Текст книги "Дайте место гневу Божию (Грань)"

– Как они будут судить – не наше дело, – оборвал Марчук. – Наше дело – разобраться и доложить. Ага, за нами…

Из храма вышел Даниил, но не новоокрещенный, а другой – невысокий, худощавый, с каким-то блеклым и маловыразительным лицом, с седым ежиком. Я, профессиональный свидетель, и то не сразу бы нашла слова, чтобы описать его, – вот только выпуклые темные глаза были как-то слишком близко посажены. Возраст его по человеческим меркам соответствовал примерно сорока годам.

– Вы, поди, ничего не поняли, – сразу приступил он к делу. – Садитесь. Вы тут новенькие, светлейший Михаил послал меня растолковать и ответить на вопросы. Вы ведь слышали – все беспокоятся из-за сдвига Грани. А что такое – в храме спросить не могли.

– Субординация же, – сказал Нартов и покосился на меня.

Мы сели на затянутые сырым мхом камни, Даниил – посередке, мы пятеро – справа и слева.

– Есть Грань. Это очень странная штука, – совсем по-простому начал он. – Вот, допустим, лежят рядом белое и черное. Грань видна всякому. Но если посмотреть на нее в микроскоп, то и окажется, что она – не прямая и безупречная линия. Где-то черное налезает на белое, где-то белое просочилось в черное. А допустим, у вас есть микроскоп, который видит атомы. Тут уже вообще непонятно.Ткни тончайшей иголкой в предметное стекло – и все равно неизвестно, в белое ты попал или в черное.

Мы покивали – до сих пор все было вразумительно.

– Знаете даосский знак? Две рыбки – Ян и Инь?

Слышать это от христианского ангела, или кем сделался после крещения этот Даниил, было странно, и мы переглянулись.

– Даосы имели в виду, что нет четкой границы между светом и тьмой, в каждом потоке света содержится частица тьмы, и в каждом море тьмы должен быть островок света, – продолжал, как бы не замечая нашего удивления, Даниил. – В сущности, так оно и есть, иначе было бы невозможно прощение…

Мы опять переглянулись, не находя связи, и опять он не придал этому значения.

– Так вот, если смотреть издали или сверху – то вдоль Грани словно катится клубок, в котором не поймешь, каких нитей больше, черных или белых. Из-за него Грань смещается, и что скверно – смещается в нашу сторону. Уничтожить этот клубок несложно – у Господа есть над Гранью два меча, которые разрубят любой клубок. Но нам запрещено пускать их в ход только потому, что Грань не на месте. Клубок нужно распутать, вытянуть из него все белые ниточки и посмотреть, что из этого получится.

– Это что-то опасное? – спросил Нартов. – Если вызвали нас…

Он ненавязчиво намекнул, что профессионалов такого класса не стоило беспокоить из-за мелочей.

– Если бы оно представляло решительную и стремительную угрозу, то мечи были бы пущены в дело сразу, и не нами. Пока оно лишь нарушило временное и довольно хрупкое равновесие. Архангелам предписана в первую очередь осторожность. А до нас доходит уже требование осторожности в четвертой степени. И к тому же у нас неразбериха из-за справедливости. Ну да! – в отчаянии воскликнул Даниил. – Этого так просто не понять! Вед те, по ту сторону Грани, тоже твердят, будто они защищают справедливость! И по форме они во многих случаях правы. Тем более теперь…

– Те – это бесы, что ли? – уточнил Нартов.

– Велиарова братия, – согласился Даниил. – Это не совсем бесы, вот как ты – не совсем ангел.

– Я – ангел?!?

Нартов даже потряс головой, чтобы в мозгах наступило прояснение. Марчук, глядя на него, неожиданно захохотал.

– Хорош ваньку валять! – прикрикнул на него Валевский. – Мы ведь уже не люди – так? А кем-то же мы должны быть – так? Ну и вот!

– Крылья тоже, что ли, выдадут? – пытаясь соответствовать одновременно и веселью Марчука, и серьезности Даниила, спросил Нартов.

– Крылья будут. Только не такие, как у архангела. Еще выдадут оружие, – совершенно неожиданно добавил Даниил. – А теперь слушайте внимательно…

– Слушаем, – подтвердил угомонившийся Марчук.

– Грань сместилась в нашу сторону, – помолчав, сказал Даниил. – То есть, противная сторона пытается делать то, что положено делать нам, и пытается успешно. Однако этот успех внушает определенное недоверие. Что-то с ним не так…

Он покачал головой.

– Ты говори, говори, – попросил Валевский. – Сам сказал: мы тут – всего-ничего, а понять надо.

– Противная сторона затеяла что-то странное. Одно то, что Грань сдвинулась, еще не повод для беспокойства. Она всегда малость гуляет. Но сейчас с ней творится непонятное. Количество добра в мире определенным образом соответствует количеству зла, есть закономерности, открывать которые я вам сейчас не стану. Так вот – Грань поехала, а в формуле «добро-зло» нарушения незначительные. То есть, чисто формально – все в порядке. Равновесие! А Грань ползет!

– Так ведь сверху, наверно, лучше видно, чего она ползет? – спросил Нартов. Он все еще держался за свой атеизм и не хотел говорить о Боге.

– Вот это и смутило архангелов. Полное отсутствие Знака! В таком случае должен быть Знак, без него никто ничего не может сделать.

– И тут служебная лестница! – воскликнул Марчук.

– Лестница есть, о девяти ступенях, – согласился Даниил. – Архангелы, кстати, на предпоследней, на самой последней – ангелы. То есть, непосредственная связь с родом человеческим. Вам, наверно, и это надо объяснить?

– Нам – попроще! – сразу заявил Марчук.

– Только про архангелов, – определил задачу Нартов.

– Их – Семеро. А смутились сперва двое – Варахиил и Рагуил. Потом к ним пристал Михаил. Прочие пребывают в спокойном повиновении – ждут Божьего Знака. Но вам ведь и эти имена ничего не говорят?

– На юрфаке не проходили, – отрубил Нартов.

– По телеку тоже не показывали, – добавил Гошка Яружный.

– Ничего, учиться никогда не поздно, – утешил Даниил. – Значит, перечисляю в алфавитном порядке, которым пользуются и они сами, потому что это избавляет от помыслов о первенстве. Варахиил – архангел, охраняющий праведников и отвечающий за то, чтобы их молитвы попадали по назначению. Настоящих праведников, если вдуматься, не так уж много, и в ведомстве Варахиила они все на счету. Он первый обратил внимание, что эти люди попросту необъяснимо гибнут. Но Варахиил – тихий архангел, в одиночку он бы ничего не начал. Затем – архангел Гавриил, что означает «сила Божья» или «человек Божий». Это вестник, раскрывающий смысл пророческих видений и ход событий. Он имеет немалую власть над огнем, кроме небесного, над водой, над созреванием плодов, он поставлен над Раем и херувимами, его охраняющими. От земных дел, как вы понимаете, весьма далек. Третий – Михаил…

– Этого все знают, – перебил Марчук, – давай дальше.

– Не все, – спокойно возразил Даниил. – Имя означает «кто, как Бог», этот архангел – покровитель церкви воинствующей. При нужде олицетворяет милосердие и просит Бога за людей. А еще он заносит в Книгу имена праведников, которые предлагает Варахиил…

Я вспомнила лицо Михаила, возбужденное и дышащее силой. Чем-то он был похож на моего Нартова, или же Нартов – на него. Они могли изумительно поладить, а могли и столкнуться так, что искры полетят. Во внутреннем блокноте я отметила эту возможность…

– Четвертый – архангел Рагуил, что означает «друг Бога» или же «воля Божья», смотря как произнести.

Я вспомнила – светловолосый, кудрявый, с виду – совсем мальчик, и нечаянное объятие, и ласковая улыбка, – но вот тут я жестоко ошиблась.

– Этот – от начала времен исполнитель воли Господа по отношению к бездушной природе, ранее карал мир и светила. Но мир устоялся, и Рагуил сперва был поставлен над душами сынов человеческих, склонявших падших ангелов к греху, а затем – над покаянием и надеждою тех, которые получают в наследие вечную жизнь. Пятый – Разиил – огненный архангел…

– Он тоже с нами? – спросил Нартов.

– Нет, он не может. Ему запрещено. Его имя означает «Божьи тайны», и что бы ни произошло – он не вмешивается. Он пишет книгу о тайных знаниях.

– А почему – огненный? – не унимался Нартов.

– Очевидно, это – одна из тайн, – снисходительно объяснил Даниил. – Шестой – Рафаил, «исцеление Божье». тут – без комментариев. Седьмой – Уриил, «свет Божий», но некоторые полагают, что «пламя Божье». По спискам значится архангелом грома и колебаний тверди, но сдается мне, что он…

Даниил огляделся по сторонам, и это было смешно – как будто Тот, кто вверху, не расслышал бы малейшего движения мысли в Данииловой голове.

– Ну так он? – Марчук весь прямо потянулся к Даниилу.

– «Божия гроза», – прошептал Даниил. – Если среди них есть тот, кто в нужный час станет Гневом Господним, так это – он. Ну вот – все мы связаны повиновением Закону. И возникло противоречие – с одной стороны, Закон, а с другой – положение дел, которое не лезет ни в какие ворота. Не было еще у нас такого, понимаете? Скажи, Марчук, были ли у тебя в последние полгода странные дела – убит человек, явно наказан по заслугам, а следов убийцы нет вообще, никаких, нигде?

– У меня – нет, но мой корешок, Коля Лискин, с одним делом разбирался. Кто-то сбросил женщину под поезд метро. По всем приметам – чуть ли не чеченская мафия. Копнул биографию покойницы на предмет связи с черномазыми – такое полезло! Как тебе свекровь, которая довела невестку до самоубийства? Потом опять чеченская мафия вроде нарисовалась, киллер сработал, не поверишь, под самым окном у участового – а наказали мужичка за подвиги, совершенные аж в Мурманске. Какая связь? Непонятка!

– Вот такие случаи я и имел в виду. Светлейший Михаил толковал про любовь – так вот, это не обязаловка, наличие и отсутствие любви он ощущает так же, как вы – разницу между свежим и прокуренным воздухом. И если за киллером, за обычным перелетным киллером, кому красная цена – пятьсот баксов в базарный день, где-то вдали мерещится чья-то любовь – сами понимаете, не мешало бы разобраться… Вот вы четверо поладили – значит, будете бригадой…

Мужчины помолчали.

– Нам назначат старшего? – спросил Валевский.

– Вы – бригада, разбирайтесь сами.

– Это хорошо. Где нам работать? – Марчук сразу дал понять, что вот сейчас, сию минуту, именно он возглавил бригаду, и перевыборов не будет.

Нартов и Валевский только переглянулись. Очевидно, в той жизни Марчук имел на погонах больше звездочек, чем они, иначе Нартов так просто не уступил бы первенство. А о том, что земные звездочки тут не имеют никакого значения, они, понятно, даже не задумались.

– Есть такой городок – Протасов. Город не маленький, культурный… – Даниил задумался. – Помните, раньше на вокзалах были большие карты Советского Союза? И там города были обозначены лампочками? Так вот – на карте нашей глубокоуважаемой страны вспыхивают все новые лампочки. И сверкают все ярче. Протасовская только разгорается.

– Бывал я там, – сказал Марчук. – Только как действовать? У нас же ни полномочий, ни даже документов, ни хрена! И на кого мы можем рассчитывать?

– Пойти в горуправление и сказать: команда покойников прибыла в ваше распоряжение! – Нартов думал, что шутит, но мужчины посмотрели на него с укором.

– А жить мы там где-то будем? – спросил Валевский. – Допустим, питаться нам незачем, но отдохнуть?

– И что мы можем? – задал самый важный вопрос Гошка Яружный.

– Проблема отдыха решится сама собой. Можете вы много, только сами этого еще не знаете. А рассчитывать – вот на кого.

– На нее? – Гошка даже рот приоткрыл.

– Ну, бабы еще в бригаде не хватало! – Нартов треснул кулаком по колену.

– А бабу вам никто и не предлагает. Это – око Божье. И попрошу относиться к нему с уважением, – строго сказал Даниил.

Я с достоинством покивала – мол, осознаю ответственность, – и показала Нартову длинный язык.

Часть третья

Когда я утром вышла из поезда, было мне весело и жутковато. Вот он – город, где почти миллион населения, и вот она – я, кому из этого миллиона нужно прямо так, навскидку, назвать несколько человек, недавно наказанных по заслугам, или же, что гораздо лучше, – тех, кого вот-вот накажут.

Немного утешало, что вечером, когда взойдет луна, ко мне присоединится бригада.

Город оказался приятный, деловитый такой город, где еще не всю промышленность загубили. Еще у проводницы я узнала, какие имеются гостиницы недалеко от вокзала, и первым делом пошла налаживать быт.

Очевидно, покровительство высших сил, обещанное Даниилом, начало действовать сразу – я сняла номер, который администраторша назвала двухбоксовым. Оказалось, он всего-навсего двухкомнатный, а ванная с санузлом – общая. Сообразив, что бригаде понадобится какая-то база, я сказала, что одну комнату займу сама и немедленно, а другую желаю забронировать для коллеги, которая, скорее всего, завтра-послезавтра приедет в Протасов. А если в правила бронирования входит предварительная оплата, так это меня не смущает.

Даже если она в правила не входила, администраторшу это не смутило, и деньги от меня она приняла с профессиональной улыбкой. После чего я стала в этой гостинице постояльцем номер раз. Думала, что мне никогда не удастся принять душ, – горничная то и дело возникала с вопросами: а). не принести ли мне из буфета кофе, сок, минералку; б). не нуждаюсь ли в газете с программой телевидения; в). не угодно ли совершенно новый рулон туалетной бумаги; г). а если я хочу поутюжить что-то из одежды – так мне незачем ходить в бытовую комнату, утюг и доска будут доставлены немедленно.

Утюжить мне было нечего – вещей я взяла по минимуму, но имела с собой деньги. По-моему, идеальное путешествие – как приказывал доктору Уотсону Шерлок Холмс, с пистолетом и зубной щеткой, и чтобы была возможность все необходимое покупать там, где оно потребуется. Из всего ассортимента услуг заинтересовала меня первым делом газета.

Давным-давно кто-то распускал передо мной хвост и делал вид, будто осведомлен насчет деятельности спецслужб. Всю ту ахинею. которую нес этот молодой человек (теперь, десять лет спустя, я бы даже сказала – юный человек), упомнить было невозможно, но одно в память врезалось: он утверждал, что половину военных тайн человечества сотрудники Интеллидженс Сервис узнавали и узнают, тщательно прорабатывая прессу подозрительных стран. И что при сопоставлении объема грузовых перевозок из пункта А в пункт Б с количеством потребления электроэнергии в пункте Ц можно сделать важные выводы о структуре гарнизона в пункте Д…

Я заказала все городские газеты, какие только удастся отыскать, выбралась наконец из душа и села их изучать, но горничная так сразу не уходила. Она взялась перестилать и без того вполне благополучную постель. Очевидно, администраторша приставила ее ко мне по большому блату – не каждый же день поселяется дура, не то что готовая, а страстно желающая платить деньги.

– Ишь ты! – сказала я, раскрыв страницу с объявлениями. – И у вас они завелись!

– Опять завелись?! Щас я их! Извините, Христа ради, бывает – приходят! Но мы их «Коброй»! Ну, где они? – горничная вертела головой в поисках непонятного врага.

– Кого – «Коброй»?! Я – про детективные агентства! Вон у вас их сколько – четыре объявления! А вы?

– А я – про тараканов!

Иному агентству «Кобра» бы только на пользу пошла, но рассуждать об этом с горничной я не стала.

– А вам что, детективное агентство требуется? – осведомилась она.

Еще секунду назад не требовалось, но именно ее слова навели меня на мысль, что вот она – идея.

– Да нет, конечно. Просто забавно – куда ни приедешь, во всех газетах обязательно будут салон эротического массажа и частные детективы.

Она так суетилась, что я заказала-таки кофе и апельсиновый сок, только для того, чтобы царственно сказать ей: «Сдачи не надо». А потом, оставшись в одиночестве, я стала сочинять длинную и нудную историю, как преследую должника, оставившего мне взамен пяти тысяч зеленых (или лучше десяти?) расписку с орфографическими ошибками и сгинувшего в направлении Протасова.

Я даже расписку изготовила, я даже потрепанный вид ей придала, и тут задумалась: зеленые – это свято, но должен быть и душещипательный элемент. Ведь Даниил толковал, что за странными деяниями «тех», так похожими на доподлинную справедливость, и чувство маячит вполне возвышенное – любовь. Оставалось решить, кого именно соблазнил и бросил должник – бухгалтершу моей фирмы или меня лично. Если ее – то могла фигурировать и беременность.

Сделав бухгалтершу своей родственницей и осчастливив ее седьмым месяцем беременности, я задумалась снова. Если бы справедливость воцаряли люди любящие или, скажем, брошенные, то их слишком легко было бы отыскать. И не было бы в этом деле такой загадки, что даже архангелы на небесах забеспокоились.

Посмотрев на часы, я сказала себе то же самое, что Наполеон Бонапарт не помню перед которым сражением: «Главное – ввязаться в драку». И еще пришел на ум афоризм, тоже вполне достойный Наполеона: «Война себя прокормит». То есть – начав действовать хоть как-то, я уж выберусь понемногу и на верный путь.

Детективных объявлений было четыре. «Комиссара Мегре» я забраковала сразу – несерьезно. «Ромборкон» – тоже, если люди норовят состряпать название из кусков имен или фамилий, то у них с фантазией напряженка, такие нам не надобны. А вот «А.Фесенко – консультации, юридическая поддержка, профессиональная помощь» – меня заинтересовало. Имени человек не скрывает, золотых гор не обещает… вот уж совсем некстати вспомнилась песня кого-то из наших городских девочек с гитарочками, припев которой завершался так: «И он, конечно, обещал златые горы, а оказалось – реки, полные вина!..»

Я выписала адрес этого «А.Фесенко» и сразу же позвонила ему. Голос был приятный, чувствовалось – человек со всякими сумасшедшими имел дело, и с такими, которые любовника бухгалтерши выслеживают, наверно, тоже.

Через час я уже подходила к семиэтажному дому дореволюционной постройки на улице, натощак не выговоришь, Аствацатуряна. С двух сторон от парадного входа висели небольшие, с книжную обложку, таблички с названиями, а на некоторых указывался и этаж. Бывший доходный дом стал чем-то вроде бизнес-ковчега – приютил всякой твари по паре. Было тут свое брачное агентство, свой стоматолог, свой «кабинет красоты», свое агентство по недвижимости, так что, случись в Протасове всемирный потоп, этот дом продержался бы на полном самообеспечении, пока не спадет вода и не прилетит голубка с зеленой веточкой.

Наслаждаясь этой коллекцией, я задержалась у дверей, а когда все же решила войти – мне навстречу выскочила женщина из разряда «стихийное бедствие».

Сперва я увидела пронзительное сине-зеленое пятно. Оно бы и в полнейшей темноте испускало световые волны, а может, еще и электромагнитные. Это пятно стремительно приближалось, я видела его сквозь стеклянные двери и вовремя отскочила. Тогда только стало ясно, что это – женщина в распахнутом коротком плаще, женщина во всеоружии бешеного макияжа и эксклюзивной прически (то есть, похожая на взъерошенную после долгого полета и сразу по приземлении обильно залитую лаком ведьму с Лысой горы), более того – женщина немолодая! Я и сама себя давно уже девочкой не считаю, прости джинсово-спортивный стиль дает возможность жить вне всякого возраста. А вот такие штуки требуют определенного возраста – того, в котором мозгов человеку еще не полагается!

Я бы ей дала все сорок пять. Пока я еще могу отличить эфемерный слой тонального крема от сантиметровой штукатурки. И нарисованную линию губ – от природной.

Но не дикий вид «стихийного бедствия» озадачил меня – а именно аура всеобщего переполоха вокруг женщины. Она выглядела так, словно непременно должна быть единственным центром внимания на планете, той точкой, вокруг которой должны закручиваться все смерчи. И с ней наверняка случались всякие истории, расхлебывать которые приходилось родным и близким… Более того – я поняла, что она уже как раз на грани такой истории.

Возможно, произошло то, на что рассчитывало начальство, посылая меня в составе второй отдельной бригады изучать Протасов: я увидела женщину, имеющую отношение к странным вибрациям Грани. Только вот гнаться за ней было бесполезно – ее, оказывается, ждала машина. И она унеслась в голубые протасовские дали.

Я смотрела ей вслед и все отчетливее понимала: с этой женщиной непременно что-то случится. Она просто не может не притянуть к себе какую-нибудь дрянь…

Но меня ждал частный детектив Фесенко – и я доехала на лифте до пятого эиажа, прошла коридором, огибавшим, по-моему, весь квартал, и поднялась пешком еще на этаж. Там и был его кабинет.

Этот Фесенко оказался невысокий, плотный, пузатенький, с лысиной – домашний такой мужичок. Он был в аккуратном костюме, при галстуке, однако то, что костюм у человека, сидящего в помещении, где температура выше двадцати градусов, застегнут на все пуговицы, много о чем говорит. Фесенко полагал, что именно так должен выглядеть частный детектив, чтобы внушить клиенту доверие. Возможно, при изучении объявлений я ошиблась, и он возглавлял свое бюро без году неделю…

Я села и с подробностями рассказала о покраже пяти тысяч зеленых. Он поинтересовался, откуда мне известно, что мошенник удрал в Протасов. Я была готова к вопросу – ведь фамилию мошенника взяла не откуда-нибудь, а из протасовской телефонной книги, что нашлась в гостиничном номере возле телефона. В Протасове обосновалась целая популяция Максименковых – семеро мужчин и двадцать две женщины. Я ничтоже сумящеся отправила мошенника Максименкова прятаться под крылышком у мамочки – и пусть Фесенко перебирает всю эту коллекцию, если, конечно, я вовремя не дам задний ход.

Потом мы поговорили о проблемах, связанных с возвратом долгов. Фесенко обещал воспользоваться старыми, но еще работающими каналами. Я поняла – он совсем недавно ушел из органов на вольные хлеба, отсюда и сложные отношения с собственным костюмом. Но не подала вида, а стала расспрашивать – многим ли дурам-страдалицам он уже помог, и вообще – оправдывает ли себя частный сыск как бизнес в протасовских условиях.

– Ведь к вам обращаются тогда, когда на официальные структуры надежды мало, – сказала я и изобразила горестную покорность злому року. Он же вступился за официальные структуры и сообщил, что все как раз наоборот: не его агентство берется за дела, от которых отбрыкнулсь милиция, а именно следователи приглашают его к сотрудничеству и сами направляют к нему клиентов. А вот было ли это правдой – судить не берусь.

Разговор шел вяло, держался только моими усилиями, я же никак не могла извернуться, чтобы перейти к интересующей меня теме – преступлениям, совершенным непонятно кем, но сильно смахивающим на справедливую месть. Фесенко оказался изворотлив и просто не позволял мне приблизиться к криминальной тематике, а спрашивать напрямую я тоже не могла.

– И дело ведь не только в нашей правовой безграмотности, – непонятно в который раз повела я наступление. – Мы ведь и психологи бездарные! Я имею в виду тех, кто занимается бизнесом. Во всех пособиях сказано – не брать на работу родственников. Нет же – я беру эту дуру. А у нее прямо на лице написано, что ее первый встречний облапошит.

– Так уж и написано? – усомнился Фесенко.

– Ну да! У нее такой взгляд, будто она все время в глубине души делит и умножает семизначные цифры. Или вообще корень из них извлекает.

Этот художественный образ был из моей собственной биографии. Как-то я переводила довольно сложный текст. Все слова по отдельности были понятны, но вместе они составляли сущую абракадабру. Пока я мучалась, один добрый человек меня сфотографировал. После чего я раз и навсегда отказалась переводить в присутствии посторонних, а только наедине, и желательно там, где нет зеркала.

– А вы бы хотели, чтобы бухгалтер в глубине души играл в фантики?

– Я бы хотела, чтобы бухгалтер не выглядел легкой добычей! Мне ее отрешенный взгляд в пять тысяч обошелся. Вот почему на всех этих курсах для маклеров, брокеров и прочих квакеров не преподают основы виктимологии? – я выждала секунду, давая ему возможность задать вопрос, но он знал слово «виктимология». – Видишь человека – и сразу же определяешь, каков тут фактор риска, влипнет этот человек в неприятности или не влипнет.

– Так уж с первого взгляда? – не поверил Фесенко. Впрочем, в его глазах уже читался живой интерес к теме беседы, а мне только того и требовалось.

– Ну вот хотя бы только что! Иду к вам – и вижу, как из вашего дома выходит женщина. Не женщина, а взрыв на лакокрасочной фабрике. Я могу держать пари, что она привлекает к себе внимание не самых законопослушных граждан… – я призадумалась и вдруг произнесла каким-то не своим голосом: – … и ее ждут крупные неприятности…

– Какие еще неприятности? – Фесенко даже приподнялся над стулом.

– Которые она сама к себе притянула…

Я сперва услышала эту фразу, словно кто-то раньше меня ответил на вопрос частного детектива. Мне оставалось только повторить.

– Вы знаете эту женщину?

– Нет, откуда?

– Так почему вы утверждаете?..

Голос Фесенко стал жестким, как раз таким, как при допросе бестолкового и явно заготовившего плохо продуманное вранье свидетеля. Слава те Господи – ему бы провести столько удачных допросов, сколько их было в моей биографии!

Две фразы произнес Фесенко, в общей сложности – восемь слов. Но – как он их произнес? Так, что и воробью по ту сторону подоконника стало ясно – женщина вышла за пять минут до моего прихода из этого самого кабинета!

Стало быть, неприятности мне вовсе не примерещились!

Ну, вот я напала хоть на какой-то след…

– Ничего я не утверждаю. Просто очень велика вероятность, что эта женщина сама себе устроит кучу неприятностей. Когда человек так одевается – значит, он поклонник крайностей. Эта женщина может из-за ерунды поссориться с начальством, или устроить скандал в магазине, или даже влезть, прости Господи, в предвыборную кампанию… – так я попыталась применить к своему прозрению доводы рассудка. Предвыборная кампания, на мой взгляд, была уже крайней степенью нравственного падения даже для базарной скандалистки. Но по взгляду Фесенко я поняла, что как раз эта чушь оказалась прямым попаданием – «стихийное бедствие» наверняка было местной политической знаменитостью…

– Ну, вот вы и проговорились. Вы ее знаете, – с понятным удовлетворением сказал Фесенко. – А теперь забудем о пяти тысячах, о бухгалтерше на седьмом месяце, о вашем сегодняшнем приезде в Протасов, и поговорим по существу.

– Я вас слушаю.

Очевидно, он ожидал, что я буду сопротивляться, громоздить одно вранье на другое, потребую, наконец, вызвать сюда милицию! Такого удовольствия я ему не доставила.

Он начал этот разговор – вот пусть говорит и дальше.

– Ну… Ну, тогда слушайте. Я не знаю, вы сами суете нос в дела Черноруцкой, или вас попросили помочь, – подробности меня не касаются. Допустим, попросили.

– Допустим, – согласилась я, внутренне ликуя – он сам, добровольно, без принуждения и гипноза, произнес фамилию «стихийного бедствия».

– Не возражаю. Ну так вот – будем считать попытку дать мне взятку крайне неудачной.

Я чуть было не спросила – царь небесный, какую еще взятку?!? Но если не задавать вопросов, человек все прекрасно выболтает и сам. Особенно – бывший следак, который привык вести у себя в кабинете не беседы, а допросы по стандартной схеме «вопрос-ответ». До него еще не скоро дойдет, что мы общаемся по какой-то другой схеме…

– Я стою больше, чем пятьсот долларов, – продолжал он. Тут до меня дошло – он решил, что его нанимают вести розыск несуществующего подлеца только для того, чтобы иметь возможность вручить ему авансом за будущие труды стандартную цифру – десять процентов от суммы долга.

– Может быть, есть сумма, с которой мы могли бы начать серьезный разговор? – спросила я.

– Не тот случай. Давайте расстанемся по-хорошему. Я лично – понимаете, лично, – помогаю Черноруцкой. И она ни к кому другому обращаться не станет, пока я жив, – уже совсем по-человечески сказал он. – Не надо под ее подкапываться. Она действительно не виновата. Она никому не платила, никого ниоткуда не приглашала. Поищите в другом направлении.

– Другое направление – это где?

– По-моему, всюду. Ведь он не первый год этим бизнесом занимался. До того, как погибла Лариса, он уже успел наладить каналы. Когда за него взялась Черноруцкая, многие задумались о своих собственных покойниках. Я думаю, вам прежде всего следует изучить его персональное кладбище за последние десять лет.

– Да уж пробовали, – наугад брякнула я. Получилось довольно жалобно.

Фесенко прищурился.

– Было бы интересно, если бы вы наняли меня для раскопок на этом кладбище, – заметил он. – Не желаете?

– Не мне решать.

– А жаль! – почему-то мысль о кладбищенских раскопках его развеселила.

– А почему вы решили, что речь идет именно об этом? – спросила я.

– Ну… – вдруг его осенило. – Она еще что-то раскопала?!

– Допустим.

– Так быстро?

– Допустим.

И тут он встал за столом и уперся в столешницу кулаками.

– Не люблю блефа. Ни в какой форме. Поняли?

Я тоже встала.

– И я не люблю.

– Но ведь приходится? Не умеете, а приходится! Не получается прямо на ходу нафантазировать, да? Не получается? Ах вы, бедняжка моя!

– А вы – старый провокатор.

Это вылетело без малейших усилий разума – само, как «уа!» у безмозглого младенца.

Мое подсознание, которое и было на самом деле профессиональным свидетелем, время от времени подающим голос, первое уловило попытку выманить у меня какие-то сведения. Какие? Похоже, Фесенко забеспокоился, что «стихийное бедствие» заварило какую-то новую кашу, а ему не доложилось. Вот и решил перейти в подлое наступление – а что, если я расколюсь?

– Раз я – старый провокатор, то и разговаривать нам больше не о чем! – отрубил он.

– Удачи!

С тем я и убралась, не забыв прихватить расписку на пять тысяч зеленых.

Добыча моя была такова: «стихийное бедствие» по фамилии Черноруцкая, бизнес с каналами и персональное кладбище.

Я не сомневалась, что смогу пересказать бригаде этот странный разговор близко к тексту. Но к ее появлению я хотела точно установить, откуда взялся Фесенко Александр Ильич, и для этого мне срочно требовался телефон.

Проще пареной репы – обзвонить все районные управления внутренних дел, задавая один и тот же вопрос: не подскажут ли, где найти майора Фесенко, срочно нужен! И когда я услышу, что такой тут больше не работает, задача в какой-то мере будет выполнена. Если же удастся установить, с какого конкретно времени не работает, то я, возможно, одновременно пойму, когда он в защите интересов Черноруцкой перегнул палку. Хотя причина ухода может оказаться и банальной – денег захотелось, спокойной жизни захотелось, свободы захотелось…

Я несколько постояла у дверей, соображая, в которую сторону двигаться. Город был чужой, на мой взгляд бестолковый, я и сюда-то добиралась с приключениями, и очень не хотелось мне повторять одно свое давнее странствие по Москве, которое в какую угодно душу могло бы вселить стойкую ненависть к метро.