Текст книги "Бурый иноходец"

Глава 14

Время является одним из важнейших ресурсов, которого, однако, вечно не хватает людям. При всем при том в совхозе «Путь коммунизма» на исходе были и другие виды ресурсов, как финансовые, так и материальные. Поэтому время как ресурс не было никем особо востребовано. Его у них в последнее время было много.

Люди по привычке продолжали ходить на работу, правда, уже по собственному разумению рабочего распорядка и возникновения желания трудиться. А так как это разумение у всех было разным, то работники совхоза были в постоянном поиске.

Нет, они не искали что-то вечное и прекрасное. Это баи и помещики в прошлом, да и отдельные бывшие партийные работники в настоящем могли себе позволить заниматься вечным поиском прекрасного, пока другие за них работали и кормили их. Работники совхоза «Путь коммунизма» не располагали для этого ресурсами, окромя как временем, которое они к тому же столь нерационально тратили на поиски друг друга.

Арип Каирович привычно встал с восходом солнца, быстро оделся и направился на работу.

После пятиминутного стука в дверь конторы с привычно сонной и вечно недовольной физиономией ему открыл местный сторож. Директор совхоза не стал тратить на него времени и читать нравоучения на тему, кому только в нашей стране полагается спать на рабочем месте. Не потому, что не хотел, а потому, что это было бесполезно. Местный гегемон все равно его бы не оценил. Он только молча проследовал по пустому коридору в свой рабочий кабинет.

Директор совхоза любил работать в эти ранние утренние часы, ведь они заряжали его энергией на весь последующий день. Единственно, что не нравилось ему, так это начинать свой рабочий день и заряжаться энергией в одиночестве. Поэтому в эти ранние утренние часы он садился за телефон и звонил своим сотрудникам. Ему было радостно слышать их сонные голоса и видеть, как они с еще опухшими от сна лицами, позевывая, входят в его кабинет.

Вот и сегодня, встав спозаранку, он решил заняться своим привычным и любимым делом.

Протянув руку к телефону и уже заранее злорадно предвкушая удовольствие только от одной мысли, как подчиненным придется, ругая его во всю глубину своего словарного запаса матерных слов, покидать свои теплые постели, поднял трубку. Тем более что вчера он дал поручение, выполняя которое им пришлось до поздней ночи задержаться на своих рабочих местах. Однако, вспомнив, что сегодня вечером в повестке его дня стоит вопрос проведения учредительного собрания по организации на базе старого советского хозяйства «Путь коммунизма» нового коллективного предприятия «Путь капитализма», положил трубку телефона обратно.

Минут пять посидев в позе роденского мыслителя, директор пока еще совхоза, ничего не надумав, вернулся к действительности и решительным образом снова взялся за трубку телефона.

В трубке раздался сонный, с оттенками сильного неудовольствия голос секретарши Айнаш.

– Слушаю вас внимательно, – ответила она в телефонную трубку.

«Разбудил», – злорадно подумал Арип Каирович.

– Это хорошо, что ты такая внимательная, – язвительно произнес он. – Значит, повторять не придется. Скорее одевайся и чапай ко мне. Ты мне срочно нужна.

Дарибаев покрепче прижал к своему уху трубку телефона. Ему очень сильно захотелось оказаться сейчас в одной комнате со своей секретаршей, чтобы собственными глазами увидеть ее реакцию. Но и красноречивое молчание Айнаш прекрасно дополняло его воображение, которое рисовало картину, как штормит ее сейчас в поиске добрых слов по отношению к нему. И не находит, ведь на язык просятся только матерные словосочетания.

Арип Каирович просто наслаждался длящейся целую вечность паузой. Однако пауза затянулась. Видимо, он так удачно позвонил, что Айнаш до сих пор пребывает в шоке, из которого срочно надо ее выводить. Иначе этот бесконечный поток молчаливых матерных выражений скоро не закончится.

– И тебе всего хорошего, – вежливо, прерывая паузу, добавил директор совхоза.

– Не поняла, – выйдя из сумеречной зоны своего сознания, спросила секретарша.

– Что непонятного? Жду тебя срочно, – уяснив, что секретарша пришла в свое обычное рабочее состояние, резко ответил Дарибаев. – Тебя и твоего мужа. Он мне сегодня понадобится. И кстати, по пути или по телефону – решай сама, но оповести и обеспечь присутствие главного врача больницы, заведующей детским садом и директора дома культуры, – дополнил свое поручение Арип Каирович.

– Хорошо, – уже полностью проснувшись и придя в себя, привычно уставшим голосом согласилась Айнаш.

Первым в кабинет Дарибаева вошел директор средней общеобразовательной школы Коктай Машриков. Он робко поздоровался с директором совхоза и, бочком продвинувшись вдоль стены, присел на краешек первого попавшегося ему стула.

Арип Каирович, приняв позу Наполеона на коне, вперил свой взгляд в Коктая Машрикова, под действием которого директор школы стал непроизвольно сжиматься. Ему инстинктивно захотелось спрятаться за спину впереди сидящего человека, как часто практиковали ученики на его уроке физики. Но, к сожалению, кроме него, в кабинете директора совхоза никого не было. Поэтому Коктай продолжал сжиматься. И чем сильнее он сжимался, тем сильнее увеличивался в росте Арип Каирович. Казалось, еще немного, и вопреки физическим законам директор совхоза вберет в себя весь дух директора школы, оставив лежать на стуле лишь тонкую оболочку рано состарившейся и дурно пахнувшей кожи. Но, к счастью для Коктая, это было невозможно.

Поняв, что природой такой способ физического уничтожения человека человеком не был предусмотрен, Арип Каирович с сожалением выдохнул весь скопившийся в груди воздух и спросил Коктая:

– Как школа, сделал ремонт?

У Коктая от волнения мысли играли в хоровод. Поэтому, не находя подходящих слов, он только и смог что отрицательно кивнуть головой.

– Почему? – вживаясь в роль диктатора, продолжил расспрашивать директор совхоза.

Машриков от продолжающегося волнения мыслей продолжил мимикрировать.

– К Мальвине Кабзаивне обращался? – каким-то непостижимым образом распознавая жесты директора школы, продолжил расспрашивать Арип Каирович.

Коктая наконец прорвало. Вся природная робость и тонкий налет культурного слоя мигом слетели с него, как с корявого клена осенней порой листва. Когда дело касалось школы, он был смел и беспощаден.

– Арип Каирович, эта Мальвина, я извиняюсь за свою формулировку, порядочная стерва. И это еще если мягко выражаться. Она только обещает, но ничего не делает, – выпучив от праведного гнева глаза, громко пробормотал Машриков.

– Было бы удивительно, если бы она что-то делала, не обещая, – вздыхая и разглядывая ногти на пальцах своих рук, задумчиво произнес директор совхоза. – К тому же не одна она такая. Мне вот тоже некоторые женщины обещают, а не…

– Извините, я не расслышал, что вы сказали, – перебил Дарибаева Коктай.

Директор совхоза быстро взял в себя в руки.

– Ты дело говори, а не жалуйся тут, – набросился он на Коктая. – У меня не богадельня, здесь не подают. А чтобы проблемы решать, надо маневрировать и подходы к ним искать. Ты ведь никакой-какой… Подожди, совсем сбил меня, – чертыхнулся Арип Каирович. – Я хотел сказать – какой-никакой начальник, а не ученик продленной группы. Мальвина – женщина со странностями, или, как принято сейчас говорить, своеобразная. И твоя задача – выявить все эти своеобразия.

– Своеобразная-безобразная, – проворчал тихо Коктай.

– Ты что-то сказал? – спросил его директор совхоза.

– Нет-нет, Арип Каирович, продолжайте, пожалуйста, – поспешил с ответом Коктай.

– Спасибо, но я почти закончил, – возразил Дарибаев. – Так что иди и найди у Мальвины ее безобразные, вернее, своеобразные черты и воспользуйся ею, извиняюсь, ими. Ты меня совсем запутал. Иди отсюда и без денег на ремонт школы не возвращайся, – не выдержав собственного косноязычия, грубо посоветовал он Коктаю.

Директор школы робко встал со своего стула и засеменил к выходу из кабинета. Однако немного не дошел до двери, как его остановил окрик директора совхоза.

– Стой! Ты зачем ко мне приходил? – донесся до него вопрос Дарибаева.

– Так вызывали же, Арип Каирович, – снова смущаясь от собственной смелости, ответил Машриков.

– А по какому вопросу? – продолжил расспрашивать Дарибаев.

– Мне это неизвестно, – продолжая смущаться, ответил Машриков. – Сказали только, что мне необходимо присутствовать по существу вопроса. А вот какой вопрос и с чем связано его существо, не сказали.

Тут на столе директора совхоза зазвонил телефон. Дарибаев не спеша поднял трубку. На линии была его секретарша Айнаш.

– Здесь подошли главный врач больницы и заведующая детским садиком, запускать их? – спросила она.

– Как шарики? – рассмеявшись собственной шутке, спросил директор совхоза.

– Нет, как голубей. Ну что за шутки у вас, Арип Каирович? – сухо возмутилась Айнаш.

– Ладно, запускай, – сделал одолжение Дарибаев. – Только напомни мне, зачем я их вообще собираю. А то собрать собрал, а зачем – не помню.

– По вопросу проведения учредительного собрания, – все так же сухо напомнила Айнаш.

– Ах да, вспомнил. Ладно, пусть заходят. И сделай мне заодно чашку чая, – попросил Дарибаев.

– Только вам, Арип Каирович? – уточнила Айнаш.

– А разве я заказывал чаепитие? – вопросом на вопрос ответил директор совхоза.

– Будет сделано, – сухо подтвердила заказ Айнаш.

Первой в кабинет вошла заведующая детским садом Людмила Магаданова. Это была женщина старше среднего, но еще подвижного возраста, полной комплекции и с расплывчатыми чертами лица. Говоря простым языком, это была женщина, немало повидавшая на своем неясно каком веку, но еще не разучившаяся удивляться. А самое главное – удивлять других.

Вот и жители села до сих пор удивляются ее возможностям ладить с руководством. Ведь, в отличие от самой заведующей, детского сада, уже как год будет, не существовало. Но Магаданову это ни капли не смущало. Особо ретивым ничтоже сумняшеся она отвечала, что детский сад является не единственной формой взращивания подрастающего поколения. Детей можно воспитывать и на расстоянии, так сказать дистанционно-телепатически.

– Арип Каирович, вы меня звали? – сразу стала подбирать ключи к Дарибаеву Людмила Базаровна.

– Вызывал, проходите, присаживайтесь, – словно нехотя выговорил Дарибаев. – Но по лицу директора совхоза, если, конечно, внимательно приглядеться, было заметно, что к заведующей детским садом он относился если не тепло, то и не с неприязнью. Видимо, чувствовал в ней родственную авантюрную душу.

– Как ваши дела? – спросил он у нее, когда все расселись по своим местам.

– Ну как? Пока все, что можно, родила, а теперь хожу вся такая неприкаянная. Прямо как газета «Правда» с фотографией дорого Ильича Брежнева.

– А это как? – спросил ее главный врач Бериков.

– А вот так – не почитать, не подтереться, – поудобнее располагаясь на ближайшем к Дарибаеву стуле, ответила она.

– Вы этот мне пессимизм, Людмила Базаровна, бросьте. Нас ждут еще великие дела, – шутливо, рукой постучав по столу, погрозил Дарибаев.

– Все мои великие дела, Арип Каирович, в далеком прошлом, – с сожалением в голосе ответила Магаданова. – А пессимизм в моем возрасте – это нормальное состояние души. Тогда как оптимизм – это уже отклонение от нормы. Не так ли, Сырым Маратович? – спросила она главного врача.

– Совершенно верно, Людмила Базаровна, в последнее время наблюдаемый у людей оптимизм в большей мере связан либо с алкоголем, либо с психическими отклонениями, – ответил Бериков.

– И я не вижу повода для оптимизма, – согласилась заведующая детским садом. – Разве что по телевизору. Вот там действительно в каждом сюжете оптимист на оптимисте сидит и оптимистом погоняет. Все сможем, все сделаем, все дадим. Будете жить и только радоваться. Но завтра. А сегодня еще надо потерпеть, поднажать, поголодать. Ведь все это, оказывается, в наших же интересах. А если у меня нет этого завтра? Может, мне пару дней или недель осталось жить. Так дайте мне эту будущую радостную жизнь сегодня. Хотя бы на эти пару дней или недель. Не заставляйте снова ждать, как ждала всю жизнь наступления эры коммунизма. И можете дальше строить свое прекрасное далеко, сидя в своих комфортных креслах.

– Ну а твои, Сырым, как дела, надеюсь, не столь печальны? – обратился директор совхоза к главному врачу.

– Не то чтобы очень, но все же, – как-то неопределенно ответил Сырым Маратович.

– Все же хорошо или плохо? – уточнил Дарибаев.

– С середины на половину, – продолжал туманно изъясняться главный врач.

Арип Каирович не выдержал и взорвался тирадой слов.

– Ну что за тухлая интеллигенция пошла! Один мычит, – глядя на Машрикова, воскликнул он. – Другая ссучит, – произнес, уже глядя на Магаданову. – А третий вообще не телится, – махнув рукой на Берикова, произнес Дарибаев.

– Здравствуйте, извините, что опоздал, больше не повторится, – быстро проговорил вошедший в кабинет директор местного дома культуры Мурат Гурамов и без приглашения уселся рядом с директором школы.

– А четвертый постоянно канителится, – завершил свою мысль Дарибаев.

– Зачем же сразу ругаться, Арип Каирович? – не согласился с мнением директора совхоза по отношению к себе Гурамов. – Просто мне поздно сообщили о необходимости моего присутствия на совещании. Иначе я давно был бы здесь, а не там.

– Чтобы всегда быть вовремя здесь, а не там, дома ночевать надо, Гурамов, – возразил директор совхоза.

– А я и ночевал дома, правда, не у себя. Но это нюансы, которые, думаю, не могут служить причиной для обвинений в несвоевременном исполнении ваших поручений.

– Арип Каирович, а вы разве не знаете, что Гурамов хоть и молодой, но предпочитает жить по старому советскому принципу?

Это Людмила Базаровна, не выдержав столь долгого своего молчания, вмешалась в разговор.

– У нашей интеллигенции есть принципы? Не знал. Озвучьте их, пожалуйста, мне Людмила Базаровна, – внезапно заинтересованно попросил Магаданову директор совхоза.

– Не буду говорить за всю местную интеллигенцию, а уж тем более давать оценку их принципам. Но в селе всем давно известно, что Гурамов живет по принципу «мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз».

– У меня хотя бы принципы есть, – не стерпев прилюдных обвинений, стал возражать Гурамов.

– Понятно, хулиган, повеса и тунеядец, – резюмировал директор совхоза.

– Вот вы сейчас совсем неправы, Арип Каирович, – снова возразил Гурамов. – Тем более в моем лице обвиняете всю местную творческую интеллигенцию.

– Ну, вот что, элита местной творческой интеллигенции, – не выдержал Дарибаев. – Я здесь собрал вас не для того, чтобы обсуждать ваше место в современных реалиях на этапе переходного периода в условиях трансформации общественного строя. Оно и так всем хорошо известно, где находится это ваше место. Может, мне озвучить тут, чтобы вы не забывали, где это ваше место?

– Не стоит, Арип Каирович, – ответила за всю местную творческую интеллигенцию Людмила Базаровна. – К сожалению, нам тоже хорошо известно, где находится это наше место. И поверьте, оно нас совсем не радует.

– А раз так, тогда слушайте, – твердо произнес директор совхоза. Дарибаев не спеша пригубил уже давно остывший чай, поправил на шее свой галстук и продолжил: – Сегодня вечером состоится сход жителей нашего села, на котором будет рассматриваться только один, но очень важный, я бы даже сказал, судьбоносный для всех нас вопрос. Мы все вместе должны будем принять решение об учреждении на базе нашего совхоза нового коллективного сельскохозяйственного предприятия. У вас есть отличная возможность послужить своей малой родине – родной нашей деревне.

– Лучше скажите, что вам, – не выдержав, высказал свое мнение директор дома культуры.

– А это одно и то же. Когда вокруг нашего села бушуют финансовые ураганы и ведутся экономические войны, у нас все тихо и спокойно. И это благодаря только мне.

– А по мне, так лучше бы бушевали ветра, – снова не согласился с директором совхоза Гурамов. – После урагана лес редеет, выкорчевывая гнилые деревья, и оставляет только здоровую поросль. И всем сразу дышать становится легче.

– Так все думают или только Гурамов? – прямо спросил присутствующих Дарибаев.

В кабинете воцарилась тишина, которая, впрочем, вскоре была нарушена.

– Арип Каирович, мнение Гурамова – это точка зрения директора сельского дома культуры, и только, – произнесла Людмила Базаровна. – Я со своей стороны готова оказать вам полную, безоговорочную поддержку. Но какую помощь можно ожидать от заведующей детским садом, у которой нет самого главного – непосредственно детского сада? Я ведь как министр без портфеля. Обозвать – обозвали, а кабинет дать забыли. Которая к тому же всем вокруг должна. Ведь мне хоть и начисляют заработную плату, но давно уже ее не выплачивают.

– Я вас, Людмила Базаровна, услышал, – ответил Дарибаев. – Новый кабинет, извиняюсь, оговорился, детский сад построить не обещаю. Финансами не располагаю. Но в будущем это, возможно, сделаем за счет государственного бюджета. А касательно заработной платы, то я уже распорядился, чтобы ее вам выплатили в полном объеме. После нашего совещания можете пройти в кассу и получить. А заодно и аванс, в счет будущего периода совместной нашей работы, в качестве премии за понимание текущего момента.

– Ну что вы, Арип Каирович, не стоило так беспокоиться, – поддельно засмущалась Людмила Базаровна. – Я бы и так вас поддержала.

– Каждый труд должен быть не только отмечен, но и оплачен, – торжественно произнес Дарибаев.

– Арип Каирович, я также осознаю важность текущего момента и готов всегда и несмотря ни на что поддержать любые ваши начинания.

Это директор средней общеобразовательной школы Коктай Машриков, поняв, что молчание не всегда золото, несмотря на свою природную робость, запинаясь, высказался в поддержку директора совхоза.

– Я в тебе, Коктай, не сомневался и всегда всецело поддерживал в твоем лице научно-просветительский потенциал нашего села, – пустив фальшивую слезу, поблагодарил Машрикова Дарибаев. – Кстати, Коктай, ты ведь так и не сделал ремонт в своей школе? – словно впервые слышит о данной проблеме, спросил Арип Каирович.

– Нет, господин директор, – уже сориентировавшись, в какую сторону подул ветер, громко ответил Машриков.

– Так вот, – торжественно, словно решался вопрос, связанный с судьбой сотен тысяч своих соотечественников, произнес директор совхоза. – Пойдешь к прорабу совхоза Маликову и скажешь, что от меня. Пусть он из своих личных фондов выделит тебе необходимые для проведения ремонта материалы. И пускай для проведения ремонтных работ даст своих людей. Я его знаю, сам не догадается дать, если не попросишь, сделает вид, что забыл. Все-таки школа – это храм, в котором мы все когда-то молились, – торжественно закончил свои распоряжения Дарибаев.

– Арип Каирович, все больные и психически неуравновешенные жители нашего села также готовы поддержать проводимые вами реформы, – не остался в стороне и выразил свою поддержку директору совхоза главный врач Бериков.

– Что, Сырым, голод не тетка и сытого не разумеет? – торжествующе, рассмеявшись, воскликнул Дарибаев.

– Вчера последнего больного выписал, а новых не принимаю, кормить нечем, – стал жаловаться Бериков. – А еще медицинский персонал на моей шее висит. Ведь если разбегутся, Арип Каирович, обратно потом не соберем. Ведь хороший медицинский работник является штучным товаром. Теперь таких не выпускают.

– Ладно, Сырым, беру твою богадельню на годичное содержание, – сделал главному врачу одолжение Дарибаев. – Но не больше. Так что скорее решай вопрос финансирования больницы из бюджета. А если не решишь, то я твою богадельню приватизирую, – пригрозил директор совхоза.

– И что вы с ней делать будете? – насмешливо спросил Гурамов.

– Казино открою, чтобы люди свободными вечерами могли культурно отдохнуть. А то ведь дом культуры в последнее время все больше закрытым стоит, – кинул директор совхоза булыжник в огород Гурамова.

– Не получится, у людей денег нет для культурного отдыха, – засомневалась в жизнеспособности проекта заведующая детским садом.

– И то верно, – со скорбью в глазах согласился Арип Каирович. – Какая была задумка, но вы правы. Какое казино без денег? Это детский сад только получится.

Услышав знакомое слово, Магаданова оживилась.

– А может, действительно, Арип Каирович, откроем на базе больницы детский садик? – внесла она предложение.

– Нет, я там ветеринарную станцию открою, – отклонил ее предложение Дарибаев. – Коров и лошадей там буду лечить. Они мне больше пользы приносят в отличие от отдельных индивидуумов, – глядя в глаза Гурамова, произнес директор совхоза. – И поэтому более достойны человеческого отношения по отношению к себе, чем люди. По крайней мере, некоторых из них, – продолжая глядеть на Гурамова, добавил он.

– А как же я? Мне тогда что делать? – жалобно спросил главный врач.

– А я тебя к себе возьму заведующим ветеринарной станцией. Будешь коров лечить. Доктор ты хороший, не пальцем деланный, еще советской закалки. А разница между людьми и коровами или лошадьми небольшая. Последние даже умнее людей бывают.

– А как же детский сад? – расстроенно промолвила Людмила Базаровна. Ведь мечта была так рядом.

– Не расстраивайся, Людмила, я тебе под детский сад дом культуры отдам, – успокоил Магаданову директор совхоза.

– Я не согласен, – встав со своего места, возразил Гурамов. – Значит, детский сад разобрали и продали, деньги украли, а теперь вам дом культуры подавай.

– Не разобрали и продали, а продали и разобрали, – поправила директора дома культуры Магаданова.

– А какая разница? – вспыльчиво спросил он у нее.

– В процедуре, молодой человек, в процедуре, – ответила заведующая детским садом. – Если разобрать и продать, то это воровство. А если вначале продать, а потом разобрать, то это приватизация, – дополнительно пояснила Людмила Базаровна.

– Красиво, не придерешься, – прокомментировал пояснения заведующей детским садом главный врач Бериков.

– Видимо, тоже не пальцем деланная, – добавил директор школы Машриков.

– А твоего согласия, Мурат, никто и спрашивать не будет, – угрожающе произнес Дарибаев. – Пока клуб на балансе совхоза находится, только я решаю, что с ним делать. Как и то, перейдет ли он на баланс нового коллективного предприятия или нет. Может случиться так, что твой дом культуры потеряется по дороге между старым совхозом и новым колхозом.

– Хорошо, я понял, – глухо произнес Гурамов. – Вам нужна моя поддержка? – прямо спросил он Дарибаева.

– Не то чтобы очень, – ответил директор совхоза. – Сам понимаешь, что вполне могу обойтись и без твоей поддержки. Но с ней, скрывать не буду, чувствовал бы себя уверенней. Не люблю сюрпризов.

– Будет вам моя поддержка, – пообещал Гурамов.

– Ну вот и хорошо. Значит, договорились. И больше я вас, дорогие мои товарищи, не задерживаю.