Текст книги "Безмолвная честь"

Глава 6

В ноябре Хироко стало немного легче. У Шерон начались неприятности с учебой, и Хироко вызвалась помочь ей.

Сначала Шерон смутилась, но потом была благодарна Хироко за помощь, и когда они сидели вдвоем по ночам, загруженные домашними заданиями, у Хироко создавалась слабая иллюзия дружбы.

Энн не церемонилась ни с одной из соседок. Необходимость жить в одной комнате с Хироко возмущала ее, о Шерон она была почти столь же невысокого мнения. Представители шоу-бизнеса ей неровня, как и выходцы с Востока, недвусмысленно заявила Энн декану.

Насколько она могла судить, ее поселили с отбросами колледжа, хотя после пожертвований, сделанных ее родителями, она, несомненно, заслуживала лучшей участи.

Энн восприняла случившееся как личное оскорбление, и даже ее родители приезжали побеседовать с деканом и главой комитета, занимающегося расселением студенток. Их заверили, что при первой же возможности Энн предоставят отдельную комнату, что сейчас таковой попросту нет, и было бы несправедливо делать исключения и заставлять потесниться ради нее других девушек, В конце концов, напомнил декан чете Спенсеров, Хироко – воспитанная девушка из респектабельной японской семьи. И хотя Спенсеры согласились с тем, что она вежлива и мила, они не преминули заметить, что здесь Калифорния, а не Япония, и японцы в Америке не пользуются уважением. Чарльз Спенсер заявил, что дальнейшие пожертвования колледжу будут сделаны только после переселения Энн, но декан не сдавался. Администрация колледжа не терпела шантажей.

Чтобы подчеркнуть свое недовольство, Энн отправилась домой двумя днями раньше начала каникул. Она угрожала, что перейдет в другой колледж, и декан посоветовал ей подумать, не принимая поспешных решений. Вся эта суматоха поднялась из-за бедняжки Хироко. Она никому не поведала о своих страданиях – хватало и того, что она жаловалась раньше. По крайней мере Шерон теперь была с ней любезна. Еще до того как Хироко стала выполнять большую часть ее домашней работы, Шерон держалась с ней дружески – правда, при посторонних в ее тоне появлялся холодок, но в комнате она снова становилась вежливой и приятной и даже отблагодарила Хироко за помощь коробкой конфет. У Хироко успешно шли физика и химия, она легко справлялась с математикой и благодаря солидной подготовке не испытывала затруднений с латынью. По всем этим предметам Шерон плелась в самом хвосте списка. Успехи отмечались лишь в ее изучении испанского, но Хироко не учила испанский, и Шероу было нечего предложить ей взамен.

Шерон собиралась провести День благодарения в Палм-Спрингс, а Энн заявила, что улетает в Нью-Йорк к сестре.

Ей предстояло пропустить неделю занятий, но, стоя у окна и глядя на роскошный лимузин Спенсеров, Хироко не жалела об этом. Без Энн ей жилось намного проще.

На этот раз перед праздником Кен забрал Хироко из колледжа, и всю дорогу до Пало-Альто они провели в приподнятом настроении. Никто не попрощался с Хироко перед отъездом. Даже Шерон забыла поздравить ее – торопилась на поезд в Лос-Анджелес, где ей предстояло встретиться с отцом. Правда, Шерон упомянула Хироко, что вместе с ними праздновать Благодарение будут Гейбл и Ломбард, и Хироко не могла поверить своим ушам.

– Ну, как дела в колледже? – дружески спросил Кен, и Хироко посмотрела в окно, прежде чем ответить.

– Паршиво, – отозвалась она, и Кен взорвался смехом.

– Вот это да! Какие успехи в английском!

Хироко тоже рассмеялась – в эту минуту Кен вновь напомнил ей брата.

– Юдзи будет доволен. Он в совершенстве владеет американским жаргоном, а мне предстоит еще многому научиться.

– Похоже, скоро и я смогу брать у тебя уроки, – восхищенно заметил Кен. Отношение Хироко к колледжу его не удивило: он слышал, как родители говорили о ее проблемах.

Кен сочувствовал Хироко – она держалась еще слишком робко, и со стороны девушек из колледжа было несправедливо изводить ее. Он не мог даже представить, как ей удается уживаться с особой вроде Энн Спенсер.

Затем они заговорили о Дне благодарения и планах на уик-энд. Обоим хотелось посмотреть «Мальтийского сокола» с Хамфри Богартом и Сидни Грин-стрит, а Кен обещал сводить Тами на каток. Кроме того, Кен выяснил, где пропадает по вечерам Салли, и хотя не одобрял ее выбор, пообещал взять сестру и ее приятеля с собой и своей подружкой в гости, если родители согласятся отпустить Салли. В конце концов, ей было всего четырнадцать лет, а Кену и ее приятелю – по шестнадцать. Более того, приятель Салли не был японцем, и Кем не знал, как отнесутся к этому родители.

– Ну, а как ты? Еще ни с кем не познакомилась? – Кем знал, что в колледже устраивают вечера танцев, на которые приглашают юношей из Беркли, но Хироко ни разу не упоминала, что бывает на таких вечерах. Она еще слишком стеснялась и, по-видимому, не проявляла интереса к свиданиям с кем бы то ни было.

– На это у меня нет времени, Кендзи-сан, – сказала она. – Слишком много занятий и, кроме того, заданий Шерон.

За последнюю неделю она сделала всю домашнюю работу Шерон, чтобы освободиться на праздники. Хироко каждый вечер засиживалась допоздна – обычно уходя с фонариком в ванную.

– Разве тебе не нравятся мальчики? – поддразнивал Кен.

По возрасту Хироко годилась для замужества. Ее ровесницы одна за другой выходили замуж – особенно если не учились в колледже.

– Мама говорит, что, когда я вернусь в Японию, они подыщут мне мужа, – беззаботно отозвалась Хироко, словно считая такой способ замужества не только приемлемым, но и единственно возможным.

Кен в изумлении уставился на нее:

– Ты шутишь? Что за варварство! Прямо какое-то средневековье. – Ужаснувшись, он не мог поверить, что Хироко способна на такую покорность.

– Так поженились мои родители, – объяснила Хироко, удивляясь его реакции. Ее не шокировали собственные слова. Бабушка считала, что такие браки складываются удачно, и Хироко была согласна с ней. Она полностью доверялась выбору родителей.

– И мои дедушка с бабушкой, – подтвердил Кен, сворачивая за угол. – Но мои родители сами познакомились друг с другом, влюбились и поженились.

– Возможно, им очень повезло. В Америке женятся по-другому. – Если здесь все было по-другому, так почему бы не отнести то же самое к бракам? Но Хироко нравились древние обычаи, и она предпочитала предоставить родителям выбор мужа – когда придет время.

– Неужели ты и впрямь готова выйти замуж за человека, которого никогда не видела? – Кен был изумлен. Он слышал о подобных браках, но не предполагал, что такое возможна в нынешнее время, да еще с его родственницей. С ее красотой она могла бы выбрать себе любого парня.

– Я же познакомлюсь с ним, Кендзи-сан. Мы познакомимся и решим, подходим ли мы друг другу. Так отец выбрал маму. – Отец тоже считал, что Хироко должна сама найти мужа, но Хидеми постоянно повторяла, что сумеет его переубедить.

– По-моему, ты спятила, – покачал головой Кен, пока они проезжали мимо Сан-Матео.

– Нет, не спятила, Кендзи-сан, – я же не ем арахисовое масло, которое склеивает рот.

Кен расхохотался. Он помнил, как ненавистен Хироко вкус арахисового масла, с каким удивлением она попробовала его в первый раз. Позднее она призналась: она опасалась, что никогда больше не сможет открыть рот.

– Сумасшедший из нас ты, Кендзи-сан, потому что слушаешь безумную музыку.

Ему и вправду нравились биг-бэнды, джаз и буги-вуги, а Салли обожала Фрэнка Си натру. Хироко тоже нравились его песни, однако она предпочитала японскую музыку. Кен всегда потешался над ней, а Тами, слыша непривычные звуки, стонала и зажимала уши руками, говоря, что это невыносимо.

Хироко всегда радовалась возможности побыть с родственниками. В окружении них она чувствовала себя уютно и почти не робела. Приехав домой, она обняла дядю Така и отправилась на кухню помогать Рэйко. Назавтра был День благодарения, и тетя уже занялась приготовлением яблочных и мясных пирогов. Салли немного помогла ей, но, помесив тесто с полчаса, убежала к подружкам.

– Привет, Хироко, как дела в колледже? – встретила ее Рэйко.

Кен с вожделением посмотрел на холодильник и наконец занялся остатками жареной баранины.

– Хироко говорит, паршиво, – ответил за нее Кен. – Я сказал, что она делает большие успехи в английском. – Все трое рассмеялись. Спустившаяся в кухню Тами показала Хироко журнальную рекламу новой куклы, которую мечтала получить на Рождество.

Тами собиралась попросить о подарке Санта-Клауса, но Рэйко уже спрятала в свой шкаф коробку с желанной куклой.

– Ты должна как следует вести себя, – наставляла дочь Рэйко.

Кен налил себе еще стакан молока и поддразнил сестренку:

– Пожалуй, о подарке тебе лучше забыть.

Тами нахмурилась, и Хироко обняла ее, привлекая к себе Как приятно было вновь вернуться к родственникам, в уютный, милый дом! Эти американцы казались Хироко удивительными людьми.

Вечером после ужина Кен и Салли ушли гулять, а Хироко решила остаться дома с Таком и Рэйко. Некоторое время они слушали новости, и Так особенно заинтересовался переговорами между США и Японией, которые привели к прекращению торговых соглашений между этими странами.

Отношения Японии и США начали портиться уже давно, а новости из Европы были еще хуже.

– Мир катится в бездну, Рэй, – тихо заметил он, размышляя об услышанном. Рузвельт по-прежнему обещал, что Америка не вступит в войну, но Так уже давно перестал ему верить и знал, что кое-кто в Вашингтоне считает Японию серьезным противником, способным на нападение.

Таку это казалось маловероятным, но при нынешнем положении вещей все было возможно. Неделю назад британский лайнер подорвался на итальянской торпеде. – Меня сильно беспокоят события в Японии и война в Европе. Бедным англичанам долго не протянуть – удивительно еще, что они до сих пор не сдаются.

Рэйко кивнула, озабоченная теми же проблемами, хотя в отличие от Такео, профессией которого было разбираться в международной обстановке, она была далека от политики.

Он постоянно анализировал события, происходящие в мире, и новости не внушали оптимизма.

Впрочем, на следующий день о политике забыли – семейство отмечало сразу два праздника. День благодарения и японский праздник Кинро канся но-хи – в этот год они пришлись на один день[10]10
  Кинро канся но-хи – День труда, праздновался в Японии ранее как день окончания сельскохозяйственных работ.


[Закрыть].

День благодарения отмечается в последний четверг ноября. В Японии в этот день праздновали завершение сбора урожая.

– Полагаю, в этом году мы должны быть благодарны вдвойне, – оживленно произнес Такео, начиная резать индейку. – Нет, втройне, – добавил он, оглядывая стол. – Нам следует благодарить судьбу и за то, что мы познакомились с Хироко. Это замечательное прибавление в нашей семье. – Он поднял бокал, и Питер Дженкинс присоединился к нему. Он отмечал День благодарения вместе с семьей Танака, как делал каждый год, и с облегчением узнал, что Кэрол намерена провести уик-энд со своими родными, в Милуоки.

Питеру нравилось бывать у Танака одному, особенно когда представлялся случай повидаться с Хироко. Но несмотря на это, он уселся на противоположный конец стола, а Хироко устроилась между Кеном и Тами. Питер не видел Хироко целый месяц; последняя встреча надолго взбудоражила его. Питер то и дело замечал, что думает о Хироко. Постоянно преследовали воспоминания. На этот раз он пообещал, что не поддастся чувствам. Хироко – юная девушка, и его влечение к ней попросту нелепо. Питер решил, что, вероятно, его привлекают робость Хироко и ее романтичные кимоно. Но признать это еще не значило избавиться от влечения.

Этим днем Хироко нарядилась в ярко-алое кимоно с осенними листьями – настоящий шедевр, подпоясанный широким расшитым оби. Хироко двигалась с неподражаемой грацией в своих гэта и таби[11]11
  Таби – носки из белого плотного материала с застежками вдоль щиколотки.


[Закрыть]. Черные, блестящие волосы струились по спине. Не осознавая, какое впечатление она производит, Хироко помогала Рэйко подавать на стол.

Индейка и прочие блюда были изумительными, а пироги удались Рэйко на редкость хорошо. Даже Питер согласился, что лучшего праздничного ужина еще не было в его жизни. Рэйко улыбнулась и заявила, что этим обязана помощи Хироко. Опустив глаза, Хироко вскоре оправилась от смущения и улыбнулась.

Несмотря на естественную робость, Хироко держалась в кругу родственников совершенно свободно, и даже несколько раз поглядывала на Питера и заводила с ним разговоры – когда ее не перебивала Тами. Это усложнило планы Питера не обращать на нее внимания, и к концу ужина он совсем растерялся. Ему отчаянно хотелось забыть о присутствии Хироко, не замечать ее походку и взгляды, не прикасаться к руке, принимая тарелку, не видеть, как волосы касаются щеки, когда она отводила их быстрым жестом. Питер не в силах оторвать от нее взгляд, еле сдерживался, чтобы не схватить девушку в объятия. Он уже не раз пожалел, что принял приглашение на ужин. Видеть Хироко так близко оказалось для него пыткой.

Даже Так понял, что происходит, и искренне пожалел Питера. Очевидно, бедняга без ума влюбился в Хироко.

Только Хироко не замечала, какое воздействие оказывает на гостя. Она двигалась по комнате, словно летний ветерок, слегка овевая его, – Питера бросало то в жар то в холод.

Он совершенно потерял голову.

– Позвольте предложить вам что-нибудь еще, Питеры сан, – осторожно произнесла она. Этим днем Питер выглядел очень серьезным и встревоженным, и Хироко ничего не понимала. Она уже предположила, что с его подругой что-то случилось. Но дело было в том, что Питер влюбился в Хироко и теперь не знал, что делать. Она была слишком юной и недоступной, но его сердце не желало подчиняться голосу рассудка.

– Нет, спасибо вам, Хироко-сан, не стоит… – Позднее он попросил Рэйко налить ему чашку кофе, и Хироко не правильно истолковала его взгляд. Она решила, что Питер рассержен на нее – а он пребывал в муках, видя Хироко так близко, когда она проходила мимо или склонялась над ним, и легкий запах духов дразнил его. Питер не сомневался, что вскоре сойдет с ума.

Помогая Рэйко уносить посуду, Хироко печально взглянула на нее.

– Что случилось? – с беспокойством спросила Рэйко.

Чувства ясно отражались на лице Хироко, и понять их не составляло труда.

– Я оскорбила Питера-сан, и он сердится на меня, тетя Рэй.

– Нет, он не сердит, – возразила Рэйко. Она тоже заметила муки Питера, но поняла их лучше, чем Хироко. – Скорее, он смущен. – Она не знала стоит ли продолжать, или оставить это на усмотрение Питера. Рэйко не хотелось видеть, что происходит, легче было ничего не замечать.

– Смущен? – не поняла Хироко.

– Похоже, ему есть о чем подумать, – заключила Рэйко.

Хироко неуверенно кивнула и облегченно вздохнула, услышав, что не нанесла Питеру непростительного оскорбления.

Хироко принесла кофе в кабинет, где Так и Питер обсуждали положение в Англии и Германии. Пока она расставляла чашки и блюдо с печеньем, Питер в смятении наблюдал за ней. Предложив печенье обоим мужчинам, она поклонилась каждому из них, и Питеру пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем говорит Такео.

Едва Хироко вышла. Так проницательно взглянул на своего собеседника. Лучше самого Питера он понимал, что затея безнадежна.

– Ты не слышал ни слова, верно?

– Нет, я как раз думал о том же, – солгал Питер, и Так мягко улыбнулся ему. В своем роде Питер был тоже ребенком, и от любви к Хироко потерял голову. Так не хотел допустить этого, однако признавал, что бывают случаи, когда планы и предупреждения ничего не значат. Бывают времена, когда все определяет судьба, а не советы родственников или родителей.

– Я сказал, что Черчилль и Гитлер заключили союз в субботу – ты не присутствовал на церемонии?

Питер робко улыбнулся: Так поймал его на лжи.

– Ладно, я и вправду не слушал. Ну, так что же? – спросил он, стараясь сдержать боль. Он непрестанно боролся с чувствами, но терпел поражение, и оба знали это. Питеру оставалось лишь сидеть и с тревогой смотреть на Така. Питер не хотел ни рассердить старшего коллегу, ни оскорбить его, или создать сложности в семье, однако сейчас он чувствовал себя беспомощным.

– Ты уже беседовал с ней? – осторожно начал Такео.

Почему-то он считал, что Хироко понятия не имеет о случившемся: даже не подозревает, какие чувства испытывает Питер.

– Мне не хотелось пугать ее, – признался Питер. – Я не знаю, что сказать. Это несправедливо. Так, я не имею на это никакого права. – Питер отлично знал это и тысячу раз напоминал себе.

– Полагаю, ты старался вести себя как ни в чем не бывало, – с надеждой произнес Так, и Питер кивнул.

– Я делал все, что мог, кроме грубости. Я даже избегал появляться здесь одновременно с ней, когда знал, что она приедет на уик-энд, но это не помогло. Каждый раз рядом с ней мне становится еще хуже… или лучше. – Он печально улыбнулся. – Полагаю, я попался.

Так сочувственно взглянул на него, прекрасно понимая, какие чувства испытывает Питер. Очевидно, он без памяти влюбился в Хироко.

– По-моему, ее отец будет недоволен, – прошептал Питер.

Так смотрел на него, желая дать точный ответ и думая, что, случись это лет двадцать назад, все было бы так же просто, как между ним и Рэйко. Но теперь мир очень изменился, а двоюродный брат из Японии доверил ему единственную дочь.

– Не знаю, – честно признался Такео. – Но с другой стороны, для японца он очень умный и современный человек. Мне кажется, ты ему понравишься. Это не значит, что я одобряю твое увлечение, – быстро добавил он, но, откровенно говоря, не мог и обвинять Питера – он нравился Такео и вызывал уважение. Питер был интеллигентным и цельным человеком, порядочным во всех отношениях. И все-таки он не был японцем, и Хироко была почти на десять лет моложе его. Мягко говоря, решение предстояло не из легких.

– Ты собираешься что-нибудь сказать Хироко? – с беспокойством спросил Такео.

– Пока не знаю. Вероятно, она перепугается и больше никогда не заговорит со мной. Вряд ли она готова к такому разговору, да и я тоже. – Мысль о признании ужаснула его.

Что, если Хироко обидится? – Не говоря уж о Кэрол – здесь мне придется поразмыслить. Уже некоторое время наши отношения находятся на грани разрыва. Я обрадовался, узнав, что она проводит День благодарения в Милуоки.

– Ну и что же? – спросил Такео, не пытаясь обвинить собеседника, хотя, возможно, так следовало бы поступить.

Больше всего Так беспокоился о них обоих, об их будущем.

– Не знаю, Так. Мне боязно что-либо предпринимать. – Глядя в глаза друга, Питер вдруг испытал облегчение: глаза светились не гневом, а сочувствием: Од отчаянно боялся осуждения профессора.

– Я никогда не считал тебя трусом, – спокойно заметил Так. Это было если не одобрение, то по крайней мере признак того, что он не станет препятствовать Питеру, и Питер испытал радость. – По-моему, тебе следует действовать очень осторожно и серьезно подумать обо всем. Она не из тех, кто легко относится к подобным вещам, и, если ты ошибешься, пострадаете вы оба. – Уважение к Питеру не позволило Таку высказать категорический запрет.

– Понимаю, – серьезно отозвался Питер. – В том же самом я убеждал себя с сентября.

– Я знаю, ты не обидишь ее, – произнес Такео, и Питер кивнул. Еще некоторое время разговор вертелся вокруг одной темы и наконец вернулся к политике, прежде чем мужчины перешли в гостиную, к остальным. Хироко не подняла глаз, не подозревая, о чем беседовали мужчины, – узнав об этом, она была бы потрясена. Мужчины завели с молодежью разговор о фильмах.

Под вечер Кен и Салли отправились смотреть «Волка-оборотня» с Лоном Чани. Они уговаривали Хироко присоединиться к ним, но она отказалась, ссылаясь на усталость.

Она помогала Рэйко весь день и теперь была рада остаться дома и заняться рукоделием, а может, и поболтать с Питером. Хироко решила вышить десяток крошечных ковриков для кукольного домика Тами и хотела закончить работу до Рождества. Как только Тами отправилась спать, Хироко взялась за работу, а Так увел Рэйко в кухню. Рэйко решила выпить еще кофе, и Такео присоединился к ней – супругам было о чем поговорить. Такео тревожил недавний разговор с Питером, однако он проникся сочувствием к нему и решил узнать, что думает по этому поводу Рэйко, – Так считал ее мудрой женщиной. Слова мужа и его приглушенный голос не удивили Рэйко. Така беспокоило данное Питеру позволение ухаживать за Хироко – теперь он считал, что не следовало этого делать.

– Ты тут ни ори чем, – заявила Рэйко, глядя на мужа влюбленными глазами. – Пусть решают сами, – тихо добавила она, и Так кивнул, размышляя, не подвел ли он Масао, не сумев защитить Хироко от Питера. Однако он вскоре понял, что его защиты оказалось бы недостаточно.

А в гостиной Питер наблюдал, как Хироко прилежно работает иглой. Некоторое время они сидели в молчании, но вскоре Хироко удивила Питера неожиданным вопросом:

– Неужели я обидела вас, Питер-сан?

Несмотря на уверения Рэйко, тягостные мысли тревожили ее весь вечер.

– Нет, Хироко, вы никогда не сможете меня обидеть, – ответил он, садясь рядом и чувствуя, как затрепетало все его тело. Хироко явно ничего не замечала, не подозревала, что испытывает Питер с первого дня их знакомства. – Вы ничего не сделали. Это я… я вел себя очень глупо. – Он не знал, что сказать, просто сидел и смотрел на Хироко, не зная, простит ли она его. – Больше мне нельзя приходить сюда, – добавил он, и Хироко изумилась.

В ее представлении Питер был членом семьи, и в его отсутствие она стала бы скучать. Кроме того, рядом с Питером она замечала в себе нечто странное: она не подозревала, как мучается Питер, но каждый раз возле него ощущала трепет. Опустив глаза, она слушала его, понимая, что родственники будут недовольны, если она оскорбит их лучшего друга, ассистента Така.

– Я вела себя дурно, Питер-сан, – произнесла она не поднимая глаз. – Я была слишком смелой с вами, но я… – она помедлила, – я относилась к вам как к родственнику.

Выслушав ее, Питер покачал головой:

– Вы не сделали ничего плохого, Хироко – ровным счетом ничего. Беда в том, – что я не могу относиться к вам как к родственнице.

– Мне так жаль, – пробормотала Хироко, опуская голову и пряча от Питера глаза. – Нет, я вела себя дурно, слишком вызывающе. Я была невежлива с вами. – Когда она вновь подняла голову, в ее глазах стояли слезы, и Питеру самому захотелось плакать. – Простите меня…

– О, Хироко, глупенькая девочка! – улыбнулся он и притянул ее к себе – это было все равно, что поймать за крылышки бабочку, такой хрупкой она казалась. – Вы не были невежливы со мной, не совершили ни единого «вызывающего» поступка… Я не могу относиться к вам как к родственнице, – на одном дыхании выпалил он, удивляясь, сможет ли сделать признание, и понимая, что обязан его сделать. – Для меня вы намного важнее… может, я поступаю не правильно, – с волнением продолжал он. – Я… пытался сдержаться, но каждый раз, когда я вижу вас, Хироко… каждый раз… – Он запнулся, и не говоря ни слова, привлек ее к себе и поцеловал. Ее губы коснулись его легко, точно шелк, у Питера захватило дыхание – обнимать ее было восхитительно. Ему хотелось подхватить Хироко на руки и унести туда, где они навсегда окажутся в безопасности. – Должно быть, я сошел с ума, – произнес он, наконец отстранившись от Хироко и словно опьянев от ее поцелуя. Она ответила ему – прежде она никогда не целовалась, но испытывала такие же чувства, как и Питер. – Должно быть, я сошел с ума, – снова повторил он шепотом, – но я люблю тебя… – Он вновь поцеловал ее, совершенно забыв, где находится.

– Вы сошли с ума, Питер-сан, – наконец произнесла она. – Так нельзя.

– Знаю, – горестно подтвердил он. – Для меня это настоящая пытка. Я пообещал себе, что больше не приду сюда, но каждый раз при встрече я вновь понимаю, какие чувства испытываю к тебе. Как такое могло случиться, объясни? – Но они оба понимали, в чем дело, и Питер был готов умереть, лишь бы не оскорбить ее. – Я хочу, чтобы ты все время была рядом. Хочу заботиться о тебе, хочу… вернуться с тобой в Японию, если понадобится.

– О, Питер! – пробормотала Хироко, ошеломленная его словами. Она не представляла, что скажет отец, не могла поверить, что он одобрит ее поступок, однако он всю жизнь старался сделать ее современной девушкой. А влюбленность в американца нельзя было назвать иначе, чем современным поступком. Хироко могла только вообразить, что скажет мать – поведение дочери вызовет у нее отвращение. Даже родственники будут шокированы… Словно прочитав ее мысли, Питер взял ее за руку и нежно поцеловал.

– По-моему, Так понял, что происходит, еще раньше, чем я. Сегодня вечером я признался ему, – честно произнес он.

– Он рассердился? – спросила Хироко, взволнованная мыслью, что Такео может пожаловаться отцу.

– Не рассердился, а встревожился, и я не могу винить его. Похоже, он не удивился – по-моему, уже давно обо всем догадался. Сначала он сравнивал тебя с Рэйко. Когда они познакомились, Рэйко была студенткой, а Так – молодым профессором, на десять лет старше ее. Но у нас все иначе, Хироко, ты и сама это понимаешь, – печально заключил он.

Хироко уже знала, как относятся к японцам, не говоря уже о японках, водящих дружбу с белыми. В штате Калифорния им даже не позволили бы пожениться. Им пришлось бы отправиться в другой штат. Люди враждебно относились к невинным чувствам. – Я не хочу причинить тебе боль. Хироко, не хочу ни за что на свете. Этого я боюсь больше всего. – произнес Питер, снова целуя ее и испытывая головокружение.

До сих пор ни одна женщина не вызывала у него таких чувств, а Хироко была еще совсем ребенком, и ее поцелуи – легкими, едва ощутимыми. Но даже целуя ее, Питер не мог забыть о том, какие испытания предстоят им. Что им теперь делать?

Смогут ли они поступить так, как другие, полагаясь на волю случая, наслаждаясь минутным счастьем? Они еще не знали, к чему это приведет, но чувства обоих были так сильны, что наполняли их нежностью и желанием.

– Мы должны очень серьезно подумать, Питер-сан, – сказала Хироко, вдруг становясь старше и мудрее. Питер почувствовал себя ребенком рядом с ней и в то же время стал мужчиной, одержимым страстью. Если бы он мог, он женился бы на ней немедленно. – Нам не следует делать глупостей, Питер-сан… и может быть, – при этих словах ее глаза наполнились слезами, – может быть, нам придется отказаться от того, чего нам хотелось бы больше всего… Нам нельзя причинять другим боль, Питер-сан… ни в коем случае нельзя, – говорила она, а слезы текли по ее лицу. Питер снова обнял ее, и Хироко поняла, как крепко любит его.

– С вами все в порядке? – крикнул Такео из кухни. В его голосе ясно слышалась тревога. Ни один из них не знал, что ответить. Наконец Питер отозвался, заверив Така, что все в порядке, а Рэйко сообщила, что через минуту принесет кофе. Она до сих пор беседовала о Питере и Хироко с мужем.

Рэйко считала, что им не стоит сдерживать чувства. Так пытался убедить себя, что это никому не повредит, но по-прежнему переполнялся сомнениями.

– Ты пойдешь завтра прогуляться со мной? – беспокойно спросил Питер. – Возможно, мы как следует поговорим… или даже сходим в кино.

Хироко посмотрела на него, не в силах поверить собственным ушам, и наконец кивнула. Она и не мечтала побывать в кино вместе с Питером, ее пугала возможность остаться с ним наедине. Она еще никогда не оставалась наедине с мужчиной, кроме своего отца" но знала, что может довериться Питеру Дженкинсу.

Наконец Рэйко принесла кофе. Все четверо заговорили о планах на Рождество, об университете, и немного погодя Питер попрощался. Он благодарил Рэйко за чудесный ужин, ни на минуту не забывая, что сегодняшние события перевернули его жизнь.

Хироко низко поклонилась ему, как делала всегда, но на этот раз держалась особенно серьезно. Питер пообещал зайти за ней на следующий день. Внезапно им понадобилось много сказать друг другу и о многом подумать. Но прощаясь, Хироко не проронила ни слова и ничего не объяснила родственникам, когда Питер ушел. Она поднялась наверх, думая о нем. Она не представляла, что теперь будет с ними, – как и Питер, который сейчас ехал домой. Оба знали только одно: они покинули тихую гавань и пустились в опасное плавание.