Текст книги "Опрокинутая реальность"

Глава 6

Они прилетели в Сыктывкар поздно вечером. Им не сразу разрешили вылететь. К тому же в дороге они попали в зону турбулентности. Ночью, перед вылетом, Дронго позвонил еще раз в Париж комиссару Брюлею.

– У меня к вам еще одна просьба. Нужно найти Алика Сафиева, российского гражданина, шестьдесят девятого года рождения. Я могу продиктовать вам номер его зарубежного паспорта. По нашим данным, он исчез в Париже сразу после убийства Мурсаева.

– Ты знаешь, сколько людей из России и других стран СНГ нелегально оседают во Франции? – спросил комиссар. – И между прочим, не только во Франции, но и во всех странах Шенгенской зоны. После того как отменили границы внутри Европы, они могут перемещаться куда хотят. Постараюсь тебе помочь, но ничего определенного обещать не могу. Когда ты собираешься в Париж?

– Через несколько дней. Спасибо, комиссар, вы меня всегда выручаете.

Ночью он плохо спал, а утром сразу поехал в аэропорт, успев только позвонить Эльзе Мурсаевой и предупредить ее, чтобы она соблюдала их договоренность и ездила только в его машине.

– Я помню, – ответила женщина, – кстати, я хотела извиниться. Вчера приехала поздно. Была на приеме, а потом мы сидели у моей подруги.

– Ничего страшного, – пробормотал Дронго, – вы не обязаны мне отчитываться. Просто вызывайте машину и не садитесь за руль. Ни в коем случае не садитесь за руль. Устроить аварию, когда водитель неопытен, очень легко.

– Вы считаете меня неопытным водителем?

– Я не считаю вас Шумахером, – парировал он, – счастливо оставаться. Вернусь из Сыктывкара и позвоню вам. До свидания.

Было уже темно, когда они вышли из здания аэропорта в Сыктывкаре.

– Здесь есть приличные гостиницы? – поинтересовался Дронго.

– Есть, конечно, – улыбнулся Кружков, – но лучше поехать к моим знакомым. Там нас и накормят, и отдельную комнату предоставят.

– Неужели здесь нет гостиницы?

– Лучше поехать к моим знакомым, – упрямо повторил Кружков, – очень хорошие люди. Они старики, сдают свою комнату приезжим. У них двое внуков, а родители-геологи погибли в прошлом году. Вот старики таким образом и подрабатывают. Поедем, – почти просил Кружков, – я уже им позвонил и предупредил, что нас двое будет. Из Москвы звонил.

– Поедем, – согласился Дронго.

Когда они сели в машину, Дронго все еще незаметно смотрел на своего молодого напарника.

– Не одобряете? – спросил Кружков, перехватив его взгляд.

– Ты знаешь, о чем я думаю, – сказал Дронго, глядя перед собой, – за время моей жизни я столько раз встречался с разной нечистью, мразью, с подлыми людьми. Мне иногда кажется, что я появился на свет только для того, чтобы бороться с подобной грязью. Иногда становится так тяжко на душе, иногда все хочется бросить и уйти. Но я счастливый человек. Мне везет в жизни. Очень редко, но все же мне попадаются люди, похожие на тебя, Леня Кружков. И тогда я понимаю, зачем я все это делаю. Зачем вожусь с этой нечистью, помогаю людям поверить в добро и в бога. Вот и Эльза Мурсаева сказала мне, что не верит больше в бога. Это так страшно, когда у человека нет бога в душе.

Кружков нахмурился. Он понял, что Дронго его хвалит, но не знал, как реагировать на подобные слова. Молчал и удивленно смотрел на Дронго.

Старики перебивались тем, что сдавали второй этаж своего большого дома редким приезжим, которые останавливались у них. Но в последнее время таких гостей становилось все меньше и меньше. Гости приезжали в их городок обычно на несколько дней и предпочитали сразу ехать в гостиницу, не обращая внимания на объявления, призывавшие гостей останавливаться в частных домах.

Дронго давно не находился в столь приятной обстановке. Ему было даже интересно с этими пожилыми людьми, так стоически отважно переносившими обрушившееся на них горе.

Утром они позавтракали и отправились в здание Северной нефтяной компании.

Новый пятиэтажный комплекс был построен специально для компании. Руководство находилось на четвертом этаже. Вошли в приемную исполняющего обязанности вице-президента Петра Трофимовича Гаврилова. В приемной сидела женщина лет сорока пяти. Очевидно, в городе был дефицит молодых секретарей.

– Извините, – сказал Дронго, – мы хотели бы поговорить с Петром Трофимовичем.

– Он сейчас на совещании, – строго сообщила секретарь, – и вообще у него сегодня не приемный день.

– А разве бывают приемные дни у «исполняющих обязанности»? – удивился Дронго. – По-моему он должен быть рад любому гостю.

– Если вы будете хамить, я вас выпровожу, – сказала женщина. – Откуда вы? Опять из поисковой партии?

– Нет, – вставил Кружков, – мы из Москвы. Я к вам приезжал два месяца назад. Может, вы меня помните. Леонид Кружков.

– Ездят тут всякие, – значительно смягчилась женщина. – Он будет через час. Сам Алексей Мясников, вице-губернатор, сейчас проводит совещание в кабинете президента компании.

– Ясно, – кивнул Дронго, – может, тогда мы у вас здесь подождем?

– Садитесь, – разрешила женщина. Со столичными гостями она была гораздо любезнее. К тому же она не помнила, зачем приезжал Кружков. А вдруг он представитель министерства или какой-нибудь высокой проверяющей инстанции? К тому же второй мужчина выглядел очень импозантно и уверенно. Может, он действительно из руководителей. Поэтому она сразу разрешила гостям устроиться в приемной и даже включила импортный кофейник.

– Вы давно здесь работаете? – поинтересовался Дронго.

– Уже восемь лет, – сообщила Антонина Ильинична, – как наша компания возникла, с тех пор и работаю.

– И с погибшим Юрием Авдеечевым она тоже работала, – крайне неудачно вставил Кружков. Дронго незаметно толкнул его локтем.

– А вы откуда сами? – встрепенулась женщина. – Москва, она большая.

– Мы из Министерства связи, – пояснил Дронго, – приехали проверять ваши линии. Будем их модернизировать.

Слово «проверять» подействовало магически. Она сразу заулыбалась:

– Хотите кофе?

Дронго больше любил чай, но согласился и на кофе. Она налила две большие кружки и протянула их гостям. Кружков положил две ложки сахарного песка. Дронго от сахара отказался.

– Значит, вы работали с Авдеечевым, – вздохнул Дронго. – Хороший человек был. Мы с ним в Москве познакомились.

Кружков удивленно взглянул на Дронго, но промолчал, опасаясь получить еще один толчок локтем.

– Прекрасный был человек, – горячо поддержала своего собеседника Антонина Ильинична, – очень вежливый, культурный такой. Всегда на «вы» разговаривал. Молодой был такой, толковый. Я так плакала, когда его убили. И водителя вместе с ним. Тот тоже совсем молоденький был, только недавно женился.

– Говорят, что их убили около здания вашей компании, – напомнил Дронго.

– Прямо рядом, – кивнула Антонина Ильинична, – на соседней улице. Мы даже выстрелы слышали. Думали, хлопушки стреляют. Или салют какой. А потом бабы кричать стали, ну мы туда и побежали. Видим, они в крови лежат. И машина вся разбитая стоит.

– А вы с ним много лет работали? – уточнил Дронго.

– Почитай, года три, – вспомнила она, – я вместо Юли вышла. Когда та в декрет ушла, я, значит, и вышла. А потом Юля к президенту компании вернулась, а я здесь оказалась.

– У него, наверно, врагов много было, – предположил Дронго, и снова Кружков изумленно на него посмотрел.

– Какие враги, – возразила она, – он такой человек был. Ни с кем не спорил, никогда голоса не повышал. Милиция потом всех мучила, опрашивала. Тоже про врагов говорили. Правда, в последние дни он был не в себе. Молчал все время. А потом однажды мне даже сказал, что хочет отсюда уехать. Ну я подумала, что хандрит мужик, у кого не бывает. А он, оказывается, как чувствовал.

– А Петр Трофимович кем у вас тогда работал? – поинтересовался Дронго. – Что-то я не помню.

– Так он раньше и не работал, – охотно пояснила женщина, – он только недавно к нам перешел. Из аппарата губернатора. Его пока не утвердили, но все говорят, что он будет не просто вице-президентом, а первым вице-президентом. Хотя у нас уже есть первый. Маслаков. Значит, будет два первых вице-президента.

– Говорят, что «новая метла» отменила все распоряжения старого, – рассмеялся Дронго, – у нас даже бумага пришла, что ваша компания больше не будет сотрудничать с московской компанией «Прометей». А мы им тоже телефоны менять должны были. Ну теперь отказались.

– Это наш Петр Трофимович их невзлюбил, – понизив голос, призналась женщина, – сразу начал проверять все наши связи с «Прометеем». А там такой солидный президент был. Салим Мурсаев. Он к нам часто приезжал. Только потом стали говорить, что он с мафией связался. Вот его и убили. Я подробностей не знаю, но говорят, что бандиты за ним по всему миру охотились и где-то в Америке поймали и убили.

– Очень интересно, – вежливо согласился Дронго, – наверно, бандит был настоящий. А у нас в Москве говорят, что с ним еще один бандит был. Часто у вас бывал. Алик Сафиев. Может, слышали о таком?

– Так я его знаю, – охотно призналась словоохотливая секретарь, – он и к нам часто приезжал. К Авдеечеву заходил. Я следователям так и сказала. Ищите, мол, этого Сафиева. Из-за него и Юрия Анатольевича убили, и этого… Салима Мурсаева. И еще один сотрудник у нас пропал. Азербайджанец. Чернявый такой. Инженер наш. Мехти Самедов. Его я плохо знала, видела несколько раз в управлении. Он как раз с этим Мурсаевым разговаривал. Они и похожи были друг на друга. Это все одна шайка была. Так он сразу после убийства и сгинул. До сих пор его найти не могут. Наша милиция считает, что это он убийство Юрия Анатольевича организовал. Только его нигде найти не могут. Говорят, что он за границу улетел и не вернулся.

– У вас тут не сокучишься, – заметил Дронго, – прямо нравы Дикого Запада.

– Это все из-за денег, – ответила женщина, – раньше, когда вся нефть государству шла, здесь тихо было. Никто сюда не приезжал, никого здесь не было. И денег таких ни у кого не было. У нас на весь город ни одного «Мерседеса» не было, а сейчас штук сто или двести. Раньше только азербайджанцы, татары, чеченцы приезжали, опыт, значит, передавать. Черномазых очень много было, но они себя тихо вели. На буровых работали и больше ничем не занимались. Даже не выпивали сильно. Все были такие работящие. Это сейчас одни бандиты едут. А сколько евреев понаехало. Где они раньше были – эти «нефтяники»?

– Вот так всегда, – огорченно сказал Дронго, – как только неприятности, сразу евреи виноваты. Разве они убили вашего бывшего начальника? Или уже доказано, что это сделали кавказцы?

– Конечно, кавказцы, – сказала уверенно Антонина Ильинична. Потом взглянула на Дронго. – А вы сами тоже с Кавказа?

– Я вашего вице-президента не убивал, – улыбнулся Дронго.

– Кавказцы тоже разные бывают, – согласилась она, – вот раньше народ золотой был. А сейчас одни бандиты на улице и евреи в конторах.

– Получается вроде заговора? – рассмеялся Дронго. Кружков улыбнулся.

– Вы что, еврей? – встревоженно спросила она.

– Если вы будете на них нападать, то я стану евреем, – сообщил Дронго.

– Ну ладно вам, – отмахнулась женщина, – чего я такого обидного сказала. У меня что на сердце, то и на языке. Врать не умею.

В приемную заглянул молодой человек.

– Еще не пришел? – спросил он. Антонина Ильинична сурово покачала головой.

– Я опаздываю с отчетом, – в сердцах сказал молодой человек, – три дня он не может нормально подписать документы. Назначили на нашу голову этого типа… – И ушел.

– Видимо, Петр Трофимович тоже не подарок, – заметил Дронго.

Она нахмурилась, но никак не стала комментировать слова гостя.

И в этот момент в приемную стремительно вошел высокий худощавый человек с сером костюме. Галстук был небрежно повязан и узел был ослаблен, а верхняя пуговица на рубашке расстегнута. У него были темные волосы, немного вытянутый нос. Увидев сидевших в приемной незнакомых людей, он недовольно скривил губы. Потом прошел к своему кабинету и, уже открыв дверь, отрывисто спросил:

– Вы ко мне?

– Да, – кивнул Дронго, – у нас к вам важное дело.

– Я сегодня не принимаю, – бросил он, входя в кабинет.

– Это господа из Министерства связи, – пояснила Антонина Ильинична, поднявшись со своего места и устремляясь в кабинет Гаврилова.

– Откуда? – спросил тот. – При чем тут Министерство связи? Они из Москвы?

– Да, – со значением сказала она. – Целый час вас ждут.

– Ну хорошо, пусть войдут, – дверь была открыта, и Дронго слышал их разговор.

Дронго поднялся и, подтолкнув Кружкова, пропустил его первым, входя в кабинет Гаврилова. И закрыл за собой дверь. Кабинет был не очень большим. Было очевидно, что прежний владелец в нем работал, а не занимался представительскими функциями. Все было функционально и просто. Очевидно, Гаврилов не стал ничего менять до того момента, пока его не утвердят вице-президентом компании.

– Вы по какому вопросу? – устало спросил Гаврилов. Очевидно, на совещании ему пришлось нелегко.

– Хотим с вами поговорить, – сказал Дронго, усаживаясь на стул. Напротив сел Кружков.

– По какому вопросу? – повторил Гаврилов. Он взглянул на Кружкова. В отличие от Антонины Ильиничны, он его сразу вспомнил.

– Подождите, – сказал он, – вы же уже приезжали ко мне. Кажется, вы искали какого-то Сафиева, если не ошибаюсь. Поверенного погибшего Юрия Анатольевича. Я не ошибся?

– Нет, – подтвердил Кружков, – не ошиблись.

– И вы опять приехали его искать, – недовольно спросил Гаврилов, – и еще обманули моего секретаря, сказав, что приехали из Министерства связи? У меня нет времени с вами беседовать. Уходите. Я не знал никакого Сафиева и знать не хочу. Я тогда здесь вообще не работал.

Кружков растерянно взглянул на Дронго. Тот усмехнулся.

– Нам нужен не Сафиев, – возразил Дронго, – нам нужны вы, Петр Трофимович.

– Ну меня-то искать не нужно. Я никуда не пропадал.

– Пока, – со значением сказал Дронго.

– Что значит «пока»? – нахмурился Гаврилов. – На что вы намекаете?

– Почему намекаю? Я говорю открыто. Все, кто был связан с этим делом, либо убиты, либо пропали без вести, – напомнил Дронго. – Сначала в Париже убили руководителя компании «Прометей» Салима Мурсаева. Потом у вас в Сыктывкаре погибает Юрий Авдеечев. Через некоторое время выясняется, что пропали двое людей, знавших Мурсаева, – Сафиев и какой-то Мехти Самедов, которого заочно обвиняют в убийстве вашего предшественника. Не слишком ли много совпадений, Петр Трофимович?

– Хватит, – перебил его Гаврилов, – уходите.

– И еще выясняется, что вы подписали письмо, уведомляющее «Прометей», что ваша компания отказывается поставлять им нефть на продажу в Европу.

Гаврилов вздрогнул. Потом нахмурился, понимая, что невольно выдал себя. И мрачно спросил:

– Откуда вы об этом знаете?

– Знаю, – сказал Дронго.

– Кто вы такой? Кто вас сюда послал?

– Мы приехали расследовать убийство Салима Мурсаева, – ответил Дронго, – и я хочу понять, почему вы так стремительно сменили ориентиры. Или это политика вашего губернатора, из аппарата которого вы пришли?

Гаврилов закусил губу.

– Уходите, – наконец сказал он, – я вам больше ничего не скажу.

– Вы все уже сказали, – возразил Дронго, – сказали своим молчанием. У меня последний вопрос. Это политика вашего губернатора или вы действуете под руководством вице-губернатора, который позволяет себе проводить многочасовые совещания в частной нефтяной компании?

Гаврилов снова не ответил. Дронго поднялся, вполне удовлетворенный состоявшейся беседой.

– До свидания, – сказал он, – надеюсь, что с вами не произойдет ничего плохого. Это зависит в том числе и от вашего ума, Петр Трофимович.

Он вышел вместе с Кружковым в приемную.

– У вас железная хватка, – сказал Леонид, – я бы так не смог.

Едва они вышли из кабинета, как Гаврилов потянулся к телефону, стал набирать номер дрожащими руками.

– Ко мне приходили, – сообщил он взволнованно, – они приехали из Москвы…

Глава 7

Когда Дронго и Кружков вышли на улицу, начал моросить легкий дождь. Обычно в этих местах снег лежит по семь-восемь месяцев, а отставший от своего транспорта человек мог заблудиться и погибнуть в снежной пурге в ста метрах от своего дома. Но в конце марта стояла неплохая погода и изредка даже шел дождь, хотя снег все еще лежал на улицах города.

– Куда теперь? – спросил Леонид. – Кажется, вы его здорово напугали.

– Нужно было взять с собой микрофоны и установить их в кабинете Гаврилова, – тихо произнес Дронго, – в следующий раз не забудь про них. Это очень полезное изобретение. Можно многое узнать, когда уходишь из кабинета после такой беседы. От того, кому он позвонит, можно вычислить – кого именно мы должны опасаться.

– Уже поздно, – вздохнул Кружков.

– Ты думаешь, поздно? – Дронго незаметно для себя перешел на «ты» со своим новым помощником. Он достал из кармана небольшой магнитофон в виде ручки и нажал кнопку, перематывая ленту. Затем нажал другую кнопку. И услышал голос Гаврилова:

– Ко мне приходили. Они приехали из Москвы. Обо всем расспрашивали.

– Не нужно дергаться, – посоветовал чей-то голос, – я сейчас еду к губернатору. Пока они здесь, ничего страшного. Если понадобится, мы их всегда можем остановить.

– Они знают про мое письмо, – жалобно выдавил Гаврилов, – знают о том, что мы отказались поставлять нефть «Прометею». Я ведь написал это письмо под вашим давлением. А если узнает губернатор или кто-нибудь в нашей компании? Представляете, какой будет скандал?

– Ничего не будет, – прервал его незнакомец, – потому что никто ничего не узнает. А мы найдем другую фирму. Этого добра в нашей стране еще много. Мы не для этого тебя туда посадили. Сам знаешь, какой кровью нам твое место досталось.

– А мне что делать? – нервно спросил Гаврилов.

– Не беспокойся, – снова повторил незнакомец. – Ты же был на совещании и все слышал. Я полчаса вашим мозги прочищал. Зачем, думаешь, я к вам зачастил? Рожи ваши мне интересны? А ты ведешь себя как баба. В общем, все. Я скажу Федору, чтобы за ними последил.

Разговор закончился. Дронго убрал микрофон в карман.

– Теперь нам ясно, кто им «чистил» мозги, – сказал Дронго. – Это вице-губернатор. А вот кто таков Федя, я пока не знаю. Но в любом случае ясно, что их желание нас остановить будет нарастать с каждым часом. А если они узнают, что у нас есть такая запись, нам отсюда не уйти. Значит, нужно сделать так, чтобы я вышел на разговор с вице-губернатором, имея собственный козырь. И этим козырем должен стать ты, Леонид.

– Чем я могу вам помочь? – обрадовался Кружков.

– Уехать отсюда с копией записи этого разговора, – пояснил Дронго, – если я буду знать, что копия в безопасном месте, мне будет легче разговаривать с этим вице-губернатором. Когда рейс на Москву?

– Вы хотите, чтобы я оставил вас одного? – ужаснулся Кружков. – Это нечестно.

– Зато целесообразно. Давай не будем спорить. Узнай, когда улетает вечерний самолет в Москву. Если нет в Москву, в любой другой город. Ты меня понял? Это очень важно, Леонид. Кстати, ты не знаешь, как в этом городе насчет Интернета?

– Не знаю, – удивился Кружков, – но я могу узнать.

– Будь любезен, – кивнул Дронго, – и пока пойдем пообедаем.

В течение следующих нескольких часов Кружков навел справки о вечернем рейсе на Москву, о небольшой компании – провайдере Интернета, успел взять билет на рейс в Москву и снять копию с ленты, чтобы оставить основную запись самому Дронго. Последний успел побывать в компании, осуществляющей связь с Интернетом, и вернуться к дому. Уже возвращаясь домой, где они остановились, Дронго привычно проверил, нет ли за ним наблюдения и убедился, что молодой человек с прыщавым лицом неотступно следует за ним по пятам.

Он решил проводить Леонида. Остановили попутную машину и поехали в аэропорт. Дронго обратил внимание, что прыщавый парень оказался в коричневой «Волге», в которой был еще один человек. «Волга» следовала за ними до аэропорта. Убедившись, что Кружков благополучно прошел регистрацию, Дронго вернулся к своей машине и попросил водителя отвезти его в город, к зданию, где размещалась исполнительная власть республики.

В шесть часов вечера он уже стоял около дежурного милиционера, объясняя ему, что хочет увидеться с вице-губернатором Мясниковым. Офицер не пропускал незнакомого посетителя и не собирался объяснять причин подобного решения. Тогда Дронго решил позвонить в приемную Мясникова. Он успел дозвониться до секретаря, которая еще не ушла. И попросил передать вице-губернатору, что приехавший из Москвы гость, который сегодня встречался с Гавриловым, хочет срочно переговорить с вице-губернатором.

Через минуту ему сообщили, что пропуск на его имя выписан. И еще через две минуты он уже сидел в приемной вице-губернатора. Секретарь недовольно смотрела на него. Это была женщина лет двадцати пяти. Наверно, она уже собиралась домой, когда он позвонил, понял Дронго. Из-за него ей пришлось задержаться. Но кроме скрытого раздражения, в ее глазах было некое любопытство, словно она уже знала нечто такое, чего не знал Дронго. Раздался вызов селектора, и она сняла трубку.

– Можете войти, – коротко сообщила она Дронго.

Он не заставил себя долго упрашивать. Поднявшись, он вошел в большой кабинет вице-губернатора. За огромным столом сидел мужчина с большой головой и оттопыренными ушами. У него были круглые, глубоко посаженные глаза, выступающая вперед нижняя челюсть.

– Кто вы такой? – гневно спросил вице-губернатор, не вставая со своего места. – Откуда вы взялись? Зачем вы ко мне явились?

– Хочу с вами поговорить, – Дронго не смутил такой прием. Он взглянул на часы. По его расчетам, самолет с Леонидом Кружковым уже поднялся в воздух. Значит, можно было начинать серьезную беседу с Мясниковым.

– Не нужно так волноваться, – успокоил он вице-губернатора, – говорят, что это вредно для нервной системы. Вам ее нужно беречь.

– Я сам позабочусь о своем здоровье, – огрызнулся Мясников. – Итак, что вам нужно?

– Думаю, что в ближайшие несколько лет именно государство будет заботиться о вашем здоровье, – усмехнулся Дронго, – даже если вам дадут не максимальный срок.

– Вы имеете в виду тюрьму? – взвизгнул вице-губернатор. – Кто ты такой? Я тебя в порошок сотру. – Он вскочил и, выбежав из-за стола, направился к Дронго. Несмотря на свою большую голову, он был довольно низкого роста. Не больше метра шестидесяти. И когда он оказался рядом с Дронго, который тоже поднялся со своего стула, зрелище получилось комическим. Мясников был чуть не по пояс своему гостю. Поняв, насколько смешно он выглядит, вице-губернатор вернулся на свое место.

– Я тебя сам посажу, – гневно пообещал он, – ты у меня не отвертишься.

– Только перед этим прослушай одну запись, – посоветовал Дронго и включил магнитофон, вытащив его из кармана.

Раздался испуганный голос Гаврилова:

– Ко мне приходили. Они приехали из Москвы…

Выслушав запись, хозяин кабинета сложил руки домиком, мрачно размышляя.

– Вы незаконно установили «жучки» в кабинете представителя государственной власти, – прокомментировал он, снова переходя на «вы». – Вы знаете, что на это есть соответствующая уголовная статья?

– Кто вы по профессии? – спросил Дронго, демонстрируя ответную вежливость. – Юрист?

– Это не важно, – повысил голос Мясников.

– Значит, не юрист. А у меня высшее юридическое образование. И я вам скажу, Мясников, что вы ошибаетесь. Микрофоны были установлены не в вашем кабинете, а у Гаврилова. А он уже не является государственным чиновником. Он всего лишь руководитель частной фирмы, которого вы туда и внедрили…

– Хватит, – стукнул кулаком по столу Мясников, – решил спектакль мне здесь устроить? Думаешь, тут Москва. Я тебя в тайге закопаю, и никто следов не найдет. Тысячу лет искать будут и не найдут.

– И вот опять ты грубишь, – покачал головой Дронго, – нехорошо, Мясников, некрасиво. Я думал, ты солидный человек, а ты, как шпана блатная, разговариваешь. Если вспомнить, сколько событий произошло вокруг Северной нефтяной компании, то, может, такая шпана, как ты, и нужна была для того, чтобы убрать Юрия Авдеечева и посадить туда своего человека? Как думаешь, прокуроры заинтересуются твоей беседой с Гавриловым? Интересно, какой «кровью» вам это место досталось?

– Ты закончил? – сухо поинтересовался Мясников. – Теперь меня послушай. Все, что ты сказал, вранье. И неправда. Ты пришел ко мне в кабинет предложить мне взятку. А я тебе отказал. Вот эти деньги ты пытался мне дать, – и Мясников достал из ящика стола пачку долларов, бросив ее на стол.

Дронго сидел не двигаясь. Мясников нажал кнопку и спросил секретаря:

– Федор уже приехал?

– Они здесь, Алексей Алексеевич, ждут вас, – доложила секретарь. Дронго понял, почему она смотрела на него таким недовольным и вместе с тем понимающим взглядом. Очевидно, узнав, кто именно к нему приедет, вице-губернатор распорядился позвать того самого Федора, которому он должен был поручить наблюдение за приехавшими гостями. И который, очевидно, послал прыщавого парня с напарником следить за Дронго.

Дверь отворилась, и в кабинете появился высокий грузный мужчина в форме полковника милиции. За ним вошли трое, среди которых Дронго узнал и прыщавого.

– Вот, Федор, полюбуйся, взятку мне предлагает, – Мясников показал на пачку денег, – я отказываюсь, а он настаивает.

Полковник милиции тяжело уселся на стул напротив Дронго. Форма сотрудника милиции была ему мала, казалось, она сейчас лопнет.

– Мы протокол составим, – кивнул полковник, – девочки здесь сидят, подпишут. А этого типа мы с собой заберем.

– У меня дипломатический паспорт, – невозмутимо сказал Дронго, – вы не имеете права меня арестовывать.

– Мне на твой паспорт наплевать, – гаркнул полковник и стукнул кулаком по столу, – дача взятки должностному лицу. Загремишь в тюрьму и отсидишь весь срок в наших лагерях. Здесь знаешь какие мужики загибаются? Ты у меня и трех лет не протянешь. Ребята, наденьте на него наручники.

Трое подошли к Дронго. Сопротивляться было глупо и бессмысленно. Он поднял руки, и они надели наручники.

– А теперь подождите нас в приемной, – распорядился полковник, и его люди по одному вышли из кабинета.

Полковнику Федору Савичеву было сорок девять лет. До тридцати пяти это был образцовый сотрудник уголовного розыска, на счету которого было немало задержанных преступников. К тридцати пяти годам он дослужился до майора. Если бы все шло своим чередом, уже через пять лет он стал бы полковником, через десять, возможно, и генералом. И, выйдя на заслуженную пенсию, встречался бы со школьниками-пионерами и рассказывал им о своем героическом прошлом. Но все сломала перестройка.

Сначала разрешили легализоваться всем проходимцам, коих полковник знал в лицо. Раньше это были воры, мошенники, фарцовщики, спекулянты. И вдруг в одно мгновение стали очень уважаемыми людьми. Некоторые сказочно разбогатели. Некоторые выходили из колонии и сразу шли в депутаты, разрабатывать новые законы для таких, как они. Майор Савичев не понимал, что происходит. А дома сидели жена и двое детей. В девяносто первом уже не было хлеба. Потом стало лучше, но зарплаты хватало только на еду. Расплодились бандитские группы, воровские шайки, вспомнили про «малины». И никто не мог понять, чем все это кончится. С одной стороны – бандиты, а с другой – государственные воры, которые открыто, нагло воровали нефть. На нефти и газе делались огромные деньги, которые уплывали к неизвестным, а также к слишком хорошо известным личностям.

Когда его руководителем назначили парня, который ни одного дня не работал в милиции, а был известен только своими «демократическими убеждениями», Савичев не выдержал. Он написал заявление и ушел из милиции в службу безопасности Северной нефтяной компании. Но и там оказалось не лучше. Разворовывание государственных энергоресурсов шло в таких масштабах, что Савичев ужаснулся.

Он и здесь собирался подать заявление, но дома сидели нигде не работающая жена и двое детей. Поэтому Савичев скрепя сердце в первый раз в жизни взял взятку. Это оказалось легко и просто. Нужно было только плюнуть на все прежние понятия. Задушить в себе остатки совести и жить как все остальные. Вторую взятку он брал уже более спокойно. Деньги не жгли ему руки. А потом научился и вымогать взятки. Через некоторое время ему предложили вернуться в милицию. Вице-губернатор Мясников предложил ему должность заместителя начальника уголовного розыска области. И сразу Савичев получил звание подполковника. А еще через год стал полковником и уже заместителем начальника всей областной милиции. Он располнел, раздобрел, стал пить, превратился в малоподвижного человека. Иногда пошаливало сердце. Зато теперь он мог не думать о хлебе насущном. Деньги, которые платили ему Мясников и компания, в сто, нет в тысячу раз превышали его официальную зарплату. Но иногда, когда сердце болело немного сильнее или когда он бывал сильно пьян, в глазах сквозила тоска. Тогда он зверел, и все сослуживцы знали, что в таком состоянии он ни с кем не разговаривает и к нему лучше не подходить.

– Самым умным себя считаешь? – спросил полковник, тяжело дыша, когда его сотрудники вышли из кабинета. – Чего ты ваньку валяешь? Приехал к нам и решил себя показать. Паспорт у него дипломатический. Я тебя в тайге выброшу без паспорта, ты у меня год до жилья добираться будешь.

– Вы знаете, почему у англичан нет хамов? – вдруг спросил Дронго.

– Чего? – удивился Савичев.

– Они не умеют переходить с «вы» на «ты». «Ты» у них вообще нет. У них и королеву, и собственную жену, и даже проститутку нужно называть на «вы».

– Ну и что? – подозрительно спросил полковник. – Чего ты этим хочешь сказать?

– Ничего. Поэтому у них и нет хамов. Они не могут переходить на «ты».

Даже Мясников усмехнулся. А полковник побагровел, ударил кулаком по столу.

– Ты у меня не шути, – заорал он, – я тебя быстро «поставлю». Ты у меня будешь как паинька.

– Подожди, Федор, – прервал его Мясников, – он пленку принес. Магнитофон у него. И там мой разговор записан с Гавриловым. Я этому кретину сколько раз говорил, чтобы был осторожным.

– Где пленка? – нахмурился Савичев, поворачиваясь к Дронго.

– В кармане, – невозмутимо ответил Дронго, – но это вам ничего не даст. Копию пленки я отправил со своим помощником в Москву. Поэтому весь этот спектакль с «колонией, взяткой, тайгой» на меня мало действует. Снимите с меня наручники и постарайтесь спокойно отвечать на мои вопросы.

Полковник взглянул на Мясникова.

– Он в аэропорт ездил, – сообщил Савичев, – напарника своего провожал. Самолет два часа назад улетел. Он еще в Москву не прилетел.

Вице-губернатор взглянул на своего собеседника и понимающе кивнул головой. Затем посмотрел на Дронго и скривил губы в усмешке.

– Дурак ты, – издевательски сказал он, – дурак, если решил с нами связаться.