Текст книги "Застенчивый мотив крови"

– И ты поедешь стрелять в своих кровников? – изумленно спросила Майя.

– Нет. Я слишком неприспособлен. Я даже в армии не служил. И никогда не стрелял в человека. Вообще стрелял только в тире. От меня не будет никакой пользы. Но поехать и просто поддержать моих родных, я просто обязан. Такое застенчивое свойство крови, которая дремлет, пока все хорошо. И в решающий момент неожиданно дает о себе знать.

– Я тебя не пущу, – не очень решительно произнесла Майя, – или поеду с тобой.

– Это невозможно, – улыбнулся Намазов, – я тем более не смогу появиться на поминках своего дяди с другой женщиной. Только со своей женой, которую не пустят ни в палатку с мужчинами, ни на кладбище. У нас традиционно женщины не ходят на могилы и не сидят рядом с мужчинами. И тем более нельзя привозить к своим родственникам другую женщину, которая не является ни твоей женой, ни твоей матерью, ни твоей сестрой, ни твоей дочерью. Таким образом, я только оскорблю своих родственников. Извини, но я говорю достаточно откровенно.

– Я понимаю, – кивнула Майя.

Она поднялась, подошла к нему, обняла и поцеловала его в щеку. Потом тихо прошептала.

– Хочу, чтобы ты знал. Что бы с тобой ни случилось, куда бы ты ни поехал или ни переехал, я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду тебя ждать. Какой бы выбор ты ни сделал.

– Я знаю, – прошептал он в ответ, – я это прекрасно знаю.

Глава 7

Утром он поехал на работу. Нужно было просмотреть сразу несколько поступивших документов, которые требовали его срочной визы. Как обычно, выручил Альтман. Уже в десять утра Максуд пригласил его к себе и попросил просмотреть все документы.

– Тебя только назначили, а ты уже сачкуешь, – недовольно заметил Леонид. – Если так дальше пойдет, ты не сможешь долго сидеть в этом шикарном кабинете.

– Ты ведь знаешь, какие у меня проблемы, – пояснил Намазов, – никто не думал, что все свалится в один момент. Нужно срочно найти квартиру для моих родственников.

– Не беспокойся, – сказал Альтман, – я рекомендовал тебе очень знающего человека. Она найдет тебе подходящий вариант за неделю или за две.

– Мне нужно найти этот вариант за сегодняшний день, – сказал Максуд, – в крайнем случае, завтрашний. Но никак не позже.

– Это невозможно. Здесь Москва, а не ваше дагестанское село, где всего несколько десятков домов, – весело заметил Альтман. – И вообще так никто не ищет. Нужно успокоиться и постараться найти подходящий вариант…

– У нас мало времени, – перебил его Намазов, – и не забывай, что через двя дня, я должен быть в Дагестане. Уже в этот четверг. Там будут отмечать семь дней кончины моего дяди. Я не могу туда не поехать.

– Интересно, как ты объяснишь свой отъезд, – уже другим тоном спросил Леонид, – тебя только назначили. Может, поедешь в следующий раз, на сорок дней. Сложно будет объяснить руководству причину, дядя не является близким родственником.

– Он не умер. Его убили.

– Тем более не нужно об этом рассказывать. Тебя могут отстранить от работы, когда узнают, что в твоей семье есть такие проблемы. Помнишь, как меня хотели отстранить, когда узнали, что у меня жена в Израиле? Хорошо, что потом разобрались и выяснили, что мы разведены. Иначе сейчас я бы работал в каком-нибудь сельскохозяйственном институте.

– Если убивают моего дядю, то в этом тоже виноват я? – спросил Максуд.

– Значит, в вашей семье есть нерешенные проблемы, – притворно вздохнул Альтман. – Я бы не доверял такого человеку место заместителя директора по науке.

– Иди к черту.

– Очень конкретно и емко. Все понял. Сажусь на твое место.

Максуд усмехнулся и вышел. Салим и Талат уже ждали его. Они посмотрели три или четыре квартиры, пока наконец не нашли подходящую. Дело было даже не в цене. Эта квартира находилась во дворе соседнего дома, где располагалось управление полиции. Трехкомнатную квартиру предлагали за полторы тысячи долларов. Намазов внес плату сразу за три месяца и уплатил еще месячный депозит, после чего им выдали ключи и даже пообещали временно зарегистрировать семью Талата в этой квартире. Дав им еще пятьсот долларов на покупку различных мелочей, Намазов вернулся на работу к четырем часам дня, как раз в то время, когда в институте началось совещание, и он успел на него.

Совещание закончилось в половине седьмого. Его уже ждала служебная машина. Он попросил водителя отвезти его домой. В свою квартиру он поднимался с некоторой опаской, словно его уже должны были выселить. Открыл двери и услышал, как на кухне разговаривают Лариса и домработница, которая обычно приходила по пятницам. Максуд поморщился. Значит, процесс уже начался. Очевидно, Лариса вызвала домработницу, чтобы убрать квартиру. Но почему так спешно… До сентября еще несколько месяцев. И необязательно готовить квартиру за три месяца до того, как сюда переедут молодые.

Он прошел на кухню. Лариса взглянула на него, не скрывая своего пренебрежения, кивнула и продолжала разговаривать с домработницей, показывая ей места, которые нужно прибрать, перед тем как начнется ремонт. Максуд прошел в спальню, переоделся. Снова прошел на кухню, чтобы поставить себе чайник.

– Ты уже собрал свои вещи? – поинтересовалась Лариса.

– Это так срочно? – спросил он. – Неужели нельзя немного подождать. До свадьбы еще несколько месяцев. Мы успеем сделать здесь нормальный ремонт. По телевизору показывают, что можно сделать одну комнату за несколько дней.

– Там показывают глупости, – рассердилась Лариса, – неужели ты не понимаешь, что все это глупая реклама. Может, они ремонтируют неделю или месяц, а нам показывают, что все сделано за несколько часов. Это типичная телевизионная реклама. Нужно освобождать нашу квартиру прямо сейчас, чтобы начать основательный ремонт. И выбросить наше старье, которое никому не нужно. В некоторых шкафах полно разных книг, их тоже выбросить.

– И меня вместе с ними, – сказал Максуд.

– Я так не говорила, – супруга выразительно посмотрела на него и на домработницу. Он осмелился говорить подобные вещи в присутствии другого человека Он повернулся и вышел из кухни.

В этот момент раздался звонок его телефона. Он достал свой мобильный, увидел номер телефона. Это был Салим.

– Слушаю тебя, – сдержанно ответил Максуд.

– Спасибо тебе за квартиру, – услышал он слова Салима, – они в полном восторге. Мальчикам так понравилось их новое жилье.

– Ну и слава богу, – вздохнул Намазов, – хотя бы у них все в порядке.

– Завтра я буду еще в Москве. А послезавтра рано утром полечу в Махачкалу. На следующий день будем отмечать седьмой день. Ты сможешь полететь вместе со мной?

– Конечно. Обязательно полечу. Закажу нам два билета, – пообещал Максуд, – а почему тебе нужно завтра остаться в Москве? Я могу чем-то тебе помочь?

– Нет, спасибо. Постараюсь навестить кого-то из старых друзей. Может, у них есть какие-нибудь зацепки на этого Нугзара и его людей? Я специально подсчитал: на их счету только убитыми человек восемь или девять. А может, больше. Но моего отца они убили как своего кровника, в этом я не сомневаюсь. И поэтому у меня с ними особые счеты.

– Подожди, – вспомнил Намазов, – а если они сдадутся. Придут с повинной и сложат оружие. Что тогда ты будешь делать? Тогда любая месть с твоей стороны будет выглядеть незаконной. И тебя просто посадят.

– Они никогда не сдадутся, – уверенно произнес Салим, – это просто не те люди. Такие не выживают в колониях. На их счету слишком много убитых судей, прокуроров, сотрудников полиции. Если хочешь, это мой долг – найти и уничтожить бандитов.

– А если среди них будут не только бандиты. Что будешь делать тогда? Тебя просто не поймут. И потом вся эта затея с нашими родственниками выглядит просто несерьезно. Сотрудник исполкома, врач и егерь будут тебе помогать. Ты единственный воин в этой компании.

– Я думал, что ты тоже будешь нам помогать.

– Какая от меня польза? Я только буду вам мешать. Если бы я мог помочь, я бы не задумываясь взял оружие, чтобы быть рядом с тобой. Но я не представляю себе, как им пользоваться, – признался Намазов.

– Мы рассчитывали и на тебя, – повторил Салим, – но все равно тебе спасибо. Ты и так уже сделал достаточно. Завтра я тебе позвоню, – пообещал он, – к вечеру, когда освобожусь.

– Договорились, – Максуд убрал телефон и, обернувшись, увидел, что в комнате стоит Лариса. Очевидно, она давно слушала их разговор.

– Куда это ты собираешься лететь? – поинтересовалась она. – И про каких кровников вы говорите? Тебе осталось только опозорить нашу дочь. Твои родственники могут вообще не появляться на свадьбе нашей дочери, тебя одного вполне достаточно.

– Мы говорили не об этом.

– Меня не интересует, о чем вы говорили, – зло произнесла Лариса.

Максуд поднялся, посмотрел на нее. Покачал головой:

– Я же говорил тебе, что там погиб мой дядя. И мне нужно будет послезавтра утром полететь в Махачкалу.

– Ты только получил приличную должность и сразу хочешь все бросить ради своих вонючих родственников, – закричала Лариса. – Намазов, ты совсем сошел с ума.

– Меня зовут Максуд, – сказал он, с трудом сдерживаясь, – не смей называть меня по фамилии. И перестань оскорблять моих родственников, среди которых есть и недавно убитый. Заткнись! – крикнул он, выходя из гостиной.

Лариса испуганно охнула. Он никогда не позволял себе разговаривать с ней в таком тоне. Она даже опешила на одну минуту, но затем решила взять реванш…

– Ты как со мной разговариваешь?! – закричала она, даже не вспомнив, что в доме находится домработница. – Сделал нас нищими, тридцать лет сидишь в своем институте и еще смеешь со мной так разговаривать? Если бы не мой отец, ты бы вообще остался кандидатом наук и младшим научным сотрудником. Скажи спасибо, что тебе так повезло и за такое ничтожество, как ты, выдали меня – молодую, красивую, умную дочку члена-корреспондента, о которой ты даже не мог мечтать. Получил шикарную квартиру в центре города и теперь еще смеешь меня затыкать. Кто ты такой? Ничтожество и бездарь.

Уже не слушая ее оскорблений, он снова переоделся. Пошел к выходу.

– Не смей никуда уходить! – закричала она. Но он вышел из квартиры, сильно хлопнув дверью. Спустился вниз на улицу. И понял, что никуда не может и не хочет идти. Никуда, кроме Майи. Остановив такси, он попросил отвезти его к ней домой. И отключил свой мобильный, чтобы Лариса не могла его найти. Затем, подумав, он все-таки снова включил телефон и набрал номер Альтмана:

– Леня, у меня к тебе опять большая просьба. Я еду к Майе. Если будут тебя спрашивать, скажи, что звонил из лаборатории. Или скажи, что вообще не знаешь, где именно я нахожусь.

– Ты не считаешь, что в последнее время стал слишком часто «пропадать» в своей лаборатории?

– Ты не поверишь, но не слишком часто. Наоборот, слишком редко. Нужно вообще жить и работать в лаборатории, чтобы не могли достать.

– Только не говори этого Ларисе, – посоветовал Альтман, – иначе у тебя будут еще большие неприятности.

Максуд ничего не ответил. Он поймал такси и поехал к Майе. Поднялся к ней и позвонил. Прислушался. Ничего не было слышно. Он снова позвонил. Опять ничего. Достав свой мобильный, он набрал ее номер. Довольно долго ждал, пока она ответит, уже начиная волноваться, когда наконец услышал ее голос:

– Здравствуй, Максуд. Что случилось?

– Ничего. Приехал к тебе, как обычно, без предупреждения, – пояснил он, – а тебя нет дома.

– Я сейчас на встрече, – пояснила она. – Приехал гость из Польши, и у меня срочное задание взять у него интервью. Он рано утром улетает, и поэтому я жду его в отеле. Я думала, что сегодня ты будешь занят поисками квартиры.

– Уже нашел, – сообщил Намазов, – у нас было мало времени и поэтому пришлось действовать. И долго ты собираешься сидеть в этом отеле?

– Не знаю. Пока он не приедет. Говорила с его помощником, он пока задерживается. Ты извини, я действительно не думала, что ты сегодня можешь ко мне приехать.

– Не страшно. Подожду, пока ты вернешься, – сказал Максуд. – Только не очень задерживайся. Иначе я начну ревновать.

– Он маленький, толстый и лысый, – рассмеялась Майя, – и старше меня лет на тридцать.

– Я тоже старше тебя намного и уже начал лысеть, – заметил Намазов, – хорошо еще, что я не толстый и не маленький.

– Его показывают по телевизору, – весело ответила Майя, – он их вице-премьер. По всем новостям показывают. Можешь посмотреть и убедиться, что он явно не в моем вкусе.

– Не буду смотреть, чтобы не расстраиваться. Ладно, я немного подожду.

– Куда ты пойдешь?

– Не знаю. Наверное, к Альтману. Когда вернешься, позвони, может, я перестану ревновать и вернусь к тебе.

– Договорились.

Он спустился вниз, вышел во двор. Чудесная солнечная погода. Он присел на скамейку. Конечно, ему нужно полететь вместе с Салимом и отметить семь дней смерти своего дяди. А с другой стороны, его только назначили заместителем директора. И он не может все бросить и уехать. Нужно будет завтра поговорить, попытаться объяснить. Может, разрешат хотя бы уехать на два дня. Конечно, наивные планы Салима он совсем не разделяет. Составить группу мстителей из близких родственников и начать поиски банды убийц, которая численностью превосходит их в несколько раз. Так хорошо действовать на Диком Западе, где ковбои упражнялись в быстрой стрельбе. Но никак не на Кавказе, где существуют свои понятия чести. Выследить незаметно врага, прокрасться поближе к его дому, устранить его незаметно для других, остаться незамеченным и невидимым – здесь нет ничего противного традициям чести. Главная задача – устранение кровника любым способом. Ковбойская стрельба на улице, когда враги сходятся друг с другом, чтобы лично пристрелить своего соперника, невозможна в восточном ауле, обязательно появятся родственники и друзья одного из стреляющих, которые также будут считать делом своей чести защищать своего близкого. И тогда получится не дуэль, а небольшая бойня в центре любого горного селения или южного города.

Намазов размышлял о родственниках, о сложившейся ситуации… Васиф, его младший брат, хотя бы служил в армии. Он был пограничником в горах. С Салимом тоже все понятно. Он бывший спецназовец и, конечно, считает, что может найти и уничтожить банду Нугзара. Но остальные явно не годятся на эту роль. Или годятся? Ведь Мурад по профессии егерь и стреляет очень неплохо. Хорошо ориентируется в горах, может пригодиться. А Сабир человек сугубо гражданской профессии. Он вообще не стрелок и не мститель, а врач. Хотя… Возможно, именно такой отряд и должен быть для поиска в горах и лесах. Егерь, который хорошо знает леса, бывший спецназовец, бывший пограничник и врач. Такая работающая четверка. Максуд вздохнул. Четверка, которая может справиться и без его участия. Он слишком стар, слишком долго жил в Москве, никогда не служил в армии, не держал в руках оружия, ничего не умеет делать, ничего не смыслит в подобных делах. Даже стыдно, что у него такие родственники, а он сам ни на что не годен.

«Хотя Талат тоже не особенно годен для подобного поиска. У него совсем слабое зрение. А я мог бы хоть немного поддерживать свою форму, – раздраженно думал Намазов. – Как только стал получать деньги, совсем позволил себе распуститься. Хожу в дорогие рестораны, ем жирную и острую пищу. Поправился на шесть килограммов. Раньше, в суровые девяностые, такого себе не позволял. Про дорогие рестораны даже не думал, часто довольствовался обычными бутербродами или обедами в столовой, Лариса так и не научилась нормально готовить».

Он сидел на скамейке, пытаясь найти верное решение. Кто мог подумать, что в наше время возродится страшная традиция, вспомнится то, что уже травой забвения поросло… Разве он мог предположить, что его прадед был убит представителями семьи Асланхановых, а его дед, фронтовик и дважды секретарь райкома, был мстителем за своего отца и брата.

И сегодня, когда на Кавказе происходят такие потрясения, снова появились бывшие кровные враги, которые нашли и убили его родного дядю, отца Салима. Намазов долго сидел на скамейке, размышляя об этом. Затем тяжело поднялся и поехал к Леониду Альтману. Конечно, Лариса его уже разыскивала. Когда она позвонила в очередной раз на городской телефон Альтмана, тот передал трубку Максуду.

– Может, ты перестанешь меня позорить и вернешься домой? – прошипела Лариса.

– Мы работаем, – сдержанно пояснил Намазов, – и я думаю, что сегодня останусь у Лени.

– Хватит надо мной издеваться, – вспылила Лариса, – мне все это надоело. Если хочешь, можешь вообще не приходить. Только учти, что мы все равно освободим квартиру, чтобы начать ремонт. Можешь приехать и забрать свои вещи. Мой отец пообещал выделить тебе одну комнату для работы и твоих личных вещей. Будешь жить в доме академиков. Может, ты им понравишься, и они наконец сделают тебя хотя бы членом-корреспондентом.

– Не понравлюсь, – ответил Максуд, – я совсем не похож на твоего отца.

Лариса бросила трубку.

– Опять поругались? – добродушно спросил Альтман.

Намазов кивнул. Майя вернулась домой только в двенадцатом часу. Польский вице-премьер появился в отеле слишком поздно, и запланированное интервью пришлось отменить. По ее голосу он понял, как она устала. Максуд не поехал к ней, пожелав спокойной ночи. И остался ночевать на диване у Альтмана. На следующее утро он вызвал служебную машину к дому Леонида, и они вместе поехали на работу. Он позвонил Салиму и сообщил ему, что готов вылететь вместе с ним. Кажется, Салим даже не удивился.

Глава 8

Ему предстоял неприятный разговор с Реутовым, назначенным исполняющим обязанности директора института. После ухода Кондратенко директором стал его заместитель по науке, что было логично и предсказуемо. Однако именно в этой логичности и предсказуемости были некоторые проблемы. Илье Денисовичу Реутову было шестьдесят восемь лет. Его единственным и неоспоримым преимуществом был опыт работы в институте на протяжении последних тридцати лет. Он переехал сюда еще в начале восьмидесятых из Новосибирска. Реутов не был выдающимся ученым или способным физиком. Но просидев почти двадцати лет на своем месте, он в возрасте пятидесяти семи лет наконец стал заместителем директора по науке. Ему отчасти повезло, так как Намазов и Альтман на тот момент считались неприлично молодыми учеными, еще не достигшими сорока лет, а других явных претендентов на эту должность не было. Так произошло назначение исполняющим обязанности руководителя института. После давно планируемого ухода Кондратенко на пост директора снова могли претендовать только несколько человек, среди которых был первый претендент на эту должность – Илья Денисович Реутов. Он был доктором наук, хотя понятно, что ему уже никогда не стать ни членом-корреспондентом, ни академиком. Но по выслуге лет он был основным кандидатом. Остальные явно не проходили, хотя Реутов прекрасно знал, что бывший директор явно благоволит к Намазову. Он также понимал, что Намазов и Альтман, еще не достигшие пятидесятилетнего рубежа, не просто самые талантливые специалисты в их институте, но и реальные претенденты на членство в Академии наук, а он в своем возрасте мог быть лишь временным директором и должен будет уступить свое место одному из них. Именно поэтому он с таким неприятием воспринял назначение Максуда Намазова своим заместителем по науке, понимая, что этот специалист претендент на его место. А ушедший Кондратенко, обладая большими связями и используя свою репутацию, наверняка попытается провести именно этого молодого кавказца в директора института.

Реутова возмущал тот факт, что претендентами являются еврей Альтман и кавказец Намазов, как будто другие ученые с более нормальной родословной из славянских народов не могли быть руководителями их учреждения.

Реутов работал все эти годы над различными темами, ничего выдающегося не сделал, несколько работ его аспирантов и сотрудников были записаны как их коллективный труд, в котором он был руководителем. И постепенно он выдвинулся сначала в заместителеи директора, а затем стал и директором института. Однако ходили слухи, что на ближайших выборах в академию ученых Альтмана и Намазова изберут членами-корреспондентами и тогда Реутову придется уступить свое место одному из них. Учитывая все эти обстоятельства, Илья Денисович встретил пришедшего Максуда Намазова довольно настороженно.

– Какие-то проблемы? – спросил он, когда они обменялись рукопожатиями. – Я думал, что на совещании мы обговорили все наши ближайшие планы.

– Нет, я не об этом, – сообщил Максуд, – пришел просить у вас срочный отпуск на два дня. На четверг и пятницу. С учетом выходных получится четыре дня. Думаю, что управлюсь и успею вернуться.

– Ничего не понимаю, – насторожился Реутов, – какой отпуск? Вы только что стали заместителем директора института. У вас столько работы и вы хотите все бросить?

– Нет. Но у меня погиб дядя, брат моего отца, – пояснил Намазов, – и завтра днем там будут отмечать семь дней его смерти. Я его старший племянник и обязан полететь на эти поминки. Вы меня понимаете?

– Конечно, – сразу кивнул Реутов, – конечно, поезжайте Максуд Касумович. Нужно было сразу мне об этом сказать. Никаких вопросов. Спокойно летите к себе и вернетесь в понедельник утром. Все будет в порядке. Наши проблемы могут подождать. Я знаю, как у вас на Кавказе относятся к таким традициям. Поэтому не беспокойтесь. Кстати, передайте привет вашему тестю, когда его увидите. Вениамин Платонович был руководителем моей дипломной работы еще в шестьдесят девятом, когда я оканчивал институт. Можете себе представить, сколько лет с тех пор прошло? Мне было двадцать два, а ему не больше тридцати. Он тогда еще был доцентом. Передайте от меня большой привет.

– Обязательно передам. Но вы об этом мне никогда не рассказывали.

– Странно, – удивился Реутов, – я думал, что вы знаете.

Максуд вышел из его кабинета в некотором смущении, словно их разговор остался недосказанным. Он знал, что Реутов воспринял назначение Намазова безо всякого энтузиазма. Максуд был зятем известного Зайцева, который вполне мог помочь протолкнуть кандидатуру своего родственника в члены-корреспонденты. И называя фамилию его тестя, Реутов словно предупреждал своего заместителя о том, что он понимает, какие силы будут задействованы для продвижения кандидатуры Намазова в руководители института.

Самолет в Махачкалу улетал рано утром. Максуд вернулся домой, собрал небольшой чемодан. К его досаде, вечером приехала Лариса, которая решила с ним попрощаться перед отъездом. И предупредить, чтобы он был осторожнее во время поездки в «этот криминальный город», как она назвала Махачкалу. Намазов не стал с ней спорить. Позвонил дочери, которая удивилась, узнав о его отъезде, и довольно равнодушно пожелала ему счастливого пути. Он попрощался и положил трубку, в который раз подумав, что потерял дочь еще тогда, когда разрешил ей проживать в доме ее дедушки.

В эту ночь он не мог уйти из дома, так как Лариса осталась ночевать в их квартире. В шесть часов утра приехала его служебная машина. Лариса все-таки проснулась и поднялась, чтобы его проводить. Он вспомнил, что в их семье было принято выливать воду вслед уезжавшим, но Лариса не поняла бы подобного жеста, да и выливать воду на их лестничную клетку было невозможно. Соседи могли не понять подобного ритуала. Он привычно сухо поцеловал ее на прощание в щеку. Он уже забыл, когда они целовались в губы. А может, это было только до свадьбы? Максуд вышел из дома, с удивлением обнаружив водителя, терпеливо ожидавшего его у дверей.

– Что случилось? – спросил он.

– Ваш багаж, – пояснил водитель, – я на всякий случай поднялся, чтобы помочь вам с багажом. Если у вас будет тяжелый чемодан.

– У меня только небольшой чемодан на колесиках, – показал Максуд, – никогда не нужно подниматься, если я тебя сам не позову. Идем быстрее, нам еще нужно заехать за моим двоюродным братом.

Салим уже ждал их на улице. В отличие от Максуда у него был довольно большой и тяжелый чемодан. Они достаточно быстро прошли контроль. Правда, проверяя чемодан Салима, сотрудник полиции, просматривая изображение содержимого, уточнил, что именно находится в чемодане.

– Это геологическое оборудование, – спокойно пояснил Салим, – я по профессии геолог и лечу на экспедицию в горы.

Сотрудник полиции согласно кивнул, пропуская его чемодан. Уже в самолете Салим объяснил, что в его чемодане находится оборудование для обнаружения металла и приборы ночного видения, которые он сумел достать в Москве. Но это не оружие, и потому досматривающий чемоданы сержант не обратил внимания на эти приборы. В Махачкалу они прилетели в девять часов утра. Максуда поразили настороженные и мрачные выражения лиц людей, которых он увидел в аэропорту. Казалось, что эти люди разучились улыбаться. У всех были отрешенные лица, никто громко не разговаривал, не смеялся, словно здесь был не кавказский город, а аэропорт где-то в глубине скандинавской страны, где даже громкий разговор считался бы неприличным. И все говорили достаточно тихо, не привлекая к себе ненужного внимания.

Намазов увидел, как к ним подошел сотрудник полиции в форме. Кивнул Салиму.

– С приездом, – негромко сказал он, – тебя здесь уже ждут. Приехал твой племянник Магомед.

– Как у вас дела? – спросил Салим.

– Плохо, – вздохнул офицер, – вчера убили еще двоих наших на блокпосту. Будь осторожен, Салим. Там уже знают, что ты собираешь своих родственников на поиски Нугзара. Вам всем нужно быть осторожнее, – он передал приехавшему какой-то пакет. Салим взял пакет и, коротко поблагодарив, пошел к выходу.

Максуд зашагал следом. У выхода их уже ждал родственник Салима со стороны матери. Внук ее сестры. Ему было только двадцать четыре года. Невысокий, худощавый, по имени Магомед. Он положил чемодан и сумку в багажник своего внедорожника «Хендай» и негромко спросил, куда они поедут.

– К нам в село, конечно, – решил Салим, – наверное, отец Максуда тоже находится там.

– Все приехали, – подтвердил Магомед, – и Васиф там вместе с дядей Касумом, и муж твоей сестры – Мурад. Еще ждут, когда прилетит Сабир. Кстати, Мурад оставил тебе два ружья в багажнике. Сказал, чтобы я тебя обязательно о них предупредил.

– Мне уже дали в аэропорту оружие, – сообщил Салим, раскрывая пакет. Максуд с удивлением обнаружил там блеснувшую сталь пистолета Макарова. Он изумленно взглянул на своего двоюродного брата.

– Полицейский офицер дает тебе оружие в аэропорту, – пробормотал Намазов, – кажется, я действительно отстал от жизни.

– Он наш дальний родственник, – пояснил Салим, – Нугзар или кто-то из его людей мог встретить нас прямо в аэропорту. А Магомед мог опоздать. И тогда мы не смогли бы защищаться. Ты не беспокойся, у нас все по закону. Это мое оружие, которое я не могу брать с собой в Москву. Тем более когда сажусь в самолет. У меня есть на него официальное разрешение, но только для моей работы. Нам нужно быть осторожнее. Ведь для наших кровников самое главное – не просто нас убить, а забрать на могилы своих родственников, чтобы совершить ритуал там. С моим отцом подобное не получилось. Он был сильный человек, и они понимали, что похитить его в центре села просто невозможно.

– У вас прямо как на Диком Западе, – недовольно сказал Максуд, – я действительно давно сюда не приезжал.

– За последние годы в Дагестане все изменилось, – пояснил Салим, – у нас убили и министра внутренних дел, и министра финансов, и еще много разных чиновников. О сотрудниках полиции я вообще не говорю. У молодых отморозков появилась такая забавная игра – охота на полицейских. Хотя могут пристрелить и кого-то из наших – судебных приставов, следователей, сотрудников ФСБ, прокуроров. Главное, чтобы он был из правоохранительных органов. Вот такие игры…

– Что делать с ружьями? – снова спросил Магомед.

– Достань ружья и положи их в салон, на пол, – распорядился Салим.

– Зачем? – удивился Магомед. – На них есть официальные разрешения. Не нужно на пол, можно провезти в багажнике. Это ружья егеря, полиция их не трогает. И в салоне их сразу найдут, лучше пусть будут лежать в багажнике.

– Положи на пол в салоне, – повторил Салим, – это не для полиции, а для нашей защиты, – пояснил он, – если мой пистолет не поможет.

– Сейчас достану, – сразу понял Магомед.

Он действительно достал два длинных ружья и переложил их на пол в салоне своего автомобиля. Затем сел за руль.

– А где моя мать? – уточнил Намазов.

– Она тоже там, в селе, – ответил Магомед, – еще вчера уехали из дома. Мы думали, что вы не сможете приехать. Все говорят, что вас недавно назначили на большую должность.

– Это не совсем так, – ответил Максуд, но не стал вдаваться в подробности.

– Палатку уже поставили? – строго уточнил Салим.

– Конечно, – ответил Магомед, – еще вчера вечером. И соседнюю палатку для поваров поставили, чтобы они могли там спокойно раскладывать еду и подавать всем пришедшим. Палатка на двести человек, но наши думают, что людей может быть больше.

Традиционный плов обычно распределяли по большим блюдам в соседней «поварской» палатке, откуда несли на столы гостям. Кроме риса, там еще подавали мясо с каштанами и курагой либо с зеленью. Из напитков всем пришедшим подавали айран, минеральную воду и шербет. Разумеется, любые алкогольные напитки были категорически запрещены. Это было бы оскорблением памяти. До обеда на столе лежали фрукты, сахар, всем раздавали чай в традиционных небольших стаканах грушевидной формы называемых «армуды». Обязательным атрибутом были сладкая халва и нарезанные ломтики лимонов для чая. Когда подавался плов, сначала приносили хлеб и лаваш, затем сыр, свежие помидоры, огурцы, зелень и маринады. Поминовение усопшего начиналось после небольшой молитвы моллы, когда можно было наконец есть. И заканчивалось также после благословения моллы, причем первыми должны были собирать со стола хлеб и лаваш. Азербайджанцы, проживающие в Махачкале, выходцы из северных районов, как и местные народы – лезгины, аварцы, даргинцы, – обычно были суннитами и отмечали семь дней в память усопшего. При этом плов с хлебом ели только азербайджанцы – выходцы из Карабаха или из Баку, тогда как все остальные предпочитали есть лаваш и хлеб с сыром, зеленью или халвой. А уже затем приступать к основному блюду.

В этих местностях южного Дагестана и северного Азербайджана было очень много смешанных семей из азербайджанцев и лезгинов. Многие азербайджанцы владели лезгинским языком, а многие лезгины говорили по-азербайджански. Хотя в массе своей азербайджанцы были шиитами. Не стала исключением и семья Намазовых. Хотя они перебрались сюда из азербайджанского района Закаталы, но семья традиционно считалась шиитской. Тогда как Асланхановы были суннитами. И это тоже накладывало свой своеобразный отпечаток на противостояние двух семей. Шииты рассказывали, что у суннитов растут хвосты, а сунниты говорили о безбожниках шиитах. Хотя, ради справедливости, стоит отметить, что Азербайджан был практически единственной мусульманской страной в мире, где ненавистное противостояние и безумная вражда шиитов и суннитов никогда не практиковалась. И если во всем остальном мусульманском мире, особенно в исламских странах, подобное противостояние длилось веками и выливалось в массовые побоища и убийства, то в самом Азербайджане подобного никогда не случалось.