Текст книги "Под маской скромности"

Глава 8

Эллен бродила по темным коридорам. Похоже, она единственная в этом продуваемом сквозняками особняке не могла уснуть. За последние дни ей пришлось пережить столько потрясений, что она металась между тревогой и радостью и не могла расслабиться, чтобы лечь и уютно устроиться в постели.

Ее сбило с толку появление Джеймса, такое неожиданное и внезапное, и его исчезновение через несколько минут. Вероятность того, что он появится снова, что Эллен обернется и увидит его у себя за спиной, так будоражила, что жизнь превратилась в полнейший хаос.

Эллен не могла думать, не могла общаться с людьми, не могла сосредоточиться. Она была в таком смятении, что предпочитала отсиживаться в своей спальне, что, как она быстро сообразила, отлично помогает избегать лорда Стэнтона.

После той возмутительной попытки соблазнения Эллен находилась в постоянной панике. Она боялась, что наткнется на Алекса в пустой комнате и он снова попытается овладеть ею. И пусть она и через тысячу лет не призналась бы, но то, что он с ней сделал, сильно взволновало ее, и в глубине души Эллен надеялась, что нечто подобное вскоре снова произойдет.

Она хотела Стэнтона в самом сомнительном, непристойном смысле слова. Он распахнул дверь в тайный мир, о существовании которого Эллен и не подозревала, и то, что она обнаружила по ту сторону двери, привело ее в восторг. Ей не хватало силы духа сказать «нет» наслаждению, которое предлагал Алекс, а это значит, что следующая встреча может привести их на дорогу к вечной погибели. Может быть, уже привела.

Она что, с ума сошла?

Эллен собиралась прожить у Лидии и Ребекки до самой свадьбы, но как это возможно, если у нее такие распутные мысли о женихе Ребекки?

Нужно уезжать, причем немедленно, но на это нет денег. У нее совсем нет сбережений, а единственный родственник – Джеймс, осужденный преступник, бежавший от закона. Где он живет – тайна, и все, что она имеет, – это неопределенный адрес, по которому посылает ему записки. Осмелится ли она разделить с братом его судьбу?

А если его снова арестуют? Когда-то давно Эллен видела, как представители закона увели Джеймса в кандалах. Еще раз она этого не переживет. Не лучше ли защитить себя? Избежать страданий?

Да, в хорошенькую заварушку она попала! Тревоги, волнения, и ни единой души, кому можно излить свое горе!

Эллен устала мерить шагами притихший дом, устала в одиночку справляться с безумными мыслями. Она вернулась в свою комнату и уже вошла внутрь, как вдруг подскочила от страха, услышав мужской голос.

– Запри дверь, – приказал лорд Стэнтон, и глупое сердце девушки воспарило от восторга, в то время как сознание пришло в ужас, поняв, что предвещает этот визит, какой грех она может совершить, подстрекаемая Стэнтоном.

Эллен понимала, что не должна повиноваться его приказу, что это наихудшее решение, но тем не менее без колебаний выполнила требование. Пытаясь взять себя в руки, она глубоко вздохнула и спокойно спросила:

– Почему вы сидите тут в темноте?

– Ты бы предпочла, чтобы я зажег лампу?

– Я бы предпочла, чтобы вы вообще не приходили. Вы не можете постоянно заскакивать и выскакивать. А если вас кто-нибудь увидит?

– Думаю, поднялся бы большой шум.

– Прежде всего, я бы потеряла работу.

– Я бы нашел тебе другую. – Алекс пожал плечами, словно работа – пустячная забота.

– В самом деле? Вы очень, очень великодушны.

Эллен прошла к комоду и зажгла свечу, стараясь не показать, как трясутся у нее руки. Наконец фитиль загорелся, и Эллен повернулась к Стэнтону. Он развалился в кресле, скрестив лодыжки. Сюртук и галстук он снял, а верхние пуговицы рубашки расстегнул, так что видна была грудь. Алекс выглядел человеком сомнительным и опасным, вроде пирата или бандита, готовым на любой бесчестный поступок. В его синих глазах сверкало неистовое напряжение, пока взгляд совершал медленное путешествие по телу девушки.

На Эллен нахлынули воспоминания о том, что произошло в прошлый раз. Едва она вспомнила, как стояла перед ним обнаженная, соски ее резко напряглись, и корсет стал ей тесен.

Эллен вспыхнула, когда взгляд Алекса уперся в ее грудь. Несомненно, он тоже припоминал каждый неприличный момент того злосчастного случая.

Алекс выпивал. Принес с собой стакан и бутылку с виски. Как это на него повлияет? Станет ли он более агрессивным? Сердитым? Страстным? Если он станет более любвеобильным, трудно предсказать, чем все закончится.

– Я жду тебя целую вечность, – ошеломил он Эллен. – Где ты была?

– Я умирала с голоду, поэтому пошла стащить что-нибудь в вашем буфете.

Алекс фыркнул, услышав ее честный ответ.

– Тогда мы на равных. Я рылся в твоих вещах.

– Как это грубо.

– Разве?

– Нашли что-нибудь интересное?

– Много чего.

– Например?

– Кто такой Джеймс?

Эллен пошатнулась и начала лихорадочно припоминать содержание письма – она написала его, но еще не отправила. Что она там писала?

– Если вы читаете мою корреспонденцию, вы еще более грубы, чем я предполагала.

– Он твой любовник?

– Мой любовник?

Это прозвучало почти ревниво, и Эллен рассмеялась над нелепостью предположения.

– О да, у меня несколько дюжин обожателей. Они прокрадываются в дом и из дома, когда Лидия не смотрит.

– Ты слишком хорошенькая, чтобы не иметь поклонника, и слишком стара, чтобы ни разу не выйти замуж. Почему ты не была замужем?

– Клянусь, лорд Стэнтон, всякий раз, открыв рот, вы говорите какую-нибудь вопиющую грубость.

– Это справедливый вопрос. Я не вижу ничего невежливого в том, что хочу услышать ответ.

– Не у каждой женщины есть деньги, чтобы выйти замуж.

– То есть все дело в деньгах?

– Конечно, в деньгах. А вы что думали?

– Ты не испытываешь ненависти к мужчинам?

– Ненависть к мужчинам? Вы пьяны?

– Ты бы не отказалась иметь любовника, будь у тебя такая возможность? Если бы тебе дали гарантию, что никто никогда не узнает и тебя не поймают?

– Отказалась бы.

– Почему?

– То, что вы ухлестываете за каждой научившейся ходить женщиной, еще не значит, что я готова вести себя так же нескромно.

Алекс глотнул виски и уставился на нее поверх стакана.

– Кто такой Джеймс?

– Он не представляет собой ничего важного.

– Ты ужасная лгунья, Эллен.

– Не смейте называть меня по имени. Для вас я мисс Дрейк.

– Ну, Эллен, кто же он такой?

Эллен бесило его раздражающее высокомерие, но она попыталась обдумать все возможные ответы, чтобы избежать ловушки. В конце концов, девушка призналась:

– Это мой брат.

– У тебя есть брат? Он тоже изводит тебя, как это часто делает мой?

– Уверена, что мой брат намного хуже вашего.

– Я собираюсь сказать Лидии, что тебе необходима прибавка к жалованью.

– Что? – начала заикаться Эллен, сбитая с толку внезапной сменой темы.

– У тебя всего три платья. Одно еще терпимое, но два других годятся только на тряпки.

– Мне очень нравятся мои платья, – возразила Эллен. Она заработала их – каждый стежок, – терпеливо снося издевки Лидии.

– У тебя только две совершенно изношенные пары обуви. В одной туфле дырка. Еще у тебя две пары чулок, не пригодных для носки, потому что штопок на них уже не сосчитать.

– Вы рылись и в моем белье?

– Да, – признался Алекс без малейших угрызений совести. – Все оно тускло-коричневого цвета, такое провинциально-практичное.

Эллен внимательно посмотрела на Стэнтона, борясь с желанием как следует отчитать его за вторжение в интимную сферу, да только любые упреки будут бессмысленны. Он ограниченный тиран, уверенный, что может поступать, как ему угодно, и действительно может.

– Если вы хотя бы намекнете об этом Лидии, – пригрозила девушка, – это будут ваши последние слова, потому что я удушу вас собственными руками.

– Разве тебе не хочется иметь несколько лишних пенни?

– Если вы с ней об этом заговорите, она сразу поймет, что вы испытываете ко мне повышенный интерес. И как вы будете это объяснять?

– Мне ужасно не нравится это платье, – снова резко сменил тему Стэнтон. – Ты выглядишь в нем безобразно. Цвет ткани сливается с цветом кожи…

– А вы, наверное, считаете себя непревзойденным знатоком женских нарядов?

– Да.

Разумеется, да! Он же развлекается тем, что раздевает женщин! Истинный знаток моды!

– Мне нравится серое, – твердо заявила Эллен. Она не собирается ему рассказывать, что одежду для нее выбирает и покупает Лидия, а та позволяет ей ходить только в сером.

– Если бы я покупал тебе платья, я бы выбрал бледно-лиловый, под цвет твоих глаз. Или красный, чтобы оттенить золото волос.

– Вы всерьез думаете, что я из тех женщин, которые готовы расхаживать в красном?

– Я бы велел тебе надевать его для меня – когда мы останемся наедине.

Эллен сглотнула, внезапно представив себе ту картину интимных отношений, которую он нарисовал. Щеки ее заполыхали, и она с трудом удержалась, чтобы не начать обмахиваться веером.

– Вы страдаете безумными наваждениями. Скажите, ваши приступы сумасшествия часто повторяются?

– У тебя нет никаких вещей, – заметил Стэнтон, не обратив внимания на оскорбление. – Ни одной книги, никаких драгоценностей, даже рисунка в медальоне. Почему?

Эллен вовремя прикусила язычок и не сказала, что почти все ее вещи были отобраны и проданы, чтобы возместить убытки обвинителю Джеймса. Многое являлось частью приданого ее матери и принадлежало семье в течение нескольких поколений, и эта утрата, последовавшая сразу за арестом Джеймса и кончиной отца, заставила ее сильно страдать.

Все последующие годы она старалась не иметь никакого имущества, за исключением некоторых личных вещей матери, чтобы никогда больше не привязываться к кому-либо или к чему-либо.

– Я не помешана на собственности, – огрызнулась девушка, – как некоторые.

– Ты говорила, что мы с тобой уже встречались.

– Это не было встречей. Просто кто-то сказал мне, кто вы такой, и я видела вас издалека.

– Юношей я знавал семейство по фамилии Дрейк. В Суррее. Отец семейства был управляющим в имении моего друга. Вы не родственники?

– У меня нет никакой родни в Суррее, – чистая правда вот уже десять лет, – так что я уверена, что не знаю их.

Стэнтон снова внимательно посмотрел на Эллен, оценивая выражение ее лица, пробираясь сквозь нагроможденную ею ложь, и его ухмылка дала Эллен понять, что он не поверил ее россказням.

– Почему у тебя столько секретов?

– Если бы у меня были секреты – а их на самом деле нет, – с чего бы мне быть такой дурой, чтобы выкладывать их вам?

– Действительно, с чего?

Стэнтон поднялся с кресла и в три шага пересек маленькую комнатку, оказавшись вплотную к Эллен. Его близость вызвала в ней такую жаркую волну возбуждения, что закружилась голова. Эллен понимала, что поддаваться нельзя, но как может такое страстное желание быть неправильным? Всем сердцем и душой жаждала она обрушиться в геенну огненную, воспламененную Стэнтоном. Жизнь ее, пусть и не по вине самой девушки, совершила грозный поворот. У нее было так мало удовольствий, так мало поводов для праздника… Неужели земной шар перестанет вращаться, если она эгоистично и страстно протянет руку и ухватит частицу счастья?

Эллен всегда была послушна долгу, была старательной и честной. Она никогда не желала больше, чем у нее было, никогда не оплакивала свои беды, и что ей это дало? Ничего! Она всего-навсего старая дева без гроша в кармане, без прошлого и без будущего. Неужели она не заслужила, чтобы с ней произошло хоть что-то хорошее?

А что, если… Пленительная перспектива поманила и овладела девушкой. Что, если она осмелится? Что, если пойдет по дороге, на которую ее подталкивает Алекс?

Нет сомнений, когда она надоест Стэнтону, ее ждут страдания и одиночество. Эллен никогда ничего не делала наполовину, поэтому она, вероятно, полюбит его. Безответно.

Даже если Стэнтон увлечется ею, он все равно не откажется от брака с Ребеккой, да Эллен и сама этого хочет. И она никогда больше его не увидит. Она уйдет от Лидии и останется одна, отдастся на волю судьбы и попытается обосноваться где-нибудь в другом месте. Она будет отчаявшейся и несчастной, но сохранит воспоминания о времени, проведенном с ним.

Внезапно Эллен показалось, что за такие воспоминания можно заплатить любую цену…

Стэнтон провел пальцем по ее губам.

– Будь моей любовницей, Эллен.

– Я не знаю, что это значит.

– Я покажу тебе.

– Мне страшно.

– Это будет чудесно, – пообещал он. – Я сделаю это чудесным.

– Поклянись, что никогда меня не обидишь. – Понятно, что ей не получить положительного ответа на свою глупую просьбу, но нужно притвориться, что это возможно. – Я не вынесу, если ты так поступишь.

– Никогда, – прошептал он. – Я никогда не смогу обидеть тебя.

Он наклонился и поцеловал девушку, и она застонала от восторга. Тело ее было охвачено желанием, исполнено гнетом и мукой, которые требовали выхода, и Эллен обвила Стэнтона руками и притянула к себе.

Алекс обнял ее еще крепче, его язык проник ей в рот, пальцы потонули в волосах. Стэнтон вынул гребни и отбросил их на пол, а затем распустил длинные локоны Эллен. Стэнтон прижал девушку к стене, подхватил ее под ягодицы и приподнял.

Юбка задралась, и Эллен обнаружила, что сидит у Алекса на бедрах, плотно прижатая к его телу. Ее лоно соприкасалось с его мужским естеством, грубый ворс брюк терся о ее бедра, когда Стэнтон ритмично двигался.

Эллен походила на цветок, раскрывающийся ему навстречу. В груди трепетало, промежность увлажнилась от желания, а бедра откликались, повторяя движения Стэнтона.

– Ты хоть немного представляешь, – спросил он, – чем занимаются мужчина и женщина, оставшись наедине, вот как сейчас?

– Нет, Научи меня всему.

Стэнтон повернулся и понес Эллен на кровать, положил ее и сам лег сверху. Она еще могла отказаться, могла начать протестовать, но не сделала этого. Ей казалось, что посреди комнаты провели линию – черту между правильным и неправильным, между грехом и нравственностью. Эллен пересекла эту черту вместе со Стэнтоном и оказалась так далеко на другой стороне, что уже не смогла бы вернуться к той себе, какой она была раньше. Но ей было наплевать и на свою прежнюю репутацию, и на прежние стремления, и на прежнее поведение. Было только здесь и сейчас – и то, что будет потом. Когда все закончится, кем – и чем – она станет?

Алекс был тяжелым, его вес вжимал Эллен в матрац, но ей было все равно. Стэнтон был желанным и близким, и она не испытывала ничего неестественного или неловкого, как опасалась. Казалось, ей предназначено быть с ним, словно она всю свою жизнь стремилась именно к этому, не сознавая, чего хочет.

Стэнтон смотрел на нее, и в его взгляде была суровость и одновременно нежность, восхитившая Эллен. Она могла бы лежать так целую вечность, просто глядя на него и купаясь в этой нежности.

– Я так рад, что ты сказала «да», – пробормотал он.

– Это ужасно, что я согласилась. Ты сокрушил мой здравый смысл. Я не могу тебе отказать.

– А зачем отказывать?

– Потому что ничего, кроме забот, ты мне не принесешь.

– Я постараюсь оправдать твои заниженные ожидания. – Стэнтон криво усмехнулся. – Мы будем действовать не спеша.

– Ни в коем случае!

– Я хочу трогать тебя везде. Я хочу всю тебя целовать.

– Это прекратит боль? Внутри?

– Ты несчастна?

– Да, невежа! Я не знаю, что именно причиняет мне боль, но это твоя вина, и я требую, чтобы ты исцелил меня. Немедленно!

– Всему свое время, моя маленькая лиска, всему свое время.

Стэнтон увлек ее за собой в бурный прилив экстаза, и она с радостью последовала за ним. Его умелые пальцы двигались проворно, и прежде чем Эллен успела что-то сообразить, он уже расстегнул и платье, и корсет и дергал завязки на сорочке.

Эллен была охвачена предвкушением, ее соски затвердели, превратившись в болезненные бутоны. Ее нетерпение нарастало, и она едва не опозорилась, чуть не начав умолять Алекса поторопиться. Наконец груди ее обнажились. Стэнтон уютно пристроился рядом, охватил один сосок губами, и она застонала от мучительного восторга.

Алекс посасывал сосок, доводя Эллен до безумия, она извивалась и корчилась, стремясь избежать атаки и одновременно приблизиться к ней. Стэнтон понемногу задирал ей юбку, его рука блуждала по икре девушки, потом по бедру. Эллен инстинктивно угадала, куда он стремится, и поняла, что скоро наступит облегчение, поэтому не просила его остановиться.

– Ты такая влажная, – произнес он.

– Почему? Что со мной происходит? – Он уже водил рукой по ее расселине, играя с ней, и Эллен извивалась и стонала. – Пожалуйста… пожалей меня!

Внезапно два его пальца скользнули внутрь. Они подошли идеально, словно были созданы для того, чтобы он ласкал ее именно так. Он двигал пальцами вперед и назад, вперед и назад.

– Сейчас, – уговаривал он. – Расслабься.

– Мне кажется, я сейчас взорвусь!

– Взорвешься.

Эллен не представляла, о чем он говорит, но она и правда чувствовала, что сейчас произойдет что-то похожее на взрыв.

– Когда же это кончится? – взмолилась она. – Я больше не могу.

– Уже почти все.

Он извлек пальцы наружу и нажал на какое-то местечко, о котором девушка и не подозревала. Ей показалось, что вся вселенная сосредоточена там. Алекс нажал раз, другой, третий – и Эллен словно рухнула с невидимого обрыва. Тело находилось в свободном падении, а дух воспарил к небесам.

Кто-то закричал, и Эллен была уверена, что это она сама, хотя все это так ошеломило ее, что она не могла бы сказать ничего определенного. Наслаждение, как по спирали, несло ее все выше и выше, до мучительного предела, до своего пика – и начало спадать.

Лежа в объятиях Стэнтона, Эллен опускалась вниз, постепенно приходя в себя. Алекс был горд и доволен собой, словно открыл ей все тайны мира. В известном смысле так оно и было.

– Что это было? – Эллен пыталась обрести обычную уверенность в себе, но не получалось. Она лежала почти нагая, лиф и подол платья оказались на талии, грудь и чресла были открыты прохладному ночному воздуху.

Стэнтон наклонился к ней, щекоча теплым дыханием ухо.

– Французы называют это petit mort.

Эллен задумалась над иностранными словами, а когда расшифровала их, вздрогнула – настолько точным оказалось их значение.

– Маленькая смерть?

– Да.

– А ты можешь сделать так, чтобы она наступила еще раз?

– Красавица моя, я могу сделать так, что она наступит столько раз, сколько ты пожелаешь.

Эллен откинулась на подушку, глядя в потолок, и ощутила укол тревоги. Ее тело так хотело повторения, что ей показалось, будто она попробовала опиум и стала зависеть от него после первого же раза.

Какие силы она привела в действие? Как быстро все это выйдет из-под контроля?

Эллен посмотрела на Стэнтона:

– Это и есть тайна супружеского ложа?

– Одна из них.

– Есть и другие?

– Много.

Эллен пришла в ужас. Пока они переберут их все, у нее не останется никаких колебаний и самоуважения тоже. Чтобы повторить пережитое, она с радостью согласится на любое, самое постыдное поведение.

Ничего удивительного, что девушек так тщательно берегут и обязательно сопровождают. Их нужно всячески удерживать от познания правды! Если бы она раньше хоть немного представляла, что можно так разнузданно наслаждаться с мужчиной, трудно предположить, какую дорожку она бы выбрала!

Неожиданно для себя Эллен зевнула.

– Я так устала.

– Наслаждение может истощить силы.

– Мне необходимо вздремнуть. Всего минуточку.

– Обязательно, – согласился Алекс. – Нужно отдохнуть для следующего раунда.

Эллен быстро задремала – она чувствовала себя обессиленной.

– Только никуда не уходи, – пробормотала она.

– Не уйду. Когда ты проснешься, я буду здесь.

Стэнтон поправлял ее одежду – опустил юбку, расправил сорочку. В изножье кровати лежало вязаное покрывало. Алекс расправил его и сделал для них уютный кокон. Эллен тесно прижалась к нему.

Она еще никогда не чувствовала себя такой защищенной. Девушка улыбнулась и уснула, слишком уставшая для того, чтобы задуматься, как она посмотрит Стэнтону в глаза на следующий день.

Глава 9

Сюзетт Дюбуа расшнуровала корсет, прислушиваясь, не подошел ли уже к гримерке Николас Маршалл. Он стоял в коридоре и до, и после каждого спектакля, поэтому Сюзетт ждала его прихода, собираясь устроить ему шикарное представление. Он сущий болван – собственно, как и все мужчины, но он богаче многих других, без пяти минут граф, и так отчаянно ее хочет. Встреча с ним – лучшее, что с ней случилось после того, как она десятилетней девочкой перебралась в Лондон. Фортуна была благосклонна к ней, не то, что к другим женщинам, прибывающим в большой город в поисках славы и удачи. Рыжеволосая и зеленоглазая, с соблазнительной фигурой и обворожительным лицом, Сюзетт выглядела экзотично и ярко, чем пленяла каждого мужчину, с которым заговаривала. Умение изображать французский акцент тоже оказалось нелишним. Она стала очень популярной среди публики, выкладывавшей свои с трудом заработанные монеты, чтобы посмотреть, как французская актриса поет и танцует, но Сюзетт не собиралась работать всю жизнь. Собственно, она намеревалась прекратить работу уже в ближайшие несколько дней, если сумеет решить денежный вопрос.

Целую вечность Сюзетт охотилась на богатого покровителя и теперь была, как никогда, близка к цели. Ник собирался осуществить все ее мечты. Он прикидывался нищим, но на самом деле был членом чертовски богатой семьи и непременно сумеет раздобыть деньги, которые требует Сюзетт. Она уже представляла себе долгие годы обеспеченной жизни, если сойдется с Николасом. У нее будут великолепный особняк, огромное содержание, шикарные наряды и вкусная еда. Она станет центром полусвета. Люди будут толпами ходить на ее вечеринки, будут добиваться ее дружбы в надежде, что она поможет им стать ближе к Нику и к награде, ждущей того, кто с ним знаком.

Сюзетт алчно улыбнулась. Она получит все это. И очень скоро.

В гримерку ввалилась ее старшая сестра Пег и заныла:

– Нелл, где мои чулки, которые ты одалживала?

– Тихо! – рассердилась актриса. – Ник может явиться в любую секунду. Называй меня Сюзетт.

– Сюзетт! – проворчала Пег. – Ты была для меня Нелл целых двадцать проклятых лет. Я не собираюсь меняться теперь, поздно уже.

– Тебе нужны деньги, которые я обещала, или нет?

– Конечно, нужны.

– Значит, называй меня Сюзетт – или катись отсюда!

Их отец – красавчик аферист – был французом. Он прожил с ними ровно столько, сколько потребовалось, чтобы дети немного научились его языку и переняли привычки, а потом исчез.

После того как он их бросил, мать умерла родами. Братьев и сестер Нелл раскидало на все четыре стороны, а они с Пег отправились искать заработка. Пег проклинала папашу на все лады, а вот Нелл тихонько благодарила за стиль и обаяние, которые унаследовала от него. Яркость и броскость помогли ей далеко продвинуться в этой жизни, и она продвинется еще дальше.

Послышались шаги, и обе замолчали. Пег вопросительно подняла бровь, и Нелл кивнула. Наверняка Ник.

– Встань за моим креслом, – прошипела она, уселась и немного поерзала, чтобы предоставить Нику лучший обзор. Потом сорвала корсет и швырнула его на пол.

На ней остались только панталончики с рюшками и оборочками и туфли на каблуках, доводившие Ника до безумия, а вот грудь была обнажена.

Девушки подождали немного, желая убедиться, что Ник подглядывает в щелку, потом Нелл положила руки Пег себе на грудь. Сестра начала поглаживать грудь, а Нелл извивалась в притворном экстазе.

Они с сестрой не были новичками в подобных играх и с готовностью развлекались вдвоем – если цена подходила. За деньги они были готовы сделать все, что угодно, и частенько удовлетворяли эксцентричные плотские прихоти разных джентльменов из высшего общества. Обе быстро сообразили, как возбуждаются мужчины, наблюдая за двумя женщинами, и как быстро их вожделение начинает перевешивать здравый смысл. А Ник был такой легкой добычей! Когда Нелл окончательно разберется с ним, он будет готов сделать все, что угодно, лишь бы купить ее благосклонность.

– О, cheri, о, Пег, – выдохнула Нелл. – Я обожаю то, что ты со мной делаешь.

– Не могу устоять перед тобой, Сюзетт, – заявила Пег, едва удержавшись от хихиканья. – Даже если это неправильно, даже если это стыдно, я не могу устоять.

– Потрогай меня, Пег. Ты же знаешь, как мне это нравится.

Пег обогнула кресло и опустилась перед Нелл на колени. Они страстно поцеловались, сплетя языки. Разомкнув объятия, Пег запустила руку в панталончики Нелл и начала гладить ее лоно. Нелл изогнулась, усиливая ее толчки, постанывая и вздыхая с большим наслаждением.

– Ты такая чудесная, – пробормотала Пег, засовывая шаловливый палец в «ножны» Нелл.

– Для тебя, Пег. Только для тебя.

В восторге от любовных талантов Пег, Нелл притянула ее к соску. Пег была потрясающей любовницей, и Нелл пожалела, что у них нет нескольких минут, чтобы закончить начатое.

– Ты всегда будешь моей, правда, Сюзетт? – неистово воскликнула Пег. – Я не позволю ни одному мужчине прикоснуться к тебе! Не теперь, когда ты показала мне, как это может быть между нами!

– Я твоя, Пег! Твоя навеки!

Тут Ник не выдержал и ворвался в уборную. Пег и Нелл изумленно оглянулись, и Пег изобразила великолепную сцену. Делая вид, что ужасно испугана, она неуверенно поднялась, а Нелл схватила костюм, прикрывая роскошную наготу, запретную для Ника до тех пор, пока он не заплатит сполна.

– Прошу прощения, милорд, – запинаясь пробормотала Пег, делая вид, что приняла Ника за титулованного аристократа, – она понимала, что это заставит его важничать еще сильнее. – Я не подозревала, что там кто-то стоит.

– Чертовски точно, не подозревала, ты, поганая извращенка! – рявкнул Ник. – Убирайся прочь, пока я не позвал полицейских и тебя не арестовали за разврат!

– Прошу вас, сэр, не нужно, – взмолилась Пег. – Я порядочная девушка, честное слово. Сюзетт просто… просто… – Она закрыла лицо руками, театрально запричитала и выбежала прочь.

Нелл и Николас смотрели ей вслед. В Нике бушевали гнев и возбуждение. Открывшаяся сцена сильно взволновала его, и он еще больше, чем раньше, захотел сделать Сюзетт любовницей.

– Почему ты опять здесь? – сердито спросила Нелл. – Я велела тебе не возвращаться.

– А я сказал, что ты не сможешь прогнать меня. – Ник схватил ее и встряхнул. – Не желаю, чтобы ты позорилась с этой потаскушкой, понятно?

– Я люблю Пег, – заявила Сюзетт. – Я не могу без нее жить!

– Если тебе пришла охота, получишь между ног моего жеребца, а не паршивые пальцы какой-то шлюхи!

– Ты не имеешь права приказывать мне!

– Я получу это право, – пообещал Ник. – Очень скоро.

Нелл отступила от него на шаг, так, чтобы он не заметил ее довольную улыбку.

– Это значит, что ты нашел деньги?

– Я… я… да.

– И что ты сделал? Ограбил банк?

– Я собираюсь жениться.

– В самом деле? – съязвила она. – Что-то я не слышала сплетен, что вы, ваше великолепие, обручились.

– Это еще… не официально.

– Ха! Значит, это не что иное, как вранье. Такое ты говорил и раньше.

– На этот раз я серьезен.

– Ну разумеется. – Нелл закатила глаза к потолку, а потом фальшиво посочувствовала: – Брось это, mon ami! Ты не можешь меня содержать. Ты никогда не сможешь меня содержать. Перестань терзать себя.

– О помолвке объявят завтра, – поклялся Николас.

– Завтра?

– Да.

В это время помощник режиссера начал вызывать актеров – вот-вот должен был подняться занавес.

– Мне пора, – заявила Нелл. – Наш спор окончен.

Она протиснулась мимо Николаса, и тут он ее ошарашил, сунув руку в кошель и вытащив вычурный браслет. Николас схватил Сюзетт за руку и застегнул браслет у нее на запястье. Актриса поспешно прикинула его стоимость.

Браслет казался настоящим – золотая полоска с огромными красными камнями, вроде бы рубинами. Похоже, стоит целое состояние, и Нелл начала строить догадки: откуда Ник его взял? Украл? Неужели до такой степени одержим ею? Здорово, если так!

Что ж, по всей видимости, Ник – или кто там расстался с браслетом – не очень сильно привязан к хорошенькой безделушке. Если он настоящий, Нелл продаст камни за наличные, а себе закажет точную копию, чтобы носить украшение в присутствии Ника.

– Что это? – скривилась она, глядя на браслет так, словно это была самая уродливая вещь на свете.

– Считай это начальным взносом за те услуги, которые я потребую от тебя в будущем. Может, я приглашу тебя и твою придурковатую подружку присоединиться ко мне в постели. Вместе! – И, словно Сюзетт должна была испугаться или с омерзением отшатнуться, с вожделением заухмылялся.

– Чтобы я согласилась, потребуется больше, чем эти жалкие камушки.

– Будет и больше. Завтра. У тебя будет денег больше, чем ты сможешь потратить.

– Это ты так говоришь.

– Это я знаю, – огрызнулся Ник.

Его убежденность заставила Сюзетт думать, что, может, он и вправду вот-вот вступит в брак, хотя она не могла представить себе, какая женщина в здравом уме согласится выйти за него. Он, конечно, довольно привлекателен, и семья у него известная, но у него столько отвратительных качеств. Кто его сможет вытерпеть?

Неужели он изнасиловал кого-нибудь? Обесчестил девушку против ее воли? Если да, то это впечатляет. Она и не думала, что у него хватит храбрости на такой подлый поступок.

Помощник режиссера окликнул Нелл еще раз, и актриса поспешила на сцену. Новый браслет сверкал под светом прожекторов.

– Ты когда-нибудь любила?

– Я? – Эллен хмыкнула и начала тасовать карты, не в силах взглянуть Ребекке в глаза и испытывая потребность чем-нибудь занять руки.

Из-за постыдных свиданий с Алексом было просто невыносимо находиться рядом с Ребеккой, и Эллен всячески уклонялась от светской жизни общества. Если Ребекка узнает, как она ее предала, это будет сокрушительным ударом, и все же Эллен не могла прекратить эту пылкую связь. Но как унизительно было сознавать, что она падшая женщина с настолько слабым характером и нравственными устоями, что поддалась на уговоры первого же мужчины, проявившего к ней интерес.

Правда, он был куда заметнее и энергичнее, чем следует мужчине, поэтому ей не стоит ругать себя так беспощадно. Какая женщина смогла бы устоять перед таким обаянием и очарованием? Учитывая обстоятельства, кто вел бы себя лучше, чем она? Чтобы остаться к нему равнодушной, Эллен должна была быть сделана из камня, во всяком случае, именно так она оправдывала свое недостойное поведение.

– Почему ты смеешься? – спросила Ребекка.

– Потому что ты глупышка.

– Почему это?

– Ну кто меня полюбит?

– Какой-нибудь счастливчик, и ты это знаешь, – ласково ответила Ребекка. – Но я говорю не о мужчинах, любивших тебя. Мне интересно, любила ли ты сама.

– Была ли у меня пылкая безответная amour?

– Да.

Эллен немного подумала.

– Был один юноша в мои шестнадцать.

– Ты сходила по нему с ума?

– Тогда мне казалось, что да.

– Но на самом деле нет?

– Ну, у него были огромнейшие голубые глаза, но я думаю, что его ослепляла страсть скорее к коням, чем ко мне. И к соседской девушке – очень богатой.