Текст книги "Зеркало вампиров"

Глава 12

Новостью недели стала обнаруженная корреспондентами СТВ переписка кого-то из депутатов Государственной Думы с одним из руководителей Чеченской республики. Все специалисты утверждали, что это фальшивка, подброшенная журналистам и составленная с расчетом на компрометацию кого-то из высокопоставленных чиновников правительства. Но СТВ отмалчивалось, даже когда происхождением писем заинтересовались в ФСБ, пытаясь установить, откуда и каким образом подобные письма попали к корреспондентам СТВ.

Никто не мог даже предположить, что письма были составлены Яковом Абрамовичем и переданы через третьих лиц двум корреспондентам СТВ, даже не подозревавшим о том, что им вручается явная фальшивка.

Но сенсация недели прозвучала, о ней начали писать все газеты, говорить все телеканалы. И хотя довольно скоро выяснилось, что это фальшивка, тем не менее о неудавшемся покушении на Александра Юрьевича начали говорить все меньше, переключившись на новую сенсацию. Павел удивлялся, как много времени уделяли явной фальшивке все газеты, журналы и телевидение. В пятницу он все время звонил Хозяину, пытаясь найти его, но ни Зина, ни оказавшаяся на своем месте Женя не могли помочь ему. Не отвечал и мобильный телефон Хозяина, который был всегда с ним. Павел даже не подозревал, что в этот день рано утром Константин Гаврилович заехал за Хозяином и вместе с ним и еще двумя спутниками, которых отобрал сам Константин Гаврилович, выехал за город.

Они ехали довольно долго, больше часа, пока наконец не свернули с основной дороги к небольшой даче, принадлежавшей одному из родственников Константина Гавриловича. На ней со вчерашнего вечера содержался почти обезумевший от страха бывший телохранитель Александра Юрьевича, так неосторожно открывший окно в тот роковой день.

Они въехали в открытые ворота. Во дворе стоял еще один автомобиль. Михаила охраняли трое бойцов Константина Гавриловича. Он приказал им уехать, едва появившись на даче. Александр Юрьевич не выходил из автомобиля начальника службы безопасности, пока не уехали трое охранников. В оставшихся двух Константин Гаврилович был уверен. Один был его водителем и работал с ним уже несколько лет. Его звали Антоном, и он служил раньше в разведроте ВДВ. Второй – его родной племянник, сын его сестры. Парень раньше работал в МВД, но дядя уговорил его перейти в службу безопасности компании «Квант», и тот согласился, оставив работу заместителя начальника уголовного розыска в одном из центральных районов Москвы. Именно ему Константин Гаврилович приказал привести пленника, запертого в подвале.

– Только осторожней, Григорий, – напомнил Константин Гаврилович, – ему терять нечего. Он может на тебя напасть.

– У него руки свободны? – спросил вышедший из машины Александр Юрьевич.

– Нет. Он в наручниках. Но все равно. Когда человек знает, что ему грозит, он способен на все.

Григорий спустился вниз и через некоторое время вывел бывшего телохранителя Хозяина. Тот шел, пошатываясь, под глазами темнели большие синяки. Он сильно похудел, зарос. Брюки были мокрыми, очевидно, ночью его не выводили в туалет. Увидев Александра Юрьевича, он пошатнулся от страха, но Хозяин бросился к нему и, схватив его за грудки, закричал:

– Предал меня, сука! Предал, да? Я тебе покажу!

Он размахнулся и сильно ударил Михаила в лицо. Тот упал. Александр Юрьевич нанес еще два удара носком дорогого ботинка. Его остановил Константин Гаврилович.

– Мы еще должны его допросить, – пояснил он, успокаивая своего шефа. Александр Юрьевич, недовольно ворча, отошел. По знаку Константина Гавриловича его племянник поднял Михаила, прислонил его к дереву.

– Возьми еще одни наручники и пристегни его к перекладине, – посоветовал дядя.

Племянник вытащил из автомобиля наручники и пристегнул каждую руку пленника к перекладине, таким образом почти подвесив несчастного. Ноги Михаила едва касались земли, и он был вынужден держаться на впившихся в руки наручниках. Константин Гаврилович удовлетворенно кивнул и подошел к своему бывшему сотруднику. Увидев его лицо, он повернулся к племяннику.

– Дай ему воды, – приказал он.

Григорий принес стакан воды. Пленник жадно выпил всю воду и тяжело вздохнул.

– Принеси еще, – снова сказал дядя, – и плесни ему в лицо.

Племянник выполнил и это указание. Александр Юрьевич нетерпеливо ходил по двору.

– А теперь, – сказал наконец Константин Гаврилович, – расскажи нам, Михаил, кто и зачем приказал тебе открыть окно.

– Какое окно? – испуганно промычал парень.

– Ты ваньку не валяй, – посоветовал Константин Гаврилович, – у нас мало времени. Скажи, кто приказал тебе открыть окно. Только без дураков.

– Я его не знаю, – всхлипнул Михаил, – он позвонил ко мне и предложил десять тысяч долларов за то, что я открою окно в нужный момент. Я не знал, что они будут стрелять. Он сказал, что им нужно только сделать фотографию. Они сказали мне, что будут только фотографировать наш офис и поэтому просят открыть окно.

– Врешь, сука! – закричал Александр Юрьевич.

– Кто тебе звонил? – еще раз спросил Константин Гаврилович.

– Я не знаю. Я действительно не знаю. Он позвонил и сказал мне, что он представитель какого-то итальянского журнала. Я поехал с ним на встречу. Это был высокий худой тип с небольшими усиками. Он мне сказал, что заплатит десять тысяч за открытое окно. Он ничего не говорил про убийство, – прохрипел Михаил.

– Хорошо, – согласился Константин Гаврилович, – предположим, что ты не знал, кто тебе позвонил. Предположим, что ты поверил в этого «фотографа». Хотя я лично тебе не верю, ты ведь бывший сотрудник милиции, мог бы быть и более сообразительным. Но предположим, что я тебе поверил. Тогда скажи мне, с кем ты разговаривал перед тем, как открыть окно? Кто сообщил тебе, что именно в этот момент Александр Юрьевич поднимается к себе в кабинет?

Михаил молчал. Он облизывал губы и молчал. Константин Гаврилович подошел к нему совсем близко и, приблизив лицо к его уху, прошептал:

– Ты лучше не молчи. Я ведь могу и по-другому спросить. Ты у меня все равно расскажешь всю правду, просто помучаешься перед смертью страшно. Очень страшно, Михаил. Неужели не понимаешь?

Несчастный тяжело дышал. Он уже понимал, что находится между жизнью и смертью, и от страха начал терять реальное представление об окружающем. Он на миг закрыл глаза, открыл их и прошептал:

– Не делайте мне больно. Лучше убейте сразу.

– Обязательно убьем, – пообещал Константин Гаврилович, – только сначала будем тебя мучить. Страшно мучить, Михаил. Я думаю, ты съешь свой язык от боли, прежде чем умрешь. Тебя устраивает такой вариант?

Пленник замычал, снова закрывая глаза. Он уже понимал, что не уйдет живым с этой дачи.

– Имя, – требовательно сказал Константин Гаврилович, – мне нужно имя человека, который сообщил тебе о приезде Александра Юрьевича.

Пленник по-прежнему молчал. Константин Гаврилович тяжело вздохнул и повернулся к племяннику. Он не любил нелогичные действия. А пытка была явно нелогичным действием. Его бывший сотрудник обязан был догадаться, что все равно расскажет обо всем, только чуть позже и сильно помучившись.

– Принеси веревку, – попросил он племянника, и тот поспешил исполнить поручение.

– Сними с него брюки и обвяжи его яйца, – недовольно морщась, приказал Константин Гаврилович, – у нас мало времени. Сделай петлю и надень. Только быстрее и постарайся до него не дотрагиваться. И не забудь потом помыть руки.

Григорий сделал петлю, снял с пленника брюки, довольно ловко стащил трусы и накинул петлю на детородные органы побелевшего от страха Михаила.

– Затяни узел, но только не очень сильно, – приказал дядя.

Григорий с радостью дернул веревку, и пленник застонал от резкой боли.

– Имя, – морщась, попросил Константин Гаврилович, – скажи мне имя.

Михаил молчал. Александр Юрьевич брезгливо отвернулся, он не любил присутствовать при подобных зрелищах.

– Давай, – махнул рукой дядя, и Григорий затянул петлю сильнее.

Пленник истошно заорал.

– Рот! – крикнул Константин Гаврилович. – Заткните ему рот!

– Как же он будет говорить? – резонно спросил Григорий, но Антон достал из машины большой платок, заткнув пленнику рот. Очевидно, он приготовил платок заранее, полагая, что он может понадобиться.

– Не забудьте потом его сжечь, – напомнил Константин Гаврилович, – и дайте мне зажигалку.

Антон протянул ему свою зажигалку. Константин Гаврилович щелкнул ею и поднес ее к подмышкам пленника. Загорелись волосы, в воздухе запахло паленым. Михаил дико замычал.

– Имя, – потребовал, глядя в глаза Михаилу и не убирая зажигалки, Константин Гаврилович, – скажи мне имя.

Тот по-прежнему стонал, дергаясь от боли. Константин Гаврилович убрал зажигалку.

– Ну почему ты такой идиот? – зло сказал он. – Григорий, принеси еще стакан воды.

– Вы долго тянете, – зло сказал Александр Юрьевич. – Нельзя так долго цацкаться с этим кретином.

Он подошел ближе и, схватив веревку, дернул ее изо всех сил. От боли у несчастного вылезли глаза из орбит. Он едва не задохнулся.

– Скажешь имя? – строго спросил Константин Гаврилович.

Пленник закивал головой. Константин Гаврилович вынул платок из его рта и еще раз спросил:

– Имя? Кто тебе позвонил?

– Кирилл. Кирилл Головкин, – выдохнул несчастный. – Он сказал, что Александр Юрьевич поднимается к себе в кабинет.

Константин Гаврилович быстро взглянул на своего шефа. Тот стоял побледневший, ничего не говоря. Кирилл Головкин был начальником отдела развития и действительно стоял в холле офиса, когда они вошли в здание. Это был молодой, перспективный экономист, которого выдвигал лично Александр Юрьевич, предложивший ему сразу должность начальника отдела развития.

– Ты с ним раньше говорил? – спросил Константин Гаврилович.

– Да. Он сказал мне, что позвонит в тот момент, когда Александр Юрьевич войдет в офис. Он специально стоял в холле, – выдохнул несчастный.

– Едем в город, – закричал Александр Юрьевич, теряя всякий интерес к пленнику, – быстрее. Мы должны найти Головкина, пока тот тоже не сбежал.

– А как быть с этим? – спросил Григорий у Константина Гавриловича, но тот только отмахнулся, давая понять, что сейчас не время спрашивать.

Он сам снял наручники с несчастного, снова нацепив одну пару на руки Михаила, и толкнул его в сторону подвала. Пленник упал, он словно разучился ходить. К тому же ему мешали спущенные на колени брюки и трусы. Александр Юрьевич уже сидел в автомобиле. Он открыл дверцу и сказал:

– Константин Гаврилович, бросайте эту падаль, пусть подыхает прямо на даче.

Начальник службы безопасности покачал головой. В отличие от своего шефа он хорошо представлял, что именно может случиться, если оставить такую «падаль» без присмотра. Он толкнул Михаила по направлению к подвалу.

– Давай, давай, – мягко сказал он, – отлежишься в подвале, отдохнешь там. Григорий, вместе с Антоном перетащите его в подвал, – попросил он племянника, направляясь к автомобилю.

Племянник с недовольным лицом пнул Михаила ногой в живот, чтобы тот поднялся и оделся. Но несчастный неподвижно лежал на земле.

– Вставай! – крикнул Григорий. – Вставай, тебе говорят! И надень свои портки. Я только раздевать умею, одевать я еще не научился.

Михаил трясущимися руками стащил с себя веревку, натянул кое-как трусы, брюки и, сгибаясь от боли, сделал несколько шагов по направлению к подвалу. От перенесенных мучений он поседел, превратившись в пожилого человека.

– Быстрее, – толкнул его Антон.

Он не хотел признаваться, что раньше дружил с Михаилом. И не просто дружил. Когда Хозяин отдыхал, они вместе ездили за девочками и вместе «работали» на пару, меняясь партнершами в ходе встречи. Ему было неприятно, что попался именно Михаил. Но он знал, что нельзя обнаруживать свои эмоции. И тем более нельзя жалеть своего бывшего друга. Каждый сам выбирал собственную судьбу. Раз Михаил захотел стать предателем, значит, должен получить то, что обычно получает предатель.

В подвал они спустились втроем. Григорий толкнул еще раз Михаила, и тот упал на цементный пол. Антон достал пистолет и протянул его племяннику, молча показывая на пленника. Тот удивленно посмотрел на него.

– Ты чего? – спросил он.

– Твой дядя приказал, – невозмутимо ответил Антон.

Григорий взял пистолет, подошел к пленнику, поднял пистолет, прицелился и опустил руку. Снова поднял, снова прицелился и снова опустил руку.

– Нет, – выдохнул он, – не могу. Просто не могу.

– Как это не могу? – презрительно спросил Антон. – Он ведь все равно не жилец. Нужно уметь все доводить до конца.

Он подошел к Григорию, взял у него пистолет. Потом сел на корточки и провел рукой по волосам пленника, словно погладил его напоследок.

– Михаил, – почти ласково сказал он, – подними голову.

Пленник, почувствовав прикосновение и услышав нормальные слова, поднял голову.

– Антон, – сказал он, глотая слезы, – Антоша.

– А теперь открой рот, – все так же ласково сказал ему бывший друг.

Ему было уже за тридцать. Он всегда любил, когда женщины широко открывали рот, и засовывал туда пальцы или кусочки фруктов. К сожалению, во времена его молодости, лет десять назад, разнообразные формы любви считались аморальными. В бывшем Советском Союзе не было особого выбора в сексе, идеология вторгалась и в постель граждан. Зато теперь он всегда брал реванш, заставляя каждую проститутку отрабатывать обязательный номер. Михаил открыл рот, и Антон почти любовным движением медленно и мягко вставил туда ствол пистолета. Он улыбнулся и повернулся к Григорию, чувствуя непонятное возбуждение. Михаил, поняв, что его мучениям приходит конец, тоже улыбнулся.

– Не надо, – почему-то попросил Григорий. – Может, не нужно?

– Ему будет хорошо, – шепотом сказал Антон.

– Не надо, – еще раз попросил Григорий.

– Сейчас я закончу, – уже громче прошептал Антон и выстрелил.

Взрыв разорвал голову несчастного, забрызгав руку убийцы кровью и мозгами. На стене осталось большое пятно. Жертва дернулась всем телом и обмякла на полу.

– Вот и все, – почти весело сказал Антон, – вечером приедем и закопаем труп. А потом зацементируем подвал. Сюда нужно будет влить машину цемента.

– Я понял, – ошеломленно сказал Григорий и, отвернувшись, вдруг начал судорожно изгибаться, его стошнило.

– Слизняк, – усмехнулся Антон, выходя из подвала, – не забудь про платок и про наручники. Они валяются на полу. И закрой за собой дверь, когда тебе станет немного лучше. Почисти костюм, я тебя грязного в машину не пущу.

Он вышел из подвала и направился к машине.

– Почему так долго? – недовольно спросил Константин Гаврилович. – Мы ждем уже десять минут. Где Григорий?

– Он сейчас придет, – спокойно сказал Антон, доставая носовой платок и вытирая кровь с рукава своего пиджака.

– Что это? – шепотом спросил Александр Юрьевич.

– Кровь, – спокойно сказал Константин Гаврилович. – Ему разбили нос, и Антон испачкался в его крови.

– Надеюсь, с ним ничего страшного не случилось? – иронически спросил Хозяин у Антона. Он слышал выстрел и понимал, что там случилось. Но предпочитал делать вид, что ничего не понял.

– Нет. Там все в порядке, – ответил Антон.

– А где ваш племянник? – спросил Хозяин уже у Константина Гавриловича.

– Он сейчас придет, – коротко ответил тот.

Из подвала нетвердыми шагами вышел Григорий. Он качал головой и пытался осознать случившееся. Дядя посмотрел на него и вздохнул. Ему казалось, что его племянник гораздо сильнее.

Глава 13

Ровно в пять часов он подъехал к Петровскому пассажу. Он правильно рассчитал время. На первом этаже располагалось очень дорогое кафе, где сидели посетители супердорогих магазинов, приходившие сюда за покупками. А на третьем этаже в это время почти никого не было. Для обеда уже слишком поздно, а для ужина еще рано. Да и внизу можно было поесть достаточно плотно.

Он поднялся наверх. В ресторане действительно никого не было. Любезный официант посадил его за столик, стоявший перед большим широким окном, выходившим на улицу, и, приняв заказ, быстро удалился.

Аркадий Глинштейн появился через двадцать минут. Он был высокого роста, в бесформенной грязной куртке, несмотря на довольно теплую погоду, в таких же бесформенных темных брюках. Войдя в ресторан, он подошел к Дронго, пожал ему руку, представился и лишь затем начал стаскивать свою помятую куртку, бросив ее на соседний стул.

– Я заказал пока легкие закуски, – сообщил Дронго, – креветки в чесночном соусе и оливки. Вы хотите что-нибудь еще?

– Вы меня все время поражаете, – громогласно заявил Аркадий, улыбаясь и поправляя нечесаную бородку, – неужели вы получаете такие гонорары, что можете есть креветки? Конечно, я не откажусь от креветок в чесночном соусе. Может, вы закажете еще и устриц?

– Пожалуйста, – любезно согласился Дронго и, подозвав официанта, попросил принести устриц и бутылку итальянского вина.

– Это уже не смешно, – заявил Аркадий, – или вы хотите убежать, оставив меня расплачиваться, или у вас коварный замысел по моему обольщению. Какой версии мне стоит придерживаться?

– Если у меня появился выбор, – засмеялся Дронго, – то, выбирая между жуликом и обольстителем, я выбираю второе.

– В таком случае, вам от меня что-то нужно, – победно заметил Аркадий. – Вы бы не пригласили меня в такой шикарный ресторан и не стали бы угощать столь изысканным обедом, если бы не рассчитывали взамен получить нечто более ценное, чем потраченные вами деньги.

– Мне нужна информация, – кивнул Дронго.

– Это я уже понял. Но какая именно? Я не думал, что являюсь обладателем столь ценной информации, – сказал Аркадий, погружая вилку в салат с креветками.

– Мне нужно, чтобы вы рассказали все об Алексее Миронове.

– Вы это уже говорили. А разве Кира вам ничего не рассказала?

– Меня больше интересует ваш собственный рассказ. Вы были одним из самых близких к нему людей. Я читал ваши репортажи. У вас очень цепкий взгляд на вещи, вы умеете замечать детали, подробности. И поэтому меня интересует именно ваш рассказ о Миронове.

– Для чего вам это нужно? – спросил Аркадий с набитым ртом.

– Для книги.

– И я должен вам поверить? Судя по вашей комплекции и вашим кулакам, вы явно относитесь к товарищам с соседней улицы, – показал Аркадий в сторону бывшей Лубянки, – на журналиста вы меньше похожи.

– Вот видите, – спокойно сказал Дронго, – вы уже заметили некоторые детали. Значит, то же самое вы подмечали и общаясь с Алексеем Мироновым. Что касается меня, то я действительно журналист, но проводящий частное расследование. Если хотите, это своего рода хобби.

– Интересное у вас хобби. У нас про Миронова не очень любят говорить, – заметил Аркадий, – либо боятся, либо не хотят неприятностей. Все о нем просто сожалеют, но никто не говорит о его смерти.

– И вы знаете, почему?

Аркадий положил вилку на стол. Посмотрел на свой бокал, который подошедший официант наполнил красным вином. Он поднял бокал, выпил вино, вытер губы и со вздохом сказал:

– Я думаю, вы тоже знаете, почему.

– Нет. Я не москвич, мне трудно разобраться в этих комбинациях.

– Судя по тому, как вы быстро выбрали место для встречи, Москву вы знаете неплохо, – пробормотал Аркадий, потом, подумав немного, сказал: – Может, вы попросите официанта принести мне водки? Я не очень люблю вино, тем более красное.

– Да, конечно, – согласился Дронго и, подозвав официанта, попросил принести бутылку водки.

– Миронов был ярким и талантливым журналистом, – сказал Аркадий, – очень талантливым.

– И за это его убили? – иронически спросил Дронго.

– Нет, не за это. В Москве подыхают с голоду еще несколько сот очень талантливых людей, но за это, слава Богу, пока никого не убивают.

– Тогда почему его убили?

– Я думаю, это и так ясно. Конечно, не из-за его программ. Миронова убрали, когда он попытался изменить систему распределения доходов на телевидении. Там речь шла о миллиардных суммах, о миллионах долларов. А за такие деньги могут убрать кого угодно, и не только Миронова, – честно сказал Аркадий.

Официант поставил на столик бутылку водки и маленькие рюмки. Аркадий усмехнулся и, взяв бутылку, наполнил свой большой фужер, предназначенный для вина. И, только выпив водки, он почувствовал себя в своем привычном состоянии.

– Значит, вы считаете, что его убили из-за денег?

– А из-за чего еще могут убить человека? – усмехнулся Аркадий. – Это на Кавказе еще иногда встречается кровная месть или убивают обидчика, нанесшего оскорбление любимой женщине. Да и то уже очень редко. Только деньги. В нашей стране сегодня это единственный Бог. Только деньги, и ничего, кроме денег. Ради денег убивают и воруют, устанавливают контроль над телевидением и государством, даже отказываются от Бога. Разве вы не слышали о том, что представители церкви ввозили в страну алкоголь и табак, зарабатывая миллиарды рублей на беспошлинном ввозе?

– Давайте не будем трогать религию, – предложил Дронго, – а то я могу заподозрить, что вы не любите православную религию.

– А я крещеный еврей, – улыбнулся Аркадий, – поэтому это моя собственная религия. У меня мама русская, она меня и крестила.

– Это всегда так бывает, – усмехнулся Дронго, – полукровки обычно бывают большими католиками, чем папа римский.

– Возможно, – засмеялся Аркадий. – Кстати, мне интересно узнать о вашей религии. Может, вы католик или лютеранин?

– Я агностик.

– Понятно. Тогда вопросы о религии снимаю. Но вопрос о деньгах остается. Вы знаете, покойный Бродский считал, что деньги – пятая стихия, как огонь, вода, воздух, земля. Настоящая пятая стихия, столь же неуправляемая, бешеная, поражающая воображение человека.

– Значит, вы считаете, что Миронова убили из-за больших денег?

– Абсолютно уверен. Это понимает любой мало-мальски соображающий человек.

Он снова налил себе водки. Дронго предпочитал пить красное вино. Аркадий выпил водки и, заметно повеселев, насыпал на свою тарелку целую горсть жирных оливок в качестве закуски.

– Тогда почему до сих пор не нашли убийцу Миронова? – настаивал Дронго.

– Потому что никто всерьез и не искал, – сказал Аркадий, отправляя оливки в рот ловким движением правой руки. Косточки он выплевывал в левую руку.

– Вы хотите сказать, что прокуратура, ФСБ и МВД уклонялись от розысков убийцы?

– Нет, конечно, не уклонялись. Но только имитировали эту деятельность. Я допускаю, что человека, который стрелял в Алексея, уже давно нет в Москве. Но вычислить, кто именно заказал преступление, совсем несложно. Просто посмотреть – кому мог помешать Миронов, и все станет ясно. Не нужно даже ничего придумывать. Другое дело, что нет никаких доказательств.

– И вы можете назвать фамилию человека, которого вы подозреваете? – в упор спросил Дронго.

– Нет, не могу, – очень серьезно ответил Аркадий, – потому что меня тут же найдут и убьют. Причем убьют быстро и без лишних разговоров. А мне еще нравится на этом свете, хотя я крещеный, но не очень верующий. Вернее, в Бога я еще могу поверить, но в его «подсобное хозяйство» в виде рая или ада как-то не особенно верится. Поэтому мне хочется еще немного пожить на этом свете. Я бы с удовольствием попал в ад, если бы сумел поверить, что он существует. Я даже не хочу в рай, который я наверняка не заслужил, только в ад. Но ведь не будет ни рая, ни ада. А это достаточно печально.

Официант принес устрицы, расставил тарелки, забрал пустую посуду, оставшуюся от салатов, и неслышно удалился.

– Какая прелесть, – восхитился Аркадий, снова наливая себе водки.

– Значит, вы не хотите называть ничьих имен? – настаивал Дронго.

– Даже за такие жирные устрицы не хочу, – признался Аркадий, – и не пытайтесь меня совратить. У меня двое маленьких детей, мне их еще нужно подымать на ноги. И больная супруга. Зачем мне оставлять сиротами своих детей? По-моему, это неправильно.

– По-моему, тоже, – вынужден был согласиться Дронго, – но я не собираюсь рассказывать всем о том, что вы мне здесь скажете.

– Это произойдет независимо от вас, – сказал Аркадий, смачно пережевывая пищу. – Устрицы действительно вкусные. Но с водкой они идут еще лучше.

– Предположим, что я догадаюсь, кого именно вы подозреваете, – словно размышляя вслух, произнес Дронго, – предположим, что я смогу достаточно точно определить этого человека. Но как мне к нему подобраться? Как узнать, действительно ли я не ошибаюсь и именно он нанял киллера, убравшего Алексея Миронова?

– А вот это действительно проблема. Я не думаю, что вы сможете что-нибудь найти. Или, тем более, что-нибудь доказать. В таких делах свидетелей не бывает. Я думаю, что вы не первый раз занимаетесь такими делами, и поэтому у вас наверняка должен быть некоторый опыт, – заметил Аркадий, – убийцу вы все равно никогда не найдете. И тех, кто ему заказал преступление, можете подозревать сколько угодно. Но конкретных фактов у вас все равно не будет. И доказательств никаких не будет. А значит, вы окажетесь в положении наших следователей и прокуроров, которые хотя и пытаются что-то сделать, но все безрезультатно. Я не могу поверить, что там сидят одни подонки или дураки. Скорее им просто не дают расследовать это преступление, как и десятки других, до сих пор не раскрытых преступлений.

– Мрачная перспектива, – подвел итог Дронго, – и никаких проблесков надежды.

– Надежда существует, – упрямо возразил Аркадий, – дело в том, что Алексей попал в эти сети достаточно случайно. Просто деньги были не его стихия. Он был действительно талантливым тележурналистом. А вот те, кто его убрал… Видите ли, они все равно рано или поздно, но начнут делить контроль над эфиром, начнут выяснять, кто из них главный, а кто «попка». И обязательно в конце концов передавят друг друга. И в конце останется один самый большой бандит, но только один. Остальных он тоже съест.

Аркадий выпил очередной фужер водки и продолжал:

– Вы знаете, как на кораблях борются с крысами? Отлавливают десять крыс и сажают в тесный металлический ящик, не давая ни еды, ни воды. Постепенно крысы пожирают друг друга. Сначала самых слабых, потом не очень сильных, потом сильных и так далее. И в конце концов остается одна крыса. Но это уже не та обычная крыса, которая была в самом начале посажена в ящик. Это крыса-убийца, крыса-вампир. И тогда ее выпускают в трюм. И уже нет спасения другим крысам от этого страшного хищника, питающегося мясом и кровью своих сородичей.

Дронго молча слушал, не пытаясь прервать своего собеседника.

– Конечно, Лешка Миронов не был крысой, – угрюмо сказал Аркадий, – он был кроликом, случайно попавшим в это крысиное племя на нашем телевидении. Поэтому его убили и съели первым. Но потом крысы начали драться друг с другом. Они уже сейчас убивают друг друга. И в конце концов выживет один крысолов. Тот самый хищник, который и уничтожит остальных вампиров. Правда, нам от этого не будет легче, – добавил он в заключение.

– У вас целая теория, – мрачно отозвался Дронго, – у вашего друга Монастырева тоже мрачный взгляд на телевидение. Он считает его «зеркалом вампиров», которое отражает все ужасы сегодняшнего дня и не показывает настоящих вампиров, правящих бал на телевидении.

– Я знаю, – улыбнулся Аркадий, – он все время говорит, что мы работаем на это зеркало. Фактически он прав. Мы действительно работаем на «вампиров». Кстати, бой в ящике, о котором я говорил, уже начался. Вы слышали о покушении на президента компании «Квант»? Он ведь полностью контролирует канал СТВ. Значит, настоящая драка уже началась.

– Мне все понятно, – кивнул Дронго, – но остался еще один неучтенный фактор, о котором вы, похоже, забыли.

– Какой? – оживился Аркадий. Он уже сам наслаждался безупречностью своего анализа.

– Ваша дружба с Алексеем Мироновым. Или ее тоже можно продать за деньги? Или купить за тарелку устриц? – жестко спросил Дронго. – Такая дружба, кажется, особенно хорошо идет с водкой?

Протянутая к водке рука Аркадия замерла. Он опустил руку, отодвинул от себя тарелку с устрицами. Потом покачал головой.

– Зачем вы так? – укоризненно спросил он.

– Я просто повторил ваши слова, – сурово заметил Дронго.

– Некрасиво, – скривил губы Глинштейн, – нельзя так разговаривать с людьми. Я ведь могу обидеться.

– А покойный Миронов тоже обидится? – уточнил Дронго. – Вы ведь сами сказали, что главной действующей силой сегодняшнего дня являются деньги. Или ваша дружба тоже продавалась за деньги? И вам не хочется отомстить подлецу, убившему вашего друга? Хотя бы из чувства собственной порядочности.

Аркадий замолчал, отвернулся. Достал пачку сигарет, вытащил одну, потом не торопясь вытащил коробок, чиркнул спичкой, закурил. И только затем сказал:

– Я ведь вам объяснил, у меня дети. И, кроме меня, их некому кормить.

– А я вам пообещал, что, кроме меня, никто не узнает имя человека, которого вы подозреваете в совершении этого преступления, – продолжал напирать Дронго. – У Миронова тоже остался ребенок от первого брака. И вдова, которая тоже, кажется, ваша хорошая знакомая.

Глинштейн продолжал курить, мрачно размышляя. Дронго явно задел его за самое больное место, и он теперь мучился, не зная, что делать.

– Скажите мне имя, и я сразу уйду, – вдруг предложил Дронго, – никто и никогда не узнает, от кого я узнал имя. Мне нужно знать его имя. Человека, которого подозреваете лично вы.

– Для чего? – горько спросил Аркадий. – Хотите поиграть в Дон Кихота? У вас ничего не получится. Если я не ошибаюсь, то за спиной этого человека стоят очень мощные силы.

– Неужели вы думаете, что я настолько наивен? – спросил Дронго. – И если бы за моей спиной не было бы не менее мощных сил, я рискнул бы ввязаться в такую драку? Вы ведь сами говорили о крысоловах. Может, драка идет уже давно, и я тоже представитель крысоловов, которые хотят победить в тесном пространстве металлического ящика, который все называют телевизором. Вам такая мысль не приходила в голову? Посмотрите на меня внимательно, Глинштейн, может, и меня тоже нужно кому-то бояться?

Аркадий ошеломленно взглянул на сидевшего перед ним человека. И увидел холодный жесткий взгляд убийцы. Он не мог ошибиться. Сидящий перед ним человек действительно был крысоловом. И возможно, более страшным, чем тот, кого он боялся.

– Я напишу его имя на салфетке, – оглянулся по сторонам Аркадий, – а вы вернете мне салфетку, как только прочтете имя. Сразу.

– Хорошо, – кивнул Дронго.

Аркадий достал ручку, вздохнул и быстро написал фамилию, закрывая салфетку пополам и протягивая ее Дронго. Тот раскрыл, прочел фамилию и протянул салфетку обратно своему собеседнику.

– Спасибо, – сказал, поднимаясь, Дронго. – За обед я заплачу. Можете спокойно доедать наши устрицы. До свидания.

И он вышел из ресторана, оставив на столике деньги. Ошеломленный Аркадий засунул салфетку к себе в карман и больше не притронулся к жирным устрицам, действительно мастерски приготовленным поваром итальянского ресторана «Бельфиори».