Текст книги "Камни последней стены"

– Возможно, – кивнул Дронго. – Но моя задача – найти предателя в их группе, а не слушать твои умозаключения.

– Вы напрасно так нервничаете, Дронго, – вдруг сказал по-русски Менахем. Все это время он спокойно слушал беседу, не вмешиваясь. У него был правильный русский язык, но с некоторым прибалтийским акцентом. Возможно, его семья выехала из Литвы или Латвии. – Если вас интересует, кто мог сдать Хеелиха и его заместителя, то мы уже вычислили этого человека. – Менахем положил тетрадь, поправил очки и подошел к Дронго. – Неделю назад в Берлине израильскую визу попросил Гайслер, бывший сотрудник группы Хеелиха. Вам знакома эта фамилия?

– И вы дали ему визу?

– Конечно, дали. Мы тогда не связывали его визит с вашей беседой. Он прилетел в Тель-Авив четыре дня назад. Вместе с туристической группой.

– И вы не проверили его?

– Конечно, проверили. Но мы не предполагали, что он выйдет на Бутцмана. Поэтому мы держали Бутцмана под постоянным наблюдением. Но Гайслер оказался умнее. Он ушел от нашего наблюдения еще вчера. А сегодня он сумел узнать о вашей предполагаемой встрече с Бутцманом. Видимо, он сумел считать информацию по оконному стеклу. Или всадить жучок в оконную раму. К телефону он подключиться не мог, это было невозможно.

– И где он сейчас?

– Мы его ищем. В отеле, где жила их группа, он не появлялся. Со вчерашнего дня.

– Поздравляю, – пробормотал Дронго. – Я думал, у вас не бывает подобных проколов.

– Как видите, бывают, – сухо ответил Менахем. Он постоял еще несколько секунд, затем повернулся и пошел к выходу.

– Можете уезжать, – сказал он перед выходом, – вы уже знаете главное. Предателем в группе полковника Хеелиха был Карстен Гайслер. Мы еще не знаем, почему он решил убить Бутцмана, но думаю, что это вопрос времени. Врачи считают, что они смогут вытянуть Бутцмана, и тот будет жить. А Гайслера мы найдем. Ему в Израиле не спрятаться. С его типично немецкой внешностью это невозможно. До свидания.

Менахем повернулся и вышел из комнаты. Гурвич взглянул на Дронго, тяжело вздохнул.

– Он из Советского Союза? – понял Дронго.

– Вообще-то, в детстве его звали Мишей, – усмехнулся Гурвич. – Его родители приехали из Риги в семьдесят восьмом. В Москве его хорошо знают, поэтому я тебе и говорю. Он координирует действия спецслужб против террористов.

– Как могло получиться, что вы так ошиблись с Гайслером? Вы ведь должны были знать, что он бывший член группы Хеелиха.

– Ну и что? Нас боятся только бывшие нацисты. Почему Гайслер не мог приехать в Израиль? Против нашей страны и наших людей он ничего предосудительного не сделал. Кстати, их самый главный руководитель, который возглавлял восточногерманскую разведку тридцать лет, – генерал Маркус Вольф, даже хотел получить убежище в Израиле. Но американцы настояли, чтобы мы ему отказали. У нас были очень хорошие отношения с разведкой ГДР, и поэтому Гайслеру нечего было опасаться. Бутцману он не звонил и не ходил к нему. Поэтому мы его даже не взяли под наблюдение. Просто регистрировали его присутствие в группе, пока вчера он не исчез. Именно тогда мы вспомнили и о твоем приезде, и о визите Гайслера. Но мы не думали, что он решится на такое безумие. И самое главное – для чего? Что такого опасного мог знать Бутцман, чтобы его нужно было ликвидировать? Не понимаю.

– И я не понимаю, – нахмурился Дронго. – Поэтому завтра я не уеду. Останусь в Израиле и буду ждать, когда вы найдете Гайслера.

– Это может быть опасно, – предостерег Гурвич.

– Ничего. Я надеюсь на ваших профессионалов. – Дронго поднялся с дивана, взглянул на часы. – Свинья ты, – неожиданно сказал он. – Я же тебе говорил, что люблю чай, а не кофе. А ты мне даже не предложил чаю.

– У нас нет чая, – улыбнулся Павел, – только кофе.

– Я так и знал. Вас, очевидно, плохо финансируют. Где мои напарники? Надеюсь, вы их отпустите вместе со мной?

– Конечно. Можете забрать свою машину. Между прочим, твоя спутница – очень решительная особа. Она явно не хотела выполнять приказ сотрудников полиции и выходить из машины.

– Не нужно было ее пускать в вашу страну с оружием в руках, – заметил Дронго. – Меня всегда поражает лицемерие спецслужб. Всем и все всегда бывает известно, но каждый делает вид, что никто и ничего не знал.

– Когда ты хочешь уехать? – устало спросил Гурвич.

– Я тебе уже надоел? Как только ты сообщишь мне, что вы взяли Гайслера. Надеюсь, вы возьмете его живым.

– Увидим, – недовольно кивнул Павел. – Завтра утром я заеду к тебе в отель. Мы могли бы вместе пообедать.

– Надеюсь, наш обед пройдет лучше, чем моя встреча с Бутцманом.

– Надеюсь, – улыбнулся Павел. – Сколько лет тебя знаю, а ты не меняешься. Алиса говорила, что у тебя душа клоуна и вместо головы компьютер. Интересное сочетание, ты не находишь?

За две недели до начала событий.

Берлин.

7 октября 1999 года

На Потсдамер-плац работа не прекращалась ни днем, ни ночью. После объединения Германии город превратился в большую строительную площадку. Особенно интенсивно велось строительство в центре города, в некогда «мертвой зоне», возникшей вокруг Берлинской стены.

Мужчина среднего роста, в кепке и темно-зеленой куртке, неторопливо прогуливался вокруг строящегося здания, словно ему доставляло удовольствие ходить именно в этом месте, где даже ночью работа не прекращалась. В эту часть площади не могли проехать машины, и редкие прохожие старались обходить стороной участок строительства.

Он увидел этого человека издалека. Высокого роста, в несколько старомодной шляпе, длинном плаще, незнакомец неторопливо приближался, не пытаясь форсировать свой шаг. Когда они наконец сошлись, пришедший кивнул в знак приветствия и тихо спросил:

– Вы нам звонили?

– Да.

– Здравствуйте. Я Филипп Данери, представитель американского посольства. Вы просили о встрече. – По-немецки американец говорил так, словно провел всю жизнь в Германии.

– Да. – Он кивнул и оглянулся.

– Вы чего-то опасаетесь? – понял Данери.

– Нет, ничего. Пойдемте быстрее. Не нужно здесь оставаться. – И пошел в сторону строящегося дома. Данери удивленно поднял брови и двинулся следом. Они прошли мимо голубого забора, окружавшего здание. Немец еще раз оглянулся и очень тихо сказал:

– У меня к вам предложение.

– Какое? – нетерпеливо спросил американец. «Количество идиотов в любой стране мира – неизменная величина», – зло подумал Данери. Хотя сюда могли послать любого сотрудника посольства, резидент ЦРУ в Берлине настоял, чтобы это был Данери. «Они все еще помешаны на документах бывшей Восточной Германии». Данери было тридцать шесть лет, половину из которых он провел в Европе: сначала учился в Мюнхене, затем жил в Риме. Он кончал исторический факультет и пришел в разведку достаточно поздно, в двадцать восемь лет. Данери владел немецким и итальянским языками и считался перспективным сотрудником американской разведки в Германии. Он рано полысел, у него были усы щеточкой, большой выпуклый лоб, темные внимательные глаза.

– Вы говорили, что у вас есть какие-то старые документы, – сказал Данери, не получив ответа на свой предыдущий вопрос.

– Да. – Неизвестный еще раз оглянулся. – У меня есть такие документы. Я могу их вам передать.

– Какие документы? – За время работы Данери в Берлине к ним несколько раз обращались с подобными предложениями. И каждый раз эти встречи оказывались ненужной тратой времени и сил: им приносили старые партийные документы или постановления бывших органов власти Восточной Германии, на которых стоял гриф «секретно», но которые были никому не нужны уже тогда, когда готовились к принятию.

– У меня есть документы. – Незнакомец вздохнул и вдруг спросил: – Вы действительно из ЦРУ?

– Да, – кивнул Данери. – Какие у вас документы? Мы теряем время.

– Документы «Штази», – выдавил наконец этот тип.

«Наверно, списки сотрудников, – разочарованно подумал Данери. – Сколько людей пытаются заработать на своей прежней работе в „Штази“. Составляют списки бывших сотрудников, куда включают уборщиц, поваров и водителей».

– Как вас зовут? – уточнил Данери.

– Мюллер. – Незнакомец назвал самую распространенную фамилию в Германии. – Герр Мюллер.

«Он, конечно, врет, – подумал Данери, – впрочем, мне все равно».

– Очень хорошо, герр Мюллер. Я так понимаю, что вы хотите показать их нам. Или продать? – чуть насмешливо спросил Данери.

– Продать, – выдохнул «Мюллер», – я хочу продать вам эти списки.

Данери оглядел его неказистую фигуру, покрытое морщинами лицо, старую куртку.

– И сколько вы хотите за ваши документы? – улыбнулся он. – Тысячу, десять тысяч или двадцать?

– Пятьдесят миллионов, – сказал «Мюллер». Он назвал эту цифру твердо, глядя прямо в глаза своему собеседнику.

– Сколько? – Данери показалось, что он ослышался. – Пятьдесят миллионов чего?

– Долларов, – кашлянул «Мюллер». – Мне нужно пятьдесят миллионов долларов и три чистых американских паспорта.

«Он ненормальный, – подумал Данери, – такую сумму не сможет найти даже директор ЦРУ. Даже Президент Соединенных Штатов. Нужно заканчивать разговор и уходить. Если человек говорит о такой сумме, значит, он сумасшедший».

– И вы полагаете, что ваши документы стоят таких денег? – с некоторым сочувствием спросил Данери. В конце концов он может пожалеть несчастного, который потерял чувство реальности.

– Стоят, – кивнул «Мюллер». – Это списки агентуры Восточной Германии. Триста агентов. Которых вы до сих пор не знаете.

Данери насторожился. Эту цифру он слышал. «А вдруг этот „Мюллер“ не сумасшедший? Может, он действительно что-то знает?»

– Девять лет назад эти документы искал мистер Хэтэуэй, – продолжал «Мюллер». – Он предлагал тогда генералу Маркусу Вольфу очень выгодные условия, на которых тот мог сдать своих агентов. Но генерал Вольф отказался.

Данери сосредоточенно думал. Нет, его собеседник явно не сумасшедший. Если он говорит правду, то это, возможно, самая большая удача в жизни Данери. Он слышал о мистере Хэтэуэе, личном уполномоченном бывшего директора ЦРУ Уильяма Уэбстера. Именно Хэтэуэй сумел перевербовать несколько десятков бывших агентов «Штази» и получить доступ к уникальной информации. Но его попытки уговорить перейти на сторону Запада генерала Вольфа провалились. Многие знали о списке особо ценных агентов, подготовленных в Восточном Берлине накануне падения Берлинской стены. Но никто не видел этих списков. Хэтэуэю удалось выяснить, что отвечавшие за подготовку этих документов старшие офицеры восточногерманской разведки были уничтожены сразу после выполнения задания.

– Что у вас есть? – спросил Данери.

– Списки, – ответил «Мюллер», – у меня есть списки агентуры, которые готовила группа полковника Хеелиха. Если мы договоримся, списки перейдут к вам.

Этот человек знал не просто много. Он знал столько, что Данери начал волноваться. Если незнакомцу известна фамилия руководителя специальной группы, то, возможно, он знает, где документы, которые готовила эта группа.

– Я должен убедиться, что вы говорите мне правду, – чуть поколебался Данери и сразу добавил: – Чтобы доложить своему начальству. Думаю, вы понимаете, что речь идет о невероятной сумме, которую никогда и никому не платили.

– У вас богатое государство, – сказал с плохо скрываемой ненавистью «Мюллер» и еще раз кашлянул. – Мне нужны пятьдесят миллионов долларов и три американских паспорта.

– Вы должны дать мне какие-то документы, – настаивал несколько растерявшийся Данери, – чтобы я мог предметно говорить по вашему вопросу.

– Скажите своему руководству, что у меня есть не только списки агентуры, – тихо сказал «Мюллер». Он поправил кепку и, наклонившись, прошептал на ухо Данери: – У меня есть данные и по «апостолам».

– Что? – не понял Данери. Он не понял, о чем говорит его собеседник.

– У меня есть данные по «апостолам», – снова прошептал «Мюллер». – Передайте в Лэнгли, меня поймут. И сразу согласятся выплатить мне пятьдесят миллионов долларов. Я думаю, они не станут торговаться. Вы будете меня просить взять эти деньги.

Данери был достаточно умным человеком, чтобы понять необычность ситуации. И неплохим профессионалом, чтобы не выдавать своего непонимания ситуации. Он никогда не слышал об «апостолах». Но говорить об этом собеседнику не следовало. Данери кивнул.

– Вы должны меня понять, герр «Мюллер», – сказал он, – я ничего не могу вам заранее обещать. Вы должны предоставить более убедительные доказательства. Речь идет об очень крупной сумме. Я думаю, вы меня понимаете? Кроме того, я должен обговорить ваше предложение.

– Хорошо, – согласился его таинственный собеседник, – встретимся через два дня в Потсдаме. Отель «Аскот-Бристоль». Вы знаете, где это?

– Знаю. Аста-Нильсен стрит. Я буду ждать вас в отеле. В котором часу?

– В пять часов вечера.

«Мюллер» кивнул на прощанье и почему-то пошел в глубь строящегося комплекса, словно намереваясь раствориться именно там. Данери проводил его долгим взглядом. Возвращаясь домой, он долго обдумывал разговор, выделяя главные моменты их беседы. Его таинственный собеседник не знал, что у Данери в кармане был магнитофон и он записал их беседу. Уже дома, прослушивая запись беседы, он попытался найти по своему компьютеру какие-либо сообщения об «апостолах» и ничего не нашел. Он знал, что телефоны многих американских представителей в Берлине прослушиваются германской контрразведкой и поэтому, позвонив резиденту ЦРУ в Берлине, постарался уложиться в несколько слов.

– Все в порядке, сэр, – сообщил Данери, – мы встретились и поговорили.

– Пустышка? – осведомился равнодушно резидент.

– Не совсем, – осторожно сказал Данери, – если разрешите, я к вам приеду.

– Прямо сейчас? – удивился его собеседник. – Нельзя подождать до утра?

– Нет, сэр.

– Приезжайте, – разрешил резидент.

Через полчаса Данери уже рассказывал резиденту о состоявшейся беседе. Он включил запись, предоставив возможность ему самому прослушать разговор. Когда речь зашла о Хэтэуэе, резидент удовлетворенно кивнул головой.

– Этот человек имеет доступ к секретной информации, – пробормотал он, – но вполне возможно, что он блефует. Можно будет с ним встретиться еще раз и выяснить, кто он такой, посмотреть, что принесет. Нужно уточнить всю информацию, какая есть у нас по этому «Мюллеру». И вообще, покопаться в наших архивах. Может, его нам решили подставить немцы или русские.

Когда «Мюллер» в разговоре с Данери произнес, что пятьдесят миллионов не слишком большая сумма для такого богатого государства, резидент недовольно фыркнул.

– У него чересчур богатая фантазия. Зачем нам эти отработанные агенты? – поморщился резидент. И в этот момент «Мюллер» упомянул об «апостолах». Данери не мог даже себе представить, что его руководитель может быть так потрясен. От волнения у него перекосилось лицо. Он ошеломленно взглянул на Данери.

– Что он сказал? – заикаясь, спросил резидент.

– Он говорил об «апостолах».

– Тише, – махнул рукой резидент. Уже немолодой человек, он подбежал к Филиппу Данери и, тяжело дыша, уточнил:

– Кто? Кто еще слышал вашу беседу?

– Больше никто. – Данери поразило необычное возбуждение обычно флегматичного резидента. Таким он не видел его никогда. – Эту запись я у вас забираю. Надеюсь, вы не сделали копии? Мы едем в посольство. Немедленно. – Резидент был вне себя от волнения. Затем вдруг он подскочил к телефону и поднял трубку.

– Нет, – прошептал он, – будем говорить из посольства.

Он посмотрел на своего сотрудника.

– Вы даже не представляете, насколько ценна информация этого «Мюллера», если она окажется верной.

– Неужели она стоит пятьдесят миллионов?

– Она стоит гораздо больше, – признался резидент. – Думаю, оценить эту информацию невозможно. И запомните, Данери. С этой минуты вы не имеете права никому и ничего рассказывать. Ни одному человеку, даже моему заместителю. Даже послу Соединенных Штатов. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Разрешите спросить, сэр. Я не совсем, понял о чем идет речь.

– И очень хорошо, что не поняли, Данери. Мы едем немедленно. Мне нужно будет связаться с Лэнгли, чтобы прислали специального уполномоченного Директора ЦРУ.

Уже в здании посольства, когда они прошли мимо охраны, резидент, снова вспомнив о Данери, обратился к нему: – Возможно, мы начинаем с вами самую крупную операцию в истории разведывательных служб, Данери. Самую крупную в этом веке. Идемте быстрее.

Ни один из них еще не знал настоящего имени «герра Мюллера», который, проверив нет ли за ним наблюдения, пошел к станции метро, чтобы отправиться в другую часть города. Перед тем как войти в вагон, он посмотрел по сторонам. Данери не знал, что его собеседником был Дитрих Барлах.

Тель-Авив.

1 ноября 1999 года

Они возвращались домой в своем автомобиле. За их «фиатом» снова двигались две машины, на этот раз даже не скрывавшие своего присутствия. Лариса не подчинилась приказу, когда их машину окружили сотрудники израильских спецслужб. Конечно, у нее хватило ума не достать оружия. Рассказывая о случившемся Дронго, Менахем несколько сгустил краски, но она действительно не вышла сразу из автомобиля. И пока ее напарник как можно медленнее покидал машину, она быстро убрала наушники и отключила аппарат прямой связи с микрофоном Дронго. И лишь затем не спеша вышла из автомобиля.

Ее не стали обыскивать, только попросили сдать оружие, о котором они знали. При посадке в самолет она сдала чемодан с пистолетом в багаж. И получила оружие обратно уже в самом Израиле. Сидя за рулем, она недовольно смотрела на Дронго, расположившегося на заднем сидении. Ей казалось, что он не испытывает неудобства от сложившейся ситуации.

– Вас допрашивали? – спросил Андрей Константинович, когда они уже отъехали на достаточно большое расстояние.

– Конечно, – кивнул Дронго. Он открыл окно и наслаждался бризом с моря. По вечерам здесь бывало прохладно. Поздняя осень и ранняя весна – лучшие времена года в Израиле.

– И что вы им сказали? – нервно спросил Андрей Константинович, поглаживая верхнюю губу.

– Правду, – вздохнул Дронго, закрывая стекло. Их могли подслушать, даже несмотря на включенный скремблер.

– Какую правду?

– Я рассказал, что Бутцман входил в группу сотрудников полковника Хеелиха. Десять лет назад кто-то подставил полковника и его заместителя. И нас интересует, кто это сделал. Вот и все.

– И они вам поверили?

– Не думаю. Они понимают, что мы не стали бы искать мерзавца, который сдал своих товарищей. Во-первых, прошло много лет, а во-вторых, наши билеты, суточные и командировочные стоят больших денег и мы не полетели бы сюда из «археологического интереса».

– И как вы объяснили наш интерес?

– Сказал правду. – Дронго заметил, как нахмурилась Лариса, слушавшая их диалог, и уточнил: – Я объяснил, что мы не только подозреваем предателя в измене, но и полагаем, что у него были какие-то документы.

– Вы с ума сошли? – дернулся Андрей. – Что вы им еще сказали?

– Это не я сказал. Они сами просчитали варианты. Во-первых, Бутцман теперь работает на их спецслужбы, и они решили использовать богатый опыт бывшего сотрудника разведки ГДР. Во-вторых, они уже вычислили, кто стрелял в Бутцмана. Они знают его имя и фамилию. Он бывший сотрудник группы Хеелиха.

Лариса не стала тормозить, но немного прибавила скорость и с интересом взглянула на Дронго, ожидая продолжения.

– Говорите, – потребовал Андрей.

– Можно одно замечание? – вдруг сказал Дронго.

– Какое замечание?

– Вы напрасно все время трете верхнюю губу. От этого ваши усы не будут расти быстрее. Видимо, у вас ощущение голой губы, какое бывает у людей, сбривших усы.

– С чего вы взяли?

– Это очевидно. Утром, когда вы были чисто выбриты, это было не так заметно, а теперь видно, что раньше у вас были усы, которые вы сбрили несколько дней назад. Вероятно, вы хотели несколько омолодить свой облик, чтобы все принимали вас за телохранителя, каким в сущности вы не являетесь. Вы ведь аналитик, Андрей Константинович. И думаю, что старше меня. У вас неплохие линзы, но заметно, что раньше вы носили очки. И короткая стрижка вас смущает. Ваши седоватые волосы раньше были чуть длиннее.

– Браво, – захлопал в ладоши Андрей Константинович. – Сейчас вы скажете нам имя сотрудника Хеелиха, который стрелял в Бутцмана, и мы вернемся в отель праздновать вашу поразительную наблюдательность. Так кто это был? Вы сказали, что это «он». Значит, либо Гайслер либо Менарт. Кто из них двоих?

– Гайслер. Он попросил визу неделю назад и прилетел в Израиль с группой немецких туристов. За ним особенно не следили, считая, что он не посмеет встретиться с Бутцманом. Но он, очевидно, каким-то образом вычислил нашу встречу. Они еще пока не знают, как. Вчера он не вернулся в свой отель, а сегодня неизвестный стрелял в Бутцмана. Теперь в Израиле ищут Гайслера. Его фото будет передано по всей стране и по телевидению.

– Зачем он приехал в Израиль? – нахмурился Андрей Константинович. – Зачем ему через столько лет понадобилось стрелять в Бутцмана и так рисковать? Его могли убить прямо на месте. Зачем он это сделал? Что за демонстрация своей причастности?

– Не знаю. Похоже, израильтян тоже смущает этот факт. Стрелявший не знал только одного обстоятельства. Оливер Бутцман нашел в Израиле вторую родину, а в лице ее спецслужб – новую работу. И если бы ему были известны какие-то секреты, он бы давно передал их МОССАДу.

– Тогда зачем ему нужно было убивать?

– Этого я не знаю. Желательно было бы еще раз поговорить с раненным Бутцманом, но боюсь, что меня к нему уже не пустят. Его чуть не убили, и предстоящую неделю он наверняка проведет в реанимации. Если вообще выживет, на что я очень рассчитываю. Все-таки у него двое детей, и получается, что я невольный пособник убийцы. Мне это очень неприятно.

Лариса снова взглянула на Дронго, но опять промолчала. Андрей Константинович уселся поудобнее.

– Все, кто с вами работал раньше, в один голос говорили, что это тяжкое испытание, – негромко произнес он. И спустя несколько секунд добавил: – И достаточно интересное.

– А вы как считаете? – поинтересовался Дронго.

– Они были правы. Так вы думаете, что подобное поведение Гайслера нелогично?

– Безусловно, – ответил Дронго. – Я не верю в легкие решения. Что же, Гайслер получил визу в немецком посольстве и приехал сюда только для того, чтобы дождаться нашей встречи и попытаться убить Бутцмана? Бред какой-то. Я не верю в нелогичные действия профессионалов. Значит, у него был свой расчет. И я хочу узнать, зачем он сюда приехал и что хотел получить.

За тринадцать дней до начала событий.

Лэнгли.

8 октября 1999 года

Майкл Кардиган получил документы в кабинете директора ЦРУ Джорджа Тенета ровно пятнадцать минут назад. Эту папку нельзя было выносить из здания Лэнгли ни при каких обстоятельствах, и он прошел в свой кабинет, прижимая ее к себе. Он словно опасался, что папку могут вырвать даже здесь, в строго охраняемом правом крыле, куда вход посторонним был запрещен.

Пройдя к столу, он сел в кресло и раскрыл папку. Первые сообщения об «апостолах» датированы еще восемьдесят шестым годом. Тогда впервые о них упомянул один из высокопоставленных перебежчиков полковник КГБ Гордиевский. Он сообщил о специальных агентах – «апостолах», работающих на Восточную Германию, людях, занимающих самые высокие посты в Западной Германии и в НАТО. Через три года эти сообщения были подтверждены еще несколькими перебежчиками из Восточной Германии. Несмотря на все усилия найти «апостолов», ничего конкретного сделать не удалось. Даже когда представители ЦРУ вместе с демонстрантами проникли в здание бывшей разведки ГДР. Даже когда Стена окончательно рухнула и все оставшиеся документы перешли к представителям ЦРУ и БНД. Американцы тогда скрыли большую часть документов от своих западногерманских партнеров. Но документы на самых важных агентов так найдены и не были.

Лишь однажды на многочисленных процессах против бывших сотрудников разведки ГДР прозвучало имя одного из «апостолов». Но к тому времени он был уже раскрыт. Это был помощник Вилли Брандта, разоблачение которого послужило поводом к отставке федерального канцлера.

Кардиган занимался этой проблемой уже несколько лет. Специальная группа анализировала все вывезенные из Германии документы, пытаясь вычислить оставшихся «кротов». На их счету были удачи – им удалось разоблачить несколько бывших информаторов «Штази» и секретных агентов. Но это были слишком незначительные успехи, чтобы о них говорить серьезно. И всегда, при всех удачах и неудачах, Майкл Кардиган помнил о группе «апостолов», которая была «законсервирована» в Германии и в объединенных штабах НАТО еще десять лет назад. Она была как бомба с механизмом замедленного действия. Любой сигнал извне мог запустить эту бомбу, взрыв которой привел бы к самым разрушительным последствиям.

В ЦРУ давно подозревали, что здесь действуют два хорошо законспирированных «крота», вычислить которых не удавалось. Именно потому что их было двое, информация все время распылялась. В конце восьмидесятых в Европе была создана группа Хэтэуэйя, которая занималась получением секретной информации из стран Восточной Европы. Но, несмотря на очевидные успехи, группа не смогла выйти на предателей в ЦРУ, работающих на советский КГБ. К тому времени распался Восточный блок, многие разведки и страны прекратили свое существование. С политической карты мира исчезли Советский Союз, Чехословакия, Югославия, ГДР. Был расформирован КГБ, который распался на несколько организаций. Но линия противостояния между разведками ведущих государств мира продолжала существовать. И американские «кроты» в ЦРУ продолжали работать уже на Службу внешней безопасности России.

Американцам помог свой «крот», внедренный в СВР. Он сумел вычислить самого ценного агента российской разведки в ЦРУ и передать эти сведения в Лэнгли. Таким агентом оказался Олдридж Эймс, арестованный и уличенный в работе на Москву. Но второй агент, находившийся в ЦРУ, так и не был вычислен. В Москве использовали его очень осторожно, чтобы не утратить источник настолько важной информации. Кардиган знал о перипетиях борьбы двух разведок.

И когда вчера они получили сообщение о том, что в Германии появился человек, готовый продать информацию об «апостолах», они посчитали это невероятной удачей. Только такой человек, как Давид Страус, резидент ЦРУ в Берлине, мог по достоинству оценить это сообщение и выйти на самого Тенета, чтобы настоять на дальнейших контактах с неизвестным. Только тогда гигантская машина наконец завертелась, и на сегодняшнем совещании Кардиган получил конкретные указания на командировку в Берлин. Если окажется, что этот «Мюллер» действительно знает хоть что-нибудь об «апостолах», Кардиган будет иметь все полномочия для разговора с ним. Но если подтвердится невероятное, что у «Мюллера» действительно есть неизвестно каким образом попавшие к нему списки «апостолов», тогда Кардиган должен готовить соглашение о переводе указанной суммы. Эта будет самая выгодная сделка в истории разведки США. В конце концов американцы умеют совершать крупные сделки: в прошлом веке они купили Луизиану у французов и Аляску – у русских. А ведь по своим размерам эти территории превышали многие европейские страны вместе взятые.

Кардиган заказал по телефону билет на Берлин. Завтра вечером должна состояться встреча Филиппа Данери с этим неизвестным. А вместо Данери на встречу пойдет сам Кардиган.

Тель-Авив.

2 ноября 1999 года

Утром Дронго не спустился к завтраку. Он привычно повесил табличку на дверь, чтобы его не беспокоили, и спал до одиннадцати часов. Во всех странах мира горничные ведут себя одинаково, даже в очень дорогих отелях. Заметив, что клиент не выходит из своего номера до полудня, а на его двери висит табличка «не беспокоить», они начинают нервничать. Ведь им необходимо убрать все номера и закончить смену, а из-за этого придется остаться после полудня. Дронго знал все хитрости горничных, которые роняли тяжелые предметы на пол, громко разговаривали, включали телевизор в соседнем номере, чтобы таким образом разбудить гостя и убрать в номере.

Но на этот раз в одиннадцать часов в номер постучали. Он не успел даже подняться из постели, когда постучали второй раз. Он всегда закрывал входную дверь на внутренний замок и цепочку. Подойдя к двери, он осторожно посмотрел в глазок. У двери стояла Лариса, которая собиралась уже постучать третий раз. Он чертыхнулся, вернулся в комнату, надел халат и снова пошел к двери. Как раз в этот момент она постучала третий раз. Он открыл дверь и недовольно посмотрел на женщину.

– Доброе утро, – ровным голосом произнесла Лариса. – Андрей Константинович беспокоится, что вы не спустились к завтраку.

– Напрасно, – пробормотал Дронго, – я никогда не спускаюсь к завтраку. Предпочитаю поспать. Между прочим, на двери у меня висит табличка «не беспокоить».

– Вы собираетесь спать или уже проснулись? – спросила она.

– Собираюсь спать, – ответил Дронго, – в двенадцать должен позвонить Павел Гурвич. А вы напрасно так нервничаете. Спуститесь вниз и идите в бассейн. Там всегда много молодых людей. Они наверняка оценят вашу фигуру.

– А как вы? – спросила она. Иногда ее глаза становились изумрудными.

– Я лично оценил и вашу фигуру, и ваш тяжелый характер, – пробормотал Дронго, запирая дверь.

Он прошел в ванную комнату, чтобы принять душ и побриться. Чай он заказал себе в номер. Дронго еще не успел одеться, как позвонил Гурвич.

– Я буду ждать тебя внизу, – сказал он. – Ты можешь спуститься один, избавившись от своих горилл?

– Конечно, могу. Только вряд ли они похожи на горилл. Скорее на егерей, которые держат меня в загоне.

– Спускайся вниз, я сейчас подъеду, – снова сказал Павел.

Дронго оделся и спустился вниз, не предупредив своих напарников. Автомобиль Гурвича подъехал через пять минут после того, как Дронго вышел на улицу. Павел сидел за рулем «пежо». Дронго поспешил сесть. Машина сразу тронулась с места, словно Гурвич опасался преследования.

– Мы проверили досье на этого Гайслера, – сообщил Павел, когда они выехали на трассу.

Дронго взглянул на него, ожидая продолжения.

– Он работал на Ближнем Востоке, – пояснил Гурвич. – Вполне возможно, у него остались старые связи. И его сейчас нет в Израиле. Мы перекрыли границы, проверяем все выезды, аэропорт, морские порты, но, вероятно, что он успел выехать из страны.

– Откуда у вас его досье?

– Мы запросили немцев. Они нам передали, что Гайслер раньше работал на Ближнем Востоке. Немного, но работал.

– Вы дали на него ориентировку?

– Конечно, дали. Мы отправили запрос в Интерпол. Вернуться в Германию под своим именем и со своим паспортом он уже не сможет. Его арестуют по требованию Интерпола как преступника, находящегося в розыске.