Текст книги "Плутократы"

– Согласен, – без тени улыбки произнес Петровский. – А я и не знал, что у меня такой толковый советник. Скажите ему, что оформите акции в доверительное пользование компании «Вымпел» в течение следующего месяца. У них могут возникнуть трудности.

– Какие трудности? – не понял Глеб Моисеевич.

– У них будут сложности с налоговой полицией, – пояснил Петровский.

Жуковский закусил губу, чтобы не рассмеяться, затем поднялся:

– Где данные по вашей компании в Литве? Я завтра все переведу. Надеюсь, что ваш представитель прилетит так же быстро, как и вы?

– Вот здесь все указано, – протянул гостю бумагу Святослав Олегович. – Тут же и номер моего мобильного телефона. Представитель из Литвы прилетит завтра днем. И еще одна просьба. О нашем разговоре никто не должен знать. Ни один человек.

– И ваш советник? – усмехнулся Глеб Моисеевич.

– И он тоже, – спокойно ответил Петровский, вставая. – Между прочим, он не так плох, как вы о нем думаете. Он все равно перевел бы нам эти акции, – Святослав Олегович решил не раскрывать до конца своих карт. – Мой советник очень надежный и точный партнер.

– Вам виднее, – весело отозвался Жуковский. – Вы сами выбираете, с кем вам работать. До свидания. – И он направился к двери. Уже выходя, добавил: – В конечном итоге вы сделали правильный выбор. Все эти чиновники скоро уйдут, на их место придут совсем другие люди. Все в нашем мире меняется. Неизменными остаются только материальные ценности. По моим расчетам, вы получите никак не меньше тридцати шести миллионов долларов. Я не знаю, сумеете ли вы оставить все эти деньги себе или должны будете отдать часть их другим, но в любом случае это одна из самых больших взяток, какие я давал кому-либо в мире.

Петровский вспомнил, как его успокаивал Бронштейн.

– Не нужно считать деньги в чужом кармане, – демагогически посоветовал он. – Вам остается тридцать девять процентов акций. Это почти сто двадцать миллионов долларов. Чтобы спасти такие деньги, вас просят поделиться. Разве не логично, что вы должны это сделать?

– Возможно, – согласился Жуковский, – хотя я лично предпочел бы ничего вам не давать. Но это как раз тот случай, когда жадность может погубить все дело. Я думаю, мы договорились. Вот моя карточка с личным мобильным телефоном. Звоните в любое время. До свидания.

Глеб Моисеевич протянул карточку и вышел за дверь. Петровский посмотрел в глазок. У лифта стояло двое молодых людей, очевидно, телохранители приехавшего олигарха. До конца они не доверяли друг другу. Святослав Олегович осторожно отошел от двери и сел на стул. Посмотрел на карточку. «Пусть Бронштейн работает, а потом посмотрим, каким будет его гонорар», – радостно подумал он.

Раздевшись, Святослав Олегович принял душ и лег спать, предварительно попросив портье разбудить его утром в шесть тридцать. В половине седьмого зазвонил телефон. Петровский побрился, оделся, позавтракал и выехал в аэропорт. Когда самолет взлетел над Хитроу, он подумал, что поступает нечестно по отношению к своей семье. У него было такое чувство, будто он изменил жене. «Приеду к ним, как только вырвусь», – твердо решил Святослав Олегович.

К вечеру он был в Москве – сказалась разница в три часа между ней и Лондоном. Петровский приехал в офис и с удовольствием узнал, что Леонид Исаакович уже вылетел в Нижнебайкальск. Теперь нужно было ждать оттуда вестей. Весь вечер у него было хорошее настроение. Он даже позволил себе пошутить с Инной, своим секретарем. Леонид Исаакович заболел типичным «синдромом профессионала», считая, что может выторговать себе лишние шесть миллионов долларов за свою работу. Значит, нужно поставить его на место. И Петровский позвонил по телефону правительственной связи руководителю налоговой полиции.

Сначала они долго говорили об общих знакомых и о встречах в теннисном клубе. Ни Святослав Олегович, ни его собеседник не умели играть в теннис, но клуб посещали достаточно регулярно. При прежнем президенте карьеру можно было сделать, появляясь в теннисном клубе даже просто в качестве зрителей. После интенсивных тренировок и соревнований следовали совместные процедуры в сауне и обильные возлияния, для которых совсем необязательно было иметь статус чемпиона.

При новом президенте в теннис стали играть не так активно, но общие посиделки в сауне и в ресторанах остались неотъемлемой частью их жизни.

– У меня к тебе большая просьба, – сказал Петровский. – Даже две просьбы. Мне нужна реальная картина по Нижнебайкальскому комбинату…

– Это не проблема, – усмехнулся главный налоговый полицейский. – Там недавно убили директора и теперь проводят комплексную проверку с участием ФСБ, прокуратуры, нашей службы и Минфина. У тебя будут все необходимые данные. Что еще? Какая вторая просьба?

– В Москве появилась новая компания «Вымпел», – сообщил Петровский. – Я не знаю, чем они занимаются, но, по-моему, у них есть проблемы с вашей службой. Мне лично так кажется.

– Тебе кажется или уже есть? Я не совсем понял. Нужно, чтобы их не было?

– Нужно, чтобы они были, – уточнил Петровский. – По-моему, никто не имеет права нарушать закон.

– Значит, у них будут проблемы, – хохотнул его собеседник, – можешь не беспокоиться. У них будут большие проблемы.

– Но без перебора, – попросил Святослав Олегович, – не нужно пережимать.

– Сделаем.

– Спасибо. Я твой должник.

– Перестань. Мой сын до сих пор не верит, что ты подарил ему такие часы. Говорит, что таких в мире только несколько штук. Зачем ты делаешь парню такие дорогие подарки? Ему только двадцать лет. Он потом на отца смотреть не захочет.

– Захочет, – уверенно возразил Святослав Олегович, – не волнуйся. – Он положил трубку и подумал, что теперь сам Бронштейн будет просить его помочь «Вымпелу». Ничего, пусть побеспокоится за племянника. Ему полезно. Он должен понимать, что за столько лет его отсутствия в стране здесь несколько изменились общие правила. Затем попросил Инну сделать ему крепкий кофе. Казалось, все идет хорошо.

Но вечером ему позвонили. Святослав Олегович забыл, что можно провести Алентовича и его партнеров, унизить и выгнать Валентина Георгиевича, так очевидно причастного к убийству директора комбината в Нижнебайкальске, попытаться поставить на место Бронштейна и тайком слетать в Лондон, чтобы перевести все акции на свое имя, все это можно сделать, но вот обмануть влиятельных правительственных чиновников – невозможно. Его выезд и въезд зафиксировали на границе, когда он проходил пограничный контроль. Очевидно, о его неожиданном визите в Лондон сообщили по инстанциям. Поэтому-то и последовал этот неожиданный телефонный звонок.

Глава 5

Петровский уже садился в автомобиль, когда зазвонил его личный телефон. Он достал из кармана аппарат мобильной связи.

– Извините меня, Святослав Олегович, – услышал он торопливый голос Инны. И сразу понял, что произошло. Неожиданные телефонные звонки почти всегда имеют неприятный оттенок.

– Что случилось? – спросил Петровский, усаживаясь в салон автомобиля.

– Позвонил Евгений Герасимович, – выдохнула она.

– Сам? – не поверил он. Евгений Герасимович Климентьев был руководителем администрации президента. Он не мог позвонить сам ни при каких обстоятельствах.

– Его помощник. Они срочно вас ищут, – тревожно пояснила Инна. Она тоже понимала, что произошло что-то недоброе.

– Черт возьми, – выругался Святослав Олегович. – Я сейчас вернусь в офис и позвоню по аппарату правительственной связи.

Он вылез из салона автомобиля и поспешил обратно в здание агентства. Поднявшись к себе в кабинет, прошел к столу, набрал знакомый номер. У него стоял обычный правительственный аппарат, как у всех высокопоставленных чиновников правительства или заместителей министров. Более высокие чиновники снабжены так называемыми вертушками. Первая и вторая вертушки Петровскому были недоступны, несмотря на все его связи. Климентьев не поднимал трубки ни аппарата правительственной связи, ни первой, ни второй вертушек, ни даже прямого телефона с руководителем правительства. Отвечал сам, только когда по такому же аппарату звонил президент.

Все знали, что Климентьев достался новому президенту в наследство от старого.

И все ждали, когда новый правитель избавится от старого мажордома. Но новый президент оказался человеком достаточно осторожным. Он не любил принимать скоропалительных решений и никогда не делал резких движений в сфере кадров, предпочитая перемещать людей лишь после тщательного зондажа таких шагов. В заместители Климентьеву был подобран Вячеслав Молодцов, который курировал все основные вопросы и был как бы противовесом своему непосредственному руководителю в аппарате президента. От взгляда опытных чиновников не могло укрыться то важное обстоятельство, что президент все чаще приглашал на встречу с важными гостями не Климентьева, а Молодцова. Но Климентьев, олицетворявший прежний режим и кадры олигархов, поставивших на него, был по-прежнему нужен в администрации руководителя государства, как буфер, смягчающий отношения между прежним и нынешним его главами.

Петровский, ожидая, когда ему ответят, вспомнил все известные ему факты. От этого звонка не будет ничего хорошего. Через несколько секунд наконец отозвался незнакомый мужской голос.

– Приемная Климентьева…

Все знали, что фамилия руководителя администрации пишется через букву «и». В одной из газет была опубликована статья о его родственниках. Выяснилось, что дед Евгения Герасимовича взял эту фамилию в честь Клима Ворошилова еще в середине двадцатых годов.

– Мне сейчас звонили от Евгения Герасимовича, – торопливо произнес Святослав Олегович. Он не стал бы перезванивать ни одному из министров правительства, но когда тебя находят по поручению такого человека, нельзя сделать вид, что тебе неинтересен его звонок.

– Да, это мы звонили, – лениво подтвердил молодой чиновник, – Евгений Герасимович хотел с вами переговорить.

– Да, конечно, – Петровский ожидал, что Климентьев возьмет трубку. Но чиновник его огорчил.

– Вам нужно приехать к нам прямо сейчас, – сказал он, – пропуск вам заказан. До свидания. – И разъединился, не дожидаясь, когда с ним попрощается собеседник.

Это был нехороший знак. Святослав Олегович осторожно положил трубку на рычаг. Он мог бы и догадаться. Пограничники наверняка сообщили о его неожиданном вылете в Лондон и срочном возвращении. И Евгений Герасимович сделал надлежащие выводы. Может, сказаться больным и не пойти? Нет, не получится. Его могут вызывать и по другим вопросам. Он обязан знать, зачем его ищет руководитель администрации президента. Петровский вздохнул и глянул на себя в зеркало. Нужно ехать и выслушать все, что ему скажут. Если его догадка верна, то его вызывают на ковер. Ему могут предложить либо продолжить его контакты с Жуковским, либо пригрозят, что он лишится всех льгот и благ, коими наделено его аналитическое агентство.

Святослав Олегович спустился к машине и поехал на встречу. Пропуск ему действительно заказали. Он помнил, как его встречали во время предыдущих президентских кампаний, когда, казалось, только его воля и интеллект способны помочь основным кандидатам победить своих соперников. Через двадцать минут Петровский уже был в приемной Климентьева. И почти сразу же ему предложили войти в большой кабинет Евгения Герасимовича.

Руководитель администрации приветствовал его крепким рукопожатием, поднявшись из-за стола. Это впечатляло. Несколько приободренный таким началом, Святослав Олегович уселся за стол, напротив хозяина кабинета.

– Говорят, вы по-прежнему лучшее аналитическое агентство в нашей стране? – ровным голосом произнес Евгений Герасимович.

– Стараемся быть лучшим, – оживленно отозвался Петровский. – У нас работает много толковых сотрудников.

– Нам это известно, – кивнул Климентьев. – Я давно хотел у вас спросить: вы ведь родом из Одессы?

«Наверняка Леонид Исаакович прокололся в Лондоне, – разочарованно подумал Святослав Олегович, – вот теперь они интересуются его одесской родословной. Решили, что мне не нужно доверять американскому еврею переговоры такого масштаба».

– Мои родители до сих пор живут там, – ответил он, – и сестра тоже. Все эти данные есть в моих анкетах. Честно говоря, я не совсем понимаю, почему вас это интересует.

– Это не моя прихоть, – пояснил Климентьев, – дело в том, что к нам обратились посланцы Украины. Вы же знаете, что у них скоро президентские выборы…

Петровский замер. Неужели позвали из-за этого.

– Нам не совсем безразлично, кто именно будет руководителем соседней с нами страны, – продолжил между тем говорить Климентьев. – Существуют планы изменения украинской конституции и превращения ее из президентской в парламентскую республику, при которой глава государства лишь формально останется президентом, а фактически им станет премьер-министр.

– Понимаю, – кивнул Петровский.

– При таком варианте развития лидер партии, которая получит на выборах большинство голосов, будет формировать собственный кабинет. И таким образом каждые четыре года снова и снова становиться фактическим главой государства. Наши аналитики рассмотрели украинский вопрос и считают наиболее реальной победу прозападного кандидата, который может привести Украину в НАТО и отвернуться от нас. А это для нас было бы крайне нежелательно. Но если лидером партии станет Кучма или другой кандидат, настроенный несколько по-иному по отношению к своим соседям, то у нас появятся конкретные шансы.

– Тогда нужно ставить на лидера коммунистов, – усмехнулся Святослав Олегович, – или социалистов. Они при любых обстоятельствах будут за дружбу между нашими народами и странами.

– Я пригласил вас не для шуток, – сухо пробормотал Евгений Герасимович. – Украинская сторона обратилась к нам с просьбой о помощи. Им кажется, что ваше агентство, успевшее отличиться в наших президентских и парламентских выборах, более других отвечает их требованиям. Одинаковый менталитет, схожие проблемы, известные люди. К тому же вы сами с Украины и у вас там остались близкие родственники. Одним словом, представитель президента Украины хочет с вами встретиться послезавтра утром. Надеюсь, вы не откажитесь от такого предложения.

– Разумеется, – кивнул сразу ставший серьезным Петровский. – Наше агентство готово работать на Украине. Мы знаем их проблемы, понимаем поставленную задачу.

– Если на Украине удастся опробовать вариант с превращением бывшего президента в лидера партии, который автоматически становится премьером, то в будущем мы можем подумать и об изменении собственной конституции, – сказал Климентьев, глядя в глаза собеседнику.

– Понимаю, – еще раз осторожно отозвался Святослав Олегович. Его смущало, что Климентьев сохраняет между ними определенную дистанцию. Раньше он принимал его совсем с другим настроением. – Это был бы идеальный вариант и для нас, – добавил он. После второго срока президент уже не может баллотироваться на эту должность. Но в случае изменения Конституции у него есть реальный шанс остаться премьером на достаточно долгий срок. Технология избирательных манипуляций, наработанная годами, способна обеспечить необходимые победы на парламентских выборах. Только очень сильная демократия выдерживает сильного лидера. Слабая – получает несварение желудка. Таковы общие законы, характерные для всех стран. Сильный лидер остается у власти под любым предлогом и создает свое собственное понятие демократии, разумеется тоталитарной, при которой, несменяемый, он якобы избирается на следующий срок, на самом деле идя на любой подлог и обман. Например, изменяя Конституцию, чтобы после нескольких лет правления получить еще два срока. Или изменяя форму правления, чтобы остаться действующим главой правительства и государства, или вообще отменяя всякие выборы и объявляя себя пожизненным монархом. Можно придумать все, что угодно. Но при сильной демократии очень трудно остаться сильным лидером. Это высшая форма ответственности его самого и всех граждан государства. И высшая форма развитой цивилизации.

Петровский решил, что разговор окончен и его сейчас отпустят, когда услышал другие слова.

– Это первый вопрос, по которому я хотел с вами переговорить. – Он насторожился. Благодушное настроение начало улетучиваться.

– У меня к вам еще одно дело, которое нам нужно обсудить, – Климентьев по-прежнему смотрел прямо в глаза. – Вы можете ответить мне откровенно, как складываются ваши отношения с Глебом Моисеевичем Жуковским?

«Конечно, пограничники сообщили, – подумал Святослав Олегович. – И как это я так глупо прокололся. Нужно было лететь в Киев, а уж оттуда в Лондон. Но у меня не было времени».

– Я действительно летал вчера в Лондон… – начал он, надеясь, что сумеет как-то выкрутиться, но его безжалостный собеседник не дал ему времени на обдумывание ситуации и возможную ложь.

– Вы встречались вчера с Жуковским, – произнес он мертвым голосом. – Насколько это было необходимо?

«Неужели Бронштейн рассказал о наших переговорах? – разозлился Петровский. – Пограничники не могли знать о том, к кому едет пересекающий границу глава аналитического агентства «Миллениум». Или Климентьев, узнавший о моей неожиданной поездке в Лондон, просто сделал надлежащие выводы? Или он точно знает?»

– Мы случайно встретились в отеле, где я остановился… – попытался в последний раз оправдаться Святослав Олегович.

– Не нужно, – поморщился Климентьев. – Вы прилетели в Лондон, позвонили ему, назначили встречу. Он и приехал к вам в отель «Шератон», где вы остановились. Ваша беседа продолжалась около часа. Я хочу знать, почему вы так неожиданно туда полетели и о чем разговаривали. Согласитесь, мы должны знать, чем занимается руководитель агентства, которому мы поручаем в том числе и защиту наших внешнеполитических интересов.

«Информатор в окружении Жуковского, – понял Петровский. – Возможно, Климентьеву даже известно, о чем именно мы говорили. Скрывать факт встречи не имеет смысла, можно потерять гораздо больше, чем приобрести».

– Я вылетел в Лондон только на один день, – начал он, тщательно подбирая слова. – У меня действительно состоялась встреча с Жуковским. Я не помню, как долго она длилась, но мы обсуждали одну чисто экономическую проблему, не имеющую отношения к политике.

– В нашей стране даже производство спичек имеет отношение к политике, – возразил Евгений Герасимович. – Так о чем именно вы говорили?

По его лицу Петровский понял, что ему лучше не лгать. Вполне возможно, что Климентьев даже прослушал пленку с записью их разговора. Тогда вообще ничего нельзя скрыть.

– Мы обсуждали проблемы Нижнебайкальского комбината, – признался он. – Вы, наверное, слышали, что там произошло убийство директора. В наше агентство обратились за помощью в решении информационных вопросов, и я пришел к выводу, что лучше все детали уточнить с самим Жуковским, который владеет контрольным пакетом акций этого комбината.

Климентьев внимательно посмотрел на него, затем резко встал, прошел к своему столу.

– Вы пытаетесь выкрутиться, – строго констатировал он, – и мне не нравится, как вы постоянно корректируете вашу позицию. – Евгений Герасимович протянул руку и нажал какую-то кнопку.

«Итак, – послышался характерный голос Жуковского, – вы решили сами прилететь в Лондон? Зачем вы захотели меня увидеть? Я думал, мы обо всем договорились с вашим представителем. Кстати, у вас очень толковый и деятельный советник. У нас с ним оказалось много знакомых по Америке. Или вы хотите изменить наше соглашение?

– Нет. Двенадцать процентов более чем достаточно. Но я просил бы вас перевести эти акции в другое место…»

Петровский тяжело вздохнул. Нужно было исходить из того непреложного факта, что за главным олигархом страны, находящимся в вынужденной эмиграции, следят сотрудники спецслужб.

– Вы все слышали, – угрюмо сказал он, – что я должен добавить?

Климентьев выключил магнитофон.

– А вы сами ничего не хотите больше сказать?

– Хочу, – Петровский достал носовой платок и вытер потное лицо. Как глупо он подставился! Теперь нужно искать выход.

– Комбинат приносит огромную прибыль, – начал он. – Я считал нерациональным банкротить такое предприятие. Кроме того, мои аналитики учитывали возможность независимой аудиторской проверки, которую бы потребовал осуществить американский банк «Голдман Сакс». Поэтому мы приняли такое ответственное решение и решили пойти на договоренность с Жуковским. Речь шла исключительно об экономическом сотрудничестве. Вы можете прослушать всю пленку до конца, мы не обсуждали никаких политических тем…

– За исключением того факта, что вы готовы взять на себя информационное обеспечение интересов Жуковского…

– Не мы, – достаточно невежливо перебил хозяина кабинета Петровский, – а наш литовский филиал.

– Вы видите принципиальную разницу?

– Во всяком случае, мое агентство не брало на себя никаких дополнительных обязательств перед Жуковским, – твердо заявил Святослав Олегович. Он помнил, о чем они вчера договаривались, и теперь мог только гордиться, что они уклонились от обсуждения многих щекотливых тем. – И я отказался обсуждать политические гарантии его возвращения.

– Верно, – впервые чуть усмехнулся Климентьев, – я полагаю, вас больше интересовали тридцать шесть миллионов долларов, которые вы собирались получить в ходе этих переговоров.

– И деньги тоже, – строго согласился Петровский. – Я не альтруист и не обязан работать бесплатно. Мои аналитики просчитали варианты и пришли к выводу, что Жуковский может заплатить эти двенадцать процентов.

– Десять, – напомнил Климентьев, – только десять. Два хотел получить ваш советник.

– Он их уже не получит.

– Верно. Но вы отказали группе Алентовича. Семен Борисович очень влиятельный человек и может обидеться на вас за такое неожиданное решение. Он был уверен, что вы играете на нашей стороне, а вы неожиданно переметнулись на сторону Жуковского. Согласитесь, у Алентовича будут причины вас недолюбливать.

– Я никогда не претендовал на особую любовь Алентовича, – начал злиться Петровский. Он почувствовал, что сейчас наконец разговор выйдет на основную тему и ему придется платить за свою негласную поездку в Лондон.

– Давайте без нервов, – холодно предложил Климентьев. – По оценкам наших финансистов, ваше агентство заработало за последние годы больше ста миллионов долларов. Вы очень не бедный человек, господин Петровский.

– А я и не говорил, что собираюсь сидеть перед вашим зданием и просить милостыню, – позволил себе еще раз огрызнуться Святослав Олегович. – Но, учитывая наши доходы, никто не учитывает и наши расходы. А они большие, очень большие.

– Вот о расходах я и хотел с вами поговорить, – подхватил Климентьев. – Группа Алентовича действительно собирается обанкротить комбинат и взять его в собственное доверительное управление либо скупить акции обанкротившегося предприятия. И вы, конечно, правы насчет американского банка. У нас слишком большие обязательства перед иностранными инвесторами. После того как мы демонстративно не поддержали американцев в Ираке, делать нечто подобное и в экономике было бы слишком нерационально. Они вложили сто миллионов долларов и имеют право проверить, куда пошли эти деньги. Боюсь, что Семен Алентович несколько перестарался. Я понимаю его желание присвоить комбинат, но сотрудники Алентовича, возможно, не смогли просчитать все последствия такого шага.

– Приятно слышать, – пробормотал Святослав Олегович.

– Но расходы нужно нести всем сторонам, – невозмутимо продолжил Климентьев. – Я думаю, будет правильно, если вы перечислите половину полученных вами акций в компанию, которую мы вам укажем. Например, в «Мостраст».

– Половину? – не поверил Петровский, вскакивая со стула. – Это же шесть процентов всех акций! Восемнадцать миллионов долларов! Что вы говорите? Я никогда не соглашусь.

Он хорошо знал, кому именно принадлежит компания «Мостраст». Это был секрет Полишинеля. Всем было известно, что упомянутая компания принадлежит самому Евгению Герасимовичу.

– Тогда комбинат будет подвергнут процедуре банкротства, – безжалостно заявил Климентьев, – и вы потеряете все деньги. Мы не испугаемся даже скандала. Американцы ничего не смогут доказать. Мы остановим отгрузку продукции, введем таможенные ограничения, поднимем тарифы на перевозки и электроэнергию. Вся прибыль комбината уйдет на эти платежи и плюс еще там найдут массу недочетов. Например, по налоговой линии.

Святослав Олегович понял, что его загнали в угол. Он сжал зубы и достаточно громко прошипел:

– Грабители.

– Успокойтесь, – посоветовал Климентьев. – Мы подумали о вашем агентстве. Завтра вы встречаетесь с представителем Украины. Они готовы выделить вам более пятидесяти миллионов долларов на их новую избирательную кампанию. Как видите, ваши интересы не пострадают. Хотя и здесь вам придется перечислить на указанные нами счета около пяти миллионов. Но вы можете отнестись к этому как к обычному налогу.

– Пятьдесят миллионов, – услышав эту цифру, Петровский несколько успокоился. – И больше никаких платежей не будет? – поинтересовался он.

– Почти никаких, – ответил Климентьев, – если не считать семисот двадцати тысяч долларов, которые вы еще должны заплатить одному известному вам чиновнику.

– За что? – снова привстал Петровский.

– Его обычные два процента, – пояснил Евгений Герасимович. – Вы же знаете, как его у нас называют. «Мистер два процента». Он имеет два процента с каждой сделки. Мы с ним уже договорились, и он готов был согласиться на сделку с Алентовичем, но вы несколько изменили правила игры. Скрыть получение тридцати шести миллионов долларов практически невозможно. Поэтому будет правильно, если вы перечислите семьсот двадцать тысяч долларов и ему в качестве утешительного приза. Это его законные два процента. Вы ведь были готовы заплатить два процента акций вашему советнику?

«Плут, – зло подумал Петровский, – он меня обставил по всем статьям».

– Семьсот двадцать тысяч долларов мы платим пополам из общей суммы, – решительно сказал он.

– Не нужно мелочиться, – посоветовал Климентьев, – вы заплатите эти деньги по частям. Сначала пятьсот тысяч из своей доли акций, а оставшуюся сумму – из украинских денег. Думаю, я смогу договориться о такой рассрочке.

– Согласен, – выдавил Святослав Олегович. – Это все? Или я должен еще заплатить сидящему при входе молодому человеку за то, что он мне улыбнулся? А может, нужно оплатить еще и работу ваших шпионов, которые записали наш разговор в Лондоне? Или перечислить еще три процента министру финансов? Вы забываете, что группу Алентовича курирует еще и вице-премьер.

– Ему вы можете ничего не платить, – великодушно разрешил Климентьев. – Я думаю, он напрасно так явно и демонстративно поддерживает Алентовича. Это не идет на пользу общему делу.

– Вот и скажите ему об этом, – зло посоветовал Петровский.

– Не нужно мне ничего советовать, – заявил Климентьев. – Вы иногда позволяете себе увлекаться. Незачем так нервничать, Святослав Олегович. И помните, что послезавтра к вам приедут. Их представителем будет какой-то Скрыпник. У него тоже есть агентство, аналогичное вашему. Акции комбината переведутся в компанию «Мостраст».

Петровский поднялся и пошел к дверям. У выхода он обернулся и спросил:

– Почему наших богатеев называют олигархами? Какие, к чертовой бабушке, они олигархи? Вы все настоящие плутократы. Это более подходящее слово. Плутократы. – После чего повернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. За девятнадцать миллионов долларов, которые он потерял в ходе состоявшегося разговора, можно было позволить себе немного сорваться.

Климентьев усмехнулся и протянул руку к телефонному аппарату.