Текст книги "Мона"

Эрик посмотрел в окно, на движение на улице Биргера Ярла. Велосипедист обогнул такси, водитель которого резко затормозил, и в машину чуть не врезался желтый «Порше». Две молодые женщины с пакетами из «Гуччи» перебегали дорогу.

Сёдерквист собирался продать половину своей компании предприятию «Хагстрём Фондфёрвалтнинг». На самом деле компания принадлежала не только ему. Совладельцем выступал фонд инноваций Технологического института. Но Эрик воспринимал ее как свое детище. Ему принадлежала идея, и он сам разработал технологию исследования. Стоимость компании определяло руководство института. Может, они слишком занизили цену? Поэтому Матс Хагстрём принял предложение? Мысль о смене владельца вызывала у Эрика неприятное чувство. Матс выдвинет другие требования. Почему Эрика это задевает? Почему ему всегда сложно прислушиваться к авторитетам? Почему так тяжело терять власть?

Официант швырнул на стол тарелку с бифштексом. Сёдерквист покачал головой:

– Спасибо, но я еще ничего не заказывал.

Официант фыркнул, схватил тарелку и растворился в сутолоке. «Ричи» верен себе. Эрик предпочел бы место поспокойнее – «Театергриллен» или «Принсен». Ресторан, где удобнее разговаривать. Эрик наблюдал, как его друг бесцеремонно наклонился над соседним столиком и взял целый кулак картошки фри из тарелки одного из гостей. Его поведение, казалось, никого не удивило: кто-то смеялся, некоторые чокались пивными бокалами. Йенс играл по своим правилам. Он был здесь самым крупным. Светловолосый, с бородой. В синих мокасинах, зеленых вельветовых брюках, в белой рубашке и с красным шейным платком. Ужас. Ханна сошла бы с ума, увидев его. Она любила использовать Йенса в качестве пугающего примера для Эрика:

– Только не надевай вот этот свитер, в нем ты выглядишь как Йенс.

Сам Йенс считал, что такой стиль раскрепощает.

Эрик обратил внимание на других посетителей ресторана: бизнесмены в темных костюмах, модели в кожаных куртках и модники с зализанными волосами. Пара-тройка художников. Или, может, актеров. Выпивохи с красными носами и взъерошенными волосами. К какой касте он мог отнести себя? К замшелым академикам? Или к энтузиастам-мечтателям?

– Эрик! Мой личный профессор Лакмус!

Йенс обнял его, как всегда, крепко и радушно. Жесткая борода оцарапала Эрику щеку. Слишком резкий аромат одеколона. Пятно от кетчупа на рубашке.

– Ты знаешь, что я обычно ем около двенадцати. Папочка проголодался. Надеюсь, ты тоже.

Вальберг довольно распахнул меню, радуясь наступлению обеденного времени. Эрик улыбнулся и посмотрел на список блюд. Он не был особенно голоден. Из-за напряженной встречи с Матсом аппетит пропал.

– Я возьму тост «Скаген».[17]17
  Одна из самых распространенных закусок в Швеции. Обжаренный хлеб со смесью на основе майонеза и креветок.


[Закрыть]

Йенс сморщил лоб.

– Ого. Как оригинально. А что ты возьмешь потом?

Эрик ухмыльнулся, заметив разочарование Йенса.

– Эспрессо.

Йенс покачал головой.

– Мы договорились о длинном обеде. К тому же я ждал целый час. Я возьму панчетту,[18]18
  Разновидность бекона, типичное блюдо итальянской кухни.


[Закрыть] она тут отличная, двойную порцию, так что ты тоже сможешь попробовать, и обжаренные с солью креветки. Еще форель на гриле. Что будем пить?

Йенс был непреклонен в том, что касалось напитков к еде. Он никогда не ел без вина.

– Выбери сам. Знаю, ты плохого не возьмешь.

Йенс махнул разгоряченному официанту. Тот кивнул, оставил пару, приняв только ползаказа, и подошел к столику.

– Йенс. Всегда рады такому приятному посетителю. Что мы вам можем предложить сегодня?

Вальберг наслаждался моментом. Оставленная пара бросала на них гневные взгляды.

– Начнем с обязательных пунктов, мой дорогой Пьер. Для начала возьмем бутылку того игристого «Блан де блан» из Дейца, девяносто восьмого года. Потом – «Ла Шаблизьен Гран Крю» из Генуи две тысячи четвертого. Только, ради бога, удостоверьтесь, что оно холоднее, чем в прошлый раз.

Официант поклонился и исчез. Йенс заправил вылезшую из брюк рубашку, заметил пятно от кетчупа и фыркнул. После он положил свою жесткую ладонь на руку Эрика.

– Господин Сёдерквист. Как у вас дела… если по-честному?

Правда, если по-честному? Что Эрик чувствовал? Беспокойство. Неуверенность. Боль. Йенсу он мог открыться. Они довольно давно знакомы и достаточно близки.

– Мне страшно, Йенс. Я боюсь потерять точку опоры. Мне кажется, я слишком долго работал, чересчур усердно и много. Работа стала доспехами. Я опускаю забрало и выхожу на поле боя. Чем хуже обстоят дела с Ханной, тем больше времени я там провожу. В бегах.

Йенс озабоченно смотрел на друга.

– Зачем ты вообще носишь доспехи?

– Чтобы справляться. Прежде всего с работой. Я чувствую свою ответственность за коллег. За учеников. За тех, кто вложил деньги. За весь проект. За все эти месяцы. И в том числе за Ханну. Я должен получить вознаграждение.

– Мы все видели, как ты растворился в работе. Или сознательно ушел в нее. Ты был словно одержим. Особенно в последнее время. Честно говоря, я удивился, когда ты позвонил вчера. Прошло много дней. Если будешь пытаться соответствовать ожиданиям всех, потеряешь самого себя, а заодно и доспехи, и останешься один.

– Скорее всего. Ханна и я, мы оба это знаем. Может, и у нее есть эти чертовы доспехи.

На лице Йенса появилось выражение беспокойства.

– Когда битва закончится, ты останешься один. Все исчезнут. Ты потеряешь все, за что боролся.

Принесли шампанское. Йенс начал заказывать еду.

Эрик думал о Ханне. Почему все так сложно? Они часто шутили, что живут в красивом кристалле. Отдельно от остальных. Но кристалл разбился. Как будто они оба после недель ссор и недомолвок перешли границу. Йенс поднял бокал.

– Больше никаких битв. Выпьем за мир. И farewell to arms.[19]19
  Прощай, оружие (англ.).


[Закрыть]

Эрик глотнул холодного вина.

– Когда мы занимаемся любовью, броня как будто исчезает. Тогда я счастлив. Именно это так жутко все усложняет. Одну ночь мы ругаемся, другую – занимаемся любовью.

– Не сомневаюсь, что вы по-прежнему любите друг друга. Разговаривая с Ханной, я тоже это слышу. Может, именно поэтому вам нужно взять паузу. Надеюсь, тогда вы поймете, что хотите быть вместе.

За плечом Йенса Эрик видел, что у пары за соседним столиком так и не приняли заказ. Мужчина выглядел так, словно собирался заплакать. Женщина смотрела на него с пренебрежением. Отношения – дело непростое. Женщины – тоже. Эрик выпил еще немного шампанского.

– Слушай, Йенс, может, ты и прав. Нельзя же вечно избегать трудных решений. Я поговорю с ней.

Ему вдруг пришло в голову рассчитать, насколько больше работы он бы сделал, если бы ему не надо было думать о Ханне. Эрик сменил тему.

– У меня сегодня клюнуло. Матс Хагстрём хочет инвестировать в «Майнд серф».

Йенс продолжал смотреть на друга. Похоже, он совершенно не хотел заканчивать обсуждение Ханны и Эрика. Но вдруг просиял.

– Поздравляю! Матс Хагстрём. Действительно круто. Теперь станет легче.

– Да, надеюсь. Но работы еще много. Учитывая нынешнюю ситуацию… Мне придется работать еще больше, требования ужесточаются, и давление усиливается. Ханна уже одной ногой за дверью.

Официант поставил между ними огромное блюдо с панцеттой. Йенс тут же приподнял его, подавая Эрику.

– Дружище. Обращай внимание не на проблемы, а на возможности. По крайней мере, сейчас у тебя решен финансовый вопрос. Можешь расслабиться. Съешь кусочек панцетты. Помечтай о солнечных арабских пустынях. Там все твои размышления – это шепот ласкового ветра.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Трое мужчин, сидевших за столом, представляли ядро израильских спецслужб. Инициатором встречи выступал Якоб Нахман – подразделение радиоразведки «8200». Рядом с ним сидел Давид Яссур – оперативный шеф «Моссада», а прямо напротив – генерал-майор Амос Даган, глава управления военной разведки АМАН. Они ждали четвертого участника, Меира Пардо – главу «Моссада». Давид Яссур редко видел шефа, и перед встречей с ним у него всегда начинало сосать под ложечкой. Давида это раздражало, но его волнение легко объяснялось. Меир был незаурядным человеком. Он родился в поезде по дороге в Новосибирск в 1943-м. Его родители пережили холокост. В возрасте девяти лет он с семьей переехал в Израиль.

Меир рано стал военным, и вскоре его приняли в воздушно-десантные войска. Его военных достижений хватало на длинный список, и Давид наверняка знал из него не больше половины. Меир отвечал за ряд особых подразделений разведывательных операций. В 2002-м премьер-министр назначил его шефом «Моссада». Подчиненные боготворили Меира. Внутри организации он был известен тем, что работал по восемнадцать часов в сутки. Меир часто оставался ночевать в офисе. Рано просыпался, долго принимал душ в ледяной воде, съедал один йогурт и без перерыва работал до поздней ночи. Коллегам было трудно подстраиваться под его темп. Опытный Давид понимал, что лучше и не пытаться. Меир силен в другом. И у него есть семья. Единственные его известные пристрастия – курение трубки и живопись. Меир рисовал акварелью. Те, кто видел его картины, говорили, что он очень талантлив.

Глава «Моссада» вошел в помещение. Он опирался на трость. Изящные очки были подняты на лоб. Давид поморщился. Он знал, что Меир презирает болезни. Больше всего – свои собственные. Он был ранен дважды, и иногда, когда боль в ноге давала о себе знать, ему приходилось пользоваться тростью. Она портила ему настроение. Меир сквозь зубы поприветствовал собравшихся и сел около Якоба.

Кашлянув, Нахман начал:

– Друзья. Сегодня вечером я получил отчет. Хочу, чтобы вы все знали, о чем он. В последние месяцы мы стали больше внимания уделять социальным сетям. Помимо прочего мы запустили программу, читающую блоги. Она распознает почти все языки мира и находит информацию, которая может указывать на какую-либо форму враждебности к Израилю. Это своего рода поисковая система, но в отличие от, например, «Гугла» в ее основе лежит алгоритм…

Меир поднял руку:

– Якоб, не надо про технологию. Что вы нашли?

На лице Якоба отразилось недовольство, но он взял себя в руки и продолжил:

– Мы обнаружили несколько веток и обсуждений, вероятно связанных между собой. Источниками послужил ряд блогов, а также диалогов, прежде всего в «Фейсбуке». В течение дня мы работали над более глубоким анализом и в результате получили следующую картину.

Нахман раздал присутствующим красные папки.

– Некая ливанская группировка, возможно, небольшая ячейка, связанная с «Хезболлой», готовит атаку на наши банковскую и биржевую системы. Пока мы не располагаем именами. Мы также не знаем, в какой части мира обустроилась группа. Есть предположение, что она находится во Франции, как вариант – в Ницце. Одной из ее целей может являться банк ЦБИ. Нам пока не удалось установить какие-либо временны́е рамки, источники финансирования или хотя бы узнать, какого рода планируется атака. Она вполне может быть цифровой. Атака через Интернет.

Мужчины листали содержимое папок. Давид что-то искал в памяти. Он среагировал на последние слова Якоба – о чем-то похожем ему довелось читать несколько дней назад. Через некоторое время Амос рассмеялся. Меир посмотрел на генерал-майора:

– Нашли что-то веселое?

Амос захлопнул папку.

– Чистой воды подростковая чушь. «Фейсбук»? «Твиттер»? Очнись, Якоб. Ведь не на это, черт возьми, уходят все ваши деньги? Банки сами должны отвечать за свою безопасность. Как это называется? Шлюз безопасности. Хакеры существовали всегда. Едва ли из-за этого нужно трубить на весь мир.

Якоб поднял руку.

– Если ты думаешь, что Интернетом пользуются только подростки, то тебя ждут неприятности, Амос. Нас всех ждут неприятности. Я только что представил результат крайне эффективной и хорошо скоординированной разведывательной работы. Нам предстоит стать свидетелями интернет-атаки на Израиль. У такой атаки могут быть очень серьезные последствия. В том числе для тебя, Амос.

Меир кивнул.

– Согласен, что это нужно воспринимать всерьез. Хорошая работа, Якоб. Но чтобы продвинуться дальше, мы должны получить больше информации. Кто они, где находятся, как собираются атаковать и когда. Нашим подразделениям необходимо сотрудничество. Даже если Интернет хорош, в нем все равно нет полной информации. Наша работа, твоя и моя, Амос, – найти информацию, которую не могут достать парни Якоба.

Якоб кивнул, обрадованный поддержкой Меира. Амос был недоволен, но решил промолчать.

Вдруг Давид вспомнил, о чем читал. Он наклонился над столом и стал шепотом разговаривать с Меиром. Тот сначала наморщил лоб, а потом кивнул. Давид сел и достал ноутбук. Все удивленно смотрели на него.

– Несколько дней назад один из наших агентов был на задании в Дубае. Этот агент допрашивал саудовского короля строительного бизнеса, который имеет отношение к ядерной программе в Иране.

Амос ухмыльнулся.

– Я вспомнил, что читал об убийстве и ограблении в «Бурдж-эль-Арабе». Убитый работал в сфере недвижимости. Или, правильнее сказать, он сам являлся сферой недвижимости. Один из самых могущественных строителей на полуострове.

Давид продолжил с явной иронией:

– Странная история… Его зарезали ножом, но умер он от сердечного приступа. Вот это невезение.

Меир разозлился.

– Все пошло не так, как планировалось. Вот так бывает, когда бросаешь кости. Если уж говорить откровенно. Давид, давай дальше.

Давид кивнул. «Бросать кости» было одним из любимых выражений Меира.

– Во время допроса выяснилось, что некий Арие аль-Фатталь ищет источник финансирования для атаки на Израиль.

Давид посмотрел на экран, где он открыл отчет из Дубая.

– Очевидно, некая форма вирусной атаки. Мы не получили более подробной информации, но исходим из того, что это биологическое оружие. Однако, возможно, речь идет о компьютерном вирусе, направленном против наших банков.

Якоб конспектировал на задней стороне своего доклада. Он обратился к Меиру:

– Почему вы не сообщили нам об этом?

Меир вздохнул.

– Спокойно, Якоб. Наш анализ еще не готов. Как раз сейчас мы ищем аль-Фатталя. Он давно находится в поле нашего зрения. Он гнилой зуб, который пришло время вырвать. Вы все получите копию отчета из Дубая. Спасибо, Давид. Теперь у нас есть одно имя. Пора проинформировать премьер-министра.

Давид устремил взгляд в окно за спиной Амоса. Иудейские горы. Догоравшее солнце таяло на темных вершинах. Далеко позади простирались пустыни Ирака, а за ними – Иран со своими подземными ядерными лабораториями и бесконечными обещаниями стереть Государство Израиль с лица земли. Еще дальше располагались беспокойные районы Пакистана, контролируемые сотнями бандитских группировок. Где-то в той области скрывался лидер «Аль-Каиды». Исключительно опасный и враждебный мир. Если бы израильтяне знали хотя бы о малой толике угроз, с которыми организация Яссура ежедневно имела дело, им было бы трудно засыпать по ночам.

Первое, что они должны сделать, – допросить Рейчел Папо из подразделения «101» и выяснить, что на самом деле произошло в том гостиничном номере в Дубае.

* * *

Стокгольм, Швеция

Ханны все еще не было дома. В холодильнике лежали нетронутые суши. Эрик чувствовал себя виноватым. Так происходило всегда, когда после ссоры им не удавалось поговорить. Когда он не знал, чем жена занималась или о чем думала. У него, несомненно, болезненное желание все контролировать. Или просто потребность в стабильности. Неуверенность сводила его с ума. Ханна все еще злится? Она же всегда звонила ему. Часто несколько раз за день. А сегодня Эрик встречался с Матсом Хагстрёмом, ей должно быть любопытно.

Близился вечер пятницы. Шаббат. Время, когда они всегда ужинали вместе. Зажигали свечи и ломали хлеб. Эрик купил кошерную еврейскую халу.[20]20
  Традиционный еврейский хлеб в форме косички.


[Закрыть] Но Ханна не позвонила. Значит, разозлилась. Или расстроилась. Может, и то и другое. Намеренно держит дистанцию?

Эрик пил кофе и пытался сконцентрироваться на работе. В плеере играл Ноктюрн (ми минор), оп. 72 № 1. Звуки фортепиано разливались по тесному кабинету. Повсюду лежали папки и стопки бумаг. В центре комнаты находился письменный стол, целиком занятый огромным компьютерным монитором. Около одной из коротких стен стояли в ряд три сервера. Пол был завален сворачивающимися в кольца проводами. У стола стоял женский манекен, который Эрик назвал Мэрилин. На голову манекена был надет красный шлем «Майнд серф». Пятьдесят тонких проводков всевозможных цветов покрывали шлем, словно фантастические волосы. Кто-то предлагал Эрику отдать Мэрилин в выставочный зал.

Эрик называл интерьер структурированным хаосом. Во всяком случае, такое объяснение он давал Ханне. Скорее истина заключалась в том, что это был неструктурированный хаос. Возможно, в нем находил отражение ход размышлений Эрика. Ворох идей и миллион мыслей одновременно. Ему нравилось такое положение вещей. На остальной площади квартиры царил идеальный порядок. Заведенный Ханной. Но здесь была его территория. Последний форпост. Эрик думал о том, что сказал Йенс. Тайм-аут. Как бы жена отнеслась к такой идее? Как бы Эрик отнесся к тому, как бы она отнеслась? Если бы Ханна назвала предложение хорошим, означало бы это, что она хочет отдалиться от него? Если бы предложение ей не понравилось, означало бы это, что она боится расставания? Переживает ли Эрик за то, что сделала бы она? Или за то, как бы поступил сам? Что страшнее?

Эрик уставился в монитор перед собой. Там мерцала внутренняя суть «Майнд серф». Длинные ряды кода. Где-то среди миллионов знаков затерялась ошибка. Ошибка, из-за которой программа давала сбой каждый раз, когда тестировалась в реальных условиях. Может, дело не в программе? Что нужно сделать, чтобы дополнительно улучшить шлем и гель? Что, если погрузить сенсоры еще на пару миллиметров глубже в голову? Может, они улучшат проводимость геля?

В кармане задрожал мобильник. Эсэмэска. «Сижу на экстренном совещании». В пятницу вечером? «Рассчитываю быть дома через час». Сёдерквист посмотрел на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Вздохнув, он положил телефон на стол. Потом снова взял его и дочитал сообщение до конца. «Целую». Наверное, Ханна не очень злится. Эрику сразу стало лучше. Он написал письмо разработчикам «Майнд серф», разбросанным по Японии и Швеции, и рассказал об удачной встрече с Матсом Хагстрёмом. Когда письмо отправилось, Эрик закрыл глаза и начал наслаждаться музыкой.

Хлопнула дверь. Эрик покосился на время на мониторе. Четверть двенадцатого. Наверное, он уснул. Эрик слышал стук каблуков Ханны и звук брошенных в прихожей ключей. Сонный, он встал и вышел к гостиной. Ханна взглянула на мужа и улыбнулась.

– Шаббат шалом, – произнес он хриплым голосом.

– Шаббат шалом. Боже, ну у тебя и вид. Ты слишком серьезно относишься к науке. Чтобы проводить исследования, не обязательно выглядеть как Эйнштейн.

Эрик закатил глаза и провел рукой по волосам. Ханна казалась спокойной. Он выдохнул с облегчением.

– Что случилось на работе?

– Во время обеда я получила информацию из Тель-Авива. Об угрозе банку. Началась паника.

Ханна торопливо поцеловала мужа. Он удержал ее. От нее приятно пахло, несмотря на длинный день.

– Мне нужно в душ. Достань вина. Поедим чего-нибудь?

– Уже почти час ночи.

– Я знаю. Виновата. Но мы ведь все равно можем поесть? Где-то в мире сейчас обеденное время. И я хочу послушать, как прошла твоя встреча.

Последнюю фразу она прокричала из ванной.

Эрик вышел на кухню и достал суши. В холодильнике он нашел открытую бутылку «Шабли», которую еще можно было пить. Эрик зажег свечи и разлил вино по бокалам. Хлеб так и лежал под полотенцем. Спустя какое-то время в приемнике заиграл Фрэнк Синатра. Ханна вошла в кухню с тюрбаном из полотенца на голове и в распахнутом халате. Заметив взгляд Эрика, она запахнула халат и завязала пояс.

– Ну уж нет. Сейчас мы будем есть. Я умираю от голода.

Ханна села прямо напротив мужа. Он видел, что она устала, хотя и пыталась казаться бодрой. Устала скорее не физически, а психологически. Глаза выдавали ее. Морщинки вокруг них. Ханна подняла глаза и встретилась взглядом с Эриком. Он улыбнулся и отломил ей кусок хлеба.

– Как у тебя дела?

Она взяла хлеб и молча начала есть.

– А ты как думаешь? Мне выпало много дерьмовых ночей, и сегодня был такой же день. А у тебя как?

– Примерно так же. Только вот день сегодня был хороший. Теперь у меня в команде Матс Хагстрём.

Ханна просияла.

– Поздравляю! Как здорово для тебя!

Эрик наморщил лоб.

– Что значит «для тебя»?

– То и значит. Здорово для тебя.

– Для меня классно, да. Но и для тебя тоже. Нам не помешают две зарплаты.

Некоторое время женщина сидела молча. Потом подняла бокал.

– Ты прав. Выпьем за «Майнд серф». Как обстоят дела с самой программой?

– У меня не получается доделать ее. С клавиатурой все работает, но при попытке нейронного управления программа зависает.

Ханна положила в рот кусочек лосося.

– Может, дело не в программе, а в самом компьютере? А может, в шлеме или в геле.

Эрик кивнул.

– Вполне вероятно. Я прорабатываю все возможные и невозможные варианты. Как тебе известно, я упрямый черт, так что ошибку найду.

Ханна сделала большой глоток вина и прожевала еще один кусочек лосося. Она всегда ела суши руками. Эрик – палочками.

– Что за угроза банку? Целенаправленно против стокгольмского офиса? В вашем офисе, наверное, нет наличных?

Ханна вытерла пальцы салфеткой.

– Существует опасность взлома компьютера. Своего рода вирусная атака. Тель-Авив считает, что нападение готовит группа, связанная с «Хезболлой». Это все, что мы знаем. Главный офис пытается добыть больше информации. Как шеф отдела информационных технологий я должна следить за обновлениями нашей защитной системы и за установкой новых шлюзов безопасности. То же самое происходит во всех наших отделениях по всему миру. Мои коллеги все еще на работе. Я тоже могла остаться на всю ночь.

– Я рад, что ты пришла домой. Вирус подождет. И у тебя ведь талантливые коллеги. Пусть они пока поработают, а с утра ты их заменишь. Свежая и отдохнувшая.

Ханна провела пальцем по краю бокала.

– То, что я рассказала, – строго конфиденциальная информация. Мне нельзя… Я ничего не говорила. Ты ничего не знаешь. Что, если клиенты узнают? Доверие – наш самый важный капитал.

Эрик поднялся и обошел стол. Он встал у Ханны за спиной и снял обмотанное вокруг головы полотенце. Мокрые пряди упали ей на шею. Ханна наклонила голову, а Эрик начал массировать ее плечи.

– Конечно. Доверие – основной капитал ЦБИ. Это правило действует и дома. Мы должны доверять друг другу. Ты должна доверять мне.

Эрик почувствовал, как напряглись мышцы Ханны.

– Что ты имеешь в виду?

Он продолжал массировать.

– Я не хочу потерять тебя. Я хочу расти, развиваться и состариться вместе с тобой. Прожить долгую совместную жизнь. Построить семью. Не бойся за будущее. Я абсолютно уверен в нем. В нас.

Эрик понял, что действует вопреки совету Йенса взять паузу. Он лишь предлагал продолжить, без каких-либо изменений.

Ханна высвободилась, но осталась сидеть на стуле.

– Ты не замечал меня в последние годы. Не слушал. Не был… отсутствовал. И теперь, когда меня достало все это дерьмо, ты пытаешься найти оправдание десяти годам бездушной любви. В постели. На кухне. Ты должен заслужить меня, Эрик. По-настоящему. Я устала тащить наши отношения. Я устала от нас. От тебя.

Эрик разозлился и одновременно с этим расстроился. Он так и стоял за женой в оцепенении. Тело потяжелело, как будто увеличилась сила притяжения Земли. Ханна повела плечами. Казалось, она вот-вот расплачется. Эрик понизил голос, боясь прикоснуться к ней.

– Ты права. Я отсутствовал. Эгоистичная свинья. И относился к тебе как к чему-то само собой разумеющемуся. Прости. Если бы ты знала… Мне взбрело в голову, что я должен быть успешным. И что ты считаешь так же.

Он провел рукой по ее мокрым волосам.

– Теперь… я понял, что ты значишь для меня. Всей душой. Я не могу тебя потерять. Называй это вторым шансом.

Ханна встала и взяла бокал.

– Ты получал шанс за шансом. Должно случиться что-то конкретное. Твои поступки должны соответствовать твоим словам. Ты говоришь и говоришь, но ничего не происходит. Теперь твоей болтовне пришел конец. Твоим пустым обещаниям. Не знаю, слышишь ли ты сам, что говоришь, но по мне так ты заботишься только о своих потребностях и представлениях. Я тебе не психолог! Тебе придется очень постараться, чтобы сохранить этот брак.

Она направилась в спальню. Эрик пошел следом, по-прежнему чувствуя себя неуверенно. Он хотел быть твердым, говорить правильные вещи. Испытывать правильные эмоции. Посреди гостиной Ханна обернулась, в глазах стояли слезы.

– Не думай, что можешь запереть меня. И не думай, что решишь проблему, если я от тебя забеременею. Понял?

Она погрозила ему пальцем.

– Я не готова заводить детей. Да и как ты справишься с воспитанием ребенка, если ты с собой не можешь справиться? И со мной?

Эрик шагнул к жене. Он не хотел выходить из себя. Знал, что так нельзя. Но больше не мог сдерживаться.

– Все, хватит! Слышишь? ХВАТИТ! Меня достали эти твои глупости о детях. Мы оба знаем, в чем проблема! Ты боишься. Боишься взять на себя ответственность. Боишься стать некрасивой. Боишься беременности. Боишься родов. Боишься зависимости! Боишься остаться одна. БОИШЬСЯ!

Эрик кричал, хотя жена стояла меньше чем в метре от него.

– Да, Ханна, и не вздумай выплескивать на меня свой долбаный страх!

Слова вырывались из Эрика долгим и чересчур громким потоком. Шумная волна черной воды захлестнула Ханну. Она молча смотрела на мужа. Заглядывала в глубину его глаз, как будто искала там что-то. На щеках еще не высохли слезы, руки были опущены. Она продолжала держать бокал. Время остановилось. Раскаяние причиняло Эрику боль. Он хотел вернуть каждое сказанное слово. Но эти звенящие слова будто повисли между ними, врезаясь то в одного, то в другого. Ханна казалась такой маленькой. Хрупкой. Эрик вдруг увидел ее такой, как есть. Ему захотелось обнять ее. Поцеловать.

Ничего не сказав, Ханна развернулась и пошла в спальню. Погасила свет и осторожно закрыла за собой дверь. Эрик остался один в темноте. Вместе с Синатрой.

«I’ve got you under my skin. I’ve got you deep in the heart of me. So deep in my heart that you’re really a part of me. I’ve got you under my skin».[21]21
  Ты стала частью меня. Ты глубоко запала мне в сердце. Так глубоко, что мне тебя оттуда уже не достать. Ты стала частью меня (англ.).


[Закрыть]

* * *

Иерусалим, Израиль

Еженедельная воскресная встреча с кабинетом министров только что завершилась. Четверо избранных уже уехали прямо к премьер-министру Бену Шавиту в резиденцию «Бейт-Агион» в Рехавии. Серая вилла располагалась в идиллическом месте на углу между улицами Бальфур и Смолански с видом на старый Иерусалим. Район Рехавия проектировался на манер европейских городов-садов с цветущими парками фантастических цветов. На всей территории стояла удивительная тишина. Где-то пролаяла собака, а потом снова стало тихо. На срочно созванной встрече присутствовали лидер «Моссада» – Меир Пардо, министр финансов Юваль Ятом, министр обороны Яхуд Перетс, а также Аким Кац – стратегический советник. Многие были знакомы еще со времен службы в армии вместе с Беном Шавитом. Они решили расположиться в тени на террасе. Обстановка выглядела непринужденной, а все формальности были давно упразднены. Высокая пальма доставала листьями до пола террасы. Низкорослый помощник в кипе разносил чай из свежей мяты. Бен задумчиво сидел в одном из ротанговых кресел и крутил обручальное кольцо на пальце. Признак нетерпения. Он обратился к министру финансов, который был крестным его пятого ребенка:

– Юваль, объясните, что пустая болтовня, а что мы должны принимать всерьез?

Юваль невозмутимо помешивал чай. Он был старше всех и никогда не терял самообладания. Казалось, ничто не может его потревожить. В моменты нетерпеливости Бена раздражала его флегматичность. Но Бен знал, что за неподвижной маской ведется интенсивная умственная деятельность.

– На данном этапе все может быть пустой болтовней. Но у нас нет возможности рисковать. В наших банковских сейфах давно не хранятся горы золота и пачки купюр. Сегодня сейфы превратились в компьютерные серверы, а золото – в единицы и нули. Все стало цифровым. У нас очень сложные системы защиты, наверняка лучшие в мире. Но когда речь идет о хорошо спланированной и щедро финансируемой атаке, мы должны исходить из того, что нынешняя защита недостаточно надежна. Как мы любим говорить, Бен: «Надеяться на лучшее, готовиться к худшему». Такая стратегия оправданна и в данном случае. Если вирус поразит наши системы, он навредит нам, но не станет катастрофой. Мы потеряем часть информации, но это терпимо. После восстановления и перезагрузки мы снова будем во всеоружии. Но… – Юваль пил чай. Бен продолжал крутить кольцо на пальце, – если мы столкнемся с вирусом более сложным, более совершенным, последствия могут оказаться катастрофическими.

Аким снял темные очки и положил их на стол перед собой. Он откашлялся и посмотрел на Юваля. Тот снова начал перемешивать чай.

– Что вы имеете в виду под более совершенным вирусом?

Все повернулись к Ювалю. Все, кроме министра обороны Яхуда, который, как и Амос Даган из военной службы разведки, считал все это несерьезным по сравнению с угрозой от ядерной державы Ирана и от присутствия русских ракет в Газе. Юваль допил чай и обвел взглядом сидевших за низким деревянным столом коллег.

– Совершенный вирус не выводит системы из строя. Он, наоборот, стремится сохранить их работоспособность. В таком случае вирус может манипулировать информацией и изменять ее. Он способен совершать фальшивые переводы между счетами, удалять информацию о займах и влиять на рынок акций. В одночасье какие-то люди или предприятия избавятся от долгов, в то время как другие обнаружат на своих счетах сумму, равную дефициту бюджета Израиля. Мы полностью зависимы от этих систем. Днем и ночью. Поэтому мы не можем их отключить, даже если понимаем, что в них попал вирус. Мы не знаем, попадет ли вирус в систему вскоре или он уже там находится, пассивно сохраняясь в резервных копиях. Мы также не знаем, что или кто его активирует. Наши аналитики проработали ряд сценариев, один ужаснее другого. Полномасштабная атака в случае успеха поставит под угрозу всю нашу национальную стабильность. Пенсии, зарплаты, системы кредитных карт, биржевые сделки, займы… Все может рухнуть.

В тишине, нависшей над собеседниками, снова послышался отдаленный лай собаки. На другой стороне улицы женщина звала ребенка. Бен посмотрел на своего советника:

– Что ты думаешь об этой галиматье?

Аким Кац опустил подбородок на руки, сложив их в молитвенном жесте.

– Я согласен с тем, что угрозу нужно воспринимать всерьез. Мы располагаем надежными источниками. Но мы слишком мало знаем. Не знаем, почему, когда, как и кто.

Он кивнул Меиру.

– «Моссад» запустил серьезную кампанию для получения новой информации. Обычно им удается добиться успеха, так что наверняка в скором времени мы многое выясним. Но неизвестно, сколько времени у нас есть в запасе, поэтому мы вынуждены действовать. Как, я, к сожалению, плохо представляю. Информационные технологии – не мой конек.