Текст книги "Лед и роза"

Глаза ее привыкли к сумраку кафе, и она разглядела, что позвавшая ее дама обладала резкими чертами лица, похожими на черты Риккардо, и вспомнила, что именно ее она и видела рядом с ним, когда выясняла в интернете, кто он такой. Дженни почтительно проговорила:

– Добрый день! К сожалению, не знаю, как к вам обращаться. Я Дженни.

Бабушка Риккардо снисходительно кивнула головой и указала ей на стоящий рядом стул. Дженни села и услышала:

– Я и не ожидала, что Риккардо станет вам рассказывать о своей семье. Он так поступает со всеми своими пассиями. Так что и я не буду представляться. – Она говорила с сильным испанским акцентом, и Дженни подумала, что порой она выбирает не совсем точные выражения. – Мы с кузиной здесь вовсе не для того, чтобы знакомиться с его подружками-однодневками.

Острая боль пронзила сердце Дженни и стало трудно дышать. Ужасно захотелось плакать. Чтобы сдержаться, она закусила губу и с силой сжала руки в кулаки.

– Ты не права, кузина. Риккардо очень красив, и понятно, что каждая из его подружек надеется, что поймает такой классный приз. – В разговор вступила вторая дама, с вкрадчиво-ласковым голосом. – Наверняка Дженни не знает, что Риккардо помолвлен с моей дочерью и свадьба не состоялась лишь потому, что умер его дед. Траур, моя дорогая, траур! В отличие от вас мы чтим обычаи.

– Сейчас мы не в траурных платьях только потому, что не хотим привлекать к себе внимание, – поспешно пояснила бабушка Риккардо, – дома мы носим черное.

Известие о невесте Риккардо подтвердило мысль Дженни о его прощальном даре. Возможно, невеста узнала о его путешествии на остров с англичанкой и выразила свое недовольство. Хотя для Дженни и странно думать о таких взаимоотношениях, но что она знает о браках среди испанской аристократии? Возможно, это брак по расчету, или, как прежде говорили, династический?

– Мне не хотелось говорить о Риккардо плохо, ведь по нашим обычаям мужчина до свадьбы может иметь хоть сотню любовниц. Просто мне хотелось бы предупредить тебя, милая, что надеяться тебе не на что. – Жесткий голос бабушки резал, как бритва.

– Я вовсе ни на что не надеюсь! – из груди Дженни вырвался измученный вопль.

– И правильно. Его отец уже сделал глупость, женившись на неподобающей особе, этого вполне достаточно. Мы из разных миров, и счастья в таких браках, как правило, не бывает.

Не желая больше говорить, Дженни поднялась и деревянно попрощалась. Быстро вышла из кафе, не оглядываясь и с трудом сдерживая слезы.

Донья Лусия проводила ее внимательным взглядом.

– Она вовсе не охотница за богатыми женихами. Она любит Риккардо.

– Какая разница, любит, не любит? Что такое любовь? Ты вышла замуж по любви?

Донья Лусия призадумалась.

– Нет, мужа мне выбрали родители. Но со временем мы стали относиться друг к другу с большой теплотой и уважением.

– Вот видишь! А любовь, та же похоть, очень быстро проходит. Так что мы все сделали правильно.

– Уезжаем? – донья Лусия спросила это с большим сожалением. Ей понравилась жизнь беззаботной путешественницы.

Донья Аделина со вздохом согласилась:

– Надо, хоть и не хочется. Нам стоит все-таки показаться во вдовьем доме, наверняка прислуга уже знает, что нас там нет. Хорошо, что нам не перед кем отчитываться, и мы можем делать все, что вздумается.

Донья Лусия саркастически подумала, что кто-то может делать что вздумается, поскольку позволяют средства, а кто-то и нет.

Они расплатились за номер, на прощанье еще раз посетили Прадо, заказав прощальный обед, и улетели в Мадрид, жалея, что не могут остаться в Лондоне еще на недельку.

Глава седьмая

Риккардо прилетел в Лондон поздним вечером. Поколебавшись, не стал звонить Дженни. Она наверняка уже спит, зачем ее будить? Да и что можно сказать по телефону? Он и из Испании-то ей не звонил, понимая, что ее голос ввергнет его в пучину тоски, а ему нужно иметь ясную голову и некоторую безжалостность в решениях.

Тетка Долорес сразу и с благодарностью согласилась с его решением открыть для нее трастовый фонд. И сумма, получаемая ею ежемесячно, ее вполне устроила. Она отдавала себе отчет, что племянник делает это из чистого альтруизма и, по сути, ничего ей не должен.

А вот Марита закатила скандал. В присутствии адвоката она заявила, что сумма, выделенная ей, никак не покроет ее потребности. На его совет снизить эти самые потребности последовал ответ, что она привыкла к определенному уровню жизни и не собирается его менять ему в угоду. И это его святая обязанность обеспечить ей достаточно средств для удовлетворения ее нужд. Кончилось тем, что разозленный Риккардо заявил, что ничего ей не должен, и пусть она сама обеспечивает себе свои потребности. И чтоб не смела примазываться к обеспечению матери, ее чеки оплачиваться не будут.

Марита такого поворота дел явно не ожидала, но Риккардо, не дожидаясь возобновления ее воплей и идиотских требований, ушел, оставив адвоката объяснять ей ее права и возможности.

После ссоры с бесцеремонной кузиной скромность и тактичность Дженни показались ему еще более привлекательными. Как же ему хотелось оказаться рядом с ней!

Лондон встретил его относительной прохладой и свежим воздухом, что после жаркого Мадрида показалось ему благословением божьим. Переночевав в отеле, Риккардо полдня провел за делами, крутясь, как белка в колесе. Ему очень хотелось поговорить с Дженни и съездить к матери, но он не мог себе позволить ни того, ни другого, за его отсутствие накопилось слишком много неотложных дел.

Но в семь часов вечера он все-таки отпустил секретаршу и позвонил Дженни, нетерпеливо ожидая ответа. К его удивлению, телефон холодно ответил: абонент недоступен. Он перезвонил снова через десять минут, и снова получил тот же ответ. Что случилось? Не могла же она поменять номер телефона, не предупредив его?

Поехал к ней домой. По дороге остановился у цветочного магазинчика, но заходить не стал. Вдруг Дженни нет дома? Куда тогда он денет цветы?

К его удивлению и неудовольствию, дверь ему открыл высокий кудрявый блондин в спортивном костюме. Взглянув на него внимательнее, Риккардо увидел такие же, как у Дженни, большие серые глаза, и понял, что перед ним, скорее всего, ее брат.

– Привет! – парень взмахнул рукой. – Ты к Мари?

Риккардо чуть заметно усмехнулся. Он не привык к панибратству. Но ответил спокойно:

– Нет, я к Дженни.

Удивленный парень уставился на него, как на заморскую зверушку.

– Ты что, классическую музыку любишь? – это прозвучало у него так, будто любовь к классической музыке была сродни вредной привычке.

Настала очередь удивляться Риккардо.

– Не очень. А что, ты против? – он тоже решил не чиниться. Раз братец Дженни считает возможным говорить с ним в таком свободном стиле, то он вполне может ответить ему тем же.

Парень вместо ответа махнул рукой, мол: заходи! Сантос вошел. Парень закрыл за ним дверь и сообщил:

– Я брат Дженни, Клайв! – и протянул руку.

Пожимая ему ладонь, Риккардо представился:

– Что ж, будем знакомы, я Риккардо Сантос.

– Испанец или португалец? По имени не разберешь. А, может, англичанин испанского происхождения?

– Нет, я чистокровный испанец. Из Мадрида. Здесь по делам.

Клайв провел его в гостиную, приговаривая на ходу:

– Надо же! Никогда бы не подумал, что сестренка удосужится с нормальным парнем познакомиться! У нее одна только классика на уме!

Недоуменно улыбаясь, Риккардо двинулся за ним. Клайв кивнул ему на кресло и спросил:

– Ты что предпочитаешь? Джин-тоник, пиво или чего покрепче? Если честно, то насчет чего покрепче сильно сомневаюсь, но пиво есть, я сам купил. Прекрасно знаю, что у Дженни выпить нечего.

Риккардо поспешно отказался.

– Нет, спасибо, пива не нужно. Если не трудно, то черный кофе без сахара.

Похоже, он здорово озадачил Клайва этой такой простой на первый взгляд просьбой, потому что тот ушел на кухню, странно покряхтывая и что-то бормоча себе под нос.

Риккардо огляделся. В прошлый раз он не заходил в квартиру, и ему все было интересно. Типично женская комната. Даже не женская, а девчачья. Узкий диванчик в углу, старинные часы на комоде, портреты композиторов на туалетном столике. У входа висит шестиструнная гитара. Он встал и провел пальцами по струнам. Она отозвалась глубоким красивым звучанием. Риккардо кивнул самому себе. Было б странно, если у такой любительницы музыки, как Дженни, гитара была бы низкого качества или не настроена. Он не умел играть на музыкальных инструментах, но слухом обладал хорошим, и фальшь резала ему ухо.

В комнату вошел Клайв с подносом. Непочтительно сдвинув рамки с композиторами в угол, поставил на туалетный столик поднос.

– Вот что получилось. – Он с сомнением оглядел творение рук своих. – У Дженни оказался только растворимый кофе. Не знаю, пьешь ли ты такой. Но другого нет.

Он налил кофе из маленького кофейника в кофейную чашку и подал гостю. Сам открыл алюминиевую банку пива и сделал глоток. Риккардо последовал его примеру. Кофе по испанским меркам был безвкусным, зато горячим. Риккардо отпил глоток и вежливо констатировал:

– Вполне терпимо.

– Да? – Клайв озадачился столь явной толерантностью. – А мне показалось, что это неупотребительное пойло. Но тебе виднее, ты в этом деле спец.

Риккардо предпочел промолчать, и Клайв, потягивая пиво хвастливо заявил:

– Что, гитара понравилась? Она скоро станет моей!

Сантос не понял этой странной тирады и посмотрел на Клайва, ожидая пояснения.

– Мы с сестрой поспорили. Я – на гитару, она – на мой велосипед. Он, конечно, старый, но какая разница?

Риккардо терпеливо уточнил:

– И каков же предмет спора?

Отпив еще глоток пива, Клайв коротко хохотнул:

– Ты сейчас лопнешь от смеха. На маркиза!

Риккардо насторожился. Они спорили на него?

– Я сказал Дженни, что ей вообще замуж не выйти, а она заявила, что назло мне выйдет замуж за маркиза! Да где она его вообще возьмет, маркиза этого! – он раскатисто засмеялся, запрокинув назад голову.

Сантос спокойно допил кофе и аккуратно поставил пустую чашку на столик. Посмотрел на часы.

– Мне пора. Я не думал, что Дженни настолько задержится.

Клайв недоуменно пожал плечами.

– Она всегда приходит в пять. Но, если у тебя нет времени ждать, то конечно. Приходи завтра. Но меня завтра уже не будет. Уеду домой.

Риккардо его уже не слушал. Он подошел к двери и, дождавшись, когда Клайв распахнет ее перед ним, быстро сбежал вниз по старой лестнице с выщербленными ступенями. На улице надел солнечные очки и сел за руль машины, стараясь ни о чем не думать. Левостороннее движение требовало сосредоточенности, поэтому он все свое внимание отдавал дороге.

Приехав в офис, зверем посмотрел на Пепиту, и та решила, что он узнал о ее шпионстве и сейчас уволит. Прошел в кабинет и упал в кресло, пытаясь совладать с одуряющим чувством разочарования. Он-то считал, что нравится Дженни сам по себе, а она, оказывается, видела в нем только средство досадить своему неуемному старшему братцу!

Но когда она узнала, что он маркиз? Он ей об этом не говорил. Хотя какая это проблема? Набрал в поисковике любого браузера его имя, и все его титулы как на ладони. И фотографии в придачу, не ошибешься.

Итак, Дженни оказалась той еще штучкой. Напрасно он не поверил своей интуиции при знакомстве, когда решил, что не знает, какая она. Это потом она сумела внушить ему, что она простая и милая девочка. И он купился, как младенец на конфетку. Но и Дженни хороша! Надо же, приложить столько стараний, чтобы выиграть какой-то старый ржавый велосипед!

Он захохотал и хохотал до тех пор, пока в боку что-то не закололо и на глазах не выступили слезы. Тогда он встряхнулся и приказал себе забыть Дженни. Пусть впредь это станет для него уроком.

Дженни пришла домой в унылом слезливом настроении. Впрочем, другого у нее после разговора с бабушкой Риккардо и не было. Душа болела не переставая. Сначала она ждала, что Риккардо вот-вот появится и скажет, что это все ложь, но время шло, а от него не было ни слуху, ни духу. Значит, все, что ей сообщили эти чопорные сеньоры, правда. Она понимала, что нужно его забыть и жить как прежде, но не получалось. Сердце ныло, как будто его и впрямь разбили. Но ведь человеческие сердца не разбиваются? Или все-таки разбиваются?

Дженни укоризненно посмотрела по сторонам. Как всегда во время приезда брата, по всей квартире валялись его вещи. Он же приехал только вчера вечером! Как за такое короткое время он умудрился устроить такой бедлам? Не иначе это природный дар.

Положив сумку с тетрадями и планшетом на стол, она принялась убирать вещи брата, стараясь навести хотя бы относительный порядок. Сегодня ей не нужно было идти на занятия к миссис Джонс, что и хорошо, и плохо. Все последнее время она ходила туда с трепетной надеждой увидеть Риккардо, и всегда огорчалась до слез, так его и не встретив.

Разложив вещи, принюхалась. В квартире стоял стойкий запах пива и почему-то кофе. Странно. Пиво понятно, но откуда кофе? Брат никогда не пил кофе, называя его пойлом для скудоумных.

Пошла в гостиную к Клайву. Он смотрел по телевизору футбол, азартно болея за свою любимую команду. Дженни поняла, почему он не вышел в коридор ее встречать. Он о ней просто забыл. Дождавшись рекламной паузы, Дженни быстро проговорила:

– Привет! Ты что, пил кофе?

Клайв посмотрел на нее, как на привидение.

– Привет! Что, уже пять? Я и не заметил. Кофе я не пил. Его пил твой бойфренд. Он сегодня заявился к тебе, а тебя не было. Пришлось варить ему кофе, потому что он испанец и пиво не пьет. Как же его звали? Риккардо, а фамилию я забыл.

Дженни замерла в дверях, не в силах осознать услышанное.

– Здесь был Риккардо? Но когда?

– Да только что, перед твоим приходом. Не знаю, чего ради он заявился, если провел здесь минут десять и смотался, объявив, что ему некогда.

Клайв снова уставился в экран, а Дженни с ненавистью посмотрела на телевизор. Как ей хотелось его разбить! Или хотя бы выключить. Попыталась спросить спокойно:

– Он не сказал, зачем приходил?

Брат с неудовольствием оторвался от игры. Он считал, что футбол – то святое, на что посягать не имеет право ни одна сестра в мире.

– Понятия не имею. Посидел и ушел. Кофе вот твое выпил. Больше не осталось. Придется покупать.

Дженни в ярости топнула ногой. Тут, можно сказать, судьба решается, а он о каком-то паршивом кофе! Но и в самом деле непонятно, зачем Риккардо заскочил к ней на каких-то десять минут.

– Он мне ничего не передавал?

– Нет. Но ты же всегда можешь ему позвонить.

– Нет, я не могу ему позвонить! Ты же знаешь, что телефон я потеряла, а все номера были записаны в памяти!

– Надо было записывать на симку, тогда и проблем бы не было. А теперь отстань, тут такое творится!

На экране какой-то парень подставил подножку другому, и тот кубарем покатился по полю. Клайв неистово завопил, вне себя от возмущения:

– С поля его! С поля! – как будто его могли услышать судьи на стадионе.

Раздосадованная Дженни закрыла дверь. Все равно разговаривать с братом бесполезно. Придется ждать окончания матча.

Она приготовила чай, выпила кружку без сахара, просто для того, чтобы убить время. Надо бы поесть, но аппетита не было совершенно. Зачем приходил Риккардо? Извиниться? Сказать, что у него свадьба? Но за что ему перед ней извиняться? По сути, между ними ничего и не было. Пара поцелуев не в счет.

Хотя для нее за это небольшое время произошло очень многое. Она влюбилась. Говорят, безответная любовь облагораживает человека, но что-то ей такого сомнительного благородства не нужно. Она предпочла бы любить и быть любимой.

Но все-таки, для чего приходил Риккардо?

Наконец вопли в гостиной стихли, и к ней в комнату зашел раздосадованный брат.

– Опять наши проиграли! Больше никогда не буду смотреть этот дурацкий футбол!

Что футбол дурацкий, или, вернее, что ни к чему вкладывать в какую-то заурядную игру столько эмоций, с этим Дженни была согласна. Но то, что брат не будет больше его смотреть, было из области безудержной фантастики.

– Ты меня о чем-то спрашивала? – Клайв подозрительно посмотрел на сестру, уличая ее в бестактном поведении. – Ты же знаешь, что во время матча я недееспособен.

– Я спрашивала тебя о Риккардо.

– А, о нем! Он мне понравился. Такой… – Клайв с трудом подобрал подходящее слово, – стабильный. Одним словом, молоток!

Дженни знала, что это слово в устах брата обозначало высшую степень похвалы.

– А о чем вы с ним говорили? Он не сказал, когда придет? Не спросил, почему я не отвечаю на его звонки?

– Ни о чем он не спрашивал. Просто собрался и ушел. И ничего не сказал.

– Но о чем-то же вы говорили?

Клайв напрягся. Он не придал никакого значения легкой болтовне, которую вел с приятелем сестры. С трудом вспомнил:

– Что-то о твоей гитаре. Ему понравился ее звук, а я сказал, что скоро ты подаришь ее мне, потому что за маркиза тебе замуж никогда не выйти. Не подцепить тебе его, как ты не старайся.

Дженни замерла, не веря своим ушам. Потом звонко хихикнула и поняла, что у нее начинается истерика.

Клайв насторожился.

– Что тебе так смешно? Что тебе придется отдать мне гитару?

– Риккардо маркиз! Настоящий!

Брат не поверил.

– Не ври! Какой из него маркиз?

Вместо ответа Дженни запустила планшет, завела в поисковике браузера два слова: Риккардо Сантос и тотчас получила результат: маркиз, бизнесмен, мультимиллионер.

Клайв изумленно присвистнул.

– Это что же получается? Что я тебя с потрохами заложил?

Не переставая диковато хихикать, Дженни подтвердила:

– Ну да. Хотя я за него замуж не собиралась. Но теперь он ко мне точно никогда уже не придет.

Брат помолчал, что-то соображая.

– Извини. Не думал, что все так повернется. Черт попутал. Но хочешь, я к нему приду и извинюсь?

– И что это даст?

– Не знаю. Но он будет знать, что ты тут ни при чем.

– Как ни при чем, когда ты сам ему сказал, что я выйду за него замуж, чтоб только выиграть у тебя пари?

Клайв потер рукой лоб.

– Глупо как получилось. Но ты тоже хороша. Почему ты мне не сказала, что познакомилась с настоящим маркизом?

– Что я тебе должна была говорить? Что скоро выиграю пари? Так я про это дурацкое пари напрочь забыла.

Клайву ужасно не хотел быть в чем-то виноватым. Ему это чувство категорически не нравилось. Но и вид бледной сестры оптимизма не внушал.

– Что же теперь делать?

Дженни снова истерично хихикнула.

– Ничего. Что в этой ситуации можно сделать? К тому же Риккардо наверняка пришел, чтоб извиниться. У него скоро свадьба.

– Да? Мне так не показалось. Не был он похож на счастливого жениха.

– У него брак династический.

– Да прямо! С чего бы такой парень стал жениться для какой-то там династии? У него что, титул могут отобрать, если женится на ком-то без титула?

– Не знаю. Вряд ли.

– Конечно, вряд ли. Если уж наследники английского престола могут жениться на простолюдинках, то уж какой-то низкосортный испанский маркиз тоже может себе это позволить.

– Слышала бы тебя его бабушка! Она бы тебе показала «низкосортный»!

– Ты что, уже и с бабушкой его познакомилась?

– Ага, и с матерью.

– Ну, похоже, парень был настроен серьезно, раз знакомил тебя со своими родственниками, – Клайв по-настоящему приуныл.

Дженни стало его жаль.

– Он меня ни с кем не знакомил. Это его мать познакомила меня с ним. Я учусь у нее музыке. А бабушка приехала в Лондон специально, чтобы объяснить, что мне с ее внуком ничего не светит, потому что я недостойная.

У Клайва от этих открытий сами собой широко распахнулись глаза.

– Слушай, может, объяснишь поподробнее? Я из твоих сумбурных речей мало что понял.

Дженни обреченно махнула рукой.

– Да какая разница! Все равно я больше Риккардо никогда не увижу! – и заплакала, не в силах больше сдерживать слезы.

Брат обнял е за плечи и привлек к себе, утешая.

– Ну и черт с ним! А я, поскольку виноват, не буду забирать у тебя гитару. Играй на ней, сколько влезет. И даже музыкой тебя попрекать не буду. Я понял, что даже классика на что-нибудь может сгодиться.

Дженни засмеялась сквозь слезы.

– Ты ужасно великодушен, братец! Спасибо большое!

Решив, что сделал для сестренки все, что мог, Клайв принялся собираться. На прощанье он чмокнул ее в щеку.

– Пока! Не расстраивайся! На кой ляд сдались тебе эти маркизы! Нормальные парни куда лучше. Пока!

У Дженни жутко разболелась голова и противно тряслись руки. С трудом кивнув брату на прощанье, она закрыла за ним дверь, пошла в свою комнату и упала на кровать. Сил не было даже плакать.

Риккардо жил со стиснутыми зубами. Он пообещал себе забыть эту непорядочную девицу. Хорошо, что он в нее не влюбился. Хотя все предпосылки были.

Но через месяц он понял, что ошибся. Жизнь проходила мимо, а он смотрел на нее из окна стоящего в тупике поезда. Ничто не радовало, ничто не интересовало.

Похоже, что он и в самом деле влюбился. Теперь он лучше понимал отца. От отчаяния хотелось выть на луну, как волк. Если отец испытывал хоть десятую долю того, что он испытывает сейчас, то ясно, почему он стал желчным ипохондриком.

В воскресенье позвонила бабушка и попросила приехать, заявив, что у семейства Медина новые неприятности, и что по телефону она не может ничего ему объяснить.

Пришлось срочно вылетать ближайшим рейсом.

Неприятности и в самом деле были. Особо ретивые головы из обманутых вкладчиков подали заявление в прокурору с требованием передать трастовый фонд, созданный Риккардо для доньи Долорес, на погашение долгов Пабло Медины, в противном случае обещая довести дело до суда. Конечно, любой суд отверг бы правомочность этих претензий, но правосудие в Испании всегда было чрезвычайно неторопливым. А до судебного решения на фонд мог быть наложен арест, возможно, на несколько лет. А через несколько лет государственного управления от него вполне могли остаться жалкие крохи.

Риккардо пришлось вновь обратиться к старым знакомым. В результате прокурор объяснил заявителям, что деньги семьи Сантос к долгам Пабло Медины никакого отношения не имеют. Все утряслось, но на эти хлопоты у Риккардо ушла целая неделя.

В один из последних вечеров его пребывания в Испании в палаццо Сантос вновь пожаловала Марита.

– Представляешь, меня снова позвала бабка! – принялась жаловаться, едва увидела кузена. – Мне и без того нелегко живется. Может, передумаешь и дашь мне достаточно денег?

– А ты будешь жить по средствам? – Риккардо ни на миг не поверил, что она решила быть скромней.

– Не уверена, что это мне удастся. Но попробовать можно.

Риккардо пожал плечами.

– Ладно. Завтра поговорим. Сегодня мне некогда.

Он уехал в банк, совладельцем которого был его дед, и делами которого не желал заниматься отец. Поздним вечером, усталый и измотанный, пришел домой, хотел подняться к себе, но был остановлен в фойе камердинером отца.

– Дон Риккардо, дон Диего просил вас срочно подняться к нему.

Риккардо устал, вспотел, отчаянно желал принять душ и передохнуть. Но на его просьбу отложить встречу на полчаса камердинер со странной настойчивостью попросил:

– Дон Диего сказал: срочно!

Пришлось идти к отцу.

Дон Диего стоял у окна, глядя в темное небо. Услышав шум, повернулся к сыну.

– Ну, наконец-то! Я боялся, что придется караулить тебя до утра.

– Для чего такие жертвы? Что могло произойти сверхважного? Прежде вы никогда не беспокоились обо мне.

Дон Диего задумчиво подтвердил:

– Не заботился, верно. Но в последнее время что-то со мной происходит. Думаю, это переоценка ценностей. Наверное, старею. Кстати, в последнее время ты стал раздражительным и нервным, Риккардо. Устал или здесь что-то другое?

Риккардо почувствовал нарастающее раздражение.

– Естественно, устал. Что может быть другое?

– Донья Аделина без перерыва талдычит про англичанку, в которую ты якобы влюбился. Ты с ней случайно не поссорился?

– Я с ней не ссорился. Просто выяснил, что ей нужно выйти замуж за маркиза. Причем все равно, за какого.

– Ей нужен титул? – отца ничуть не удивила такая постановка вопроса.

– Нет, ей нужен велосипед!

– Не понял. Какой велосипед? – дон Диего от удивления застыл на месте, не в состоянии уразуметь сказанное сыном.

– Старый, подозреваю, что ржавый. Она поспорила с братом: если выйдет замуж за маркиза, он отдаст ей свой велосипед.

Дон Диего принялся хохотать.

– Ты сам-то понял, что сказал? Выйти замуж за маркиза, чтоб выиграть старый велосипед! Это же совершенно детская глупость! Наверняка это глупое пари было заключено до ее знакомства с тобой. Боже, более смешной и дурацкой вещи я в своей жизни не слыхал!

Риккардо хмыкнул. Внезапно и ему это пари показалось ребяческим и нелепым. На сердце стало легко, и он с раскаяньем согласился:

– В самом деле. Ты прав.

– Конечно, я прав. Поговори с ней. Вполне возможно, что она и не думала выходить за тебя замуж, тем более по такой идиотской причине. – И, посерьезнев, попросил: – Не повторяй моих ошибок, сын. Как бы не пришлось жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.

Риккардо не мог сосредоточиться на сказанном, усталость не давала осмыслить разговор. Он невольно зевнул и попросил:

– Хорошо, отец, но я жутко устал. Может быть, отложим этот разговор до другого раза?

К его удивлению, дон Диего настойчиво попросил:

– Если ты не возражаешь, я провожу тебя до твоих комнат. Думаю, лишним это не будет.

Риккардо с трудом сдержал зевоту. Отец вел себя странно, скорее всего, выпил за ужином портвейна больше, чем следовало. Но это, в принципе, ничего не значило.

– Как я могу возражать? Дом ваш, я здесь, по сути, только гость.

Дон Диего усмехнулся и первым вышел из комнаты. Они молча прошли по поместью, причем дон Диего все время шел впереди. Риккардо подумал: если бы это был американский боевик, то отец непременно должен был бы защитить его от вражеской пули своим телом.

Распахнув дверь, ведущую в прихожую Риккардо, дон Диего не остановился, как полагалось бы, а решительно прошел дальше, в спальню. Включив свет, удовлетворенно произнес:

– Интересно, интересно! Ты здесь назначил свидание своей милой кузине, Риккардо?

Риккардо вошел следом за отцом и враз понял затеянную отцом игру: на его постели сидела, прикрываясь простыней и сонно моргая, полностью обнаженная Марита.

– Какого лешего ты здесь делаешь? – Риккардо с трудом удержался, чтобы не стукнуть наглую девицу. – А ну, убирайся отсюда!

Дон Диего мирно предложил:

– Не шуми, сын, думаю, сейчас подоспеет подкрепление. А то подсунуть тебе в постель девицу, и не зафиксировать это надлежащим образом – абсурдно!

Риккардо чертыхнулся. Что за дурь! Он ни в каком случае не женился бы на этой дурынде!

Отец оказался прав. Через пару минут в спальню дружной гурьбой зашли доньи Аделина, Лусия и Долорес. При виде язвительно улыбающегося дона Диего они замерли и сбились в испуганную кучу.

– Что это значит? – Риккардо тоном прокурора задал сакраментальный вопрос и обвинительным жестом указал на голую Мариту.

Бабушка ехидно уточнила:

– Я думаю, это Марита. А вот что она здесь делает, это нужно у тебя спросить.

Риккардо по-настоящему разозлился.

– Что бы она тут у меня не делала, делает это она с вашей подачи! Не думаю, чтобы такая дурь пришла в ее пустую голову! Она прекрасно знает, что на ней я ни при каких условиях не женюсь.

Донья Аделина сердито поправила:

– Ты обязан на ней жениться! Этого требует наша родовая честь!

Дон Диего презрительно расхохотался.

– Родовая честь? Вы это о чем, матушка? Мне почему-то кажется, что подкладывать мужчине в постель девицу с целью его оженить попросту бесчестно. У вас что, другое мнение?

Риккардо впился глазами в шкодливое лицо кузины.

– Чего ты добиваешься?

Марита тряхнула распущенными по плечам волосами.

– Догадайся сам! Не маленький! И не думай, что тебе удастся увильнуть! Женишься как миленький!

Тут уже рассердился и дон Диего.

– Вы не забыли, что глава рода – я? А не донья Аделина! Так вот слушайте, что я вам скажу!

Женщины в изумлении посмотрели на него. Дон Диего никогда не принимал никаких решений, предоставляя это право матери, и сейчас его заявление казалось фантастичным.

– Семейство Медина немедленно покинет этот дом и больше никогда здесь не появится!

Долорес не поверила в столь кардинальное решение проблемы. Посмотрев на мать, она заявила:

– Но сейчас ночь! Я не собираюсь никуда ехать ночью!

– Меня совершенно не волнует время суток! Я ни минуты больше не потерплю в своем доме интриганок! Если вы не уйдете сами, я попрошу слуг вам помочь! – его тон и впрямь соответствовал гордому званию главы рода.

Донья Аделина попыталась вмешаться.

– Диего, ты этого не сделаешь!

Он повернулся к матери.

– Сделаю, донья Аделина, еще как сделаю! А вам, мне кажется, пора перебираться во вдовий дом, чтобы не создавать здесь столь нездоровую атмосферу. Кстати, вы там в прошлом месяце побывали? Или вы побывали не там, а в Лондоне, к примеру?

Риккардо вмиг все понял.

– В Лондоне? Бабушка, вы были в Лондоне?

Ее минутная заминка перед словами «с чего ты это взял» сказала ему все. Он сердито приказал Марите:

– А ну, быстро выметывайся из моей кровати! И чтоб духу твоего здесь не было!

Сеньора Долорес попросила:

– Тогда выйдите из спальни! Это же неприлично! Она не будет одеваться при вас!

Мужчины вышли в гостиную. Дон Диего открыл бар и предложил сыну:

– Портвейн?

– Я выпью виски с содовой, – Риккардо счел, что в такой ситуации вполне может составить компанию отцу.

– Ты превратился в настоящего англичанина. Видимо, слишком много находишься в Англии. – Дон Диего констатировал сей факт без всякого сарказма.

Риккардо молча повел плечами. Сил спорить не было. Через пару минут вышли женщины. Марита была полностью одета, лишь волосы оставила распущенными по плечам. Она кидала на него сердитые взгляды, но Риккардо молча пил виски, не удостаивая ее своим вниманием.

Донья Аделина, не поверившая в строгость сына, попыталась высказаться в своем привычном безапелляционном стиле:

– Я считаю…

Но дон Диего непочтительно перебил мать:

– А я считаю, что непрошенные гости шустро соберут свои манатки и покинут этот дом! И больше без моего приглашения здесь не появятся, потому что их все равно не пустят!

– Ты хочешь сказать, что я не смогу приглашать гостей?

– Почему же не сможете, донья Аделина? Но только не сюда, а туда, где вы будете жить.

– Ты хочешь сказать, что прогоняешь меня из моего собственного дома? – голос доньи Аделины достиг трагических высот.

– Ну, почему же прогоняю? Вы тоже сможете здесь появляться, – и ехидно уточнил: – после моего официального приглашения, естественно. – Донья Аделина хотела сказать еще что-то такое же нелепо-трагическое, но дон Диего прервал ее приземленным: – И избавьте меня от ваших фальшивых древнегреческих трагедий! Они мне еще в университете надоели! – И безапелляционно объявил сестре с племянницей: – Ночь на дворе, так что давайте поскорей!