Текст книги "Пепел надежды"

Глава 14

В этом доме, стоявшем на окраине небольшого подмосковного поселка, рядом с парком, было всегда тихо. Соседи не обращали внимания на хозяина, иногда приезжавшего сюда на своей машине. Он открывал ворота, заезжал во двор и сразу закрывал их, никого не впуская в свой дом. Иногда к нему приезжали гости. Но они тоже всегда въезжали во двор, не останавливаясь на улице. После того как неизвестный поселился в доме, он почему-то достроил забор, сделав его высотой почти в четыре метра. Сначала это удивляло соседей, потом они привыкли к странностям необщительного соседа. Жил он один, иногда появляясь, иногда исчезая на несколько дней, никого не беспокоил.

Соседи даже не подозревали, что в этом доме проживает бывший полковник милиции Сергей Высоченко, а приезжающие к нему люди – профессионалы совсем особого рода. Правда, приезжали к нему нечасто. Полковник никому не доверял, предпочитая общаться лишь с немногими.

И вот теперь в его доме впервые за несколько лет появилась женщина. После тяжелого ранения и ухода жены он немного презирал всех женщин, а если иногда и пользовался их услугами, то предпочитал платных проституток, которых привозил в свою московскую квартиру. Здесь же женщины не появлялись никогда. Но, понимая ситуацию, он не разрешил Серебрякову прятать где-нибудь свою женщину и привез их прямо сюда.

Ольга пыталась пройти на кухню, но он грубо предложил ей отправляться наверх, в его кабинет, и смотреть там телевизор. Дом был старый, двухэтажный, но не очень большой. Наверху были его спальня и кабинет. Внизу просторная гостиная и кухня. Везде было довольно запущено, хотя полковник исправно убирал дом один раз в неделю. Но когда в течение нескольких лет целый дом убирает только мужчина, это чувствуется сразу. Впрочем, полковника это особенно не волновало.

Оставшись с Серебряковым наедине, он прежде всего сильно и больно ударил его по лицу.

– За что? – вскричал Серебряков, хватаясь за щеку.

– За самолет, – спокойно ответил Высоченко, – мог бы и не рассказывать про него.

– Они хотели Ольгу… а потом убить меня, – жалобно произнес Серебряков. – Как тут не расскажешь. Они бы меня на кусочки порезали.

– Жаль, что не порезали, – с презрением сказал полковник. – Садись в кресло.

Серебряков покорно сел, все еще потирая лицо. Удар был довольно болезненный и тем более обидный, что он испугался, не ожидая от полковника ничего подобного.

– Мы уже собрали ребят, – задумчиво сказал Высоченко, – четырнадцать человек вполне хватит. Не нужно никого больше.

– Ты же сам говорил, что нужно человек двадцать-тридцать, – напомнил Серебряков.

– Нет, – решительно сказал полковник, – теперь никого нельзя брать. Среди новеньких обязательно будут стукачи Фили Кривого. Я его методы сучьи хорошо знаю. Он обязательно к нам своего человека подошлет, чтобы знать, куда мы пойдем и что будем делать. Нет, больше никого брать нельзя. Если бы ты про самолет не сболтнул, мы бы еще могли помедлить день-два. Но теперь все бесполезно. Четверо сегодня пойдут со мной на дело. А ты можешь пока оставаться здесь. Мы ведь должны за самолет заплатить. И за оружие. Большие деньги нужны. Завтра утром вылетим в Минводы.

– Почему в Минводы? Ты же говорил, что лучше в Махачкалу?

– Это я раньше говорил, пока ты про самолет не рассказал. А теперь этого делать нельзя. Они не дураки, сразу обо всем догадаются, если мы в Махачкалу прилетим. Я уже сказал Артему, чтобы он взял билеты на завтрашний утренний рейс в Минводы. Нужно срочно вылетать. На месте нас будут ждать наши ребята с оружием. Если будут деньги, там танк купить можно, не то что автоматы или пистолеты. Пятеро наших уже в Минводах. Еще пятеро полетят сегодня. Остальные четверо – с нами завтра утром. Итого шестнадцать. Я думаю, вполне достаточно. Ребята у нас неплохие, сумеем что-нибудь придумать. Жаль, что денег мало. И занять нельзя. Иначе придется рассказывать, на какое дело мы их собираемся потратить. У Фили, конечно, денег можно взять или у другого авторитета, только ведь они не успокоятся, пока свою долю не получат. Значит, придется нам сегодня банк брать.

– Это опасно, – вздохнул Серебряков, – можете погореть.

– А у нас с тобой жизнь вообще опасная. Ты еще там мог погореть, на квартире своей красавицы. Скажи спасибо, что я вовремя появился. Иначе они размазали бы по стенке твои мозги и твою девицу кончили бы вместе с тобой.

– Спасибо, – угрюмо ответил Серебряков, – об этом я догадался.

– Пока побудешь здесь до ночи. А потом я заеду за тобой. Утром вшестером улетим. Если, конечно, сегодня все пройдет гладко.

– Почему вшестером? – не понял Серебряков.

– Ты считать разучился. Мы двое и четверо ребят. Остальные уже там, на месте. Артем будет моим заместителем. Он из тех мест, хорошо знает все дороги.

– А Ольга?

– Она останется здесь, у меня в доме. Или ты хочешь, чтобы мы ее взяли с собой? – спросил Высоченко, не скрывая своего презрения. – Может, и в банк вас с собой взять?

– Ее здесь могут найти и убить, – простонал Серебряков.

– Там тем более могут убить, – сурово отрезал полковник. – На эту тему мы больше не говорим. Она останется здесь. Если тебе не нравится, можешь вернуться обратно, как только познакомишь меня со своим человеком. Тебя устраивает такой вариант?

– Нет, – прошептал Серебряков.

– Значит, договорились. Теперь еще раз расскажи мне, как тебе стало известно об этом самолете. Только не забывай даже о самых незначительных подробностях.

– Я ведь уже рассказывал, – удивился Серебряков.

– Расскажи еще раз, – потребовал полковник. – Может, это подставка, может, нас нарочно туда хотят выманить, чтобы одним разом и меня, и тебя, и всех наших ребят положить.

– Не может быть, – возразил Серебряков, – такого просто не может быть.

– Этого мы знать наверняка не можем. Если Филя хочет открыть свою контору и самому вербовать киллеров, то он вполне способен придумать такую пакость. Тем более в союзе с твоим «благодетелем» Колесовым, которому ты должен деньги и который наверняка заложил тебя и Артиста. Он ведь знал, что ты дружишь с Артистом?

– Знал, – испуганно подтвердил Серебряков.

– Ну вот видишь. – Полковник поднялся и, взяв свой необычный «дипломат», превращавшийся в автомат, переставил его со стола в угол.

– Откуда у тебя такая штука? – восхищенно спросил Серебряков.

– От верблюда, – устало сказал полковник. – Подарок одного моего знакомого. Такими чемоданчиками пользуются сотрудники президентской охраны, когда нужно кого-то защитить и прикрыть огнем. За одну секунду можно открыть «дипломат», превратив его в щит, и достать автомат.

– Здорово. Я даже не мог себе представить такого.

– Потом рассмотришь. – Полковник сел на стул, подвинул к себе бутылку минеральной воды. – Рассказывай еще раз, – потребовал он, наливая в стакан воды.

После полученного ранения он страшно пил. Казалось, что с получением инвалидности и выходом на пенсию жизнь для него закончилась, и он в сорок с небольшим превратился в никчемного инвалида-пенсионера. Это было самое страшное состояние для мужчины. От боли и гнева алкоголь не прошибал его мозг. Выпивая стакан или два, он не пьянел, только становился мрачнее. Ему нужно было выпить много, очень много, гораздо больше бутылки водки, чтобы свалиться замертво под стол, наконец отключившись. Алкоголь становился для него тяжелым наркотиком, дарящим краткое забвение. Никакие другие лекарства уже не помогали. Бессильное чувство гнева, вызванное и увольнением после ранения, и собственной инвалидностью, и уходом жены, делало его невосприимчивым к обычным порциям алкоголя. И лишь когда доза превышала всякие допустимые нормы, наступало отравление организма и мозг отключался.

В какой-то момент он понял, что скоро не сможет остановиться и как-нибудь, потеряв сознание, больше не придет в себя. Именно поэтому он заставил себя более не притрагиваться к спиртному и теперь пил только минеральную воду.

– К нам в Волгоград приехал из Дагестана мой кореш Казбек Ачалов, – начал Серебряков. – Посидели мы с ним, выпили – все как полагается. Ну, тогда он мне и говорит, что есть выгодное дело. Я его спрашиваю: какое дело? Он так хитро смеется и говорит, что недавно у них самолет упал в море. И его до сих пор найти не могут. Кто только его не ищет – пограничники, контрразведка, менты всякие, даже дипломаты приехали. Ну, по телику говорили, что самолет исчез, я тоже слышал. Я ему и говорю: что нам теперь, самолеты, что ли, поднимать со дна моря?

Высоченко слушал внимательно, не перебивая говорившего. Только иногда нервно пил воду, словно его мучила нестерпимая жажда.

– А он говорит: не надо со дна моря. Самолет находится рядом с их селом, и об этом знают только он и его братья. Просто самолет упал на гряде, и его быстро занесло снегом и песком. Но Казбек знает, где именно упал самолет. И про золотой запас знает. Он работал раньше в Средней Азии, их языки выучил. Так вот, когда дипломаты приезжали, искали самолет, один из них сказал другому, думая, что его никто не поймет: «Хорошо, что они не знают про золото в самолете. Про наш золотой запас». Другой его прервал, сказал, чтобы он не говорил глупостей. Казбек все понял, но виду не подал. Просто он передал двум своим двоюродным братьям, которые были проводниками, чтобы вокруг этого места кружились, но самолет не нашли. Хотя его найти действительно трудно, откапывать нужно будет. Там такие зыбучие пески. Ну, Казбек мне и предложил собрать команду, человек двадцать-тридцать, не больше, и прилететь к ним, чтобы откопать тот самолет. Вот и все.

– Ты говорил еще, что они его охранять будут.

– Ну да, это место будут охранять. Хотя чего там охранять? Казбек мне сказал, что зимой на Аграханском полуострове никого не бывает. Холодно, сильные ветры, речки и озера льдом скованы, можно легко провалиться. Да еще вдобавок песчаники. Там зимой никто не ходит, поэтому и самолет до сих пор найти не могут.

– Оружие у них есть?

– С этим проблем нет. Ты же сам говорил, что можно купить. Возьмем и для них.

– Ясно, – задумчиво произнес Высоченко. – Значит, самолет все еще там. Не нравится мне эта экспедиция, Серебряков, очень не нравится.

– Дело верное. Откопаем самолетик – достанем золото. Это ведь такой шанс, один раз в жизни бывает.

– Смерть тоже один раз в жизни бывает, – равнодушно заметил Высоченко. – Ладно, давай прощаться. Скоро мне выезжать. Машину я во дворе оставлю, чтобы соседи думали, что я здесь остаюсь. И девочке своей строго-настрого прикажи из дома не выходить. Я ночью приеду, хлеба куплю на неделю и продуктов. Мука на кухне есть, килограммов пять. Если через неделю не вернемся, пусть лепешки печет, но из дома чтобы не выходила. Картошка есть, лук, в холодильнике мясо замороженное, супы всякие, консервы. В общем, с голоду не умрет. Телевизор есть, радио тоже есть. И не соскучится.

Он поднялся, постоял немного, глядя на Серебрякова, потом сказал:

– Ты не забыл о нашем договоре? Двадцать пять процентов тебе, четверть мне, четверть твоему Казбеку и четверть всем остальным ребятам.

– Казбек половину хотел, – выдавил Серебряков.

– Много чего он хотел, – разозлился полковник. – Он в банк под пули не лезет. На нашей крови хочет в рай въехать. Получит четверть суммы.

– Он не согласится.

Высоченко снял очки, протер стекла, снова надел.

– Согласится, – почти весело сказал он, – я его постараюсь убедить. Закрой за мной дверь. Когда ночью приеду, я позвоню по твоему мобильному. К моему городскому телефону не подходить. Там автоответчик, он все сам запишет. Только выйдешь за мной очень тихо.

Он взял свой «дипломат» и вышел из комнаты. Серебряков проследовал за ним. В огромных массивных воротах была небольшая дверь. Полковник кивнул на прощание Серебрякову и, открыв хорошо смазанную дверь, вышел. Он прошел несколько метров, когда услышал, как Серебряков гремит замком, закрывая дверь.

Серебряков постоял немного, словно все еще не веря, что они наконец остались одни. И только затем поднялся по лестнице на второй этаж. В кабинете было темно. Полковник после полученного ранения носил очки и не любил яркого света. Поэтому горели только две настольные лампы. А на окнах были тяжелые занавески и жалюзи.

– Оля! – позвал Серебряков девушку. Она в этот момент рассматривала какой-то причудливый нож, лежавший на столике. Девушка вздрогнула и обернулась.

– Мы сейчас уезжаем, – убитым голосом сообщил Серебряков, – а ты остаешься здесь.

– Почему? – спросила она.

– Так надо, – кивнул он, – мы не можем взять тебя с собой.

– Я не хочу здесь оставаться, – торопливо сказала она. – Я поеду к маме.

– Нет. Тебе нельзя сейчас к маме. Тебя найдут и там. Тебя могут найти где угодно, кроме этого дома. Только ты не должна никуда отсюда выходить. Внизу на кухне есть много продуктов, сейчас хлеба привезут, там мука есть, картошка. Телевизор работает.

– Я не хочу оставаться в этом доме, – повторила она, с трудом сдерживая слезы, – мне страшно.

– Пойми ты, – разозлился Серебряков, – за тобой сейчас охоту устроили. И менты всякие, и братва. У тебя на квартире три трупа нашли. Да за твою голову сейчас награду назначат. А ты хочешь уйти отсюда. Как только на улицу выйдешь, сразу тебя и кончат. Или еще хуже сделают. Ты же видела их лица, знаешь, как они тебя мучить будут.

Она кивнула и вдруг начала беззвучно плакать.

– Хватит! – окончательно рассердился Серебряков. – В общем, сделаешь так. Будешь сидеть в доме и ждать нашего возвращения. Чтобы никто тебя не видел. Телефон будет звонить – трубку не поднимай, в дверь постучат – не открывай. Забор здесь высокий, надежный, ворота крепкие, двери хорошие. Чужие здесь не появятся. Ты меня поняла?

Оля кивнула сквозь слезы. Ему вдруг стало ее жаль. Все-таки она была красивой девушкой и всегда такой покорной и ласковой. Он подошел к ней, взял ее руку.

– Ладно, – грубовато сказал он, – не плачь. Я тебе свою пушку оставлю, чтобы тебе не так страшно было.

– Какую пушку? – не поняла Ольга.

– Сейчас принесу. – Он повернулся, спустился вниз, из кармана своего пальто достал пистолет и принес его в кабинет.

– Вот, – показал он девушке пистолет. – Если что-нибудь не так, вот здесь переставляешь предохранитель и стреляешь.

– Я не смогу, – улыбнулась она.

– На всякий случай. – Он вложил пистолет ей в руку.

– А как же ты?

– У наших ребят этого добра навалом. Ничего, – улыбнулся он ей, – если вернемся оттуда, мы с тобой еще заживем. Где-нибудь во Франции домик купим или в Испании. Тебе где больше нравится?

– Мне все равно.

– Тогда в Испании. Там, говорят, еще теплее, – решительно сказал он, обнимая ее и прижимая к себе. Она бросила пистолет на диван.

– Нет, – сказал он предостерегающе, – спрячь, чтобы никто его не увидел. И никогда его не бросай. Это опасно.

– Ты скоро приедешь?

– Конечно. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Он и вправду верил, что сумеет вернуться из этой экспедиции, верил, что теперь ему улыбнется судьба. О трех убитых в ее доме он даже не вспоминал. Не думал и о том, что не бывает счастья на крови. Он даже не подозревал, что они видятся в последний раз. А она, словно чувствуя это, все сильнее прижимала его к себе.

Глава 15

Получив разрешение остаться в гостинице и взяв ключи от свободного номера на втором этаже, Дронго решил еще раз осмотреть коридор. Он хотел принять душ, но оказалось, что горячей воды в номере нет. Он разочарованно закрыл душ. Он не был героем, которые любят стоять под ледяной струей воды. Будучи южанином, он совершенно не переносил холода и наслаждался теплом. Даже самая жаркая погода не могла вывести его из состояния равновесия, тогда как уже небольшой холод заставлял его ежиться и терять работоспособность. Тем более он любил принимать очень горячие ванны и стоять под струей воды почти как кипяток.

Умывшись, он закрыл кран и вышел из ванной. Он решил еще раз осмотреть здание. Спустился вниз. На первом этаже номеров не было. Здесь располагались административные помещения, комната для горничных, кабинет директора, комната вахтеров. В конце коридора находились небольшая столовая и кухня. Дронго прошел туда и посмотрел на двери. Здесь был старый мощный замок, и дверь закрывалась изнутри. Он попытался открыть дверь и с трудом сумел это сделать. Затем прошел ко второй двери. Она была заперта на ключ и щеколду. Он посмотрел на нее и вернулся обратно в коридор. Прошел ко входу в гостиницу. Там дежурили уже двое сотрудников милиции и другой вахтер. Все трое подозрительно посмотрели на Дронго. Он приветливо кивнул им и пошел обратно на свой этаж.

Нужно будет еще раз осмотреть коридор, подумал Дронго. Он подошел к двери номера люкс, где был убит консул. Дверь была уже опечатана, и туда нельзя было войти. Постояв у двери, он двинулся дальше. Слева от номера люкс был номер Низаметдинова. Он прислушался. Там по-прежнему работал телевизор, но было слышно, как находившийся в номере Низаметдинов с кем-то разговаривает по мобильному телефону.

Дронго пошел дальше. В конце коридора был номер, где остановился Валидов. Там по-прежнему было тихо. Во втором номере люкс, который находился напротив, тоже ничего не было слышно – очевидно, супруги Токарчук все еще не вернулись в гостиницу. Дальше был номер самого Дронго и еще один свободный номер, в котором, по словам следователя, шел ремонт. Дронго толкнул дверь. Она была заперта. Он прошел дальше. Остановился у дверей своего номера. И решил подняться наверх. На третьем этаже почти из всех номеров было слышно, как работают старые телевизоры. Они шумели, как перегревшиеся моторы. Он направился по коридору. Слева были два номера, в которых жили командированные: в одном – двое сотрудников, прилетевших по делам правительства, в другом – специалист по «государственному имуществу».

Дронго вспомнил про него, с улыбкой подумав, что раньше так называли людей, совершающих хищения в особо крупных размерах. Он повернулся, чтобы спуститься вниз, когда увидел, что из открытой двери одного номера на него смотрит Чумбуридзе.

– Вы здесь? – удивился майор. – Хотя все правильно. Это единственное приличное место, где довольно сносные условия. В остальных гостиницах либо бардак, либо очень дорого.

– Ваши ребята с вами?

– В соседнем номере, – пояснил Чумбуридзе. – У вас есть чай? Заходите к нам, посидим вместе. Наш Керимов только про вас и говорит.

– С удовольствием, – улыбнулся Дронго. – Я забыл свой электрический чайник. Раньше я брал с собой кипятильник, а теперь обычно вожу небольшой чайник. Очень удобная вещь. Но, к сожалению, я его часто забываю дома.

– Заходите, – пригласил Чумбуридзе, посторонившись.

Дронго уже собирался войти, когда дверь напротив открылась и кто-то спросил:

– Мужики, у вас соли не будет?

– Нет, – ответил Чумбуридзе, – соли у нас нет.

– Жалко. – Дверь тут же закрылась.

– Соседи, – улыбнулся Чумбуридзе, – двое сотрудников какого-то министерства из Москвы. Третий день по вечерам пьют в своих номерах. Что им еще делать?

– Это синдром «советских командированных», – сказал Дронго. – Мне рассказывали, как ездили в командировки некоторые делегации из новых государств. Особенно оттуда, где победили так называемые «национальные демократы». Любую пятизвездочную гостиницу такие делегации сразу же превращали в обычную забегаловку. Ходили в спортивных костюмах по этажам, требовали ночью в номера хлеба и водки, опустошали мини-бары, воровали полотенца и пепельницы. В делегациях были, как правило, люди, ни разу в жизни не выезжавшие за границу и впервые оказавшиеся за рубежом. Представляете, как они вели себя, вырываясь из дома?

Чумбуридзе рассмеялся. В номер вошли Керимов и Аракелов.

– Может, позвать и вашего спутника? – предложил Георгий.

– Нет, – возразил Дронго, – мне вполне достаточно его постоянного присутствия со мной днем. Могу я хоть вечером немного отдохнуть от него?

– Это ваш телохранитель? – спросил Аракелов.

– Скорее телодушитель. Он приставлен ко мне их государством. Так сказать, для страховки.

– Им так нужен этот их самолет, – вздохнул Керимов.

– Видимо, не только им, раз убили их консула, – сказал Дронго.

– Как вы думаете, кто это мог сделать? – спросил Керимов.

– Не знаю. Судя по тем фактам, которые мне рассказали следователи, убийца обязательно должен был пройти мимо сержанта и вахтера, причем пройти дважды. Туда и обратно. И не увидеть его они никак не могли. Либо они были с ним в сговоре, либо они его не увидели. Ни первый, ни второй вариант практически невозможен. Убийца не мог так быстро сговориться с обоими, тем более что их предыдущая смена не совпадала. Я узнал это от следователя Широкова. Получается, что сначала договаривались с вахтером, а потом с сержантом. Потом убили консула и спокойно ушли. Нет, здесь что-то не так. Что-то не совпадает.

– Вы думаете, убийца вошел через главный вход? – уточнил Чумбуридзе.

– Следователи проверяли черный ход. Он был закрыт. Там две двери и два замка. Я сам спустился и тоже проверил.

– Тогда получается, что убийцы вообще не было. Или он растворился в воздухе, – задумчиво сказал Керимов.

– Не совсем, – возразил Дронго. – Я сталкивался с двумя случаями, когда казалось, что убийца просто не мог исчезнуть. Однажды в Нью-Йорке в здании ООН была убита женщина. В коридоре, который вел в ее комнату, стояли видеокамеры, не зафиксировавшие никого постороннего. Но работавшие в соседней комнате люди слышали крики женщины о помощи и выстрелы. Когда они прибежали, она была убита, а убийцы нигде не было. Потом оказалось, что все это было очень искусно подстроено.

– Убийства не было? – уточнил Керимов.

– Убийство было настоящее. Но убийца использовал магнитофонную запись. Он застрелил женщину за пять минут до того и записал на магнитофон звук выстрелов и крики. Потом вышел к работающим сотрудникам, включив магнитофон. Через пять минут, когда раздались крики, у него было железное алиби. Он был вместе с остальными.

– Здорово, – не удержался Аракелов.

– А второй случай? – спросил Керимов.

– Еще интереснее. Я сам был непосредственным свидетелем этого убийства. Мы находились в комнате с девушкой, когда услышали крики хозяина дома о помощи. Мы прибежали на эти крики, выломали дверь, закрытую снаружи, и увидели мертвого хозяина. Я побежал за врачом, но было слишком поздно. Потом мы исследовали комнату. Выяснилось, что в нее никто не мог войти и тем более выйти из нее.

– Тогда кто же убил хозяина?

– В том-то и дело. Хозяин дома решил пошутить, так сказать, разыграть меня и своих гостей, но меня он выбрал именно для того, чтобы посмеяться над моими аналитическими способностями. Он имитировал нападение на себя, начал звать на помощь, заперев дверь изнутри. Когда мы с девушкой ворвались к нему, он был жив, но я был так взволнован, что поспешил за врачом, не обратив на это внимания. Хозяин обрадованно подмигнул девушке, которая, имея железное алиби, тут же его пристрелила. И нам всем пришлось гадать, как убийца мог выйти из этой комнаты. Я не подозревал молодую особу, ведь она была со мной, когда мы обнаружили якобы убитого.

– Вы думаете, здесь похожий случай? – спросил Чумбуридзе.

– Нет. Абсолютно точно – нет. Консулу незачем было разыгрывать кого бы то ни было. Я только думаю о том, что мы не знаем всех подробностей случившегося. Если бы мы могли более полно восстановить всю картину происшедшего, я думаю, мы наверняка смогли бы ответить, как убийца вошел и вышел из здания.

В дверь снова постучали.

– Да, – крикнул Чумбуридзе, – войдите!

Дверь открылась. На пороге стоял мужчина лет сорока пяти с несколько помятым лицом. На нем был спортивный засаленный костюм. Он подмигнул собравшимся.

– Ребята, может, соль у вас есть? А то сидим без соли. И огурцы давно кончились.

– Вы здесь в командировке? – спросил Дронго.

– Да, – сморщился мужчина, – мы здесь уже три дня.

– Нравится?

– Не очень, – честно ответил гость, – скука страшная. И телевизор плохо работает. Шумит, как пылесос. Вот человека убили ни за что. Сегодня думали погулять, а так глупо все получилось. Ничего, завтра мы заканчиваем – и домой, в Москву.

– У нас нет соли, – сказал Чумбуридзе, – вы уже про нее нас спрашивали.

– Извините, – хотел закрыть дверь мужчина.

– Подождите, – встал со стула Дронго, – а почему вы сказали: «сегодня погуляем»? Кто вам мешал гулять?

– Никто не мешал. У нас же совесть есть. Человека убили, разве можно сюда кого-нибудь приводить. Даже водку нельзя принести. У них, говорят, строго. На поминках у мусульман пить не разрешают. Да и нам неудобно. Водка кончилась. Вот и сидим на картошке. Извините. – Он снова хотел закрыть дверь, и снова его остановил Дронго.

– Подождите, – сказал он, – а вы разве с кем-то договаривались?

– Да нет, – смутился мужчина, – с кем тут можно договориться? Человека убили, – снова повторил он, – а мы даже не знали.

Он повернулся и вышел из номера, мягко закрыв за собой дверь. Дронго задумчиво посмотрел ему вслед.

– Интересный тип, – заметил Чумбуридзе, – совестливый.

– Он сказал, что у мусульман не пьют водку на поминках, – задумчиво произнес Дронго.

– Правильно сказал, – улыбнулся Керимов, – ну и что?

– У меня есть идея, – нахмурился Дронго, – но мне нужно все проверить. Извините меня. Чай был очень хороший. Спасибо.

Он поднялся и, не глядя на изумленные лица офицеров, вышел из комнаты, направляясь к номеру, где жили командированные. Уверенно постучал к ним в дверь.

– Войдите! – крикнул ему мужской голос.

Дронго вошел в комнату. Двое мужчин сидели за небольшим столиком. На подоконнике стояла пустая бутылка из-под водки. Рядом две консервные банки.

– У вас есть соль? – обрадовался второй мужчина. Он был постарше – ему было лет за пятьдесят. Он сидел в темных помятых брюках и в расстегнутой тоже мятой голубой рубашке в полоску.

– Нет, – сказал Дронго. – Вы разрешите мне присесть?

– Садитесь, – махнул рукой второй.

– Я только сегодня приехал в Махачкалу, – сказал Дронго. – Моя фамилия… – Он быстро придумал себе фамилию.

– Надолго? – спросил второй командированный, взяв со стола сигареты и протягивая их Дронго.

– На неделю. Спасибо, я не курю.

– Значит, будешь неделю здесь гнить? Только учти, пьяным в городе появляться нельзя. Неудобно. Пить можешь только здесь, у себя в номере. Один не пей, лучше позови кого-нибудь.

– Я с напарником.

– Ну тогда все в порядке, – кивнул мужчина, – тогда все нормально.

– Все равно скучно, – повторил слова его соседа Дронго.

– А мы тебе адресок дадим, чтобы не скучно было, – засмеялся первый командированный. – Садись ближе. У нас, правда, только бутылка пива осталась, ну да ничего, сейчас разольем.

– Спасибо, я не пью.

– Не пьешь и не куришь, – засмеялся второй. Очевидно, он был старшим в этой паре не только по возрасту. – А третье?..

– Да, – сказал Дронго, – третье – да.

– Тогда все в порядке, – улыбнулся его собеседник, – значит, еще не совсем пропащий человек. Я тебе телефончик оставлю. Стоящие девицы попадаются. Но платить нужно. По пятьдесят долларов. Или в российских рублях. Я когда в первый раз попал, немного боялся, но потом ничего. Правда, сегодня подвели, но это даже к лучшему. У нас тут такое ЧП случилось, не дай бог никому. Милиции понаехало, контрразведка, прокуратура. В общем, шум был страшный. И еще газетчики прибежали. Хорошо, что сегодня не вышло.

– Почему не вышло? – напряженным голосом спросил Дронго.

– Да шут его знает! Обычно все нормально бывало, а тут… Да ладно, не о том говорим. Давай выпьем за знакомство.

– Спасибо. А водителя вы вызвали до или после этого?..

– Ты что, тоже следователь? – обиделся второй командированный. – Пришел в гости, а в душу лезешь. Не стыдно тебе? Мы к тебе с полным доверием, а ты…

– До или после?.. – повысил голос Дронго.

– Конечно, до… Сначала мы водки взяли, а потом решили «отдохнуть». Ну вот ничего и не вышло. Водку сами выпили, а потом ты знаешь, что случилось.

– А ваш сосед? Он пить с вами не захотел?

– Да ну его. Он гордый. Два раза звали – не пришел, – отмахнулся второй командированный. – Сейчас я пива достану.

– Спасибо, – поднялся Дронго, – я еще к вам зайду.

Он вышел из номера и постучал в соседнюю дверь.

– Сейчас открою, – услышал он голос находившегося в комнате третьего командированного. Через несколько секунд послышался скрежет ключа, и дверь открылась. На пороге стоял сравнительно молодой человек, лет тридцати пяти, уже начинающий лысеть. Он был в спортивном костюме, но, в отличие от своего соседа, костюм у него был чистый, модный и выглаженный. На ногах были тапочки.

– Извините, – сказал Дронго, – что беспокою вас так поздно.

– Вообще-то уже первый час ночи, – посмотрел на часы командированный, – но раз вы пришли так поздно, значит, у вас важное дело. Заходите.

Он посторонился, пропуская Дронго в номер. Прошел к столу и сел на стул, собирая лежавшие перед ним бумаги.

– Садитесь, – пригласил он.

– Я не хотел вас беспокоить… – начал Дронго.

– Пустяки, – отмахнулся командированный. – Вы, очевидно, опять из-за этого убийства дипломата?

– Да, мне интересно узнать ваше мнение. Простите, что не представился, – сказал Дронго и снова назвал вымышленную фамилию.

– Колышев, – кивнул командированный, – Олег Колышев.

– Я хотел с вами поговорить насчет сегодняшнего события, – повторил Дронго, – хотя, – он посмотрел на часы, – это было уже вчера.

– Верно, – улыбнулся Колышев, – только я все, что знал, рассказал вашим сотрудникам.

– Это мне известно. Вы ведь работали у себя в номере?

– Да, пока меня не позвали мои соседи. Им привезли выпивку и еду, и они пригласили меня. Но я вежливо отказался и остался у себя в номере. На второй этаж я не спускался и никого там не видел.

– К ним кто-то приходил?

– Сегодня, кажется, нет. Хотя, может быть, я ошибаюсь. Я слышал, как они шумно радовались, когда приехал прикрепленный к ним водитель.

– Что значит – сегодня нет? А вчера кто-то был?

– Вообще-то это не мое дело, – поморщился Колышев. – Какие-то девицы, кажется. Но спросите все у них. Я ничего не знаю.

– И вы не выходили из своего номера за весь вечер ни разу?

– Практически нет. Хотя подождите… Один раз выходил. Спускался вниз, к вахтеру. Мне должны были привезти пакет.

– Привезли?

– Нет, не привезли. Впрочем, я не удивляюсь. Здесь Восток, а западная обязательность тут совсем не в чести.

– Вчера днем вы не приезжали в гостиницу?

– Приезжал. Как раз к двум часам дня. Я же рассказывал все вашим следователям. И даже слышал, как они ругались, кричали друг на друга, когда поднимался по лестнице. Дверь в номер люкс была открыта, и были слышны их крики.

– Кого?

– Убитого и его помощника. Того, который живет рядом с ним. Я ведь все рассказал следователям, – повторил Колышев.