Текст книги "Кредо негодяев"

Глава 7

В Нью-Йорке трудно найти человека. Здесь легко затеряться и исчезнуть, не оставив после себя никаких следов. В этом городе, вернее, целом конгломерате городов, называемых Манхэттен и Бронкс, Куинс и Бруклин и объединенных почему-то общим названием Нью-Йорк, можно жить всю жизнь, не встретив знакомого человека. Население этого мегагорода превышает население многих стран и представляет собой наиболее точный срез всего человеческого общества. Здесь представлены все расы и все народы, населяющие весь земной шар. Здесь можно услышать любую речь и увидеть любые типы людей, здесь можно жить, но трудно выжить, здесь можно умереть и можно прославиться. Здесь не любят неудачников и заряжаются на успех. Это столица постиндустриального мира с его тысячами уже решенных и миллионами нерешенных проблем. Это город, который никто не любит, но каждый из живущих в нем людей мечтает о безответной любви города к самому себе.

Дронго заметил ведущееся за собой наблюдение почти сразу. Оставалось только проверить, сколько конкретно человек прикреплено к нему в качестве наблюдателей. Достаточно быстро, уже к середине дня, выявил двоих – довольно неумелых полулюбителей, пытающихся «вести» его по всему городу. Один из них был высокий темнокожий парень, все время пытавшийся вырваться вперед наблюдаемого объекта. Второй был поменьше ростом, коренастый, плотный, судя по типу лица – потомок латиноамериканцев, уже успевший ассимилироваться в Америке. Это его смутило. Своих наблюдателей он представлял совсем не такими. Это не были люди ФБР, в этом он нисколько не сомневался. Но это не могли быть и представители Рябого, иначе приходилось допускать, что на русскую мафию работают и такие американцы, а это было не совсем правильно. Несмотря на устрашающие размеры роста и довольно мощную финансовую базу, так называемая «русская мафия» еще не сумела стать объединением всех живущих в Америке русскоязычных американцев, не говоря уже о представителях других национальных меньшинств. В нее входили представители русской и кавказской мафий, объединенных под общим названием «русская мафия». В нее иногда даже входили русскоязычные евреи, уже имеющие в Америке супергрозную «еврейскую мафию», но предпочитающие работать совместно со своими бывшими соотечественниками. Независимо от национальности всех переехавших из бывшего Советского Союза объединяли предельный цинизм, крайняя неразборчивость в средствах при достижении целей, непонятная жестокость и ненависть к окружающим. Уже успевшие вписаться в американскую систему «итальянская», «еврейская», «латиноамериканская» (здесь были свои различные группировки), «негритянская» мафии с нарастающим раздражением следили за вызывающим поведением новой мафии, кажется, не признающей никаких правил, кроме универсального закона собственной выгоды.

Теперь нужно было выяснить, кто именно решил прикрепить к нему эту странную парочку. Либо Рябой, но тогда здесь должен был появиться и сам Цапля, либо Зверь, но тогда было непонятно, зачем это понадобилось самому Капустину. Ведь он точно знал, где находится вышедший с ним на связь посланец из Москвы, и мог при необходимости просто позвонить по телефону, проверив, где находится приехавший Крылов.

Дронго был слишком серьезным профессионалом, чтобы с ним могли справиться несколько прикрепленных к нему людей, тем более двое, даже если они имели профессиональную подготовку почти такую же, как у их преследуемого. Чтобы «вести» квалифицированно и профессионально объект в таком городе, как Нью-Йорк, нужно как минимум человек двадцать – двадцать пять, при этом задействовав всю имеющуюся в наличии технику и средства специальной связи. Да и то без особых шансов на успех такое могли позволить себе только государственные структуры, у действовавших в одиночку дилетантов шансы были только в кинофильмах или в книгах о тупых шпионах.

Он специально проверил несколько раз – кроме этих, похоже, никого больше не было. Это удивляло и настораживало одновременно. Приходилось проводить специальную проверку. Встав рано утром, почти в половине седьмого, он вышел из отеля, обратив внимание на автомобиль с сидевшим в нем темнокожим парнем. Тот стоял прямо на Сорок восьмой улице с таким расчетом, чтобы видеть всех выходящих из четырех дверей отеля.

Видимо, прождав всю ночь, его преследователь заснул за рулем, и Дронго, подойдя к автомобилю, не мог удержаться от улыбки – настолько комичной и нелепой была сама ситуация. Постучав в стекло, он добился желаемого эффекта. Парень открыл глаза и, увидев лицо своего объекта за стеклом, сначала даже не сообразил, что происходит, решив, что Дронго ему просто мерещится. Но тот сразу развеял остатки его сонных воспоминаний.

– Простите, мистер, – вполне невинным голосом сказал Дронго, – вы не могли бы мне подсказать, где находится отель «Картер»? – Это был известный своей мрачной репутацией отель, в котором обычно собирались наркоманы и проститутки. Отель был одним из самых дешевых в этой части Манхэттена, всего за сорок девять долларов плюс такс здесь можно было снять вполне неплохой номер, в котором можно было провести всю ночь или весь день на выбор.

– Я не знаю, – растерялся все-таки ничего не соображающий его преследователь, – может, где-то в районе Сорок второй улицы.

– Благодарю вас. – Дронго зашагал по направлению к отелю, и лишь тогда начинающий приходить в себя неудачный детектив рванул свой автомобиль вслед за ним.

До отеля было совсем недалеко, и он прошел это расстояние довольно скорым шагом, почти бегом. Важно было не дать времени его преследователю вызвать своего второго напарника. В отель он вошел, обратив внимание на почти не скрывающую своего назначения машину, резко затормозившую на соседней улице. Несчастный парень, сидевший в ней и еще не пришедший окончательно в себя, ничего не понимал. Почему Дронго вышел так рано из своего отеля, что он делал в этом злачном месте? После двухсотдолларового «Мэрриот Маркиз» этот отель должен казаться лишь убогой ночлежкой.

Но времени на раздумья Дронго ему не оставил. Он вошел в отель, и его преследователь теперь просто вынужден был последовать за ним. В это время, выйдя через задний вход и уже огибая соседние дома, Дронго вновь возвращался к отелю уже с другой стороны. Все получилось так, как он и предполагал. Ошалевший от неожиданности, растерявшийся и запутавшийся темнокожий парень искал его в гостинице, безуспешно пытаясь выяснить у заспанного портье, куда прошел только что вошедший гость. Портье лишь недоуменно пожимал плечами. В гостиницах такого класса ценилось отсутствие всякого любопытства, у гостей не спрашивали, куда и зачем они идут. Подобное «гостеприимство» было и в отелях топ-класса, но там охрана обязательно отмечала каждого вошедшего и вышедшего из здания гостя. Просто делалось это незаметно для окружающих, здесь был в моде ненавязчивый сервис.

Пока его преследователь находился в отеле, Дронго спокойно установил в машине последнего небольшой микрофон и, хлопнув дверью, которую хозяин даже не запер на ключ, снова прошел к отелю. Несчастный парень уже ничему не удивлялся, увидев Дронго, вновь входящего в отель.

– Скажите, пожалуйста, – спросил Дронго у портье, даже не обращая внимания на стоявшего перед ним гостя, – у вас не живет в гостинице мистер Гэвен Роу?

Ему важна была реакция своего преследователя. Но тот был смущен лишь внезапным появлением Дронго. Имя колумбийца не произвело на него никакого впечатления.

– Когда он приехал? – спросил портье.

– Этого я не знаю. Может, два дня назад.

Портье набрал на компьютере имя и, не обнаружив такого среди постояльцев своей гостиницы, коротко кивнул головой:

– Ноу, здесь такой не живет.

– Благодарю вас, – Дронго повернулся по направлению к выходу. Он еще успел услышать, как портье тихо говорил стоявшему перед ним человеку:

– Это был тот, кого вы ищете? Думаю, вы понимаете, что у нас принято платить за информацию?

«Бедняга, – весело подумал Дронго, – с него, похоже, сейчас возьмут деньги за установленный в автомобиле „жучок“. Впрочем, это уже досадные мелочи». В свой отель он вернулся в хорошем настроении и, поднявшись в номер, быстро разделся и лег спать. Настроение у него было прекрасное.

Проснулся он в первом часу дня и, не торопясь, спокойно принял душ, побрился, выпил чаю. В последние годы в номерах отеля «Мэрриот Маркиз», как, впрочем, и в некоторых других гостиницах подобного класса, прямо в ванной комнате устанавливали кофеварочные машины, чтобы постояльцы могли иметь кофе, не выходя из номера. Для гостей даже оставляли пакетики кофе и сахара. Дронго, не любивший кофе, предпочитал кипятить воду и заваривать чай, пакетики которого он покупал прямо в отеле. Вот и теперь, выпив чаю, он оделся и вышел из номера. В дальнем конце коридора его ждал второй из преследователей, очевидно, сообразивший, что лучше дежурить прямо на этаже, дабы не потерять контролируемый объект. «Неужели он здесь один?» – с огорчением подумал Дронго. Такой поворот событий мог сорвать его план.

Но, спустившись вниз, он с радостью заметил, что в машине сидит уже выспавшийся второй его преследователь. Теперь оставалось только выполнить несложный технический трюк. Он поймал такси и, попросив водителя следовать в Бруклин, вставил в правое ухо небольшой микрофон. Он рассчитал все правильно, машина преследователей шла позади них в отдалении – на расстоянии приблизительно метров в триста-пятьсот. Как раз на таком расстоянии, которое требовалось для радиуса действия его подслушивающего аппарата. Такси плавно направлялось в Бруклин, автомобиль его преследователей шел сзади, и он слышал весь разговор.

– Ты был наверху целых четыре часа, Хуан. Я за это время даже немного поспал, был уверен, что ты не пропустишь этого типа.

– Твоя дурацкая привычка вечно засыпать в ненужное время один раз нас серьезно подведет. Я тысячу раз говорил тебе, Ричард, что во время работы нельзя спать.

– Попробовал бы ты просидеть здесь всю ночь. И еще все время проезжающие полицейские подозрительно на тебя смотрят. Жаль, что в прошлом году не выгорело дело с нашей деликатесной.

– Об этом лучше сейчас не вспоминать. Нам платят деньги, чтобы мы нормально работали, вот мы и должны все делать аккуратно. Ты уверен, что утром он ни с кем не встречался?

– Уверен, – чуть поколебавшись, ответил Ричард, ему было неприятно признаваться в собственной ошибке. Дронго, слышавший весь разговор, это хорошо понимал.

– Тогда зачем он так рано утром ходил в этот отель? – Хуан был умнее своего напарника.

– Не знаю, может, у него была там встреча.

– Но ты же говоришь, что он ни с кем не встречался.

– Да, но другой человек мог просто не прийти на встречу.

– Слушай, Ричард, – внезапно спросил Хуан, – может, ты опять проспал и ничего не видел? Сколько минут он был в гостинице?

– Две минуты, он там пробыл только две минуты[2]2
  Автор при написании романа подсознательно держит в уме английскую речь своих героев, и поэтому фразы иногда получаются несколько вычурными. По-русски можно было сказать «он пробыл там две минуты, и никак не больше». Но здесь важен точный перевод.


[Закрыть], – убежденно сказал Хуан, – я зашел почти сразу за ним, и он ни с кем не встречался.

– А он тебя не заметил?

– Даже не обратил внимания, он стоял спиной ко мне и спрашивал у портье о каком-то мистере Гэвене Роу. Я точно запомнил имя, даже потом записал.

– Может, он хотел встретиться с ним? – задумчиво сказал Хуан. – Нужно будет связаться с другими агентствами, может, кто-нибудь знает этого неизвестного Роу.

– Я звонил ребятам в Бронкс, в агентство Ирвинга. Там обещали узнать, но пока ничего конкретного нет.

– Хорошо, я тоже позвоню ребятам в Нью-Джерси.

– С этими «русскими» всегда одни неприятности, – вздохнул Ричард.

– Почему ты решил, что он русский?

– Ну, заказчик у нас был русский. И фамилия этого типа Крылов. Интересно, зачем он едет в Бруклин?

– Не знаю, но думаю, он не русский, не похож. По внешнему виду он скорее итальянец или испанец, русские бывают светлее, нет, на русского он совсем не похож.

– Ну, паспорт у него русский и в документах написано, что он приехал из Москвы в Вашингтон. Да и зачем ему было встречаться с этим местным русским мафиози, Коспустиным?

– Капустиным, – поправил своего напарника Хуан.

– Пусть Корпустиным, – согласился Ричард, – зачем он с ним встречался, ведь нас заранее предупредили, что он поедет туда на встречу. Значит, он тоже из «русской мафии».

– Может быть, тогда за ним легче будет следить, среди бандитов не бывает профессионалов. Мы его легко вычислим.

Дронго слышал каждое слово. Он уже понимал, что его преследовали всего лишь начинающие дилетанты, впервые взявшиеся за такую сложную работу. Это было даже обидно, он рассчитывал на более подготовленных людей Рябого. Судя по тому, что ему рассказывали в Москве, за ним должен был следить сам Цапля – тот самый неуловимый убийца, которому удалось уйти живым из Москвы, прихватив с собой деньги убитого им авторитета Михаила Мосешвили, а затем проиграть эти деньги в пражском казино, но за ним следили два неудачника, пытавшиеся до этого разбогатеть на торговле сладостями. Это ему не понравилось. Хуан и Ричард не представляли для него вообще никакой опасности, но почему Цапля решил довериться им? Почему, зная, что приехавший из Москвы человек очень опасен, он поручает такое дело двум любителям, которые так же разбираются в деле, как Дронго в изготовлении сладостей? Почему?

И где тогда сам Цапля? Почему он не появляется сам, ведь риск очень велик, Дронго может легко оторваться и уйти от своих подопечных. «Здесь что-то не стыкуется», – подумал с легким раздражением Дронго. Его план удался на все сто процентов, но вместо ответов на вопросы он получил еще более сложные вопросы, на которые мучительно должен был искать ответ. А может, этих двоих нанял кто-нибудь другой, может, их заказчик тот самый неизвестный, которого он ищет? И который, зная наверняка, что он должен встретиться с Капустиным, решил подстраховаться. Но тогда этот неизвестный просто кретин. Ему ничего не стоит выйти через своих преследователей на него. Так глупо подставляться? Нет, убийца Марека Борисова и шантажист российской разведки не может быть таким кретином. Этот вариант отпадает полностью. Тогда сам Капустин? Тоже не получается, ведь они брали его прямо у дома Капустина. А тот точно знал, где именно живет Дронго. Мог просто поручить контролировать определенный номер в его гостинице. И все. Значит, он тоже отпадает. Остается Цапля. Но почему он решился на такой дурацкий трюк, почему он так рискует, доверяя этим парням?

Такси въезжало в Бруклин. Они уже ехали по Оушн-авеню, когда Дронго попросил:

– К ресторану «Гамбринус», с правой стороны.

Водитель кивнул головой. «А если это просто резервный вариант? – вдруг подумал Дронго. – И преследователи наняты как раз теми людьми Рябого, которые решили следить и за Цаплей. Ведь после такого крупного проигрыша они могут и не доверять своему киллеру. Такое вполне возможно, но тогда почему не видно самого Цапли? И где другие люди Рябого? Господи, как все здесь запуталось. А во всем виноваты американцы, пустившие в свою страну столько всякого дерьма. Нужно будет проверить еще раз. На этот раз самого Цаплю». Ему нужно просто уйти от наблюдения этих ребят и посмотреть, что именно предпримет Цапля, ведь он, похоже, уверен в своих возможностях.

В ресторане «Гамбринус» все было как обычно. Слышалась русская речь, все меню были отпечатаны на двух языках, официанты говорили с легким «одесским» акцентом. Он заказал фирменное блюдо ресторана, которое очень любил. Это был большой жирный окунь, зажаренный каким-то особым способом и от этого еще более вкусный, чем обычно. Дронго даже позволил себе поговорить с официантом по-русски, так как его нынешняя фамилия Крылов впервые позволяла ему в Америке не скрывать своего знания русского языка. Его преследователи вынуждены были сидеть в автомобиле, ожидая, когда он наконец закончит свою трапезу. Сидя в углу причудливо оформленного зала, он напряженно размышлял, пытаясь вычислить ходы своих предполагаемых противников. Вся сложность его положения заключалась в том, что он вел бой сразу с несколькими противниками, один из которых был неуловимой тенью. И именно для того, чтобы выяснить, кто из теней ведет этот сложный поединок, он, собственно, и был отправлен в Америку. Генерал, Клык, Палач или Сокол? Один из четверых. Строго говоря, нельзя было полностью исключать и самого Капустина, который вполне мог обманывать и своего помощника, пытаясь выйти на российское посольство в Вашингтоне. Но его причастность к убийству Борисова нужно было еще доказать. Кроме того, необходимо было учитывать и то обстоятельство, что здесь была не Москва и не родные просторы Сибири. У Зверя просто не могло быть слишком много доверенных людей, так как переехал он сюда совсем недавно и в отличие от Рябого не пользовался таким авторитетом и влиянием среди воров в законе. Это был самый сильный довод против Капустина. Его Валек был безусловно доверенным человеком Зверя, прибывшим сюда раньше его. Но предположить, что у Капустина за год пребывания в стране могли появиться очень близкие доверенные люди, было наивно. Зверь прошел страшную школу советских лагерей и не доверял кому попало без особой проверки.

Расплатившись с официантом, Дронго вызвал такси и поехал обратно в Манхэттен. Он еще успел услышать все ругательства, которыми его щедро одаривали ехавшие за ним голодные и уставшие преследователи. Потерять почти полдня только на то, чтобы выяснить, где именно он обедает, было не слишком большим достижением обоих «сыщиков». Всю дорогу назад они дружно ругали Дронго, понимая, что клиент, нанявший их, будет ими недоволен.

Дронго подъехал к своему отелю, щедро расплатился с водителем такси и вошел в здание «Мэрриот Маркиз», уже не думая о своих наблюдателях. Разругавшись по дороге друг с другом, они решили поменяться местами, и теперь выспавшийся в машине темнокожий Ричард должен был подниматься в отель, дежуря на этаже. Если учесть и то обстоятельство, что на этаже, где жил Дронго, не было обычных широких кресел, расположенных на нижних этажах, то Хуану нужно было проводить несколько часов стоя, а эта перспектива его не очень вдохновляла. Дронго уже поднимался в светящемся открытом лифте, когда Хуан нехотя входил в отель со стороны Бродвея.

Поднявшись на свой этаж, Дронго вышел из лифта и не спеша зашагал к своему номеру. Гостиница имела своеобразную планировку, и внутри огромного отеля был атриум, большое свободное внутреннее пространство, где поднимались лифты с открытым круговым обзором. Вокруг гигантскими кольцами поднимались этажи отеля, красиво украшенные декоративной зеленью.

Он сразу заметил, как ближе к его номеру стоит, склонившись над перилами, одинокая тоненькая женская фигура. Заметил и оценил изящество женщины. Но, подойдя ближе, он впервые в жизни не поверил своим глазам. Женщина повернулась на его шаги, выпрямилась. И он вздрогнул. На него смотрели большие, красиво изогнутые и немного печальные глаза. Это была Лона.

Глава 8

В этот день у него была масса важных свиданий, еще больше деловых встреч, но позвонил Яков Аронович Гольдберг, и он отменил все свои встречи, все свои совещания, решив встретиться с адвокатом, которого знал уже тридцать лет. Это был один из самых популярных и самых талантливых адвокатов, широко известный в правоохранительных органах бывшей страны. В прежнем Советском Союзе было человек десять-пятнадцать адвокатов, которые были известны по всей стране. При существующей советской системе судопроизводства, когда роль адвоката почти ничего не значила, они умудрялись на равных вести состязательный процесс с всесильными прокурорами, олицетворяющими не просто прокурорский надзор, а саму Систему, и даже выигрывать некоторые из этих процессов. Адвокат Гольдберг был не просто талантливым защитником, он был блестящим Мастером своего дела. Именно он еще в годы правления советской системы умел добиваться даже оправдательных приговоров, что противоречило всем принципам партийно-правовой системы государства. Изначально считалось, что советская прокурорско-следственная система не может ошибаться, и любое направленное в суд дело должно быть завершено обязательным обвинительным приговором. Если вспомнить о традициях тридцать седьмого года, то тогда сами адвокаты требовали сурового наказания для своих подзащитных.

И в этих условиях адвокату Гольдбергу удавались блестящие оправдательные приговоры. Рафаэль Мамедович знал Гольдберга достаточно давно и понимал, как важны встречи с адвокатом, представляющим интересы Рубинчика. Именно Яков Аронович довольно часто оказывался незаменимым советчиком во многих сложных делах. Именно он помогал Багирову налаживать связи с группой Рубинчика, когда они отчаянно нуждались в посредниках для прекращения войны со «славянскими» группировками в Москве.

Теперь в ресторане «Метрополь» для них двоих был заказан столик. Конечно, Багиров встречался с Гольдбергом один на один, иначе адвокат просто не стал бы с ним разговаривать. Разумеется, Якову Ароновичу совсем не обязательно было знать, что за двумя соседними столиками будут сидеть несколько телохранителей Багирова, посаженных сюда на случай возможных недоразумений. Конечно, Гольдберга бояться было нечего. Он никогда не пошел бы на сговор с кем-либо, встречаясь с Багировым. Это противоречило его представлениям об адвокатской этике. Но о встрече в ресторане могли узнать и некоторые другие группы, до сих пор не простившие Багирову убийства в прошлом году депутата Государственной думы Бориса Лазарева, совершенного по прямому приказу Рафаэля Мамедовича. Правда, тогда шла война, но это ничего не меняло.

Багиров, знавший о пристрастиях Гольдберга, распорядился, чтобы их обслуживали две самые красивые официантки, и заказал лучшие коллекционные вина и французские коньяки.

Гольдберг приехал, немного опоздав, но это было в его правилах. Он шел, тяжело опираясь на палку, сказывался возраст – Яков Аронович совсем недавно перешагнул семидесятилетний рубеж. Кроме того, он недавно перенес серьезное заболевание, получив инсульт, в результате чего постоянно подмигивал левым глазом, и не знакомому с этой особенностью адвоката собеседнику часто казалось, что Гольдберг просто намекает на какие-то обстоятельства. Багиров поспешил ему навстречу.

– Здравствуйте, дорогой Яков Аронович, – немного церемонно сказал он.

– Здравствуй, дорогой. – По привычке почти всех знакомых моложе себя Гольдберг называл на «ты». Он протянул для приветствия левую руку и, тяжело опираясь на палку, сел за стол.

Тут же подскочили обе девушки. Наклонились над адвокатом.

– Что вы будете есть? – ласково спросила Надя.

– Из рук такой красивой девушки я приму все что угодно, – пошутил Гольдберг, близоруко взглянув на нее. Он подмигнул ей левым глазом и, сняв свои большие роговые очки с плотными, тяжелыми стеклами, протер их и снова надел. Девушка, наклонившись, терпеливо ждала. Ей уже были заплачены неслыханные чаевые в размере трехсот долларов, и она готова была сделать для этого старика все что угодно. Надя и Лена получили строгие инструкции выполнять любые пожелания сидевшего перед ними гостя. Правда, у самого Гольдберга никаких особых пожеланий уже не могло быть. Он для этого был слишком стар.

– Давайте что-нибудь из закуски, – предложил Гольдберг. – Например, блины с икрой. У вас всегда их чудно готовили.

Багиров чуть улыбнулся. Гольдберг был известным гурманом. В молодости он был и галантным ценителем прекрасных женщин. Но, увы, теперь это оставалось только в воспоминаниях.

Девушки, послушно кивнув, удалились. Почти через пять секунд они уже несли заранее заказанные блины с икрой и прекрасный французский коньяк «Хенесси».

– Узнаю тебя, – восхищенно пробормотал Яков Аронович. – Наверняка заранее все заказал.

– Что вы? – замахал рукой, улыбаясь, Багиров, старик еще сохранил свою проницательность.

Закуски расставлялись по всему столику. Особый восторг у Гольдберга вызвали маринованные грибы.

– Нужно было делать перестройку, чтобы увидеть эти грибочки в Москве, – ласково заявил он.

Когда наконец официантки удалились, Багиров сам разлил коньяк в две хрустальные рюмки.

– За ваше здоровье, уважаемый Яков Аронович, – поднял он рюмку.

– Спасибо, дорогой. – Гольдберг чуть пригубил свою. – Ах, какой прекрасный коньяк! А это что за вино принесли?

– Итальянское «Кьянти». Вы всегда говорили, что его любите больше других напитков.

– А ты помнишь об этом, – восхитился Гольдберг. – Какой ты молодец!

Багиров хорошо понимал, что Гольдберг позвонил не просто так, из желания приятно пообедать в «Метрополе». У старика были деньги на сотню таких обедов. Но торопиться не следовало. Гольдберг был опытнее и знал, когда начинать.

Они выпили еще немного итальянского вина, и снова Яков Аронович лишь чуть пригубил свою рюмку. Осторожно поставил ее на стол. И лишь затем перешел к разговору.

– Как у тебя дела, Рафаэльчик, говорят, в Закавказье ты всех конкурентов устранил?

– Это слухи, – настороженно сказал Багиров, – разве можно устранить всех конкурентов? И потом, кто мне разрешит лезть в Грузию или Армению? Это территория Саркисяна и Гурама Хотивари. Вы же все знаете.

– Конечно, знаю, – подмигнул левым глазом Гольдберг, – но ты немного сильнее их. Твои ребята как тогда поработали. Это ведь они Борьку Лазарева прямо в Думе пришили.

Багиров помрачнел. Их разговор вполне могли подслушивать.

– Не бойся, – понял его опасения Гольдберг, – не подслушивают. У меня в кармане включенный скэллер. Это я с виду такой простой, а на самом деле умный.

Он снова подмигнул левым глазом и с наслаждением отправил в рот нежное мясо креветок.

– Это я знаю, – рассмеялся Багиров. Ему было легко и приятно с Гольдбергом. Не нужно было врать и притворяться. Старик знал все обо всех. И все прекрасно понимал.

– Вы тогда здорово пощипали всех здесь, в Москве. Но это только видимость победы, – продолжал Яков Аронович, – конечно, засунуть покойного Лазарева в унитаз – это эффектно, но и глупо. Вы тогда разозлили все группировки в городе. Пришлось долго их уговаривать идти на мировую.

– Я всегда очень ценил ваши заслуги, – осторожно ответил Багиров. Неужели старик пришел от Рубинчика просить еще больший процент? – с внезапным страхом подумал он.

Но Гольдберг словно читал его мысли.

– Думаешь, пришел старик лишние проценты выклянчивать, – блеснул Яков Аронович стеклами очков, – нет, не за этим я с тобой встретиться хотел, это меня не касается.

– Вы же знаете, я всегда рад нашим встречам, – почти искренне сказал Багиров.

– Знаю, конечно. Это что за рыбка такая? – спросил старик у появившейся с большим блюдом девушки.

– Это специальный заказ Рафаэля Мамедовича, – улыбнулась, показывая великолепные зубы, Надя, – утром привезли к нам на кухню.

– Чудесно, – восхитился Гольдберг, – по-моему, эта так называемая «золотая рыба». Верно?

– Откуда вы все знаете? – не выдержал Багиров.

– Поживешь с мое, – подмигнул ему Гольдберг, – и не такое будешь знать. Поставьте, пожалуйста, на стол рыбу, – сказал он девушкам, – и можете идти. У меня еще хватит сил самому выбрать себе хороший кусочек, – улыбнулся он Наде.

Девушка быстро поставила блюдо на стол и неслышно удалилась.

– Значит, вы втроем решили контролировать всех кавказцев? – уточнил Гольдберг, как будто ничего до этого не знал.

– Не так громко, – невольно попросил Багиров, оглядываясь, – нас все-таки могут подслушать.

– Эх, мой дорогой, – притворно вздохнул Яков Аронович, – вы имеете дело с представителем всемирной мафии, так, кажется, говорят о евреях. Кстати, говорят глупости. Но тем не менее мы тоже можем неплохо заботиться о самих себе.

– Я вас не совсем понимаю, – удивился Багиров.

– За соседними столиками, вон за теми двумя, сидят ваши люди, – внезапно сказал, подмигивая ему левым глазом, Яков Аронович, – а вот за другими двумя, чуть дальше, сидят уже наши люди. Мой дорогой Рафаэльчик, ты знаешь меня столько лет. Неужели я стал бы так глупо подставлять тебя. Просто метрдотель этого ресторана, которого, надеюсь, вы всегда будете уважать и впредь, Иосиф Гутман заранее сообщил нам о необычном заказе двух столиков сразу после заказа столика для нас с тобой. А это нас, конечно, немного насторожило. Вот мы и решили подстраховаться.

– Как просто, – рассмеялся Багиров, – вы, кажется, имеете своих людей во всех организациях.

– А ты как думаешь? – подмигнул ему левым глазом Гольдберг. – При таком развитом антисемитизме это просто средство выживания. Знаешь, мы ведь всегда очень ценили, что у вас среди азербайджанцев нет случаев антисемитизма.

– Спасибо. – Багирова немного раздражал нравоучительный тон Гольдберга, но он благоразумно молчал.

– Ты напрасно недооцениваешь этот фактор, – продолжал Гольдберг, – ведь в Баку до сих пор довольно много моих единоверцев. Да и прямые рейсы Баку – Тель-Авив помогают налаживать любые контакты. Но я, конечно, пришел не из-за этого. Судя по всему, в ближайшее время в России снова начнется очередная истерия антисемитизма. Достаточно победить Жириновскому на выборах, как нас обвинят во всевозможных грехах. С его типично еврейским акцентом нельзя быть таким патриотом. Это непродуктивно и достаточно смешно. Но за него могут проголосовать миллионы избирателей. И тогда ему придется доказывать, что он настоящий патриот и государственник. А в этой несчастной стране, которую я очень люблю, доказывать подобное означает новую истерию антисемитизма. Мы ведь теперь в одинаковом положении. Кавказцев не любят почти так же сильно, как евреев. И если еврейских погромов просто не допустит мировое общественное мнение, то антикавказские и особенно антиазербайджанские акции вполне возможны и предсказуемы.

– Я это постоянно помню, – очень серьезно ответил Багиров.

– Вот, вот. Об этом нужно всегда помнить. Положи мне, пожалуйста, кусочек этой рыбки. Ты что, правда, привез ее из Баку?

– Я ведь помню и о ваших вкусах, – он осторожно переложил кусок рыбы на тарелку Гольдберга, – возьмите эту подливу. Это наршараб, сок гранатов, очень вкусный.

– Да, большое спасибо, – старик осторожно полил рыбу темно-коричневым соусом и продолжал говорить:

– Так вот – антикавказские акции вполне прогнозируемы и возможны. После затянувшейся чеченской войны все кавказцы представляются этакими монстрами, умеющими только убивать, насиловать и торговать на базарах. Образ достаточно неприятный?

– Мы делаем все, чтобы изменить подобное мнение, – вздохнул Багиров, – наказываем за любое преступление, сами находим преступников, если они из нашей среды. Но пока не можем изменить мнение о наших земляках.

– И никогда не сможете. Вы здесь чужие. Рыба, кстати, очень вкусная. Вы чужие по всем параметрам. Это не ваш город, Рафаэль, и никогда вашим не будет. Забудьте про Советский Союз, его больше нет и, видимо, никогда не будет. А для россиян, для русского народа вы пришлые черномазые, которые должны отсюда убраться. Или вы действительно этого не понимаете?