Текст книги "Польза похоти"

– Я эксперт по расследованию преступлений. Меня обычно называют Дронго, – сообщил гость. – А это мой напарник господин Вейдеманис. Вы неправильно нас вычислили. Господин Виноградов нанял нас вовсе не для того, чтобы мы занимались вопросами наследства. Он ведь не мог заранее знать, что вдова его брата подаст в суд, и поручил нам расследование убийства.

– Почему я должен вам верить?

– Вы умный человек и достаточно повидавший. Подумайте сами. Ведь ему нужно было нас найти, обговорить условия, прислать к вам и все это сделать за сегодняшнее утро. Вы не находите, что это слишком уж нереально?

Халифман снова задумался, опять поправил очки, затем покачал головой и проговорил:

– Кажется, вы меня переиграли по всем статьям. Вы правы. О том, что Валентина подала в суд, знал только я один. Она советовалась со мной и просила найти хорошего адвоката. Похоже, я перехитрил сам себя. Вы действительно эксперт?

– Если у вас есть знакомые в этой системе, то вы легко можете все проверить. Запомните, что меня называют Дронго.

– Можно я позвоню и проверю? – неожиданно спросил Халифман.

– Звоните, – согласился гость.

Ян Абрамович достал мобильный телефон, поискал в контактах чью-то фамилию и набрал номер.

– Генрих Соломонович, здравствуйте! – сказал он. – Вы можете говорить?

– Конечно. Я вас слушаю, Ян Абрамович.

– У меня необычный вопрос. Вы знаете такого эксперта по расследованию преступлений, как господин Дранго?

– Дронго, – поправил его Вейдеманис.

– Дронго, – повторил Халифман.

– Эксперт Дронго? – переспросил адвокат. – Конечно, знаю. Я много лет считал, что все это выдумка, миф, легенда, такие байки о безупречном сыщике. Знающие люди называют его лучшим в мире специалистом по расследованию преступлений. Такой своеобразный современный Шерлок Холмс или комиссар Мегрэ. Я думал, что такого человека реально не существует, но совсем недавно узнал, что у этой легенды есть совершенно конкретный прототип.

Дронго, слышавший громкий голос адвоката, усмехнулся.

– Мои коллеги убеждают меня, что он реально существует, – продолжал Генрих Соломонович. – Говорят, что этот господин Дронго провел массу разного рода расследований, в том числе нашел известного европейского маньяка, которого в СМИ называли ангелом боли. Я бы с удовольствием с ним познакомился, если Дронго действительно живет в нашем городе.

– Меня уверяли, что этот человек находится в Москве, – сказал Ян Абрамович.

– Может быть. В таком случае нам повезло. Вы знаете, что он сумел установить имя настоящего Джека-потрошителя спустя полтора века после того, как лучшие английские криминалисты не смогли этого сделать?

Дронго переглянулся с Вейдеманисом. Это случилось в прошлом году, когда к ним приехал представитель Скотланд-Ярда, попросивший о помощи в расследовании этого дела, слегка затянувшегося даже по английским меркам.

Дронго предложил им найти в архивах полиции вещи жертв, которые хранились среди вещественных доказательств. Там оказалась и шаль Кэтрин Эддоус, погибшей от рук маньяка. На ткани были пятна ее крови и остатки спермы предполагаемого маньяка. Оставалось только провести анализ ДНК, невозможный в девятнадцатом веке.

Самая главная проблема теперь состояла в том, что нужно было найти родственников тех троих людей, которые когда-то являлись основными подозреваемыми в этих убийствах. Эти поиски заняли несколько месяцев, так как прямых наследников у двоих из них не оказалось. Анализ ДНК позволил абсолютно точно установить, что Джеком-потрошителем был польский еврей Аарон Косминский, бежавший из царской России. Он страдал серьезными психическими отклонениями и кончил свою жизнь в сумасшедшем доме. После задержания этого субъекта и отправки его в заведение для душевнобольных все преступления прекратились.

Так одна из самых жутких тайн девятнадцатого века была раскрыта с помощью новейших достижений науки. Но этого не случилось бы без незаурядного таланта сыщика Дронго, предложившего провести анализ ДНК.

– Спасибо! – поблагодарил адвоката Халифман, попрощался с ним и отключился.

Затем он с нескрываемым любопытством посмотрел на Дронго и заметил:

– А вы, оказывается, настоящая легенда.

– Такие выводы – всегда преувеличение, – возразил Дронго. – Людям нравятся подобные красивые сказки.

– Значит, вы и есть тот самый Дронго, – удовлетворенно выговорил Ян Абрамович. – Вы пришли ко мне, чтобы узнать, насколько я причастен к убийству нашего президента, не так ли? Я даже не знаю, что мне делать. Плакать или радоваться.

– Мы пришли поговорить с вами как с опытным человеком, – возразил Дронго. – В отличие от всех остальных персон, имеющих хоть какое-то отношение к этой трагедии, у вас есть некий опыт общения с правоохранительными органами, пусть и весьма своеобразный.

– Еще какой! Пять с половиной лет в колонии, – невесело признался Ян Абрамович. – Поэтому вы сразу приехали ко мне. Считаете, что я мог его отравить? У меня были две судимости, это правда. Но они давно с меня сняты. Тогда мне повезло. Дали не валютную статью, а только мошенничество. Доллары, которые я покупал, были фальшивыми. Мне продал их парень, который оказался стукачом КГБ. А во втором случае имела место обычная бизнес-операция, за которую сейчас даже иной раз награждают. А тогда это квалифицировали как хищение в особо крупных размерах. Но обе судимости были в другое время и в иной стране. Они давно погашены. Иначе компетентные органы просто не разрешили бы мне остаться в нашей компании, имеющей такие связи за рубежом.

– Вы основали компанию «Миллениум» вместе с господином Виноградовым, значит, были знакомы с ним с давних времен, не так ли?

– Да. Больше пятнадцати лет. Поэтому его смерть оказалась для меня таким ударом.

– Самоубийство исключено?

– Абсолютно. Он просто был не таким человеком.

– В доме никого из посторонних не было. Только близкие люди.

– Самые близкие, – подтвердил Халифман. – В этом-то и суть трагедии. Значит, кто-то из родных и близких положил яд в его бокал.

– У вас есть какие-то предположения? Вы кого-то конкретно подозреваете?

– В таком случае я первым сказал бы об этом следователю. Я прекрасно понимаю, что подозревают в первую очередь именно меня. Две судимости, почти уголовное прошлое. Пять лет в колонии. Кто еще мог сделать подобное? Поэтому вы сразу приехали ко мне.

– Не поэтому. Вы были там и могли все видеть. А человек вы достаточно опытный, самый старший среди тех, кто присутствовал на месте преступления. И еще вы много лет знали покойного. Это дополнительный стимул для разговора с вами, – ответил Дронго.

– От этого мне не легче. Мы потеряли нашего друга. Заменить его будет невозможно.

– Можно я задам вам очень личный вопрос?

– Давайте.

– Почему вы не стали руководителем компании? Вы ведь первый вице-президент. Только не говорите мне о том, что у вас были две судимости. Они уже погашены. Да и ваша национальность тоже совершенно не принципиальна.

Халифман улыбнулся и ответил:

– У меня только восемнадцать с половиной процентов акций, а у Алексея – двадцать один. Пока не решен вопрос с акциями Виноградовых, у Куропаткина больше прав. Петр предложил меня на должность первого вице-президента только потому, что мы были настоящими друзьями. Куропаткин пришел позже. У него вначале вообще ничего не было. Потом он начал осторожно покупать акции. Мы все об этом знали и даже поощряли. Ведь когда сотрудники компании являются еще и акционерами, они работают с утроенной энергией, фактически на самих себя. Такое явление одобряется во всех компаниях. Гораздо выгоднее иметь совладельцев компании среди сотрудников, чем на стороне.

– Это я понимаю. И сколько же акций оказалось на данный момент у вашего нового руководителя?

– Четыре процента. Об этом все знают. Мы публикуем бюллетени с именами владельцев акций. Это не такой уж большой секрет. У нас солидная компания, акции которой продаются даже на Нью-Йоркской бирже.

– Где он был в тот вечер?

– В Санкт-Петербурге. Ездил на конференцию. Выступал там как раз на вечернем заседании. И прилетел сразу, как только узнал о трагедии.

– Ваш начальник службы безопасности был в доме, когда это произошло, – напомнил Дронго. – Он давно работает в компании?

– Олег Ефимович? Уже пять лет. Он пришел к нам сразу, как только вышел на пенсию. По-моему, Пете предложили его взять. Да, позвонил какой-то высокий чин из Министерства обороны. Мы не могли отказать, они наши основные заказчики.

– А кто был до этого?

– Савелий Борисович Кравчук. Ему было уже за шестьдесят, и он написал заявление об уходе.

– В шестьдесят лет?

– Была проведена своеобразная рокировка. Его сын работает в ФСБ. Он получил очередное повышение, а отец освободил место для своего преемника. Кравчук был доволен. Я его недавно видел, он сейчас разводит клубнику и имеет неплохой доход со своего подсобного хозяйства. Построил два больших парника.

– Там еще был друг хозяина дома – Тариел Автандилович Давитиани со своей супругой. Вы давно его знаете?

– Несколько лет. Они подружились с семьей Виноградовых на отдыхе, когда вместе были в Испании. С тех пор часто общались. Давитиани работает представителем какого-то агрохолдинга в Европе. Достаточно состоятельный человек.

– Вы не обратили внимания, кто именно поднимался на второй этаж?

– Конечно, нет. Давитиани рассказывал анекдоты, всем было смешно, мы сидели, расслабившись. Никто не думал, что вечер закончится такой трагедией.

– Там была еще Камилла, подруга супруги Виноградова.

– Очень своеобразный экземпляр, – заявил Халифман и улыбнулся. – Очень современная женщина буквально во всем. От пластической хирургии до стиля жизни. По-моему, ее отец какой-то среднеазиатский олигарх или видный политик. А может, то и другое одновременно.

– Откуда она?

– Из Средней Азии. А почему вы спрашиваете? Разве это имеет значение?

– В среднеазиатских республиках настоящие олигархи – это всегда политики. И наоборот, – пояснил Дронго.

– Да-да. Вот она и прожигает жизнь в Москве и в Европе. Несмотря на относительную молодость, она уже раз пять или шесть ложилась под нож пластического хирурга. Это сейчас модно. Они дружат с Валентиной, и я замечал все изменения, произошедшие с ней за последние годы. Красотка нарастила грудь, надула губы, сделала скулы, подтянула глаза. В общем, нож искусного хирурга и никакой магии.

– Они близко дружат с Валентиной?

– Очень даже. Это совсем непонятно для меня. Все-таки Валентина не позволяет себе подобных выкрутасов. Она совсем другой человек.

– Близкая подруга Валентины могла решить, что нужно ей немного помочь, сделать ее вдовой, наследницей немалого состояния. Такое допускаете?

– Только в кошмарном сне, – проговорил Халифман и нахмурился.

В этот момент зазвонил телефон.

– Да, – сказал Ян Абрамович, подняв трубку. – Они у меня. Сейчас придем. Звонил Куропаткин, – пояснил Халифман. – Просит зайти к нему. Видимо, Николай Арсениевич позвонил и ему. Пойдемте. Алексей еще не знает, что Валентина подала в суд. Даже не представляю, как именно он будет реагировать на такую новость.

Глава 4

Кабинет президента компании оказался раза в четыре больше того, в котором работал Халифман. Куропаткин в нем явно терялся. Большие панорамные окна, тяжелая массивная мебель, диван и кресла из натуральной кожи, дорогие иранские ковры. Кабинет должен был производить впечатление, всем и каждому громко заявлять о том, что в нем располагается настоящий бизнесмен, руководящий преуспевающей компанией.

Алексей Данилович Куропаткин был небольшого роста, с круглым лицом и подвижными глазами. Этот мужчина сорока пяти лет, уже начавший седеть, вышел из-за стола, подбежал к гостям, энергично пожал им руки, а затем так же быстро вернулся на свое место. Он был на две головы ниже Дронго и поэтому, стоя рядом с ним, чувствовал себя совсем неуютно.

– Садитесь, господа, – радушно предложил Куропаткин, показывая на стулья, расставленные вокруг длинного стола для заседаний. – Ян Абрамович, вы тоже устраивайтесь. Спасибо, что привели наших гостей. Николай Арсениевич уже звонил мне насчет их приезда. Вы ведь представляете его интересы?

– Да, мы эксперты, которых он пригласил, – сдержанно подтвердил Дронго.

По лицу Халифмана промелькнула какая-то тень, но он промолчал. Хозяин кабинета сидел в своем кресле. Оно было немного приподнято, и поэтому он мог беседовать с гостями на равных.

– Правильно сделал, – заявил Куропаткин. – Эта страшная трагедия, невосполнимый урон для всех нас. Вы не поверите, но я выступал на конференции, и у меня вдруг резко заболело сердце. Через полчаса, когда мы должны были отправиться на ужин, мне позвонили. Я словно чувствовал!.. Это оказался тяжелый удар. Петр Арсениевич был в числе тех, кто создавал нашу компанию. Вместе с уважаемым Яном Абрамовичем. – Он показал на Халифмана.

– У него были враги? – спросил Дронго.

– Не знаю. Наверное, были, как и у каждого нормального человека. Но только не в нашей компании. Его здесь все любили. Вы не поверите, но внизу, на втором этаже, у нашего большого зала сотрудницы компании поставили его фотографию и положили свежие цветы. Вот уже месяц они меняют их за свой счет. Такой любовью и уважением он пользовался в нашей компании!..

– Вы никого не подозреваете?

– Кого я могу подозревать? Меня вообще не было в Москве. Из Санкт-Петербурга я летел вместе с нашим начальником экономического отдела Бабаяном. Он видел, в каком я был состоянии. Сразу из аэропорта мы поехали на дачу к Петру Арсениевичу, хотя было уже слишком поздно. Там собралось много людей. Это были родные и близкие самого Виноградова. Нет, конечно, я никого не подозреваю.

– А какие отношения у вас со старшим братом погибшего?

– Идеальные. Я очень уважаю Николая Арсениевича. Он крупный ученый и прекрасный человек. Я несколько раз бывал у него дома. Да, произошла трагедия, но он ведет себя очень достойно. Можно только посочувствовать его большому горю.

– Все акции вашего бывшего президента должны отойти в доверительное управление старшего Виноградова, – заметил Дронго и осведомился: – Подобный переход не создает вам дополнительных трудностей?

– Никаких проблем. Мы обо всем договорились с академиком Виноградовым. Он слишком занятой человек, чтобы уделять внимание еще и бизнесу. Поэтому акции будут переданы в нашу компанию, и уже мы станем управлять его финансами. Тем более что основная часть акций формально отходит не к нему, а к его племяннице. Зачем девчонке лишняя головная боль? Она может получать свои дивиденды и ни о чем не думать.

– Это в том случае, если акции перейдут к ней и к ее дяде согласно завещанию Петра Арсениевича, – вставил Дронго.

– А разве есть варианты? – спросил Куропаткин и улыбнулся. – По-моему, это и так ясно. В завещании все четко указано. Оно нотариально заверено. С ним не должно быть никаких проблем…

Дронго взглянул на Халифмана, предлагая Яну Абрамовичу самому сообщить не очень приятную новость новому президенту компании.

Тот правильно понял его взгляд и проговорил:

– Извините меня, Алексей Данилович, но все обстоит несколько иначе. Я сам узнал об этом только сегодня утром. Супруга Петра Арсениевича не согласилась с завещанием и подала исковое заявление в суд. Она хочет пересмотреть размеры наследства, полагающегося ей.

– Почему? – Куропаткин нахмурился. – Как это подала в суд? Петр Арсениевич сделал все правильно, зарегистрировал свое завещание в нотариальной конторе, грамотно оформил его.

– Она считает, что завещание в такой форме не может быть принято. Мол, ей полагается половина совместно нажитого имущества. А они прожили вместе восемь лет, – напомнил Халифман.

– Она сошла с ума, – разозлился Куропаткин. – Так позорить память своего мужа!.. Насколько я знаю, он не оставил ее нищей, завещал ей дома в Москве и в Ницце, все машины, деньги со счетов. Чего ей не хватало? Почему он не может оставить акции своей родной дочери? Ведь компания была для него родным домом.

– Этого я не знаю. Она давно искала адвоката, и я порекомендовал ей Генриха Соломоновича Бернштейна, моего давнего знакомого. Но я думал, что адвокат нужен вдове для того, чтобы уладить ее дела. А она, оказывается, подала исковое заявление в суд. Сегодня утром мне сообщил об этом сам Генрих Соломонович.

– А почему он не сказал вам раньше?

– Адвокатская этика, – пояснил Халифман. – Он не имел права раскрывать замысел своего клиента до момента подачи иска в суд.

– Какая высокая мораль! – Куропаткин покачал головой и криво усмехнулся. – Значит, получается, что вы были в сговоре с женой Виноградова и знали о том, что она собирается оспорить завещание? Вы понимаете, что речь идет о половине акций нашей компании? Возможно, вообще о существовании «Миллениума»? Как вы могли об этом молчать?

– Если бы знал, то сказал бы вам об этом, – твердо возразил Ян Абрамович. – Я действительно не был в курсе, но понимал, что она будет недовольна. И еще ее подруга, эта самая Камилла, которая все время твердила, что муж незаконно обошел Валентину в своем завещании. Я думаю, что Валентина решила обратиться в суд именно с подачи своей подруги.

– Какое безобразие! – Куропаткин, уже не сдерживаясь, стукнул кулаком по столу. – Зачем так позорить память своего мужа, оспаривать его завещание? Она не подумала о том, что могут сказать люди. Эта особа собирается лишить денег свою падчерицу, единственную дочь Петра Арсениевича, отобрать у нее кусок хлеба. Как это некрасиво!..

– Кусок слишком жирный, – меланхолично заметил Халифман. – Гораздо больше ста миллионов евро. Такой порцией можно подавиться.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Куропаткин.

– Петр понимал всю опасность, которая угрожала его дочери. Поэтому он назначил опекуном Надежды не свою вторую супругу, а старшего брата. Заодно и сделал ему по-настоящему царский подарок, отписав сразу пять процентов акций. Видимо, для того, чтобы удовлетворить и его супругу.

При этих словах Куропаткин и Халифман почему-то улыбнулись. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания гостей.

– Только этого нам не хватало, – разочарованно произнес Куропаткин. – Правильно люди говорят. Пришла беда – отворяй ворота. Сначала нелепая смерть Петра, теперь это непонятное решение его вдовы. Она хочет сама управлять акциями? Зачем они ей нужны? Она и так получила много всего.

– Может, у ее подруги Камиллы есть своя кандидатура для управления акциями? – предположил Ян Абрамович.

– Может, нам вообще сдать компанию этим дамочкам? – разозлился Куропаткин. – Я просто не знаю, что и сказать. Как можно оспорить завещание, заверенное у нотариуса? – спросил он, обращаясь к гостям.

– Если нарушены права наследников, то можно, – подтвердил Дронго. – Если адвокат докажет, что имущество было нажито в период совместной жизни, то оно, безусловно, должно делиться пополам, даже при наличии безупречного завещания. Нельзя лишать человека его законных прав. Если есть несовершеннолетние дети, то их тоже нельзя обделять. Таковы российские законы.

– Значит, Рудольф тоже будет претендовать на наследство? – мрачно уточнил Алексей Данилович.

– Нет, – ответил за гостей Халифман. – Ему уже исполнилось шестнадцать лет. Он получил паспорт на фамилию «Берестов» и не считается сыном Петра Арсениевича.

– Да, я помню. Он переживал, что мальчик не хочет брать его фамилию. Но на этом настояла Валентина. Она собиралась отправить сына в Канаду на учебу и посчитала, что будет лучше, если тот поедет туда под фамилией своего прославленного отца. За эти годы Берестов три или четыре раза выигрывал Кубок Стенли в составе американских и канадских команд.

Куропаткин взглянул на гостей и спросил:

– Чем я могу быть вам полезен?

– Мы хотели бы побеседовать с начальником вашей службы безопасности, – проговорил Дронго.

– Только завтра, – сообщил Алексей Данилович. – Примерно полчаса назад он уехал к следователю. Тот почему-то опять его вызвал. Я не возражаю, понимаю, что они должны найти отравителя, хотя сразу сказал, что это мог быть и плохой коньяк. Сейчас столько ядовитых подделок!..

– Тогда содержимое бутылки тоже должно было бы оказаться отравленным, – возразил Дронго. – Но нет, яд был только в бокале.

– Это я знаю, – печально произнес Куропаткин. – Вот теперь сиди и гадай, кто его мог отравить. Лучший друг или кто-то из родственников?..

– Надеюсь, под «лучшим другом» вы имеете в виду не меня? – спросил Халифман.

– Конечно, нет. Там ведь были и другие люди. В том числе и подруга Валентины, которая мне никогда не нравилась. Весьма вульгарная особа. Забыл, как ее зовут…

– Камилла, – подсказал Ян Абрамович.

– Да, правильно. Такое итальянское имя. Я все время размышляю над этим страшным убийством. Кому оно было выгодно?

– Получается, что больше всех выиграл его старший брат, – сказал Халифман.

– Не нужно так шутить! – Куропаткин замахал короткими руками. – Для Николая Арсениевича это жуткая трагедия. Он любил своего младшего брата, а тот гордился старшим. Вы ведь столько лет дружили с Петром Арсениевичем и знали об отношениях братьев друг к другу.

– Знал, – кивнул Халифман. – Но вы спросили, кому это выгодно. Я понимаю, что подозревать старшего Виноградова просто абсурдно. Но там не было посторонних. Выходит, что самым подозрительным типом в этой компании являлся именно я.

– Не нужно заниматься самобичеванием, – примирительно произнес Куропаткин. – Я думаю, что следователи сами все найдут. Пусть каждый занимается своим делом. По-моему, будет правильно, если вы позвоните своему приятелю Генриху Соломоновичу и пригласите его к нам. Не нужно решать все в судебном порядке. Будет гораздо лучше, если мы договоримся.

– Не думаю, что он согласится, – осторожно заметил Ян Абрамович. – Вдова требует половину состояния умершего мужа. Генрих Соломонович считает, что ее претензии достаточно обоснованны. Иначе он не взялся бы ей помогать. Я знаю его достаточно давно. Адвокаты такого масштаба не берутся за заведомо проигрышные дела.

К тому же сговор за спиной клиента противоречит адвокатской этике.

– Хорошо-хорошо, – закивал Алексей Данилович. – Получается, что мы пытаемся толкнуть его на нечестный путь. Я всего лишь предлагал с ним договориться, чтобы не доводить дело до суда.

– Тогда нужно договариваться со старшим Виноградовым и его представителями. – Халифман показал на гостей.

– Они и передадут Николаю Арсениевичу наши предложения, – сказал Куропаткин. – У вас есть еще вопросы, господа? – спросил он, обращаясь уже непосредственно к визитерам.

– Нет, спасибо. – Дронго поднялся.

Следом за ним встали Вейдеманис и Халифман.

– До свидания, – любезно произнес Куропаткин, тоже поднимаясь, но уже не подходя к гостям. Получалось слишком карикатурно, он был гораздо меньше ростом.

Все потянулись к выходу.

– Ян Абрамович, останьтесь, пожалуйста, – попросил хозяин кабинета.

Халифман посмотрел на Дронго и уточнил:

– Я вам не нужен?

– Пока нет. Спасибо, до свидания. – Они вышли из кабинета и закрыли за собой дверь.

В приемной находились сразу две молодые девицы, больше похожие на топ-модели, чем на секретарш, работающих по-настоящему. Дронго с напарником спустились вниз, сдали пропуска, вышли на улицу.

– Ты удивлен поступком вдовы? – спросил Вейдеманис, когда они уселись в его машину.

– Пока не очень. Нужно будет с ней переговорить и обязательно найти эту Камиллу, которая может так негативно влиять на свою подругу.

– Куда поедем?

– Домой. – Дронго достал мобильный телефон, набрал номер Николая Арсениевича и сказал: – Добрый день. Извините, что беспокою вас.

– Мы оформили все документы, и я все подписал, – сообщил Виноградов.

– Я знаю, но звоню не по этому поводу. Мы были в компании «Миллениум» у Куропаткина и Халифмана. Поговорили с ними и узнали интересную новость.

– Какую же?

– Вдова вашего брата подала в суд, решив оспорить завещание своего покойного мужа. Алло, вы меня слышите?

Виноградов молчал несколько секунд, очевидно, осмысливая слова своего собеседника.

Затем он как-то беззлобно произнес упавшим голосом:

– Вот стерва.

– Что вы сказали?

– Сказал, что она стерва. Все ей мало. Я всегда был против этого брака, но Петр настаивал. А сейчас она хочет отнять деньги у Нади. Теперь я понимаю, почему эта умница не съезжала с дачи. Хочет оставить и ее для своего сыночка. Как все это мерзко!..

– Она наняла адвоката, – добавил Дронго. – И сегодня утром тот подал исковое заявление. Адвокат считает, что вполне может выиграть этот гражданский процесс.

– Лично мне все равно, какую долю получит Валентина, – сообщил Виноградов. – Но лишать денег Надежду я не позволю. Ни при каких обстоятельствах!.. Если будет нужно, я найду лучших адвокатов, подам ответные иски, но не уступлю ни одного рубля из денег моей племянницы. Такова была воля моего брата, и она будет выполнена безусловно, целиком и полностью.

– Я вас понимаю, – сказал Дронго. – Но сначала нам нужно будет встретиться с вдовой вашего брата и понять, что именно происходит. Боюсь, что в этом случае вы не сможете рекомендовать нас вашей родственнице. Это нам только повредит, и она вообще не захочет с нами разговаривать. Значит, нам придется действовать через других людей. Что вы думаете о Камилле, ее подруге?

– Я вам уже говорил. Она вообще без царя в голове. Такая современная эмансипированная молодая женщина без комплексов.

– Она могла толкнуть Валентину к подаче этого искового заявления?

– Только она и могла.

– Вы знали, что у Халифмана была судимость? – Дронго чуть смягчил ситуацию, не стал говорить, что их было две.

– Судимость? Он убил человека или кого-то ограбил? Неужели милейший Ян Абрамович что-то скрывал от нас? Я этого не знал.

– Не убил, а пытался поменять доллары в советское время. Они оказались фальшивыми, и его осудили за мошенничество.

– Ну, это совсем не страшно, – заявил Виноградов и рассмеялся. – Тогда были такие драконовские законы. Значит, он не совсем закоренелый преступник.

– Не совсем, – согласился Дронго и осведомился: – Как вы думаете, через кого мне лучше выйти на Валентину или Камиллу?

– Через деятелей шоу-бизнеса, если такие знакомые у вас есть. Или тех особ, которые вращаются вокруг модных журналов. Найдете?

– Постараюсь.

– Тогда успехов. Сейчас позвоню Наде, скажу, чтобы она не ездила больше на дачу.

Иначе ее там отравят или что-нибудь с ней сделают.

– Я думаю, до этого не дойдет.

– Теперь я ни в чем не уверен. Хотя она все равно туда не ездит. Не может снова там появляться после смерти отца. Живет в городской квартире, принадлежащей мне, вместе с моей дочерью. Приходит в себя после случившегося. Из Америки сюда прилетала ее мать, провела с ней две недели, а потом отправилась восвояси. Такая кукушка, которая думает только о себе, – не удержался Виноградов. – А Надежде нужно заканчивать свое образование.

– Нам нужно будет с ней переговорить.

– Когда угодно. Я позвоню дочери.

– Тогда скажите, что мы подъедем к семи вечера. У вас охраняемый дом?

– Есть консьержка.

– Предупредите, чтобы девушки никому не открывали дверь. Особенно незнакомым людям.

– Скажу обязательно. А еще лучше, сам приеду к семи домой, чтобы вас встретить.

– Договорились, – сказал Дронго и убрал телефон в карман.

– Что у нас плохого? – спросил Эдгар.

– Нужно найти кого-нибудь из знакомых Камиллы, – сообщил Дронго. – Желательно из мира шоу-бизнеса. Кто у нас есть?..

– Иосиф Кобзон или Алла Пугачева подойдут? – пошутил Вейдеманис.

– Не уверен. Нужно подумать, кто именно сможет рекомендовать нас этим дамочкам. Но сначала встретимся с дочкой погибшего бизнесмена и узнаем, что именно она увидела в тот роковой вечер.