Текст книги "Песни старого рыбака. Китайская поэзия"

Песни старого рыбака
Китайская поэзия
Чжу Дуньжу

Переводчик Алёна Алексеева

© Чжу Дуньжу, 2023

© Алёна Алексеева, перевод, 2023

ISBN 978-5-0060-4585-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Песни старого рыбака»

 
Бамбуковый посох – всей жизни стезю —
                                  ни на что променять не готов,
Луну зацеплю им, повешу на посох цветов.
Доверюсь ему, и не помню уже ни страстей, ни обид,
Дает он увидеть, как в дымке заря небосвод озарит…
 

Чжу Дуньжу

Ся Гуй «Ясные дали потоков и гор» (фрагмент) Национальный дворцовый музей, Тайбэй

Чжу Дуньжу

Чжу Дуньжу (1081—1159 гг.), второе имя Си Чжэнь, прозвища: Яньхэ (Отшельник) и Ишуй лаожэнь (Старик с Ишуй), Лочуань сяньшэн (Господин с Лочуань). Родился в Лояне в богатой семье. Первую половину жизни (до 45 лет) вел вольный разгульный образ жизни, проводил время на пирушках с друзьями, в окружении танцовщиц и певичек, сочинял стихи, много путешествовал по живописным окрестным горам и рекам. Это была счастливая, полная романтики жизнь. Стихи, написанные в те годы, были яркими, красочными, изысканными. Несколько раз его приглашали на службу, но всякий раз он отказывался со словами: «Олень (образно в значении: дикий, неотесанный) по природе, сам по себе веселюсь беззаботно, к титулам и жалованью не стремлюсь» .

В 1127 году воинственное племя чжурчжэней, образовавшее собственное государство Цзинь, воспользовалось слабостью армии Северной Сун и захватило север страны вместе со столицей городом Кайфэн. Оставшиеся силы Сун отступили к югу, за Янцзы и основали новую династию Южная Сун со столицей в городе Линьане (совр. Ханчжоу). Семь лет поэт бродяжничал, скитаясь по южным провинциям.

Уже прославленного пятидесятилетнего поэта кто-то порекомендовал императору, и тот издал указ о назначении его на должность корректора в ведомстве дворцовой библиотеки в Линьане с присвоением ученой степени цзиньши. Но Чжу по-прежнему отказывается, пока друзья не уговаривают его принять императорский указ. И Дуньжу становится чиновником, одержимый желанием послужить родной стране и народу в тяжелые времена. Он служит в военном ведомстве и присоединяется к партии, которая ратует за продолжение военных действий против захватчиков. Обеспокоенный судьбами родины, поэт пишет гневные и страстные, исполненные скорби стихи.

В 1141 году с империей Цзинь был подписан мирный договор стараниями главного министра Цинь Хуэя (1090—1155 гг.), который при этом добился казни по ложному обвинению генерала Юэ Фэя, вполне успешно противостоявшего захватчикам. Но и после этого чжурчжэни мечтали продолжить свои завоевания, тогда как Южная Сун таила тщетные надежды на освобождение отнятых территорий. В 1149 году партия сторонников освободительных военных действий во главе с Ли Гуаном (1078—1159 гг.), политическим советником императора Гаоцзуна, потерпела поражение. Чжу Дуньжу ушел в отставку и поселился в местечке Цзяхэ отшельником. Стихи тех лет были полны разочарования в официальной карьере и горечи поражения. Но воспевались в них и простые жизненные радости отшельничества, отрешенности от «мирской пыли», удовольствия от вина и простой, но изысканной пищи.

В преклонном возрасте, ему было уже 74 года, Цинь Хуэй привлек Чжу к себе на службу, продлившуюся всего около 20 дней (до смерти министра, которого после этого осудили, как предателя), но значительно испортившую репутацию поэта. И хотя весь мир отвернулся от него, у Чжу Дуньжу оставались его стихи да неизменный кувшинчик с вином. И он не унывал, принимая свою судьбу, жил своей жизнью, как «вольное облако, одинокий журавль».

Разочарованные в чиновничестве, земных благах суетного мира, китайские поэты часто обращаются к образу старого мудрого одинокого рыбака, который живет независимой и неприхотливой естественной жизнью на природе, среди живописных гор и рек. Образ старого рыбака был прославлен еще древним поэтом Цюй Юанем (320—278 гг. до н.э.) в поэме «Отец-рыбак», где старый рыбак, вторя даосскому философу Чжуанцзы, говорит: «Мудрец не терпит стесненья от вещей. Нет, он умело идет вместе с миром вперед или вслед миру меняет путь…». Продолжает эту тему и Чжу Дуньжу:

 
Тряхнув головой, выхожу я из пыли мирской,
Трезвею, опять напиваюсь,
                          не знаю, сезон там какой.
В бамбуковой шляпе,
                          с собой из вещей травяной дождевик,
От снега с морозом под ним укрываться привык.
 
 
И вечер наступит, и ветер утихнет,
                          и леска замрет, тишина,
Внизу и вверху, я смотрю: молодая луна…
 

***

В истории развития поэзии жанра цы от увеселительных песенок до серьезной лирической поэзии во времена династии Сун, стихи Чжу Дуньжу по силе выразительности, передаче жизненных перепетий, настроений времени, менталитета, можно сравнить только с поздними стихами Синь Цицзи (1140—1207 гг.). Продолжая расширять возможности лирических стихов цы, заложенные в них великим поэтом Северной Сун Су Ши (1037—1101 гг.), который расширил тематику, придал цы более личный характер, усилил самовыражение, вкладывая в мелодичные строки свою жизненную историю, раскрывая в них свой духовный мир (этого стиля придерживалась и самая известная поэтесса династии Сун – Ли Цинчжао (1084—1155 гг.)), Чжу Дуньжу еще больше расширил художественное поле цы для выражения своих эмоций и чаяний, не только раскрывая в стихах свои собственные переживания, но и отражая события своего времени, эпоху.

В своих лучших стихах Чжу Дуньжу напоминает вольнолюбивого, уважающего винопитие как способ творческого раскрепощения, великого поэта Тао Юаньмина (365—427 гг.) и безудержно свободного, увлеченного поиском своего пути и Дао «изгнанного небожителя», гениального Ли Бо (701—762 гг.).

«Небеса для куропаток»

Сочиняю в Западной столице

 
В Высочайшей Управе горами и реками
                               ведаю, чин небольшой —
По Небесному установленью на службу
                               назначен безумец шальной.
Утверждаю отправку дождей и ветров,
                               чтобы не было лишних растрат,
Об утерянных тучках и займах луны
                               много раз представлял я доклад.
 
 
Написать десять тысяч стихов,
                               да вина выпить тысячу чаш,
На князей и сановников взгляд обращать
                               и склоняться – напрасная блажь.
Но и в яшмовый терем, небесный чертог
                               возвращаться назад ни к чему,
Мне бы только в Лояне сажать мэйхуа,
                               мне в цветах бы пьянеть одному.
 

«Гадальщик»

Накануне Нового года

 
Сегодня встречаем мы возле Янцзы Новый год,
Всё ждали, когда уже дождик весенний пройдет.
Готовы теперь, как и все, наслаждаться
                               грядущей цветущей весной:
И белый, и алый разбрызгались легкой волной.
 
 
С вином дорогим вдохновения длится прилив,
И тихо поем «Золотистые веточки ив»…
Цветов мэйхуа на руках аромат
                               истощится, не сладишь с тоской,
Вино исчерпается, все возвратятся домой.
 

«Близкое празднество»

«Дождик весенний, похожий на пыль, моросит…»

 
Дождик весенний, похожий на пыль, моросит,
Около башни у веточек ивовых вымокший вид.
Ветер проходит в завесы расшитые наискосок,
Сквозь кисею проникает лазури поток.
 
 
Возле окна вырезает красавица
                               к первой луне фонари11
  С древних времен в первое полнолуние Нового года, 15 день первой луны, отмечают Праздник Фонарей.


[Закрыть],
Цитре вверяет тоску до вечерней зари.
Деве Пурпурной22
  Пурпурная Дева, букв. Цзы-гу, или богиня отхожих мест. Ее считали духом предсказаний, гадали, обращаясь с вопросами о будущем.


[Закрыть]
                               зажжет благовония, молится ей,
Из Ляодуна33
  Согласно легенде, в древние времена жил в Ляодуне некий Дин Линвэй, однажды он превратился в журавля и улетел, но через много-много лет вернулся на родину и опять принял человеческий облик. Здесь иносказательно о дорогом человеке в далеких краях.


[Закрыть] от милого просит вестей.
 

«Гадальщик»

«У древних истоков в горах расцвела слива мэй…»

 
У древних истоков в горах расцвела слива мэй,
В саду за оградой ютиться не выпало ей.
Вдали от дорог в этой горной глуши
                               не боится морозов она,
Свой облик весенний скрывает, тиха и скромна.
 
 
Кто мог бы ее сокровенные мысли прочесть,
Довериться некому, не с кем отправить ей весть.
Цветет беззаботно, сочась ароматом,
                               одна, никого не пьяня…
Луна воссияет, красавица ищет меня.
 

Ван Мянь «Цветение сливы мэй ранней весной» Национальный дворцовый музей, Тайбэй

«Гадальщик»

«Покрыт черепицею терем в саду небольшой…»

 
Покрыт черепицею терем в саду небольшой,
А берег Цзяннани зарос ароматной травой.
Дожди миновали, сквозь сетку окна
                               веет холодом по вечерам,
На груше цветы, опадая, слетают к ногам.
 
 
Взираю на воды – плывущие прочь облака,
Смотрю на ворон вдалеке, не исчезнут пока.
На севере, юге, востоке и западе,
                               всюду, куда ни взгляну,
Я, стоя на башне, тоску ощущаю одну.
 

«Гадальщик»

«На юг устремился гусей перелетных клин…»

 
На юг устремился гусей перелетных клин,
Под ветром и ливнем отбился от стаи один.
От голода с жаждой жестоко страдая,
                               крыла опустил он в тоске,
Спустился, застыл на холодном пустом островке.
 
 
И чайки, и цапли на отмели дальней речной
Здесь бедствуют тоже, страшатся стрелы привязной.
В безбрежном неведомом облачном море
                               теперь не отыщется кров,
Услышит ли кто, отзовется ль на горестный зов?
 

«Собирая листья шелковицы»

«У Пэнланских скал44
  В провинции Цзянси уезд Пэнцзэ, на южном берегу Янцзы.


[Закрыть]»

 
На маленькой лодке плыву я к Цзяннани,
                               скиталец, назад не вернусь,
Одинокое облако, сбившийся гусь.
Путь в тысячу ли сизый дым заволок,
К серединной равнине назад повернусь, и
                               от слез намокает платок.
 
 
Под вечер на отмели стылой причалю
                               у яшмовых гор под скалой,
Где тростник полинялый с кленовой листвой.
Закатится солнце, утихнет волна,
Но тоска истерзает в разлуке: далеко
                               осталась родная страна.
 

«Капля алых губ»

«Исполнена даль Хуайхай синевой…»

 
Исполнена даль Хуайхай55
  Хуайхай – области к северу от реки Хуайхэ с центром в Сюйчжоу.


[Закрыть] синевой,
И ветер осенний в Янчжоу повсюду
                               играет летящей листвой.
Узорные лодки готовятся в путь,
Так выпьем до дна, расставание тщась растянуть…
 
 
Вот чайник допили и навзничь легли,
Хмельные скитальцы у самого края земли.
Где – наш перевал Янгуань66
  Янгуань (букв. «Солнечный перевал») – застава на Шелковом пути в северной провинции Ганьсу.


[Закрыть],
                                осталась границей – Янцзы лишь одна…
Умоется в чарке моими слезами луна.
 

«Радость встречи»

«На западной башне в Цзиньлине…»

 
На западной башне в Цзиньлине
               смотрю на простершийся вид,
                               прозрачная осень стоит.
Закатное солнце все ниже,
               за тысячи ли вдалеке
                               склонилось к Великой реке…
 
 
В срединной равнине – хаос,
               разбросан чиновный обоз,
                               когда соберутся на бой?
О горестный ветер,
               прошу я, смахни эти слезы, не вой
                               в Янчжоу на передовой.
 

«Радость встречи»

«Ветер восточный осыпал…»

 
Ветер восточный осыпал
               цветы сливы мэй на лету,
                               лишь мандарины в цвету.
Древний дворец царства У77
  Дворец У – дворец, построенный Сунь Цюанем (правил в 222—252, военачальник, князь государства У в период Троецарствия) в основанной им столице. Здесь, иносказательно, о захваченной чжурчжэнями в 1127 году столице династии Северная Сун.


[Закрыть]
               позабыт и заброшен, с тех пор
                               мхом покрывается двор.
 
 
Ныне все также, как встарь:
               горе, герои да гарь —
                               так старики говорят.
Долго досадую, солнце,
               склоняясь, уходит в закат,
                               катятся волны назад.
 

«Радость встречи»

«Снова ветер осенний вернулся…»

 
Снова ветер осенний вернулся,
               витая повсюду, пьянит,
                               и листва, словно яшма звенит.
Посмотрю во все стороны: волны,
               в тумане безбрежный простор,
                               не хватает лишь зелени гор.
 
 
В бренной жизни событий чреда,
               будто бы Янцзы-цзяна вода,
                               но когда же покой обретем?
Только, исстари заведено,
               неизменно все в мире людском…
                               Так прими все с открытым лицом.
 

«Радость встречи»

«Проснулся, осенние песни…»

 
Проснулся, осенние песни
               сверчка среди ночи  звенят,
                               луна уплыла на закат.
Печалюсь, остались в душе
               только отзвуки, сны прервались:
                               с Куньлуня88
  Куньлунь – мифическая священная гора, в даосских легендах – земной рай (наряду с горой Пэнлай).


[Закрыть] спустился я вниз.
 
 
Ночная безлюдна пора,
               шагов не слыхать со двора,
                               считаю часы до утра.
Верчусь и встаю, поднимаю
              завесы, сижу, одинок,
                               свечи сторожу огонек.
 

«Радость встречи»

«Когда-то всходили на остров…»

 
Когда-то всходили на остров
               бессмертных, с тобою в ладу,
                               как ласточки в горнем саду.
Тогда с небожителями
               состязаться могли мы, порой
                               забавляясь на шэне игрой…
 
 
Меж облачных волн ввечеру,
               пятицветных знамен на ветру,
                               как чайка, беспечен и смел,
Укрытую дымкой луну
               над Сунцзяном ловить полетел…
                               Да, пьяный совсем, протрезвел.
 

«Радость встречи»

«В саду поздней осенью…»

 
В саду поздней осенью
               веет прохладою и тишиной
                               на праздник Девятки Двойной99
  Праздник Чунъян, традиционный осенний праздник, отмечают в 9 день 9 луны, в этот день принято ходить в горы и пить вино, настоянное на лепестках хризантем.


[Закрыть].
И возле плетня хризантемы
               цветы распустились вполне
                               в нежнейшей своей желтизне.
 
 
Мне яства – и окунь один,
               да зеленый лучок, апельсин,
                               и к ним молодого вина…
Я – вольный скиталец, уже
               безмятежность снискавший сполна,
                               напиться готов допьяна.
 

«Радость встречи»

«Встречал сколько раз в Шуанчжоу…»

 
Встречал сколько раз в Шуанчжоу1010
  Шуанчжоу – старое название города Лодин, преф Юньфу пров. Гуандун.


[Закрыть]
               прозрачную осень уже,
                               лишь печаль умножалась в душе.
Но сетовал и тосковал я,
               вздыхая, напрасно тогда,
                               что прошли молодые года.
 
 
За годом проносится год,
               все в мире когда-то приходит,
                               все в мире когда-то пройдет.
Как долго я здесь оставался,
               от края родного далек,
                               и кто б удержать меня смог…
 

«В императорском зале»

«Уж красный иссяк, лишь зеленый темнеет…»

 
Уж красный иссяк, лишь зеленый темнеет,
                               я дверь затворю за собой,
Смотреть на цветы не пойду ароматной тропой.
Заметно уже постарел за минувший год,
В нужде и лишеньях найдется ли тот,
                               кто меня превзойдет.
 
 
Не в силах я выпить и чарку вина,
                               по рекам-озерам скитаться устал,
Лишь ветры с дождями стучатся в мой зал.
Да горькую брагу со мной разделить
                               предложу ли кому…
Но как пережить эти желтые сумерки
                               мне одному?
 

«На пустынной заставе»

«На тыщи ли к югу заброшен…»

 
На тыщи ли к югу заброшен,
                               родные края далеки,
Их горы скрывают, хоть плачь,
                               вино добавляет тоски.
И где же теперь фэнхуана1111
  Фэнхуан – в китайской мифологии чудо-птица, китайский феникс. По поверьям, являясь людям, свидетельствует о мире и процветании страны. Наряду с драконом символизирует императора.


[Закрыть] с драконом
                               дворцы-терема,
И осень здесь сводит с ума.
 
 
В девятый день возле реки
                               в павильоне смотрю я окрест:
Чужая природа вокруг,
                               миазмы болотистых мест.
И красный банан отцветает,
                               и рвется душа от утрат,
И воды текут на закат.
 

«Двенадцать страж1212
  В древности сутки были разделены на 12 часов, каждый из которых именовался в соответствии с китайскими знаками зодиака.


[Закрыть]»

«Застелены дали увядшей травой…»

 
Застелены дали увядшей травой,
               застелено небо закатной зарей,
                               застелены горы багряной листвой.
И западный ветер все краски смешал сгоряча,
Лишь горный ручей причитает, как прежде журча.
 
 
И ласточки скрылись, и гуси исчезли,
                               и писем напрасно я жду,
У желтых цветов вопрошаю:
                               с кем буду срывать я их в этом году.
Скиталец, тоскую среди подступающей тьмы,
И жгу подношенья для предков в преддверьи зимы1313
  Праздник зимней одежды отмечается в 1-й день 10-го месяца по лунному календарю. Этот день знаменует переход на зимнюю одежду в Китае. В праздник принято сжигать (отправляя духам умерших) бумажные имитации одежды, домашней утвари, а также жертвенные деньги.


[Закрыть].
 

Цзин Хао «Гора Куан Лу» Национальный дворцовый музей, Тайбэй

«Собирая листья шелковицы»

«У Южного моря, у края земли…»

 
У Южного моря, у края земли
                               был мне сон, будто бы наяву,
Унылый, но снилось: в Чанъани живу.
На ширме – двенадцати гор череда,
Завесы расшитые, полог лазурный,
                               все так, как в былые года.
 
 
Красавица, струны на цитре настроив,
                               играла печальный мотив,
И хмурила брови, лицо опустив…
Но сон мой растаял, иссяк аромат:
Лишь холод в ночи ощущал я и слушал,
                               как ветер и ливень шумят.
 

«Вспоминая Циньскую красавицу»

Как не устроить пирушку в павильоне Чаоюань; с Ши Хоу вместе выпивая, написал.

«Лазурна Сицзяна волна…»

 
Лазурна Сицзяна волна,
В речном павильоне – две птицы ночные,
                               хлебнувшие горя сполна.
Хлебнувшие горя сполна,
               скитальцы у самого края небес,
                               этим вечером выпьем с тобою до дна.
 
 
Свеча догорает, мерцает едва,
                               только песня звучит горячей.
И с циньской заставы, и с ханьской равнины
                               никак не дождаться вестей.
Никак не дождаться вестей,
               на башне дозорной играет рожок,
                               так трудно увидеть старинных друзей.
 

«Зеленые нити ив»

«Нет красного больше в зеленом густом…»

 
Нет красного больше в зеленом густом.
С похмелья, очнулся еще не совсем,
               но скоро отправлюсь, и конь под седлом.
И колокол гаснет в ночной тишине,
               и гаснет свеча у постели моей,
                               и гаснет луна в приоткрытом окне…
 
 
Подушку расшитую вспомнишь ее, и уже не уснуть…
Да только красавица вспомнит ли гостя,
               что нынче отправился в путь.
И сердце не в силах оставить ее,
               и очи не в силах ее отыскать,
                               и разум не в силах найти забытье.
 

«Волна, омывающая песок»

В праздник Середины Осени идет затяжной дождь; вместе с Сянь Чжуном, Чунь Нанем, Лян Чжи, сидя у ворот Буддийского храма, сочинил.

«Ждем круглой луны мы…»

 
Ждем круглой луны мы
                               на праздник Чжунцю с давних пор…
У Южного моря, у Западных гор
Дождем ядовитым, болотными тучками
                               нынче заполнен простор.
Случайно здесь встретились, с Севера гости,
                               достало нам слез на веку,
И вместе досадуя, делим тоску.
 
 
Сидим, без вина не унять нам тоски,
Былые столицы1414
  При династии Северная Сун (960—1127 гг.) столицей Китая был город Бяньлян (совр. Кайфэн, пров. Хэнань), которая называлась восточной столицей, в отличие от Лояна (родины поэта), западной столицы.


[Закрыть] теперь далеки,
И Двор Императорский мы вспоминаем,
                               дворцы, терема, кабачки.
В ночи лишь Бяньшуй1515
  Река Бяньшуй, связывающая реки Хуанхэ и Хуайхэ, протекающая через Бяньлян, при династии Сун была важнейшей водной артерией, связывающей север и юг страны.


[Закрыть] отзовется, покинув
                               на Севере чистый исток,
Струится, исполнена слез, на восток.
 

«В императорском зале»

«Скитаюсь повсюду, какие б места…»

 
Скитаюсь повсюду, какие б места
                               мне тревогу унять помогли?
На север смотрю, где осталось Янчжоу вдали.
На мост Красной птицы1616
  Мост Чжу-Цюэ (букв. Красной Птицы) – через реку Циньхуай в Цзяньане-Нанкине)


[Закрыть], на рынок,
                               где прежде торговля цвела,
Опять в этом Каменном Городе1717
  Каменный город – в то время Цзяньань, совр. Нанкин.


[Закрыть] осень, тиха и светла.
 
 
Да нынче найду ли я прежних друзей?
                               Лежит в запустенье родная страна,
Лишь тихо приливная плещет волна.
Минувшее – сон мимолетный
                               весенний, мне кажется тут,
И воды Янцзы на восток безвозвратно текут и текут.
 

«Небеса для куропаток»

«Когда-то с пирушек домой не спешил…»

 
Когда-то с пирушек домой не спешил:
                               мэйхуа распускались, пьяня;
Подняв рукава, ожидали красавицы
                               новых стихов от меня.
Я алой помадой на пояс расшитый
                               певичкам писал их порой,
Зеленым вином мою чарку наполнить
                               спешили одна за другой.
 
 
Теперь все не так, как тогда,
                               седа старика голова,
Один под цветами, уже не хмелею,
                               лишь мокнут от слез рукава.
Теперь бы мне только вернуться, уснуть бы,
                               ворота закрыв за замок,
Пускай даже все лепестки мэйхуа
                               вдруг посыплются, словно снежок.
 

«Небеса для куропаток»

«Повсюду: на небе и в мире людей…»

 
Повсюду: на небе и в мире людей,
                               высоко почитают вино,
На вкус и не сладкое, но и не горькое,
                               к небу возносит оно.
Все преобразится от чарки одной,
                               так восходит в горах луна,
Сильней – от трех чаш, так в забытом ущелье
                               порой расцветает весна.
 
 
То брови нахмуришь, а то —
                               улыбнешься себе самому,
Когда протрезвеешь, не вспомнишь,
                               что чувствовал давеча и почему…
Жил в древности Тао Юань1818
  здесь отсылка к стихам известного поэта эпохи Шести династий Тао Юаньмина (365—427) из цикла «За вином»: Мне если опять не найти усладу в вине, / Я буду неправ пред моим головным платком. / Досадно одно – я не слишком ли наболтал? / Но вам надлежит человека в хмелю простить. пер. Л. Эйдлина


[Закрыть], воспевал он
                               вино, с ним и я – в свой черед;
А кто в этом толк понимает, конечно,
                               пропойцу хмельного поймет.