Текст книги "Люди с хвостами и без"

Легенда

Звук охотничьих рогов разорвал в клочья вечернюю тишину. Стоявшие у ворот полусонные караульные протёрли глаза и быстро начали приводить в порядок снаряжение. Вскоре на дороге показались всадники в цветах герцога, скакавшие к замку. Во главе их скакал сам герцог.

– И не устали, похоже, – проворчал один из стражников.

– А с чего они устанут? – ответил второй. – Чай, не работать ездили. Охота она и есть охота – развлекаются.

Когда охотники подъехали к замку, мост уже был опущен, а ворота – открыты. Въехав во двор, всадники спешились. Псари увели охотничьих собак, слуги унесли привезённую охотниками добычу, герцог же, соскочив с коня, быстро пошёл в сторону своих покоев, на ходу давая указания насчёт ужина.

– После такой охоты ужин будет весьма к месту, так что поторапливайтесь! – прикрикнул он на слуг, впрочем, сделал это весьма добродушным тоном. Поднявшись по лестнице к своим покоям, он распахнул дверь и тут увидел разложенную на сундуках парадную одежду.

– А это ещё тут зачем?

– К Вашему отъезду приготовили, Ваша Светлость, – ответил слуга, предусмотрительно отойдя от герцога на несколько шагов.

– К какому моему отъезду?

– Как к какому? Ко двору Его Величества, – ответил слуга. – На именины…

– На какие именины? – заорал герцог и вдруг внезапно замолчал. Подумав о чём-то, он уже более тихим голосом спросил: – Когда?

– Завтра утром, Ваша Светлость, – ответил слуга. Герцог задумался. Думая, он сделал несколько шагов по комнате, потом сел на стоявший в углу табурет.

– Быстро всем готовиться к отъезду! Свиту всю оповестите! Ночь будем скакать, но на именины королевы успеем! И позвать сюда Годфри!

Слуги убежали выполнять приказание. Вскоре за дверью послышались шаги, и в комнату вошёл герцогский писец Годфри.

– Вы меня звали, Ваша Светлость?

– Да, да, звал. Поручение у меня к тебе. Очень важное. – Герцог оглядел комнату. – Вы, все, вон отсюда!

Когда все слуги вышли, герцог встал, закрыл дверь в комнату и снова сел на табурет, после чего приказал Годфри:

– Подойди.

Годфри подошёл, и герцог заговорил, понизив голос:

– Так, значит. Завтра именины королевы, а мы из-за охоты вовремя не выехали. Скакать будем ночь, но всё равно опоздать можем.

Годфри кивнул.

– А если опоздаем, могут быть проблемы.

Годфри опять кивнул. Он сам ни разу не был при дворе, но слышал, что характер короля был отнюдь не ангельским.

– Поэтому ты придумаешь, почему мы опоздали. Поедешь с нами, с обозом. К утру, когда будем в столице, чтобы причина опоздания была готова! И чтобы правдоподобно. В неё поверить должны. Понял?

– Понял, Ваша Светлость, – мрачно ответил Годфри.

– Прекрасно. Тогда иди, собирайся. Через час выезжаем.

– А позволит ли мне Ваша Светлость взять с собой моего ученика Джона, на случай, если мне в дороге понадобится какая-нибудь помощь? Я уже человек немолодой, и длинную дорогу переношу плохо.

– Болтать он не будет?

– Нет, нет, что Вы, Ваша Светлость! Этому я его первым делом обучил…

– Ну ладно. Но за то, чтобы он держал язык за зубами, ты отвечаешь. Понял?

– Понял, понял, Ваша Светлость, – ответил Годфри, уже выходя из комнаты.

Вернувшись в скрипторий, Годфри застал там Джона, старательно переписывавшего составленный управляющим замка список крестьянских недоимок.

– Прекращай писать, собирай наши вещи. Мы через час отправляемся в дорогу, – сказал он, начав укладывать в футляр перья и наполняя дорожную чернильницу.

– Что-то случилось, сэр? Я ещё не дописал, а управляющий сказал, что это срочно…

– Управляющий подождёт. Займётся поркой крестьян не завтра, а на следующей неделе, только и всего. У нас срочное дело. Мы на несколько дней едем с герцогом в столицу.

– В столицу? – изумлённо переспросил Джон.

– Да, но не надейся, что у тебя получится пошататься по городу. Нас ждёт работа. Иди укладывай вещи, потом расскажу. И не забудь тёплые плащи взять – поедем ночью, может быть холодно.

Через час из замка выехала кавалькада. Во главе её скакал герцог, а за ним – несколько десятков вооружённых всадников. Позади медленно двигались повозки, нагруженные припасами и парадной одеждой герцога и его свиты. Повозки двигались гораздо медленнее всадников, и их очень злило, что время от времени приходится останавливаться и поджидать отставший обоз. В одной из повозок ехали Годфри и Джон.

– Я конечно, понимаю, что у Его Светлости большие расходы – надо то доспехи новые справить, то с соседями повоевать, – вполголоса говорил Годфри, охая каждый раз, когда повозка натыкалась на камень или колдобину. – Но это же не значит, что дороги, ведущие к замку, совсем чинить не надо…

– А может, это специально так придумано? – робко возразил Джон. – Чтобы враги до замка не добрались?

– Да какие враги… – отмахнулся Годфри, оглянувшись по сторонам. – Про характер нашего герцога всё королевство знает, кто сюда полезет? И вообще, хватит об этом. У нас задание есть. Нам надо придумать причину опоздания герцога на именины королевы. И чтобы правдоподобно было…

Интонация Годфри свидетельствовала о том, что к заданию он относится без особого восторга. Джон, однако, почувствовал не это, а исключительно то, что его привлекают к делу гораздо более серьёзному, чем обычно. Немного подумав, он задал вопрос:

– А почему герцог на самом деле опаздывает?

– Почему, почему… Увлёкся на охоте и забыл про именины. А нам теперь отдуваться, – раздражённо ответил Годфри. Он был в настолько дурном расположении духа, что говорил не в своей обычной мягкой манере, а короткими фразами и достаточно резким тоном.

– То есть, нам надо придумать, что герцогу лучше наврать королю?

– Тише ты! – зашипел Годфри. – В общем, да, но не всё стоит говорить вслух. Уши бывают не только у стен, но и у лошадей и повозок.

– А почему бы герцогу не сказать, что он ездил на богомолье?

– Можно, конечно, но кто поверит? Он, конечно, с инквизиторами дружит, но ездить на богомолье – это не про него.

– А если не на богомолье, а подвиг ездил совершать? Во имя Господа?

– Какой подвиг? Где ты сейчас в наших краях подвиг во имя Господа совершишь?

– Ну а если не подвиг? Какую-нибудь святую реликвию искать ездил? – не сдавался Джон.

– Да какую святую реликвию? Их все давно по монастырям разобрали. Не найдёшь уже ничего нового.

– Даже если разобрали – не может быть, чтобы абсолютно всё уже нашли. Ну что-то же должно быть где-то спрятано. Или потеряно. И потом – ведь даже в наших краях ещё есть глухие места.

– Вообще-то, есть, – неуверенно отозвался Годфри. К идее Джона он всё ещё относился с немалым скептицизмом, считая её порождением юношеского романтизма, но другие варианты в голову не приходили.

– Именно! Глухие места! – продолжал Джон, всё больше и больше увлекаясь. – И никто не знает, что в них можно найти! Ведь герцог мог случайно заехать в одно их них? Например, погнавшись за вепрем?

– Погнавшись за вепрем – точно мог, – отозвался Годфри. – На охоте он вообще обо всём забывает.

– Ну вот! Теперь надо только придумать, что он там нашёл. Может, всё-таки, реликвию какую-нибудь?

– Ну хорошо, реликвию, только какую? Ты знаешь, сколько их? На очередную стрелу, которой стреляли в Святого Себастьяна или обрывок нижней рубашки Марии-Магдалины точно никто не купится. Даже обломок Святого Креста не подойдёт – сам знаешь, сколько их по монастырям и соборам есть. Если уж про поиски реликвии сочинять, то нужно что-нибудь совсем новое.

Джон задумался. Некоторое время прошло в молчании, после чего он неуверенно проговорил:

– Сэр, а может, не реликвию? Может, место?

– Какое место? – не понял Годфри.

– Думаю, святое. Герцог поехал на охоту, заблудился в лесу и нашёл странное место, где хранилось что-то очень значительное.

– Интересно, конечно, но ведь могут спросить, где это место находится.

– А если мы расскажем про реликвию, то могут попросить её показать. Но ведь речь может пойти не о реликвии, которую он нашёл, а о реликвии, которую он ездил искать.

Годфри удивлённо посмотрел на Джона:

– Знаешь, мальчик мой, ты подаёшь надежды. Скажу честно, раньше я думал что ты ленив и несколько туповат. Насчёт твоей лени я своего мнения не изменил, но вот насчёт тупости, признаю, я был в корне не прав. Думаю, что если ты продолжишь учиться, то из тебя может выйти хороший писец. А может, и кто-нибудь позначительнее.

– Спасибо, сэр, – тихо произнёс Джон.

– Значит, реликвия, которую он ездил искать? Или место, которое он тоже ездил искать?

– Место, сэр. А рассказал ему о месте встреченный в лесу пилигрим…

– А это уже совсем хорошо звучит, мальчик мой, – произнёс Годфри, наконец-то почувствовавший, что ситуация не так безнадёжна, как ему казалось. – Теперь бери пергамент и перо и записывай. Не думаю, что у меня получится писать самому при такой тряске, а тебе немного практики не помешает.

Через некоторое время повозки в очередной раз догнали всадников на опушке леса и герцог решил, что пришло время привала. Кавалькада остановилась, всадники спешились, для герцога развели костёр. В это время к нему приблизился Годфри. За его спиной маячил Джон.

– Позвольте, Ваша Светлость?

– Ну, что тебе?

– Мы, Ваша Светлость, выполнили Ваше задание.

– Какое задание? А… Да, что уже готово?

– Да, Ваша Светлость.

Герцог огляделся по сторонам и гаркнул на свиту:

– Вы, все, отойдите! У меня важное дело. А ты, Годфри, иди сюда и рассказывай.

Когда приближённые герцога отошли, Годфри подошёл к нему вплотную и, склонившись прямо к его уху, начал рассказывать:

– Итак, Ваша Светлость, поехав вчера на охоту, Вы погнались за вепрем и заблудились в чаще леса. И поняли, что не можете найти дорогу обратно.

– Я? Заблудился? И не могу дорогу найти? А свита у меня на что? И эти бездельники-оруженосцы?

– Отстали, Ваша Светлость, – неожиданно спокойным тоном произнёс Годфри. – Вы слишком быстро скакали и они потеряли Вас из виду.

Герцог недоверчиво посмотрел на Годфри, явно считая подобное развитие событий совершенно неправдоподобным. Годфри замолчал, ожидая новых возражений герцога. Когда возражений не последовало, он продолжил:

– Блуждая по лесу, Вы наткнулись на озеро, на берегу которого стоял замок. Подъехав к нему, Вы спросили, стоящих у ворот стражников, что это за замок, на что они ответили Вам, что это замок Короля-Рыбака…

– Какого рыбака? – спросил герцог, уже повысив голос. – Годфри, ты белены объелся?

– Мы хотели назвать его Королём-Охотником, но сегодня постный день, поэтому мы решили, что называть его «охотником» будет негоже. Вот и назвали «рыбаком».

– По-моему, писец, ты сошёл с ума, – процедил герцог сквозь зубы. – Ты всерьёз думаешь, что я буду рассказывать это при королевском дворе?

– Безусловно, Ваша Светлость, – ответил Годфри, дивясь собственной храбрости. – Вам же надо изложить правдоподобную причину опоздания на именины королевы.

– И где ты тут видишь правдоподобие? Меня же засмеют.

– Никоим образом, Ваша Светлость, – ответил Годфри. – Даже наоборот. Но сначала покорнейше прошу позволить мне закончить рассказ – и тогда Вы поймёте, для чего придуманы все эти детали.

– Ну ладно, – сказал герцог, всё ещё кипя от ярости. – Только быстро. И имей в виду, что на этой поляне достаточно деревьев, на которых тебя можно повесить.

– Никоим образом не сомневаюсь, Ваша Светлость, – ответил Годфри, из последних сил боровшийся со страхом. – Итак, стражники, поняв, что имеют дело с благородным рыцарем, пустили Вас в замок Короля-Рыбака, где Вашему взору предстала чаша.

– Какая чаша?

– Позолоченная, Ваша Светлость. Дивной красоты. Увидев её, Вы спросили что это за место и что это за чаша. И Вам объяснили, что это та самая чаша, в которую Святой Иосиф собрал кровь спасителя. И называют эту чашу Священным Граалем.

Герцог повернулся к Годфри и посмотрел на него глазами, полными ярости:

– По-моему, ты совсем сошёл с ума. Ты хочешь выставить меня перед королём и придворными круглым дураком?

– Нет, Ваша Светлость. Ведь…

– Что «ведь»? – заорал герцог. – А зачем ты тогда всё это сочинил?

– Ваша Светлость, ведь никто не считает круглыми дураками благородных рыцарей, привозивших из Палестины орудия страстей господних…

– Так они-то привезли настоящие святыни, а ты мне что предлагаешь?

– Так им же, Ваша Светлость, поверили на слово… Вот и Вам поверят…

– Что-то мне не нравится то, что ты говоришь. Уж не намекаешь ли ты на то, что священные реликвии, которые привезли пилигримы из Палестины, поддельные?

– Ни в коем случае, Ваша Светлость! Я вообще не говорил о тех святынях. Но подумайте – Вам же надо объяснить причину опоздания на именины королевы. Вы, конечно, гораздо лучше меня знаете, что принято при дворе – куда уж мне, я человек маленький, но что-то мне подсказывает, что причина должна быть очень серьёзной…

– Не знаю, что это такое, что тебе подсказывает, но подсказывает оно правильно… Но если уж ты так заботишься о том, чтобы твоя история была правдоподобной, ты что не знаешь, что каждый замок должен иметь своё название? Это тебе не какой-то форт с гарнизоном из наёмников, и даже не замок сеньора. Ты же сам сказал, что замок – королевский…

– Безусловно, безусловно, Ваша Светлость, – немедленно отозвался Годфри. Я просто не успел Вам сказать. Замок этот назывался Монсальват…

– Почему «Монсальват»?

– По правде говоря, это название придумал мой ученик. Я бы мог объяснить Вам, но ведь, как правило, никто не спрашивает, почему появилось то или иное название. А если я начну объяснять, то мне придётся несколько утомить Вас латынью…

– Нет уж, лучше не надо. Значит, Монсальват?

– Да, Ваша Светлость. Монсальват…

– Кстати, а почему чаша называется… ну, забыл уже…

– Граалем, Ваша Светлость?

– Да.

– Не знаю. Это тоже была идея Джона. Откуда он это название взял – не знаю, но звучит красиво.

– Ну ладно. Вижу, кстати, что ученик у тебя смышлёный – если когда-нибудь придётся тебя повесить, то будет кого взять на освободившееся место. А теперь иди, мне отдохнуть надо. Хотя нет, подожди! Эй, казначей!

Подбежал казначей герцога.

– Выдай писцу десять золотых, – сказал герцог. – Ты, Годфри, только учти – это не только тебе, но и твоему ученику, как его звать?

– Джон, Ваша Светлость.

– Вот-вот. За смышлёность. И за то, чтобы язык особо не распускал. А теперь иди.

Когда, по приезде в столицу, герцог со свитой, наскоро переодевшись, помчались в королевский дворец, Годфри отправился отдыхать в отведённую ему каморку в постоялом дворе, в котором герцог решил остановиться. Джон же, обрадованный получением вознаграждения, решил выпить. Годфри разрешил ему отлучиться с условием, что тот вернётся до захода солнца. Не испытывая желания пить там, где остановилась вся свита, Джон порасспрашивал слуг, работавших на постоялом дворе, после чего отправился в указанный ими кабак неподалёку.

Войдя туда, Джон обнаружил, что почти все места в нём заняты. Свободное место было только возле стола в дальнем углу, у входа в кухню. Там в одиночестве сидел хорошо одетый молодой человек. Подойдя, Джон спросил, может ли он сесть рядом.

– Садитесь, садитесь, – ответил молодой человек, даже не обернувшись в сторону Джона.

Сев, Джон подозвал служанку, заказал большую кружку пива и стал осторожно рассматривать соседа. Вид у того был явно озабоченный. Джон, пребывавший в прекрасном настроении, попытался завязать разговор:

– Прошу прощения, сударь, я вижу, Вас что-то сильно заботит?

– Да, но не думаю, что Вы сможете мне помочь, – ответил молодой человек.

– Может, и смогу, – беззаботно ответил Джон. – Конечно, если Вас бросила невеста или кредиторы описали имущество, я буду бессилен, но проблемы-то бывают не только такие…

– У меня проблема посерьёзнее, – ответил молодой человек и наконец-то повернулся к Джону. – Мне надо до понедельника сочинить роман, а я никак не могу придумать, о чём писать.

– Роман? Как это Вас угораздило? – поинтересовался Джон.

– Да очень просто. Я придворный бард одного графа, живущего неподалёку. В понедельник, то есть через пять дней, у него будет большой пир, и он заказал мне роман, который надо будет на этом пиру прочесть.

– А какой роман?

– Какой? Про рыцарей. Что-нибудь про прекрасных дам и подвиги. А я никак не могу придумать ничего нового – все сюжеты уже перебрали, а я не хочу повторяться.

Джон, успевший к тому моменту отхлебнуть пива, уже забыл про указание не болтать.

– Знаете ли, как раз тут, думаю, я смогу Вам помочь, – заявил он. – Слышал я недавно одну историю…

– Да? Расскажите-ка мне её – надеюсь, это не будет пересказ одного из уже известных романов. Кстати, как Вас зовут?

– Меня? Джон, ученик писца. А Вас?

– Меня – Кретьен де Труа, бард. Пишу по заказу романы, длинные и короткие поэмы, могу и мадригал или серенаду сочинить. А сейчас у меня вдруг творческий кризис начался…

– И Вам Ваш граф за сочинение платит? – поинтересовался Джон.

– Да. За каждое произведение. И за исполнения доплачивает.

Джон почувствовал, что его прибыль на сегодняшний день может не ограничиться полученными от герцога деньгами.

– То есть, если Вы этот роман к понедельнику напишите, то граф Вам за него заплатит?

– Ну, в общем, да.

– В таком случае, думаю, будет честно, если Вы у меня мой сюжет купите.

– Ваше поведение не кажется мне рыцарским, – ответил де Труа, смерив Джона презрительным взглядом. – Но у меня нет выбора. Да и Вы, похоже, не рыцарь, поэтому не стоит ожидать от Вас поведения, соответствующего правилам благородных людей.

Джон удивлённо посмотрел на собеседника, но не стал выражать своё отношение к этому высказыванию. Вместо этого он поинтересовался:

– И сколько Вы будете готовы заплатить за сюжет?

– Как я могу решить, сколько смогу заплатить, если не знаю, что за сюжет? Перескажите мне его, а я решу, сколько он стоит.

– Нет, друг мой, так не пойдёт, – ответил Джон, отхлёбывая ещё пива. – Я Вам всё расскажу, а Вы потом скажете, что сюжет плох и платить откажетесь. Давайте уж деньги вперёд.

– Не кажется ли Вам, что пользоваться моим безвыходным положением – это неблагородно? – спросил де Труа.

– Про благородство не знаю, а вот что выкладывать Вам историю поперёд денег будет непрактичным – уверен, – парировал Джон. – Ладно, давайте так. Половину – до, половину – когда расскажу. Всего хочу десять золотых, так что вперёд – пять.

– Десять золотых? Да мне граф за весь роман пятьдесят золотых обещал!

– Пятьдесят? А ведь без сюжета романа-то не будет… – задумчиво ответил Джон. – Но ладно, согласен на восемь.

– Восемь? – Де Труа задумался. – Ладно. Ваша взяла.

Сказав это, он засунул руку в висевший на поясе кошель, отсчитал на ощупь четыре монеты и положил перед Джоном.

– Давайте, рассказывайте.

Упрятав монеты за пазуху, Джон заказал ещё пива, после чего изложил собеседнику историю, которую предыдущей ночью сочинил вместе с Годфри. Правда, герцога он благоразумно решил не упоминать, заменив его неким неизвестным рыцарем.

Когда Джон закончил, глаза де Труа блестели:

– Простите меня, друг мой, за все неприятные вещи, которые я Вам сказал! Это прекрасно! И я никогда раньше такого не слышал! Вот Вам оставшиеся деньги, Вы их честно заслужили. Есть только одна проблема – как назвать этого рыцаря?

– Не знаю… Мне не говорили, как его зовут. Хотя… Может, Персивалем?

– Почему Персивалем?

– Имя красивое.

– А откуда оно взялось?

– Так звали одного рыцаря, жившего неподалёку от городка, в котором я вырос. Кроме красивого имени, за душой у него ничего не было. Когда он задолжал всем окрестным трактирщикам и ему перестали наливать, он занялся грабежом, так что в конце концов ему отрубили голову по решению императорского суда.

– Грустная история. Но имя действительно красивое. Итак… – и Кретьен де Труа достал свиток пергамента, перо и чернильницу, разложил пергамент прямо на столе и вывел на нём каллиграфическим почерком: «Персиваль, или повесть о Граале».

Писатель

Я прихожу сюда по вечерам. Когда на улице уже темно, а пальцы уже не попадают по клавишам пишущей машинки. Когда голова перестаёт складывать слова, и даже если пальцы всё-таки попадут по клавишам, печатать будет уже нечего. Здесь я очищаю голову от того, что накопилось в ней за день. Я сажусь за небольшой стол в дальнем углу и заказываю поллитра тёмного пива. Обязательно тёмного. Пью я его очень медленно, стараясь не думать ни о чём. Допив кружку, я выхожу на улицу и медленно иду домой.

В этот вечер я пришёл сюда достаточно поздно. Допив пиво, я вышел и медленно двинулся по узкому мощёному переулку по направлению к реке. У реки повернуть направо и, пройдя мимо ратушной площади, по набережной дойти до дома. День был достаточно тяжёлым, роман, который я писал, давался с трудом, и прогулка была необходима, чтобы окончательно стряхнуть с себя накопившуюся за день усталость.

Голос раздался, когда я собирался повернуть из переулка на набережную:

– Постой, мне нужна твоя помощь.

Оглянувшись вокруг, я никого не увидел. Тёмный переулок был пуст, все окна – закрыты и темны.

– Не ищи, ты не сможешь увидеть меня. Для людей я невидим.

– Кто ты?

– Я – дух этого города.

Ответ был, прямо скажем, странным. Я почувствовал это, даже несмотря на усталость и лёгкое опьянение.

– Дух?

– Да. Я родился, когда был заложен первый камень этого города, и буду жить, пока в этом городе есть хоть один дом и один житель. Я был свидетелем всего, что произошло в этом городе и храню в памяти лица всех, кто в нём жил.

С одной стороны, я был не настолько пьян. С другой, выглядело это весьма неправдоподобно.

– Но где ты? Я, конечно, понимаю, что ты невидим, но где-то ты должен находиться…

– Я везде. Везде в этом городе. Я вижу всё, что в нём происходит. От меня ничего невозможно скрыть.

– Но сейчас-то ты здесь?

– Здесь я говорю с тобой, но одновременно и вижу всё, что происходит в других местах. Я везде, но это место особо любимо мной – город был основан недалеко отсюда, и некоторые камни здесь ещё хранят воспоминания о днях его молодости.

Ситуация была явно неординарной. Я сосчитал до десяти и пришёл к выводу, что это, всё же, не галлюцинация.

– А почему ты заговорил со мной?

– Я решил, что ты можешь мне помочь.

– Я? Именно я?

– Да. Именно ты.

– Но… Чем?

– Ты владеешь словом. Ты можешь описать всё – и мысли, и чувства, и ощущения.

– Ну… Я, конечно, пишу, но чтобы так… Мне всегда казалось, что я достаточно средний писатель.

– Я слышал, как читают написанное тобой, и как говорят о тебе те, кто читал твои книги.

– И… Чем же я могу помочь тебе?

– Ты поможешь мне узнать то, что я не могу узнать сам.

– Ты же сказал, что родился вместе с городом – тебе больше восьмисот лет! Есть что-то, чего ты можешь не знать?

– Да. У меня нет органов чувств. Я могу видеть, могу слышать, но не могу ощущать.

– И… Как же я тебе помогу? Я же не могу дать тебе чувства.

– Не можешь. Но, как я уже сказал, ты владеешь словом. Ты можешь описать всё – в том числе, чувства и ощущения. И я хочу, чтобы ты описал мне то, что я сам не могу испытать.

Меня не покидало ощущение нереальности происходящего, но, вместе с тем, становилось любопытно – что же надо от меня моему загадочному собеседнику? Его тихий голос возникал ниоткуда, и я уже убедился, что это не чья-либо шутка – пока шёл этот разговор, я вышел из переулка и пересекал площадь. Ближайшее здание было метрах в двадцати от меня, и спрятаться там было просто негде.

– Что же ты хочешь, чтобы я описал?

– Вкус того, что ты сейчас пил, – ответил голос.

– Что? – от неожиданности я остановился. – Ты хочешь, чтобы я описал тебе вкус пива?

– Да, не удивляйся. Всё время, что существует этот город, люди пьют его. Больше восьмисот лет я вижу, как каждый вечер горожане собираются в пивных. Мне интересно, что такого они находят в этом напитке.

– Но… Что, за это время никто не смог этого сделать?

– Нет. Не было никого, чьё владение словом настолько впечатлило бы меня. Твои романы я читал – точнее, не читал, а слышал, как их читают другие, и пришёл к выводу, что ты сможешь это сделать.

– Ну, я попробую. Не знаю, получится ли у меня… Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?

– Нет, не сейчас. Ты весь день работал, и сейчас твои слова не будут столь выразительны. Напиши, а я буду следить за тем, что ты пишешь, и пойму. Потом сможешь и издать то, что напишешь – я не требую, чтобы ты писал только для меня. А сейчас прощай. Не буду больше тебя держать – тебе нужен отдых.

Голос замолчал. Поражённый, я медленно побрёл домой. Прошёл по набережной, мимо причала для кораблей, пересёк трамвайные пути и дошёл до углового дома, в котором жил. Поднявшись в свою квартиру, я выкурил сигарету и сразу лёг спать – усталость взяла своё.

Проснувшись утром, я сварил кофе, зажёг сигарету, вставил в пишущую машинку лист бумаги, немного подумал и напечатал заголовок: «Вкус пива».