Текст книги "О российской истории болезни чистых рук"

О российской истории болезни чистых рук
Цви Найсберг

© Цви Найсберг, 2023

ISBN 978-5-0051-1143-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нет, и до сих пор никак попросту вовсе никогда не бывало, на всем белом свете столь мощной силищи, что и вправду при случае, вполне вот могла на самом-то деле всецело оказаться, куда еще значительно пострашнее всякого и впрямь донельзя грозного могущества острого и неотвратимого, словно кинжал в руке опытного воина…

А именно как раз того и близко ничем неистребимого желания сколь этак безотлагательно взять, да наскоро осуществить, то самое вовсе ведь безумно великое всеми-то своими благими помыслами донельзя уж обезличено призрачное – абстрактное добро.

И, кстати, это собственно и и было именно тем, чему еще будет вполне должно, затем и воплощаться в суровые реалии жизни при помощи целого арсенала ярчайших иллюзий.

Да вот, однако, надо бы при этом никак не мимоходом заметить, что все это будет чисто на едином чихе происходить совсем без всяческих безупречно доподлинных знаний о том, а чего вполне конкретно нужно для самого полноценного счастья фактически непосредственно каждому давно уж взрослому человеку, а тем паче целому многоликому обществу.

Сие рассуждение принадлежит автору данной книги.

Уж, какие бы безумные и коварные мерзости не происходили бы где-либо на всем белом свете да вот, однако, им всегдашне сходу отыщется то самое донельзя простейшее логическое объяснение и самое что ни на есть довольно-то весомо надежное безотлагательное оправдание.

Правда, все это, конечно, разве что в том исключительно единственном случае, коли и впрямь будет еще разом дано, вполне послужить данным деяниям ту самую донельзя так слезливо добротную службу во имя величавых идеалов, что безо всякой тени сомнения и приведут все человечество к его ярчайше светлому грядущему завтра.

Мысль, приписываемая автором этих строк, всем тем изумительно же отрешенным от всех обыденных реалий идеалистам, что совсем не иначе, а всецело одухотворены чистейшим и разреженным воздухом греческого Олимпа.

Да к тому же и довелось этой величественной горе истинно вот вдоволь разом, и наделить некоторых чересчур самовозвышенных людей всем своим до чего на редкость умиротворяюще хладнокровным спокойствием.

Причем речь тут идет именно о людях того сорта, которые если и могли взять в свои руки лопату, да и начать ею махать, неистово копошась в сырой или тем паче извечно промерзлой земле, то уж могло это с ними случиться, разве что из-под палки того истово самопровозглашенного народным тоталитарного государства.

Причем создано оно было именно при всем том совсем непосредственно разве что их до чего еще как есть донельзя же красноречиво неистового участия.

1

Отдельные человеческие сообщества более чем многозначительно и весьма впечатляюще, до чего еще явственно совсем уж неоднократно вовсе этак безудержно разом и порывались в том самом до чего искрометно безумном темпе буквально сходу сорваться с посильно сдерживающей их относительно так короткой цепи обыденности…

Поскольку им, по видимости, до чего безутешно всем сердцем явно захотелось довольно уж складно и безотлагательно в единый миг добиться невообразимо существенных перемен в той самой, как она ныне есть никак нескладной системе общественных отношений нисколько, при этом и близко, невзирая на их ярую незыблемость и стародавнюю замшелую вековую косность.

И именно во имя того, они и взялись все как один за плуг, мощной и тупой силой до чего уж деятельно навалившись на него дикой массой своих весьма неуемных и ничем отныне и близко неукротимых амбиций…

И, кстати, само, как оно есть сущее постоянство сколь безнадежно на редкость неизменного течения жизни, попросту совершенно же напрочь ускользнуло от зоркого взгляда тех, кому все прежнее тупо показалось одним лишь тем нелепо одеревеневшим противовесом буквально всему в этом мире светлому, а также и вообще вконец давно опостылевшей вязкой конвой.

Беззастенчивая утопичность ласково благоприятных только вот чьему-либо немыслимо восторженному сердцу перемен попросту и близко не могла прокрасться в тот истинно пронизанный светлыми дремами мозг тех, кто мыслил о сущем благе людского сообщества, совершенно единым мыслящим и чувственным критерием до чего безраздельно его при этом всячески уж сходу разом и наделяя.

Да и, кстати, буквально каждого из его членов до единого, причем совсем безо всяческого того или иного истинно же стоящего исключения, а как есть  всецело-то загодя и поголовно.

Ну а возникли подобного рода до чего весьма большеглазые идейки-прохиндейки о всеобщем том или ином нисколько и неминуемом грядущем счастье и равенстве, и братстве как раз-таки от того удивительно же явного и на редкость изумительно книжно-цветастого сущего прекраснодушия.

Да только между тем вся эта их бестрепетно мнимая достижимость в тот еще предельно короткий срок не более чем как есть заранее полностью провальная попытка повторения БИБЛЕЙСКОЙ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ МИРА…

Да вот уж, однако, так и быть его рьяные «пересоздатели», действительно были готовы в самый явный ущерб своим благим мечтаниям несколько, и потерпеть, сколько то на деле окажется нужным во имя вполне успешного завершения всей его крайне-то насущной перекройки, ясное дело, что по их собственному образу и славному подобию.

И кстати, подобного рода чувственные устремления и близко-то не могли не сопровождаться сущим низвержением в самые бездны ада абсолютно всех, кто тем или иным образом даже и в мыслях своих мог еще попытаться вполне всерьез воспротивиться всеобщему ликующему демаршу тех, кто довольно искренне и весело вышагивал в ногу со всеми…

И надо бы нисколько не вскользь, а чисто категорически прямо и строго разом заметить, что тот самый истово низменный исток данное движение в «светлую тьму» всецело уж брало как раз из тех до чего весьма вот благих помыслов прекрасночувственной интеллигенции.

И разве что лишь чисто физически было оно до чего этак невозмутимо разом уж бесподобно и долгожданно до чего и впрямь на редкость наспех протоптано при том самом сколь еще непосредственном посредстве именно тех зверски околпаченных иллюзиями непотребно серых людских масс…

Но их просто-напросто вовсе уж беспардонно обманули, обмокнув кончиком носа, в ту как она есть, разве что лишь чьего-либо совсем чужого ума чудовищно бесовскую идеологию.

И то, как оно есть весьма вот хитростно вставшее на дыбы ни с чем тем прежним отныне явно непримиримое, как и отчаянно суровое полудетское отрицание тех или иных истых принципов и поныне точно также неизменно существующей действительности, никак не проистекало от самого этак последовательного переосмысления всего этого нынешнего общественного бытия.

2

Причем совсем как-никак не в меру ершисто и осатанело же гордо, осуществляя все те для кое-кого чисто уж на редкость сколь безмерно долгожданные, глобальные перемены…

Та толпа, что совсем этак безутешно ослепла от всех своих отчаянно несусветных амбиций именно потому как есть, явно во всем беспрестанно и находилась в той самой до чего безраздельной власти наиболее примитивных инстинктов.

Ну а заодно и была она до чего истово одержимой на всех одним вполне ясным и более чем весьма вот сколь еще вполне понятным желанием того уж самого еще беспринципно дикого массового разрушения.

Ну а потому если вообще на что-либо и была она более-менее конструктивно способна, так это разве что вполне могла она до чего разом бездумно полностью уж погрузить всю свою страну во тьму самого новоявленного Средневековья.

Причем она никак не хотела некоей той самой наилучшей и иной жизни некогда разве что только затем и потом.

Нет она хотела ее прямо уж сейчас, а как раз ради того она и сбилась в ту самую никак не обуздываемую разумом скотскую стаю…

Причем это ни что-либо такое новое на всем этом белом свете.

И вправду до чего неоднократно людская толпа исключительно же безбожно предпринимала все те совсем уж донельзя осатанело глупые, безумно рьяные попытки, взять бы да в одночасье весьма ведь верно, весьма ведь посильно переиначить весь тот уклад всего своего истинно до чего застарело обыденного существования.

И, само собой разумеется, что простые обыватели ко всему тому явно уж стремились никак этак и близко совсем не всецело, да вот, однако желающие все разом сокрушить сколь неизменно, затем еще находились, да и в том самом необычайно большом и на редкость так чрезвычайном переизбытке.

И это уж разве что если бы выкрики все долой неизменно носили несколько иной более грубый и чисто фаталистический характер…

Именно в том все и дело, что яростные призывы зовущие покончить со всем тем треклятым прошлым ради мишурного света всего того нового, куда поболее светлого и счастливого существования встречались явственно иначе, нежели чем был бы встречен слезливый призыв фанатика самокастрата ко всем лицам мужского пола, незамедлительно последовать его бесславному примеру.

3

Как-никак, а толпа совсем не настолько податлива, чтоб ей и впрямь можно было с величайшей легкостью разом навязать всякие те чрезвычайно безумные непотребства.

Однако рьяные политические авантюристы ничего подобного ей, собственно, никогда уж заранее и не предлагали.

Да только к чему бы это, они более чем безупречно еще и вправду затем пришли, фактически разом вослед за тем безумно же смелым их воцарением над всею той без них, довольно-то пока и впрямь совсем одиноко и крайне неуютно существующей совершенно так необъятной вселенной…?

Поскольку с их довольно-то весьма многозначительно суровой точки зрения вовсе-то никак и не хватает всему этому мирозданию той еще сколь еще твердой, мозолистой и волосатой руки всего того донельзя уж пресловутого рабочего-крестьянского класса.

Но речь тут может идти разве что о чем-либо совсем невообразимо большом, а никак не о том безнадежно малом и нисколько невзрачном, как некая та сугубо отдельно взятая личность.

И это как раз того отдельного живого человека всем тем, кто был чисто ведь извне на редкость взъерошено руководим, сколь еще непомерно огромной заботой о некоем всеобщем благе было и близко никак вовсе-то попросту совсем уж не разглядеть.

Ну а коли некое, то чисто абстрактное благо совсем незамедлительно словно бы вражеский штык явно потребует действительно проявить истово максимальную заботу о вполне должном пропитании ныне чрезвычайно размножившегося народонаселения, то это именно в данном немыслимо важном направлении и будут произведены весьма долгожданные и до чего строго подотчетные хирургические действия.

И главное, были бы все те процедуры со всем тем совершенно пустоголовым населением истинно на деле и впрямь-то сходу проделаны, да еще и весьма уж надежнейше, и крайне ведь более чем стерильно и аккуратно.

Причем данное и вправду как есть отчаянно нужное, хотя и довольно-таки суровое решение партии и правительства было бы со всею той скупой слезой в голосе только лишь разве что и продиктовано именно той вполне еще полноценной и истинно отеческой заботой о судьбе всех тех грядущих поколений.

И главное все это исключительно как-никак, а разве что, потому что у тех и впрямь до чего искривленных, словно ржавые гвозди людей, никаких слюнявых сомнений по поводу избранного пути уж и близко затем вовсе не в едином глазу совершенно так не возникло.

А именно поэтому, руководствуясь единой, словно свежевспаханное колхозное поле железной логикой большевистская когорта тогда и рассматривала бы любые свои действия в одном-то свете донельзя острой необходимости весьма же четкого сохранения правильного баланса между достаточно скромными ресурсами планеты и тем порочно появляющимся на белый свет родом людским.

А как раз-таки потому и более чем правомочно будет именно ведь исходя из тех самых достаточно веских предположений до чего еще сходу, предугадать, что, это никакая там иная, а разве что данная концепция устранения проблемы перенаселения всего Земного шара, еще непременно ведь тогда бы и возобладала.

Ну, а в свете всего того доселе вышеизложенного и было бы до чего уж вовсе уж совсем незамедлительно принято то ведь самое полностью единогласное и судьбоносное решение на том самом общемировом пленуме ЦК.

И прозывалось бы оно именно так: «О мерах по самому насущному предотвращению дальнейшего продолжения  этой-то нынешней сколь еще чрезвычайно гибельной ситуации».

То есть, в тех отчаянно нелегких для всей большевистской власти условиях, когда то невероятно прожорливое население всей планеты срочно бы как-никак, а явно потребовалось попросту неминуемо начать на редкость решительно сокращать, эта власть более чем закономерно и пришла бы к «светлой идее» насильственной кастрации большей части новорожденных лиц мужского пола.

И ведь все это совсем обезличенно верно тогда бы осуществлялось разве что именно ради самого истинно наилучшего будущего всего человечества, поскольку то самое необычайно обильное деторождение во всем том дальнейшем попросту грозило выразиться в том еще отъявленно сумасшедшем переизбытке вечно голодных ртов.

Причем любое сопротивление было бы донельзя так жесточайше сходу подавлено и растоптано кирзовыми сапогами привилегированных частей отныне уж только ведь единственной в мире коммунистической гвардии.

И главное, именно этакого недюжего ума бравые действия, и были бы сколь естественно разом и призваны, до чего незамедлительно остановить, то чудовищно же бесконтрольное увеличение всей человеческой биомассы, которая при коммунизме точно бы жила (как и понятно) в самой полнейшей идиллии с довольно скромными ресурсами всей нашей планеты.

Причем то-то и оно, что значительно хуже подлых фашистов в этом вопросе самую что ни на есть весьма суровую принципиальность могли бы вот еще проявить именно те буквально доверху переполненные верой в свой светлый путь милые господа товарищи!

И довелось им быть еще хуже, как раз-таки, потому что были они дико враждебны всем, кто хоть на секунду позволял себе касаться острыми иглами критики хоть каких-либо суровых догматов их идеологии.

В то время как в нацистском государстве отдельные оговорки так строго явно не преследовались. Да и вообще при всей весьма отчаянно лютой преступности тот же нацизм извращенно и аморально сколь еще обиходно и крайне ведь выхолощено разве что только-то некогда и пожелал одного лишь донельзя вот более чем всеобъемлющего добра.

Правда добро это всецело предназначалось для одних лишь своих людей, а именно представителей той чисто арийской нации или максимум более-менее хоть сколько-то родственным ей народам.

Ну а большевики всею силой серого ума до чего доблестно пожелали именно своей родной отчизне одного лишь совсем ведь небезызвестного и всеобъемлющего вырождения…

4

Ими безостановочно двигало более чем явственное стремление именно ко всем, тем сколь еще на редкость максимально (дутым) успехам, и вовсе не менее вполне еще однозначному перерождению всего рода людского в сплошное и полностью совсем вовсе до чего и впрямь безмозглое быдло.

То, что Варлам Тихонович Шаламов в его «Колымских рассказах» совершенно ошибочно называет «канцелярской выдумкой» на самом-то деле являлось более чем прагматичной политикой государства, что была до чего однозначно нацелена на одно лишь грядущее и вполне всеобъемлющее вырождение нации.

Вот она яркая цитата из его «Колымских рассказов».

«Если уж к ним относятся как к рабочей скотине, то и в вопросах рациона надо быть более последовательным, а не держаться какой-либо арифметической средней канцелярской выдумки. Эта страшная средняя в лучшем случае была выгодна только малорослым, и действительно, малорослые доходили позже других».

Как говорится, если до самого конца сколь еще беспроигрышно разом начать сходу изыскивать наиболее скрытые устремления всего того новоявленного тоталитарного общества, то вернее всего они проявят себя как раз именно там, где у него и вправду как-никак на деле имеется весьма ведь полноценно максимальная и всесильная власть…

*Причем есть в России этакие люди, которые явно только и замечают те тысячи евреев, что заседали в сталинском правительстве, «верой и правдой» несли службу в системе НКВД, а заодно еще и в управлении Гулага было их действительно не так и мало.

Да только те сотни тысяч расстрелянных и совсем ни за что посаженных евреев эти же самые люди замечать попросту никак нисколько не желают.

А между тем среди тех евреев вполне хватало, в том числе и таких, что на воле вольной были полностью законопослушными гражданами…

Но после тех нескольких лет их пребывания в Гулаге, они еще обязательно бы устроили (имей они подобную возможность) евреям работникам НКВД настолько изощренную казнь, до которой никто из братьев славян никогда и близко бы попросту вот совсем не додумался*.

5

Причем уж до чего тягостно возвращаясь к нашим баранам…

Нет, давно бы пора изъять из обращения всякую мысль о некоей более чем простой аморфной тупости дьявольской большевистской заразы к тому же донельзя еще и пропитанной безнадежно скотской идеологией…

Эта власть была по-своему очень даже мудра и начала, она действительно вырождаться разве что вместе со всем чужим ей великим народом.

Виктор Астафьев являвшийся плотью от плоти всего вполне родного ему общества в его книге «Царь рыба» вполне этак наглядно, совсем не жалея на то черных красок, сколь живописно описывает сущую деградацию широчайших северных просторов его некогда благодатной… вширь необъятной даже и на карте – северной родины.

Вот он тот весьма конкретный пример его глубоко прочувствованного мироощущения.

Астафьев «Царь рыба».

«…а начальник строительства требует продукции, на каждой оперативке брякает по столу: "Нам завезли достаточно человеческого материала, но добыча руды тормозится. Доставленный на всю зиму человеческий материал несоразмерно убывает, и если так будет продолжаться, я из вас самих, итээровцев, вохры и всяких других придурков, сделаю человеческий материал!"

Много людей пало в ту зиму. Но с весны караван за караваном тащили по Енисею вместо убывших на тот свет свежий человеческий материал. По стране катилась волна арестов и выселений, массовых арестов врагов народа, вредителей, кулацких и других вредных элементов».

Люди довольно быстро (после революции) совершенно разом попросту перестали быть хоть сколько-то вообще живыми людьми…

И ясно, словно божий день, что общемировая диктатура, глупая, яростная, как следует подкованная в одном лишь ярком техническом смысле, в конце концов, вообще перестала бы их считать за какой-либо живой материал, к чему вполне наблюдались самые наглядные тенденции, причем как раз еще в тех самых незабвенных 20 годах прошлого столетия.

6

И может, конечно, все это одни лишь всецело же полностью досужие домыслы автора, да только вот, однако совсем недавно российская цензура и впрямь ДО ЧЕГО милостиво соизволила, в конце концов, все-таки разрешить несколько дополнить книгу Ивана Ефремова теми как есть двумя некогда ранее (навсегда) напрочь изъятыми из нее отрывками текста.

Наверное, на наш сегодняшний день, все те «мысли праведные» о той единственно верной, а потому и на редкость доблестно лихо захватывающей ключевые позиции общемировой диктатуре пролетариата в Кремле, и впрямь-то отныне попросту донельзя своевременно начисто так бессильно уж выдохлись.

Солдатские портяночные духи мировой революции, явно же полностью до чего совсем вовсе вот окончательно превратились в гниющий тлен на свалке общемировой вполне благополучно всех нас разом минувшей истории…

Иван Ефремов «Час быка»

«Родис узнала о массовых отравлениях, убавлявших население по воле владык, когда истощенным производительным силам планеты не требовалось прежнее множество рабочих. И наоборот, о принудительном искусственном осеменении женщин в эпохи, когда они отказывались рожать детей на скорую смерть, а бесстрашные подвижники – врачи и биологи – распространяли среди них нужные средства. О трагедии самых прекрасных и здоровых девушек, отобранных, как скот, и содержавшихся в специальных лагерях – фабриках для производства детей».

Там же.

«Безмерная людская глупость не дает возможности понять истинную природу несчастий. С помощью наших аппаратов и химикалий мы вбиваем в тупые головы основные решения социальных проблем. По заданию великого и мудрого Чойо Чагаса мы создали гипнотического змея, раскрывающего замыслы врагов государства. Наш институт изготовил машины для насыщения воздуха могущественными успокоителями и галлюциногенами, ничтожное количество которых способно изменить ход мыслей самого отчаявшегося человека и примирить его с невзгодами и даже смертью…»

7

Вот неужели именно за этим и надо было сколь и впрямь до чего мучительно голодать, да и всем тем как есть вовсе-то незадачливым кагалом, так и роиться вокруг сказочно уродливой идеи всеобщего тотального исключительно же наружно выраженного равенства?

Да и нуждалось ли то дореволюционное общество в тех самых никак несуразно и яростно до чего еще и впрямь скоропалительно всесокрушающих переменах?

Ответ на этот вопрос следует поискать в том же «Часе Быка» Ивана Ефремова.

«Ведь ничего не изменится, если принять доктрину, противоположную предыдущей, перестроить психологию, приспособиться. Пройдет время, все рухнет, причиняя неисчислимые беды».

И из всего этого, несомненно, можно вот сделать той еще более чем здравый и совсем естественно на редкость исключительно определенный и весьма строгий и вполне окончательный вывод.

Уж в чем человеческое общество от века действительно нуждалось, а, между тем, и теперь в точности так явно испытывает никак невпример всему тому прочему донельзя острую нужду заключено в одном лишь и только довольно существенном подъеме как есть еще всеобщего уровня всей своей духовности и культуры.

8

И это как раз-таки тогда, несмотря на то, что кое-кто, быть может, в то явно никак вовсе и не поверит, весь тот народ и сам до чего бескомпромиссно и громогласно всячески довольно-то быстро затем сходу востребует, все то, чего ему и вправду житейски необходимо для вполне сносного своего грядущего существования.

И кстати, это как раз тогда он с самой величайшей же легкостью более чем безыдейно и верно до чего еще явственно совсем обойдется и безо всех тех излишне так назойливо красноречивых выразителей всей его доброй или, безусловно, крайне незатейливо злой воли.

И, уж во всяком случае, когда ему свои, а не чужие обильно и напрасно до чего только бездумно диким ручьем напрасную кровь пускают все то новое и светлое из него разве что тогда разом уходит в сущее небытие.

И именно нечто подобное до чего буднично и происходит при тех вовсе ведь нечеловечески бесчестных условиях всей той гражданской резни, что и вправду была, куда поболее чудовищной, нежели чем все те вместе взятые козни египетские…

И хоть как-либо вполне разом начать значительно уж лучше жить и трудиться при этаком революционном раскладе никак, и никто попросту и близко ведь явно тогда нисколько не сможет…

Лучшие качества многих душ в гражданской неразберихе зачастую сгнивают, издавая при этом самый отвратительный трупный запах…

Да и вообще во время дикого бунта обнажаются одни лишь те вконец уж побелевшие от времени кости старого, и вроде бы давным-давно в нем раз и навсегда как есть весьма успешно в нем ныне изжитого.

9

Конечно, и в том ныне уж явно не близком прошлом чего это во всем этом мире только вот доселе никак этак не бывало, а в том числе и безмерно кровопролитные религиозные войны.

Однако при всем том, словно Божий день оно фактически и впрямь яснее ведь ясного, поскольку как-никак, а по случаю царственно величавого возникновения всякой той новой религии или какого-либо весьма и весьма ее довольно существенного ответвления…

И разве то и близко ведь совсем оно непонятно?

А между тем то должно быть до чего полноценно действительно сходу вполне этак ясно, причем именно как раз, словно божий день.

Нет, то совсем безнадежно вовсе ведь разом до чего еще неминуемо, что именно у подобного рода тенденций вскоре ведь непременно отыщутся, как свои ретивые почитатели, да и, ясное дело, отчаянные хулители, но никак не было это одним тем до чего многострадальным путем в самую непроглядную злую тьму.

И это одно наше чисто советское новообразованное язычество, собственно, и явилось наиболее тяжким из всех когда-либо только существовавших на этой земле отъявленных зол.

А вся его тускло и беспросветно идейная суть была не более чем ширмой, за которой не очень и скрывалось то бесчеловечное людоедство с головы до пят житейски и буднично кровавого, да только никак не красного, а сугубо так во всем идейно черного тоталитаризма.

Ну а те осатанело сытые людской кровью религиозные войны, что, как есть, действительно были призваны вбить в серые массы пудовыми гвоздями то самое единственно во всем верное и прочувственно глубочайше праведное понимание светлого учения Христа…

Уж, несмотря на всю ту обильно и безудержно льющуюся в них кровь людей происходящих из всецело зачастую одного и того народа…

Нет, все-таки как-никак, а олицетворяли они собой именно тот довольно ведь явно всеблагой поворот к чему-либо до чего несказанно лучшему вместо ханжеского и средневекового невежества, разврата, да и весьма смрадного порабощения Христианства злейшим сатаной, облаченным в сутану высшей касты тогдашнего католичества.

10

Уж чего это тут поделаешь во всем том отчаянно суеверном средневековом европейском христианстве сколь бескомпромиссно возродились, а еще и донельзя стопроцентно преумножились все те на редкость наглядные черты всего того стародавнего язычества, что, некогда как то доподлинно всем небезызвестно, включало в себя, в том числе и человеческие жертвоприношения.

Инквизиция до чего полностью безупречно весьма злонамеренно возродила наиболее древнейшие традиции, облив их новым религиозно-фанатическим сиропом более чем явного своего и вправду совсем непомерно большого исключительно так величайшего задушевного превосходства над всякой же ересью и святотатством…

И главное, во всей той на редкость бесподобной и изумительной точности все это явно затем оказалось более чем полноценно и впрямь-таки заново, совсем не наспех, а со всей основательностью воплощено в том еще самом из праха минувшего явственно воскресшем сталинском средневековье!

Только жертвы стали, куда надежней скрывать, поскольку было их ныне чересчур безнадежно сколь неимоверно ведь много, а потому и те чрезвычайно излишние проявления жесточайшей жестокости, несомненно, могли вовсе-то совсем ведь ненароком сгубить всю ту новоявленную опричнину.

Уж ту значит, самую что ни на есть необычайно, как есть совсем до конца окаянную, что в довольно существенную противоположность той прежней – Ивана Четвертого – прилюдно объявила себя вселенским добром и светом…

11

А между тем и самое преданное войско тоже и впрямь-таки могло вновь уж истинно разом взбунтоваться, столь громогласно о том до чего круто и беззастенчиво, заявив, что Сталин никак не настоящий вождь всего мирового пролетариата, а какой-то мелкий прыщ щербатый, да липовый…

Да не тут-то было, слишком уж власть по-взрослому за всех тех инакомыслящих буквально так сразу всецело взялась…

У глупцов нечто подобное никогда бы и близко эдак оно явно не вышло…

Причем наиболее прозаически верным и славным решением при всем том было бы никого и близко сразу так вовсе не трогать, а еще и наоборот общество миролюбивыми речами, исключительно ведь сладострастно, и обезличено всячески успокаивать.

И подобные речи и вправду до чего еще умело могут затем оказаться, вполне толково и медово более чем ласково обращены (в первые светлые дни революции) по отношению ко всему тому сонному стану мирских обывателей.

Вот как довольно подробно описаны все эти, не столь и далекие от наших сегодняшних дней события в историческом очерке большого писателя Марка Алданова «Зигетт в дни террора»

«Конечно, более гран-гиньолевскую эпоху, чем 1793-1794 годы, и представить себе трудно. Русская революция уже пролила неизмеримо больше крови, чем французская, но она заменила Плас де ла Конкорд чекистскими подвалами. Во Франции все, или почти все, совершалось публично. Осужденных везли в колесницах на эшафот средь бела дня через весь город, и мы по разным мемуарам знаем, что население скоро к таким процессиям привыкло. Правда, в исключительных случаях, например в дни казни жирондистов, Шарлотты Корде, Дантона, особенно в день казни короля, волнение в Париже было велико. Но обыкновенные расправы ни малейшей сенсации в дни террора не возбуждали. Прохожие с любопытством, конечно, и с жалостью провожали взглядом колесницу – и шли по своим делам. Довольно равнодушно также узнавал обыватель (гадкое слово) из газет о числе осужденных за день людей: пятьдесят человек, семьдесят человек – да, много. Приблизительно так мы теперь по утрам читаем, что при вчерашнем воздушном налете на такой-то неудобопроизносимый город с тире убито двести китайцев и ранено пятьсот. Кофейни на улицах Парижа полны и в часы казней. Даже в дни сентябрьской резни на расстоянии полукилометра от тех мест, где она происходила, люди пили лимонад, ели мороженое. Точно такие же сценки мне пришлось увидеть в Петербурге в октябрьские дни: в части города, несколько отдаленной от места исторических событий, шла самая обыкновенная жизнь, мало отличавшаяся от обычной. Не уверен, что исторические события так уж волновали 25 октября лавочников, приказчиков, извозчиков, кухарок, то есть, в сущности, большинство городского населения».

12

Но только чего это тут вообще попишешь коли население (состоящее в основном из осоловело праздных обывателей) в некоем духовном смысле вечно дремлет, а потому и окажется его довольно-таки весьма легко более чем круто скрутить, причем именно что как есть в тот самый совсем уж бараний рог.

Правда вполне еще будет возможно в качестве той сколь принципиально, куда только во всем значительно поболее достойной альтернативы до чего еще обыденно создать людям исключительно добротные условия при точно том бескрыло и обиходно безыдейном на редкость совсем ведь незыблемо повседневном их простейше житейском существовании.

Однако никак будет и близко уж невозможно, затем еще действительно побудить всякий тот простой народ ко всякой бурной политической жизнедеятельности.

Максимум, что вообще будет возможно проделать со всеми теми до чего еще невозмутимо обыкновенными обывателями, так это разве что совсем этак преуспеть в том самом безнадежно же праздном деле совершенно уж запудрив им мозги всевозможными восторженными лозунгами именно для того лишь явно ведь всецело и созданными…