Текст книги "Зеркало вампиров"

Глава 14

В офис компании они приехали к вечеру. Все еще находились на своих рабочих местах, когда Александр Юрьевич стремительно прошел к себе в кабинет в сопровождении своего начальника службы безопасности. Испуганная Зина не успела даже понять, что произошло, когда оба прошли в кабинет. Через минуту оттуда раздался грозный голос Александра Юрьевича:

– Пригласи ко мне Кирилла Головкина.

Вызвав к себе начальника отдела развития, президент компании распорядился, чтобы из здания никого не выпускали. Охрана перекрыла вход, опуская стальные жалюзи и закрывая входные двери. В этот момент к зданию подъехал Павел Капустин, и он был последним, кого охрана впустила в здание. Ничего не понимающий Капустин вошел в здание, не догадываясь, отчего вокруг суетятся вооруженные охранники, закрывшие двери, и всюду раздается испуганный шепот сотрудников.

«Может, опять покушение?» – тревожно подумал Павел.

В кабинет Александра Юрьевича позвонила Женя. Она была встревожена долгим отсутствием Хозяина. После неудачного покушения на него она беспокоилась всякий раз, когда он исчезал надолго. Позвонив ему по прямому телефону, она взволнованно спросила:

– Где ты пропадал столько времени?

– Это неважно, – ответил Александр Юрьевич, – я поговорю с тобой позже. До свидания.

Он положил трубку, в нетерпении постучав пальцами по столику. В его апартаментах переодевался в новый костюм Константин Гаврилович, уже успевший приказать принести из его кабинета парадный костюм, который он надевал в случае приезда важных гостей.

– К вам Головкин, – доложила Зина.

– Пусть войдет, – разрешил Хозяин.

Константин Гаврилович переложил пистолет в правый боковой карман и прошел к двери, чтобы усесться на один из стульев. В кабинет вошел молодой, энергичный Головкин. Он, как всегда, улыбался. Это был очень предприимчивый тридцатилетний экономист, которому покровительствовал сам президент компании. Головкин делал головокружительную карьеру, став к тридцати годам начальником отдела одной из самых мощных компаний страны. Он уже успел защитить кандидатскую диссертацию и теперь заканчивал докторскую, над которой работал по вечерам. Александр Юрьевич по-настоящему хорошо относился к своему выдвиженцу и поэтому особенно болезненно переживал его предательство.

Головкин был одет в строгий костюм от Ботани. У него еще не было таких денег, чтобы носить наряды от Версаче или Кристиана Диора. Поэтому он предпочитал костюмы добротного покроя и стиля от средней американской фирмы. Он вошел в кабинет и, улыбаясь, прошел к большому столу президента, сел напротив него.

– Добрый вечер, Александр Юрьевич, – сказал он, – вы меня вызывали?

– Вызывал, – отрывисто бросил Хозяин. – Ты сколько у нас работаешь, не считал?

– Уже четыре года, – улыбнулся Головкин, – а почему вы спрашиваете?

– Четыре года, – повторил Александр Юрьевич, – значит, целых четыре года. И все это время я не мог разглядеть, какой человек у нас работает.

Головкин все еще считал, что его вызвали, как обычно – для того, чтобы похвалить. Он даже не подозревал, зачем именно его сюда позвали. Может, решили повысить, мелькнула у него мысль.

– Я всегда ценил ваше ко мне отношение, – подчеркнуто любезно сказал он.

– Не всегда, – вдруг сказал Хозяин, – не всегда.

Сзади послышалось чье-то ворчание, и Головкин, все еще ничего не понимая, оглянулся, с испугом увидев сидевшего у входа Константина Гавриловича. И внезапно по его лицу все понял. Он затрясся всем телом, по лицу пошли красные пятна.

– Сука, – гневно сказал Александр Юрьевич, брезгливо глядя на него, – продал меня, сука.

Головкин еще раз оглянулся и увидел, что Константин Гаврилович поднялся со своего места. Этого он уже не выдержал. Он упал на колени.

– Простите, – заплакал он, – простите меня. Я не хотел… Я не мог… Я не хотел… Меня заставили…

– Кто заставил? – быстро спросил Константин Гаврилович, поняв, что надо воспользоваться этой ситуацией.

– Они, они заставили, – плакал Головкин, размазывая слезы по лицу.

– Говори, – стукнул кулаком по столу Александр Юрьевич.

– Я играл… Играл в казино… – начал быстро говорить Головкин. – Я проиграл очень большие деньги. У меня были долги. И сумма росла.

Он замер, сглотнув слюну. Константин Гаврилович стоял рядом с ним как воплощение правосудия, а Хозяин смотрел на него, перегнувшись через стол. И сам Головкин по-прежнему стоял на коленях.

– Какую сумму ты был должен? – спросил Александр Юрьевич.

– Двести пятьдесят тысяч долларов, – тихо ответил Головкин.

Константин Гаврилович неслышно свистнул. Ничего себе сумма. Эти молодые ребята привыкают к огромным деньгам.

– Вот почему ты вечерами не бывал дома, – понял Александр Юрьевич. – А мы-то считали, что ты работаешь над своей докторской.

– Кто были эти люди? – решил не упускать инициативу Константин Гаврилович.

– Они обещали оплатить все мои долги. Обещали помочь мне устроиться на новую работу, – всхлипнул Головкин, все еще стоя на коленях.

– Кто? Кто они?

– Не знаю. Они все время были в казино. Они все время там были. И они сказали мне, что заплатят все деньги, если я позвоню наверх Михаилу и сообщу ему, когда Александр Юрьевич поднимается к себе. Простите меня, я не думал, что они будут стрелять.

– Кто эти люди? – снова спросил Константин Гаврилович.

– Одного я знаю. Его зовут Тит. Он часто бывает в казино. Полный, грузный мужчина. Говорят, что связан с какой-то подмосковной группировкой. А второго я не знаю. Худой мужчина с короткими усиками. Они не представились. Просто обещали мне помочь. А я даже не думал, что они будут стрелять.

– Как называется казино?

– «Серебряная салатница». Там хороший теннисный клуб.

– Я знаю это место, – кивнул Александр Юрьевич, – там действительно хороший теннисный клуб. Какой же ты подлец, Головкин. А я тебе так доверял.

Он откинулся в кресле, презрительно морща лицо. Потом брезгливо сказал:

– Вон отсюда: убирайся!

Головкин, все еще дрожа всем телом, поднялся. Он пытался что-то пролепетать, но, увидев брезгливое лицо Хозяина, понял, что ему лучше уйти. И он ушел, отпустив голову, не пытаясь ничего больше сказать в свое оправдание. Константин Гаврилович проводил его долгим взглядом.

– Надеюсь, на этот раз вы не испачкаете свой новый костюм в его крови? – скептически спросил Александр Юрьевич.

– Нет, не испачкаю, – невозмутимо ответил Константин Гаврилович, – он ведь ваш сотрудник, а не мой. Зачем мне его наказывать? Для таких типов отсутствие перспективы и работы гораздо хуже смерти.

– А вы становитесь философом, – неодобрительно заметил Хозяин, – что теперь будем делать?

– Теперь мы нанесем визит в «Серебряную салатницу», – невозмутимо заметил Константин Гаврилович, – и попытаемся там найти заказчиков. Кстати, вы обратили внимание, что в обоих рассказах фигурирует один и тот же человек? Высокий худой мужчина с короткими усиками. И Михаил, и Кирилл Головкин сказали одно и то же. Значит, мы на верном пути. Заодно я постараюсь узнать, кому именно принадлежит это казино и кто его контролирует.

– Думаете, мы найдем этих типов?

– Уверен, – твердо сказал начальник службы безопасности. – И еще одно обстоятельство. Нужно установить наблюдение за Головкиным. Я думаю, они обязательно захотят избавиться от такого опасного свидетеля, как он. Поручу следить за ним Вихрову.

– Правильно. Посмотрим, на что он годится.

Раздался громкий голос Зины:

– К вам Павел Капустин.

– Пусть войдет, – разрешил Хозяин.

В кабинет вошел Капустин. Он не понимал, что происходит. Сначала закрыли все входные двери, потом из кабинета президента компании вышел весь в слезах начальник ведущего отдела. И еще встревоженная Женя, сидевшая в приемной, но не пытавшаяся войти в кабинет. Он не стал спускаться к себе на второй этаж, а сидел в приемной, ожидая, когда ему разрешат войти. Входя в кабинет, он посторонился, пропуская Константина Гавриловича, сухо кивнувшего ему в знак приветствия.

– Что-нибудь случилось? – спросил Павел, входя в кабинет.

– Сядь и не задавай лишних вопросов, – устало сказал Александр Юрьевич, – мне нужно, чтобы ты начал кампанию против всех игорных заведений в городе. Чтобы наш канал каждый день передавал бы сообщения о недостатках в работе казино, о вреде игорного бизнеса, о растлении душ малолетних. Ты должен стать символом борьбы против игорного бизнеса в городе. Ты меня понимаешь? Символом борьбы за очищение города. И главный свой удар ты направишь против казино «Серебряная салатница».

– Почему?

– Не задавай вопросов, я же тебе сказал! – заорал Хозяин. – Занимайся своим делом и никогда не задавай мне вопросов. Вызови ко мне Якова Абрамовича, – приказал он Зине, нажав кнопку селектора. – Обдумай с ним все вопросы и подайте все это как-нибудь поаккуратнее. Ты меня понимаешь? Нужно, чтобы все подавалось достаточно аккуратно.

– Понятно, – кивнул Павел, – сделаем.

– Ты сам ходишь в казино?

– Редко. Почти не хожу. Все равно выиграть не сумею, а проигрывать не хочется.

– Ну и правильно делаешь, – выдохнул Александр Юрьевич.

Павел обратил внимание на руки Хозяина. Они у него снова тряслись, словно он опять пережил покушение на свою жизнь. Или нечто не менее страшное. Но ни о чем Капустин больше спрашивать не решался. Вместо этого он попытался переключить внимание Хозяина на работу его канала.

– Вам понравилась наша выдумка насчет переписки депутата Государственной Думы с кем-то из чеченских лидеров?

– Да, неплохо, – мрачно кивнул Александр Юрьевич, – но очень опасно. Такими вещами нельзя шутить. Прокуратура может начать расследование и выйти на тех, кто на самом деле был во время войны связан с чеченской стороной.

– Мы письмо сами придумали, – улыбнулся Павел, решив, что Хозяин ничего не понял. – Его написал я, а исправлял Яков Абрамович.

– Ну и дураки, – в сердцах сказал Хозяин, – эту тему нельзя задевать. У нас и так много врагов, нечего их множить.

– При чем тут ваши враги? – все-таки не удержался от вопроса Капустин. – Вы сами предлагали нам придумать какую-нибудь тему, чтобы она заняла все первые полосы газет. Мы и придумали.

– Глупо придумали, – закричал изо всех сил Александр Юрьевич, – глупо и опасно, потому что слишком похоже на правду. Ты думаешь, почему чеченцы нас победили? Что, у нас войск не было? Или танков не хватило? Почему во время войны Сталин за одну ночь всех чеченцев смог выселить, а сейчас за два года ничего не смогли сделать? Да все потому, что тогда офицеры и генералы не продавались, а сейчас можно было купить любого. В том числе и депутатов Государственной Думы.

Павел ошеломленно молчал. Он был поражен внезапным взрывом негодования Хозяина.

– Планы из Генштаба воровали и продавали. Позывные наших разведгрупп, наших отрядов, – продолжал бушевать Александр Юрьевич. – Думаешь, мы без греха? Всем нам они деньги платили. За каждую передачу, за каждый фрагмент. Знаешь, сколько только наш канал денег получил? В жизни не поверишь. Хочешь спросить, почему мы деньги брали? Потому что все каналы брали. И если не возьмешь, останешься в дураках. Да и общественное мнение тоже было против нас. А ты такой вопрос поднимаешь. Да у нас в столице каждого чиновника можно купить по сходной цене. Никогда больше ничего не делай без согласования со мной. Ты меня понял?

Капустин молча кивнул. Он был поражен такой степенью откровенности Хозяина и диким всплеском эмоций. Он все еще не понимал, почему сегодня Хозяин так возбужден и так взволнован. Отчего речь вдруг пошла о казино и где пропадал весь день сам Александр Юрьевич.

– У тебя было ко мне дело? – спросил наконец Александр Юрьевич, чуть успокаиваясь.

– Я хотел поговорить насчет нашей информационной программы. Состязаться с НТВ и ОРТ будет нелегко. Нужно придумать что-нибудь оригинальное.

– У тебя есть идея?

– Есть. В Америке работает корреспондент ОРТ. Его репортажи довольно популярны. Что, если мы пригласим к себе на канал несколько аналитиков, которые будут давать свои прогнозы прямо в студии, а их будут комментировать политики?

– Ты знаешь, сколько такая программа будет стоить?

– Догадываюсь. А вы понимаете, какой она вызовет интерес? И самое главное, мы можем организовать закрытый конкурс ведущих. Мы неправильно ищем, ориентируясь только на тележурналистов в России. Нужно поискать по всему СНГ. Как делают на Си-эн-эн. Там представлены все типы человеческих рас и этнических групп. Вот и мы могли бы поискать какого-нибудь русскоязычного ведущего из стран Средней Азии или на Украине. И сделать их настоящими звездами российского канала.

– Интересная мысль. Тем более у нас там хорошая сеть корреспондентов, – загорелся Александр Юрьевич, – это очень интересная идея. Пробуй, Павел, посмотри ведущих в других республиках. Может, действительно что-нибудь получится.

– Разрешите, – в кабинет вошел невысокий мужчина с проседью в волосах. Он чуть прихрамывал. Это был Яков Абрамович, живая легенда канала СТВ, генератор идей не только телевизионного канала и газет, контролируемых компанией «Квант», но и самой компании.

– Заходите, Яков Абрамович, – уважительно сказал Хозяин, – кажется, у нашего Капустина появились новые идеи.

– У него всегда новые идеи, – улыбнулся Яков Абрамович, проходя к столу, – вчера он решал, что делать с деньгами, оставшимися после Косенко.

– С какими деньгами? – не понял Александр Юрьевич.

– Там осталось сорок тысяч долларов, – пояснил Капустин. – Косенко говорил мне, что они нужны для всяких неофициальных дел.

– Ну и правильно говорил, – кивнул Хозяин, – когда понадобятся, мы тебе скажем. Пусть пока полежат у тебя в сейфе. Яков Абрамович объяснит тебе, что с ними делать. Кстати, выдай сегодня ему десять тысяч долларов. Вы не забыли, Яков Абрамович, что нужно заплатить тому журналисту, который снял свою статью про нас?

– Я ему уже заплатил. Деньги Женя мне выдала из вашего фонда.

– Очень хорошо, – кивнул Хозяин.

– У нас возникла небольшая проблема, – сказал Яков Абрамович. – Завтра РТВ собирается показать большую программу про заказные убийства и покушения. Мне звонили и предупредили, что Малышев будет рассказывать и про вас.

– Черт возьми! – Хозяин снял трубку, приказав позвать Константина Гавриловича.

– Откуда вы об этом узнали?

– У меня остались старые связи, – улыбнулся Яков Абрамович.

– Нужно отменить передачу, – решительно сказал Александр Юрьевич. – Еще только этого не хватало, чтобы сейчас про меня гадости показывали. Этот Малышев ненормальный. Я же просил продумать действия по его нейтрализации.

– Мы ее уже запустили. В газетах начали появляться ехидные статьи про Малышева и его передачи. В некоторых газетах критики дают просто убийственные рецензии на его передачи. Все знают, что мы платим за каждую гадость про Малышева тысячу долларов. И многие стараются.

– Плохо стараются! – рявкнул президент компании.

В кабинет вошел Константин Гаврилович. Он был встревожен. Сегодняшний день оказался слишком длинным и утомительным.

– Опять недосмотрели, – огорошил его Александр Юрьевич. – Хорошо, что у нас есть Яков Абрамович. Он узнал, что завтра Малышев выходит со своей ублюдочной передачей в эфир и там опять про нас будут гадости.

– Ему кто-то заказывает такие передачи, – твердо сказал начальник службы безопасности.

– Так узнайте, кто это делает! – закричал Александр Юрьевич, теряя терпение. – Это ваша прямая обязанность.

– Может, успеем закрыть передачу? – предположил Константин Гаврилович, усаживаясь рядом с Яковом Абрамовичем.

– Не успеем, – отрезал тот, – передача уже смонтирована и завтра пойдет в эфир.

– Тогда нужно продумать меры по ее дискредитации, – решительно сказал Константин Гаврилович. – Распустим слухи, что передача «заказная», или «джинсовая», как сейчас говорят. Пусть Малышев оправдывается.

– Это будет потом, – отмахнулся Александр Юрьевич, – а нам нужно придумать что-нибудь сейчас.

– Я знаю, что делать, – сказал вдруг Капустин.

– Ну и что ты собираешься делать? – иронически спросил Хозяин.

– На НТВ недавно купили суперэротический приключенческий фильм «Планета страстной любви», – сказал Капустин, – но не решаются показать его. Там слишком много секса даже для них. Мы могли бы договориться с ними, купить этот фильм и завтра пустить его именно в то время, когда Малышев будет рассказывать свои страсти.

– Очень интересно, – кивнул Александр Юрьевич, – Яков Абрамович, свяжитесь с НТВ и заплатите за этот фильм любую сумму. Любую. И уже сегодня с вечера показывайте самые пикантные места. Давайте каждые полчаса анонсы на завтра. Мы должны сделать так, чтобы передачу Малышева никто бы и не подумал смотреть. Пусть в этот момент по нашему каналу идет эта «Планета», и мы еще увидим, что люди захотят посмотреть.

Он возбужденно потер руки. Допрос Михаила, ужасы на даче, предательство Головкина, тайные заговоры в казино, передача Малышева – все это действовало на его психику. Когда из кабинета вышли Капустин и Яков Абрамович, он спросил у начальника службы безопасности:

– Как у нас дела?

– Вихров уже следит за Головкиным. А про «Серебряную салатницу» я узнал. Она принадлежит Курчадзе. Георгию Курчадзе. Говорят, что он лидер одной из преступных группировок. И он фактический владелец еще двух казино.

– Найди на него выход, – попросил Александр Юрьевич, – мне нужно узнать, кто и зачем заказывал мое убийство.

Глава 15

Весь предыдущий день Дронго провел на конспиративной квартире, где встречался с Потаповым. Он еще раз читал материалы дела. По его настоянию все копии допросов, оставленные на квартире у Владимира Владимировича, были перевезены сюда. Вечером к нему приехала Суслова. Молчаливый охранник впустил ее, ничего не спрашивая. Он, очевидно, знал всех посетителей в лицо. На этот раз она была без темных очков. Впрочем, наступил вечер, и темные очки в комнате выглядели бы достаточно нелогично.

– У вас нет новостей? – спросила Суслова, усаживаясь за стол.

– Я встречался с Аркадием Глинштейном. У меня такое ощущение, что я попал в какое-то болото. А все стоят на берегу и смотрят, как я в нем барахтаюсь.

– У вас есть какие-то подозрения? – спросила она.

– У меня есть подозрения, что все знают о том, кому было выгодно это преступление. И все делают вид, что ничего не происходит. К тому же мне кажется, что каждый из них что-то скрывает.

– Но у вас нет конкретных доказательств, – настаивала Суслова.

– Нет, – признался Дронго, – а общие слова и смутные подозрения никак нельзя назвать доказательствами. Но я стараюсь выяснить мнение каждого из свидетелей.

– Так можно раскрыть любое дело, – строго сказала Суслова, – опросить всех свидетелей, кто кого подозревает, проводя опрос по подозреваемым. Кто наберет больше голосов – тот и виноват. Так, по-вашему?

– Нет, не так. Это необычное преступление. А значит, каждый из главных свидетелей высказывает не просто свою личную точку зрения. Он выражает определенную точку зрения окружения Миронова, знавшего о нем гораздо больше и гораздо лучше, чем все следователи, вместе взятые.

– Я не могу понять вашу логику, – призналась Суслова. – Как вы думаете выйти на убийцу?

– Если бы я знал, я бы уже с ним разговаривал, – честно признался Дронго, – я уже примерно представляю, за что и почему могли убить Миронова. Но мне нужно знать больше подробностей. Поэтому завтра я поеду на телевидение, чтобы поговорить со Светланой Рожко и Павлом Капустиным. Вы принесли мне пропуск?

Она достала из сумочки пропуск на телевидение.

– Спасибо. – Он взял пропуск и с удивлением прочитал, что он выписан на имя Кузнецова.

– А если меня попросят показать паспорт?

Она достала удостоверение на фамилию Кузнецова. Он взял его и с удивлением увидел свою фотографию и проставленную печать.

– Где вы сумели достать мою фотографию? – спросил он. – Впрочем, подождите, не отвечайте. Я, кажется, понял. В этой квартире висит зеркало, прямо перед дверью. Неужели они фотографируют каждого, кто сюда входит?

– Там установлена автоматика, – кивнула она.

– Ловко. – Он усмехнулся, убрав удостоверение.

– Капустину позвонит наш человек, и он вас примет. Можете позвонить мне завтра в одиннадцать часов, и я вам скажу, когда он вас будет ждать.

– Ему скажут, что я провожу расследование?

Она удивленно посмотрела на него.

– А вы хотите, чтобы ему сказали?

– Нет, конечно. Но мне интересно, как ему меня представят.

– Вы журналист, работающий на итальянский журнал. Или вы забыли об этом?

– Я не забыл. Просто мне нужно знать все детали. Из деталей обычно складывается общая картина.

– Вам не кажется, что вы несколько увлеклись ролью комиссара Мегрэ? – вдруг спросила она. – А вас всего лишь попросили более тщательно расследовать уголовное дело. Конкретное уголовное дело. А не придумывать разные психологические этюды.

– Теперь вы решили взять реванш? – спросил Дронго. – Хотите сравнять счет по очкам?

– Я просто высказываю свое мнение. Мне кажется, мы топчемся на месте.

– А мне так не кажется. Мне неприятно вам говорить об этом, но похоже, что мы с вами ничего не решаем. И от нас ждут совсем не того, о чем вы думаете.

Она посмотрела ему в глаза. Потом медленно спросила:

– Вы можете сказать, чего именно от нас ждут?

Она спросила это чуть дрогнувшим голосом. И хотя она только мельком взглянула в сторону стены за его спиной, он понял, что и в этой комнате все просматривается и прослушивается. Его уловка оказалась верной. Она была вынуждена пойти ему навстречу и принять правила игры, навязанные им в ходе их разговора.

– Мы должны найти не мифических организаторов, – сказал Дронго, – а непосредственных исполнителей преступления. Киллеров или киллера, которые убили Алексея Миронова. И только найдя убийцу, мы сумеем что-либо доказать.

Она незаметно выдохнула. Он улыбнулся ей и вдруг увидел, что она поняла его игру. И даже улыбнулась ему в ответ. Он поднялся, церемонно прощаясь. Вышел из квартиры, подмигнув своему отражению в зеркале. И спустился вниз. Через десять минут Суслова вышла из подъезда и увидела, что на противоположной стороне улицы стоит Дронго.

– Зачем вы разыграли этот спектакль? – спросила она, подходя к нему. – Вы не доверяете ФСБ?

– Я не доверяю никому, – признался Дронго, – если меня фотографируют, ничего мне об этом не сообщив, значит, и мне не особенно верят.

– Они бы не стали выдавать вам удостоверение, если бы не верили, – возразила Суслова, – они ведь допускали, что вы все поймете.

– Эта мысль мне тоже пришла в голову. И она меня как-то успокоила. Но на всякий случай я ничего не стал уточнять в той квартире. Будет лучше, если свои мысли я оставлю при себе. До тех пор, пока не найду убийцу.

– Вам никто не говорил, что вы довольно странный человек? – спросила она, направляясь к своему автомобилю.

– Говорили, – печально сказал он, – и много раз. Когда мы завтра с вами встретимся?

– Где вы будете?

– Я поеду на телевидение поговорить со Светланой Рожко. Раз у меня есть удостоверение и пропуск, я теперь могу спокойно ходить в Останкино.

– Позвоните мне оттуда, когда закончите, и я подъеду, – предложила она. – Я расскажу вам о времени вашей встречи с Капустиным. И о его новой работе.

– Спасибо. До свидания, – он кивнул ей на прощание, даже не попросив подвезти его.

– Подождите, – окликнула она его, – может, я вас подвезу?

Он обернулся. И покачал головой, ничего не объясняя. Она стояла и смотрела, как он медленно идет по улице, потом он повернул за угол большого девятиэтажного дома.

Утром следующего дня он позвонил на телевидение, надеясь застать Светлану Рожко. Ему пришлось звонить несколько раз, пока наконец он нашел студию, куда должна была приехать артистка. И еще двадцать минут ушло на ее поиски. Никто не хотел давать ему ее домашний телефон. Только через полчаса, после того как он раздраженно сообщил, что является представителем итальянского журнала, ему сообщили, что она будет после двух. На телевидении привыкли к звонкам поклонников известных людей и не удивлялись, когда обладатели молодых мужских голосов настойчиво просили дать домашний телефон симпатичной актрисы, а обладательницы звонких девичьих голосов настаивали на важности своего звонка популярным ведущим.

В пять минут третьего он позвонил снова. На этот раз ему сказали, что она будет после трех. Через час ему сообщили, что она приедет к четырем. Когда он позвонил в половине пятого, ему наконец позвали к телефону Светлану Рожко.

– Здравствуйте, Светлана, – поздоровался Дронго, – это говорит журналист Кузнецов.

– Кто? – В ее голосе послышался явный испуг.

– Кузнецов.

– Да-да, понятно, Кузнецов, – быстро сказала она. – Что вам нужно от меня?

Ее несколько нервный тон его озадачил. Но отступать было поздно.

– Я хотел бы встретиться с вами, – сказал Дронго. – Когда мне можно приехать на телевидение, чтобы с вами увидеться?

– Когда? – переспросила она. – Не знаю. Сегодня я занята. Очень занята.

– Может, мы увидимся после работы?

– Нет-нет, сегодня я занята, – снова испуганно сказала артистка. Это ему совсем не понравилось.

– У меня важное дело, – настаивал он, – скажите, когда мы сможем с вами увидеться. Дело касается Алексея Миронова…

– Я понимаю, – быстро сказала она, – а разве нельзя отложить нашу встречу на завтра?

– Завтра я уезжаю, – сухо сказал Дронго.

– Понятно, – снова несколько нервно сказала она. – Я не знаю, когда освобожусь. Не знаю точно, когда именно.

– Если я подъеду прямо сейчас, вы еще будете на студии? – спросил Дронго. – У меня есть постоянный пропуск, и я могу войти в здание без предварительной заявки.

– Нет, – быстро сказала она, – я уезжаю. Меня не будет. Меня здесь не будет.

– Но вы ведь только что приехали на работу? – настаивал Дронго.

– Приехала, – она теперь чуть не плакала, – но я плохо себя чувствую. Очень плохо. Я сейчас уеду домой. Давайте созвонимся через несколько дней. – Она положила трубку.

«Непонятно, что там происходит, – с раздражением подумал Дронго, – но в любом случае нужно поехать на телевидение».

Через полчаса он уже был в здании телецентра, показывая свой пропуск. Дежурные внимательно изучили его удостоверение, проверили пропуск и лишь затем разрешили войти в здание. Он не мог видеть, что, когда он вошел в лифт, один из дежурных поднял трубку внутреннего телефона и негромко сообщил:

– Он пришел.

Дронго поднялся на этаж, где находился нужный ему отдел. На поиски ушло не так много времени. Он уже знал, где находится студия, на которой должны были снимать Светлану Рожко. Но в студии ее не было. Пожилая женщина, гример, с удовольствием объяснила любезному мужчине, что артистка неожиданно плохо себя почувствовала и отменила съемку, назначенную на сегодня. Она уехала домой, не успев даже разгримироваться, переживала словоохотливая старушка.

Он поблагодарил ее и решил, что ему здесь нечего больше делать. Позвонив Сусловой, он сообщил ей, что находится на телевидении и сейчас поедет домой.

– Я рядом, – ответила она, – подождите меня у входа. Я скоро подъеду.

Он помнил о том, что они должны встретиться, ведь еще предстояла важная встреча с Павлом Капустиным. И поэтому он не стал возражать Сусловой, а, попрощавшись, положил трубку. Когда он спустился вниз, один из дежурных, тот самый, что звонил, сообщая о его приезде, как-то странно посмотрел ему вслед. Дронго вышел на улицу. Из припарковавшегося у тротуара «Фиата» медленно и лениво вышли трое молодых людей.

Увидев их, он понял, что они ждали именно его. Понял и остановился, ожидая, когда они подойдут ближе.

– Здравствуй, – лениво сказал один из них, – ты Кузнецов?

– Кажется, да. – Теперь никаких сомнений не было – они ждали его. В глазах подошедшего парня ясно просматривались все его мысли.

– Зачем пришел? – спросил незнакомец. – Сидел бы у себя в Питере.

– Я собираю материал. А откуда вы знаете про меня? – Он тянул время. Нужно было сбить нападающих с толку, осмотреться. Но трудно сбить нацеленных на драку молодых людей. Они смотрели на него глазами охотников, видя в нем только потенциальную жертву. Один из этой троицы особенно опасен. Он был примерно такой же комплекции, как и Дронго, но приплюснутый нос и перебитые уши свидетельствовали о том, что этот тип профессионально занимался боксом. Справа маячил стремительный, гибкий молодой человек, такие бывают неистовы в драке, как дикие кошки. И наконец «центровой», тот, который разговаривал с Дронго. Он был спокоен, как бывают спокойны уверенные в себе, сильные люди, уже не сомневающиеся в своем успехе.

– Слышали мы про тебя, – сказал «центровой», отвечая на вопрос Дронго, – слишком ты шустрый парень. Как понос.

Дронго закусил губу. Оскорбление было слишком явным, но драться по-прежнему не хотелось.

– Ребята, – примирительным голосом сказал он, – может, не стоит? Я сейчас уеду и больше сюда не приеду.

Они заулыбались. Теперь они не сомневались в своей победе. Он трусит, а значит, уже проиграл. Они сделали еще несколько шагов, приближаясь к нему. Он почувствовал, как дрожит его левая нога. Черт возьми, неужели без этого нельзя обойтись, в который раз подумал он, оглядываясь вокруг. Но рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось. Милиционеры, если даже они и были где-то поблизости, находились в здании телецентра. Место здесь относительно тихое и безлюдное. Только редкие прохожие нарушали эту идиллию. Он отступал, глядя на нападавших. И ничего нет в руках, с сожалением подумал он. Если не считать его собственных кулаков. Правда, это достаточно грозное оружие.

Он не любил драться. Не любил использовать физическую силу, всегда считая это своим поражением. Но стоявшие перед ним подонки явно не собирались вступать в мирные переговоры. Им было лет по двадцать—двадцать пять. Все трое, очевидно, были спортсмены. Их и отбирали с таким расчетом, чтобы они справились с Дронго.

– Ребята, – еще раз попытался остановить нападавших Дронго, уже поднимая руки, – давайте все-таки разойдемся по-доброму.

В этот момент стоявший справа молодой парень прыгнул на него, решив напасть первым. И сразу рухнул на землю, наткнувшись на кулак Дронго.

– Больше предупреждать не буду, – сурово сказал Дронго. Но в ответ на него ринулись двое остальных.

Ему было тридцать восемь лет. Он уже давно утратил боевую форму, погрубел, заматерел. Но навыки смертельной борьбы, полученные в свое время в молодости, сказались и сейчас. Он не умел драться, пытаясь победить. Он умел убивать, спасая собственную жизнь. И теперь был как раз такой момент. Второго из нападавших он встретил двойным ударом ноги, разворачиваясь вокруг своей оси. Удар тяжелого ботинка сорок шестого размера пришелся «центровому» прямо в лицо, и он упал, обливаясь кровью. Третий – тот самый «боксер» – вытащил из-под полы куртки тяжелую металлическую палку.