Текст книги "Пышка против Босса"

Глава 15

Вечером я достаю фотоальбомы, которые пылились в последней неразобранной после переезда коробке. Стоило мне сесть, скрестив ноги, на пол и, затаив дыхание, открыть первую страницу, как ностальгия мурашками забирается под кожу.

Запрещенное действие. Вот зачем их открыла?

Глаза, в которых начинает щипать, рассматривают одну фотографию за другой. На них запечатлено мое прошлое, где я выгляжу довольно счастливой рядом с Костей. Тут обнимаемся, а здесь корчимся на камеру, вот целуемся, а этот снимок напоминает, как катались на сумасшедших горках-аттракционах. Визжала так, чуть не описалась, ну это и по перекошенному лицу видно.

Я грустно шмыгаю носом. Кажется, как будто все это было вчера.

На фотках я еще стройная и не боюсь носить короткие облегающие платья. Вкус, конечно, у меня отстой, неужели, это модно было носить три года назад?

Я листаю страницу за страницей, как мазохистка, прекрасно понимания, что ничего этого не вернуть. И человек, у которого веселой обезьянкой вишу на шее, по итогу бросил меня. Правильно было бы выкинуть альбом, разорвать и сжечь фотки, не оглядываться на прошлое и не таить обид, надежд и прочей бессмыслицы. Но я не могу. Как будто это часть меня, которой не могу лишиться по собственной воле.

Чем ближе я приближаюсь к концу фотоальбома, тем заметнее внешние изменения, которые происходили со мной. Вместо платье уже мелькают джинсы с бесформенными кофтами. В последний год совместной жизни с Костей я мало фоткалась, не любила это дело, ведь камера увеличивала те недостатки, которые в жизни казались пустяком. Но этот пустяк рос, как снежный ком.

Что пошло не так? Почему я начала набирать вес?

Что же я так тщательно заедала… Ответ сильно стучит по лбу, и ресницы становятся влажными.

Моя рука, содрогаясь, касается живота. Я всё помню.

– Он не хотел этого ребенка, потому что не любил меня, – тихо слетает с дрожащих губ. В груди начинает неприятно вибрировать. – Он ни капельки не любил меня. А я ведь ему верила… Дура! Какая же дура! Идиотка!

Правда, причиняющая боль. Правда, за которую стыдно. Так совестно, что хочется сквозь землю провалится.

Я забеременела от Кости совсем невовремя, это он так сказал. А я слишком была влюблена и привязана, чтобы терять его.

– У нас будут дети, но чуть позже. Для ребенка нужны условия, встанем на ноги, поженимся, купим дом, а там и о ребенке можно думать, – такие слова он вливал в мои доверчивые уши.

До чего же глупая девочка!

Я сделала аборт. Свозь слезы. Ради нашего счастливого будущего. И начала принимать гормональные, чтобы больше не было осечек.

Глотала таблетки также регулярно и по расписанию, как заедала стресс всякой всячиной. А потом это вошло в привычку. Организм быстро привыкает и подсаживается на сладкую, копченую, соленую дозу. Да и гормоны тоже сделали свое дело, ударили по весу. И я поплыла…

Угу, приплыла. Костя бросил. Я – с мешком, полным комплексов. С грехом, который камнем давит на сердце. Сейчас сижу на полу в съемной однушке и реву среди раскрытых альбомов. Злясь на себя, я остервенело запинываю их под кровать, чтобы не видеть. Все ложь, каждый снимок, каждая улыбка и поцелуй. Жаль, что я слишком поздно поняла это.

Страдать – это последнее, что я планировала делать сегодня вечером. Когда слезы подсохли, и эмоции подутихли, внутри стало как-то пусто и грустно.

Чем бы заполнить пустоту и подсластить горечь в горле?

Совсем (не)кстати мой взгляд падает на шоколадку, подаренную Смоловым.

«Это для хорошего настроения и улыбки» – звучат в памяти его слова.

Уголки губ чуть приподнимаются, и я тянусь к красочной обертке.

– Стоп, – в сантиметре от плитки останавливаю руку я. – Нет, Полина, нельзя.

Я увожу взгляд в пол и сглатываю слюну. Уже почувствовала шоколадный вкус во рту. Опасно.

Закидываю сладкий раздражитель в холодильник от греха подальше.

– А вдруг это действительно самый вкусный шоколад в мире? – задумываюсь я и прикусываю губу. – Так хочется попробовать… Нет, нельзя.

Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Заставляю себя подумать о чем-либо, кроме запретного плода томящегося в фольге. А в голову, как назло, ничего не лезет.

– Одну дольку, – открываю глаза и иду к холодильнику. – Всего лишь одну дольку. Для настроения.

Я быстро распечатываю обертку и в нетерпении открываю рот. Вот съем и полегчает.

Секунду еще медлю, а потом зажмурившись, отламываю зубами кусочек.

– Боже, как вкусно, – шоколад растворяется во рту, вызывая феерию вкуса. Прямо дрожу. Кусаю ещё и ещё. Одной полосочки уже нет.

Осознание сделанного и съеденного шлепает по совести похлеще ремня.

Я замираю и смотрю на настенные часы. Время десять. Я лопаю шоколад за обе щеки.

– О, н-е-е-ет! – вою я, открещиваясь от злосчастной плитки, которая совратила мое голодное расстроенное существо. – Зачем, зачем, зачем? Господи, никакой силы воли! Как ты могла, а? Ах, слабовольная…

Я кидаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Корю себя и хнычу, почто я такая-сякая, никакая.

– Это все Смолов! Злодей, – нахожу виноватого и ворчу, дую губы. – Провокатор. Специально подсунул, и добреньким прикинулся… Добился своего!

Я поджимаю под себя ноги и утыкаюсь носом в колени. Никому верить нельзя. Выживай, как хочешь. Честное слово, не Полина, а Белоснежка-безотказная. Сколько тебе бабушка сказок читала про злодеев? Нет, все туда же. Двадцать шесть лет – ума нет.

Самое главное разочарование из всего этого, что шоколадку то я съела, а вот легче, увы, не стало.

Глава 16

– Полина Андреевна, поднимитесь ко мне в кабинет, немедленно! – недовольным голосом командует Смолов, разрывая динамик телефона.

Ничего не отвечая, я нажимаю пальчиком на экран и завершаю вызов. Вот и все.

Шумно вздыхаю, предполагая непростой разговор с боссом. А пусть. Я так решила. Да и он этого хотел.

Я зависаю в фойе и пытаюсь справится с эмоциями, которые лавиной обрушились на меня еще вчера и заваливают сегодня. Ночь нормально не спала, и встала ужасно раздраженная, апатичная и в упадке сил.

Облокотившись на подоконник, я смотрю на хмурое небо, на котором ни намека на просвет, как и в жизни. Кто я, что я, для чего и почему? Хочется скулить и забиться в угол. Ненавижу такое настроение, когда готова протянуть ласты, изничтожив себя морально.

По позвоночнику проходит холодок, и я чуть вздрогнув, закутываюсь посильнее в палантин. Внутри кружит, воет вьюга, оттого и пальцы холодные, поджимаю их нервно, впиваясь ногтями в кожу.

Грустно вздохнув, я разворачиваюсь на каблуках, и неспешно цокаю ими по направлению в кабинет к боссу. Поднимаюсь по ступенькам, чувствую, как сердце волнительно отбивает в груди. А когда открываю директорскую дверь, то оно так сильно сжимается, что дыхание спирает.

– Присаживайтесь, – довольно сухо встречает меня босс и берет со стола лист, исписанный моей рукой.

Он явно взбешён. Одна рука сидит в кармане и скрывает эмоции, но напряжение отчетливо витает в воздухе между нами.

– Я постою.

На моё упрямство Смолов сжимает челюсть. Я стою гордым оловянным солдатиком и не шелохнусь, устремляя безликие глаза в ковер.

Он делает шаг ко мне, и склоняется к уху и отчетливо повторяет:

– Садитесь, и ответьте мне, что это значит? – тычет пальцем в лист, который поднимает перед моим лицом.

Я бесшумно опускаюсь на стул.

– Синим по белому все написано, Илья Романович. На русском языке. Что не так? – имею смелость взглянуть на него с претензией.

– Вы издеваетесь? – эмоции выходят из-под контроля.

Он всплескивает руками и прищуривается, изучая мое лицо, на котором сидит маска безразличия и отрешенности. Это раздражает мужчину еще больше.

– Нет, – тихо.

– Вы издеваетесь! Что значит, «Прошу уволить меня по собственному желанию»? Вы с ума сошли?

Его тень давит, как и голос на мои перепонки.

– Вовсе нет, – сдержанно отвечаю я, изучая свои руки. – Просто вы были правы. Увольте меня, пожалуйста.

– Сейчас же прекратите этот цирк, Полина, – его указательный палец приказывает и впечатывается в столешницу. – Я не буду вас увольнять. Разве мы не выяснили все в субботу, м? Мне показалось, мы поняли друг друга.

– А когда кажется, креститься надо, Илья Романович.

От такой дерзости мужчину клинит, не понимает, что делать со мной. После секунды молчания, я боковым зрением улавливаю движение в мою сторону.

– Смотрите в глаза, когда с вами разговаривают, – двумя пальцами приподнимает мой подбородок. – Вот так. Что за пассивное хамство? Что случилось, рассказывайте.

Его голос стал мягким, и интонации не такие напористые. Глаза выдают растерянность и желание разобраться и помочь. Он склоняется надо мной, опираясь на спинку стула и на стол, оккупирует меня и ждет ответа. Я слышу, как он глубоко дышит, его грудь вздымается под рубашкой и плавно спускается. Его теплое дыхание поддувает лицо.

– Ничего, – твердо отвечаю я, а потом мои губы начинают подрагивать. – Просто я плохая… И ни на что не гожусь.

Я закрываю лицо ладонями и мотаю головой. Сохранять долбанное равнодушие просто невозможно, когда ты в растрепанных потерянных чувствах.

– Кто вам такое сказал?

– Вы. Совсем не давно, если вспомнить, – шмыгаю носом, вытирая влажные ресницы. – А еще, я сама в этом убедилась…

– О господи, – чертыхается Смолов. – Я же уже извинился.

– А это погоды не меняет, – горле стоит ком.

– Совсем раскисла… Ну ты чего, Полина? – мужские руки ложатся на мои плечи. – Ты же боец, а? Может без слез обойдемся? Поговорим спокойно.

Он придвигает ко мне стул и устраивается напротив. Ловкое движение, и как у фокусника, у него в руках появляется платок.

– Держи, – протягивает платок. – Успокойся, и расскажи, что с тобой происходит? У мамы ты была бодрая и в своем репертуаре, я уже начал скучать по твоей искрометной дерзости, признаюсь… М?

Усмехнувшись, вместо ответа я прочищаю заложенный нос в хлопковый белый платок, от которого тянет мужскими духами. А мне сейчас не до манер и этикета. Мне плохо, и скрыть это совсем не получается.

– Потому что я никчемная и ни на что не способная, безвольная и у меня ничего не получается, ненужный отброс общества, слабое звено. Я же вам мешаю, и раздражаю и вообще, вы хотели от меня избавится, так что вперед, я сопротивляться не буду. Сама вон заявление написала в здравом рассудке, так что давайте, подписывайте.

– Ну на счет здравого рассудка я сомневаюсь…

Смолов берет заявление и с легкостью на моих глазах разрывает его на несколько частей. Бумажки летят в урну.

– Позволь полюбопытствовать, как ты скатилась за два дня до таких мыслей?

– А вот так, – я достаю из кармана брюк оставшуюся шоколадку и кладу на стол. – Совратили глупую и безвольную. Съела ночью, совесть даже не рыпнулась.

Смолов секунду смотрит на шоколад, а в другую задирает голову и начинает смеяться.

– Серьезно? Вздумала корить себя из-за этого? Какие глупости.

– А вот и нет. Это самая малость, которую могу рассказать. Вы были правы, я даже себя организовать и проконтролировать не могу, о чем речь? Я плохой сотрудник. И человек – так себе, слабохарактерная. И внешне я тоже не подхожу, не красавица, на мне только антирекламу делать…

– Остановись же, – Смолов перехватывает мою ладонь, которая закружилась в воздухе в вихре эмоций. – Как лихо ты доводишь себя с пол-оборота. Не умирай, руки вон какие холодные…

Я растерянно смотрю на наши переплетенные пальцы, на то как Смолов разминает мои онемевшие подушечки пальцев, и это быстро приводит в чувства.

– Я помогу тебе, – решительно заявляет Илья.

– Как? – брови удивленно подпрыгивают.

– После работы поедешь ко мне.

– Зачем это? – недоверчиво смеряю босса глазами, тяну руку на себя, но он настойчиво сжимает её.

– Покажу тебе кое-что. И расскажу.

Глава 17

– А вы точно не серийный убийца? – глаза недоверчиво смотрят в сторону босса, который распахнул передо мной дверь квартиры и жестом руки пригласил внутрь.

– Нет, будь спокойна, до серийного мне да-ле-ко-о, – пропевает Смолов и, широко улыбаясь, добавляет. – Тем более, это будет мой первый опыт.

Он давит в себе смешок, и его брови провокационно подпрыгивают.

– Ну и шуточки у вас, – встряхиваю головой, и часть напряжение слетает.

Поправив на плече сумку, я делаю шаг вперед и переступаю порог просторной квартиры, в которой по-хорошему я никак не должна была оказаться. Ни при каких условиях. В этой жизни.

Но я здесь, а это значит, что что-то пошло не так… Возможно, после этого поступка моя жизнь не будет прежней.

– Ваше уютное чистое жилище не очень-то походит на логово холостяка, – осматриваюсь я, снимая верхнюю одежду. – Со вкусом так, красиво и не вычурно…

– У меня есть секрет. Только не кому, ладно? – склоняется к уху Илья и щекочет его хриплым шепотом. – Я держу в рабстве домработницу.

– Так и знала. Вы тиран.

Смолов усмехается, потирая подбородок.

– Не правда, я просто душка и плачу ей большие деньги.

– Ага… А может она просто ваша любовница?

– Исключено. Я не сплю с теми, кто на меня работает.

– О-о… То есть я в безопасности?

– В абсолютной. Проходи, не стесняйся.

Я не спешу. Новое место, все-таки, хочется приглядеться, изучить все, привыкнуть к обстановке. Шикарная квартира, не то что моя чахлая комнатка, шаг влево, шаг вправо – клаустрофобия. На одном из окон в гостиной я замечаю маленький круглый аквариум с рыбкой. Я начинаю трепетать от милоты.

– О, неужели это золотая рыбка? – превращаюсь в ребенка, который до последнего верил в волшебство. – Ути какая крохотная красавица…

Я готова прилипнуть лицом к стеклу, чтобы разглядеть это чудо с плавниками. Легонько стучу пальцем.

– Она самая, – подходит к окну Илья.

– Признавайтесь, загадывали желание? Сбывалось?

– А сейчас проверим, – хлопает в ладоши Илья и обращается к рыбке. – А ну-ка, Дынька, сделай так, чтобы Полина перестала «выкать» мне, когда я обращаюсь к ней на «ты». Намекни ей, а?

Чуть улыбаясь, он переводит взгляд на меня. Я теряюсь слегка от такого пожелания. Честно сказать, язык не поворачивается «тыкать» боссу, но подводить рыбку тоже не хочется. Я киваю.

– Договорились. Но у меня тоже есть желание, – наклоняюсь к аквариуму. – Золотце, путь твоему хозяину придет на ум куда более подходящее имя для такой неземной красотки.

Смолов хохочет и, всплескивая руками, удаляется подальше от заговорщицкого женского общества. Он снимает с себя пиджак, развязывает галстук, скидывая все на спинку дивана. Божечки, стриптиз в студии, да еще и бесплатно… Я отворачиваюсь. Предпочитаю пялится на то, как интересно переливаются золотые чешуйки.

– Не подлизывайся, дворянкой она тебя не сделает, а царицей и подавно, – ёрничает босс, подворачивая на ходу рукава рубахи. Направляется на кухню.

– Ха-ха, – передразниваю я. – На статус и богатство и не претендую. А вот фантазию развивать надо. Дынька? Серьезно?

– Да, а что такого? – выглядывает из холодильника. – Я дыню люблю… Так, что все по любви.

– А я предпочитаю арбузы, – к чему-то добавляю я в противовес. Не на зло, не специально, просто это на самом деле так.

Тихонько вздыхаю, глядя на город, покрывающийся вечерними сумерками. Интересно, а мне арбуз можно? Он же вроде из воды состоит.

– Вредная ты, Полина, – слышу в спину и оборачиваюсь. Илья стоит горой в сантиметрах, глаза с прищуром смотрят на меня. В руках бутылка с недетским напитком. – Твое бы упрямство да в нужное русло.

– Кхм, – сглатываю я и делаю шаг назад. – Спасибо за совет.

– Выпьем? – кивает Илья в сторону барной стойки.

– Ой, я не пью, – завожу прядь волос за ухо, изображая невинность. – Разве только водичку.

Баловаться крепкими напитками со Смоловым наедине в его квартире? Ой-ой, что творится… Опасное предложение.

– Почему я тебе не верю? – усмехается Илья.

Я пожимаю плечами. Может, потому что от вранья я покраснела, как помидор? Или на меня так действует чрезмерной близость мужского тела?

Ну вот, опять его рука тянется ко мне.

– Расслабься, ладно? – сжимает мое плечо он. Я напрягаюсь еще больше. – Сейчас я не твой босс, а друг, который хочет помочь.

Илья смотрит прямо в глаза, и я смаргиваю налет смущения и неловкости.

– Допустим… – прочищаю горло. – А с чего тебе мне помогать?

– Есть одна причина. Даже две. Во-первых, у меня доброе сердце, – он театрально кладет ладонь на грудь. – А во-вторых, мне знакома твоя проблема, и я знаю по собственному опыту, как её решить.

– Знакома моя проблема? – переспрашивая, морща лоб. – Хочешь сказать, что ты был… Колобком?

Я сканирую мужчину с ног до головы, видели мы этого Аполлона в спортзале. Заливает, как дышит.

– Невероятно, но факт, – кивает он.

– Да ну, не верю, – отрицательно мотаю головой и хихикаю про себя, представляя Смолова с круглыми щеками и третьим подбородком.

– Хочешь поспорить? – с вызовом говорит он.

– Пф, зуб даю.

Блин, мы же даже не выпили, откуда этот лихой кураж?

– Зуб мне твой не нужен, а вот одно желание я с тебя возьму, если проспоришь, – хитро щурится Илья.

– Легко! – не сомневаюсь я и веселею с каждой секундой от азарта. – Как доказывать будешь?

Он манит меня пальцем за собой к стеллажу. Я отталкиваюсь от подоконника и, охваченная интригой, иду за ним.

– Вон та фотография в синей рамке, – тянется он к верхней полке. – Она – самое лучшее доказательство. Найдешь меня?

Смолов вручает мне фоторамку, и я вижу четверых парней лет тринадцати, где один из них ярко выделяется. Очень невыгодно на фоне других. Божечки, неужели этот Пончик и есть мой босс? Я смотрю на Илью, потом обратно на парнишку. Да не-е-е-ет…

К тому же, этот парень-пухляш мало похож на Смолова, поэтому чтобы не оскорблять чувства взрослого мужчины, я тыкаю наугад в одного из трех оставшихся.

– Вот этот красавчик?

Ухмыляется в ответ. Мимо.

– Это мой двоюродный брат. Еще попытка.

– Эм-м, даже не знаю… – прикусываю губу, бегая по лицам мальчишек. Ах, эти пухлые щеки покоя не дают. Сводят с ума. – Самый упитанный и очаровательный из всех?

Добавляю щепотку комплимента, чтобы потешить мужское эго.

Я быстро моргаю ресничками, трудно не рассмеяться, ей-богу.

– Бинго! – ликует Смолов.

– Что сказать, ты просто персик тут… – хихикаю я, прикрывая рот ладонью. – Подожди, а может это не ты вовсе, а просто прикалываешься?

– Есть фотография с мамой, а сзади подпись с моим именем, – рушит мои попытки разоблачить его. – Можешь позвонить и уточнить.

– Допустим, верю. Но как? Из этого в это? – недоумеваю я. – Дынька что-ли помогла?

Тут без волшебства явно не обошлось.

– Если бы. Тогда её еще не было, зато была другая «рыбка», в которую я был влюблен.

Мои уши вырастают в два раза. Я жажду подробностей.

– А она тебя не замечала, да? – догадываюсь. Хотя такого большого мальчика трудно было бы не заметить, кхе-кхе.

– Презирала, – с усмешкой уточняет Илья. – Самая красивая девчонка параллели не будет встречаться с жиртрестом. Она сказала мне это в лицо, когда узнала, что я прислал ей валентинку с признанием. Вот тогда я и решила во чтобы то ни стало похудеть, и чтобы Лиза пожалела, что отказала мне.

А мне всегда не нравились Лизы, своенравные особы, да-да. Сочувствую, как могу.

– И как? Быстро добился результата? – хлопаю любопытными глазенками я.

– О да, её брезгливое лицо было лучшим мотиватором. Я записался на легкую атлетику, лыжи, и жир начал таять на глазах.

– За месяц?

– Нет, конечно, всё второе полугодие пыхтел и после летних каникул в сентябре я пришел совсем другим человеком. Первым же делом выставил фотку торса в сети.

Я закатываю глаза, но сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть чего-нибудь.

– Лиза лайкнула, а потом написала.

– А ты?

– Послал её на три буквы.

– Жестко.

– Нормально. Сделал также, как и она со мной. Кстати, в выпускном классе я говорил с ней об этом… И даже поблагодарил. Если бы не она, кто знает может быть я выглядел сейчас, как тот отожравшийся тип на фотке.

– Да уж… А отчего лишний вес пошел?

– В том возрасте я болел компьютерными играми, почти от клавиатуры не отходил. На целый день мог зависнуть. Ел что попало во время игры, не ограничивая объемы, вот и выросло, что выросло собственно.

– Ох, я тоже так хочу… – мечтаю я и полушепотом добавляю про бывшего. – Чтоб пожалел…

Я вздыхаю и опускаюсь на софу, чуть сгорбив спину.

– Хотеть мало, действовать надо, Полина, – голос босса бодрит.

– Так я готова, – выпрямляю спину, глаза загораются.

– На все?

– Абсолютно, – киваю, не думая.

– Тогда как насчет совместить приятное с полезным?

– Не поняла?

– Тебе уже не тринадцать, так что… Как вариант, регулярный энергозатратный секс.

– На что это вы намекаете? – оскорбленно вспыхиваю я, домысливая пренеприличное предложение от босса.