Текст книги "Пьедестал для аутсайдера"

Чингиз Абдуллаев
Пьедестал для аутсайдера

«Знаете ли вы, как улыбаются и опускают глаза люди низкого звания, когда, непонятным для них образом, на их взгляд несправедливо, возносят и повышают в чине какого-нибудь человека из их среды, с которым у них вот уже никак не связывалось таких ожиданий? Эти улыбки, эти переглядыванья, эти потупленные взоры, то смущенные, то ехидные, то завистливые, а то и снисходительные, пожалуй, даже восхищенные прихотью счастья и начальства, он замечал в ту пору изо дня в день…»

Томас Манн. «Иосиф и его братья»

«Следует зрело и неоднократно обдумывать свои планы до приведения их в исполнение и, даже рассчитав все самым основательным образом, необходимо принимать во внимание несовершенство всякого человеческого знания, вследствие которого всегда могут встретиться обстоятельства, рассмотреть и предусмотреть которые невозможно, но при которых весь расчет может оказаться неверным».

Артур Шопенгауэр

«Любящий деньги не только ненавидит врагов своих, но и к друзьям относится как к врагам».

Иоанн Златоуст

Глава 1

И когда расследуешь любое преступление, тебе кажется, что оно самое важное и самое главное в твоей жизни. Кажется, что именно сейчас решается вопрос о равновесии мирового добра и зла, словно именно это конкретное преступление может решить судьбу извечного спора, в котором заведомо никогда не может быть победителя. Ибо зло обречено на самопожирание, а добро иногда перетекает в зло, и все это перемешивается таким образом, что никто из живущих не может взять на себя ответственность, разграничив тонкую грань между добром, порождающим зло, и злом, защищающим добро.

Дронго прилетел в Москву поздно вечером, когда в городе начался сильный дождь. Встречавший его Эдгар Вейдеманис приехал в аэропорт в плаще, несмотря на теплую майскую погоду. Они вышли из здания нового аэропорта «Шереметьево», который стал удивительно удобным после того, как его перестроили. Насколько неудобным и тесным он был еще несколько лет назад, настолько просторным и удобным стал после реконструкции. Усевшись в машину, которая ждала их на стоянке, они поехали в центр города.

– Надеюсь, меня никто срочно не искал? – поинтересовался Дронго.

– Даже не надейся, – усмехнулся Вейдеманис, – все время звонят и тебя спрашивают. Твоя слава перешагнула границы, и теперь звонят даже из соседних стран. Особенно из Казахстана и Украины. Там, видимо, считают, что ты мастер на все руки.

– В каком смысле?

– Обычные личные запросы. Кому-то нужно проследить за женой, а кто-то пытается найти сбежавшего мужчину. Я пытаюсь им объяснить, что ты никогда не занимался подобными делами. И вообще, ты специалист по наиболее тяжким преступлениям. В таких случаях каждый из позвонивших считает, что именно их случай самый тяжелый. Они просто путают специфику жанра, считая тебя обычным детективом, которого можно нанять, заплатив деньги в детективном агентстве, и отправить следить за неверным мужем, искать сбежавшую любовницу или приструнить нерадивого отпрыска. Им трудно поверить, что ты аналитик, который лично не занимается подобными глупостями.

– Для этого у настоящего сыщика должен быть свой Арчи Гудвин, – вспомнил Дронго, – это как у Рекса Стаута. Я буду сидеть неподвижно в кресле, разгадывая одну загадку за другой и обожая орхидеи, как Ниро Вульф, а ты будешь бегать в поисках преступников и сообщать мне во всех подробностях о наших расследованиях. Такой вариант тоже возможен, но мне он крайне неинтересен. Я бы хотел всегда лично участвовать в расследованиях и лично присутствовать на местах преступлений. Уже не говоря о том, что неподвижный образ жизни явно не для меня.

– Только не говори этого при Джил, – напомнил Эдгар, – ей, по-моему, не очень нравится твоя профессия.

– Она терпеть не может мою профессию и мои частые отлучки в Москву или в Баку. Джил считает, что я должен ухаживать за цветами и деревьями в ее римском доме и навсегда бросить дело, которым занимаюсь вот уже столько лет, – согласился Дронго. – Но это занятие не для меня. Без умственной работы я быстро завяну, как цветок, который несколько дней не получал воды… Значит, ты всем отказал?

– Всем, кроме одной посетительницы.

В их небольшой офис на проспекте Мира иногда попадали и абсолютно незнакомые люди, которым удавалось узнать либо номер телефона, либо адрес, по которому обычно сидели Эдгар Вейдеманис и постоянно дежуривший на телефоне Леонид Кружков.

– Что за посетительница? – поинтересовался Дронго.

– Женщина, которая прилетела из Швейцарии, – вспомнил Вейдеманис, – ей уже под шестьдесят, и она очень плохо выглядит. Я подозреваю, что она серьезно больна. И наверняка проходит интенсивный курс лечения в Швейцарии. Но она приехала сюда, очень настойчиво тебя искала и лично явилась к нам, чтобы попросить тебя о помощи.

– Чем именно я могу ей помочь?

– Не ей. Она полагает, что ее мужу угрожает опасность, и просит каким-то образом его защитить.

– Надеюсь, ты объяснил ей, что я не работаю телохранителем? Охраной занимаются специализированные фирмы и детективные агентства. Почему она обратилась именно к нам?

– Насколько я понял, у ее мужа есть охрана, и достаточно серьезная. Но, похоже, она всерьез опасается за жизнь своего супруга. Хотя и бывшего.

– Я тебя не совсем понимаю.

– Она пришла просить за человека, который раньше был ее мужем, – пояснил Вейдеманис.

– А сейчас?

– Сейчас он женат уже третьим браком, – сообщил Эдгар, – представляешь? Третьим браком. Когда она мне сказала, я чуть не подпрыгнул на месте. Есть еще такие женщины – «декабристки», которые готовы ради своего мужа пройти через любые испытания. Он бросил ее лет двадцать назад, хотя обеспечивает достаточно неплохо. В середине девяностых женился во второй раз, а в середине нулевых – в третий. И несмотря на его последующие браки, она пришла и просит для него помощи. Она честно призналась, что ждет возможных неприятностей и боится за жизнь своего бывшего мужа. И, между прочим, отца ее единственной дочери.

– Сколько лет девочке? – спросил Дронго и, не дожидаясь ответа, предположил: – Если они развелись двадцать лет назад и у этой шестидесятилетней есть дочь, то ей, должно быть, лет двадцать пять или тридцать.

– Двадцать восемь, – улыбнулся Вейдеманис, – и мать боится не только за своего бывшего мужа, отца девочки, но и за свою дочь, которая уже достаточно большая.

– Так. Уже интересно. Что хочет эта женщина?

– Чтобы мы спасли ее мужа. Или даже не так. Чтобы мы помогли уберечь ее мужа от возможных неприятностей. Несмотря на его охрану и телохранителей.

– Совсем интересно. У него есть своя охрана и телохранители. Он достаточно состоятельный человек, чтобы позволить себе окружить свою персону надежными профессионалами. Политик или бизнесмен?

– Бизнесмен. Один из самых богатых людей, по версии журнала «Forbs».

– И поэтому бывшая супруга так за него боится, – спросил Дронго, – может, она боится не за него, а за свои деньги? Если он ее обеспечивает, то вполне возможно, что в этой необычайной заботе есть и ее конкретный корыстный интерес.

– Никакого интереса нет, – возразил Эдгар, – я все уточнил. Он перевел на ее счет три миллиона, и она может жить всю оставшуюся жизнь на одни проценты. И вообще, деньги ее, видимо, мало интересуют. Судя по ее виду, ей осталось жить не так долго. Во всяком случае, разговаривая со мной, она прилагала определенные усилия. А перед домом стоял ее «Мерседес» с водителем и, очевидно, секретарем. Когда наша гостья вышла, они бросились к ней и помогли усесться в салон машины.

– Может, вторая женщина была ее дочерью?

– Не похоже. Она обращалась к нашей гостье на «вы», и ей лет пятьдесят, не меньше. К тому же она иностранка, так как говорит по-русски с очень сильным немецким акцентом.

– Может, она очень воспитанная дочь, – недовольно заметил Дронго. – Очень интересное дело выходит из твоих слов. Появляется неизвестная пожилая дама, которая тяжело больна и прилетела в Москву только для встречи со мной. Выясняется, что она боится за отца своего ребенка. Хотя у этого мужика есть собственная охрана и огромные деньги, если три миллиона он выделил только своей первой жене. И еще две жены, наличие которых почему-то не очень волнует его первую жену. Все правильно?

– Да. И она оставила чек на сто тысяч долларов. На предъявителя в немецком банке, – вытащил чек Вейдеманис. – Отправим обратно или ты все-таки захочешь провернуть это дело?

– Какие вы все меркантильные… – Дронго забрал чек у своего друга и положил его в карман. – Если все время думать только о деньгах, то постепенно исчезнут все нравственные ориентиры. Тогда станет возможным брать деньги и помогать преступникам уходить от наказания, сваливать вину на невиновных и тому подобное. Так можно будет далеко зайти.

– Но чек ты у меня отобрал, – улыбнулся Эдгар.

– Чтобы не соблазнять тебя такой большой суммой, – парировал Дронго.

Вейдеманис коротко рассмеялся.

– Мне тоже эта история показалась достаточно интересной, и я решил, что ты обязательно захочешь в ней разобраться. Если, конечно, до этого не произойдет ничего особенно страшного.

– Кто этот человек?

Вместо ответа Эдгар достал глянцевый журнал, развернул и показал его Дронго.

– Не может быть, – нахмурился тот, – неужели это сам Илья Смыкалов?

– Именно он. Тот самый Смыкалов, с которым ты встречался пять лет назад.

Пять лет назад было решено помочь семьям трех убитых в Дагестане сотрудников полиции. Хотя тогда они еще назывались сотрудниками милиции. Обратились к нескольким людям, имеющим возможность помочь семьям погибших офицеров. Смыкалов согласился дать только десять тысяч долларов. Остальные двое дали по пятьдесят. Сто десять пришлось делить на три семьи. Тогда еще десять тысяч долларов добавил сам Дронго. Офицеры погибли в результате засады, в которую попали не по своей вине. У всех троих остались семьи, в двух из которых дети были еще грудного возраста. Дронго посчитал для себя невозможным остаться в стороне от трагедии. И получилось, что он и один из самых известных олигархов внесли одинаковую сумму. Смыкалов тогда настоятельно просил нигде и никогда не упоминать его имени в качестве благотворителя. Он принципиально никогда и никому не давал денег. По своей основной профессии он был финансистом и именно поэтому хорошо знал цену деньгам. Поговаривали, что Илья Смыкалов много лет проработал рядовым финансистом на одном из крупнейших комбинатов страны и только после распада Союза начал быстро делать деньги, выдвигаясь в ряды наиболее известных и богатых людей страны.

– Значит, к нам приходила первая супруга Смыкалова? – вспомнил Дронго.

– Именно так. И она оставила чек на сто тысяч. Я вспомнил, как ее муж дал десять трем семьям погибших офицеров милиции. И ты добавил еще свои десять. И поэтому решил, что тебе будет интересно заняться именно этим делом. Если человек такой жмот, что за его охрану и безопасность готова платить первая жена, то это само по себе интересно. Тем более если речь идет о твоем знакомом Илье Смыкалове.

– Давай снова и по порядку, – предложил Дронго. – Когда приходила его первая супруга?

– Четыре дня назад. Она оставила деньги и попросила срочно с ней связаться. Оставила свой электронный адрес и сказала, что находится на лечении в Берне. Мы можем связаться с ней по «Скайпу», если захотим поговорить.

– Ясно. Но почему она считает, что ее бывшему мужу грозит опасность? Она уже двадцать лет не живет рядом с ним.

– Не двадцать, а немного меньше, – вспомнил Вейдеманис. – Этого она нам не сказала. Настаивала на встрече с тобой и, уходя, оставила чек. Я думал, что это обычная плата за встречу. Но когда посмотрел на сумму, то просто обомлел. И поэтому сразу начал звонить тебе.

– Ты тоже жмот хороший, – буркнул Дронго, – как только видишь большие деньги, так сразу теряешь голову. А если бы она выписала двести тысяч, ты заставил бы меня лететь сразу к ней в Швейцарию.

– Но ты сам считаешь этот случай необычным, – возразил Эдгар.

– Считаю, потому что ничего подобного у меня в жизни никогда не было. Но брать заранее деньги в любом случае некрасиво и очень глупо. А если я узнаю какие-то подробности из жизни Ильи Смыкалова и решу, что мне лучше отказаться?

– Тогда вернешь мне чек, и я перешлю его бывшей супруге Смыкалова, – предложил Эдгар, – тем более что мы знаем, как именно можно ее найти.

– А где сейчас ее дочь?

– Понятия не имею. Мы об этом не говорили.

– И очень напрасно. Это самое важное в нашей истории. Возможно, опасность угрожает этому Смыкалову именно из-за его дочери, и мать девочки каким-то образом об этом узнала. Кстати, откуда сведения, что у него есть свои телохранители? Может, обычный охранник, роль которого по совместительству исполняет его водитель?

– Нет, – возразил Эдгар, – это мы как раз проверили. Смыкалова охраняют круглосуточно четыре или пять вооруженных охранников. Очевидно, ему есть чего опасаться, если он повсюду ходит с такой охраной. И самое главное… – Он сделал паузу, словно раздумывая, как именно сообщить следующую новость.

– Твоя прибалтийская манера говорить сделает меня неврастеником, – предупредил Дронго. – Что самое главное?

– На его жизнь уже было организовано покушение полгода назад. И тогда его ранили в руку, но покушавшийся был убит – застрелен телохранителями. Поэтому я думаю, что первая жена Смыкалова появилась здесь, уже зная какие-то подробности того преступления. И поэтому сразу внесла такую большую сумму.

– Ясно. Что еще вы узнали, пока меня здесь не было?

– Состояние Смыкалова оценивается в три с половиной миллиарда долларов, он один из тех, кто финансировал залоговые аукционы в России в середине девяностых и сказочно разбогател во время их проведения. Родился в пятьдесят третьем, для обычного олигарха у него довольно серьезный возраст. Большинство его коллег гораздо моложе. В восемьдесят третьем женился на Зинаиде Малкиной, в восемьдесят четвертом у них родилась дочь Жанна. Это не противоречит тем сведениям, которые мы получили от госпожи Малкиной. Она пришла к нам под своей девичьей фамилией.

– Поехали ко мне домой и прямо сейчас выйдем в «Скайп», – предложил Дронго. – По московскому времени сейчас уже десять, но в Берне только восемь, и я думаю, что мы не сильно потревожим больную своим звонком. Хотя, возможно, она всего лишь принимает там грязевые ванны. Вы не забыли проверить больницу и уточнить, чем именно она больна?

– Это было сразу заметно по ее внешнему виду, – сообщил Вейдеманис, – но мы все равно проверили. Больница – известный онкологический центр, где пытаются спасти безнадежно больных пациентов. Нечто среднее между хосписом и российским онкоцентром на Каширке. Хотя, насколько мы поняли, у находящихся там практически нет никаких надежд. Может, поэтому Малкина и обратилась к нам с такой необычной просьбой. Она понимает, что все может скоро закончиться, и пытается спасти отца своей единственной дочери.

– Судя по убитому нападавшему, у Смыкалова неплохие телохранители, – заметил Дронго, – хотя неплохие охранники не должны были позволить убийце приблизиться и начать стрелять в охраняемого объекта. Это уже явный прокол. Или явная провокация.

Автомобиль подъехал к дому, Дронго взглянул на своего старого друга и напарника:

– Пойдем выяснять, что именно известно этой несчастной женщине. И как мы можем ей помочь.

– Ты хочешь заняться этим делом? – спросил Эдгар.

– Конечно. Во-первых, интересно, а во-вторых, выгодно. Я никогда не говорил тебе, что тоже стал меркантильным человеком. И мне ужасно не хочется возвращать ей этот чек, – заговорщическим тоном сообщил Дронго.

Друзья рассмеялись. Они даже не подозревали, что это расследование станет одним из самых необычных в их карьере.

Глава 2

В этот день он приехал на работу раньше обычного. Он и так приезжал на работу всегда на полчаса раньше всех и появлялся в большой комнате за своим столом к половине девятого утра. Учитывая, что большинство сотрудников обычно опаздывало на десять, пятнадцать, а иногда и двадцать минут, получалось, что Илья Данилович Смыкалов появлялся на работе гораздо раньше своих коллег. Уходил он тоже позже всех, обычно не сразу после шести, как это делало большинство его коллег, с некоторым усилием досиживающих последние минуты на работе. Он обстоятельно собирал свои бумаги, раскладывал ручки и карандаши, готовясь к завтрашнему дню, убирал все лишнее со стола, проверял выдвигаемые ящики – наводил идеальный порядок. И только затем, уже в седьмом часу, когда в их большой комнате никого не оставалось, он надевал плащ и неспешно шел к лестнице. Лифтом Илья Данилович обычно не пользовался, благо они работали на третьем этаже. Он спускался по лестнице, осторожно переставляя ноги тридцать девятого размера, чтобы дойти до ближайшей станции метро и проехать на свою конечную, откуда до дома еще минут двадцать пять нужно было добираться на автобусе.

Дома его всегда ждали горячий ужин и любимые мягкие тапочки. Смыкалову шел тридцать восьмой год, и восемь лет назад он женился на Зинаиде Никаноровне Малкиной, которой было тогда двадцать девять лет. Из этого следует, что между супругами была разница всего в один год. Несмотря на свой относительно немолодой возраст, Зинаида Никаноровна была на момент замужества девственницей, и нетрудно догадаться, что, сохранив себя в неприкосновенности до такого возраста, она отличалась особой нравственностью и почти смирилась с тем, что мужчины не обращают на нее особого внимания. Она не была красавицей и не обращала на себя внимания мужчин. Но она была достаточно миловидной, спокойной женщиной с красивыми глазами василькового цвета и простым крестьянским лицом. Ее тетя была соседкой Смыкаловых, и она твердо решила познакомить двух одиноких людей друг с другом, считая, что обоим уже пора «остепеняться», как она сама говорила. Благодаря настойчивым усилиям тетушки Зинаида и Илья впервые встретились, познакомились, разговорились. Зинаида Никаноровна была на целую голову выше своего нового знакомого. Но он был человеком положительным, работал в финансовом отделе крупного предприятия, неплохо зарабатывал и имел небольшую трехкомнатную квартиру, оставшуюся ему от мамы, с которой он жил почти до тридцати лет, пока она в прошлом году не умерла. Собственно, после этого печального события соседка и решила поженить их. В последний год Илья Данилович существовал один, и это было достаточно сложно. Смыкалов был человеком спокойным, выдержанным, тихим. У него было стертое лицо, которое обычно бывает у всех мелких чиновников, засидевшихся на своих местах. Брюки у него были всегда протерты, пиджаки лоснились. Но он был честный, порядочный и добрый человек. Женщина в доме ему, конечно, была нужна: после смерти матери квартира пришла почти в полное запустение. Поэтому Илья Данилович особенно долго не размышлял и, подталкиваемый энергичной соседкой, сделал предложение Зинаиде Никаноровне уже во время их третьей встречи. Зинаида, уже вполне подготовленная своей тетушкой, не стала просить времени на раздумье, Смыкалов вполне устраивал ее, и она почти сразу же согласилась, не кокетничая и не пытаясь произвести впечатление. Уже отправляясь на третью встречу с этим тихим и выдержанным человеком, она знала, зачем идет и какое предложение может последовать с его стороны.

Свадьбу сыграли скромную, на ней было человек двадцать самых близких родственников и друзей. Хотя друзей у Ильи Даниловича не было. Были две старые тетки и двое сослуживцев с работы, согласившихся появиться на его свадьбе. Все остальные гости были со стороны невесты.

В первую брачную ночь Илья Данилович вел себя не лучшим образом. Собственно, это был его четвертый опыт общения с женщинами. Первый подобный опыт он приобрел во время работы в студенческом стройотряде, когда в деревне, где они работали, взрослая тетка, заведующая сельпо, выбрала именно его в качестве своего ухажера, обратив внимание на его скованность и застенчивость. Ему было девятнадцать, ей тридцать шесть. Разница в опыте сказывалась. Она довольно требовательно и бесцеремонно лишила его девственности, сумев сделать из него некое подобие мужчины. Правда, подобный сексуальный опыт надолго отвратил его от женщин.

Вторая женщина, с которой он сошелся, была тоже старше него, и разница в возрасте была также весьма ощутимой – двенадцать лет. Илья Данилович уже работал в бухгалтерии, когда из соседнего отдела к ним начала заходить Елизавета Григорьевна. Ей было уже за тридцать, и она была вдовой, потерявшей мужа в автомобильной аварии и в одиночку воспитывающей своего сына. Разумеется, она проявила интерес к молодому, застенчивому и холостому бухгалтеру, появившемуся на их предприятии. Через некоторое время она пригласила его к себе и после долгих уговоров сумела напоить и наконец уложить в свою кровать. С Елизаветой Григорьевной он встречался больше четырех месяцев, пока у нее не умерла мать в Новосибирске, оставив на попечение дочери больного отца. Кроме отца, в Новосибирске остался большой двухэтажный дом, который принадлежал родителям Елизаветы Григорьевны и на который мог претендовать ее брат. Брат проживал на Украине и собирался вернуться в Россию. Но Елизавета Григорьевна приняла мужественное решение: она решила переехать с сыном и своим молодым другом в Новосибирск. С сыном проблем не было, а вот молодой друг не захотел покидать Москву. Может, потому что у него самого была больная мама и своя квартира.

Третьей женщиной Ильи Даниловича была обычная проститутка, когда вместе с заместителем генерального директора Никулиным он отправился в командировку в Ригу. Заместитель директора оплатил услуги двух девиц, и одна из них появилась в номере Ильи Даниловича. Тогда он впервые с возмущением и отвращением узнал о «французских поцелуях» и подобных «извращениях». Он был ошеломлен и оскорблен. Ему не понравилась такая форма общения. Ничего подобного у него не было ни с заведующей сельпо, ни с вдовой, к которой он ходил целых четыре месяца. Может, именно поэтому он так неловко вел себя в первую брачную ночь, не понимая, как именно ему следует поступать с девственницей. К тому же Зинаида Никаноровна очень смущалась и, как следствие, сжималась в предчувствии возможной боли, что сильно мешало ее мужу проявить свои лучшие качества. Все-таки он привык к тому, что женщины гораздо более охотно и свободно шли ему навстречу. Может, поэтому в первую ночь ничего не получилось. Во вторую ночь у них опять ничего не вышло. И только с третьей попытки ему удалось наконец лишить девственности свою супругу, что далось обоим достаточно нелегко. Может, именно этот сексуальный опыт навсегда отвратил Зинаиду Никаноровну от подобных «упражнений». К тому же выяснилось, что уже после первого контакта она забеременела и через девять месяцев родила здоровую девочку, так удивительно похожую на нее. Девочку назвали Жанной. Почему-то Смыкалову всегда нравилось именно это имя. Может, потому, что он всегда подсознательно мечтал о крепких женщинах-воительницах, которых так не хватало в его собственной жизни.

Если точно сосчитать количество интимных контактов между супругами за следующие несколько лет, то окажется, что их было немного. Не больше одного или двух раз в месяц. И только потому, что оба считали это неким выполнением своего супружеского долга. Она просто терпела его пыхтение, а он достаточно быстро все завершал, удовлетворенно кивал и почти сразу засыпал. Она шла в ванную комнату мыться и искренне не понимала, почему люди сходят с ума из-за этого секса. Немного боли, немного суеты и никакого удовольствия. Она вообще не понимала, как люди могут получать удовольствие от подобных занятий. Может, поэтому их общение становилось все более редким.

К тридцати восьми годам Смыкалов сильно полысел. Он носил очки, немного располнел. И без того не идеальная фигура превратилась в некое подобие «мешка с картошкой». Он работал старшим финансистом в отделе уже шестой год и радовался получаемым премиям и надбавкам. Илья Данилович считался крепким профессионалом, но человеком, абсолютно лишенным всяких амбиций. Достаточно было взглянуть на его фигуру, потухшие глаза за толстыми стеклами очков, вечно мятый пиджак и мешковато сидевшие брюки, чтобы понять, что этот человек был просто обречен на прозябание на вторых ролях. Жизнь с каждым днем становилась все хуже и хуже, продукты уже нельзя было купить на те деньги, которые им еще выдавали. Смыкалов отчетливо понимал, что если бы не деревенские родственники супруги, то они бы просто голодали.

Однако все изменилось в начале этого года. Руководителем их предприятия стал Борис Захарович Кирюхин, с которым Смыкалов учился в одной группе в институте. И почти сразу Кирюхин появился в финансовом отделе, чтобы навестить своего однокашника и пригласить его на дружеский ужин, которым он отмечал свое назначение. В этот вечер Смыкалов появился дома во втором часу ночи, в довольно веселом настроении и сразу увидел удивленный взгляд своей супруги, которая никогда прежде не видела своего мужа в подобном состоянии. С того вечера по предприятию поползли слухи о выдвижении Смыкалова. Никто не сомневался, что ставший генеральным директором молодой и амбициозный Кирюхин решит выдвинуть своего бывшего товарища на более значимую должность.

Так и произошло. Сначала Кирюхин поднял зарплату Смыкалову до возможного максимума. А затем предложил ему занять должность начальника финансового отдела. Сегодня Кирюхин должен был подписать приказ о назначении Смыкалова на эту должность. Именно поэтому в этот погожий теплый летний день Илья Данилович появился на работе раньше обычного. Он привычно прошел к своему столу, за которым проработал столько лет, уселся на стул, осмотрелся. Он даже не мог и представить, что сумеет сделать такой карьерный рывок, что в тридцать восемь лет жизнь круто изменится и его переместят отсюда в отдельный кабинет, находящийся недалеко от их большой комнаты. В отдельный кабинет со своим персональным телефоном, сейфом, столом и даже фикусом, оставшимся от прежнего руководителя финансового отдела.

Он станет начальником отдела, в котором будет сразу девятнадцать сотрудников. И Аннушка будет носить ему кофе в кабинет. Смыкалов вздохнул, еще раз оглядел большую комнату. Как все это странно. В другой, небольшой, комнате сидят двое заместителей начальника финансового отдела, каждый из которых мечтал стать руководителем их отдела. Но Кирюхин выбрал своего бывшего однокашника. Его можно было понять: в стране происходили такие невероятные события, их предприятие лихорадило, счета вовремя не оплачивались, и ему просто необходимо было иметь на этой должности своего человека. Об этом знал уходящий на пенсию Самсон Михайлович Руднев, проработавший здесь двадцать пять лет. Об этом знали оба заместителя начальника финансового отдела, которые понимали обоснованность мотивов Кирюхина. Это сознавали и все остальные сотрудники финансового отдела. И, наконец, об этом уже давно говорили в коридорах предприятия.

Значит, сегодня он переедет в свой отдельный кабинет. Смыкалов выдвинул ящики стола. Они были идеально чистыми. Своему преемнику он оставляет чистые ящики. Все ненужные бумаги он уже уничтожил или сложил в свой портфель и унес домой. Сегодня утром должен выйти приказ, подписанный Кирюхиным о назначении Смыкалова начальником финансового отдела. Зарплата увеличится сразу в два с половиной раза. Хотя эта зарплата все равно ничего не значит. На нее давно уже ничего нельзя купить. Но деньги все равно нужны, и как хорошо, что именно сейчас его переводят на эту должность.

Кирюхин всегда был незаурядным человеком. Он был основным заводилой их курса, его любили все девочки, учившиеся с ними. Он как-то сразу умел располагать к себе людей. Спортсмен-гандболист, высокого роста, широкоплечий, с белозубой улыбкой, открытым взглядом и не поддающимися никакому гребешку светлыми волосами, Боря нравился женщинам и умел ладить с мужчинами. К тому же он был племянником заместителя общесоюзного министра, что и обеспечило ему такой взлет карьеры, когда в тридцать восемь лет он стал генеральным директором предприятия, на котором работает более двух тысяч сотрудников.

Кирюхин всегда как-то по-дружески опекал Смыкалова. Может, потому, что еще на первом курсе забияка и грубиян Теодор Васадзе все время обижал молодого Илью, который едва доходил ему до плеча. Теодор был тоже спортсменом и, как Кирюхин, играл за сборную института. Однако в отличие от Бориса обладал тяжелым и мстительным характером. Увидев однажды, как Васадзе пристает к тихому Смыкалову, Борис вступился за него и даже подрался со своим коллегой по сборной института. Как бы там ни было, после этого Васадзе больше не приставал к Илье. Смыкалов проникся симпатией к своему защитнику, осмелился бывать на соревнованиях и стал болеть за команду, капитаном которой был Борис Кирюхин. Так они и подружились. Шумный, веселый, общительный, высокого роста, красивый, располагающий к себе Борис Кирюхин и замкнутый, мнительный, невысокий, закомплексованный Илья Смыкалов. Несмотря на абсолютное различие в характерах, они сошлись и даже сумели подружиться. Но после окончания института Кирюхин получил направление на работу в «почтовый ящик», находившийся в Москве, а Смыкалова послали в Ярославль, где он честно отработал почти четыре года, прежде чем его матери удалось задействовать все свои знакомства и перевести сына в Москву, на предприятие, куда его взяли рядовым сотрудником в финансовый отдел. Мамина подруга была двоюродной сестрой Самсона Михайловича, и, таким образом, Илья снова вернулся в Москву. Ему было легче, чем всем остальным: у него была московская прописка и московская квартира. Их дом находился довольно далеко от центра, но все равно в черте города, и Илья пользовался всеми льготами столичного жителя.

Сегодня Смыкалов должен принять дела у самого Самсона Михайловича, который тринадцать лет назад сделал все, чтобы перевести молодого специалиста из Ярославля в Москву. Скрипнула дверь, и в комнату вошла Анна – молодая девушка, которая зарабатывала у них стаж для поступления в вуз. Ей было девятнадцать, она приехал из провинции в надежде закрепиться в столице. Анна была высокой и симпатичной девушкой с большой грудью и пышными формами, она нравилась многим мужчинам, и не только в их отделе. На Илью Даниловича она никогда не обращала никакого внимания, для нее его просто не существовало. Несмотря на большую разницу в возрасте, в те редкие моменты, когда они все-таки общались, она называла его Ильей. Для Анны он был предметом обихода, как мебель или телефон, но никак не живым человеком. Сейчас она вошла в комнату, одетая в короткое платье светло-кремового цвета.