Текст книги "Падчерица смерти"

Задохнувшись, Айлин слышала лишь удары своего сердца, почему-то стучащего в такт паэране. Музыка смолкла, и в саду стало благоговейно тихо, только трепетали ветви цветущей вишни, под которой они остановились, когда прозвучал последний такт. Не убирая вторую руку с ее талии, Роверстан отпустил ладонь Айлин, но вместо этого коснулся ее щеки. Беспомощно понимая, что нужно отшатнуться, Айлин почувствовала, как осторожно, тем же едва заметным касанием магистр проводит пальцем по верхнему краю ее уха, вновь спускается на щеку и почти ускользающей лаской дотрагивается до шеи.

Миг – и Айлин показалось, что вся она, от ушей до кончиков бальных туфелек, вспыхнула в сладком пожаре. На губах Роверстана, полных, чувственных, строго, будто росчерком туши, окаймленных бархатной полоской усов, играла улыбка, а глаза испытующе смотрели Айлин прямо в душу, и она плавилась под этим взглядом…

– Вы ведь не откажете мне в поцелуе? – тихо сказал магистр. – Вишня…

И он взглядом указал на бело-розовое ароматное облако, почти осенившее их сверху.

«И правда, вишня, – все в той же сладкой беспомощной истоме подумала Айлин. – Под вишней положено целоваться… Это не стыдно. То есть обычно стыдно, но не сегодня. Вишневая ночь посвящена Всеблагой матери…»

– Вы же… не адепт, – прошептала она, чувствуя, словно летит в небо на гигантских качелях.

Или снова на умертвии, собранном Воронами. Вверх-вниз… И сердце сладко и жутко замирает, а потом вырывается из груди и летит впереди самой Айлин.

– Увы, – согласился Роверстан, снова весело и опасно блеснув глазами. – Но паэрана и вишня дают мне надежду. Айлин, за все эти годы вы нарушили столько правил Академии ради шалостей. А теперь, став взрослой, боитесь нарушить всего одно?

«И правда, – удивленно подумала Айлин. – Это всего лишь правило. А другое, между прочим, гласит, что в Вишневую ночь целоваться под вишней можно! И о преподавателях там, между прочим, ничего не сказано!» – «Потому что никому подобное даже в голову не пришло», – слабо возразил голос рассудка, но тут Айлин увидела свое отражение в зрачках Роверстана. А еще – тугую трепещущую жилку на его могучей шее. И то, как разумник быстрым движением облизнул губы – словно они пересохли так же сильно, как у самой Айлин.

«Я готова была пойти на бал с Дереком, – напомнила себе Айлин, поднимаясь на цыпочки. – И даже поцеловалась бы с ним, наверное. А на бал хотела попасть вообще ради совсем другого человека. Фу, какая же я развратная! Но раз так, что терять? Это леди Ревенгар должна думать об этикете и репутации, не магесса Айлин. Это мой первый бал! Вишневый бал… И если я сейчас откажусь, то завтра сама пожалею. Точно пожалею…»

Она потянулась еще капельку, но в этом уже не было нужды, потому что магистр сам наклонился к ней. Не торопясь припадать к ее губам, как в фантазиях Айлин, которые она черпала из таинственных рассказов подружек Иоланды, он вдохнул воздух над ее лицом, посмотрел расширившимися, лихорадочно блестящими глазами, а его ладони, которые легли Айлин на плечи ласковой, но уверенной тяжестью, вдруг показались раскаленными даже через шелк.

Она еще смутно помнила, что надо зажмуриться. Приличные девушки в романах всегда жмурились, а после поцелуя норовили упасть в обморок. Но эти девушки не летали на умертвиях, не вскрывали склепы и не лазили в королевский сад. Так что насчет обязательности обморока Айлин сомневалась – и глаза не закрыла. Когда губы магистра Роверстана, мягкие, горячие, коснулись ее напряженных губ, Айлин только судорожно вдохнула, захлебываясь непонятным и неизвестным ощущением, чувствуя, как одна широкая ладонь разумника придерживает ее за плечо, не позволяя отстраниться, а вторая легко скользит по спине вниз, и за ней катится сладкая горячая волна, от которой колени подкашиваются…

«Только не в обморок! – с восхищенным ужасом подумала Айлин. – Ох, а как было бы с Гре… лордом Бастельеро…»

И накликала.

– Роверстан! Вы с ума сошли! – раздался ледяной лязг, в котором она едва опознала голос лорда.

* * *

Торжественный тяжеловесный ловансьон разливался по залу мягкими волнами, и Грегор поспешно отступил за ближайшую колонну, надежно скрывшую его не только от танцующих, но и от тех коллег, которым не хватило пары.

Не стоило и надеяться, впрочем, что передышка будет длинной. Кого-нибудь придется пригласить на па-майордель, хотя настроение куда больше подходит для практикума на беспокойном кладбище, чем для бала! До танцев ли, если перед глазами стоит то Малкольм, каким Грегор видел его в последний раз на Совете, то лицо Беатрис, подарившей ему такой же первый ловансьон пять лет назад…

Грегор поморщился, отгоняя непрошеные воспоминания, бросил взгляд на танцующих и окаменел. В трех шагах от него во втором ряду Малкольм – совсем молодой, не старше двадцати лет – подал руку Беатрис! Темно-синий бархат ее платья резко контрастировал с нежным золотом кожи, из высокой, так любимой ею прически словно невзначай выбивалась на виске черная, как ночь, прядь… алые губы изогнулись в улыбке…

Грегор стиснул зубы, отгоняя наваждение. Юнец даже не похож на Малкольма! Разве что высоким ростом да светлыми волосами. Но девица…

Подчиняясь музыке, пара чуть повернулась, и Грегор узнал девушку – Ида Морьеза, шестой курс, Фиолетовый факультет. По утверждению мэтра Денвера – чрезвычайно одаренная девица. Не настолько, впрочем, чтобы попасть в число Воронов…

И все-таки невероятно, до тяжелой ноющей боли в сердце похожа на Беатрис, такую, какой Грегор увидел ее впервые, даже этим синим бархатом нарочито итлийского платья. Вот только Беатрис никогда не смотрела с таким высокомерным равнодушием и не улыбалась так надменно…

Грегор отвел взгляд. Все итлийки в той или иной степени схожи, если не чертами, то цветом волос и кожи, а еще томной ленивой грацией. И только последний болван станет обманываться внешним сходством, забывая, что главное не увидеть глазами.

Золотой свет магических шаров заливал бальный зал, как никогда похожий на королевский цветник. Пожалуй, дамы и в самом деле напоминали цветы, хотя хватало и настоящих цветов, убранных в прически, приколотых к груди или поясу, расставленных в вазах у стен, – и цветочный аромат смешивался с запахами духов, вечерней свежести из приоткрытых окон, воска и канифоли – неизвестно откуда…

Сменилась фигура танца, ряды смешались, и вместо итлийки с ее кавалером Грегор с легким удивлением заметил магистра Бреннана, который легко вел в танце незнакомую Грегору мэтрессу, высокую, сухощавую, с узким резким лицом, серьезным даже в танце, а через две пары от них – Адальреда и Уинн. Взгляд артефактора был неотрывно прикован к лицу алхимички, а она раскраснелась и улыбалась едва ли не кокетливо…

Сердце кольнула непрошеная и совершенно недостойная тоскливая зависть. «Видит Претемная, – невольно подумал Грегор. – Хоть на один вечер выбросить бы из мыслей все, что так назойливо стучит в виски, оказаться среди них, беззаботно танцующих, не думающих ни о вчерашнем, ни о завтрашнем дне! О, нет сомнений, что ни одна девица не откажет мне в танце, но кто из них не станет глупо хихикать, пытаться флиртовать и что там еще делают девицы? Проклятье, не стану я об этом думать! Лучше постараюсь вспомнить, что когда-то любил танцевать и ждал каждого нового Вишневого бала, как дети ждут Солнцестояния! И уж точно не стану стоять в одиночестве, когда не танцует только Великий Магистр, и только потому, что уже и ходит не без труда!»

Бросив взгляд в дальний конец зала, где неподвижно сидел в кресле Великий Магистр, Грегор вздрогнул. Неподалеку от Кастельмаро стоял Роверстан, так внимательно разглядывая танцующих, словно кого-то искал.

Поразительно! Чтобы этот… разумник… явился без пары? Сколько помнил Грегор, Роверстану даже во время учебы оставалось только выбрать из девиц, согласных пойти с ним на бал. И вдруг такое…

«Впрочем, – невольно подумал Грегор, – возможно, ему не до праздника, так же, как и мне? Достаточно вспомнить вчерашний совет!»

От воспоминания снова накатила тяжелая мутная волна – злость на болванов, позорящих Три Дюжины, мучительная тревога за Малкольма, невольный стыд за собственную вспыльчивость – что стоило ему выслушать Роверстана, когда тот готов был говорить? Возможно, вместе – а особенно втроем с Аранвеном! – они и нашли бы какой-то выход…

«Поговорю, – пообещал себе Грегор, отводя взгляд от разумника. – Конечно, не прямо сейчас. После бала. Или завтра утром. А пока…»

Он снова скользнул глазами по танцующим. Ловансьон вот-вот закончится, а на па-майордель он непременно пригласит кого-нибудь из девиц…

Взгляд помимо воли остановился на итлийке, и Грегор поспешно отвернулся. Нет уж, кого угодно, но не ее. Только болван пытается завладеть посредственной копией, не имея возможности получить оригинал!

Почти в глаза сверкнуло бледное золото длинных волос и серебро камзола – на последней смене фигуры неподалеку замер Дарра Аранвен, бледный и серьезный более обычного. Он даже не улыбнулся в ответ на улыбку своей спутницы, поразительно миловидной светловолосой и голубоглазой пышечки.

«Явно Мэрли, – подумал Грегор невольно. – Вероятно, из младшей ветви, и только поэтому живая. Интересно, с какого она факультета? Неважно, впрочем. Пожалуй, ее и приглашу – что может быть естественнее, чем пригласить на танец кузину по материнской линии?»

Последние такты ловансьона отзвучали, и Грегор решительно шагнул из-за колонны. Поймал взгляд Аранвена – блуждающий по залу, словно ищущий, неприятно напомнивший этим взгляд Роверстана – и быстро подошел к этой паре.

– Позволите пригласить вашу даму?

– Разумеется, мэтр, – учтиво встрепенулся Аранвен, на мгновение остановив на нем взгляд и почти тут же снова скользнув глазами поверх головы Грегора.

Невольно захотелось обернуться и посмотреть, что же такое увидел Дарра, но Грегор подавил этот странный порыв и учтиво протянул руку юной Мэрли.

– Прошу вас, кузина?..

– Аделин, – шепнула девица, зардевшись и опустив взгляд. – В честь тетушки…

– Кузина Аделин, – повторил Грегор через силу, отгоняя накатившую вдруг горечь сродни той, что он ощутил при взгляде на старика Мэрли.

Значит, и в самом деле – младшая ветвь. У старика было двое сыновей и две дочери, старшая вышла замуж за Бастельеро, младшая – за кузена из младшей ветви. Что ж, по крайней мере, проклятие ее не коснулось.

А он и в самом деле непростительно пренебрегал семьей деда, пусть даже и не родного по крови, если не знал, что одна из внучек старика учится в Академии…

– На каком вы курсе, кузина Аделин?

– Десятом, – откликнулась девчонка с тщательно скрываемой гордостью. – Зеленый Факультет. И милорд магистр Бреннан предлагает мне подумать о дальнейшей работе в Академии.

– Ваша семья, должно быть, гордится вами, – сказал Грегор то, что следовало сказать, и силясь обнаружить в душе хоть каплю родственной гордости. Тщетно.

А ведь предложи Эддерли работу в Академии кому-нибудь из Воронов, Грегор гордился бы! Куда больше, чем любым из собственных достижений.

Юная Мэрли, снова вспыхнув, пролепетала что-то благодарное, но Грегор прослушал – к поспешно отошедшему от них Дарре протолкался сквозь отдыхающих от танца людей Саймон Эддерли и торопливо заговорил что-то, размахивая руками и нимало не смущаясь тем, что задел двух-трех недостаточно проворно отошедших в сторону юношей.

«Дорого бы я дал, чтобы знать, о чем они так азартно совещаются, – невольно подумал Грегор, заставляя себя сосредоточиться на щебете кузины и пытаясь понять, чем же эта картина кажется ему такой странной и даже, пожалуй, неправильной? – Обсуждают, как тайно украсть порох для фейерверка? Или как его доработать? А может, уже украли и как раз решают, не заложить ли его под какой-нибудь из вишен, куда, несомненно, сбежит половина адептов через пару танцев?»

Музыканты наконец перестроились, бешеное веселье па-майордель захлестнуло зал, и Грегор с облегчением позволил себе не задумываться, что еще собрались натворить его самые одаренные адепты. И почти забыть о Совете, Малкольме и Беатрис…

На последних тактах он даже рассмеялся – просто от полноты чувств, как смеялся в последний раз лет пять назад, в памятную ночь Черной Охоты, когда Аранвен, Эддерли и Ревенгар пытались поймать и изучить Черного магистра…

– Благодарю за танец, кузина, – сказал он искренне, отводя Мэрли к дальней стене и с невольной гордостью замечая, с какой завистью смотрят на нее остальные девицы. – И желаю вам счастливого бала.

– И вам счастливого бала, кузен! – улыбнулась она, снова зарумянившись и опустив глаза в пол.

«А почему бы и нет? – невольно подумал Грегор. – Что может мне помешать быть счастливым? Дурные мысли? Да пусть провалятся к Барготу! Не стану, видит Претемнейшая, хотя бы сегодня не стану думать ни о чем неприятном. Даже приглашу кого-нибудь… нет, не в верелей, конечно, еще чего не хватало, но на следующую паэрану. Может быть, даже снова кузину? Девчонка искусна в танце и не пытается флиртовать… Но если и не ее, то едва ли мне откажет хоть кто-то из адепток и преподавательниц!»

Замирая от восторга, Грегор почувствовал, как настроение Вишневого бала захватывает его чуть ли не впервые за двадцать лет! Беспричинная шальная радость, легкое нежное головокружение, беззаботное веселье – как будто он от души хлебнул игристого фраганского. А ведь когда-то так было каждый год, и Грегор не помнил, пожалуй, ни одного человека, кто оставался бы этой ночью угрюмым и мрачным!

– …точно пригласили? – услышал он озадаченный громкий шепот Саймона Эддерли, чудом прорвавшийся сквозь музыку и стук подошв первой пары.

Шепот доносился из-за колонны, где еще совсем недавно скрывался он сам – и Грегор невольно прислушался. В случае Воронят всегда лучше знать заранее, что они намерены учинить! Жаль, что удается это так редко…

– Она так сказала, – донесся из теней голос Дарры Аранвена, столь тусклый и безжизненный, что Грегор едва удержался от желания немедленно нырнуть за ту же колонну и узнать, что произошло.

– Но ее нигде нет, – недоуменно пробормотал Эддерли. – И вот только скажи: «Саймон, ты говоришь очевидное!» Может быть, что-то случилось? Пойдем ее поищем?

– Саймон, ты… – начал Аранвен тем же лишенным интонаций голосом и вдруг словно проснулся: – Ты прав. Пойдем. Предлагаю начать с…

«Хвала Претемной, – с облегчением подумал Грегор, перестав слушать. – Речь идет всего лишь о какой-то девице. Можно не бояться, что они все-таки модернизировали порох, заложили его в каком-либо неожиданном месте и теперь идут подавать условный сигнал Ревенгар, затаившейся на чердаке с взрывателем в зубах!»

Он усмехнулся собственным мыслям, провожая взглядом Аранвена и Эддерли, вынырнувших из-за колонны и поспешивших к выходу из зала, и вдруг замер.

Вот что показалось ему таким странным! Аранвен и Эддерли были только вдвоем – невиданное диво! А Ревенгар…

Грегор подался вперед, до рези в глазах всматриваясь сначала в танцующих, а потом и стоявших у стены девушек.

Ревенгар среди них не было. Не было! И в ловансьоне, припомнил Грегор, она не танцевала тоже, уж начищенную медь ее волос он бы заметил… А ведь ей… Ей уже давно семнадцать, как ни странно! «Неловко вышло, – подумал он неожиданно для себя виновато. – Она ведь из моих подопечных. Непременно следует узнать, что произошло. Навестить общежитие – хоть бы и сейчас. Ничего страшного не случится, если я пропущу верелей и первую паэрану. Вернусь позже…»

Он в последний раз взглянул на танцующих и пошел к дальнему выходу из зала, где несколько минут назад скрылись Аранвен и Эддерли.

Впрочем, выйти сразу не получилось. На дороге попался Денвер, с удивительно кислой физиономией взирающий на адептов, и пришлось выслушать, что Вишневый бал уже не тот: целых два танца, а еще никто никому не дал пощечину, не вызвал на дуэль и не попытался проклясть втихомолку, так что совершенно непонятно, зачем пожилого почтенного мэтра назначили поддерживать порядок. Вон сколько молодежи без дела бегает.

Говорить, что у молодежи есть более интересные дела, которые Денверу уже не по возрасту, Грегор, конечно, не стал. Согласился, а потом ускользнул в толпу, пообещав себе, что ни за что не станет таким мерзким старикашкой.

Больше заминок не случилось. Грегор прошел небольшим холлом и спустился в сад, решив сократить путь, а заодно подышать воздухом, свободным от ароматов бального зала. Нет, но почему же все-таки Айлин Ревенгар не пришла на бал? Если разговор Эддерли и Аранвена относился к ней, то кто этот юный безумец, что осмелился увести девицу из-под носа у Воронов? А ведь если Аранвен пригласил ее и получил отказ, это значит… Да ничего оно пока не значит – в этом возрасте! Грегор сам ни разу не пригласил на Вишневый бал одну и ту же девушку, и можно держать пари, что у Аранвена и Эддерли выбор не хуже.

Но кто… На миг перед внутренним взором Грегора мелькнуло лицо наглого мальчишки, которого он вышвырнул из комнаты Ревенгар несколько лет назад, и явилась дикая мысль, что тот вернулся в столицу и каким-то образом… Да нет, этого уж точно не может быть!

Верелей в зале сменился паэраной, и плавные волны мелодии словно толкали его в спину, подгоняя. Одуряюще пахла вишня… Как ни следи за адептами, а кто-то из девиц сегодня непременно лишится невинности, и хорошо, если можно будет прикрыть это браком.

Он уже вышел на мощеную дорожку, ведущую через весь сад, но тут впереди послышался взволнованный знакомый голос, и Грегор, повинуясь смутному наитию, отступил в кусты, благо сад Академии до сих пор знал не хуже любого адепта.

Мимо него быстрым шагом прошли двое. Саймон Эддерли, размахивая руками, то и дело забегал вперед друга, что-то горячо и сбивчиво доказывая, а Аранвен… Луч фонаря, подвешенного на столбе у поворота дорожки, высветил его с головы до ног, и, пожалуй, Грегор никогда не видел у сына канцлера, несмотря на их семейную невозмутимость, настолько каменного выражения лица и вместе с тем потерянного, словно больного взгляда.

Он едва не окликнул обоих юношей, но вместо этого, подумав, ускорил шаг. Что бы ни случилось там, откуда они пришли столь поспешно, это должно быть нечто из ряда вон выходящее. Чтобы Дарра Аранвен так выглядел?!

Грегор свернул за последний поворот перед небольшой поляной, хорошо памятной ему по временам учебы. Чего только ни видела эта скамейка! Вот, кстати, и еще доказательство, что годы идут, а традиции неизменны: на поляне, окруженной еще не распустившейся сиренью и каскадами цветущей вишни, замерла в поцелуе парочка. То ли зеленое, то ли голубое платье девицы, светлый камзол ее спутника… Для адепта он был слишком высок и широкоплеч, и Грегор, присмотревшись, поморщился. Ну разумеется! Кто бы сомневался! И этот распутник еще смеет делать вид, что его репутация незаслуженна!

Он пару мгновений помедлил, решая, стоит ли поднимать скандал, если девушка в объятиях Роверстана окажется не молоденькой мэтрессой, а адепткой. С одной стороны, неизвестную девицу жаль, с другой, когда еще подвернется настолько удобный случай для справедливого возмездия? Да это, в конце концов, пойдет нравственности в Академии только на пользу!

Но девица хороша… Грегор не видел лица, но невольно оценил точеную фигурку: плавную линию спины, тонкую талию и изящные бедра, не столько скрытые струящимся шелком, сколько предательски подчеркнутые им. Да, в хорошем вкусе разумнику не откажешь. Кто она такая, любопытно? Во рту на миг пересохло, картина чужих объятий напомнила, что сам Грегор уже давно лишен простых плотских радостей. Однако адепток, между прочим, не совращает!

Фонарь на краю поляны качнулся от дуновения ветерка, бросив на целующуюся пару особенно яркий луч, и луна, выплыв из-за легкого кружевного облачка, поддержала его. В их совмещенном свете волосы девушки победно блеснули ярко начищенной медью, и сердце Грегора ухнуло куда-то вниз, потом застучало, как отряд кавалерии, идущий в атаку, а внутри разлился кипяток безрассудной ярости. Он еще мгновение пытался уверить себя, что в Академии достаточно рыжеволосых, но девушка чуть повернулась, томно выгнувшись под ласкающей ее спину мужской рукой…

Тонкий чеканный профиль, словно вырезанный из мрамора, нежно белел в лунном свете, и Айлин Ревенгар вдруг показалась Грегору не девушкой из плоти и крови, а дивной птицей, ненадолго прильнувшей к груди Белого магистра, но готовой вот-вот взмахнуть крыльями и взмыть над садом. Когда?! Когда она успела вырасти в такое… вот в это?!

Еще вчера или позавчера на его занятиях сидела обычная веснушчатая девчонка с непослушными рыжими косами и испачканными чернилами пальцами! Украдкой, думая, что он не видит, кидала на него взгляд огромных зеленых глаз, ярких, но застенчивых и по-детски наивных. Теребила поясок мантии, толстый двуцветный шнур, и хотя какие-то формы под черным балахоном или рабочей туникой уже угадывались, Грегор искренне, с глубочайшей уверенностью мог бы поклясться, что этот пушистый рыжий цыпленок, несмотря на возраст, еще не скоро станет взрослой птицей. Да рядом с той же Идой Морьезой Айлин выглядела совершенным ребенком!

А сейчас перед ним стояла взрослая девушка. На миг Грегора кольнуло, что все это – подлый розыгрыш кого-то из иллюзорников. С Волански станется! А то и с самого Роверстана… Потому что если это – Айлин Ревенгар, то он, Грегор, полный и окончательный болван! Барготово дерьмо, следовало давно уже присматривать за девчонкой. А теперь остается лишь надеяться, что ничего непоправимого не случилось. Не совсем же магистр Белой Гильдии обезумел – соблазнять адептку, да еще девицу из Трех Дюжин, прямо в академическом саду!

– Роверстан! Вы с ума сошли! – сказал Грегор, выпуская часть клокочущей в нем ледяной ярости и делая шаг вперед.

Айлин Ревенгар ойкнула и с ужасом посмотрела ему под ноги, где белая изморозь стремительно затягивала едва пробившуюся травку.

* * *

– М-мэтр Бастельеро… – прошептала Айлин.

Магистр все так же обнимал ее, но эти объятия, такие ласковые и нежные, вдруг показались пленом. Айлин попыталась высвободиться, и Роверстан отпустил ее, но встал так, что оказался между ней и Бастельеро, прикрывая собой. Мгновение Айлин трусливо пряталась за его спиной, а потом, мечтая провалиться сквозь землю от стыда, шагнула, оказавшись рядом с разумником. Мэтр Бастельеро смотрел на них, больше не произнося ни слова, и Айлин под этим взглядом чувствовала себя так, словно стояла голой! Столько в нем было изумленного недоверия и… презрения. А еще гнев – но на кого?

– Знаете, дорогой коллега, – совершенно невозмутимо нарушил тишину магистр Роверстан, – я всегда подозревал, что ваш основной талант лежит не в области некромантии, а в более тонкой сфере. Никогда не видел человека с такой исключительной способностью появляться не вовремя.

– Вы забываетесь, магистр, – прошипел мэтр Бастельеро, и Айлин застыла как завороженная: глаза некроманта вспыхнули лиловыми огнями. – Отойдите от девушки.

– Чтобы вы еще сильнее напугали ее? – безмятежно уточнил Роверстан. – Боюсь, не могу этого позволить. О чем бы ни шла речь, это разговор исключительно между нами. Согласны?

– Да, – уронил некромант, делая один-единственный скользящий шаг вперед. – На этот раз вы перешли черту, Роверстан. Какого Баргота…

– О, только не начинайте вспоминать Устав, – поморщился разумник. – Это Вишневая ночь, Бастельеро, и не мне вам напоминать, что сегодня Устав чрезвычайно лоялен. А леди Айлин – совершеннолетняя девица, к которой не применяли никакого принуждения. И если все, что вас волнует, это нарушение Устава, то я клятвенно обещаю относиться к нему с должным уважением… все остальные ночи в году.

– Шут! – тихо бросил мэтр Бастельеро, и его рука легла на пояс, туда, где дворяне носят шпагу. Но, конечно, ничего не нашла… Айлин закусила губу, чтобы не ахнуть. Нет! Он же это не серьезно?! – Устав лоялен, значит? Что ж, вам виднее, м-м-агистр… Значит, снова за него прятаться вы не станете?

– Не стану, – вздохнул Роверстан. – Я, правда, думал и с этим подождать, но… почему бы и нет? Позвольте только узнать, а в чем, собственно, вы меня обвиняете?

– И вы еще спрашиваете? – В голосе некроманта гнев мешался с изумлением. – Вы воспользовались доверчивостью этой девушки! Она… Она не пошла на бал, потому что должна была встретиться с вами! Отказалась от предложения достойного юноши ради… этого свидания! Вы… недостойны звания преподавателя, Роверстан! Так же, как звания честного человека.

Глаза мэтра Бастельеро продолжали светиться, и Айлин почувствовала, как теплый ветер, гуляющий по саду, стал пронизывающе-холодным. Мурашки пробежали у нее по спине, когда Айлин осознала, что некромант без всякого ритуала призвал силу Претемнейшей. Он же Избранный! Что, если он проклянет… Она облизнула пересохшие губы, понимая, что голос вряд ли послушается. Как холодно… И страшно! Щит, который она попыталась поднять, никак не хотел напитываться силой, словно жуткий взгляд мэтра Бастельеро не давал ему этого сделать, а ведь некромант смотрел не на нее!

– Я ошибался на ваш счет, дорогой Грегор, – утомленно сказал Белый магистр. – Оказываться где не надо – это не главный ваш талант. Он значительно уступает умению делать из правильных предпосылок идеально неправильные выводы. Забота о чести девушки – единственное, что вас извиняет. И только поэтому я клянусь своим перстнем, что не назначал Айлин Ревенгар свидания ни сегодня, ни когда-либо еще. Во всем остальном отчитываться перед вами я не обязан и не намерен. А теперь, если вы настаиваете на свидании уже с вами, охотно принимаю…

– Перестаньте! – крикнула Айлин внезапно прорезавшимся голосом, изо всех сил торопясь, пока не прозвучало непоправимое, после чего мужчины ни за что не отступят. – Я не хочу! – И добавила, мгновенно заливаясь краской и чувствуя, что голос звучит глупо и жалобно: – Пожалуйста, только не надо дуэли… Мэтр Бастельеро! Милорд магистр ничем меня не оскорбил. Мы случайно встретились здесь в саду. Он не приглашал меня! Я… это я вела себя неприлично и очень сожалею! Пожалуйста, давайте… давайте это просто забудем?

Она всхлипнула, сожалея, что вот теперь не может упасть в обморок по-настоящему. Или провалиться сквозь землю. Или открыть портал куда угодно, лишь бы подальше! Лишь бы не видеть, как взгляды этих двоих скрещиваются на ней. И не слышать молчания.

Отступив на шаг назад, Айлин обняла себя руками за озябшие плечи и сказала, ни на кого не смотря:

– Я… хочу к себе в комнату… Будьте любезны, проводите меня…

Она запнулась, понимая, что назвать оба имени – глупо и неосторожно. Еще не хватало, чтобы по дороге в жилое крыло двое мужчин снова вспыхнули из-за какой-то мелочи!

– Разумеется, – первым склонил голову разумник. – Милорд Бастельеро, вы ведь меня подождете?

– Я сам провожу свою адептку! – лязгнул тем же неумолимо ледяным тоном мэтр Бастельеро. – Если она утверждает, что ничего не было, я, разумеется, верю слову леди и предлагаю забыть это… происшествие. Исключительно ради ее репутации.

– Айлин? – приподнял бровь разумник, глядя на нее.

Айлин ответила ему умоляющим взглядом, в самом деле чувствуя себя ужасно виноватой! Магистр подарил ей такой танец! И… все остальное… Но она точно, без тени сомнения знала, что из них двоих мэтр Бастельеро ни за что не уступит!

– Прощу прощения, милорд магистр, – сказала она, не отводя взгляд и надеясь, что Роверстан прочитает в нем все, что нужно. – Думаю, будет правильно, если меня проводит… мой куратор.

– Вполне достойный аргумент, – слегка поклонился ей Роверстан. – Спокойной ночи, адептка Ревенгар. И мои искренние поздравления – вы превосходно танцуете.

Айлин показалось, что земля вокруг них троих не только разом отмерзла, но еще и задымилась. Она сделала реверанс, потупив, как положено, глаза, а когда выпрямилась, магистр уже уходил вдаль, и окликнуть его со словами благодарности было совершенно невозможно.

– Идемте, Ревенгар, – сказал ей мэтр Бастельеро гораздо мягче. – Вы замерзли?

Он щелчком пальцев поднял вокруг нее силовой купол, даже не заметив щиты, которые она так старательно ставила, и Айлин почувствовала себя маленькой и невозможно глупой. Сказка кончилась. И что она там себе придумала?

В полном молчании они дошли до жилого крыла и поднялись наверх. У двери комнаты Айлин сделала реверанс и проговорила:

– Благодарю, милорд. И прошу прощения за ваши хлопоты.

– Пустяки. – Мэтр Бастельеро ответил ей коротким учтивым поклоном, а потом тем же мягким, почти отеческим тоном добавил: – Айлин, я понимаю, что репутация… магистра Роверстана может вскружить голову, особенно юной и неопытной девушке. Но вы разумная и превосходно воспитанная девица. И понимаете, что…

– Еще раз мои извинения, – прервала его Айлин, тут же опровергая мнение о своей воспитанности. – Разумеется, милорд, я буду крайне осторожна. И это… больше не повторится.

Слова обещания упали обреченно, хотя Айлин сама не могла бы сказать, что именно не должно повториться. Танец с магистром Роверстаном? Поцелуй? То сладкое неземное чувство полета, когда разумник ее кружил, и Айлин видела его смеющиеся шальные глаза?! Конечно, больше этого не будет! Да она и не хотела этого! То есть хотела, но не с ним!

Айлин задохнулась, не зная, как высказать все, что томилось и горело, рвалось с языка, но это тайное, робкое и нежное, как едва пробивающаяся трава, никак нельзя было доверить холодным синим глазам, снова вернувшим себе естественный цвет. Там, в саду, лорд Бастельеро испугал ее до дрожи, до застывшей в жилах крови, но страх прошел, и теперь Айлин было лишь бесконечно горько от того, что Вишневая ночь подарила ей чудо, но не то, которое она хотела.

Стоя у двери, она смотрела, как Грегор Бастельеро уходит по коридору, и боролась с желанием догнать его, броситься на шею, признаться, наконец! Но черный с золотом парадный мундир мэтра, в котором он сегодня был вместо обычного камзола, скрылся за поворотом, и Айлин словно оттаяла.

На непослушных ногах она вошла в темную и будто выстывшую комнату, зажгла свет, погладила рванувшегося к ней Пушка… Подошла к окну, не зная, что рассчитывает там увидеть. Двор Академии внизу был тих и темен, хотя издалека доносились звуки музыки, приглушенные оконным стеклом. Айлин вздохнула, отошла от окна… Ну что же, зато у нее все-таки был почти настоящий бал! И танец, и поцелуй. А о последствиях она подумает завтра. В руку ткнулся мягкий теплый нос Пушка, и тут за спиной хлопнуло. Айлин резко обернулась и увидела, что створка окна болтается на ветру, а на полу лежит вишневая ветка.