Текст книги "Троглобионт"

Часть вторая

1. Авария

Не исключено, что это был и лось. Примерно метрах в трехстах от лодки, немного правее по курсу, над водой виднелась голова, похожая на лосиную, на длинной шее, или это была часть спины. И это плыло, создавая за собой буруны. Впрочем, с расстояния в триста метров рассмотреть подробности невозможно.

Лось это был или нет, стрелять не следовало, поэтому Егор и крикнул: «Не стрелять!». Его хорошо слышала Энн. Казак слышал менее отчетливо, а Игорь с Ольгой не расслышали вообще. Майор в азарте не услышал бы ничего, даже крикни ему над самым ухом – как только увидел лося, он схватил автомат, прицелился и уверенно наступил на те же грабли, что и в прошлый раз – стал стрелять, не заботясь о расстоянии.

Еще звучали выстрелы, когда лодка получила резкий удар в киль.

Всё произошло очень быстро. Если восстанавливать события в замедленной прокрутке, то выглядело бы это так: майор, вместе с лодкой поехал вверх, а автомат остался на месте, потом плавно пошел в воду, помахав на прощанье брезентовым ремешком; майор, вроде бы, потянулся за ним, но, сделав сальто, спиной плюхнулся в воду метра на три впереди. Все остальные сначала стали подниматься вместе с лодкой, одновременно разводя руки в стороны, как бы говоря: «Ах, ты Гос-споди!», но почти сразу, лодка начала разваливаться на куски, и, потеряв опору, люди посыпались в разные стороны.

Егор слышал звук удара, но самого удара не почувствовал. У него создалось впечатление, что какая-то теплая волна подхватила его и увлекла куда-то. На самом деле, корма, на которой он сидел, пошла вверх, вытащив винт мотора на поверхность. Мотор взревел, потеряв сопротивление воды, и его, вращающийся на предельной скорости, винт как волосок перерезал трос плота; Егор же, сделав сальто через спину и перелетев плот, вошел в воду ногами, почти без брызг, за что мог бы на соревнованиях по прыжкам в воду получить неплохую оценку.

Полета Егор не помнил, но, поменяв теплую волну на холодную, он сразу пришел в себя, задержал дыхание и выплыл на поверхность. Первое и единственное, что он увидел, открыв глаза – оранжевый борт плота с белеющим на нем фалом. Уцепившись за фал, он отстегнул крышку и перевалился через борт.

Самое удивительное было то, что все оказались живы и даже не ранены. Женщины болтались на воде как поплавки в своих цыплячьих спасжилетах. Все трое мужчин с разных сторон уже держались за фал плота. Вокруг плавали обломки лодки. Никаких признаков лося или кого бы то ни было, заметить не удалось. Из вещей спасли спальные мешки и пакет с пластиковой посудой, все остальное утонуло.

Только уже выбравшись на берег, Егор заметил странность: от, намечавшейся с утра, непогоды не осталось и следа – ветер стих, на совершенно чистом небе светило солнце. Остальным пока было не до погоды, они разбрелись в разные стороны, отжимать одежду. Егор поднялся к избе и развел на костровище огонь. И только после этого разделся.

Полураздетые экспедиционеры стали собираться к костру. Одна только Энн выглядела прилично – у неё в плоту сохранилась сумка с запасной одеждой. Ольга из той же сумки получила белый махровый халат. Мужчины перетащили к избе оставшееся в наличии имущество. В основном, это были коробки Энн, но, кроме того, в плот были положены удочки, два автомата с цинком патронов, четыре гранаты РГД-5 и миска с блинами, подсунутая в плот Тамарой в последний момент. Все это, кроме блинов, лежало у входа в избу. Спальники развернули сушиться здесь же. Блины и посуда стояли на столе.

После подобных аварий настроение у людей прыгает. Они то возбуждаются не в меру, то впадают в уныние; то много говорят и смеются, то замолкают и уходят в себя – это и не удивительно, слишком близкое соприкосновение с великими переходными точками человеческой жизни, такими как рождение или смерть, заметно влияет на психику.

Период возбуждения у всех уже прошел, отсмеялись, пока вытаскивали на песок плот и прятались по кустам. Пришло время торможения. Все молча расселись на бревна и пеньки вокруг костра, протягивая к огню руки и ноги, хотя никому особенно холодно не было. Без ветра солнце быстро разогрело песок, излучавший теперь тепло. Уютно пахло дымом костра и разогретой солнцем хвоей.

Первым нарушил молчание Егор, как старший и ответственный за всех здесь:

– Ну, что? Будем подводить не очень утешительные итоги?

– Почему не утешительные? – поднял голову Игорь, – это просто анекдот… лодка вдребезги, а нас ни царапины. Чаще наоборот бывает – сам в лепешку, а галошам хоть бы что.

Засмеялись все, даже Казак смеялся весело и беззаботно, а не как всегда. Видимо опять поменялись фазы. Заговорили сразу все:

– Ну и рожа у тебя была… а ты то? Сам хорош! Ха-ха-ха… А я за обломок схватился, а он не держит… А как Энн компьютером за фал зацепилась? Ха-ха-ха…

Егор вернул свою команду к деловому тону:

– У кого-нибудь телефон работает?

– Нет… нет… у меня тоже нет… может, подсохнут?

– У меня водонепроницаемый, – снова заговорил Егор, – я пробовал дозвониться до заставы, но… не знаю… телефон, вроде, работает, а сеть пустая. Наверное, в антенну вода затекла.

– А чё звонить? – разговорился Казак, – они же завтра обещались приехать, а до завтра мы, слава Богу, проживем… в избе запасы должны быть.

– Я проверил, – снова заговорил Егор, – там на полке: трехлитровая банка перловки, полбанки пшенки, сахару… тоже полбанки, бутылка подсолнечного масла, заварка – две пачки, соли полно…

– Блины вон… с голоду не помрем.

– Рыбы наловим! – вставил майор, – С охотой вряд ли получится… хотя, если повезет…

– Молчал бы… охотник, – Егор, теперь уже действительно злился на майора, – Всё из-за тебя… И автомат утопил.

– Он бы все равно утонул со всем остальным. А на камень ты сам напоролся.

– Да не должно там быть никаких камней… вот в чем дело.

Чайник, висевший над костром, уже закипал. Энн вспомнила про аварийный запас. В её коробках отыскали шесть банок рыбных консервов, пресные галеты и шоколад. Чаю попили весело. Правда, кружек было всего четыре, но ничего, справились.

Когда встали из-за стола, одежда уже практически просохла. Команда разбилась на три части: Казак с майором, набрав камней и палок вместо утопленных якорей, поехали на плоту ставить сети; Игорь с Ольгой берегом отправились на рыбалку; Егор и Энн остались в лагере. Энн сидела за столом и пыталась запустить промокший ноутбук. Егор наблюдал за ней.

– Энн, а как же вы без очков? Еще один подарок озеру?

– Я еще утром поставила линзы.

– Да-а? То-то, я чувствую, что-то в вас не то… без очков вам тоже ничего…

– Вы не умеете делать комплименты, капитан.

– Я вообще, мужлан… грубый и неотесанный. Оставьте вы этот ноутбук сушиться – может завтра включится.

– Фирма гарантировала, что он не промокает…

– Фирмы много чего гарантируют… пока не купишь.

– У меня есть запасной компьютер, но…

– Так и включите его.

– Придется, но вы, я слышала, сказали, что на том месте не должно быть камней… Значит, было что-то другое? А этот компьютер был все время на связи…

– Дайте-ка, – Егор повертел ноутбук в руках, в одном из положений из него вылилась вода, – Видите? Надо сушить! Лучше даже не пытаться включать раньше времени – сгорит.

Энн пошла к своим коробкам. Одетая в легкий спортивный костюмчик, она напомнила Егору одну его одноклассницу, поход в Опалиху в десятом классе, поцелуйчики за кустами и ему захотелось сказать ей что-то хорошее, доброе, но вместо этого он спросил:

– Зачем вам столько коробок?

– Это, в основном, датчики. Их сорок восемь штук, но столько не нужно будет… вот, нашла.

Энн положила на стол точную копию первого ноутбука, открыла его и нажала кнопку. Компьютер загрузился довольно быстро. Энн немного пощелкала клавишами и позвала Егора:

– Смотрите, вот наше озеро.

Егор подсел к Энн. По инерции он подвинулся к ней несколько ближе, чем это нужно было и вместо экрана ему на глаза попало чуть приоткрытое рубашкой плечо переходящее ниже в полудетскую грудь. И одновременно нос защекотал запах её подсыхающих волос. Его пионерские воспоминания усилились настолько, что он даже отодвинулся, на всякий случай.

– Вот датчики, – продолжала Энн, не замечая замешательства Егора, – вот застава… вот наш путь. Я его сейчас обозначу красным…

При ярком солнце, видимость на мониторе была не очень, но приемлемая. Егор удивился, насколько на американской карте точно была изображена его застава, включая футбольное поле и вольеры для собак. А Энн продолжала:

– Мы шли, расставляя маяки: отсюда – сюда, потом сюда… правильно?

– Правильно.

– Последний маяк поставили вот здесь и взяли курс на остров… конечная точка где-то тут… вот в этом кружочке, правильно?

– Правильно.

– Посмотрите, какая здесь глубина. Откуда здесь могут быть подводные камни?

– Да… я сразу это понял. Звук был совсем не тот. Киль обит железной полоской – на камне был бы скрежет, а тут был хлопок… так кнут хлопает. Что бы это было?

– Ответ может быть только на том компьютере…

– И тем не менее, давайте не будем его трогать, как можно дольше… а то вообще никогда не узнаем.

Игорь взял удочки потащил с собой жену, сам, не очень представляя себе, что там надо будет делать. До этого он ходил на рыбалку всего один раз, еще ребенком, когда с дедом жил в цековском пансионате «Поляны». Сам пансионат располагался в не очень большом, но очень солидном здании темно-красного кирпича, а забор отхватывал у соснового бора приличную площадку и некоторую часть берега Москвы-реки. Дед справедливо считал, что ребенка нужно приобщать к природе. Взял у кого-то удочки, и они отправились на речку. Из этой затеи не вышло ничего хорошего. Они, конечно, поймали несколько окуньков, которых потом съела толстая кухонная кошка, но намучились, перепутали лески и больше к этому занятию не возвращались.

При всем этом, теорией дела Игорь владел неплохо – он регулярно смотрел телепередачи о рыбалке. Блесну на спиннинг ему привязал Казак. Он же научил забрасывать. А в своих способностях Игорь никогда не сомневался.

Идти по заросшему лесом берегу оказалось сложнее, чем предполагалось. Поверхность земли здесь составляли, в основном, крупные валуны, подернутые тонким слоем мха, который, если неудачно наступить, соскальзывал под ногой, обнажая базальтовую сущность камня. Валуны нужно было обходить, постоянно глядя себе под ноги, поэтому продвигались рыбаки медленно.

Ольга, периодически оступаясь, взвизгивала и хваталась за мужа. Она всё еще была в белом махровом халате, пододела, правда, подсохшие уже брюки и мокрые кроссовки. Удочки нес Игорь, они, хоть и были сложены, но все время задевали за ветки и мешались.

Идти пришлось примерно с километр. В течение всего пути лес подходил к самой воде, но на другой стороне острова была небольшая песчаная площадка, где у знающих людей получалось ловить рыбу с берега.

Сразу, по приходу на место, Игорь не без труда наладил удочку Ольге и даже насадил червяка, а сам занялся спиннингом. Это тоже оказалось не так просто, блесна цеплялась своими крючками за всё, что только можно, леска путалась, но терпение и труд, как говорится, всегда принесут результаты. Постепенно он приспособился и стал бросать всё дальше и дальше. В прозрачной воде блесну было видно издалека, и он стал добиваться того, чтобы она, действительно походила на плывущую рыбку. После каждого заброса он оглядывался на жену. И постепенно им стало овладевать необычное для него чувство. Жена, уже давно привычная и не интересная, вдруг стала ему нравиться. И не просто нравиться, а стала выглядеть какой-то таинственной красавицей, вызывавшей в нем непонятную дрожь от излишнего прилива крови. Она часто вынимала удочку из воды и забрасывала обратно, хмурилась на поплавок и что-то шептала себе под нос. Светлые волосы, высохшие после принудительного купания, естественным образом, вздыбились и затеняли её лицо, придавая ей немного ведьмины черты.

В очередной раз оглянувшись, Игорь не застал жену на месте. Удочка лежала, а жены не было. Он обнаружил её в самом углу площадки – она стояла, облокотившись на толстый сосновый сук, и смотрела в воду. Игорь положил спиннинг на песок и направился к ней. Сильно наклонившаяся вперед очень женственная фигура в белом была необыкновенно привлекательна, и он совершил абсолютно противоестественное для себя действие – откинул халат вверх и сдернул с неё брюки.

За несколько секунд до этого, Ольга, еще не поняв намерений мужа, показывала ему на воду:

– Посмотри, там какая-то большая рыба.

Но Игорю было не до рыбы. Он прислонился разгоряченным телом к её холодной от влажных штанов попе и даже застонал от удовольствия. Всё произошло как бы само собой, хотя и неожиданно для обоих. Ольга смолчала именно от неожиданности, но когда она уже собиралась открыть рот, почувствовала себя настолько странно, что говорить расхотелось. Что-то невыразимо приятное, теплое и пушистое распространилось по всему её телу, наполнило её всю и плавно ушло. Даже голова закружилась. Когда всё кончилось, Ольга попятилась назад и легла на теплый мох. Игорь пристроился рядом. Оба молчали.

Никогда в жизни до этого момента, Ольга не знала оргазма (да простит меня читатель за это гадкое слово). Это был первый раз в её жизни. Ольга происходила из вполне успешной семьи: отец её работал заместителем гендиректора крупного авиационного завода, пойдя по стопам деда, который стал в своё время даже героем социалистического труда. Второй дед тоже славно закончил жизнь – его хоронили до перестройки в лампасах и с двумя звездочками на погонах.

Женщины этого достаточно высоко поставленного семейства за глаза ругали друг дружку, однако, собираясь вместе, говорили между собой очень чинно и интеллигентно на разные темы, но смысл этих разговоров, которые Ольга впитывала в себя с детства, сводился к простой формуле: мужчина должен работать и приносить в дом деньги и почести, а женщина должна, по мере необходимости всячески ублажая мужа, пользоваться этими благами, оставаясь непременно комильфо, т. е. достойной своего супруга. Когда Ольгу познакомили с Игорем, тот вполне соответствовал её представлениям о замужестве. Во-первых: он был несомненным красавцем и с ним можно было показаться в любом обществе; во-вторых: его родители безусловно могли поддержать карьеру сына. Что касается любви и секса – тут было сложнее. Надо признаться, что Ольга имела сексуальный опыт до свадьбы, но Игорю этого не показали. Родители заплатили определенную сумму за операцию, и статус-кво вернулось на своё законное место. Толку от этого, приобретенного заранее, опыта особого не получилось. Ни до замужества ни во время него Ольга не получала удовольствий в постели, она сама себя считала фригидной и даже не стремилась к удовольствиям этого рода, хотя, на словах, иногда изображала неудовлетворенность, например: периодически рассказывала, что её чуть было не изнасиловали, но всё это были фантазии. Игорь тоже быстро остыл. Их супружеская жизнь протекала свободно и тихо, к взаимному удовольствию, до сегодняшнего дня.

Ольга приподнялась, опираясь на локоть, и склонилась над Игорем, лежавшим на спине с закрытыми глазами. Глядя на его лицо, она почувствовала новую для неё нежность, и аккуратно пальчиком убрала песчинки, застрявшие у него в морщинках лба. Игорь открыл глаза. Ольга вдруг вспомнила про рыбу:

– А рыба то? Пойдем, я тебе покажу!

Ольга потянула мужа за руку, подняла и потащила к воде. Они оба повисли на сосновом суку, наклонившись к воде. Здесь, под кустом, было сумрачно. Когда привыкли глаза, Игорь увидел большую щуку, стоявшую под кустом совершенно неподвижно. Это был её, щукин, боевой пост, уплывать отсюда она не собиралась. Игорь оставил жену наблюдать за щукой, а сам взял спиннинг. Он старался провести блесну как можно ближе к щуке. Ольга, с её позиции хорошо видела искусственную рыбку, проплывавшую мимо пятнистого полена, но щука была равнодушна к приманке. На пятый или шестой раз Игорь промахнулся – блесна упала слишком далеко. На этот раз Игорь не прикладывал старания, а крутил катушку абы как, лишь бы вытащить. И случилось чудо – в месте, где только что стояла щука, образовалось облачко мути, а рыба исчезла. Ольга не успела еще завизжать, по своему обыкновению, когда Игорь почувствовал рывок лески. Он подумал, что зацепил за что-то, дернул удилище, чем окончательно подсек щуку на крючке, и только по торжествующему визгу жены понял, что тащит рыбу.

Рыбаки появились с разных сторон, почти одновременно. Игорь с Ольгой положили свою рыбу возле костра и плясали, бегая вокруг неё, как древние охотники около убитого мамонта (щуку взвесили, она потянула почти на пять килограммов). Энтузиазма у них несколько поубавилось, когда Казак принес полведра окуней и точно такую же щуку – они с майором, возле соседнего острова, бросили за лодкой блесну в проводку. Сети пришлось привезти обратно – камни никак не желали становиться якорями.

Чистили рыбу прямо у воды. Потом Казак поправил брусочком нож и очень быстро разделал щук. Он отрезал им головы и хвосты, располовинил, разрезав животы до позвоночника, и легко удалил кости. В результате, на ужин получилось два больших пласта щучьего филе и почти полное ведро рыбы на уху – щучьи головы и хвосты пошли туда же. В ведро добавили воды и понесли всё это богатство к костру.

2. Контакт с неизвестностью

Филе жарили на большом противне, в углях, когда уху уже сняли с рожна и поставили рядом с костром доходить.

На стол выставили всё одновременно: посредине стола поставили тазик с вареной рыбой, противень с жареной щукой и остатки блинов. Уху разлили по кружкам и пластиковым мискам, как кому удобней. Ужин получился царский. Женщины уже начали кушать, когда майор, играя большим охотничьим ножом, тоскливо произнес:

– Не люблю рыбный суп, да и горячий еще….

– Это не рыбный суп, это уха, – возразила Ольга.

– Рыбный суп становится ухой, только тогда, когда предварительно наливают стаканчик…

– Водку наливают не в стаканчик, а в суп. Примерно десять граммов на литр, да и то не всегда, – поправил майора Егор.

– Да, – вздохнул Казак, – утопили всю водку. Хотел же её в плот положить!

– Ничего ты не хотел, – опять подал голос майор, – Задним умом все сильны…

– Ладно уж, – Егор встал и двинулся в сторону избы, – Есть тут НЗ, – он принес литровую бутылку водки, стряхнул с неё песок и поставил на стол.

– Во! Это ж другое дело… сейчас ушицы похлебаем! Только в суп добавлять не надо, – воспрянул духом майор, отложив нож в сторону и сразу ухватившись за бутылку, – а откуда водка-то?

– Я прошлый раз от вас дураков спрятал. А то, ты бы тогда так на лосе и уплыл.

Ужин пошел уже совсем весело.

За столом сидели долго, правда, попеременно отходя: Игорь с Ольгой сходили куда-то и незаметно вернулись. Казак с майором подготовили сети на завтра: Казак порвал старую простыню, завернул и навязал камней на сети, а майор своим большим ножом заготовил и обработал колья.

За это время с Егором случился казус. У него в кармане зазвонил телефон. Увидев, высветившийся на дисплее номер, Егор вылетел из-за стола и ретировался в лес. Со стороны выглядело так, как если бы у него внезапно прихватило живот. Это звонила Лида, она ревниво расспрашивала, хорошо ли ему там, в лесу с «американками». Егор отвечал односложно, и Лида поняла почему – попросила о встрече, когда он вернется, обещала всё объяснить. Егор мысленно, весь этот день, готовился к разговору, собирался при первой же возможности высказать ей всё, послать её далеко и надолго, но не смог этого сделать. Он просто повесил трубку, верней нажал кнопку отбоя. Только вернувшись к столу, он спохватился – это же был звонок из города, а связи-то нет! Но особо напрягаться не стал, он чувствовал себя, после этого разговора, неловко, как тот вор, на котором шапка горит. Он только еще раз спросил, не появилась ли у кого связь?

– Нет, не появилась.

– А у меня что-то странное… один звонок прошел и опять антенна пустая.

Когда кончилась водка и остыл чай, стали перебираться к костру. Солнце скрылось. Было светло, но по вечернему захолодало. Из-за дальнего острова по воде пополз туман. Майор опять проявил инициативу:

– Куда бутылку-то дели? Её застрелить надо… традиция.

– Достал ты уже… традиционер, – поморщился Егор, – Ты же опять не попадешь.

– На спор? С тобой?

– Со мной тебе слабо будет. Одолей сначала меньшого брата… вон с Игорем посоревнуйтесь.

– Я готов, – сразу согласился Игорь, – на что спорим? Нож ставишь?

– Не… нож нет.

– Против спиннинга. Спиннинг дорогой!

– Нет! Это мой любимый ножик… с таким на медведя пойти можно…

– У тебя навязчивая идея с медведями…

– Нет здесь никаких медведей, свистит Мишкин, – вмешался Егор, – Витя, здесь только лоси, а на них исключительно с топором ходят…

– Шутите всё, – майор никогда ни на кого не обижался, – что ставить будем? Я жадный – бесплатно не попаду.

– Да, ты и за деньги не попадешь. Поставьте по сто рублей.

– Идет!

– Согласен. Давайте бутылку, – майор отошел от костра метров на сорок. Там был большой плоский камень, весь усыпанный битым стеклом. Поставил бутылку и вернулся обратно.

Егор зарядил в магазин три патрона и подал автомат майору. Тот взял и неожиданно серьезно посмотрел на Егора.

– Ты что на меня злишься, Егор? За автомат этот, что утопили? Спишем его… в металлолом сдадим и спишем. Учет оружия через меня идет, не переживай…

Егор махнул рукой и отошел в сторону, однако, повеселел – хоть одна проблема отпала – разговор о Лиде майор забыл, значит, ничего особого не подозревает и трепологии с его стороны можно не опасаться.

Оставшись в одиночестве, майор вдруг вскинул автомат вверх, прицелился в макушку одной из елей и выстрелил. Макушка дерева закачалась.

– Глухарь был! Егор, у глухаря ведь подкрылки белые?

– Черные… на фоне неба черными смотрятся.

– Да нет… крылья вот такие вот. Точно глухарь, – Мишкин огорченно махнул рукой и стал целиться по бутылке.

– Я видела, – вдруг, как бы очнувшись от какого-то забытья, вскрикнула Ольга; непонятно, что её напугало в виде птицы, она даже оцепенела слегка, но тут же оправилась, – она была совсем белая, большая… на чайку похожа.

– Чайки на деревья не садятся, – резонно вставил прапорщик, но его слова были прерваны грохотом автомата.

После третьего майорского выстрела смеялись все. В бутылку он так и не попал. Потом взялся Игорь. Он долго целился и выпалил все три патрона очередью. Бутылка разбилась, но горлышко и дно остались лежать на камне. Игорь очень обрадовался, попросил еще патронов – ему дали. Выяснилось, что он раньше ни разу не стрелял очередями. Попасть в осколки ему, правда, не удалось, их убрал Казак, одной длинной очередью.

– Видели, как пограничники стреляют? – смеясь, спросил Егор, – Граница на замке – муха не пролетит, не то что какие-нибудь чуждые птицы – и сразу посерьезнел, – Казак, заряди магазины полностью и убери автоматы, хватит играться с оружием.

Игорь с Ольгой пожелали всем спокойной ночи и ушли в избу. Они, вообще, вели себя сегодня странно: жались друг к другу, шушукались, как молодые влюбленные. Майор тоже было собрался уходить, но не успел. Энн, которая, казалось, и в туалет в этот день ходила с компьютером, устроила тревогу:

– Егор! Смотрите… – Энн при этом выключила зуммер, звучавший довольно неприятно.

Мужчины собрались за её спиной. В сумерках монитор светился четко и ясно. Через озеро в сторону Медвежьего острова по экрану двигалась размытая тень.

– Датчиков мало… контур нечеткий, – Энн днем еще уговорила Егора поставить два маяка на острове, но, видимо, этого было не достаточно.

Тень на экране продолжала перемещаться прямо к избе. Все вперились в монитор, и никто даже не подумал взглянуть на озеро непосредственно. Да, от костра это было и неудобно – мешали кусты. Тень надвинулась на берег и исчезла. Егор схватил автомат и скомандовал:

– Прапорщик, автомат в зубы… оба в кусты! – а сам остался возле Энн.

Ожидание атаки – одно из самых волнительных и тяжелых ожиданий в жизни человека. Еще хуже, когда не знаешь, откуда или от кого исходит угроза. Егор боялся, что его нервную дрожь через песок почувствует Энн, но та ничего не чувствовала, она сидела, не шевелясь и, как бы даже не дыша, расширенными глазами смотрела в ту сторону, откуда должно было появиться нечто. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Кусты зашевелились, и оттуда показалась серая человеческая фигура. Егор и Энн одновременно выдохнули и обмякли. Егор отложил автомат в сторону. Как будто они сюда не за тем приехали, чтобы встретиться с неизвестным. Так бывает – ждешь чего-то, нужно тебе это очень, но это что-то связано с риском или сильными моральными переживаниями; например, нужно зайти к большому начальнику и сказать ему: «Ты дурак, и место занимаешь чужое! С твоим бы рылом…». Ну, или еще что-нибудь в этом роде. Ты уже готов. Ты вошел, а его нет на месте. Вот радость-то! Ну и хорошо – как-нибудь в следующий раз…

Неизвестный приблизился к костру. Это был средних лет мужчина с бородой, одетый в длинную суконную куртку и штаны из того же материала. Он присел на пенек и поздоровался:

– Здравствуйте, хлеб да соль…

Неизвестно из каких анналов памяти у Егора взялся ответ:

– Едим, да свой… Здравствуйте, конечно.

Из кустов не очень уверенно вышли Казак с майором. Прапорщик прятал автомат за спиной.

– Здравствуйте, извините, а как вы попали в запретную зону? – спросил майор, напустив на себя казенной строгости.

Неизвестный смеющимся взглядом смотрел на майора. В углах его глаз залучились морщинки.

– А это вы у Георгия Александровича спросите, майор Мишкин… позвоните ему, хоть прямо сейчас…

– А… – майор сразу подобрел, ссылка на генерала была серьезным аргументом, – На рыбалку приехали?

– Да… на рыбалку… рыбак я. А вы, капитан Градов Егор Ростиславович? Правда?

– Правда. А вам что? Наши фотографии показывали? Мы, вроде, не знакомы и не телезвезды…

– Ну, не то чтобы фотографии… просто, работа у меня такая – всех знать… с кем я сталкиваюсь… и вас я знаю всех: и вас дорогая Энн, и прапорщика и тех двоих, что в дом ушли, – неизвестный замолчал, нисколько не стесняясь паузы. Он смотрел на всех веселыми глазами и продолжал молчать.

Егор чувствовал какое-то несоответствие между одеждой незнакомца, его старомодной крестьянской бородой и очень умным, лукавым взглядом, но ничего путного в голову ему не приходило. Майор, наоборот, сразу скумекал, что мужик этот из Москвы и, что работает он, такой всезнающий, тоже понятно где, поэтому решил держаться с ним почтительно, но похитрее, под простачка.

– А вы, извиняюсь, – сказал майор, – не местный ведь, я вас в городе не видел… как вас величать прикажете?

– Зовите так… Колосков Роман Иванович. Документы показать?

– Нет, нет, что вы… – замахал руками майор, – не надо документов, Роман Иванович, сюда кого попало не пустят. Чаю хотите?

Егора опять царапнуло что-то непонятное, но он опять промолчал. Для Энн все, что происходило с ней здесь в России, было непривычно, и всё могло сойти за чистую монету. Она и не прислушивалась особенно к разговору. Казак в это время размышлял о том, где ему спать лечь, здесь? или уйти в избу?

– Нет, чаю не хочу, – ответил майору гость.

– Покрепче, извините, ничего не предложим – нету. Если только завтра подвезут.

– Завтра мы уже с вами вряд ли увидимся, – Роман Иванович встал, – Ну, что ж? Если вам от меня ничего не нужно, то я, пожалуй, пойду.

– Вы к дальней избе пойдете? Там рыбы много. Ни хвоста вам, ни чешуи! – прогнулся майор.

– Что? Ах, да, да… – уже уходя, отозвался гость, – И вам счастливой охоты, Виктор Иванович.

Через минуту на мониторе опять стала видна лодка, и опять никто не догадался посмотреть на эту лодку в натуральном виде.

Казак решил все-таки ночевать в избе. Майора подмывало высказать свои догадки по поводу гостя, но при Энн он этого делать не решился, из-за её американского гражданства, и он ушел вместе с прапорщиком в избу и еще долго бы ему бубнил о методах работы ФСБ, если б не услышал его храп.

Егор и Энн остались у костра. Они завернулись в спальники. Стало уютно и тепло. В костре потрескивали сосновые ветки. Спать обоим еще не хотелось. Егор предложил Энн помощь в дежурстве у компьютера, но та заверила его, что этого не требуется, потому что даже в спящем режиме предусмотрен звуковой сигнал.

– Значит, должен был быть сигнал и тогда, – вдруг поднял голову Егор, – тогда, в лодке…

– Там был сильный шум.

– Да, действительно… там был шум… здесь еще что-то. Вообще, всё некузяво как-то…

– Что значит «некузяво»? Я такого слова не слышала.

– Местный термин, ограниченного употребления. Некузяво – значит, не совсем так, как нужно – нескладно. Ну, смотрите сами: лодка разбивается неизвестно обо что – раз; погода резко поменялась… и этот туман вокруг… не бывает здесь таких туманов – два; этот мужик в пиджаке…

– Три!

– Если бы только три… говорю же – всё как-то некузяво, неправильно всё. Даже спички зажигаются неправильно – то ли ярче, то ли горячее… Комары какие-то ленивые.

– Я им полила на деревья специальное средство – они все там, – И Энн показала на одиноко стоящие сосны, вокруг которых действительно роились комары.

– Да, что вы? Думаете это может спасти?… чем хорошо это место? Здесь почти всегда ветер. А когда ветер, здесь комаров нет – сдувает, но когда тишь, как сейчас… ни одно средство не поможет, уверяю вас… сожрут.

– Вы часто здесь бываете?

– Да, мне здесь нравится…

– И мне тоже… так красиво здесь… романтично.

– У вас в Америке есть такие места?

– В штатах много красивых мест.

– А вы родились там? По-русски что-то слишком хорошо говорите.

– Да, я американка в третьем поколении, а язык? Не знаю… от бабушки, наверное, от родителей… и читала я много…

– Толстой-Достоевский?

– Да, конечно, но с детства я очень любила сказки.

– Сказки? Да вы и впрямь, совсем русская.

– Почему?

– Русские сказки это нечто особое. Это не совсем сказки…

– Да?

– Да. Наши сказки – это целое мировоззрение. Попробую вам объяснить. Я тоже в детстве сказки любил, но я и сейчас их люблю и читаю… из Таджикистана привез. Послушайте… а ваше имя, Энн, это же по-русски – Анна? До меня только что дошло…

– Да. Если хотите, зовите меня по-русски.

– Хорошо. Так вот, Аня, я не знаю, как в Штатах, но у нас хороших книжек всегда было мало. Я имею в виду – в магазинах, в библиотеках. Вообще-то хороших книжек у нас написано много, но они почему-то не издаются, или издаются столь мизерными тиражами, что… одним словом, найти их трудно. При коммунистах в магазинах лежали одни агитки… ну, там: материалы съездов, классики марксизма и прочая дребедень, а сейчас все завалено низкопробной порнухой… ну, может быть еще классика из школьной программы, но не будем о грустном. Представьте: в Таджикистане я нашел сельскую библиотеку, а там… такое! Таджикские сельские жители читают в основном, на своем языке, а ценнейшие книги на русском стоят не читанные… некоторые с тридцатых годов…