Книга: Верблюжий глаз - Чингиз Айтматов

«Это был человек, глубоко влюбленный. И влюблен он был, почувствовал я, не просто в другого человека; это была какая-то другая, огромная любовь — к жизни, к земле. Да, он хранил эту любовь в себе, в своей музыке, он жил ею. Равнодушный человек не мог бы так петь, каким бы он ни обладал голосом» («Джамиля»)

В сборнике повести о разном, с разными героями и разными судьбами – все они простые люди, собирательный образ киргизского народа. Повесть «Джамиля» потрясла красотой любви и драматизмом истории, сильными характерами героев. Повествование строится как воспоминание мальчика-подростка, который потрясенный красотой человеческих чувств открыл в себе жажду выразить все это через живопись. Мальчик описывает открывшуюся ему красоту окружающего мира и чувства любви.

«Он пел о любви! Я был потрясен. Степь будто расцвела, всколыхнулась, раздвинула тьму, и я увидал в этой широкой степи двух влюбленных. А они и не замечали меня, словно меня и не было здесь. Я шел и смотрел, как они, позабыв обо всем на свете, вместе покачивались в такт песне. И я не узнавал их. Это был все тот же Данияр, в своей расстегнутой, потрепанной солдатской гимнастерке, но глаза его, казалось, горели в темноте. Это была моя Джамиля, прильнувшая к нему, такая тихая и робкая, с поблескивающими на ресницах слезами. Это были новые, невиданно счастливые люди. Разве это не было счастьем? Ведь всю свою огромную любовь к родной земле, которая рождала в нем эту вдохновенную музыку, Данияр целиком отдал ей, он пел для нее, он пел о ней. Мной опять овладело то самое непонятное волнение, которое всегда приходило с песнями Данияра. И вдруг мне стало ясно, чего я хочу. Я хочу нарисовать их» («Джамиля»)

Повесть «Тополек мой в красной косынке» тоже о любви, но здесь драматизм ситуации раскрывается в наглядной роли поступков человека, когда они и созидают, и разрушают его судьбу и счастье. Остается ощущение, что судьбоносные подарки не всякий человек может оценить и принять. Как часто люди становятся врагами сами себе. Мне понравилось, что рядом с героем этой повести показаны разные люди, которые вроде бы незримо, но участвуют в его судьбе – кто добром, пониманием, участием, а кто завистью, грубостью, равнодушием… Но в итоге лишь сам человек ответственен за свой выбор. «Первый учитель» - повесть, которая открывает ту страницу жизни людей, когда только начиналась новая жизнь в селах, и среди людей шла борьба за новые взгляды и права на образование, на уважение человеческой личности, женщины… Как поразительно, нам, современным людям, отчасти осознавать то, о чем рассказывает героиня этой повести, вспоминая свое детство:

«Думаю я сейчас об этом и диву даюсь: как этот малограмотный парень, сам с трудом читавший по слогам, не имевший под рукой ни единого учебника, даже самого обыкновенного букваря, как он мог отважиться на такое поистине великое дело! Шутка ли учить детей, чьи деды и прадеды до седьмого колена были неграмотны. … Сам того не ведая, он совершил подвиг. Да, это был подвиг, потому что в те дни нам, киргизским детям, нигде не бывавшим за пределами аила, в школе, если можно так назвать ту самую мазанку с зияющими щелями, через которые всегда были видны снежные вершины гор, вдруг открылся новый, неслыханный и невиданный прежде мир…» («Первый учитель»)

В наше время нет нужды доказывать право на получение образования, а ведь тогда эти люди чуть ли не жизнь и здоровье свое отдавали за то, чтобы учиться, чтобы получить возможность вырваться из темного, ограниченного, почти рабского состояния! Очень надо, чтобы человек иногда задумывался над тем, что это сейчас доступно как способность дышать, видеть, жить. А когда-то – это был свет, который мог оценить только пребывающий во тьме.

«— Ах ты, черномазая тварь! Что тебя понесло в школу? Почему ты не подохла там, в этой школе! — Тетка схватила меня за ухо и принялась колотить по голове. — Сирота поганая! Волчонок никогда не станет собакой. У людей дети в дом тащат, а она — из дома. Я тебе покажу школу, посмей только близко подойти, ноги переломаю. Ты у меня попомнишь школу… Я молчала, я только старалась не кричать. … Я плакала не от теткиных побоев, нет, — к ним мне было не привыкать, — я плакала потому, что поняла: тетка ни за что не пустит меня в школу…»

Самое сильное впечатление из всего сборника произвела на меня повесть «Материнское поле». Это своего рода сага одной семьи, в которой отражена общая судьба простого киргизского народа – здесь и начало новой жизни при советской власти, и годы войны, и восстановление после тяжелых лет. И образ Матери, как и Поля, Земли – это то, что является основой жизни - корнем, основой возрождения и продолжения Человека.

«Были народы, бесследно исчезнувшие в войнах, были города, сожженные огнем и засыпанные песками, были века, когда я мечтала увидеть след человеческий. И всякий раз, когда люди затевали войны, я говорила им: «Остановитесь, не проливайте кровь!» Я и сейчас повторяю: «Эй, люди за горами, за морями! Эй, люди, живущие на белом свете, что вам нужно — земли? Вот я — земля! Я для всех вас одинакова, вы все для меня равны. Не нужны мне ваши раздоры, мне нужна ваша дружба, ваш труд! Бросьте в борозду одно зерно — и я вам дам сто зерен. Воткните прутик — и я выращу вам чинару. Посадите сад — и я засыплю вас плодами. Разводите скот — и я буду травой. Стройте дома — и я буду стеной. Плодитесь, умножайтесь — я для всех вас буду прекрасным жилищем. Я бесконечна, я безгранична, я глубока и высока, меня для всех вас хватит сполна!»

Очень сильное произведение, которое своей силой характеров и драматизмом переживаемых героями чувств просто потрясает, заставляет переводить дух от комка в горле, от переживания матери-Толгонай в ее отчаянии, и наполняет восхищением ее силой, мудростью, чуткостью. Причем, не только сама главная героиня покоряет величием души, человеческим соучастием, но все ее соседи, жители этого небольшого аила. Образ войны в повести лишен казалось бы боевой атрибутики – не слышны тут взрывы, не видно воронок от бомб, но… война входит в мир далекого киргизского аила страшной неумолимостью смерти, голода, горя. Сцена, когда Толгонай вместе с Алиман на железнодорожной станции встречали поезда поразительна в своей пронзительной боли, отчаяния, любви!

«И тут послышался вдали шум поезда. Он шел с востока. Мощный двукратный гудок паровоза прокатился по ущелью.Земля затряслась под ногами, рельсы загудели. … Засмотрелись мы. Тем временем прибежал какой-то человек с красными и желтыми флажками в руках, закричал на ухо:— Не остановится! Не остановится! Прочь! Прочь с путей! — И стал отталкивать нас.В эту минуту раздался рядом крик:— Мама-а-а! Алима-а-ан! Он! Маселбек! Ах ты, боже мой, боже! Он проносился мимо нас совсем близко. Всем телом перегнулся из вагона, держась одной рукой за дверь, а другой махал нам шапкой и кричал, прощался. Я только помню, как вскрикнула: «Маселбек!» И в тот короткий миг увидела его точно и ясно: ветер растрепал ему волосы, полы шинели бились, как крылья, а на лице и в глазах — радость, и горе, и сожаление, и прощание! И, не отрывая от него глаз, я побежала вдогонку. Мимо прошумел последний вагон эшелона, а я еще бежала по шпалам, потом упала. Ох, как я стонала и кричала! Сын мой уезжал на поле битвы, а я прощалась с ним, обнимая холодный железный рельс. Все дальше и дальше уходил перестук колес, потом и он стих. И сейчас еще порой кажется мне, будто сквозь голову проносится этот эшелон и долго стучат в ушах колеса»

Но сила испытаний не убивает человека, хотя страшно читать, как женщины принимают весть о том, что убили их родных:

«— Боорумой — братья наши! Боорумой! И больше уже ничего не слышала, оглохла сразу. Оглохла, наверно, от своего крика. И закачалась улица, чудилось мне, деревья падают, дома падают. В жуткой тишине мелькали перед глазами то облака в небе, то какие-то искаженные немые лица. Я вырывалась, силилась освободить зажатые в чьих-то руках свои руки. Я не понимала, кто меня держит, что за толпа у ворот. Я видела только Алиман. Видела ее с беспощадной ясностью. Она была страшна, с изодранным в кровь лицом, с разлохмаченными волосами, в изорванном платье. Ее удерживали женщины, закрутив руки за спину, а она вырывалась изо всех сил ко мне и кричала так сильно, что я ничего не слышала. Я тоже рвалась к ней. У меня было только одно желание — быстрей прийти к ней на помощь. Но прошла, казалось, целая вечность, пока мы наконец сошлись. И только тогда, когда Алиман бросилась ко мне на шею, я наконец услышала ее надсадный, хриплый крик:— Мама, вдовы мы, мама! Несчастные вдовы! Погасло наше солнце. Черный день! Мама! Черный день! Да, мы были вдовами. Две вдовы — свекровь и невестка, мы оплакивали свою судьбу, обнимаясь и обливая друг друга горючими слезами»

Произведения Айтматова соединяют человека с его корневой памятью – это «пуповина» человеческой памяти, с ее вечной силой родной земли, которая должна осознаваться каждым человеком. Сейчас там мало пишут о значении Родины, о том, что семья, род – это наше прошлое, о котором человек должен сохранять память. А каждая семья – это все вместе Родина.

«Придет человек, разыщет то заглохшее место, раздвинет заросли и тихо ахнет: давно никем не замутненная прохладная вода необыкновенной чистоты поразит его своим спокойствием и глубиной своей. И увидит он в том роднике и себя, и солнце, и небо, и горы… И подумает тот человек, что грех не знать такие места, надо и товарищам рассказать об этом. Подумает так и забудет до следующего раза»

Но как бы не серьезны и трагичны порой были истории Айтматова, а все же писатель сквозь все произведения несет свое восхищение красотой природы. О чем бы не писал он, но человек в его произведениях органично связан с природой: он пашет и сеет, пасет скот, взбирается на машине по крутым горным дорогам, строит мост, но… он слышит голоса птиц, журчание ручья, шелест тополей, видит красные маки в поле…

«Зима откочевала за перевал. Уже гнала свои синие табуны весна. С оттаявших, набухших равнин потекли в горы теплые потоки воздуха. Они несли с собой весенний дух земли, запах парного молока. Уже осели сугробы, и тронулись льды в горах, и тренькнули ручьи, а потом, схлестываясь в пути, они хлынули бурными, всесокрушающими речками, наполняя шумом размытые овраги. Может быть, это и была первая весна моей юности. Во всяком случае, она казалась мне краше прежних весен. С бугра, где стояла наша школа, открывался глазам прекрасный мир весны. Земля, словно бы раскинув руки, сбегала с гор и неслась, не в силах остановиться, в мерцающие серебряные дали степи, объятые солнцем и легкой, призрачной дымкой"

И воспоминания о счастье у него связано с запахом трав и удивительной красотой звездного неба:

«И земля в ту синюю светлую ночь была счастлива вместе с нами. Земля тоже наслаждалась прохладой и тишиной. Над всей степью стоял чуткий покой. В арыке лепетала вода. Голову кружил медовый запах донника. Он был в самом цвету. Иногда набегал откуда-то горячий полынный дух суховея, и тогда колосья на меже качались и тихо шелестели. Может быть, всего один раз и была такая ночь. В полночь, в самую полную пору ночи, я глянула на небо и увидела Дорогу Соломщика — Млечный Путь простирался через весь небосклон широкой серебристой полосой среди звезд»

Критики также неоднозначно восприняли новое творение Ч.Т. Айтматова. Одни обвинили автора в измене, другие, напротив, высоко оценили произведение. Для меня третий роман Айтматова также оказался противоречивым. Начну рассуждать, пожалуй, с названия романа.

Что такое тавро Кассандры?

Тавро есть клеймо.

Миф о Кассандре тоже интересен. Но это уже другая история. В нарицательном смысле Кассандра символизирует несчастье.

Итак, переводим: тавро Кассандры – клеймо несчастья. Всё очень просто, красиво и недвусмысленно.

Считаю, что особый интерес представляет вторая часть названия – «Из ересей XX века».

Слово «ересь» имеет два значения: первое – ложь, неправдоподобность; второй смысл связан с религией и синонимичен инакомыслию, отрицанием веры или её догматов. Я думаю, что и первое, и второе значения имеют место быть.

Так, изначально профессор Андрей Андреевич Крыльцов вынужден обманывать людей для сохранения режима секретности вокруг своего новейшего изобретения. Кроме того, учёный пытается обмануть себя – собственную совесть.

Второе значение также проявляется очень ярко: учёный сам себя подстригает в космического монаха, становясь тем самым первым и пока единственным членом новой религиозной общины – космической. Как мы знаем, с ересью в средние века боролась инквизиция. В данном случае инквизицией выступает простой народ разных стран, возможно, впервые объединённый общим чувством – ненавистью. А ненависть всегда требует выхода. Таким образом, снова в романе проявляется мотив жертвенности.

Но цена на таком пути всегда велика. Был ведь однажды великий Урок на все времена. Цена была – Голгофа. У каждого своя цена.

Кстати, тема жертвенности, или креста, тяжесть которого приходится нести героям, выходит из романа «Плаха», написанного за шесть лет до романа «Тавро Кассандры». Этот мотив не отпускает писателя, и он продолжает его развивать, более того, в новом романе делает его главенствующим.

Учёный-футуролог Роберт Борк, монах Филофей, неизвестная девушка на Красной площади, зечка Руна Лопатина – все они жертвуют собой ради идеи. С точки зрения толпы они отдали свои жизни бессмысленно. Могли бы побарахтаться, побороться... Но эти люди другой формации – живут ради идеи, а если идея оказывается несостоятельной, то и жизнь уже – бессмысленна.

Массы – это стадность, стихия, или […] копыта, но это и оплот общественной жизни.

Тему жертвенности подхватывает и продолжает самоубийство китов. Киты в романе – живые радары Вселенной. А раз Вселенная подаёт такие смертоносные импульсы, значит, человечество достигло точки невозврата – людской жестокости и глупости, когда оружия на планете больше, чем людей. Киты в романе, на мой взгляд, есть символичное обозначение людской совести.

Где-то среди нас […] – в стихии нашей, происходит срыв, обвал, извращение нравственности, незримая радиация зла и страха распространяется из того обвала по миру, нарушается космическая справедливость, […] искажается гармония бытия, и тогда киты не выдерживают и тоже срываются, плывут к берегу и выкидываются разом, выбрасывают себя на погибель, совершают самоубийство.

Несмотря на пессимизм автора, нельзя однозначно утверждать, что человечество обречено на гибель. Остаётся неясной судьба Энтони Юнгера, помощника учёного-футуролога, наследника письма-исповеди космического монаха. Именно на него – молодого интеллектуала – автор обращает свои надежды. Смотри, читатель, ещё не всё потеряно: среди нас живут представители молодого поколения, которые могут спасти нашу планету.

Отдельно стоит упомянуть о художественности романа. Если говорить честно, то литературных достоинств в романе не так уж и много. Я не могу ответить, с чем это связано. Но точно одно: «Тавро Кассандры» заметно уступает в художественном плане роману «Плаха» и другим произведениям автора. Больше всего я люблю прозу Айтматова за высокий литературный язык. Здесь язык понятен, местами даже простоват. В произведении наблюдается изобилие диалогов, читать которые порой мне было несколько утомительно. Но таков выбор автора. И я его уважаю.

Кроме того, считаю, что исповедь Филофея также неоднозначна. С одной стороны, она раскрывает сущность всей затеи автора. С другой стороны, космический монах (фигура романтичная) превращается в эдакого сумасшедшего учёного (типа Франкенштейна), которого хочется одновременно и пожалеть, и похулить. В общем, я оказалась немного разочарована истинными мотивами космического монаха.

Угасание желания есть угасание мировой цивилизации.

В целом, Айтматов как писатель раскрывается для меня с новой стороны: он не только великий гуманист и человеколюб, но и пацифист, словом борющийся против человечного невежества и жестокости.

Всё, что происходит в нас и с нами, вершится через слово. И всё, что рукотворно, в конечном счёте – это реализация слова.

В целом: прекрасная повесть, рекомендую. ИМХО