Текст книги "Восточный ветер"

МАДРИД. ИСПАНИЯ. 19 ИЮНЯ 2006 ГОДА

Специальный агент ЦРУ Джеймс Крейг прилетел в Мадрид утренним рейсом из Вашингтона. Полет проходил беспокойно над океаном была сильная турбулентность и самолет все время трясло. Крейгу не удалось уснуть, и он вышел из лайнера уставшим и невыспавшимся, в результате чего был мрачным и немногословным.

Его встречали. Представитель американского посольства Джордж Астон был молодым и суетливым человеком, которому было около тридцати лет. Он радовался прилетевшему Крейгу так, словно тот был его близким родственником. Крейг молча позволил Астону забрать его чемодан и погрузить в багажник автомобиля. Они отъехали от аэропорта, направляясь в сторону города. Крейг, никогда прежде не бывавший в Мадриде, даже не смотрел по сторонам. У него болела голова, и он не собирался любоваться достопримечательностями испанской столицы. И поэтому он сидел закрыв глаза, всем своим видом показывая, что не собирается вообще разговаривать. От аэропорта Барахас до центра города можно было доехать минут за пятнадцать-двадцать, главные воздушные ворота столицы страны находились в шестнадцати километрах от города.

– Куда вас отвезти? – осторожно спросил Астон. – В отель, чтобы вы отдохнули, или сразу в посольство?

– В посольство, – открыл глаза Крейг, – вы разве не назначили мне встречу с испанскими представителями?

– Безусловно, мистер Крейг, – кивнул Астон, – но они приедут к четырем. Сразу после сиесты.

– Как это к четырем? – повернулся к своему собеседнику Крейг. – Вы же знали, что я прилетаю утром.

– В половине одиннадцатого, мистер Крейг, – кивнул Астон, – мы знали, что ваш самолет прибывает именно в это время. Но пока мы доедем до посольства, будет около часа дня. А потом начинается сиеста, это обед и послеобеденный отдых. На это время в Испании нельзя назначать встречи, особенно в летние месяцы.

– Только этого нам не хватало, – у Крейга окончательно испортилось настроение, – тогда давайте поедем в отель и я приму душ, чтобы немного прийти в себя. Нас всю ночь трясло над Атлантикой. В некоторые моменты я думал, что наш самолет просто перевернется.

– Говорят, что там был сильный ураган. Мы боялись, что вы не прилетите, – сказал Астон и, поняв, что именно произнес, добавил: – Я имел в виду ваш самолет, мистер Крейг. Мы полагали, что рейс могут даже отменить.

– Не отменили, – зло произнес Крейг. – Вы хотя бы предупредили всех, о ком мы просили?

– Разумеется мистер Крейг. Будут представители Национального центра разведки и Генерального комиссариата информации Министерства внутренних дел. Оба представителя приедут в наше посольство к четырем часам дня.

– У них разведка подчиняется Министерству обороны?

– Верно, – кивнул Астон, – они полагают, что назначенный гражданским правительством министр будет контролировать работу этих органов. Министерству обороны подчиняется не только Национальный центр разведки – ЦНИ (Centro Nacional de Inteleigencia), но и другие спецслужбы – Разведывательный центр Вооруженных сил, Второе управление штаба ВВС и Второе управление штаба ВМФ.

– И все подчиняются министру обороны, – усмехнулся Крейг.

– Формально да. Это наследие послефранковского режима. Хотя ЦНИ был создан только в октябре две тысячи первого года, сразу после сентябрьских событий в Америке. Руководителем ЦНИ был назначен бывший посол Испании в Марокко Хорхе Дескальяр. На нашу встречу в посольстве приедет его заместитель – Мария Долорес Виланова Алонсо. Ее досье будет ждать вас в посольстве. Она очень интересный и энергичный человек. А министру внутренних дел подчиняется еще большее количество специальных служб, включая Секретариат государственной безопасности, Корпус национальной полиции, Гражданскую гвардию и Генеральный комиссариат информации, в составе которого есть особая бригада внешней разведки.

– Понятно, – с недовольным видом отвернулся Крейг, – как всегда полно различных органов, которые не могут нормально наладить координацию своих действий. И в результате террористы устраивают такие взрывы на их вокзалах.

– Испанцы считали, что во всем было виновато прежнее правительство Аснара, которое слишком долго и упрямо следовало в фарватере нашей политики мистер Крейг. Они обвиняли и нас в случившихся террористических актах на вокзале Аточа. Поэтому новое социалистическое правительство сразу вывело испанские войска из Ирака.

– Нельзя было так пасовать перед террористами, – сквозь зубы заметил Крейг, – нас всегда подводят эти мягкотелые европейцы. У нас слишком много обязательств перед этими либералами.

– Возможно, вы правы, мистер Крейг, – улыбнулся Астон, – но у них есть свои традиции и свои правила.

– В каком отеле я буду жить?

– «Алькала», мистер Крейг. Очень хороший отель, находится прямо в центре, неподалеку от парка Ретиро. И там очень неплохой ресторан с баскской кухней.

– Я не знаю такую, – недовольно заметил Крейг, – и хотя я не поклонник наших гамбургеров, но европейские гурманы меня раздражают.

Астон ничего не ответил. Он понял, что будет лучше, если он не станет комментировать подобные высказывания гостя.

– Значит, испанские представители приедут только к четырем, – недовольно продолжал Крейг. – И мы должны быть в посольстве именно в это время?

– Немного раньше. Сегодня понедельник, и могут быть некоторые задержки. Я заеду за вами в половине четвертого.

– Нет, – возразил Крейг, – подождете меня прямо у отеля. Я управлюсь за десять-пятнадцать минут и сразу выйду. Мне еще нужно будет позвонить в Вашингтон и сделать несколько других звонков.

Астон удивленно взглянул на него.

– Сейчас только одиннадцать тридцать, – негромко напомнил он.

– Я переведу свои часы, – кивнул Крейг.

– Вы меня не поняли, – возразил Астон, – дело в том, что сейчас в Вашингтоне раннее утро. Вы забыли о разнице во времени мистер Крейг. В Вашингтоне сейчас половина шестого утра, и в Лэнгли не будет никого, кроме дежурных.

Крейг промолчал. Ошибка была очевидной. Он действительно забыл о разнице во времени.

– Хорошо, – разрешил он, – приедете за мной в два часа дня. Чтобы я хотя бы успел подготовиться к этой встрече в посольстве. Надеюсь, горячая вода будет в этом мадридском отеле?

– Конечно, – уже не удивляясь, сказал Астон. Он видел, в каком состоянии находится этот желчный господин из ЦРУ, – я же вам сказал, что это очень хороший отель. Я заеду за вами в два часа дня. У вас есть еще какие-нибудь пожелания?

– Больше никаких. Мне нужна будет оперативная связь с Лэнгли. Вы должны обеспечить меня двумя мобильными телефонами, один из которых должен быть зарегистрирован в Америке. Вас уже предупреждали об этом.

– Мы все приготовили, мистер Крейг. Оба телефона готовы и ждут вас в посольстве.

Крейг кивнул. Эта поездка не нравилась ему с самого начала. Но он знал, что его командировку в Мадрид санкционировал не только директор ЦРУ Майкл Хайден. Его отправили в Испанию по личному распоряжению руководителя всех спецслужб Соединенных Штатов, человека, которого называли Царем разведки или Министром национальной разведки, координатором всех спецслужб США Джоном Негропонте. И поэтому Крейг вынужден был лететь в Испанию над бушующим океаном и терпеть турбулентность самолета, чтобы встретиться со своими испанскими коллегами.

МОСКВА. РОССИЯ. 19 ИЮНЯ 2006 ГОДА

Вечером Тимур Караев приехал в здание Государственной комиссии, где должен был ознакомиться с досье Йозаса Минкявичуса. Бывший майор Первого Главного Управления КГБ СССР родился шестого июня тысяча девятьсот пятидесятого года в Вильнюсе. Отец Йозаса был секретарем районного комитета партии, но длительное пребывание сначала в литовских тюрьмах, а затем в фашистских концлагерях сказалось на его здоровье. Йозасу было только шесть лет, а его брату четыре, когда отец умер. Мать, работавшая в отделе общественного питания бухгалтером, осталась с двумя мальчиками, которых она была вынуждена поднимать в одиночку.

Она познакомилась со своим будущим мужем после войны, и он казался ей смелым и мужественным человеком с уже сложившейся биографией. К тому же ему было уже за сорок, а ей только двадцать два. Они поженились в сорок девятом году, а в пятидесятом у них родился сын. Через два года родился второй мальчик. И хотя муж часто пропадал на работе, женщина была почти счастлива. У нее был любимый супруг и двое мальчиков. В пятьдесят пятом они получили двухкомнатную квартиру в центре города. Но в конце пятьдесят шестого ее супруг умер, не дожив до пятидесяти лет, и она осталась с двумя детьми. Время было сложное, ее небольшой зарплаты не хватало. Она была женщиной истеричной и неуравновешенной. Пока был жив супруг, эти качества не особенно проявлялись. Но когда его не стало, она начала срываться. Устраивала истерики по любому пустяку, срывалась, кричала, плакала. На работе ее не любили и не ценили. Она была невнимательным человеком, часто ошибалась, что почти недопустимо в работе бухгалтера.

Уже позже Йозас понял, почему мать вела себя столь неровно, постоянно срываясь на истерики. Она так никогда больше и не вышла замуж, оставшись вдовой в столь молодом возрасте, и полностью посвятила себя двум своим мальчикам, которых она мучила и любила одновременно, срывая на них всю неудовлетворенность своей жизнью. Ей было только двадцать девять, когда она потеряла мужа. Йозас рос под аккомпанемент материанских слез и скандалов. Она начала тихо ненавидеть своего мужа, который посмел умереть в таком возрасте, оставив ее одну с двумя маленькими детьми.

Постепенно эту ненависть она перенесла и на страну, в которой ей пришлось жить, и на тот социальный строй, в который так верил ее рано умерший супруг. Йозас рос в этой непонятной атмосфере лжи, страха, истерик и ненависти. Он с трудом окончил школу и, конечно, провалил экзамены в институт. Он собирался стать инженером, но судьба распорядилась иначе. Его призвали в армию, и он честно отслужил двухлетний срок в далекой Киргизии, на границе. Пограничные войска входили в состав войск КГБ СССР. Йозас Минкявичус вернулся из армии старшим сержантом. И снова подал документы на тот самый факультет. На этот раз он мог позволить себе получить одни тройки – отслужившие в армии абитуриенты или имевшие двухлетний рабочий стаж получали преимущество перед остальными.

Йозас окончил институт в семьдесят пятом и попал по распределению на один из закрытых «почтовых ящиков» в Белоруссии. Так называли военные заводы, которые имели свою особую нумерацию. Минкявичусу отчасти повезло. Генеральным директором звода был бывший знакомый его отца, который отсидел с ним в фашистском концлагере почти два года. Минкявичус имел прекрасную биографию, сын секретаря райкома партии, героя Сопротивления, отслуживший в пограничных войсках и получивший там звание старшего сержанта. С завода его отправили в другой институт, где готовили специалистов уже совсем другого профиля. К восьмидесятому году он был уже старшим лейтенантом. Еще через два года он получил звание капитана и назначение в Германскую Демократическую Республику. На следующий год на Дальнем Востоке был сбит корейский самолет. Отношения между Советским Союзом и Соединенным Штатами, казалось, испортились на многие десятилетия. Именно в этом году Минкявичус получает новое назначение на работу уже в Западном Берлине. Он попадает в число избранных счастливчиков, которым разрешено работать сразу по обе стороны Берлинской стены. И почти сразу он получает предложение о сотрудничестве от одного из своих знакомых немцев, который работает на западногерманскую БНД. Возможно, что и на другой стороне умели просчитывать варианты, решая, когда и на кого стоит выходить с подобными предложениями.

В начале восемьдесят четвертого Минкявичус получает звание майора и работает одновременно на две разведки. В конце года, когда угроза разоблачения становится очевидной, он просто остается в Западном Берлине, откуда его самолетом вывозят в Пуллах, находившийся под Мюнхеном, где была расположена штаб-квартира западногерманской разведки.

За особые заслуги он получает западногерманское гражданство. На родине его объявляют предателем. Двух офицеров, с которыми он работал, отзывают домой в СССР и строго наказывают. Его младший брат, коммунист и главный инженер завода, вынужден уйти с работы. Его мать после подобных потрясений попадает в больницу. Йозаса Минкявичуса в восемьдесят шестом заочно приговаривают к смертной казни. И кажется, что он обречен, ничто не может его спасти. Но начинается перестройка.

Минкявичуса прячут на Западе, но в самой Литве начинаются революционные изменения. Республика на пороге перемен, в ней все чаще звучат голоса о независимости. Созданное в конце восьмидесятых общество «Саюдис» официально именуется «Литовским движение за перестройку». Подобное название через несколько лет будет звучать как издевательство над здравым смыслом и его никто не будет вспоминать. «Саюдис» сделает все, чтобы разрушить не только перестройку, но и само государство, в рамках которого существовала Литовская республика.

С восемьдесят восьмого года в Литве начинаются революционные перемены, когда «Саюдис» целенаправленно и уверенно идет к власти. Большая часть Коммунистической партии Литвы во главе с Бразаускасом их поддерживает. Уже в феврале-марте девяностого года в Литве избран новый Верховный Совет, председателем которого становиться лидер «Саюдиса» Ландсбергис. Одиннадцатого марта новый Верховный Совет принимает законы о переименовании Литовской Советской Социалистической Республики в Литовскую Республику. Отменяется действие конституции СССР и Конституции Литвы семьдесят восьмого года.

Караев листал страницы досье Минкявичуса, словно погружаясь в те бурные годы, вспоминая события конца восьмидесятых и начала девяностых. Уже с начала девяностого стало ясно, что Литва уходит и ее почти невозможно удержать в составе единой страны мирными средствами. После августа девяносто первого Литва получает статус свободного государства.

Именно тогда Йозас Минкявичус впервые дает интервью уже в стране, которая формально называется единой Германией. Но он еще выжидает. Все может повернуть в другую сторону. Ему приходится ждать еще долгих три года, пока наконец новая Россия выведет свои войска из Германии. Теперь уже гражданину Германии Минкявичусу ничто не грозит. И он прилетает в Вильнюс, чтобы навестить свою мать, почти ослепшую от горя и долгих ожиданий. Увидеть своего брата, который работает лесником, так и не смирившись ни с новыми властями, ни с новыми порядками. От брата Йозас уехал опустошенным. Он возвращается в южную Германию, где пытается заняться бизнесом. Но особых успехов ему добиться не удается. В девяносто шестом он знакомится с Линдой Каррерой. Ему уже сорок шесть, ей сорок девять. Сначала они просто партнеры в бизнесе, через два года он переезжает к ней во Флоренцию. Они живут вместе и владеют небольшим антикварным магазином. К этому времени ему уже пятьдесят шесть, а ей пятьдесят девять лет.

Караев захлопнул досье. Этому типу столько же лет, сколько и ему. Две разные жизни. Они почти одновременно пришли на работу в органы Комитета Государственной Безопасности. И этот тип стал предателем. Это потом, спустя много лет, Минкявичус будет давать интервью и утверждать, что всегда боролся с советским режимом за свободу своего народа. Это он спустя много лет будет рассуждать о патриотизме и мужестве героев, противостоящих советскому режиму. И никто не узнает, что бывший майор советской разведки просто перешел на чужую сторону в поисках лучшей жизни. Что сказались детские воспоминания о тяжелой жизни с матерью-вдовой и младшим братом. Что в Западном Берлине было столько соблазнов для относительно молодого человека. Что им двигали не патриотические, а сугубо шкурные, материальные интересы. Что он готов был ради «сладкой жизни» на Западе отказаться не только от своей прежней жизни и прежних идеалов, предавая друзей, коллег, свою службу и свою страну. Он отказывался от памяти своего отца, отказывался от своей матери, от своего брата, о благе которых он не думал. В тот момент, в восемьдесят четвертом году, когда Советский Союз казался незыблемым, а система социализма построенной на века, Минкявичус уходил на Запад навсегда, без малейшей надежды когда-либо вернуться обратно и увидеть свою мать, брата, любимый Вильнюс.

Караев продолжал читать досье. У него испортилось настроение. Каждый раз, когда он сталкивался с подобными проявлениями человеческой низости и подлости, у него портилось настроение, словно это случалось в первый раз. Если в этом досье все указано правильно, то Минкявичус уже давно отошел от всякой секретной деятельности и ведет образ жизни обычного торговца. Почему итальянцы должны его охранять? Кому нужен торговец антиквариатом, который живет в сказочной Флоренции на содержании у своей супруги, старше его на три года.

На следующей странице было сообщение одного из сотрудников посольства в Берлине о возможной деятельности Минкявичуса, проживающего в Италии. Дипломат, являвшийся по совместительству и сотрудником Службы внешней разведки, указывал на активность западногерманской контрразведки, успешно вычисляющей оставшихся агентов бывшего «Штази», работавших на государства восточного блока или являвшихся агентами, «законсервированными» на случай возможной необходимости. При этом указывалось, что консультантом в подобных поисках был Минкявичус.

Вот почему ему разрешили выехать в Италию и спрятали во Флоренции, понял наконец Караев. Он отсиживается там под видом торговца антиквариатом, тогда как его до сих пор привлекают к розыску бывших сотрудников «Штази», о которых он может знать или помнить. И поэтому так необходима его ликвидация. Очевидно, что он не просто сбежавший на Запад бывший предатель, но и активно работающий против своего бывшего ведомства специалист.

Караев прикусил губу. Большаков намеренно не стал ему ничего говорить, чтобы он, ознакомившись с досье, сам принял решение. Теперь сомнений не оставалось. Стало понятным, почему они так долго искали подходящего человека и нашли наконец Элину. Им действительно нужно было послать во Флоренцию такого связного, чтобы он не вызвал никаких подозрений. Идеальным вариантом была не просто Элина, а приехавшая туда супруга бывшего специалиста со своим новым другом. С точки зрения психологии, это была почти идеально подобранная пара. С точки зрения работы секретных службы, такое совпадение было почти невероятным. А с точки зрения их отношений с Элиной, такая поездка была обычным предательством по отношению к любимой женщине.

Он закончил читать и закрыл досье. Через несколько минут медленно вышел из здания. Прошел к своему автомобилю. Уселся в него. Посмотрел на вечерний закат.

– А если она когда-нибудь узнает? – вдруг подумал он. – Как тогда я смогу ей все объяснить?

МАДРИД. ИСПАНИЯ. 19 ИЮНЯ 2006 ГОДА

Крейг приехал в американское посольство пятнадцать минут третьего и сразу потребовал все материалы по предстоящей встрече. Еше через час он уже разговаривал с Лэнгли, уточняя последнюю информацию. Испанские представители не опоздали. Они прибыли без пяти минут четыре. Женщине было лет пятьдесят. Строгое, несколько вытянутое лицо, минимум косметики, тщательно уложенные волосы, деловой светло-серый костюм. Приехавший с ней мужчина был чуть ниже среднего роста, лысый, с большим животом и походил скорее на молочника или бакалейщика, чем на одного из руководителей Бригады внешней разведки. Ему было лет пятьдесят пять. И его могли выдать только глаза. Внимательные, все запоминающие, быстрые, живые, проницательные. Хотя он умел притворяться и часто, улыбаясь, сужал свои глаза до щелочек, которые не были видны его собеседнику. Крейг вспомнил, что именно читал об этом человеке, и посчитал, что все правильно. Ведь аналитик не обязательно должен иметь внешние данные Джеймса Бонда, а среди профессионалов имя Рамона Альберди было хорошо известно. Это был один из самых опытных сотрудников полиции, проработавший в ее рядах более тридцати лет.

Их представили друг другу. В разговоре кроме них должен был принимать участие и Джордж Астон, который владел испанским. Однако оба гостя почти в совершенстве владели английским, и переводчик им не был нужен.

– Сеньора Алонсо, сеньор Альберди, – начал встречу Джордж Астон, – с вами встречается специальный агент ЦРУ Джеймс Крейг. Вы уже знаете, по какому вопросу прилетел мистер Крейг и почему мы собрались. Мы ждем ваших предложений, господа.

– Никаких предложений, – жестко ответила сеньора Алонсо, – нас дважды запрашивали по вашему делу, и мы дважды отказывались за последние три недели. И теперь вы приезжаете в третий раз и снова предлагаете нам взять на себя охрану вашего свидетеля. Вам не кажется, что подобная настойчивость может вызвать у нас обратную реакцию?

– Он хочет вернуться к своей семье, – развел руками Крейг, – мы и так продержали его под замком почти целый месяц. Мы не можем держать его под домашним арестом вечно. У него в Испании жена и двое детей.

– Он американский гражданин, мистер Крейг, – холодно возразила Мария Алонсо, – и мы не обязаны его охранять. Если он купил виллу в нашей стране, это еще не повод для того, чтобы именно здесь прятать вашего русского шпиона от его коллег. И насколько я помню, его супруга и дети тоже граждане вашей страны.

– Его уже пытались убить. И мы организовали засаду, – начал объяснять Крейг, – если бы не наша оперативность, они бы его ликвидировали. Сразу двое убийц. И мы сумели их остановить.

– Поздравляю вас. В таком случае вы можете забрать его супругу и детей отсюда и отправить их в вашу страну. Раз вы его так хорошо охраняете, в Америке ему ничто не грозит.

– Мы ему предлагали, но он хочет приехать сюда. Он американский гражданин, как вы правильно заметили, и у него есть свои права. Мы не можем его долго держать под стражей или изолировать от общества. Более того, мы не хотим этого делать. В наших интересах разрешить ему приехать в Испанию.

Он успел заметить, как изменилось лицо молчавшего до сих пор Альберди, и сразу почувствовал, что тот его начинает понимать.

– Объясните, что вы хотите сказать? – очевидно, сеньора Алонсо тоже почувствовала эту перемену настроения.

– Нам нужно, чтобы он приехал в Испанию. Формально ушел из-под нашего наблюдения и приехал к вам в страну, к своей семье, на виллу, которую он купил много лет назад.

– Я чувствую, что вы начинаете излагать более четко вашу позицию, мистер Крейг, – сказала с изрядной долей сарказма Мария Алонсо, – продолжайте. Нам очень интересно узнать, что именно придумали в ЦРУ. Ведь вы, американцы, мастера подставлять других.

– Не других, – возразил Крейг, – мы собираемся задействовать нашу особую группу. Можете не беспокоиться. Нам нужно получить лишь ваше согласие на операцию в вашей стране.

Альберди встрепенулся.

– Вы хотите использовать его в качестве приманки?

– Мы бы так не говорили, – осторожно возразил Крейг, – но дело в том, что этот человек был достаточно влиятельным офицером в России. Затем он перешел к нам. И не только он один. Мы составили список бывших офицеров, работавших в спецслужбах Советского Союза. Там были не только русские, но и представители других народов. Вот уже несколько месяцев кто-то целенаправленно и систематически ликвидирует их по всему миру. Случайности исключены, слишком много людей были убиты. Поэтому мы приняли меры, взяли под охрану всех оставшихся в живых перебежчиков. И сумели вычислить двух ликвидаторов.

– Одного из так называемых перебежчиков убили в Испании, – напомнил Альберди.

– Правильно, – согласился Крейг, – но тогда мы еще не знали, что убийцы действуют и в Европе.

– Или знали, но не хотели сообщать своим европейским партнерам, чтобы не портить свою «игру», – вставила Мария Алонсо.

– Я не уполномочен проводить переговоры на предмет сотрудничества со всеми европейскими странами, – холодно возразил Крейг, – мне поручено договориться именно с вами.

– О чем?

– Наш подопечный должен приехать в Испанию к своей семье, – сказал Крейг, – об этом наверняка узнают те, кто послал ликвидаторов. Мы связались с представителем российских спецслужб и сообщили ему о гибели обоих убийц. Спецслужбы знают, как именно мы будем реагировать, если они вновь попытаются ликвидировать своего бывшего офицера. И нам остается только ждать. Если такая попытка не будет предпринята, значит, наши подозрения оказались верными и российские спецслужбы имеют отношение к этой операции.

– А если убийцы появятся вновь? – поинтересовалась Мария Алонсо.

– Значит, действует кто-то другой.

– И долго мы должны ждать? – спросил Альберди.

– Несколько дней. В начале июля в Санкт-Петербурге пройдет саммит «Большой восьмерки». Мы рассчитываем, что они не станут ничего предпринимать, понимая, каким скандалом грозит срыв саммита. И этим невольно себя выдадут.

– Значит если что-то произойдет в Испании, то ваш президент не поедет на саммит, – поняла Мария Алонсо, – а если ничего не произойдет, то этим они невольно выдадут себя. Все правильно?

– Да. Это беспроигрышный вариант. Наши эксперты считают, что на девяносто девять процентов можно гарантировать безопасность этого агента. В Москве работают не дураки. Они понимают, насколько им важно, чтобы саммит состоялся. Мы уверены, что разработать и провести подобную операцию по всему миру без санкции руководителей спецслужб практически невозможно. Должны быть задействованы и системы спутникового наблюдения. Поэтому гарантии есть. Они не пойдут на устранение агента по второму разу. Никто так не делает. И тем более это невозможно сделать во второй раз и перед саммитом.

– Но вы сказали девяносто девять процентов, – напомнил Альберди, – значит, риск остается?

– Безусловно. Один процент всегда можно списать на случайность или на какую-нибудь группу фанатиков в рамках спецслужб. Но это исключительный случай. И для этого я сюда прилетел. Нам нужно получить только ваше согласие. Больше ничего. Никакой охраны нам не потребуется. Никаких полицейских, никаких агентов. Нашего подопечного будут охранять офицеры специальной группы ЦРУ, переодетые в испанских полицейских. Теперь вы понимаете, почему нам так важно, чтобы бывший российский офицер Эдуард Скобелев прилетел в Испанию.

– В таком случае это будет ваша операция с вашими людьми и с вашей охраной, – кивнула Мария Алонсо, – и мы полностью снимаем с себя всякую ответственность за возможные последствия такого шага.

– Мы согласны, – кивнул Крейг, – после того как вы отказали нам два раза, мы решили, что не стоит рисковать вашими людьми. И поэтому мы задействуем только наших сотрудников.

– Я бы прикомандировал к вам двух-трех и наших специалистов, – усмехнулся Альберди, – будет интересная шахматная партия. Вы загнали своих соперников в тупик, при котором любой их ход грозит матом. Интересная комбинация, мистер Крейг.

– Спасибо, – Крейг улыбнулся. Он подумал, что эти самодовольные испанцы даже не подозревают, что специальная группа сотрудников ЦРУ уже целую неделю работает в их стране. Но об этом никому не следовало знать. Даже сидевшему рядом с ним Джорджу Астону.

Альберди улыбнулся ему в ответ. Этому наглому американцу он никогда не расскажет, что прекрасно информирован о том, как неделю назад в их страну прибыли сотрудники ЦРУ, которые уже несколько дней осматривают окрестности у виллы, где проживает семья Скобелева. Но у каждой спецслужбы есть свои секреты и свои информаторы. А гостю совсем не обязательно этого знать. В гостеприимство хозяев не обязательно входит обязанность быть глухими и слепыми в собственной стране. Так они сидели, улыбаясь друг другу. Мария Алонсо тоже улыбалась. Она знала, как американцы подставили своих европейских союзников, позволив ликвидаторам работать в Европе и не поставив об этом в известность ни французские, ни немецкие правоохранительные органы. Но говорить об этом не следовало. Ведь формально они все были союзниками одного большого Североатлантического блока. Другое дело, что у каждого были свои интересы, а предают обычно только свои. Об этом сеньора Алонсо всегда помнила. И поэтому она тоже улыбалась в ответ.

Не улыбался только Джордж Астон. Он растерянно смотрел на всех троих собесеседников, кажется довольных друг другом и очень любезно закончивших эту беседу. Астон не понимал, чему так радуются эти трое, но решил, что они договорились и теперь можно немного расслабиться.