Текст книги "Пышка против Босса"

Глава 11

Я ненавижу зиму. Всей своей теплолюбивой душой.

Особенно когда на улице метель, и ты из человека превращаешься в что-то среднее между снежной бабой и трактором. Пыхчу, сосульки торчат из носа, отмороженные щеки горят и красный нос сияет. Права была бабушка, когда чуть ли не силком натянула на меня валенки. Вовремя она заявилась в гости и закутала меня, как обычно делала это в детстве.

«Тебе рожать еще. Ишь, щеголять она вздумала. Отморозишь придатки, ищи свищи потом их», – да, бабушка у меня мировая. Люблю её, кто еще будет так печься о моем здоровье и будущем?

Погода-жуть, чувствую себя «выжившим» Ди Каприо, вместо бороды шарф, покрывшийся инеем.

– Наконец-то, – изо рта вылетает теплая дымка, когда подхожу к дому Раифовны.

Поправляю сползшую на брови шапку и буксую дальше уже чуть быстрее.

Утренний звонок любимой начальнице обернулся мне полуторачасовой прогулкой. Хотела справится о её здоровье и о том, как скоро она выйдет на работу, и вот я уже топаю к ней отмороженной на всю голову Красной Шапочкой с гостинцами.

Я бы и рада была отправится к ней на «колесах», но у меня же принцип теперь. Движение-жизнь, и все дела. И плевать что «МЧС предупреждает», валенки напялила, сопли по ветру и вперед.

– Еще чуть-чуть, и я в тепле, – лучше пуховика греет меня мысль, когда нажимаю на дверной звонок.

Переминаюсь с ноги на ногу на крыльце и считаю секунды до того, как дверь откроется. Щелчок, и ручка двигается вниз.

Я растягиваюсь в приветственной улыбке.

– Здрас… – обрываюсь на полуслове, когда вместо милой женщины вижу знакомого мужчину. Сынок Раифовны тут как тут. – Э-э-э…

Видно мне отморозило мозги вместе с носом, поэтому что я озадаченно пялюсь на Смолова, который в белом свитере похож на милого северного медвежонка.

Он же в свою очередь смотрит на меня с приподнятой мохнатой бровью как на дикого йети. Странно косит глаза на мои валенки. Что? Моя бабушка и на президента валенки натянет, если надо будет.

Твою же… Ну почему опять он? Ладно на работе, но ведь до снов моих добрался, да еще и по гостям ходит туда же, куда и я. Да я знаю, что она его мать, но нельзя ли минуткой позже приехать, как я исчезну отсюда?

– Ой, – порыв ветра толкает меня в спину, не в силах терпеть наш взаимный ступор. Я натыкаюсь на грудь босса. Хм, он тепленький, и пахнет приятно. – Простите…

Я отстраняюсь и протяжно шмыгаю носом, сопли подтаивают. Погуляла, блин.

– Полина, что вы здесь делаете? – закрывает за мной дверь Илья Романович.

Тепло то как… Я оглядываюсь.

– Я к Ларисе Раифовне пришла, мы созванивались, она надеюсь, дома?

– Да, но…

– Полиночка? – слышу знакомый женский голос с кухни. Её голова выглядывает в проеме. – Раздевайтесь и проходите, дорогая… Вы как раз вовремя.

– Спасибо, – стягиваю варежки под пристальным вниманием босса. – Я чуток задержалась в дороге…

– Вы пришли пешком в такую метель?

– Угу, – рыскаю в кармане в поисках носового платка. Да где он? – Решила прогуляться, знаете, люблю зиму… Морозно так, свежо.

Я расстегиваю пуховик, строя как можно более жизнерадостное лицо. Умереть от счастья.

– Вы что упали?

– А? – откуда он знает? – Нет, конечно…

– Вся спина в снегу.

Занесло на повороте, хе-хе. Но я жива, так, сотрясение мозга.

– Это я снежного ангела делала.

– Удачно, – Смолов с усмешкой принимается отряхать пуховик.

От такого жеста я даже перепугалась и отскочила от мужчины. Что за приступ джентльменства?

– Спасибо, я сама, – снимаю пуховик и стряхиваю снег, на что босс хмыкает и засовывает руки в карманы.

Я бы с удовольствием избавилась от его рассматривающего взгляда, но это не в моей власти. Следит за тем, как разуваюсь и превращаюсь из снежного человека в девушку в болоньевых штанах и вязанной кофте, хэнд-мэйд от бабули.

– А где тут у вас… Кхм, – ищу глазами дверь в туалет.

Целый час терпела! Это все травяной чай бабули… Получше всякого мочегонного.

– Прямо и налево, – сразу соображает Смолов, читая в глазах мое неистовое желание облегчиться.

– О, спасибо, – учтиво улыбаюсь я и как полагается леди бегу в туалет.

Глава 12

– О-о, нет-нет, спасибо, я не буду кушать, – открещиваюсь я от приглашения сесть за стол, на который даже смотреть страшно. Жуть, какая вкуснотища накрыта. Но я все равно кошусь, как мазохист и сглатываю слюну.

– А я разве спрашивала, будешь ты или нет? – осаживает Раифовна в своем стиле. – Присаживайся за компанию, нечего стесняться. Давай-давай, дорогуша.

– Я правда не голодна, – видит бог, я сопротивляюсь.

– Илюша, поухаживай за Полиночкой, – не слышит меня принципиальная женщина.

Смолов отодвигает передо мной стул и взглядом настойчиво приколачивает:

– Са-дись.

– Ладно… – выдыхаю я и опускаюсь на стул.

Илья садится напротив меня, и я опускаю взгляд в ажурную белую скатерть.

– Приятного аппетита всем. Полина, что вам положить?

– Я не голодна. Тем более на диете, так что…

На слове диета у мужчины напротив падает ложка. В комнате повисает пауза. Смолов морозит меня взглядом, а Раифовна первая нарушает тишину удивленным тоном:

– Какая диета? Ты в хорошей форме… – очень уверенно льстит она. Хотя приятно. Наверно уже видно, что я похудела.

– Спасибо конечно, но другие так не считают… – я сглатываю и боюсь поднимать глаза на босса. Чувствую, как кожа горит от его колкого взгляда.

– Не слушай ты того дурака, кто сказал такую глупость.

Из меня вырывается смешок, который тут же присмиряю. Смолов меня убьет.

– У тебя растущий организм, так что ешь, пока лезет.

Растущий, да куда больше то расти? Но её слова прямо как мед в уши. Хоть кто-то на моей стороне.

– Илья, скажи же ей, возможно мнение мужчины повлияет на неё.

Лицо Смолова выражает глубокое раздражение.

Мне кажется или приятный сытный обед испорчен моим присутствием? Илья прочищает горло, сканирует меня, поджав губы.

– Мужчинам нравятся разные женщины. Кому стройные, а кому с формами…

Выкрутился без перехода на личности. Со мной наедине он был более прямолинеен.

– Но лучше иметь, чем не иметь, – подмигивает мне Раифовна, и мои губы дергаются, типа я поймала намек.

– Всем приятного аппетита, – ворчит Смолов и принимается работать ножом в тарелке. Наверное, представляет, что тот кусок мяса – я и режет меня на кусочки. – Полина, прекратите выдумывать и ешьте уже. Не хватало здесь голодных обмороков.

– Но я не голод… – не договариваю, потому что Смолов выстреливает в меня предупреждающими искрами из глаз.

Да блин! Он же сам поставил ультиматум про вес. Что за провокации?

– Нежный грибной супчик не повредит фигуре, я уверенна в этом, – улыбается Раифовна так, что невозможно не согласится.

– Если только чуть-чуть, – киваю я, облизывая губы в предвкушении.

Я готова слона съесть. Целиком.

Но поломаться надо было обязательно. Тем более, когда мой ночной кошмар сидит напротив.

Варвара ставит передо мной скромную порцию супа-пюре.

Мне это через трубочку пить?

Я бросаю взгляд на блюдо с мясом и звучно сглатываю. Безмолвно простонав, я неспеша хлебаю то, что называют в этом доме грибным супом. В принципе вкусновато, но маловато.

Из-за стола надо выходить с чувством голода. Чтобы как её… Легкость была. Да, она самая.

– Лариса Раифовна, как скоро вас ждать обратно? – спрашиваю я, когда после обеда устроились на софе.

Начальница выглядит неплохо для женщины, чье спокойствие сравнимо с глубиной Тихого океана. Ей около пятидесяти, и она выглядит отлично. Ухоженная, деловая, мозги шарят. Я бы хотела быть такой в полтинник. Мечты-мечты, мое богатство.

– Как только, так сразу, Полина, – отвечает она, поглаживая белого пушистого кота, вальяжно развалившегося на её коленях. – Справляешься?

– Да, но вас не хватает.

– Понимаю… Сама уже рвусь. Но Илюша будет пока меня замещать, как он кстати, ничего?

– Ничего… – на выдохе повторяю я.

Какое многозначное слово все-таки. Мне бы духу не хватило обсуждать босса в его присутствии, но слава богу он отошел поговорить по телефону. Я заметила, он сегодня не в настроении. Как бы не прилетело рикошетом случайно.

– Мам, я поехал, – возвращается в комнату Смолов. Внимательно слежу за тем, как нежно он целует её в щеку. Я замираю от милоты.

– Ой, Илюша, подвези Полину…

Какая плохая идея.

– Нет, не надо. Я пешком, – отмахиваюсь я.

Да я вплавь по сугробам, если надо будет.

– Я подвезу, – твердо заявляет мужчина. – Одевайся. Буду ждать на улице.

Почему – то его помощь звучит слишком угрожающей, что меня дико напрягает.

Попрощавшись с Раифовной, я быстро одеваюсь и выхожу из дома. Илья действительно ждет меня. Не хочу я садится к нему в машину, и все.

– Вы езжайте, а я пойду. Всего доброго, – как ни в чем не бывало прохожу мимо Смолова я.

Снег хрустит под валенками, я ускоряю ход. Мужчина молча провожает меня взглядом. Далеко уйти мне не удается, потому что я поскальзываюсь и звездой распластываюсь на снегу.

– Ой, – зажмуриваюсь. Моя попа…

– Жива? Руку давай, – нависает надо мной обеспокоенное лицо босса. – Сильно ушиблась?

– Да нет… – принимаю помощь и, кряхтя, встаю на ноги. Потираю мягкое место.

Уйти красиво не получилось.

– Так, да или нет? – смешливо прищуривает глаза Илья.

Я тихонько хихикаю. Смущаюсь, поджимая губы.

– Пустяки. Мне даже понравилось.

– Вот как.

Мужчина смеется и ловким движением руки сметает с моей спины снег. Я слегка конфужусь, но вида не подаю.

– Садись в машину, – открывает передо мной дверь иномарки.

Приглушенная музыка доносится из салона. Внутри машина такая же классная, как и снаружи. Но меня одной роскошью не проймешь.

Я открываю рот, чтобы возразить, однако Смолов перебивает меня и настойчиво повторяет, словно я не поняла сути:

– Садись. Поговорить надо.

Глава 13

– О чем вы хотели со мной поговорить? – напоминаю я, устраиваясь на соседнее кресло комфортабельного автомобиля.

Смолов давит на газ, и глядя на дорогу, говорит с претензией:

– Прекращайте, Полина.

– Что?

– Делать вид, – поворачивает голову в мою сторону.

– Я не понимаю…

– Ваше показательное выступление перед матерью я оценил. Но без фантазии, правда.

– О боже, нет… Вы думаете, что я специально? – теряюсь я.

– Нет, вас случайно сюда занесло ветром, и вы случайно заикнулись про диету.

– Не то, чтобы… Мы договорились о встрече, и я правда сижу на диете.

– Хотели надавить на жалость? – босс сжимает руль и свою челюсть.

– Вовсе нет.

– А почему тогда во мне играет совесть после сегодняшнего обеда?

Мой рот растерянно приоткрывается.

– Я не знаю… – встряхиваю головой. – У вас есть совесть?

Это не сарказм, а удивление. Хотя Смолов этого не понимает.

– Представьте себе. Значит так, Полина, забудьте о моем ультиматуме и ешьте что хотите, честное слово!

Он раздражен. А я не знаю, как реагировать, мои глаза хаотично бегают по панели в попытке ухватится хоть за что-то вразумительное. Что происходит, а? Он только что взял свои слова обратно или я сплю?

– Но ведь вы…

– Я не уволю вас. Если, конечно, вы не завалите чью-то свадьбу.

Я прочищаю горло. Его щедрая снисходительность задевает мое ранимое достоинство.

– Вы очень милостивы, – поднимаю подбородок и продолжаю гордо. – Но да простит меня ваша совесть, я не пойду у нее на поводу.

– Что? – его хмурые брови встречаются на переносице. – Хотите вывести меня из себя?

– Нет.

Смолов тормозит на светофоре и всем корпусом поворачивается ко мне.

– Тогда почему у вас это получается?

Я вжимаюсь в кресло от его прямолинейного взгляда, который впивается в меня.

– Я даже не старалась, – сглатываю.

– О как… Значит, все-равно будете худеть?

– Буду.

– Из упрямства?

– Из любви к себе, – неконтролируемо вылетает из меня.

– Что же вы до этого себя не любили?

– Видимо нет. Я не знаю.

– Хм, странная вы… – с прищуром смотрит на меня.

– Приму за комплимент, если вы не против.

– Уж пожалуйста, – хмыкает Смолов и трогается на зеленый свет.

Я отворачиваюсь к окну, за которым бушует непогода и бесшумно вздыхаю.

– То есть вы правда не женитесь на мне, если я похудею? – вспоминаю я некогда сказанные слова босса. Разрядить обстановку.

– Даже не старайтесь, – усмехается он.

– Что ж, переживу… – наигранно охаю я и растягиваюсь губы в улыбке.

– Уверен, у вас еще будет много женихов.

– Упаси боже. Я лучше заведу кота!

Одиночки в тренде. На что мне мужик? От них одни проблемы и комплексы. А так, что хочешь, то и делаешь. Можно даже булку с колбасой умять, никто ничего не скажет и к другой не уйдет. Кот со мной жрать будет, вот это взаимопонимание и поддержка.

– Перестаньте. В конце концов, некоторые мужчины любят пышечек.

Я криво улыбаюсь. Он мастер демотивации.

– Но вы к числу таковых не относитесь естественно. Сторонники бодипозитива сожгли бы вас на костре.

– Точнее они бы съели меня. Это шутка, Полина, – хорошо, что уточнил. – Я нормально отношусь к людям размера plus size. У девушки должно быть за что потрогать…

– Эм-м… Давайте без подробностей, – морщусь я.

– Как скажете, – усмехается.

– Раз вы такой весь толерантный, то зачем же упрекали меня за… Дайте вспомнить… Неподобающий внешний вид сотрудника свадебного агентства.

– Это правда, толстой вас никто не называл, – хочет сострить он, но я его шуточка тупится о мое каменное лицо. – Кхм, вы первая повели себя непрофессионально, поэтому я должен был как-то поставить вас на место, Полина, каюсь…

– Ага! Я была права, и вы обиделись! – не сдерживаюсь я, направляя на него указательный палец. Но меня быстро осаживает предостерегающий мужской взгляд. – Ой…

Смолов задумчиво барабанит по рулю, а потом кивает:

– Меня задели ваши слова, не буду скрывать.

– И вы не нашли ничего лучше, как уцепиться за мои недостатки, да? – складываю руки на груди, предугадывая ответ.

Смолов пожимает плечами.

– Знаете, кто вы после этого? – бросаю косой взгляд в него.

– Снова будете оскорблять? Валяйте.

– Еще чего. Я воздержусь, – деловито закидываю ногу на ногу.

– Полина, извините меня.

Я вздрагиваю от того, что теплая ладонь Смолова касается моей, которая до этой секунды мирно лежала на коленке. На секунды, пока наши ладони лежат друг на друге так нежно и ненавязчиво, я впадаю в ступор.

– Эм-м, пф-ф… – дергаю головой и освобождаюсь от чар Смолова. – Извиняю. Я не злопамятная. Особо.

– Я рад. Получается мне повезло.

– Да…

Я пространно отвечаю, все еще прихожу в себя и перевариваю, что произошло. Мои щеки смущенно вспыхивают, как у девчонки, которую впервые поцеловал парень. В салоне жарко или я пылаю? Я прислоняюсь щекой к стеклу, чтобы его прохлада отрезвила разум, который еще остался в дурной голове.

Босс отвозит меня до дома, и перед тем, как выпроводить меня из машины, говорит:

– У меня есть кое-что для тебя, – он дотягивает до бардачка. – В качестве извинений…

Его рука достает плитку шоколада и протягивает её мне.

– Шутите? – сладкое ка красная тряпка для меня. – Или дразните?

– Не то и не другое. Кстати, это самый вкусный шоколад из всех.

– Хм, с чего это самый вкусный? – быстро клюю на уловку.

– Сомневаетесь?

– Я не пробовала этот, поэтому не могу заявлять, – я беру шоколад в руки и рассматриваю обертку.

– Ну вот, а я пробовал, чего и вам советую.

– Это провокация, да? – подозрительно щурюсь я.

Илья смеется, и я не удержавшись, тоже хихикаю.

– Это всего лишь плитка шоколада и не более того. И она не для веса, а для хорошего настроения и вашей улыбки.

Смолов улыбается мне так очаровательно при этом, что я сама сияю в ответ.

– Ладно… Спасибо, – машинально сминаю губы и поправляю шапку. – Я пойду тогда…

– Все доброго. И хороших выходных.

– И вам.

Я киваю на прощанье и выхожу из машины на свежий воздух. В руке шоколад, а внутри что-то непонятное. Словно метель ворвалась в меня и перевернула все с ног на голову.

Глава 14

– Ну ба… – сразу тяну я, когда открываю дверь квартиры.

В воздухе витает небывалый до этого дня запах еды.

Я бросаю сумку на тумбочку и смотрю в сторону кухни, у плиты хозяйничает бабушка. Только не это.

– Полина, садись за стол, все готово. Тебе супчик или сразу второе, я котлеты твои любимые пожарила.

Я тихо постанываю. Валенки летят в сторону в протесте.

Вот только я сажусь на диету, как меня все старательно пытаются накормить. Бабушки вообще в этом асы. И попробуй тут поспорь.

– Полина? – вытирая руки о фартук, поворачивается ко мне бабушка. – Не замерзла?

– Не, нормально, – избавляюсь от болонек, и скольжу в одних колготках по линолеуму по направлению к фильтру с водой. – Есть не буду. Мне бы водички…

Бабушка столбенеет, хватаясь за платок, из под которого виднеются седые виски.

– В смысле не будешь, а кто же будет? Я наготовила вон, в магазин сходила… А то у тебя в холодильнике мышь повесилась.

Я глотаю воду и категорично мотаю головой, не подамся, и все тут.

Божий одуванчик охает в свойственной ей манере, расстроенно снимает фартук и садится с тяжестью, которое легла ей на сердце от заявлений упрямой внучки.

– Знаешь, как у нас в деревне говорят? Ешь вода, пей вода – срать не будешь никогда! Одни кожа до кости, Полина, помереть с голоду удумала?

Для бабушки я всегда худая, уж не знаю, какие там очки выдают после шестидесяти пяти.

– Не выдумывай, ба, – ставлю пустой стакан и думаю налить себе стакан, но останавливаюсь. Боюсь, кто-то не переживет. – Свитер колется…

Оттягиваю от шеи воротник, почесывая шею.

– Любовь не колется, а греет, – начинает ворчать она, а я закатываю глаза. – А ну-ка снимай. Говорила застирать надо было сначала, ничего бы не кололось.

Я снимаю кофту и остаюсь в одном лифчике. Все формы на виду. С укоризной смотрю на бабушку, а она на меня.

– Ну и в кого я такая уродилась, а? – шмыгаю носом.

Уродилась от слова «урод», или я ошибаюсь?

– Ты вон какая худенькая, а я… Какие мне котлеты? – я расстроенно машу рукой и плюхаюсь на стул. Горблюсь и живот превращается в гармошку.

– Я то высохла уже, а ты сочная, настоящая невеста на выданье.

Попытка успокоить меня наоборот лишь заводит.

– Кто невеста? Я невеста? – вытираю влажные ресницы. – Ба, меня Костик бросил из-за того, что я жирная! Что ты на это скажешь?

– И слава богу! Избавил Господи от Кощея блудливого, вон новый жених-то получше будет, чего страдать-то?

– Какой новый жених? – поднимаю на нее удивленные глаза.

– Который тебя на машине привез, я в окошко видела. Влюбилась, и теперь не ешь ничего, бабка знает, тоже молодая была!

– О, ба-бу-ш-ка, – вымученно тяну я, – Это не жених, а мой босс.

– Хто? – притворяется глухонемой она.

– Начальник.

– А я что говорю, этот вон НАЧАЛЬНИК, а тот все в спортзале торчал перед зеркалом.

– Так, всё, – поднимаю ладони вверх, пытаясь сохранить самообладание. – Поем вечером суп, а котлеты с собой забери, все равно не буду, испортятся.

Я временно выключаю фоновый звук и пропускаю мимо ушей все знакомые причитания про блокаду Ленинграда, про голод и крыс, как крошки со стола собирали, в очереди с талонами стояли и прочий исторический ужас.

Что ни говори, а бабушки любят пугать и сгущать краски, потому что видели другую жизнь, не такую сладкую и доступную. Это я с детства усвоила. Родителей у меня нет, а воспитывалась я с бабушкой. Она научила меня всему что могла сама, а могла она многое руками – вязать, печь пироги, драить деревянный пол, печь топить, стирать, доить корову и другим прелестям деревенской жизни. За все спасибо, не пропаду.

Это я потом в город переехала учится, а после и работать. Тут снег чистить не надо, все удобства дома, по выходным до обеда провалятся можно, а не по хозяйству хлопотать, и еду купить какую хочешь, деньги главное б были, пешком по километрам тоже не походишь, а для чего? Транспорт ездит, да и воздух не тот, чтобы им наслаждаться дышать. А еще время-деньги. В городе спешка, суета, быстра еда, как тут сидеть, неспешно вязать для души? Про прыгать в снег после парилки я вообще молчу, освежился в душе и хорош, теплолюбивая я стала и нежная слишком, мягкотелая.

– Спасибо, ба, – целую бабушку в щеку, когда настала пора прощаться. Ей курей кормить надо, некогда гостить. – Я приеду на следующих выходных. Постараюсь.

– Давай с женихом своим приезжай, чего стесняться? Баню истопим, я шанег напеку, там и познакомимся, – хитро хохочет бабушка.

– Ну ба…

– Без ну, всё, меня Мирошка уже ждет, машина зря пыхтит, – хлопочет она и встает с дивана. – Посидели перед дорожкой и хватит. Как приеду отзвонюсь.

– Я помогу, – беру с полу её сумку. – Провожу.

– Да сиди ты… Дохлая совсем, ешь иди давай, не изводи бабушку.

– Хотя бы понятно, в кого я такая упрямая, – вздыхаю я и заключаю бабулю в объятия. – Люблю тебя. Береги себя.

Её знакомые духи ударяют в нос. Приятные, не приторные. Она у меня та еще модница и вообще мировая, мне до нее еще да-ле-ко, не дотянуться. И неважно, что её макушка едва достает до моего подбородка, у нее душа широченная, необъятная, и в ней любовь, мир и доброта, которые не знают границ.