Текст книги "Механика хаоса"

Когда-то он вел доверительные переговоры с технарями из «Эни» – крупнейшей итальянской нефтегазовой компании, приватизированной в 1998 году, а сейчас переключился на Турецкую нефтяную офшорную компанию и на «Катар петролеум». Он вел себя как ожившая параболическая антенна, безошибочно реагируя на малейшие признаки появления на горизонте куша. Money? Уже бегу. Именно он, Али Бесподобный, разработал схему переправки кокаина в Европу через Мальту. Товар упаковывали в непромокаемые мешки и грузили на ливийское рыболовное судно. На границе территориальных вод рыбаки сбрасывали груз в море, прикрепив к тюкам буйки. Десять минут спустя их забирал мальтийский рыбак из Марсашлокка. Наркотик перепаковывали и переправляли во Францию. Схема действовала со стопроцентной надежностью и в будущем могла использоваться для переброски не только дури, но и других товаров.

Эта троица представляла собой один из многочисленных центров власти, сконцентрированных в Триполи. Дел у них было невпроворот. Контроль над нефтеперерабатывающими заводами, левая продажа сырой нефти, силовые операции в районе аэропорта, поставки оружия и наркотиков… Сейчас этот список расширился за счет торговли древностями. Каждый из участников выполнял свою часть работы. Али отвечал за переговоры с зарубежными партнерами. Муса – за организацию спецопераций, финансирование, ликвидацию противников. Амайаз – за логистику. Благодаря своим пикапам и боевым отрядам кочевников, курсирующим вдоль Сальвадорского прохода, он держал в кулаке всю Сахару.

Али говорил неторопливо, четко произнося каждое слово, а в промежутках между фразами отправляя в рот очередную креветку. Он попросил Мусу подробнее рассказать о том, как обстоит дело с реализацией немного неожиданного предложения сирийских братьев касательно «французского проекта».

– Потихоньку движется, – ответил Муса. – В Женеве я установил контакт с руководителем французской сети. Деньги мы им уже перевели. Остальное передадим по их требованию. Как обычно, через Мальту.

В комнату проскользнул адъютант команданте, подошел к Мусе и что-то зашептал ему на ухо. Муса нахмурил брови, взял пульт, включил канал CNN и увеличил громкость.

И едва не подпрыгнул, увидев Хабибу. Эта девчонка две недели работала у него на кухне. Он сразу заприметил ее и приказал, чтобы ее оставили ему. Ее брат тоже работал на него. Неделю назад оба исчезли.

– Неприятно, – сказал Али и тоже нахмурился. – Очень неприятно, Муса. (Он был единственным, кто не называл Мусу «команданте»). – Этот парень много знает. Я тебя предупреждал: используй негров только для работы по дому.

Но тут на экране появилось лицо французской журналистки, и Али снова вздрогнул. Где-то он эту бабу уже видел…

18

Американское посольство, Триполи, Ливия

Вот я и на месте. Наконец-то! Первым, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в бывший кабинет посла США, был портрет Обамы в виде обезьяны. Команданте поднялся мне навстречу из-за стола: «Welcome back monsieur Grimaud!»[14]14
  Зд.: «И снова здравствуйте, месье Гримо!» (англ.).


[Закрыть] Я узнал его не сразу. Возрастные изменения, борода, огромные очки Ray-Ban, комбинезон… Но он кое о чем напомнил мне, и ситуация прояснилась. Он заключил меня в объятия. Муса был тем самым полицейским, который присматривал за нами в Лептис-Магне и благодаря которому мы не страдали от нехватки виски и бритвенных лезвий.

Я меньше всего ожидал встретить Мусу в кресле представителя первой сверхдержавы мира. Он так явно ликовал и так заливисто смеялся, откидывая назад голову, что я растерялся. Когда команданте говорил, рот у него кривился: «Все копаетесь в старых камнях, месье Гримо?» Я не мог отделаться от ощущения, что его сейчас хватит удар. «Все так же закладываете за воротник, месье Гримо? Как вспомню, сколько бутылок виски я вам перетаскал…»

Соглашаясь на поездку в Триполи, я понимал, что рискую, и готовился к тому, что встреча пройдет в необычной, возможно экстравагантной и даже опасной обстановке. Но то, с чем я столкнулся, превзошло самые смелые предположения: обкуренные телохранители под дверью, кондиционер, превращающий комнату в ледник, какофония шумов, доносящихся с улицы, гогот боевиков, сигающих с крыши здания в бассейн, и совершенно чокнутый тип с дергающимся лицом кокаиномана в кресле посла.

– Вы дрожите, месье Гримо? Я вижу, что бритвы вам больше не нужны. Вы теперь такой же, как мы. Добро пожаловать в клуб бородачей!

Я попытался вспомнить, каким был команданте – тогда еще рядовой коп – в Лептис-Магне. Тихий, самый услужливый из всех. Или самый продажный?

Человек, сидевший сейчас напротив меня, существовал в черно-белом мире, где ему принадлежало право решать, кому жить, а кому умирать. Он убивал, готовый в любую минуту и сам быть убитым. И, судя по всему, чувствовал себя в этой атмосфере обоюдоострого насилия как рыба в воде.

Однажды мы пригласили двух наших соглядатаев, следивших за каждым нашим шагом, на ужин в ресторан неподалеку от места раскопок. Это была настоящая забегаловка, но особенно выбирать не приходилось. Не обошлось и без споров, потому что никому из нас не улыбалось сидеть за одним столом с этими обормотами, но нам стало их жалко. В конце концов доброта взяла верх. Мне показалось уместным упомянуть этот эпизод, но, не успев еще договорить, я понял, что совершил большую ошибку.

– Как же, как же, Гримо! Я тоже не забыл тот вечер, – прорычал команданте Муса. – Итальянец-расист усадил меня напротив сортира! И за все время ни разу ко мне не обратился!

И правда, за ужином никто с ними не заговаривал, да и зачем? Они все равно не ответили бы. Они знай себе жевали жаренные на гриле колбаски, пока мы обсуждали свои проблемы, не обращая на них внимания. Зря мы их тогда пригласили. А я сейчас напомнил Мусе, каким ничтожеством он был и какое жалкое существование вел. Я взял стакан виски без льда, принесенный чернокожим парнем, и залпом его проглотил. Пришел Али, и команданте успокоился. Мы перешли к сути дела.

19

Торбей – Большой Пирог, пригород Парижа, Франция

Он слегка поцапался с мордоворотами, охранявшими вход в дом и не упускавшими случая пихнуть в бок хозяйского любимчика, тащившего полный пакет только что испеченных круассанов. От тычка у него слетели очки, но мордовороты проявили доброту и не стали на них наступать.

– А нам круассанов дашь? – спросил один из чернокожих охранников.

– Сам знаешь, это все для Хозяина М.

– А ты не забыл, что должен нам четыреста евро?

Гарри Поттер достал из кармана две купюры:

– Остальное завтра.

– Ты опаздываешь. Хозяин М’Билял уже звонил, спрашивал про тебя…

Бывали такие дни, как сегодня, когда он чувствовал себя выжатым как лимон. Он устал вечно быть настороже. К счастью, на лестнице ему не встретилось ни души. Иншааллах! Владелец дома, маврикиец, сдавал квартиры на нижних этажах малийцам-мусорщикам. Помимо арендной платы он забирал у них и пособия на оплату жилья. Большие деньги. Говорили, что у маврикийца есть еще задрипанный отель в Порт-де-ла-Шапель, на окраине Парижа. Но верхний, шестой этаж этого дома принадлежал Хозяину М. Он снес все межквартирные стены и оборудовал себе апартаменты в шестьсот квадратных метров с видом на лес и центр Торбея.

Хозяйские собаки приучились ссать и срать прямо в квартире. Гарри Поттер открыл дверь, и в нос ему шибануло густым смрадом. Почуяв его, собаки залаяли, но тут же, не переставая тявкать, убежали на кухню, где женщины бросили им на плиточный пол куски баранины, и принялись рвать зубами мясо. Спальня Хозяина М располагалась в глубине квартиры. Гарри осторожно продвигался вперед (никогда не знаешь, кто где спит) через довольно светлые комнаты, в которых царил жуткий бардак. На полу вперемешку валялись ковры, матрасы, мужские костюмы, в том числе костюмы-тройки Хозяина М, женские платья на вешалках и обувные коробки.

Хозяин М’Билял лежал в постели, опираясь спиной на гору подушек, в ярко-синей пижаме, распахнутой на груди, казалось, пышущей жаром. С шеи у него свисал зуб каймана на золотой цепочке.

– Ну-ка, иди сюда, засранец. Когда ты научишься приходить вовремя? А это что такое? – спросил он, хватая его за промежность и сжимая кулак. Стену напротив занимали три огромные плазмы. Рядом стоял шкаф, битком набитый DVD-дисками.

Полуприкрыв глаза, он слушал ежедневный доклад Гарри Поттера об обстановке в городе (кстати, это именно он назвал его Гарри Поттером, когда взял к себе после смерти родителей. Незадолго до того он посмотрел по телевизору фильм по роману Дж. К. Роулинг. Он до сих пор думал об этом не без самодовольства, хотя уже прикидывал, как бы исламизировать это имя).

Гарри был у него не только мальчиком на посылках. Он был его глазами и ушами.

– Сегодня главная новость – школа «Торбей-Парадиз». Все только об этом и говорят.

– Хорошо горело?

– Одни головешки остались. Второй этаж обрушился. Строительная баба тоже обгорела…

Хозяину М нравилось слушать Гарри Поттера, одновременно, как сегодня, теребя его за яйца. Этот черный никогда не болтает глупостей. Гарри докладывал ровным голосом, лишенным эмоций.

В свои четырнадцать лет он успел хлебнуть лиха. Весь его вид свидетельствовал о том, что в жизни ему досталось. Осунувшееся лицо, погасшие глаза за круглыми стеклами очков, горькая складка вокруг рта… Высокий и тощий как палка, он казался нескладным и излучал печаль; вынужденный хранить множество секретов, своих и чужих, он ощущал свою обреченность, но в его робкой улыбке (в тех редких случаях, когда он улыбался) сквозила, как выражался Хозяин М’Билял, «свежесть Бэмби».

Однажды Хозяин М сказал ему: «Твое богатство – твоя несуразность. Ты будешь нравиться и мужчинам, и женщинам. Я тобой займусь…» У него сложился четкий план по его воспитанию. Он хотел, чтобы под его нежной шкуркой сформировался плотный слой цинизма, а главное – жестокости. «Если хочешь их загрызть, тебе понадобятся клыки. Продолжай прикидываться наивным африканским дурачком, а сам копи силы и злость. Никогда не показывай зубы… как собака. Улыбайся. Но будь всегда готов укусить – как собака».

В комнату ворвались и запрыгнули на кровать к Хозяину М питбули. Он гладил своих «малюток», а они лизали ему руки, пальцы, запястья и локтевые сгибы и, роняя слюну, терлись о его пижаму. Хозяин М’Билял верил, что вместе с собачьей слюной, через поры кожи проникающей через лимфатическую систему до мозга костей, ему передается часть собачьей свирепости. Точно так же он был убежден, что от соприкосновения с зубом каймана в нем понемногу копится животная сила.

На четырнадцатый день рождения Хозяин М’Билял подарил Гарри кожаную куртку с его именем и одну из своих толстозадых женщин вместе с инструкцией по эксплуатации (видеофильмом и тремя дорожками кокса для расслабухи). Гарри не только не обрадовался – он пришел в ужас.

– Помнишь, Гарри, в твой день рождения?..

– Да, Хозяин.

– Тебе понравилось?

– Не то слово, Хозяин.

– Я тебе уже говорил: не зови меня Хозяином. Зови меня «Папа М’Билял». Понял, Гарри?

– Понял.

Гарри заставил себя поднять на него глаза и не отводить взгляда, несмотря на охватившее его уже привычное чувство тошноты.

Во всех трех паспортах Хозяина М’Биляла (алжирском, малийском и французском) было написано одно и то же: «Али Конде; мать – алжирка, отец – малиец». Но кого он видел, когда смотрелся в зеркало? Господина. Настоящего месье. Он счел, что его твидовые костюмы, его крахмальные сорочки и модные галстуки плохо монтируются с обращением «Хозяин», и потребовал, чтобы его называли Месье. Потом он заметил, что у него за спиной подчиненные по-прежнему говорят о нем как о Хозяине, и тогда его осенила «гениальная» идея: пусть зовут его «Хозяин М».

Откуда взялся Билял? Это имя пришло ему на ум, когда он начал плотно работать с Триполи. Билялом звали одного из спутников Пророка. Звучит весомо. Учитывая, что народ в городе все больше интересовался Пророком, этот псевдоним был принят более чем благосклонно.

– Гарри, мне прислали диск, – зевнув, сказал он. – С репортажем… Я хочу его тебе показать.

Он нажал кнопку на пульте.

– Это про христианских рабов в Ираке. Снимали вчера или позавчера. Мне переписали с информационного канала, кажется английского.

На экране появилось изображение открытого рынка. Затем замелькали кадры закованных в цепи женщин. Камера крупным планом показала кресты у них на груди. Корреспондент взял несколько коротких интервью у покупателей.

– Они подали мне одну идею. Я теперь только о том и думаю. Сходи к Крэбсу, скажешь, что ты от меня, и тебя пропустят. Скажи ему, что мне нужна христианка. Лично для меня. Блондинка, лет тридцати. Не меньше тридцати, запомнишь? Девчонки ничего не смыслят в сексе… Вот, держи.

Хозяин М приподнял матрас:

– Ты и так знаешь, где у меня банк…

Под матрасом лежало три десятка конвертов из крафт-бумаги. Он взял один, со следами отпечатавшейся на нем панцирной сетки.

– Вот, тут четыре тысячи, это аванс Крэбсу. И четыреста тебе. Ты у меня никогда ничего не просишь. Это неправильно. Я тебе уже говорил…

– Хорошо, Папа.

– А потом обойдешь специалистов. Понимаешь, о чем я?

– Да, Папа.

– Скажешь им, чтобы сегодня пришли ко мне. Meeting[15]15
  Встреча (англ.).


[Закрыть] в семнадцать ноль-ноль. Должны быть все семеро. Это важно. Скоро начинаются серьезные дела. Назареяне обосрутся…

Гарри уже стоял на пороге, когда М’Билял его остановил:

– Чуть не забыл. Я хочу сделать подарок сенатору. Ты помнишь сенатора?

– Да, Хозяин. Это ваш друг, большой начальник…

– Точно. Знаешь, что он любит больше всего на свете?

– Часы.

– Ну, ты и правда молодец.

– Хотите, чтобы я ему что-то нашел?

– Именно. Подвернется стоящая вещь, неси мне. Плачу после доставки, как обычно…

Он ураганом носился по городу – только длинные ноги мелькали. Он в совершенстве овладел искусством пользоваться своим видом безобидного и симпатичного очкарика. На ходу он осматривал крыши зданий, заглядывал в окна первых этажей, озирал каждую улицу; заходя в холл какого-нибудь здания, старался сделаться незаметным, поднимал пустую ладонь, дескать, мне просто надо пройти, обменивался рукопожатиями и хлопал по плечу похожих на него парней, узнавая их по мутному взгляду: как и он, они жили в мире теней, как и он, дышали тем же кошмаром, как и он, вечно тряслись от страха.

Он делал все, что ему велел Хозяин М: ходил, искал часы, превратив свой мозг в детектор опасности. Лишь выполнив все поручения, он позволил себе, чтобы проветрить голову, свернуть на проспект Леона Блюма и посмотреть на деревья, которые, несмотря на первые холода и частые дожди, по-прежнему стояли с зеленой листвой, как будто не верили в наступление зимы.

Они специализировались на краже документов (удостоверений личности, водительских прав, паспортов, видов на жительство), угоне автомобилей, как легковых, так и грузовых, и перехвате грузов. Их было семеро, виртуозов, способных за две минуты вырубить водителя ударом рукоятки пистолета и вывернуть руку его спутнице, если он пустился в путь не один. Зоной их деятельности были перекрестки со светофором на подъезде к городу (ради документов) и все парижские пригороды (ради остального). С их помощью Гарри ничего не стоило найти по просьбе М’Биляла подходящие часы. По крупным делам они работали только по наводке (хотя иногда, чтобы не терять квалификации, позволяли себе отвлечься на какую-нибудь мелочишку, о которой никому не сообщали). Больше всего они любили грабить баржи, доверху груженные цветным металлом (алюминием, медью, свинцом, цинком, титаном и так далее), и роскошные лимузины, везущие в аэропорт Руасси очередную шишку (в багажнике – чемоданчик, битком набитый крупными купюрами, в сумочке у дамы – драгоценности). Коммерческим директором «фирмы» был Хозяин М’Билял. На него трудилась целая сеть информаторов (в компаниях и посольствах, на должностях уборщиков или охранников), и имелось две надежные точки сбыта краденого (торговцы металлоломом, владельцы собственного бизнеса: один – неподалеку от кольцевой дороги, второй, покупавший грузовики, – в Безье). Шикарные тачки перепродавали в Боснии. Билял вел дела осторожно, что гарантировало безопасность, но снижало доходы. Вот почему, когда ему рассказали, что готовится в Триполи, он мгновенно согласился.

Они уважали точность и явились в строго назначенный час, поодиночке, но с минимальным интервалом. Встречи у Хозяина М подчинялись определенному протоколу. Впускала их мать Биляла – старуха-алжирка с руками, унизанными золотыми браслетами. Она вела каждого в комнату сына, после чего уступала место юной и довольно плотной малийке в туфлях от «Джимми Чу» (боевой трофей: на захваченной барже оказались сотни обувных коробок, и все модели имели каблук не меньше 14 сантиметров). Билял сменил пижаму на жемчужно-серый костюм-тройку из ткани на основе мохера и шелка. Он предложил гостям садиться на ковер возле его кровати – по традиции в кружок. Малийка, подавая чай, вовсю крутила задницей под восхищенными взорами семи пар вытаращенных глаз; в последний раз махнув подолом пестрого желтого платья, перетянутого в талии красным кожаным плетеным ремнем, она исчезла. Хозяин М наслаждался эффектом, производимым его недавним приобретением, стоя посреди комнаты на широко расставленных ногах.

– У меня для вас важные новости. Они касаются бу-ду-ще-го.

Они смотрели на него как на воплощение зла, охотно поддаваясь его непреодолимому обаянию.

– В последние месяцы дела у нас идут неплохо. Согласны? – Он опустил голову, прищурился и подавил зевок. – Согласны?

– Да, Хозяин М.

– А вам известно почему?

– Из-за нового бизнеса?

– Именно. Из-за нового бизнеса. Мы вложились в кокаин. По оружию у нас охренительный каталог. Минометы. Штурмовые винтовки. Камеры GoPro. Но наши новые партнеры выразили желание расширить наше… э-э… сотрудничество. Я рассчитываю на вас. Но для начала покажу вам кино. Небольшое.

Пока шел 15-минутный фильм, они напрочь забыли о вертлявой малийке. На экране возникла колонна иракских джихадистов. Новенькие джипы, пикапы с тяжелым вооружением, сверхманевренные танки… Армия бородачей прокладывала себе путь через пески, шествовала мимо пальм, оставляя у себя за спиной разрушенные города и сожженные деревни. Семеро зрителей не отрывали глаз от экрана, время от времени отпуская короткий комментарий: «Ух ты! Видал? Вроде как с навигатором?..» Хозяин М’Билял увеличил громкость. Бывали дни, как сегодня, когда он гордился собой. Гордился тем, что успел прилепить себе на лоб этикетку со словом «Билял». «Вот что значит дар предвидения…» За кадром рэпер зачитывал суру Корана. Казалось, от звуков этого голоса дрожат стены; он проникал в мозг слушателям и резонировал в каждой их клетке. Они встрепенулись, словно проснулись после долгой спячки.

– Хозяин, они что, взлетают?

– Да, взлетают. И несут с собой знамя ислама. Видите белые арабские буквы? Это шахада: «Нет иного Бога, кроме Аллаха». А вон там, видите? Такой белый круг, а в нем черные буквы? Это печать Мухаммеда. Означает «Мухаммед – Посланник Аллаха». Да, они летят. Летят к победе. Иншааллах!

– Иншааллах!

После такой подготовки Билялу ничего не стоило обрисовать им ближайшее будущее:

– Наши основные занятия на время приостанавливаем, понятно? Я буду каждую неделю выплачивать вам компенсацию за убытки. Нас ждут большие дела. Назареяне нас еще попомнят…

Гарри снова прошелся утренним маршрутом, как делал в конце каждого дня, чтобы убедиться, что переданные им сообщения возымели эффект. Сегодня ему, кроме прочего, надо было узнать насчет часов. По внешнему бульварному кольцу ползли автомобили. Водители, передавшие заказ по телефону, прибывали в назначенное время и ждали, когда их позовут, после чего сворачивали на боковую дорогу и тормозили возле одного из подъездов длинного здания, тянувшегося вдоль бульвара. Не выключая мотора, они быстро выскакивали из машины и подбегали к забранному деревянной решеткой балкону. Сделка занимала не больше нескольких секунд. Получив свое, они возвращались в машину и уезжали. Эту систему торговли кокаином Хозяин М’Билял организовал три месяца назад. Успех сети «Билял-драйв», как он называл ее про себя, превзошел самые смелые его ожидания.

Семеро «специалистов» вышли от Хозяина М в некотором возбуждении. Они не переговаривались, но каждый бормотал себе под нос: «Назареяне нас еще попомнят…» Никто не понял бы, кого они имеют в виду. Гарри и раньше слышал это слово от Биляла.

На улице стемнело. Он осторожно пробирался через пустырь за парковкой. Это было особое место. Сюда сваливали мусор, здесь совершались всевозможные сделки, ошивались проститутки и торговцы наркотой. Приближаясь к «своему» пустырю, Гарри выпрямил спину. На этот заброшенный участок территории никто не совался. В этом маленьком чистилище в преддверии его личного рая пахло травой, а Большой Пирог терялся на горизонте, утопая в тумане. Гарри почувствовал, как его отпускает напряжение.

Почти добравшись до своего «дома», он дважды прошел вокруг здания, чтобы проверить, что за ним никто не следит, затем вскарабкался на земляную насыпь, из которой торчали две вентиляционных трубы, еще раз окинул взглядом окрестности – все в порядке, никого, – приподнял крышку бетонного люка и скользнул вниз, в крохотную каморку без окон, примыкавшую к котельной здания. Когда-то здесь был склад, но после гибели родителей Гарри в автокатастрофе Хозяин М отдал это помещение ему. Гарри называл его своим «атомным убежищем»: «Когда на Большой Пирог сбросят бомбу, выживу я один». Здесь у него был телевизор, DVD-проигрыватель, холодильник, полная коллекция комиксов «Журнал Микки» и матрас, в соседней котельной имелся канализационный люк с водопроводным краном.

Если бы не Хозяин М, Гарри оказался бы на улице или в компании торчков. Уж кого-кого, а торчков он навидался – сталкивается с ними каждый день. Хозяин М – сам тот еще псих, но он хотя бы не заставляет Гарри жить с ним. А в этой норе Гарри сам себе хозяин. Здесь он читает, ест, спит. Один. Каждый вечер он закрывает за собой крышку люка перед носом у Зла, которому нет сюда доступа. Пока он спит, родители могут его навещать, и никто им ничего не сделает. Он разговаривает с ними как с живыми. Они не стали сниться ему реже, наоборот. Он отмечает их приход в блокнотике, который лежит рядом с матрасом. Так ему легче переносить их отсутствие и мысль о том, что они ушли, даже с ним не попрощавшись.