку торгово-финансовых кругов, в которых преобладали мусульмане, а тем же ильханам смена веры обеспечила поддержку иранской знати, ставшей главной опорой их господствам. Великое Синее Небо даровало монголам власть над всем миром, но недаром же иранцы говорят, что полученный уксус лучше обещанной халвы. Если положить на одну чашу весов условное господство над миром, а на другую – реальную власть над собственным улусом, то вторая чаша явно перевесит.

Ордынская знать, если верить анонимному автору, написавшему продолжение «Сборника летописей» Рашид ад-Дина, не собиралась следовать ханскому примеру и обращаться в ислам. «Ты должен ожидать от нас покорности и повиновения, до нашей веры тебе не должно быть никакого дела», – говорили хану сановники-эмиры. Когда же стало ясно, что Узбек от них добром не отстанет, эмиры составили заговор с целью убийства хана. В хронике сказано о пиршестве, но скорее всего собрание, на котором эмиры планировали избавиться от Узбека, было курултаем. Если верить анонимному автору, то в заговоре участвовало сто двадцать знатных Чингизидов[65]65
  Количеству потомков Чингисхана удивляться не следует, ведь обычно у Чингизидов было помногу детей, например, у Джучи – около сорока. – Прим. автора.


[Закрыть] во главе с сыном Тохта-хана, но верный Кутлуг-Темур предупредил Узбека, и заговорщики окончили свою жизнь с переломанными хребтами. Надо сказать, что в свое время еще Берке-огул пытался обратить монгольскую знать в мусульманскую веру, но не преуспел в этом начинании, поскольку не был в должной мере настойчив и решителен.

«Султан Узбек весьма могуществен, обладает великою властью и страшен неверным, – пишет путешественник и торговец Ибн Баттута в своем “Подарке созерцающим о диковинках городов и чудесах странствий”. – Он один из семи великих царей в мире, которые суть: Султан Западный, Султан Египта и Сирии, Султан обоих Ираков, Султан Турков, Узбек, Султан Туркистана и Мавара-эль-Нагара, Султан Индии и Султан Китая. Есть у него обычай, после молитвы в пятницу, восседать под шатром, который называют золотое седалище, богато украшенным. Тут посредине трон, покрытый серебряными досками, которые позолочены и украшены драгоценными каменьями. Султан сидит на троне. Четыре жены его находятся по правую руку, а другие по левую, сидя также на тронах. За ним стоят два его сына, по обе стороны, и перед ним сидит дочь его… Перед Султаном стоят князья, его племянники, братья и родня. Далее от них, ко входу, помещаются дети великих эмиров, а за ними главные начальники войск. Народ допускается по званиям, и после привета властителю своему каждый выходит и садится поодаль от шатра… В один из таких дней представили меня Султану. Он принял меня весьма милостиво, и потом прислал мне несколько баранов, коня и кожаный мешок с кумысом, который делается из кобыльего молока и считается здесь отличным напитком. Жены Султана живут в великом уважении. У каждой свое особое жилище, свои прислужники и рабыни. Когда Султан хочет посетить которую либо из них, то посылает известить ее, и для приема его делают большие приготовления. Одна из Султанш дочь Такфура[66]66
  «Такфурами» мусульмане называли христианских правителей. Одни историки выводят происхождение этого названия от византийского императорского имени Никифор, а другие – от армянского слова «тагавор» («венценосный правитель»).


[Закрыть], Императора Константинопольского. Я посетил всех Султанш, и тогда только был принят Султаном. Таков здесь обычай, и нарушение его почитается величайшею неучтивостью»[67]67
  Перевод фрагмента «Подарка созерцающим о диковинках городов и чудесах странствий» Ибн Баттуты приведен по изданию «Путешествие шейха Ибн-Баттуты в Золотую Орду, в половине XIV века», «Русский вестник», Том 2 (1841).


[Закрыть].

То ли внешность Узбек-хана на самом деле отличалась привлекательностью, то ли хронисты льстили хану в своих трактатах, описывая его как «обладателя прекрасной внешности», «прекрасного внешностью и фигурой» или «имевшего наружность одного из красивейших созданий Всевышнего», но нужно отметить, что при всем том одевался Узбек-хан без особой роскоши. Арабский историк и энциклопедист Ибн Фадлаллах аль-Омари в своем сочинении «Пути взоров по государствам разных стран» пишет, что одежда хана не отличалась особой добротностью и богатством. Собственно, подобная скромность и подобает истинному мусульманину, каковым и считался Узбек-хан, а та роскошь, которую описывает Ибн Баттута, была обусловлена ситуационной, государственной необходимостью – великому хану следовало всячески подчеркивать свой статус в глазах подданных.

«Султан Узбек из дел своего государства обращает внимание только на сущность дел, не входя в подробности обстоятельств, – пишет аль-Омари, – и довольствуется тем, что ему доносят, но не доискивается частностей относительно взимания и расходования; у каждой из жен его есть своя часть доходов; каждый день он ездит к одной из этих жен, остается этот день у нее, ест и пьет у нее; она облачает его в [новую] полную смену платья, а ту, которая была на нем, надевает на одного из тех, которые случайно окажутся около него; одежда его не особой доброты и не высокой цены. Он [Узбек] мусульманин чистейшего правоверия, открыто проявляющий свою религиозность и крепко придерживающийся законов мусульманских, соблюдает совершение молитвы и отбывание постов; при всем его расположении к подданным и обращающимся к нему, рука его не щедра на подарки». Уличив Узбек-хана в скупости (а именно так и следует понимать слова «рука его не щедра на подарки»), аль-Омари сразу же пытается смягчить упрек: «Да если бы он захотел этого, то не достало бы у него доходов с земель его»[68]68
  Перевод М.А. Толмачевой.


[Закрыть]. Надо признать, что Половецкая степь, бывшая юртом Узбек-хана, не отличалась особой плодородностью и богатством, но в целом великий хан Золотой Орды в пору расцвета государства не бедствовал и не имел необходимости экономить, просто у него не было привычки разбрасывать золото с серебром налево и направо. К слову – об отношении Узбек-хана к золоту. Арабский историк Ибн Тагриберди в своем трактате «Блестящие звезды владык Египта и Каира» пишет о том, что Узбек-хан говорил: «Надевать золото запрещено мужчинам». Это соответствует установлению пророка Мухаммеда, который однажды взял в левую руку шелковую ткань, а в правую – золото, поднял обе руки и воскликнул: «Эти две вещи для мужчин из числа моих последователей запретны, а для женщин – разрешены».

Пожалуй, самым ценным отзывом об Узбеке является отзыв хулагуидского историка Шихаб-ад-дина Абдаллаха ибн Фазлаллаха, известного как «Вассаф-аль-хазрет» («Восхвалитель владыки»): «Благочестивый царевич Узбек, сын Тоглука, сына Токтая, сына Менгу-Тимура, обладающий божественною верою и царским блеском, лаптою права угнал мяч царства и теперь знамя ханства поднимает до горнего неба хоругвь ислама»[69]69
  Перевод В.Г. Тизенгаузена.


[Закрыть]. Первоочередное значение имеет не благожелательная пышность отзыва (для мусульманских авторов вообще характерна цветистость слога), а то, что исходит он от человека, служившего Хулагуидам, заклятым врагам Джучидов. И если уж хулагуидский сановник отзывается об Узбек-хане столь похвально, значит, хан и впрямь был выдающейся личностью. Но слова – это всего лишь слова, кем бы они ни были сказаны, а лучше всего о человеке говорят его дела. Одним из таких дел стала административно-территориальная реформа, которую Узбек-хан провел в западной части улуса Джучи. Территория, прежде раздробленная на родовые владения, была разделена на семьдесят туменов[70]70
  Районов, в которых проживало около десяти тысяч всадников.


[Закрыть], над которыми хан поставил своих назначенцев-улусбеков. Отныне управление этой территорией полностью зависело от ханской воли и подчинялось хану, а не отдельным представителям знати.

Военные кампании Узбек-хана в основном носили вразумляющий характер, как, например, выступление против польского короля Казимира III или же против византийского императора Андроника II Палеолога. Единственной завоевательной попыткой стали походы в Восточное Закавказье, предпринятые в 1318/1319, 1325 и 1335 годах. Все три этих похода закончились безрезультатно. Большой ошибкой ордынских правителей было то, что в своем стремлении завоевать новые земли они полагались только на силу и не пытались заручиться поддержкой местной знати, а также всего местного населения в целом. Такой подход существенно ослаблял их позиции.

В 1341 году Узбек-хан скончался в возрасте, близком к шестидесяти годам, и вроде как смерть его наступила в силу естественных причин. Власть перешла ко второму сыну Узбек-хана Тинибеку, который вскоре был убит сторонниками третьего сына Джанибека.

Джанибек-хан правил на протяжении пятнадцати лет, с 1342 по 1357 год. С одной стороны, ему удалось наконец-то присоединить к своим владениям Восточное Закавказье, а с другой стороны, при нем начали проявляться тенденции к распаду ордынского государства.

При Джанибеке в его владения пришла с востока чума, принесенная обитающими в степях грызунами. Самым тяжелым годом стал 1346, в котором чума свирепствовала с особой яростью. Есть мнение, что распространению этого страшного заболевания дальше на запад способствовали действия монголов. Известно, что во время осады одной из генуэзских факторий Северного Причерноморья[71]71
  Торговцы Генуэзской республики, существовавшей в 1099–1797 годах, основывали укрепленные торговые центры (фактории) в Северном Причерноморье с XIII по XV век.


[Закрыть] монголы катапультами забрасывали в осажденный город трупы умерших от чумы. Результат оказался ничейным, поскольку чума в одинаковой мере ослабила и осажденных, и осаждающих.

Глава 7
Ханская чехарда

Сын Джанибека Бердибек, имевший также мусульманское имя Мухаммед, пришел к власти в 1357 году, и некоторые историки считают, что он поторопил это событие, убив своего отца. Став ханом, Бердибек избавился от всех потенциально опасных батуевичей, в числе которых оказался и его восьмимесячный брат (хан смотрел далеко в будущее и не хотел рисковать). Иранский летописец Муин ад-Дин Натанзи, служивший при дворе правителя Исфагана и Шираза Искандер Султана, приходившегося правнуком великому завоевателю Тимуру[72]72
  Тимур, известный в Европе как Тамерлан (1336–1405) – завоеватель, основавший государство на территории северной Индии, Центральной и Передней Азии. Вопреки распространенному мнению, Тимур был не чингизидом, а всего лишь мужем чингизидки Сарай-мульк ханым.


[Закрыть], в своем «Сокращении историй»[73]73
  Трактат «Муиновское сокращение историй» более известен на Западе под названием «Аноним Искандера», данным вследствие отсутствия названия и имени автора на рукописи (трактат, датируемый 1414 годом, был посвящен Искандер Султану, но преподнесен его преемнику Шахруху, младшему из сыновей Тимура).


[Закрыть] пишет: «Вожди стран Рума, Сирии, Джезиры, Диярбекра, Фарса и Ирака… направились ко двору [Джанибека] и единогласно просили, чтобы он посадил на престол в Азербайджане Бердибека, старшего [своего] сына… Когда от восшествия Бердибека прошло шесть месяцев, Джанибеку приключилась болезнь. Тоглу-бай, который был одним из столпов его державы, поспешно отправил человека в Азербайджан и вызвал Бердибека, чтобы, если отец его умрет, царство досталось ему. Бердибек из-за любви, которую он имел к трону… бросил Азербайджан и поспешно направился через Дербент в орду. С десятью спутниками он среди ночи расположился в доме Тоглу-бая. Случайно Джанибек-хану стало лучше, он поднял голову от подушки болезни и хотел на другой день снова присутствовать в диване[74]74
  «Диваном» в исламских государствах назывался совет высших сановников при правителе, представлявший собой высший орган исполнительной и законодательной власти.


[Закрыть]. Один из доверенных людей, который узнал о прибытии Бердибека, доложил Джанибеку обстоятельства этого. Джанибек забеспокоился и… вызвал Тоглу-бая на личную аудиенцию и, не зная, что ветром этой смуты является он, стал говорить с ним об этой тайне. Тоглу-бай встревожился, под предлогом расследования вышел наружу, тотчас вошел внутрь с несколькими людьми, которые были в согласии [с ним], и Джанибека тут же на ковре убили… Тотчас после этого Тоглу-бай привел Бердибека, посадил на тот ковер, на котором он убил его отца, и убил каждого, кто не подчинился… Он [Бердибек] вызвал к себе всех царевичей и за один раз всех их уничтожил. Одного его единородного брата, которому было восемь месяцев, принесла на руках Тайдулу-хатун [жена хана Узбека и мать Джанибека] и просила, чтобы он пощадил это невинное дитя. Бердибек взял его из ее рук, ударил об землю и убил. Три года он правил самостоятельно, но, наконец, переселился с трона под доску гроба, и никого из рода султанов Кок-орды [Синей Орды, восточной части или левого крыла улуса Джучи][75]75
  Западная часть, она же – правое крыло улуса Джучи, называлась Белой ордой (Ак-орда).


[Закрыть] не осталось в живых. После этого, дабы дела царства не расстроились, эмиры, согласившись, возвели на трон царства неизвестного человека, под предлогом, что он Кельдибек, сын Джанибек-хана. Этот человек счел порукой своей жизни гибель эмиров, тайно вызывал каждого из них и заставлял заниматься покушениями друг на друга… После этого… сын… [неразборчиво], который был главным столпом его державы, улучил удобный случай и убил его. После этого на трон царства сел другой человек, также по соглашению с… [неразборчиво], но на третий день он также был убит»[76]76
  Перевод В.Г. Тизенгаузена.


[Закрыть].

Принято считать, что Бердибек был последним ханом из рода Бату. Историки любят приводить по этому поводу узбекскую пословицу: «В Бердибеке срублен ствол гранатового дерева». Но дело было не столько в срубленном «гранатовом дереве» и авторитете потомков Бату, который в Золотой Орде был весьма высоким, сколько в выраженном ослаблении центральной власти. Это ослабление было обусловлено центробежными тенденциями, которые год от года становились все сильнее. Капризы природы тоже имели значение – период 1351–1380 годов выдался крайне засушливым, а любые невзгоды такого рода традиционно истолковывались как нерасположение высших сил по отношению к действующему правителю. Один хан сменял другого (всего менее чем за тридцать лет сменилось двадцать пять ханов!), но дела в огромном улусе Джучи шли все хуже и хуже. Один правитель сменял другого, и происходящее нельзя было назвать иначе, как «ханской чехардой»[77]77
  На Руси эта «чехарда» получила название Великой замятни.


[Закрыть].

В период нескончаемой смены ханов неимоверно возросло влияние Мамая, друга детства хана Бердибека, происходившего из тюркско-монгольского рода Кият. Благодаря расположению Бердибека, Мамай возвысился до титула беклярбека и стал правой рукой хана. Влияние, которым обладал Мамай, было огромным, но, не будучи Чингизидом, он мог править только из-за «ширмы», делая ханами своих ставленников. История жизни Мамая увлекательна и поучительна, но это не наша тема, поэтому мы в нее углубляться не станем. Скажем только, что владычеству Мамая положил конец Джучид Тохтамыш, который в 1377 году, при поддержке Тимура, попытался захватить власть над Золотой Ордой. Ордой в то время номинально правил юный Мухаммед Булак-хан, приведенный к власти Мамаем. Первые попытки Тохтамыша были неудачными, но настойчивость, как известно, способна преодолевать любые преграды. К апрелю 1380 года Тохтамыш подчинил бо`льшую часть Золотой Орды… Звезда Мамая окончательно закатилась – в сентябре того же года, на Куликовом поле, ему нанес сокрушительное поражение московский князь Дмитрий Иванович. Месяцем позже войска Мамая и Тохтамыша сошлись у реки Калки, где Мамай лишился остатков своих сил – те, кто не погиб в сражении, ушли после него к Тохтамышу. Мамай бежал в Крым, где и был убит. В качестве последней милости он получил от Тохтамыша почетные похороны.

Разделавшись с Мамаем, Тохтамыш стал великим ханом, и на этом «ханская чехарда» закончилась. Но власть в Орде была стабильной недолго. Конфликт с Тимуром, вынудивший Тохтамыша к бегству в Великое княжество Литовское в 1396 году, привел к новой «чехарде», только на сей раз в качестве условного «директора театра марионеток» выступал беклярбек Едигей из племени мангытов (мангыты, имевшие тюрко-монгольские корни, являются одними из предков современных узбеков). Не все у него складывалось гладко, бывали моменты, когда судьба Едигея повисала на волоске, но тем не менее он «оставался на коне» до 1419 года, когда был убит одним из сыновей Тохтамыша. Арабский историк Шихаб ад-Дин аль-Аджами, более известный как Ибн Арабшах, в трактате «Чудеса предопределения в превратностях судьбы Тимура», пишет о Едигее следующее: «Об Идику [Едигее] существуют множество удивительных рассказов… стрелы бедствий, (пущенные) во врагов его, (всегда) попадали в цель, помышления (его были) козни, битвы (его) западни. В основах управления (государством) у него (обращались) монеты хорошие и дурные, разбор которых выделит (настоящую) цель (его стремлений) от того, что (им) достигнуто. Был он очень смугл (лицом), среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, меткой проницательности и сообразительности, любитель ученых и достойных людей, сближался с благочестивцами и факирами, беседовал (шутил) с ними в самых ласковых выражениях и шутливых намеках, постился и по ночам вставал (на молитву), держался за полы шариата, сделав Коран и сунну да изречения мудрецов посредниками между собою и Аллахом всевышним. Было у него около двадцати сыновей… Правил он всеми делами Дештскими около двадцати лет. Дни его (царствования) были светлым пятном на челе веков, и ночи владычества его – яркою полосою на лике времен»[78]78
  Здесь и далее фрагменты «Чудес предопределения в превратностях судьбы Тимура» приводятся в переводе В.Г. Тизенгаузена.


[Закрыть].