Текст книги "Двойная звезда"

Выйдя из аудитории, Айлин облегченно вздохнула и вдруг почувствовала, что ноги у нее подкашиваются. Ф-ф-ф-фух! Трудно даже сказать, кого она боялась больше, милорда мэтра Бастельеро или милорда магистра Волански? Хотя мэтр Бастельеро все-таки уже свой… Ну, то есть некромант! А магистр Волански – бр-р-р-р! Этот его глаз!

Громкий долгий удар колокола разнесся по коридору, и Айлин встрепенулась. У нее же следующее занятие! Она попыталась вспомнить расписание, отругав себя за то, что забыла его в комнате… Кажется, там что-то было про историю. Точно – история Ордена! Как интересно, наверное! Деяния могущественных магов и магесс, чародейские войны, великие заклятия… Но куда же идти? И… с кем она будет заниматься? Милорд, то есть мэтр Бастельеро, вел занятия у совсем взрослых юношей, Айлин там чувствовала себя… ну, если не лишней, то маленькой и глупой уж точно.

– Ревенгар, у тебя следующая лекция на первом этаже! – окликнул, пробегая, Эддерли. – Аудитория номер двенадцать.

Айлин благодарно сделала реверанс, едва не запутавшись в непривычно узком подоле мантии, но адепт Эддерли уже скрылся за углом. Какой он все-таки милый! Запомнил ее расписание!

Отыскав нужную лестницу, она спустилась на три этажа вниз и сразу поняла, что здесь точно заблудится! Коридор уходил вдаль не в двух направлениях, как наверху, а сразу в четырех! И на дверях аудиторий не было никаких номеров, только странные пометки, в которых Айлин с ужасом опознала старинные руны. Но… она их не изучала!

Она растерянно огляделась по сторонам и тут – о чудо! – заметила нескольких мальчиков и девочку в таких же мантиях, как у нее, но с чисто фиолетовой отделкой. Юные адепты стояли у дверей аудитории и негромко разговаривали, иногда поглядывая на Айлин. Ну да, наверное, это тот самый первый курс, с которым ей и предстоит учиться. Слава Претемнейшей, она не будет единственной девочкой. Ой, а вот и еще одна подошла…

Теперь присоединиться к компании, где есть еще две девицы, этикет точно разрешал! Глубоко вздохнув, Айлин набралась смелости и пошла туда, стараясь не думать о том, что с Иоландой, например, подружиться не удалось. Но, возможно, это сама Айлин все-таки сделала что-то неправильно? Матушка часто говорила, что она совершенно не обаятельна и не умеет себя держать в обществе. А тетушки, кроме тети Элоизы, взирали так сочувственно!

Подойдя, она присела в старательном, безупречно выверенном реверансе, придерживая кончиками пальцев мантию, и только было открыла рот, чтобы поздороваться…

– Смотрите-ка, – резким голосом произнесла высокая черноволосая девочка, неприязненно глядя на Айлин. – Неужели леди выспалась и решила нас навестить?

«А матушка сказала бы “почтить своим присутствием”», – мелькнуло в голове Айлин, но она тут же опомнилась.

– Что, простите? – переспросила она, выпрямившись.

– Пропускать занятия, говорю, нехорошо, – как-то гадко усмехнулась девочка, растянув уголки широкого, как у лягушки, рта. – Или вам, ледям, законы не писаны?

– Не ледям, а леди, – растерянно поправила Айлин и тут же поняла, что на самом деле ошиблась не незнакомая девчонка, а она сама.

Наверное, стоило промолчать. Правильно матушка говорит, что воспитанная девица никогда никого не поправляет. Потому что в глазах девчонки зажегся совсем уж злой огонек, а ее спутники, трое мальчиков и ничем не примечательная, серая как мышка девочка, посмотрели на Айлин осуждающе.

– Ле-е-еди… – протянула девчонка и фыркнула. – Ну и где же леди была, пока нас учили, какой вилкой мясо тыкать, а какой – рыбу?

– У вас было занятие по этикету? – так же растерянно уточнила Айлин. – Но я не пропускала! Я была у мэтра… у милорда мэтра Бастельеро! Тоже на занятиях. А вы… разве не знаете, какой вилкой пользоваться?

Черноволосая, кажется, онемела от удивления, остальные смотрели еще более неприязненно. Но что она такого сказала? Неужели можно в этом возрасте не знать, как пользоваться приборами? И искажать слова, словно… словно… да у них в особняке даже прислуга себе такого не позволяла! Кто не умел правильно говорить, предпочитал помалкивать, чтобы не получить выговор от экономки или дворецкого.

Колокол ударил снова, избавляя ее от необходимости как-то выпутываться из этой странной и неприятной ситуации, дверь, рядом с которой они стояли, раскрылась, и черноволосая вошла первой, задрав нос и окатив Айлин презрительным взглядом. Вслед за ней вошли остальные пятеро, причем даже мальчики не пропустили Айлин вперед!

Она осталась стоять у входа, пораженная таким неслыханным нарушением этикета, а сзади подошло еще несколько мальчишек, прошмыгнувших мимо и любопытно ее оглядевших. Еще трое остановились рядом, то ли ожидая, пока она войдет, то ли недоумевая, почему этого не делает. У Айлин на миг отлегло от сердца: все-таки это не она такая невоспитанная, а просто кто-то действительно не знает, как себя вести, как ни трудно в это поверить. В двенадцать лет!

Она уже собралась все-таки войти, одарив тех, кто ее пропускал, улыбкой, как учила матушка, но тут ее за плечо тронули, а сзади послышался уже знакомый каждой бархатной ноткой голос:

– Милая леди… то есть адептка Ревенгар, конечно. Рад видеть вас на моих занятиях. Вы пропустили первые три месяца, но ничего страшного, догоните по учебнику. Вам ведь уже выдали книги?

– Д-да… – пролепетала Айлин и все-таки ухитрилась присесть в реверансе, одновременно развернувшись к магистру Роверстану и отступив на полшага от двери. – Благодарю за заботу, ми-милорд!

– Всегда рад помочь, – благосклонно кивнул Роверстан, глядя на нее весело блестящими глазами. – А сейчас, может быть, все-таки пройдем в аудиторию?

Он приглашающе повел рукой, показывая, что пропускает Айлин вперед, и слегка поклонился. Как взрослой даме!

Едва не задохнувшись от смущения, Айлин юркнула в проклятую дверь и опомнилась, только очутившись за последним с краю столом. Сидящая рядом «мышка» глянула на нее и напоказ отодвинулась, даже учебники убрала подальше, задрав острый носик и поджав тонкие губки. «Ну и пусть! Не очень-то и хотелось, – уныло подумала Айлин, понимая, что и эта попытка завести подруг с треском провалилась. – А зато тетушка Элоиза говорит, что лучше ни с кем не дружить, чем со всякими глупыми… курицами – вот!»

Она открыла толстую тетрадь, одну из дюжины, выданных ей вместе с книгами, взяла красивое магическое перо, подарок матушки, сделанный ею в тщетной надежде, что Айлин станет писать хоть немного красивее. И приготовилась записывать.

Магистр Роверстан прошел по проходу между столами, легко вскочил на высокий подиум и встал за кафедру. Айлин ожидала увидеть какие-нибудь записи, как у наставников, учивших их с Артуром дома, но магистр ими пренебрег. Он обвел аудиторию с притихшими адептами взглядом и заговорил…

Перед Айлин, как живые, вставали образы Великих Магистров древности, Архимагов, создавших Орден таким, каким он пребывает и по сей день. Мудрые, могущественные, добродетельные и дальновидные, они вели Орден к процветанию, создав его устав и определив традиции, превратившие магов в силу, с которой должны считаться даже короли.

– Сто двадцать лет назад, при Великом Магистре Дариусе Аранвене, – рассказывал Роверстан, и адепты едва дышали, завороженные его голосом, – Орден едва не претерпел первый раскол. Аранвен первым предложил принимать в Академию адептов не только дворянского происхождения, но и простолюдинов, если их искра достаточно сильна для обучения. Это была великодушная и, безусловно, гениальная мысль, но в то время она показалась слишком смелой. Совет Ордена пять лет обсуждал предложение Великого Магистра Аранвена, но на последнем голосовании мнения глав магических гильдий разделились. Трое из них, магистр Корсон, магистр Кастельмаро и магистр Эддерли, поддержали проект Аранвена. Но против них выступили четверо остальных, и поскольку сам Архимаг не мог принимать участия в голосовании за собственную идею, его предложение провалилось. Увы, это затормозило развитие Ордена и…

– Простите! – услышала Айлин чей-то писк и только тогда с ужасом поняла, что это она сама подняла руку. – М-м-милорд магистр?

– Да, адептка?

Роверстан нисколько не рассердился, что его прервали, он с благосклонной улыбкой посмотрел на Айлин, к которой обернулись все сидящие впереди.

– Вы сказали, что трое проголосовали за предложение и четверо – против, – пояснила Айлин, сплетя пальцы на коленях под столом и стиснув их почти до боли. – Но это семеро, а в Ордене восемь гильдий. Кто-то не стал голосовать?

– Вовсе нет, – раздался за спиной Айлин, приближаясь от двери, еще один голос, тоже знакомый и бесконечно язвительный. – Просто магистр Роверстан еще не рассказал вам, что в те времена, о которых он повествует с таким красноречием, маги разума не были частью Ордена. Они тогда поклонялись Барготу, видите ли.

– Барготу? – выдохнула девочка-мышь, сидящая рядом, и на глазах побледнела.

Во взглядах адептов-мальчишек и черноволосой девчонки, уставившихся теперь мимо Айлин на вошедшего в комнату мэтра Бастельеро, читались восхищение, ужас, любопытство…

– Мой дорогой коллега совершенно прав, – безмятежно отозвался из-за кафедры магистр Роверстан.

Глянувшей на него Айлин показалось, что улыбка разумника слегка, самую малость, поблекла, но голос остался таким же спокойным и глубоким, а взгляд – безмятежным. Он улыбнулся вошедшему некроманту и поприветствовал его кивком.

Мэтр Бастельеро вернул четкий поклон, который наставник по этикету называл «малый поклон равному», и встал у стены, скрестив руки на груди. Темно-фиолетовый камень в его перстне мага показался черным, гораздо темнее глаз мэтра, сверкающих из-под нахмуренных бровей чистой небесной синевой. А магистр Роверстан – Айлин покосилась на него украдкой – носит перстень и серьгу со светлыми камнями, хотя глаза у него чернее ночи. Ну перстень – понятно! У магистра и мантия белоснежная, согласно цвету факультета. Но серьга с камнем? Хотя ему идет, черноволосым и смуглым белое к лицу… О, Претемная, о каких глупостях она думает!

Айлин поспешно уткнулась в записи, где красовалось всего несколько строчек – позор какой! А ведь на грифельной доске, висящей на стене за спиной магистра, во время его рассказа появилась дюжина строк с именами и датами, написанными мелом. Сами собой! Настоящее волшебство, и какое полезное. Вот бы научиться так!

– В то время Белый факультет еще не был создан, – продолжил Роверстан, вновь легко овладев вниманием адептов, – и это, конечно, являлось большим упущением Ордена. Безусловно, мои собратья поддержали бы Великого Магистра Аранвена, ведь только благодаря его выдающемуся уму и великодушию многие из вас смогли поступить в Академию. Поблагодарим мэтра Бастельеро за ценное уточнение!

– Всегда к вашим услугам, – процедил некромант.

Айлин разрывалась от желания обернуться к нему и увидеть, с каким же лицом можно говорить так, что вежливая фраза лязгает, будто клинок, столкнувшийся с другим лезвием.

– Могу я вам чем-то помочь, коллега? – жизнерадостно поинтересовался Роверстан.

– Магистр Эддерли сказал, что в этой аудитории лежат преподавательские планы Фиолетового факультета.

Айлин все-таки обернулась и увидела, как лорд Бастельеро окинул шкафы у стены мрачным взором. Будь она понадобившейся бумагой, под таким взглядом сама выскочила бы наружу, лишь бы не утруждать мэтра поисками.

– Да-да, конечно, – еще жизнерадостнее и любезнее отозвался магистр Роверстан. – Пятый шкаф, третья полка сверху. И если вам понадобятся какие-то разъяснения, дорогой мэтр, не стесняйтесь обращаться, я с радостью помогу! Вам, должно быть, непросто приспособиться к мирной жизни и особенностям преподавания после всех этих лет… вдали от Академии и цивилизованных мест. Да и живые адепты – это все-таки… не тот рабочий материал, к которому вы привыкли.

– Не премину воспользоваться, – снова лязгнул мэтр Бастельеро, ухитрившись влить в эти три слова столько яда, что у Айлин закололо в висках, словно на кладбище.

Роверстан кивнул ему с той же благосклонной улыбкой, которой одаривал адептов, и, пока мэтр шел к указанному шкафу, изумительный голос полился снова, рассказывая, как после еще двенадцати лет обсуждений уже при следующем Великом Магистре, которым стал преемник Аранвена, стихийник Корсон, в Академию все-таки стали допускать адептов недворянского происхождения…

Дверь в коридор хлопнула за спиной Айлин, и она будто очнулась, принявшись спешно покрывать тетрадный лист ужасными каракулями, – даже магическое перо ничуть не помогло. Ну и ладно, все равно ни с кем делиться записями она не собирается.

* * *

Прошла всего неделя в новой роли, а Грегор горячо, почти исступленно сожалел, что не может вызвать Дункана Роверстана на дуэль. Магическую или простую – все равно! Увы, и этикет Академии, и устав Ордена любые поединки между преподавателями строго запрещали. И если этикет лорд Бастельеро еще мог послать к Барготу, то пренебречь уставом бывший мэтр-командор Бастельеро никак не мог себе позволить. Вот и оставалось лишь мечтать, с каким удовольствием он бы добрался до клятого наглеца, как нарочно, излучавшего при виде Грегора дружелюбие и почти радость. Хотя почему – как? Разумеется, он делал это нарочно!

Впрочем, от разумника Грегор ничего другого и не ожидал.

Гораздо хуже было то, что возможный Прорыв как будто никого не обеспокоил! Поговорить с Великим Магистром Грегору, правда, удалось, причем уже на третий день после памятного Совета, но и только. Кастельмаро выслушал его с таким благодушным видом, как будто речь шла о чем-то невыразимо приятном, вроде присоединения Фраганы к Дорвенанту на правах колонии, а потом уточнил:

– И вы полагаете, что Прорыв могут спровоцировать порталы?

– Не только порталы, – поспешно уточнил Грегор. – Любой достаточно сильный магический выплеск. Но, конечно, в том месте, где ткань мироздания достаточно истончилась. А порталы делают ее нестабильной по своей природе, увеличивая возможность Прорыва.

Кастельмаро покивал, снова задумавшись о чем-то, рассеянно погладил оранжевый луч звезды на медальоне Великого Магистра и бросил в пространство:

– Райнгартен, мальчик мой, зайдите ко мне.

Грегор даже обрадовался: Райнгартен – стихийник, он-то сразу поймет его опасения, а вдвоем убедить Архимага будет куда проще.

Радовался он недолго.

Райнгартен объявился в кабинете через четверть часа – бегом, что ли, бежал? Или случайно оказался рядом? Чуть поклонился Грегору и вопросительно взглянул на Кастельмаро.

– Великий Магистр?

– Этьен, дорогой, – улыбнулся Архимаг и подтолкнул к стихийнику записи Грегора. – Возьмите это и как следует изучите. Потом подготовьте докладную с изложением ваших выводов. И не затягивайте, на следующем Совете мы поставим вопрос порталов на голосование.

Райнгартен снова поклонился, взял записи и спокойно вышел прочь.

– Голосование? На следующем Совете? – переспросил Грегор, дождавшись, когда дверь закроется, и трижды напомнив себе об этикете, уставе Ордена, должном почтении к Архимагу и обычной вежливости. – Великий Магистр, вы хотите отдать право на решение людям, которые ничего в этом не понимают? Алхимичке? Иллюзорнику? Или артефактору, чья гильдия с этих порталов кормится?!

– Ну-ну, Грегор, не преувеличивайте, – с прежним благодушием махнул рукой Кастельмаро. – Вы и сами, дорогой мой, все-таки некромант, а не стихийник. В ваши расчеты могла вкрасться ошибка. Или совсем маленькая оплошность, да… А Совет гильдий – разумные люди, и я уверен, мы сможем принять правильное решение. Вы же не хотите сказать, что не доверяете сливкам Ордена, а?

«Ни на ломаный медяк! – очень хотел сказать Грегор. – Да я гнилого солдатского сухаря не дам за большую часть этих разумных людей, а уж позволить им вершить судьбу всей страны… Кастельмаро, старый вы прохвост, неужели не видите, что ваше время ушло?! Вы хотите покоя, вам совсем не нужны дрязги в Совете и неприятные вопросы от артефакторов и стихийников, у которых внезапно упадут прибыли от порталов.

А что вскоре по всему Дорвенанту откроются дыры, из которых полезут потусторонние твари, в это вы просто не верите и верить не хотите! И вам плевать, что закрывать эти дыры придется, как обычно, боевикам, нам и тем же стихийникам, которых вы сейчас подставляете под удар. Может быть – закрывать собой. Вы Великий Магистр, Архимаг, талантливый, почти гениальный мастер, чьи работы – гордость Ордена, но вы слепы, слепы, слепы… И я ничего не могу сделать с этим, пока семилучевая звезда на вашей груди. С вами – ничего. Но со всем остальным – попробую, не будь я Бастельеро!»

Ни единого слова из этого он, разумеется, не сказал: кто и когда его слушал, пока действительно не пахло жареным? Совсем как Корсон и его штаб! Снисходительные взгляды, любезные улыбки… Дежурные учтивости – из уважения к его роду и дару Избранного Смерти, но не его уму и таланту. Что вы, разве может быть главнокомандующим мальчишка тридцати с лишним лет, что он понимает? Стоит ли слушать его забавные, но бредовые планы? И понадобился почти полный разгром основных сил Дорвенанта, позорный, нелепый разгром, чтобы не нашлось никого, согласного сменить рухнувшего с сердечным приступом Корсона.

О да, разбитая и истощенная армия этим опытным старикам оказалась не нужна, ею они воевать не умели! А он сумел! И выдрал свою первую победу при Фарнелле! А там уже Малкольм встал на дыбы, швырнул очередной чернильницей в кого надо и проорал, что вот он воевать не умеет – потому и не лез не в свое дело столько лет, а если кому-то хотелось побеждать – так надо было подхватывать командорский жезл и знамя над телом Корсона, а не приходить на готовые победы, мать вашу всей Барготовой свитой! И Грегор остался командором. Да, у его первой победы был отчетливый привкус преступления, но ведь он хотел как лучше! Корсон губил армию и Дорвенант, а Грегор их спас.

Но здесь не солдатский лагерь, а стены Орденской Академии, и Кастельмаро, пусть старый и утративший былую хватку, это все равно далеко не Корсон, из куража никогда не носивший даже защитных амулетов – зачем они ему среди всегда готовых прийти на помощь магов? Впрочем, вряд ли амулеты способны прикрыть от Избранного Смерти, а фамильные проклятья Бастельеро, как известно, не определяются… Но не в этом случае. В Академии, позволь себе Грегор подобное безумие, их распознают именно по отсутствию личного почерка.

И потому Грегор просто поклонился и вышел, стиснув зубы в пока еще бессильном бешенстве, но уже прикидывая, что и кому следует сказать, чтобы на грядущем Совете добиться хоть частичной победы.

* * *

Ровно через неделю Айлин с ужасом поняла, что так больше продолжаться не может. Еще немного – и она или попадет в лазарет, или с позором запросится домой. Но там отец и матушка, Артур… Нет-нет, только не это! Да лучше она зачахнет, как героиня любимого романа тетушки Амелии, и на смертном ложе попросит оставить ее в Академии в качестве лабораторного пособия! Айлин всхлипнула, тиская в ладонях большое красное яблоко – сегодня утром ей в комнату принесли большую коробку со сладостями и фруктами от тетушки Элоизы.

«Дорогая Айлин, – гласила записка, приложенная к подарку, – я ненадолго уезжаю в провинцию, но, вернувшись, обязательно навещу тебя. Будь умной и стойкой. Помни, что я очень горжусь тобой…»

Красивые буквы свивались в ровные строчки, которых не постыдился бы даже учитель каллиграфии, но будь они написаны так же коряво, как пишет сама Айлин, все равно остались бы самым прекрасным письмом на свете. Хоть кто-то гордится Айлин и даже понимает, как ей нелегко, – иначе не было бы слов про стойкость.

Бережно сложив записку, Айлин спрятала ее под подушку, чтобы потом еще раз перечитать перед сном, и взялась разбирать коробку дальше. Конфеты и яблоки она сразу убрала в тумбочку, благо на ней лежали чары сохранения съестного и можно было растянуть лакомства надолго.

Еще в коробке нашлись пять бутылочек с жидким душистым мылом для тела и волос – из лучшей алхимической лавки! – флакон духов, набор для рукоделия со всевозможными нитками, иголками, ножничками и очаровательный бархатный кошелек с гербом Ревенгаров, набитый серебряными и медными монетами. Тетушка подумала обо всем!

К примеру, в прошлой посылке оказались три модных фраганских журнала, которых даже в столице было не достать. Наверное, любоваться ими не совсем хорошо, раз Дорвенант воевал с Фраганой столько лет, но в том и беда, что в Дорвенне ничего подобного нет, да и фраганская мода – всем известно – самая красивая в мире. Айлин такой журнал видела всего раз в жизни, его привезла ей все та же тетушка Элоиза, но налетели кузины, потом – тетя Амелия и тетя Мэйв… И когда Айлин очень учтиво спросила о судьбе подарка, то получила выговор и нотацию, что дорвенантские леди подобной гадостью не интересуются.

Яркие журналы Айлин мстительно положила на тумбочку сверху, а потом наблюдала, как Иоланда вьется вокруг них, словно моль над любимым отцовским чучелом. Глаза соседки выражали попеременно вожделение, страдание и искреннюю влюбленность… Но просить у Айлин журналы она так и не стала!

Зато сделала ответный ход, и на следующий день в комнате появилась огромная позолоченная клетка, которую парень из прислуги подвесил прямо над кроватью Иоланды. В клетке сидел крупный желтый кенар с хохолком и недовольно косился на всех черными бусинками глаз. Под восхищенными взглядами созванных Иоландой подруг он тщательно вычистил перья, разгреб рассыпанный на полу клетки корм, щедро сдобрив им постель внизу, а потом запел! И спокойные дни в комнате кончились. Ночи, кстати, тоже.

Айлин вздохнула, впилась зубами в хрустящее яблоко и мрачно посмотрела вниз из окна комнаты, прикидывая, сколько осталось времени до урока фехтования. И ведь не отвертишься от него! То есть она могла бы уклониться от занятий фехтованием как некромантка, но, увы, для боевиков они были обязательны, невзирая на возраст и пол. Она же никогда не держала в руках рапиру! Длинные и тяжелые штуковины с массивными рукоятями и хищно блестящим лезвием Айлин пугали. А еще она опоздала на три месяца, и даже те из первокурсников, кто, подобно ей, фехтовать не умел, за это время чему-то научились. У Айлин же не получалось ровным счетом ни-че-го!

За спиной мелодично и очень громко заорал кенар… Тетя Амелия часто играла на клавесине, и Айлин без труда узнала арию Невесты из оперы «Итлийская принцесса» – самого модного представления в прошлом сезоне. Она даже не вздрогнула, только вздохнула еще мрачнее. Проклятая птица знала двенадцать мелодий. Двенадцать! И, по уверениям мэтра-стихийника, ее чаровавшего, с легкостью могла выучить еще пару дюжин новых. Но тогда Айлин ее все-таки прибьет, не дожидаясь, пока это сделает тоже измученная Иоланда. Купеческой дочери не повезло даже сильнее, кенар ее искренне полюбил и каждое появление хозяйки встречал радостными воплями, прыжками по клетке и немедленным исполнением очередной арии, марша или рондо…

Айлин доставалось меньше, но и она совершенно перестала высыпаться, потому что ночь и день птичка не различала, не помогал даже плотный платок на клетку. Ох, кошмары забери того мага… и папеньку Иоланды, не пожалевшего денег на роскошный подарок дочери… и саму Иоланду… и, главное, барготовы уроки фехтования, на которые Айлин шла каждый раз как на казнь. Да! Она научилась ругаться, пусть пока и про себя. И виновата в этом гадкая, проклятая, бар-р-р-готова рапира!

От расстройства она съела яблоко вместе с огрызком, не оставив даже косточек. У них в поместье такие не растут, а матушка предпочитает груши, и яблоки к столу покупаются очень редко, только для шарлотки. Но это ведь не то! Они должны хрустеть на зубах, а сок – наполнять рот. М-м-м-м…

Второе яблоко Айлин мужественно не стала брать. Она спрыгнула с подоконника, быстро переоделась в короткую тунику и штаны, уже не смущаясь неподобающим леди видом, и выскочила из комнаты. Вслед ей кенар засвистел фраганский «Марш бретера» – точно издевается, гадость желтая!