Текст книги "Анархия в эпоху динозавров"

Иллюзии контроля

Когда динозавры сталкиваются с необузданной дикостью реальности, они впадают в лихорадочную манию величия. В припадке безумия они создают свой собственный напыщенный образ мира, бульдозерами расчищая дикость и заменяя ее пустырем, который отражает их собственную пустоту. Невероятное прежде разнообразие природы заменяется мертвой простотой асфальта и бетона.

Эта привычка к контролю глубоко коренится не только во всех динозаврах, но и в тех, кто соприкасается с ними, включая большинство мнимых революционеров. Эта мания контроля влияет на то, как мы выстраиваем взаимоотношения с другими людьми, выражаем свои мысли и проживаем свою жизнь. Если мы взглянем на американское общество поближе, то мы не сможем не заметить высокий уровень домашнего насилия, жестокого эгоизма, институционализированной гомофобии, сексизма и расизма. Когда динозавры разрушают естественные экосистемы, они заменяют их социальные взаимоотношения альянсами и партнерствами, основанными на продуктивности, контроле, росте и ориентации на прибыль. В этом виноваты и анархисты. То, что прежде было сообществом, становится движением; друзья замещаются просто союзниками. Мечты становятся идеологией, а революция – работой. Революционеры отчаянно пытаются контролировать мир, который их окружает, – бессмысленное начинание, так как мир контролируется двухголовым чудовищем – Режим-азаурусом и Мультинациональным бизнесо-завром. Ушедшие из настоящего, радикалы слишком часто проживают свои жизни как призраки в революционном прошлом или будущем. Поэтому неудивительно, что революционеры, верующие в свою собственную риторику, перегорают или, что еще хуже, становятся кабинетными теоретиками. Ведь проще размышлять о будущем, чем предпринимать что-то в настоящем.

Так же, как проще теоретизировать насчет мира, чем взаимодействовать с ним, куда проще философствовать на тему, когда же случится революция, чем делать реальную революцию. Прогнозы и постулаты о том, какая группа все же является самой революционной, еще более смешны. Эти теоретики, будучи непревзойденными экспертами, присваивают себе право назначать тех, кто сделает революцию в прекрасном далеком будущем. Кого же они выберут на этот раз? Рабочих? Пролетариат? Молодежь? Цветных? Жителей стран третьего мира? Любого, только не себя.

Никто не знает, как эта революция будет выглядеть, еще меньше об этом знают мямлящие кабинетные теоретики, которые не знакомы со своим окружением, но обдумывают усовершенствование диалектики. Люди, прочно стоящие на ногах, инстинктивно понимают, что никакая книга о революционных теориях не сможет охватить каждую деталь будущего. Большинство из того, что называется «революционным», не имеет отношения к обычным людям. Голоса теперешних сообществ раздаются, несмотря ни на какие теории, даже если пока все это принимает форму лишь небольшого сопротивления. Кто не мухлюет с налогами, не избегает встреч с копами или не прогуливает школу? Эти действия, может быть, и не революционны, но они направлены против контроля сверху. Анархистские идеи должны соответствовать повседневному опыту и обладать достаточной гибкостью, чтобы можно было вести борьбу в различных ситуациях и контекстах. Если мы достигнем этого, то будем процветать в мире после динозавров. Может быть, нам даже повезет, и мы станем одним из тех сообществ, что приложат руку к их свержению.

Государство – это машина

ПРОТИВ ЭКСПЕРТОВ И ПРОДУКТИВНОСТИ

Анархисты создают культуру, которая позволяет все большему количеству людей стать свободными от власти динозавров. В настоящий момент наши агитация и пропаганда – лишь искры, которые могут зажечь сердца, но еще не пламя революции. Это вызывает нетерпение и цинизм у некоторых людей, но анархисты должны сохранять уверенность. Мы творим революцию, в которой мы не только контролируем средства производства, но и наши собственные жизни.

Нет никакой науки изменений. Революция ненаучна. Активисты должны быть не более специалистами в области социальных изменений, чем художники – экспертами по самовыражению. Великая ложь всех экспертов – это утверждение, что у них есть доступ к эксклюзивному, к недостижимому, даже к невообразимому. Нелюбимые и самозваные эксперты революции требуют многого, помимо твоей верности. Прежде всего, они требуют продуктивности – места в хорошо смазанной машине.

На месте приусадебных садов и общественного транспорта продуктивность сотворила генномодифицированные продукты и 16-полосные автострады. Продуктивность требует иллюзии прогресса, неважно, насколько он бессмыслен. Наше отрицание продуктивности привело ко многим замечательным проектам. Food Not Bombs, может быть, не самый продуктивный способ дать еду тем, кто голоден, но он более эффективен по своим целям и более осмыслен, чем все правительственные программы, религиозные суповые кухни или продуктивные корпорации. McDonalds обещает нам быстрый и продуктивный способ питания, но не является ли это полной противоположностью тому, каким бы мы хотели видеть наш мир? Продуктивность мотивирует многие кампании и проекты, и слишком многие активисты уже сами деградировали до неправдоподобных и плоских персонажей из телевизионной рекламы. Поиски продуктивности и рентабельных тем привели их к конкуренции с фирмами, правительствами и другими активистами за воображение общественности.

Как и масса, продуктивность является ключевым божеством в пантеоне динозавров. Нет ничего плохого в желании что-то закончить; некоторые нужные проекты – сущее наказание, и лучше их завершить как можно быстрее. Но наши личные отношения и совместное желание изменений – не те вещи, которые нужно сделать наспех, отснять на пленку и отдать на телевидение.

Страхованием рисков для продуктивного активиста служит то, что, коли уж о свободе всегда только дискутировали, но никогда ею не жили, все изменения должны быть заранее спланированным и трудоемким процессом. Именно среди этих экспертов находятся те бюрократы, которые трясутся от страха при мысли о народной революции без партийного разрешения и руководства. Люди этого сорта тащились по пятам всей революционной истории; сегодня это те, которые опасаются хаоса демонстрации или рассуждают о классовой борьбе, не упоминая при этом, что отвергать принуждение в повседневной жизни – тоже революционно. Да, это именно те, с трупами во рту! Они дрожат при мысли, что идеи или люди, у которых они есть, могут выйти из-под контроля. Для этих самозваных экспертов по социальным изменениям самая продуктивная демонстрация – это та, где есть одно-единственное четкое требование, ясная целевая группа и подготовленный сценарий… желательно сценарий, написанный ими самими.

Станем ли мы подражать этим политическим машинам? Будем ли мы стремиться стать похожими на государство? Левая версия этой машины снова сотрет все различия, чтобы создать конечный продукт – конец Истории, Утопии, Революции. Машины уничтожают нашу жизненную силу и выжигают наши сообщества. Массовая интернет-рассылка может быть более продуктивной, чем разговор с незнакомцем или продажа лимонада в парке, но не обязательно более эффективной. Самый короткий путь – не всегда самый лучший.

Каждый раз, когда мы доверяем экспертам решение наших проблем, мы уступаем еще немного нашей автономии. Судьи, профессора, ученые, политики, копы, банкиры – это двигатели продуктивности. Их инструментам никогда не преобразовать наши отношения или наше общество; они только могут зацементировать и забетонировать ту ебаную ситуацию, которая у нас уже есть. В их мире всегда будут потребители и потребляемые, пленники и завоеватели, акционеры и должники. Маленькие динозавры, которые бросают вызов большим, возможно, хотят изменить мир, но делают это согласно генеральному плану, написанному не вами или мной, но кабинетными теоретиками.

Конец динозавров – это только начало

Выход есть. Выход из потребления – ловушки – капитализма – капкана – правительства – мышеловки не может быть найден в бегстве в мифическое «куда-то», будь то коммуна, леса или подвал родительского дома. Мы должны противостоять текущим бедам и начать менять жизнь вокруг нас. Для этого требуется, чтобы мы действовали не как масса изолированных потребителей, следующих устоявшимся идеологиям, но как индивиды, создающие свое собственное будущее. Старые мифологии говорили о Революции, Демократии и Утопии – и до какой-то степени все это звучало фальшиво. Чтобы создать что-то новое и осмысленное, нам достаточно просто друг друга.

Ячейки нашего сопротивления разбросаны по всей Северной Америке и всему миру: иногда юные и яростные, иногда зрелые и опытные, но всегда готовые к любви или войне. Эти взаимоотношения – предвозвестник чего-то прекрасного. Анархисты обладают огромными сердцами и великими мечтами. Мы не первые, кто вынашивает подобные мысли: у нас есть предшественники. Вместо почитания или незнания прошлого мы должны создать свои собственные инструменты, собственные истории и собственные легенды.

Анархией мы назвали стрелы, направленные в сердце каждого динозавра. Это не религия, не просто идеология или политический бренд; это живая, развивающаяся экология сопротивления. Это просто обещание, которое мы дали самим себе. На следующих страницах представлена попытка одного коллектива описать народные подходы к анархии сегодня. Безусловно, существует много других версий, но все они соединены паутиной действий: мы будем сражаться, мы будем творить, мы будем любить, и мы будем развиваться. Анархия не происходит где-то еще, в другое время. Анархия – это самый значимый путь от нас к свободе.

Следующий поезд

«Они ленивы». «Они грязные». «Они воруют, и им нельзя доверять». «Это паразиты, высасывающие наши ресурсы». Мы все встречали их. У нас у всех сложилось мнение на их счет. И большинство из нас позволяет спать им на наших кроватях. Мы знаем все о путешественниках.

Анархисты, ведущие оседлый образ жизни в каком-нибудь местном коммьюнити, часто озвучивают одни и те же претензии в адрес путешествующих собратьев. Если мы проанализируем эти жалобы, то увидим, увы, что они повторяют жалобы из других мест и других людей. Это те же обвинения и стереотипы, которые используют жители Восточной Европы по отношению к цыганам, жители пригородов – к жителям центральных районов, профсоюзные рабочие – к гастарбайтерам из Мексики (и вообще ко всем иммигрантам), или немцы – к туркам.

В течение всей истории человечества задокументированы факты антагонизма между оседлыми народами и кочевниками. Несомненно, этот конфликт частично проистекает из убеждения, что если ресурсы скудны, безродные бродяги попытаются украсть то, что нажили непосильным трудом их оседлые соседи. Некоторые утверждают, что напряжение в отношениях возникает из зависти, которую оседлые люди испытывают по отношению к тем, у кого в жизни больше свободы и меньше ограничений. Независимо от источников конфликта итог один и тот же – недоверие и враждебность. К несчастью, многие анархисты угодили в ту же самую ловушку стереотипов и поношений в адрес путешествующих товарищей. Но ведь анархисты путешествовали всегда! Будь то Бакунин (возможно, прародитель нынешних молодых путешественников), организовывающий Первый Черный Интернационал, или Эмма Гольдман, выступающая с речами по всей Америке, – анархисты давно уже берут с собой в дорогу свои идеи и проекты. В наши дни мы продолжаем брать с собой наши проекты и политику, куда бы и когда бы мы не шли: в поездки на товарняках небольшими группами, велокараванами, тесными минивэнами, набитыми музыкальным оборудованием, полеты без мест по листам ожидания, вписываясь в забронированные туры футбольных болельщиков или просто вытянув большой палец на трассе. Помимо гедонистических и индивидуальных, существует несколько причин, чтобы путешествовать. У путешествий есть политический и культурный потенциал, который может усилить наши сообщества, опылить идеи и обеспечить взаимопомощь.

РАСПРОСТРАНЯЯ МЕМЫ

Личный контакт куда более значим, чем коммуникация через телевизор, телефон, Интернет, журналы или книги, подобные этой. Есть что-то чудесное в том, чтобы встретить человека из другого сообщества и понять, что у вас одни и те же желания и проекты. Путешествия сближают нас. Теперь, когда анархия перестала быть уделом скучных книжных ярмарок и университетских кампусов, целеустремленная часть наших сообществ распространяет анархические идеи по стране и миру. Эти идеи, иногда называемые «мемами», мутируют и меняются, всплывая в неожиданных местах и контекстах.

Движение «Верни себе улицы» (RTS – Reclaim the Streets) первоначально являлось продуктом деятельности против строительства шоссе в Британии. Это были попытки сохранить сельскую природу, такие как битвы за Твайфорд Даун. По мере того как все больше и больше активистов из городов оказывались вовлечены в протесты, характер деятельности медленно изменился из протестов против конкретных дорог в протест против автомобильной культуры в целом. Триподы и прочие средства, оказавшиеся достаточно эффективными, чтобы остановить строительство новых дорог, были использованы для блокирования уже существующих хайвэев в центре Лондона. То, что начиналось как обычные протесты, превратилось в нечто особенное. Спонтанные уличные вечеринки с музыкой, куклами из папье-маше и прямым действием распространились по Англии всего за год. Через два года идея добралась уже до Финляндии. За четыре года первоначальная идея RTS превратилась в GDA (Global Day of Action – Всемирный день действия). Вы захватывали улицы 30 ноября 1999-го? Это тоже было GDA. Более десяти тысяч людей в нефтяной столице Нигерии, Порт-Харкоте, вышли на улицы с песнями и плясками, блокировав деятельность офисов жестокого нефтяного конгломерата Shell. Мутировав по пути через Атлантику в США, RTS распространился с лондонских шоссе в станции нью-йоркской подземки и пригороды Напервилля, штат Иллинойс. Существенная часть этого явления передавалась людьми, делившимися своим опытом во время путешествий. Мем RTS вышел за рамки первоначального контекста и стал значительным для многих людей по всему миру.

Путешествия предоставляют возможность не только узнать о людях, проектах и методах сопротивления в отдельном географическом сообществе, но также позволяют путешественникам активно участвовать в деятельности этих сообществ. Конечно же, путешественники могут предложить своим хозяевам сделать что-то полезное по дому (иногда, например, неплохо помыть посуду!), но на самом деле они могут сделать куда больше. Путешественник приносит с собой знания, страсть и навыки – целую жизнь опыта и учета. В отсутствии работы и других традиционных временных рамок путешественники могут быть политическим и культурным «подкреплением» для партизанской войны, в которую мы сейчас вовлечены в Северной Америке. Вместо того чтобы быть пассивными потребителями информации, мы можем стать активными партнерами в культурном диалоге благодаря встречам «лицом-к-лицу». Это основная цель конференций, собраний, encuentros. Успешные события вроде конференции о Постоянной Автономной Зоне (PAZ) Луисвилля собирали людей со всей страны (и из-за рубежа), которые делились друг с другом идеями, устраивали тренинги и воркшопы, обменивались нашивками, стенсилами, устанавливали личные контакты и – да! – просто прекрасно проводили время.

В этом культурном обмене разнообразие играет важную роль. Причем не только расовые или этнические различия, но и географические. У анархистов из Канзаса свое собственное видение анархии. Оно чем-то напоминает видение анархии у анархистов из Мэна. В какой-то степени это даже похоже на боливийскую или корейскую анархию. Все эти географические сообщества адаптируют анархические принципы к своей собственной среде обитания. И хотя общие моменты очень важны, именно благодаря различиям появляются наиболее интересные проекты.

Разнообразие на местном уровне помогает сохранить культуру живой и непосредственной, чтобы чье-либо «видение» не подчинило себе индивидуальные стремления к инновациям. Как диалекты какого-либо языка, региональное разнообразие анархии обогащает нас и наполняет нашу жизнь новыми оттенками. Вместо того чтобы стать гомогенной «книжной» идеологией, анархия поселилась в тысячах сообществ, основанных на пересекающихся друг с другом культурах, политиках и практиках. Совершенно не обязательно унифицировать эти отдельные анархии или придавать им единый вид. Когда путник из Чикаго приезжает со своим опытом в лагерь триситтеров[1]1
  Люди, сидящие на деревьях с целью предотвратить их уничтожение. – Примеч. ред.


[Закрыть] в лесах Каскадии или на засквотированную ферму в Бразилии, он распространяет свое собственное видение анархистских мемов. И только время покажет, что из этого выйдет.

ЧЕМ БОЛЬШЕ – ТЕМ ВЕСЕЛЕЕ

То, что люди из других мест приезжают в ваш город, повышает мораль всего сообщества. Когда анархисты из полудюжины городов запрудили резервацию коренных американцев в штате Нью-Йорк, чтобы помочь защитить семьи племени онейда от насильственного выселения, это оказалось возможным только потому, что культура путешествий наполнена желанием предоставить взаимопомощь. Семьи были приятно удивлены помощью от совершенно незнакомых людей, в то же время анархисты были рады присоединиться к борьбе сообщества, пусть даже и временно. В этом случае борьба за автономию была бы невозможна без самоотверженности местных жителей. Путешественники же использовали свою «свободу» (времени и действий) для того, чтобы борьба увенчалась успехом. В совершенно другой обстановке общественные сады Южного Бронкса, в том числе наш любимый Кабо Рохо, месяцами поддерживались разнообразными путешественниками и анархистами из различных уголков страны. Вместе с оседлыми товарищами на захваченной земле ими было создано микросообщество. Собрания, демонстрации, конференции предоставляли людям из совершенно разных сообществ возможность обмениваться опытом и учиться друг у друга. Благодаря культуре путешествий группы, вовлеченные в локальную борьбу, могут рассчитывать на помощь совершенно неожиданных союзников, несмотря на географическую изоляцию. Если когда-либо национальная или интернациональная анархистская культура будет описана, то, скорее всего, именно в категориях такого рода взаимодействий.

Власти справедливо обеспокоены нашей способностью мобилизовывать товарищей из других географических сообществ. Во время одной особенно известной акции RTS – в Дехаме, Северная Каролина – можно было услышать, как сержант полиции утверждал, что сотни анархистов прибыли из Юджина и Сан-Франциско, хотя большую часть участников составляли местные. Полиция была предсказуемо шокирована способностью протестующих собраться вместе и делать, что придет в голову. Единственным объяснением происходящего для полицейских было, что это приезжая «молодежь из Сиэтла» угрожает их территории. Они и помыслить не могли, что в их собственном дворе тоже живут анархисты. Отчасти успех этого конкретного протеста можно отнести на счет того, что к местным товарищам присоединились другие анархисты из Северной Каролины, студенческие активисты, уличные банды подростков и прожженные путешественники. В то время как немногие местные сообщества могут организовать события, на которых они не были бы подавлены полицией, именно путешественники позволяют нам мобилизовывать неожиданное число людей и выводить власти из равновесия. Вместо того чтобы полагаться на единообразную массу как средство победы над врагами, мы выигрываем от наших различий и личных талантов. Это основная сила антиглобалистского движения и основа нашей тактики, которая оказывается полезна при разных обстоятельствах и видах борьбы.

«ЕСЛИ ДОЛГО СИДЕТЬ НА БЕРЕГУ РЕКИ, УВИДИШЬ ПРОПЛЫВАЮЩИЙ ТРУП ВРАГА»

Границы существуют не только в реальном мире. Границы существуют у нас в головах. Покуда мы верим в то, что являемся гражданами неких конкретных стран и ограничены лояльностью по отношению к некоему конкретному сообществу, мы проигрываем. Нам всем стоит почаще путешествовать! Будь то путешествие за границу на демонстрацию против МВФ или в соседний город, чтобы встретиться с группой, участвующей в одном с вами проекте, путешествия – это прекрасный способ наладить связи с другими людьми. Наша солидарность не должна ограничиваться людьми, которым посчастливилось жить с нами в одном районе или городе.

Дружба – это прекрасное средство распространения страсти: лучше всех книг, зинов и даже Интернета. К. сожалению, многие анархисты живут в местах, достаточно удаленных от крупных сцен, которые могли бы поддерживать их мечты и проекты. Путешествия и путешественники могут послужить потенциальным катализатором, который позволит людям, изолированным по воле случая и географии, развить свои проекты без необходимости переезда. Если анархисты рассчитывают на то, что когда-нибудь они перестанут быть лишь маргинальной силой в США, нам стоит научиться попадать даже в самые одинокие уголки этой огромной страны. Как это ни иронично, вместо «разрушения» местных сообществ путешественники, возможно, являются нашим лучшим шансом на создание сильных местных сообществ сопротивления, благодаря обмену идеями, ресурсами и свободными руками из разных мест.

Никогда еще метание цветов не приносило столько радости

Некоторые скептики примутся утверждать, что в путешествиях самих по себе нет ничего радикального. И это так: миллионер может сесть в самолет до Барбадоса и арендовать там себе целый отель, так же как крастер в США может кататься на поездах исключительно из желания дешевого эскапизма. Потенциальные возможности, заложенные в путешествиях, заключаются в относительной свободе: свободном времени, которое можно посвятить различным проектам, возможности распространить информацию и ресурсы, подвижности при вкладывании энергии в новые проекты, поддержке отдаленных товарищей и так далее. Путешествия можно использовать для борьбы с изоляцией и распространения надежды в этом не очень гостеприимном мире. Как известно, любому путешественнику требуется много терпения и самоотверженности, чтобы попасть куда-то, где он никогда не был. И пусть пути, по которым мы идем, приведут к анархии.