Текст книги "Пробуждение Рассвет. Том 4"

Пробуждение Рассвет
Том 4
Даманта Макарова

© Даманта Макарова, 2023

ISBN 978-5-0060-5108-9 (т. 4)

ISBN 978-5-0060-0677-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

* * *

Тихое клацанье клавиатуры звучало за одним из рабочих столов. Помещение хоть и было небольшим, но вмещало в себя максимальное количество рабочих мест – в этом зале их было пятнадцать. Два десятка профессоров и докторов разного профиля работали за этими местами, сменяя друг друга посменно, а иногда работая и небольшими группами, хотя такое случалось все реже.

В этот раз он задержался дольше своей обычной смены – новые данные, полученные из третьей лаборатории, вызывали в мужчине тревогу. Раньше он был рад работать над любыми поставленными перед ним задачами, но после того, как он оказался в этом месте, каждая новая задача становилась для него источником жуткого стресса.

Вышестоящие требовали результатов, но даже спустя пять лет кропотливых исследований, никто не мог предоставить какие-либо объяснения случившемуся в мире хаосу.

Связи ни с кем из внешнего мира не было, и жители их бункера исходили из предположения, что никто не выжил после катаклизма.

– Лео! – голос одного из близких друзей и коллег профессора Леонарда Кулагина прозвучал настолько неожиданно, что мужчина дрогнул, едва не опрокинув опустевшую чашку из-под кофе.

Он отвлекся от работы и посмотрел на подходящего к нему невысокого, крепко сбитого китайца, который обычно работал на соседнем месте.

– Ли, дружище! – с легкой улыбкой встретил друга Леонард. – Что-то ты сегодня поздно.

– Я проработал всю ночь. Мне дали возможность выспаться.

– Ты такой радостный, словно нашел решение проблемы неработающих устройств выше уровня Дельта…

– Не совсем. Но я и мои коллеги уже имеем рабочую теорию.

– О?

– Рассказывать не буду пока, так нужны дополнительные данные, чтобы проверить так ли это. Но мы работаем над этим. Скажу одно – если наша теория подтвердится, то мы сможем наладить и связь и прочие системы, которые вышли из строя наверху.

– Что ж, надеюсь, что это так. – Леонард устало потер лицо. – Хотел бы я сказать, что в нашем отделе такие же успехи…

Ли пододвинул стул со своего места и сел рядом, всматриваясь в усталое, серьезное лицо своего друга:

– Что-то случилось?

– Не сказал бы… после всех наших экспериментов мы до сих пор не можем объяснить принцип работы этой странной мутации. А генералы требуют, чтобы мы предоставили им способ репликации этих… сил на их солдатах.

Ли отвел взгляд в сторону, и его лицо приобрело очень озабоченный вид.

– Честно говоря, меня дико смущает, что они хотят повторить все это… – китаец покачал головой. – Это неправильно.

Леонард огляделся, чтобы невзначай никто не слышал их разговора.

– Их интересует применение данной мутации в качестве оружия. Я понимаю, что в нынешних реалиях нашего мира это может помочь нам выжить… там… – профессор указал наверх. – Но ни я, ни мои коллеги еще не знаем к чему может привести эта мутация, если ее ввести в другого человека. В конце концов, попавший к нам субъект…

Он замолчал, покачав головой.

Ли изобразил открытую улыбку и хлопнул друга по плечу:

– Не напрягай себя так. Мне кажется, тебе нужен отдых.

Леонард поднял взгляд и увидел направляющуюся к его столу женщину в лабораторном халате.

– Вы работаете почти сутки. – сказала она, приближаясь. – Я пришла заменить вас.

Кулагин вздохнул, сохранил свои наработки и вышел из своей учетной записи. Доступ к работе коллег был, в большинстве случаев, у всех, но его работа была засекречена для многих, и им предоставлялись лишь жалкие крохи его записей. В прочих случаях это было необходимо, но в последнее время Леонард начал подозревать, что их намеренно стараются отгородить друг от друга.

Он встал и с легким вежливым поклоном предложил своей коллеге кресло. Женщина улыбнулась и села, тут же принимаясь за работу.

– Ладно, Ли. Пойду немного передохну, пока есть возможность. Не утруждай себя, хорошо? – Кулагин протянул китайцу свою ладонь.

Ли пожал ему руку и кивнул:

– Увидимся завтра!

Кулагин не стал отвечать, направляясь прочь из рабочего зала в сторону кафетерия, чтобы перекусить прежде чем отправляться в свою крохотную комнатушку.

Сорок минут спустя профессор растянулся на узкой, неудобной кровати и почти сразу заснул.

* * *

Когда ее любовник зашевелился, девушка застонала сквозь сон, крепче прижимаясь к молодому мужчине. Ей вовсе не хотелось просыпаться, и уж тем более – отпускать его. С ним ей всегда спалось спокойнее, и чувство невообразимой безопасности окутывало ее, стоило ей оказаться рядом с Марком.

– Лин, мне пора идти… – тихо, очень мягко прошептал ей мужчина.

Девушка нехотя разлепила глаза и подняла взгляд от его мускулистой груди на его лицо.

– Останься… – попросила она. – Пожалуйста?

Марк улыбнулся, поцеловал ее в лоб и мягко отстранился, поднимаясь с узкой кровати.

– Мне пора на смену. – сказал он, натягивая одежду. – Да и тебе пора возвращаться, а то твои родители могут заподозрить неладное.

– Да к черту их! Мне девятнадцать, в конце концов! – возмущенно фыркнула Лин, садясь на кровати. – Мне надоело бегать на цыпочках!

– Детка, ты прекрасно знаешь, что твой отец не одобрит наши с тобой отношения. И не стоит злить его. В конце концов, он один из Совета…

– К дьяволу Совет! Мы сидим в этой чертовой дыре уже сколько… пять? Шесть лет?!

– Зато мы живы.

– Мы даже не знаем что происходит на поверхности! – девушка взъерошила волосы. – Я хочу увидеть солнце! Я хочу почувствовать ветер!

Марк завязал шнурки своих армейских ботинок и посмотрел на нее, чуть наклонив голову. В порыве нежности он обнял ее, прижимая к себе, и поцеловал ее в висок:

– Лин, детка, не заводись. Ты прекрасно знаешь протокол.

– К чертям собачьим протокол! И всех этих яйцеголовых! Они до сих пор не могут объяснить что произошло!

– Это не значит, что они не пытаются разобраться в этом.

Лин подняла на него грустный взгляд, изучая его красивое, мужественное лицо, покрытое щетиной, его добрые темно-серые глаза и коротко стриженые светло-русые волосы.

– Давай сбежим отсюда, а? – прошептала она.

Марк усмехнулся и покачал головой, поглаживая ее по копне густых каштановых волос.

– Ты сама знаешь, что это невозможно. – вздохнул он.

В карих глазах девушки отразилась вся печаль мира:

– Ты невыносим! – буркнула она, отпихивая его от себя и соскакивая на пол.

Мужчина наблюдал за ней с долью жалости – он прекрасно понимал ее желание вернуться на поверхность. Пока она одевалась, он думал о том, чего они оба были лишены. Марк был всего на два года старше Лин, и он прекрасно помнил что происходило, когда его отец – сержант спец подразделения – притащил его вместе с собой в этот бункер.

В то время творился хаос, и те, кто был доставлен сюда в первую очередь, являли собой влиятельных людей со всего мира. Это был десяток самых важных политиков Евросоюза, их семьи, охрана и несколько десятков ученых самых разных сфер.

Помимо них в бункер попали и военные – те, кто был приписан к этой точке для защиты, а также некоторые семьи; инженеры и специалисты технических профессий; дополнительный персонал для обеспечения функционирования бункера.

Среди жителей бункера их спасительная нора называлась никак иначе, как Эдем. Но таковым, отнюдь, не являлась.

Лин затянула пояс на красивом сатиновом платье и сунула ноги в самые обычные кеды.

– Иди, играй в солдатиков! – фыркнула Марку девушка, направляясь к двери.

Мужчина вздохнул и шагнул следом, поймав ее за руку и притянув к себе. Впившись в ее губы поцелуем, он держал ее столько, сколько ей потребовалось, чтобы расслабиться. Наконец, он отстранился и улыбнулся ей:

– Ты такая забавная, когда злишься! – тихо рассмеялся он.

Лин надула пухлые розовые губки, скрестив руки на груди.

– А ты дурак, если считаешь, что нас выпустят когда-нибудь наружу. – сказала она едко. – Или мы сбежим, или проживем в этих серых стенах всю оставшуюся жизнь – иного не дано!

– Лин… – Марк покачал головой. – Детка… наверху опасно.

– Ты сам видел? Лично наблюдал, что штормы не прекратились и что все это дерьмо продолжается?

Молодой человек вздохнул, сдаваясь:

– Нет.

– Вот именно! Нам могут врать, а ты веришь! Я серьезно тебе говорю, что нам стоит рассмотреть вариант побега. Нас не выпустят эти старые параноики. А жить в бункере я больше не хочу!

– Твой отец…

– Да к черту моего отца! – Лин вспылила с новой силой, хотя постаралась скорее прошипеть эти слова, а не закричать, как ей хотелось. – Он достал уже опекать меня! Я не хочу жить здесь до самой смерти!

– Лин… – Марк покачал головой, погрустнев. – Нам не дадут пройти мимо четвертого блокпоста.

– Ты даже не хочешь попробовать!

– Ты понимаешь, чем это грозит нам, если нас поймают на попытке сбежать?

Девушка скрестила руки на груди и отвернулась. Ей не хотелось признаваться ему, что ее страшила сама мысль о попытке прорваться на поверхность. Но нагнетающая мрачность бункера ее пугала еще больше. Хоть она и являлась дочерью высокопоставленного политика, входящего в Совет, она уже работала в одной из лабораторий. И те крупицы информации, которые она узнавала о происходящих в бункере экспериментов и исследований, приводили девушку в неописуемый ужас.

Лин была смышленой, образованной и усердной, но в глубине души она давно подозревала, что Совет и высшее командование, возглавляющие жителей их бункера, скрывали от всех правду. Более того, ей переставало нравится и то, что в каждой рабочей группе выделялся человек для слежки за всеми, кто работал над тем или иным проектом. Что-то в этих Наблюдателях всегда казалось Лин подозрительным.

Среди жителей давно начали прорастать крупицы паранойи, и порой встречались случаи, когда люди исчезали на долгое время. Девушка всегда думала, что кто-то мог что-то сказать, или выразить мысль, которая могла показаться Совету идущей против их взгляда на происходящее.

Жители старались держаться подальше от внутренней политики бункера и преимущественно занимались своей работой.

Биологи изучали данные о подопытных животных и растениях, содержащихся в недоступных для большинства помещениях. Аграрное подразделение, где выращивались овощи и фрукты, тесно сотрудничало с биологами, регулярно передавая им образцы почвы и выращенных продуктов. Военные отвечали за безопасность каждого из множественных секторов, пресекая возможность свободно перемещаться между некоторыми особо важными подразделениями.

Но самыми важными считались физики и химики, которые изучали прошедшие шторма и пытались понять к чему они могли привести на поверхности.

Лин была приписана к так называемому Тринадцатому Залу – это помещение использовалось учеными во время расшифровки некоторых данных и внесения их в общую базу для доступа другими отделениями и учеными. Два десятка ученых, круглосуточно работающие над своими проектами, сменялись посменно, но им всегда требовались ассистенты. Лин как раз и являлась одной из таких ассистенток.

В ее обязанности входили некоторые самые простые задачи – иногда набрать текст с рукописных записей кого-то из ученых, иногда – отнести их кому-то из другого сектора. Чаще всего, к сожалению, ей поручали именно передачу всяческих записок и просьб, поэтому девушка зачастую называла себя курьером.

Несмотря на эту достаточно скучную работу, Лин обладала некоторыми привилегиями. В отличие от большинства жителей, она могла беспрепятственно передвигаться по большей части бункера. Ее пропуск был настолько высокого уровня, что даже Марк не имел доступа к некоторым помещениям, тогда как она – имела.

– Лин? – голос Марка выдернул девушку из размышлений.

– Мне пора. – кратко ответила любовнику она, направившись прочь.

Мужчина вздохнул, покачав головой, но не стал ее останавливать, прекрасно зная, что ей следовало отвлечься и успокоиться.

* * *

Тринадцатый Зал снова бурлил жизнью. Лин прошла по рядам столов, собирая стопки папок с отметками куда их следовало доставить, и сдержанно улыбалась каждому, кто здоровался с ней. Несмотря на занятость, некоторые находили пару моментов, чтобы поприветствовать девушку или переброситься с ней парой слов.

Лин всегда подозревала, что они действовали так из-за ее отца, а не потому что они были искренними. Несмотря на это, она вела себя учтиво и уважительно, стараясь не подавать вида, что знает о подобных мыслях, мелькавших в головах ее коллег.

– Лин! – ее окликнули, когда она сортировала папки в углу, чтобы составить себе наиболее краткий путь между адресатами, чтобы не пришлось ходить по всему бункеру весь день.

Она обернулась и увидела хмурого, сдержанного мужчину, который возглавлял одну из лабораторий на нижних уровнях.

– Добрый день, доктор Кулагин. – поздоровалась Лин.

– И тебе… – рассеянно отмахнулся тот, протягивая ей папку. – Мне нужно, чтобы ты сейчас же отнесла это в мою лабораторию и отдала доктору Сальвадор.

– Конечно! Я как раз направлялась на нижние уровни! – Лин приняла пакет и сверилась с написанной на корешке карандашом пометкой об адресате.

Кулагин кивнул и направился обратно к своему рабочему месту. Лин поставила отметку на своем списке, сложила все отправления в стопку и вышла прочь.

Пока она шла по длинным коридорам, в ее голове продолжали вертеться те же самые мысли, что и накануне. Ей безумно хотелось сбежать из этого серого, мрачного бункера, где давило все вокруг – начиная от серых бетонных стен, выкрашенных местами в отвратительные оттенки серо-голубого и зеленого, заканчивая сосредоточенными, мрачными и сдержанными людьми, которые работали каждый в своей области.

Проходя мимо военных и блокпостов, на каждом из которых дежурные ставили отметку о ее посещении того или иного уровня и подразделения, Лин замечала на себе странные взгляды, от которых ей становилось ясно, что их с Марком отношения могли уже стать достоянием жителей.

Зайдя, наконец, в лабораторию, куда ее послал Кулагин, Лин направилась прямиком к одной из заведующих этого отсека.

Доктор Сальвадор была женщиной в годах, но до сих пор поражала красотой – темная кожа была до сих пор гладкой и лишенной морщин, шелковистые черные волосы отливали таким блеском, которому завидовали все молодые девушки и женщины. А уж глубокие, умные карие глаза женщины и вовсе захватывали своей красотой.

– Добрый день, доктор Сальвадор. – кратко поприветствовала ученую Лин. – Доктор Кулагин просил вам доставить вот это. Сказал, что очень важно.

Ученая кивнула с доброй улыбкой на лице, но промолчала – она была весьма немногословной и часто отмалчивалась, предпочитая говорить лишь при необходимости. Многие считали ее за это высокомерной, но Лин прекрасно знала почему женщина-ученый не желала лишний раз напрягать свои связки.

Некогда она обладала прекрасным голосом, и поначалу в бункере можно было часто слышать ее поющей. Однако, спустя несколько лет, голос ее стал хрипнуть и она больше не пела, став более молчаливой и сдержанной.

Лин подозревала, что женщина могла быть больной чем-то, но не смела спрашивать – в конце концов, она была гораздо ниже ученой по званию и не могла похвастаться дружескими отношениями с доктором Сальвадор.

Заметив, как ученая дала девушке знак подождать, Лин застыла на месте, наблюдая за тем, как женщина отошла к своему рабочему столу и распахнула папку, быстро пробежавшись внимательным взглядом по первой странице. Задумавшись, доктор Сальвадор подхватила записную книжку и написала что-то на одном из листков. Оторвав его, она сложила его пополам, чиркнула что-то еще на одной из сторон, и подошла к Лин, послание его девушке.

Лин взяла записку и заметила имя Кулагина.

– Доставлю в самое ближайшее время! – улыбнулась ученой девушка, встретив добрый, теплый взгляд женщины.

Та улыбнулась в ответ и кивнула.

Где-то позади ученой раздался странный звук, заставивший Лин напрячься – он напоминал вой или стон раненого. Доктор Сальвадор оглянулась, потом встретила взгляд Лин и поторопила ее прочь жестом, продолжая весело и по-доброму улыбаться.

Решив не лезть не в свое дело, Лин чуть кивнула и направилась прочь, оставляя женщину с ее работой.

Тем не менее, услышанное девушкой преследовало ее в течение дня – Лин то и дело вспоминала раздавшийся протяжный, жалобный стон из лаборатории. Но, не смотря на это, она продолжала работать – если бы она перепутала хоть одного адресата, ей могло не поздоровиться. В конце концов, ее собственный отец мог отчитать ее за небрежность в столь важных делах.

Под конец своей смены Лин валилась с ног, и даже не была уверена, что сможет заставить себя поужинать. Но, тем не менее, она зашла в кафетерий и приняла у понурой кухарки поднос с едой. В этот раз ее ожидал ужин, состоящий из салата, отварного картофеля и чая.

Лин села за пустующий столик, не жалуясь на скудную трапезу. Поев, хоть и без аппетита, девушка убрала за собой и направилась свои апартаменты.

Уже входя она заметила, что ее отец опять с кем-то встречался. В этот раз были несколько гостей – полковник Джереми Уолкер, Глава Исследовательского Отдела Линкольн Питерсон, а так же один из политиков, возглавляющий в данное время административный корпус. Имени этого мужчины Лин не знала, хоть и видела его уже несколько раз.

– О, доброго вечера, мисс! – первым заметил Лин полковник Уолкер.

– И вам доброго, полковник! – доброжелательно махнула ему девушка.

Ее отец поднялся с кресла и подошел к дочери. Выглядел он хмуро и задумчиво, но привычно, хоть и ощутимо холодно приобнял ее.

– Как прошел твой день? – поинтересовался он.

Лин давно знала, что это был дежурный вопрос – на самом деле его вовсе не интересовали подробности ее скучной работы.

– Все как обычно. Доставляла папки и послания, моталась по всему бункеру… – пожала плечами Лин. – Устала, как собака.

Ее отец поджал губы и вздохнул:

– Поела?

– Да, папа.

– Иди отдыхать. Мы постараемся не шуметь сильно. – он поцеловал дочь в висок.

– Хорошей ночи! – Лин махнула всем гостям.

Те заулыбались – хоть их улыбки и выглядели фальшиво – и девушка скрылась в своей комнате, плотно заперев дверь.

* * *

Кулагин устало поднял взгляд на очередного курьера, принесшего ему новые сообщения. Среди нескольких конвертов, записок и папок оказалась увесистая посылка, плотно опечатанная тонким железным тросом с замком.

Ученый тяжело вздохнул, прекрасно понимая что это.

Он огляделся, отмечая, кто и где сидит, и достал из-под рубашки ключ, висевший на груди. Замок вскрылся с первого раза – за исправность этих незамысловатых, но надежных приспособлений тщательно следили.

Внутри посылки оказалось четыре дневника, подписанные именами, личными номерами и датами. Кулагин открыл нужный ему файл на компьютере и принялся вбивать первичные данные в строках отчета, который велся каждый месяц по итогам ознакомления с данными, предоставленными четырьмя испытуемыми, живущими на верхних этажах бункера.

Вот уже не первый месяц он получал тревожные новости от четверки. Поначалу все шло хорошо и они каждый день писали о своих ощущениях, наблюдениях и прочих мелочах. Они проводили эксперименты по восстановлению питания на верхних этажах, а также пытались отремонтировать перегоревшее радио, которое могло дать возможность связаться с кем-то во внешнем мире.

Но их труды были тщетны, и постепенно их отчеты становились более краткими и менее содержательными.

Кулагин знал, что испытуемые каждый месяц помимо дневников передавали для ученых и образцы своей крови для тестирования, но те сразу же отправлялись в лабораторию, тогда как дневники опечатывались дежурным наблюдателем и высылались ему лично.

Мужчина раскрыл первый дневник и принялся читать. Поначалу записи были малоинформативными, немного путанными и рваными, но потом он наткнулся на нечто иное.

Лаврова Екатерина, 34 года

Дата: 13 Июля

17 ноября – эта дата преследует меня вот уже третью неделю подряд. Это тот самый день, когда мир, который я знала, был уничтожен…

А теперь… пять лет спустя что мы делаем? Сидим под землей в чертовом муравейнике, где нет места живым. Лишь мертвые должны обитать под землей. Может, мы давно мертвы? Может, мы умерли еще тогда – пять лет назад?

Почему это не закончится? Шепотки, крики… мы все проверяли. Но Сэм продолжает уверять меня, что никого нет на этих трех этажах. Лишь мы.

Все убеждали меня молчать, но я больше не могу так. Я вижу – они тоже слышат это. Сэм и вовсе порой застывает и пялится в тени так, словно видит там кого-то. Кэсси вчера пропала на несколько часов и когда я пошла ее искать, то обнаружила ее сидящей за одним из столов в заброшенной столовой. Она разговаривала с кем-то. Но когда я подошла – она была одна. При этом, она улыбалась и весело предложила мне присоединиться к НИМ. Я была в таком замешательстве, что Кэсси подскочила на ноги и почти силой усадила меня рядом, представляя мне своего невидимого собеседника.

Алекс. Так она назвала невидимку.

Я не стала спорить или противиться, решив понаблюдать за ней. Казалось бы, она вела себя как обычно – открытая, веселая… но разговаривала она при этом с кем-то невидимым. Я долго не могла понять кто он, пока Кэсси не объяснила – это ее друг со времен университета. Они учились вместе и потеряли друг друга из виду еще когда мир был цел.

Я не знаю что думать об этом. У меня лишь одно предположение – у Кэсси галлюцинации. Возможно, она сходит с ума. Но я не могу говорить с уверенностью на счет причин этого безумия. Может, наша долгая изоляция дала о себе знать? Или какие-то иные факторы?

Я попробую расспросить ее получше об этом Алексе – может, смогу понять что-то…

Дата: 14 Июля

Сэм снова стоит в коридоре, ведущем к выходу. В этот раз он что-то бормотал себе под нос – настолько тихо и неразборчиво, что я не смогла его понять.

Но мне не до этого. У меня свидание. Меня ждет Тони…

Дата: 15 Июля

Тони сделал мне предложение! Я была бы безмерно рада, если бы не эта чертова мигрень и шум в ушах. Когда он встал передо мной на колено, я даже не сразу расслышала его – настолько громко у меня шумело в ушах! Надо сходить в поликлинику, возможно, врачи смогут мне помочь…

Кулагин нахмурился, перечитывая краткие записи от 14го и 15го июля. Он знал из досье Екатерины, что та некогда была обручена, но разорвала помолвку незадолго от штормов, загнавших их в бункер. Ее бывшего жениха действительно звали Тони.

Но почему женщина вспоминала его так ярко?

Он сделал несколько пометок в файле, поставив под знаком вопроса возможное возникновение галлюцинаций у испытуемых.

Ученый пробежался по дальнейшим записям, становящимся все более краткими, бессвязными и вызывающими тревогу, а потом перешел к другому дневнику. В том содержалось меньше информации по дням, однако прогрессирующая недосказанность позволяла ему сделать некоторые выводы о состоянии испытуемого.

Сэмюэл Джонс, 42 года

Дата: 18 Июля

Стоял на страже с 4 утра до 9 утра. Все было спокойно. Наверное.

В темноте постоянно слышатся шепот, шаги, словно кто-то ходит туда-сюда по коридорам. Сколько бы я ни проверял – там никогда никого нет.

Кэсси повеселела. Кажется, ее депрессия прошла. Это радует.

Кэт уже несколько дней ходит задумчивая, но улыбчивая.

Алан продолжает копаться в радио – говорит, что уверен как его реанимировать. Я уже давно не верю в это.

Дата: 19 Июля

Стоял на страже с… не помню. Все было спокойно.

Видел, как Кэсси ушла и не вернулась до самого обеда.

Алан потребовал чтобы мы перестали его трогать.

Дата: 20 Июля

Стоял на страже. Видел троих неизвестных мужчин. Когда проследил за ними, оказался в пустой кладовке. Облазил все помещение, но не нашел ни единого места, где они могли бы скрыться.

Дата: 21 Июля

Заснул на страже. И пофиг.

Кулагин пролистал остатки записей, дивясь странным всплескам кажущейся ясности ума, когда испытуемые могли тщательно и емко описывать наблюдения друг за другом. В остальном же их психика и способность мыслить явно подвергались какому-то внешнему влиянию, приводящему к медленно наступающему безумию.

Количество галлюцинаций, которые проскальзывали в наблюдениях, а так же нагнетающая паранойя вызывали тревогу у Кулагина уже давно – и в предыдущих дневниках порой были записи о странных наблюдениях. Но раньше они встречались редко, а теперь – все чаще.

Отмечая в файле отчета все детали, Кулагин поставил отметку и о том, что с течением времени почерк испытуемых явно изменился в худшую сторону. Некогда ровный и красивый, теперь почерк Кэссиди Монк выглядел криво и неаккуратно. Сэмюэл также раньше писал легко читаемым, крупным округлым почерком, но теперь его писанина была весьма трудной для чтения – мелкие, кривые буквы то и дело уходили вкривь и вкось, то сливаясь друг с другом, то образуя такие широкие пробелы, словно мужчина что-то хотел написать, но решил этого не делать.

Отчеты Алана больше фиксировали его старания по ремонту радио и попыткам разобраться почему полностью собранная машина совсем не желает работать. Он и раньше писал абы как, но теперь его отчеты выглядели так, словно он пытался стереть все, что написал.

Екатерина же явно старалась писать как раньше, но и у нее слова начинали скакать и искривляться.

Что-то воздействовало на их способность размышлять и нарушало мелкую моторику – к такому выводу пришел Кулагин. Сделав пару новых отметок в файле, он сохранил его и упаковал дневники обратно в изначальную упаковку. Закрыв замок, он спрятал ключ под рубашку и положил посылку на угол стола.

Час спустя он сдал дневники в закрытый для общего доступа архив и направился на отдых.

Хотя его рабочая смена и была закончена, но мысли его продолжали вертеться вокруг теорий о происходящем наверху с четырьмя испытуемыми.

Все четверо – два мужчины и две женщины – сами вызвались поучаствовать в этом эксперименте год назад.

В виду того, что верхними этажами никто не пользовался по очевидным причинам – отсутствия электроэнергии и связи – в них не стали жить и забросили помещения, пока кто-то из ученых не высказал идею попробовать оставить кого-то на самом верхнем этаже на длительное время.

Волонтеры вызвались прожить там год и посылать ежемесячные отчеты и образцы крови, и до сих пор все шло гладко. Только психика людей начала страдать, и Кулагин не мог понять было ли это связано с их изоляцией или, возможно, из-за каких-то токсинов или излучений, которые не фильтруются через систему жизнеобеспечения, как в каждом ином секторе на более низких уровнях бункера, где есть электроэнергия.

Погруженный в размышления, Кулагин заснул не сразу.

* * *

Марк впервые стоял стражей у биологической лаборатории. Несмотря на толстые и прочные двери, он периодически слышал крики, доносящиеся из помещения, скрытого позади. Его напарник скучающе вздыхал каждый раз, явно привыкший к этому, но Марк чувствовал постепенно нарастающее напряжение.

Эти звуки вызывали в Марке какое-то странное ощущение неправильности происходящего. Он начал вспоминать слова Лин, и понемногу понимал чем были вызваны ее догадки и подозрения. Все эти многочисленные эксперименты, проводившиеся в разных секторах бункера, действительно могли давно зайти за рамки дозволенных ранее этическими нормами. Теперь же, не имея никого, кто мог бы остановить безумие, ученые явно занимались чем-то ужасным – крики подтверждали это.

Всю смену Марк старался не думать о том, кто именно был испытуемым в лаборатории. Но каждый раз, когда раздавался очередной крик, мужчина невольно напрягался.

Когда его сменили, он направился к себе, совершенно разбитый и уставший настолько, что не хотел никого видеть.

Однако, когда в дверь постучалась Лин, он пустил ее без лишних слов. Стоило двери закрыться за девушкой, как она прильнула к нему и они молча стояли какое-то время, обнимаясь.

– Три дня не виделись, а я так скучала… – прошептала, наконец, Лин, поднимая взгляд на любимого.

Марк мягко улыбнулся, погладив ее по лицу:

– Как дела?

– Ужасно. – вздохнула девушка, делая шаг назад. – Мне все время кажется, что всем известно про нас с тобой. Папа и вовсе стал немногословен и мрачен, словно туча…

– Он и так вечно молчаливый и мрачный.

– Так-то оно так… – покачала головой Лин. – Но сейчас больше обычного…

Марк несколько мгновений изучал ее взглядом и постепенно начал хмуриться – ему показалось, что она что-то недоговаривала.

– Мне кажется… – мужчина приблизился к ней и нежно коснулся ее плеча. – Ты что-то скрываешь… Что-то случилось?

– Я… позавчера меня отправили с посылкой в биологическую лабораторию…

Марк напрягся, услышав про это место.

– И… – Лин продолжила рассказ, но покачала головой. – Наверное, мне показалось, но…

– Но что? – Марк терпеливо ждал, пока она закончит.

– Я слышала крики. Будто там проводят какие-то бесчеловечные эксперименты над людьми.

– Лин… – Марк коснулся ее подбородка и поднял ее голову, заставив встретить его взгляд. – Крики… принадлежали мужчине?

Глаза Лин чуть расширились, и ее взгляд стал испуганным:

– Ты слышал?

– Меня поставили у лаборатории сегодня. Я слышал крики. Сначала думал, что мне кажется, но… – он покачал головой. – Но нет. В лаборатории действительно кто-то кричал.

– Ты понимаешь, что это значит? – Лин сжала руки в кулаки. – Я была права. Нам врут. Эти старые ублюдки нам врут!

– Детка, мы не можем вот так бросаться догадками… Мы ведь даже не знаем что именно происходит за теми дверями.

– Это ты не знаешь! А я могу узнать! – нахмурилась девушка, поднимая свой бейджик с доступом в большую часть лабораторий и прочих помещений, куда ее отправляли с донесениями, отчетами и посылками.

Марк похолодел, понимая о чем она вела речь, и схватил ее за плечи, притягивая ближе:

– С ума сошла? Тебя схватят!

– Если только узнают что я делаю. Я уже давно всем почту разношу, как чертов курьер. Меня все знают. Да и… все думают, что я обычная глупая кукла, попавшая сюда из-за отца. Но ты сам говорил мне, что это не так.

– Лин, не рискуй своей шкурой, прошу тебя.

– Не думаю, что кому-то захочется обвинить меня в чем-то. В конце концов, чтобы предъявить мне что-то, им придется выложить факты моему отцу. А он будет не очень доволен тем, что кто-то пытается меня очернить.

Марк задумался и покачал головой, не желая спорить.

– Не волнуйся за меня. – Лин коснулась щеки мужчины. – Я буду в порядке. Обещаю.

Вместо ответа, Марк вновь обнял ее, прижимая к своей груди.

* * *

Доктор Сальвадор подняла взгляд на экран и долгое время изучала образец костного мозга, взятый днем у испытуемого. Вот уже пять лет ее отдел изучал уникального представителя человечества – выжившего прямое попадание молнией и оказавшегося невероятно живучим. Во всех смыслах этого слова.