Текст книги "WikiLeaks изнутри"

Борьба с медведем

Едва включившись в работу WikiLeaks, я сразу же, в январе 2008 года, принял участие в крупной публикации. Кто-то загрузил в наш виртуальный почтовый ящик груду цифр и подсчетов, органиграмм, схем рабочих процессов и договоров. Что все это могло значить? Нам с Джулианом потребовалось несколько дней, чтобы составить хоть общее впечатление. Оказалось, это сотни страниц с внутренней перепиской, памятками и калькуляциями банкирского дома «Юлиус Бэр», одного из крупнейших частных банков Швейцарии.

Все знают, что люди, которые кладут деньги в швейцарские банки, необязательно руководствуются любовью к альпийскому воздуху. Документы, полученные нами, показывали, как миллионные состояния укрываются от налогового законодательства. Это разъяснялось на конкретных примерах. Речь шла о состояниях от пяти до сотни миллионов долларов – с клиента. На их невыплаченные налоги можно было бы профинансировать бесчисленное множество социальных проектов.

Банк действовал с умопомрачительной изощренностью. Сложнейшая система дочерних обществ и финансовых трансакций надежно прятала деньги клиентов на Каймановых островах – и не только. Банк вуалировал денежные потоки не только в интересах клиентов, но и сам весьма серьезно на этом обогащался. Я был впечатлен хитроумием людей, придумавших такую систему.

Мы собрали дополнительную информацию, написали краткое резюме и выложили все в интернете, безо всякой редактуры присланных документов. Наши пресс-релизы были разосланы во все СМИ. Мы с Джулианом стали напряженно ждать реакции. Это был понедельник, 14 января 2008 года.

По вторникам в нашей компании проходили заседания. Производственные совещания. Это значит, что человек пятнадцать – двадцать сидят в душном и тесном помещении, уставившись на таблицы Excel. Мне казалось, что стрелки часов приклеились к циферблату. Каждые пять минут я тайком проверял Google News на своем телефоне – не появились ли мы в новостях. Я точно знал – что-то должно произойти. Вопрос только – когда.

Администратору веб-сайта обычно хочется знать, кто заходит на сайт и на какие кнопки посетитель нажимает, но у нас это не было предусмотрено, потому что противоречило анонимности WikiLeaks. Так что мы не знали, смотрел ли уже кто-нибудь наши материалы.

Когда начальник наконец отпустил нас, я схватил вещи и пулей вылетел из здания. По пути купил в соседнем магазине биопродуктов мясо, картошку и цветную капусту. Я жил тогда в пригороде Висбадена, в двухкомнатной полуподвальной квартире с большой кухней и ванной. Все двери выходили в темную прихожую. Войдя, я бросил покупки на кухонный стол и кинулся к моим двум ноутбукам. Вот наконец – первая реакция на дело «Юлиуса Бэра». Первичный всполох в нашей борьбе против сильных мира сего. Боевое крещение! Имейл пришел 15 января 2008 года, в полдевятого вечера.

Его отправил адвокат калифорнийской конторы, которая обычно представляет интересы голливудских звезд. В снисходительном тоне он требовал назвать источник информации и удалить материал с сайта.

«Твою мать, – написал Джулиан. – Только посмотри на это».

«Уделаем!» – напечатал я в ответ.

Мы с Джулианом всегда переписывались через чат, но не перезванивались. Фразы, которые в ближайшие часы летали между Висбаденом и некоей точкой в мире, между мной и Джулианом, были полны восклицательных знаков и крепких выражений.

Пока я чистил картошку, варил цветную капусту и жарил шницель, мы обдумывали дальнейшие действия. Я совершенно не боялся каких-то опасных последствий, например, что нас арестуют или конфискуют материалы. Мы напрашивались на неприятности.

Официальные письма из судов и прочих инстанций всегда выглядят так, словно их единственная цель – вызвать у адресата ощущение полного бессилия или слепую ярость. Теперь нам оставалось ждать, чья возьмет. Это было не только состязание между нами и адвокатами, но и первая проверка системы, которая в теории казалась столь продуманной и неприступной.

Мы попросили адвокатскую контору уточнить, о каком именно клиенте идет речь. Мы охотно подключим к делу подходящего адвоката.

На самом деле не сказать чтобы в нашем распоряжении имелась целая команда адвокатов. Если быть точным, нам добровольно помогала одна-единственная юристка. Ее звали Джули Тёрнер, она жила в Техасе, и прошло несколько тревожных дней, прежде чем удалось с ней связаться. Тем не менее мы делали вид, будто за нами стоит целый юридический отдел.

По такому случаю я взял себе фамилию Шмитт. Не особо изобретательный ход – так звали моего кота. Нам рассказывали, что крупные банки не брезгуют натравливать сыскные конторы на неугодных им людей, и я решил защититься от возможных частных сыщиков. Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то совал нос в мои дела. После истории с «Юлиусом Бэром» имя ко мне приклеилось. В прессе меня отныне называли Даниэлем Шмиттом, и никак иначе.

Последующие дни я пытался, насколько получалось, работать дома. В середине дня я хватал под мышку какой-нибудь старый прибор и со словами: «Важный эксперимент, до завтра!» – спешно махал рукой начальнику. Если у меня на работе звонил мобильный, я убегал на девятый этаж на склад.

Скоро начали приходить новые имейлы. На нашу сторону встали многочисленные американские движения в защиту гражданских прав и прессы. Все-таки речь шла об исконных американских интересах: защите информаторов и свободе слова. Проблема стояла давно и много обсуждалась: человек хочет рассказать о несправедливости на своей работе, но связан по рукам и ногам жесткими договорами и статьями о неразглашении. Причем в Америке тема информаторов-разоблачителей осмыслена гораздо глубже, чем, к примеру, в Германии, где разоблачителя традиционно считают не героем и борцом за информационную свободу, а скорее предателем.

Поначалу казалось, будто противники нас одолели. Их адвокаты добились обеспечительной меры по иску у соответствующего калифорнийского судьи. Калифорния объяснялась просто: именно там был зарегистрирован домен wikileaks.org. Адвокаты утверждали, что некий «бывший сотрудник» выкрал «коммерческую тайну», нарушив этим «письменные договорные обязательства». Суд удовлетворил иск, и вскоре wikileaks.org убрали из интернета. Нас стерли. По крайней мере, они так думали. Они понятия не имели об этом принципе работы WL: едва один сайт пропадает, в другом месте возникают сотни других. Так что заткнуть нам рот нереально.

Волна возмущения захлестнула мир. Наши телефоны звонили беспрерывно. С нами хотели общаться журналисты многих стран, и мы целыми днями отвечали на письма. Из-за разницы во времени я почти перестал спать. В СМИ появилось огромное количество статей и передач о деле WikiLeaks против «Юлиуса Бэра».

Журналисты – молодцы, они указали сотни две сайтов, зеркал, через которые WikiLeaks был по-прежнему доступен. Газета «Нью-Йорк таймс» много писала о деле и опубликовала наш IP-адрес. Окончательным триумфом стал заголовок в «Си-би-эс ньюс»: «У свободы слова есть номер». Этим номером был IP-адрес WikiLeaks: 88.80.13.160. МЫ были этим номером. Причем очень большим!

Так в начале 2008 года мы стали широко известны. Без иска «Юлиуса Бэра» мы не сумели бы достичь этого так быстро. Мы получили много слов одобрения и поддержки, много предложений помощи и – много новых документов. Пожалуй, никогда прежде в жизни я не испытывал подобного воодушевления.

Но самое замечательное – мы проучили высокомерных адвокатов. Уже через десять дней судья пересмотрел свое поспешное решение, и сайт снова стал доступен. Это произошло не в последнюю очередь благодаря общественному резонансу. Через неделю банк «Юлиус Бэр» отозвал иск. Не так давно я прочитал, что в 2010 году, после общеевропейских дознаний о налоговых мошенничествах, приток денег в этот банк резко упал. Кстати, больше не было ни единого иска против WikiLeaks.

Мы выложили полностью всю переписку между нами и адвокатами. Если бы «Юлиус Бэр» не отреагировал на нашу первую публикацию, банк понес бы куда меньший ущерб.

Складывалось впечатление, будто с нашей стороны в переписке участвовало множество народа. Но на самом деле даже в дни расцвета наиболее важными заданиями в WL занимались всего несколько человек. Длительное время львиную долю работы вообще выполняли только мы с Джулианом. Имейлы за подписями «Томас Беллманн» или «Леон из технического отдела» или обещания перенаправить запрос в наш юридический отдел – все это писал я один.

Джулиан тоже работал под разными именами. Меня до сих пор иногда просят помочь связаться с кем-то из проекта. Я охотно даю электронные адреса. Но насчет некоторых имен я честно не знаю, стоят ли за ними реальные люди или это очередной Джулиан Ассанж. Правовыми вопросами у нас занимался некий «Джей Лим». Что за Джей Лим? Может, китаец? Я никогда его не встречал и ни разу с ним не разговаривал. Также я не общался ни с какими китайскими диссидентами, которые якобы стояли у истоков WikiLeaks.

Долго, даже чересчур долго у нас был один-единственный сервер, хотя мы оба прекрасно понимали, что это надо скрывать. Надо создавать впечатление, будто у нас широкая инфраструктура. Когда наш компьютер отказывал, это воспринималось как вражеская атака или цензура, но правда была проста и неказиста: технические проблемы. Возможно, виной тому непрофессионализм, и уж точно – небрежность. Если бы вражеская сторона тогда знала, что ей противостоят два невероятно болтливых молодых человека с единственным древним компьютером, возможно, у них был бы шанс помешать расцвету WL. Или как минимум серьезно осложнить нам жизнь.

В 2009 году, когда последний раз вместе были на берлинском конгрессе «Хаоса», мы с Джулианом слушали там доклад о новой программе литературного анализа. Нам рассказывали, насколько легко определяется один автор различных текстов. Авторская уникальность заложена не только в почерке, но и в повторяющихся стилистических элементах и словах, в типовых грамматических конструкциях.

Я пнул ногой Джулиана. Мы переглянулись и громко расхохотались. Если бы кто-нибудь прогнал через такую программу наши тексты, он сразу бы понял, что за многочисленными сообщениями для прессы, анализами документов и за всей перепиской скрываются одни и те же люди, но под разными масками.

Также и количество наших добровольных помощниках было, мягко говоря, очень сильно преувеличено. Мы с самого начала заявляли, будто нас поддерживают тысячи добровольцев и сотни активных помощников. Нельзя сказать, что мы откровенно лгали, потому что мы имели в виду всех подписчиков нашей рассылки. В принципе, эти люди действительно однажды вышли на связь и заявили, что готовы поддерживать проект. Другое дело, что это были лишь имена, безо всякой активности.

В первые месяцы в WikiLeaks я этого еще не понимал. Порой мне казалось странным, что я редко встречаюсь с кем-то, кроме Джулиана, что почти не упоминаются другие люди, которые работали бы над теми же заданиями, что и мы двое. Вдобавок авторы прочих имейлов пользовались в WL тем же аккаунтом, что и Джулиан. Когда я осознал, как же мало людей на самом деле вовлечено в проект, то еще острее почувствовал свою незаменимость. Меня вдохновляла мысль, что малыми силами мы способны так много сделать.

В результате разоблачения «Юлиуса Бэра» мы столкнулись с Ральфом Шнайдером[1]1
  Все имена, помеченные звездочкой (*), являются псевдонимами. Настоящие имена автору известны.


[Закрыть]. Шнайдер* был немецким архитектором, который – согласно нашей дополнительной информации – укрывался от налогов. После публикации этот Шнайдер* написал нам, что он, конечно, не прочь бы обладать несколькими миллионами и вложить их в швейцарский банк, но, очевидно, мы его с кем-то перепутали. Я испугался.

Данные о нем поступили от нашего источника. Человек, подкинувший нам документы, сам собрал информацию о некоторых клиентах и добавил ее к банковским бумагам, чтобы помочь нам во всем разобраться. Но именно с этим именем он ошибся. Он спутал немецкого архитектора Ральфа Шнайдера* с настоящим злоумышленником, носившим почти те же имя и фамилию. Это был его швейцарский коллега Рольф Шнайдер*. Раз уж мы опубликовали все документы, поступившие от нашего информатора, то должны были держать ответ и за его ошибки. Поначалу мы написали на сайте: «Согласно трем независимым источникам (не учитывая „Юлиуса Бэра“), данный документ, описание и некоторые комментарии – ошибочные или фальсифицированные. WikiLeaks проводит проверку».

Три независимых источника? Звучало неплохо. Но к сожалению, это была выдумка.

Почему же мы не стерли сразу это имя, ведь публикация доставляла неприятности невиновному человеку? А потому, что люди часто, находя свое имя на нашем сайте в негативном контексте, просили нас как можно скорее его убрать. Мы хотели вначале проверить информацию, а потом исправлять.

Возмущение Шнайдера* легко понять. Когда его клиенты искали в Гугле «архитектор Ральф Шнайдер*», то на первой же странице видели ссылку, где его имя было связано с финансовым мошенничеством. Он мог доказать, что наша информация неверна. Он написал: «Я не являюсь и никогда не был клиентом банка „Юлиус Бэр“. У меня нет дома на Майорке, нет счета на Каймановых островах, и я не живу за границей. Я уже поручил моему адвокату направить заявление в прокуратуру города <…> по факту клеветы».

Вообще-то мы не хотели ничего менять в оригинальных документах, ограничивались пояснениями. Но когда через год Шнайдер* вновь написал, потому что запросы о нем в Гугле по-прежнему вели к нам на сайт, я позаботился об обновлении страниц в архиве поисковика.

Подозрения против Шнайдера* были необоснованны. Но насколько я знаю, это был единственный случай в истории WL. Я сочувствовал этому человеку. Но что касается остальных жалоб, угроз и просьб, все это были лишь попытки скрыть собственные грязные дела. Люди вводили свое имя в строку поиска и находили ссылку на WikiLeaks. Тогда они писали нам возбужденные письма. Не брезговали ничем – ни угрозами, ни мольбами, ни даже попытками подкупа. Эти люди нас забавляли.

Например, мы опубликовали исковое заявление Рудольфа Эльмера. До 2003 года Эльмер был исполнительным директором банка на Каймановых островах, а в 2008 году подал жалобу в Европейский суд по правам человека на многочисленные нарушения Конвенции о защите прав человека. Многие считают, что именно Эльмер был нашим информатором в деле «Юлиуса Бэра». Как бы то ни было, потеряв работу в банке, он превратился в яростного борца против швейцарского закона о банках. Где-то в этой жалобе мельком упоминается, что в банке «Юлиус Бэр» консультировался Джон Рэйли*. Это известный инвестор, который на своем сайте с гордостью называет себя крупным спонсором социальных проектов и филантропом.

Через пару дней после публикации к нам обратился некий Ричард Коэн*. Его письмо начиналось панегириком WL, а после всех восторгов он признавался, что хочет пожертвовать нам деньги, но поскольку PayPal сейчас не работает, он решил организовать для нас отдельный фандрайзинг на Манхэттене. И дальше он вскользь замечал: дескать, когда-то «случайно» искал в WL сведения о своем инвесторе, и что бы вы думали, да, совершенно невероятно, но Джон Рэйли* мелькнул у нас на сайте в связи с этими ужасными налоговыми махинациями. Но при этом-то известно, что Рэйли* – выше всяких подозрений. Быть может, вкралась переводческая ошибка?

Его дружелюбный тон резко изменился, когда мы скупо ответили, что наши переводы в полнейшем порядке.

Он пригрозил нам списком адвокатов, судебных разбирательств и прочих мер, обещал уведомить антикоррупционную организацию «Трансперенси Интернешнл» и самого Господа Бога. Коэн* на целой странице расписывал, как мощный аппарат вскоре разорвет нас на кусочки, раздавит как муху и отряхнет с кончика своего сапога. Наш следующий ответ был еще короче: «Перестаньте тратить Ваше и наше время на этот идиотизм».

Признаюсь, иногда приятно представлять себе, как твой оппонент в ярости кусает подлокотник. Что поделать, меня в жизни тоже злили некоторые люди.

У нас развился хороший нюх на запросы, начинавшиеся похвалами. Все они заканчивались скверно.

На сайте мы публиковали все письма наших противников, все их славословия и проклятия. Едва мы им об этом сообщали, как их натиск быстро угасал.

Мы публиковали все, это даже не обсуждалось и отвечало нашему пониманию гласности и прозрачности. Как же иначе? А то нас обвинили бы в пристрастности. Мы публиковали все материалы, пусть они касались правых или левых, симпатичных людей или дураков. Мы отфильтровывали только совсем уж незначительные вещи. Безусловно, наши публикации временами заходили слишком далеко, ведь мы обнародовали и личные письма, затрагивающие жизнь непричастных третьих лиц.

К примеру, мы вывесили электронную переписку Дэвида Ирвинга, отрицателя холокоста. Этим мы косвенно сорвали его писательскую поездку по США. Когда предполагаемые места его выступлений стали широко известны, ни один из устроителей не захотел провоцировать массовые протесты противников Ирвинга. Помимо прочего, по имейлам было видно, что этот неоднозначный историк чудовищно груб в общении с собственной ассистенткой. Разумеется, это частное дело. Наверняка публикации были неприятны для самой сотрудницы. Кому хочется представать в образе жертвы? Но чтобы оставаться беспристрастными, мы должны были сделать прозрачность нашим твердым принципом.

Для Джулиана принципы были превыше всего. Когда один из наших источников обнаружил уязвимые места в веб-сайте американского сенатора Норма Коулмена из Миннесоты и, недолго думая, послал нам все видимые на нем данные, то Джулиан захотел опубликовать не только списки сторонников Коулмена, но и данные их кредитных карт вместе с кодами проверки CVV2. Мы, конечно, предупредили всех заинтересованных лиц о скорой публикации, чтобы они успели заблокировать счета. Впрочем, данные их карт уже несколько недель были доступны в файлообменных сетях. И все равно мне казалось, что риск публикации слишком велик, а смысла в ней нет. Точные данные кредитных карт сторонников Коулмена не имеют никакой познавательной ценности. После бурных споров мы опубликовали все, но закрыли последние цифры кредитных карт.

Казалось, Джулиан наслаждался, если удавалось посеять как можно больше раздражения. Он объяснял мне, что на самом-то деле людям даже нравится злиться. И поэтому спам он считал желанным злом. То есть ты косвенно делаешь доброе дело, рассылая спам, – так он говорил. По случайному совпадению незадолго до этого Джулиан допустил ошибку с распределителем нашей электронной рассылки, так что 350 тысяч человек закольцованно получали письма от WikiLeaks. Наш электронный адрес попал в несколько спамовых фильтров, и вызволить его оттуда было не очень легким делом. Тем не менее Джулиан смог найти в этом позитивный смысл, ведь по его теории люди испытывают удовольствие, когда им дают повод повозмущаться.

Еще мы долгое время строго соблюдали правило обрабатывать документы в порядке их поступления. Мы хотели публиковать все, что нам присылают, при условии хоть минимальной значимости материала. Мы придерживались этой линии до конца 2009 года. Но потом Джулиан все сильнее настаивал, чтобы мы спешно и в первую очередь выпускали те материалы, на которые наверняка откликнутся СМИ. В конечном итоге эта тактика привела к крупному спору между нами.

Но во времена банка Бэра ни о каких ссорах не было и речи. Мы редко виделись и общались в основном через чат. Наши встречи проходили сердечно. Джулиан неизменно здоровался и спрашивал, как дела. Пусть он и не отличается особой любезностью, но у него талант создавать атмосферу взаимоуважения.

Уже тогда мы не могли встречаться в нормальных местах. Джулиан беспокоился, что за нами могут наблюдать. Ему казалось опасным, если нас заметят вместе. Я никогда не ждал его в аэропорту или на вокзале, он прилетал неожиданно и мог поздно вечером постучать в мою дверь или предлагал скоро где-нибудь пересечься. Хорошо помню, как первый раз за долгое время мы увиделись в конце 2008 года в Берлине. Я забирал его на станции метро «Роза-Люксембург-Плац». Он подошел, мы крепко обнялись.

– Рад тебя видеть, – сказал он.

– Взаимно, – ответил я.

Мне нравилось находиться с ним рядом. Я знал: он борется за то же дело. И ему так же, как мне, безразлично, что вообще-то можно задорого продаться в какой-нибудь промышленный концерн. И для него тоже самое главное – принести пользу обществу и врезать по шапке негодяям, как он однажды выразился.

Как-то на выходных летом 2008 года мы взяли в прокате серебристый «мерседес» С-класса, универсал. И устроили небольшое турне по Европе, загрузив полный багажник серверами, купленными на первые пожертвования. Это было делом первостепенной важности. Наша инфраструктура кряхтела под потоком присылаемых материалов и количеством посетителей сайта. Для начала вполне нормально делать вид, что мы больше, чем есть на самом деле. Но техническая инфраструктура, какой мы располагали на тот момент, – это была просто наглость. И безответственность. Если бы кто-нибудь тогда узнал, где находится наш сервер, он легко расправился бы с WikiLeaks.

Я до мелочей продумал наш маршрут. Пункты назначения в Германии и за ее пределами должны были быть неприметны и надежны. И места, и имена людей, предоставивших нам место для серверов, следовало держать в тайне, чтобы не поставить их под угрозу.

В те выходные нам предстоял изматывающий автопробег. Работники проката, наверное, в изумлении уставились на одометр, когда мы через сутки вернули машину, – мы проехали 2100 километров.

Так что я жал на газ и не упускал из виду заднюю машину, опасаясь, как бы кто-то не выследил нашу тайную миссию. Рядом со мной сидел недовольный Джулиан. Он оказался чудовищным пассажиром – беспрерывно жаловался, что я слишком быстро еду. Как австралийцу дороги казались ему слишком узкими, движение – слишком плотным. Да и, наверное, он никак не мог отделаться от ощущения, что я еду не по той стороне.

В одном из многочисленных вычислительных центров, где мы подключали наши серверы, Джулиан запросто взял из соседней комнаты провод, разрезал его посередине и приспособил для своего ноутбука, потому что его собственный провод не дотягивался до ближайшей розетки. Его не сильно волновало, что в подобных центрах стоят камеры наблюдения и что сотрудникам вряд ли понравится, что кто-то режет им провода.

Мне еще надолго запомнилось, что во время поездки по Швейцарии я на последние франки купил себе пакетик «Овомальтина». Я обожаю этот швейцарский шоколадный порошок и всю поездку мечтал, как сделаю дома огромный стакан шоколада. Но, вернувшись в Висбаден, я обнаружил, что ничего нет. Оказывается, Джулиан открыл пакет и высыпал весь порошок себе в рот.

В Швейцарии мы подумывали сфотографироваться в позах победителей перед зданием «Юлиуса Бэра» в Цюрихе. И если бы нас не поджимало время, мы наверняка так и сделали бы. Фамилия Бэр (что по-немецки означает «медведь») прочно вошла в наш лексикон. Упоминая о нашей победе над банкирским домом, мы обычно говорили не «Давид против Голиафа», а «Давид против медведя».

После этого бывали и более значительные разоблачения, улики на уровне мировой политики, репортажи о нас в восьмичасовых вечерних новостях.

И все-таки ни одной победе мы не радовались больше, чем этому триумфу над поверженным медведем. Банк с его безграничными ресурсами нанимает себе напыщенную адвокатскую контору – но все они ничего не могут поделать против нас и нашей хитроумной схемы. Эти банковские медведи наверняка привыкли к тому, что одним-единственным письмом могут заткнуть человеку рот. Но о нас они обожгли свои когтистые лапы. Получилось, что даже там, где ворочают миллионными суммами, действуют вовсе не самые могущественные и умные люди. Наши противники, казалось, умели отыскать лазейку для любого грязного дела. Однако наше уязвимое место они найти не смогли. Против них стояли всего два человека с ветхой машиной. Тогда я впервые осознал, что мы можем действовать на общемировом уровне.

Будет преувеличением говорить, будто эта победа существенным образом повлияла на рост моего эго. Я и не страдал комплексом неполноценности. Но когда ты уложил медвежью стаю, то плечи расправляются и идешь по жизни еще уверенней.

Ежедневно я ходил за покупками в магазин «Хазельнусс» альтернативно-левого духа. Чтобы дойти до него, надо было пересечь всего две улицы. Уже тогда мои соприкосновения с реальным миром сокращались, и этот магазин оставался одной из немногих точек. После истории с банком Бэра я часто думал, заходя туда: «Если б вы только знали, кого мы недавно заткнули за пояс, – вам бы это понравилось».

Там работали всегда одни и те же три сотрудника. Я болтал с ними, пока они складывали в пакет мои сливки или шведскую простоквашу. Однажды меня спросили, чем я занимаюсь. Думаю, из моих неловких объяснений про интернет и борьбу с коррупцией продавцы сделали вывод, что перед ними очередной компьютерный безумец. Они мне мило улыбнулись и дали в подарок баночку новой арахисовой пасты, «на пробу». Мы продолжили разговор про намазки для бутербродов, это им больше импонировало.

В магазинчике лежали газеты. Причем преобладали не те издания, где мировые события рассматривались в эксцентрично-марксистском ключе, но серьезные буржуазные газеты вроде «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг». И порой там встречались статьи о деле «Юлиуса Бэра». Я скашивал глаза на эти стопки, тайно радуясь, что сотрудники «Хазельнусса» и не подозревают, что парень из WikiLeaks – это и есть тот долговязый небритый тип в дурацкой футболке, который ежедневно покупает у них стаканчик сливок, чтобы умять его на завтрак.