Текст книги "Наследие аристократки"

Глава 6

Приехав на работу, Филипп начал готовиться к аукциону, до которого оставалось всего полчаса. Торги «Ювелирные украшения» были скромными и не шли ни в какое сравнение с Большим ювелирным аукционом, на котором предполагалось выставить великолепные украшения миссис ди Сан Пиньели. Филипп решил рассказать о них руководителю ювелирного отдела сразу после торгов. Сейчас у него было мало времени, а он хотел представить драгоценности так, как они того заслуживали, и показать фотографии.

Аукцион прошел легко, но закончился позже, чем думал Филипп, потому в кабинет начальника он зашел только в половине пятого. Эд Барлоу изучал результаты сегодняшних торгов, и, похоже, они ему нравились. Он поднял взгляд на Филиппа.

– Хороший был аукцион, – заявил Барлоу и жестом предложил ему сесть. – Какие-то проблемы?

– Представитель суда по наследству попросил меня оценить украшения, которые хранились в невостребованной банковской ячейке. Я сделал это сегодня, и там оказалась целая коллекция очень ценных вещей, все – от самых известных ювелирных домов. – Он передал Барлоу фотографии, которые только что напечатал.

Эд стал внимательно изучать их, а Филипп наблюдал за выражением его лица.

– Эти вещи правда такие великолепные, как выглядят на снимках? – изумленно посмотрел на подчиненного Барлоу.

– Еще лучше. Фотографии не показывают всей их красоты, – спокойно сказал Филипп. Сегодняшний день был самым лучшим за все два года работы в отделе. Казалось, будто он нашел месторождение золота или нефти. Хотя драгоценности ему и не принадлежали, все равно было очень волнительно участвовать в этой истории. Возможно, Лоутону позволят участвовать в предстоящем аукционе.

– Известно, кому они принадлежали? – спросил начальник.

– У нас есть имя владелицы и ее фотографии. Юной девушкой она вышла замуж за итальянского графа и прожила с ним с сорок второго года по шестьдесят пятый. Но умерла без денег и наследников. Все, что у нее осталось, – это драгоценности, которые банк обнаружил, когда вскрыли ячейку.

– А формальности все соблюдены? – с тревогой спросил Эд. – В банке подождали положенное по закону время?

– Да, все сделали точно. За ячейку не платили три года, через тринадцать месяцев банк ее вскрыл и послал письмо владельцу – тоже в требуемый по закону срок. Потом банк ждал еще два года, уведомил суд по наследству, а тамошние работники уже стали искать наследников. На объявления в газетах никто не явился. Я видел документы.

– Хорошо. – Эд удовлетворенно сложил руки на огромном антикварном письменном столе, который компания приобрела на аукционе много лет назад. – Мы не должны ошибиться, имея дело с такими бриллиантами. Позвони в суд как можно скорее и обсуди наше вознаграждение. Мы выставим драгоценности на аукцион в мае. Еще есть время, чтобы сделать фотографии для каталога.

– Я займусь этим завтра, как только приду на работу, – заверил его Филипп и вышел из кабинета с папкой документов по делу Пиньели. Сейчас звонить было поздно – суд, как все государственные учреждения, работал до пяти.

Лоутон хотел набрать номер Джейн, но делиться с ней новостями до того, как он обговорит все условия с ее начальницей, было неправильно. Филипп надеялся, что они еще встретятся.

На следующий день он, как и обещал Эду, позвонил Харриет и имел с ней долгую, откровенную беседу. Филипп сказал, что «Кристис» заинтересованы в продаже драгоценностей, что их стандартная плата – десять процентов с окончательной цены, а также заявил, что фотографии для каталога суд должен делать за свой счет. Эти условия ничуть не удивили мисс Файн – они были стандартными для всех аукционов, а она часто передавала на продажу вещи из невостребованных ячеек. Еще Филипп спросил, не против ли она, если в каталоге поместят фотографии графини, чтобы привлечь внимание покупателей. Харриет ответила, что ей все равно, и пообещала позвонить ему в конце недели.

Филипп предупредил, что времени у них не очень много, если они хотят включить украшения в каталог майского аукциона. Харриет пообещала, что сделает все возможное. Честно говоря, он волновался, как бы начальница Джейн не решила позвонить в «Сотбис», чтобы узнать их условия. Но мисс Уиллоуби вроде говорила, что Харриет сама предложила «Кристис». В любом случае сейчас Лоутону оставалось только ждать и надеяться, что суд передаст содержимое ячейки им. Коллекция ди Сан Пиньели станет главным украшением любого аукциона.

В пятницу мисс Файн ему не позвонила, но Филипп не хотел давить и решил подождать ответа суда до понедельника. Хотя Эд торопил его и в пятницу после обеда уже спрашивал о том, как идут дела.

Как всегда, выходные Филипп провел на яхте, а в воскресенье вечером заехал к маме. Он не остался ужинать, потому что Валери собиралась в кафе с друзьями. С макияжем, в джинсах и черном свитере крупной вязки она прекрасно выглядела.

У них было немного времени, чтобы поболтать.

– Как прошла твоя неделя? – с искренним интересом спросила Валери, разливая чай.

Филипп рассказал ей о драгоценностях и о том, что они очень хотят продать их на аукционе. Еще он добавил, что пока не получил ответа из суда, но обязательно позвонит им завтра.

– Значит, вещи действительно стоящие, раз «Кристис» в них так вцепились, – заметила Валери, допивая чай.

Тут он вспомнил о совпадении фамилий:

– Кстати, девичья фамилия женщины, которой принадлежала ячейка, – Пирсон. Как у тебя до замужества. Хотя я сомневаюсь, что мы имеем к ней какое-то отношение.

Валери согласно кивнула:

– Это распространенная фамилия. У нас нет родственников, которые имели бы такие драгоценности. Как бы нам этого ни хотелось. – Мама улыбнулась ему, но оба знали, что деньги не играли в ее жизни особой роли, а тут вообще речь шла о наследстве чужого человека. Его мама была щедрой женщиной и довольствовалась тем, что имела.

– Думаю, цены на этих торгах взлетят до небес. Украшения безумно красивые, с большими камнями отличного качества. Аукцион будет жарким – если, конечно, суд решит передать их нам.

– Уверена, что так и будет, – желая подбодрить его, произнесла Валери и встала. – Мне пора идти.

– Да кто их знает… Может, другие аукционы предложат им лучшие условия.

– Надеюсь, такого не случится.

Филипп секунду подумал, не рассказать ли маме о знакомстве с Джейн, но решил, что это будет глупо. Может быть, он никогда больше ее не увидит. Потому обнял маму, поцеловал ее на прощание и пообещал скоро позвонить.

– Хорошего тебе вечера, – сказал он.

Валери закрыла за ним дверь, и Филипп вызвал лифт.

На следующее утро он опять позвонил Харриет Файн. Женщина извинилась, что не вышла на контакт в пятницу. Она ждала ответа от своего начальства и получила разрешение всего час назад.

– Мы готовы, – спокойно сообщила Харриет. – Они приняли ваши условия.

– Отлично! – с восторгом воскликнул Филипп. – Тогда я заберу драгоценности на этой неделе, чтобы сфотографировать для каталога. Но мне нужно, чтобы вы уведомили об этом банк.

– Сейчас же этим займусь, – заверила его Харриет. – Вы сами приедете?

– Да. Я возьму охранника и машину. А где мы будем хранить их до аукциона? Я могу оставить всю коллекцию у нас в сейфе или вернуть вам.

Конечно, лишняя головная боль была Харриет ни к чему. Она впервые столкнулась с такими дорогими вещами, а «Кристис» имели репутацию надежного аукционного дома, которому можно доверить хранение драгоценностей.

– Лучше пусть они лежат у вас. Я пошлю к вам кого-нибудь из суда, чтобы наш человек присутствовал при перевозке. Когда вы собираетесь забрать их?

Филипп заглянул в свой календарь. Завтрашнее утро у него было свободным.

– Завтра утром – это не слишком скоро? – неуверенно спросил он. – Я могу подъехать к открытию банка, в девять. – И если ему повезет, он договорится с фотографом на десять, чтобы в тот же день и начать съемку.

– Нет, не слишком. Передайте все документы и фотографии моему сотруднику, а драгоценности забирайте себе.

– Я хочу включить в каталог несколько фотографий из ячейки, – напомнил ей Филипп.

– Ладно, – ответила Харриет. Никто из родственников не стал бы возражать – их просто не было, а снимки владелицы точно помогут продаже. Это был чисто деловой вопрос, и касался он интересов государства. А Харриет всегда ревностно их защищала. – Значит, мой сотрудник тоже приедет в банк к девяти, – подтвердила она и через минуту уже вошла в кабинет к Джейн.

Харриет сказала мисс Уиллоуби, что ей надо быть в банке завтра утром, чтобы забрать документы из ячейки и подтвердить передачу ценностей представителю «Кристис». Джейн сразу подумала о Филиппе, но не стала спрашивать начальницу, он ли будет забирать украшения или кто-то другой. Ей понравилось разговаривать с Лоутоном, рассматривать фотографии Маргериты. Хорошо, если завтра это будет Филипп, ну а если нет – то она не расстроится.

Харриет упомянула, что люди из «Кристис» очень заинтересованы в торгах и уже начали к ним готовиться. Джейн рассказала об этом Джону, когда вечером они встретились в ближайшей закусочной, чтобы съесть по гамбургеру, после чего Джону надо было возвращаться в библиотеку. Джейн казалось, что они уже целую вечность не общались друг с другом по-настоящему. Она надеялась, что после ужина и обмена новостями к ним вернется привычное чувство близости, но ничего такого не случилось. Это было очень неприятно, и ей оставалось только верить, что после экзаменов все станет как прежде. Июнь казался Джейн светом в конце тоннеля, а пока она старалась поддерживать Джона и терпеть его вечные отлучки. Из близкого человека он превратился в соседа, который делил с ней квартиру.

Да, через три с половиной месяца это должно закончиться. Джейн с нетерпением ждала, когда их отношения станут прежними. Джон вел себя как чужой человек, ему было все равно, что у нее происходило в жизни. Новость о том, что драгоценности, о которых она ему рассказывала, продадут на аукционе «Кристис», Джон пропустил мимо ушей. Эта история не входила в круг его интересов. Джейн оставалось только мечтать, чтобы все стало как прежде.

Рано утром, когда Джон еще крепко спал, Джейн уехала в банк. Подходя к зданию, она сразу увидела Филиппа – тот как раз выходил из машины. Он был одет в отлично сшитый плащ синего цвета, под которым она заметила голубую рубашку и дорогой темный галстук. Похоже, Лоутон обрадовался, увидев ее. До открытия банка было еще пять минут, и они мило поболтали. Джейн с улыбкой поздравила Лоутона с тем, что драгоценности продадут на аукционе «Кристис». На ней в то утро была короткая серая юбка и приталенное двубортное пальто, аккуратно причесанные волосы она откинула назад. Джейн выглядела свежо и ярко в лучах утреннего солнца, и Филипп заметил, как его лучи сверкают в ее маленьких золотых сережках.

Когда двери банка открылись, Филипп знаком показал охраннику из «Кристис» следовать за ними. У того были две небольшие кожаные сумки, в которые следовало сложить драгоценности.

Джейн подписала все документы, в которых от лица суда брала ответственность за вещи, которые забирает из ячейки. В свою очередь Филипп заполнил бумаги, по которым ему передали двадцать два ювелирных украшения для продажи на аукционе. Это заняло несколько минут, после чего Джейн один за другим вручила футляры с драгоценностями Филиппу. Лоутон расписался в описи, а Джейн меж тем сложила все документы в большой конверт с печатью суда, который привезла с собой. Затем они вместе просмотрели фотографии. Филипп отобрал с полдюжины, которые, как ему показалось, лучше всего подходили для каталога. На одной граф с графиней позировали на фоне поместья, на другой – были на приеме. Вечерний наряд Маргериты дополняли серьги и ожерелье с сапфирами. Также среди отобранных были трогательный портрет совсем юной Маргериты в диадеме, две фотографии с мужем – верхом на лошадях и в горах на лыжах. На всех снимках они выглядели роскошной парой, от которой веяло блеском и элегантностью давно ушедшей эпохи.

Джейн задержала взгляд на фотографии маленькой девочки.

– Интересно, кто она, – задумчиво проговорила мисс Уиллоуби.

– Может, младшая сестра, – предположил Филипп.

– Или ее умерший ребенок. Хорошее объяснение, почему графиня порой выглядит так печально. – Джейн было обидно, что они никогда не узнают правду. Владелица драгоценностей унесла с собой слишком много тайн. Почему она уехала из Штатов во время войны и как оказалась в Италии? Ведь согласно отметкам в паспорте, сначала Маргерита приплыла в Лиссабон, а оттуда отправилась в Англию. Как повстречалась с графом, как они полюбили друг друга, чем Маргерита занималась после смерти мужа и до той поры, когда вернулась в Штаты? Судя по документам, после 1974 года Маргерита жила в Риме, но что же случилось с поместьем? Джейн очень хотела, чтобы кто-нибудь ответил на эти вопросы и все объяснил. Но графиня ди Сан Пиньели ничего не оставила после себя, кроме фотографий, писем и, конечно, украшений.

– Видимо, некоторые тайны навсегда остаются неразгаданными, – задумчиво проговорил Филипп.

Джейн положила фотографии маленькой девочки в конверт с документами, аккуратно запечатала его, чтобы ничего не потерять, и написала на нем полное имя Маргериты. Конверт нужно было отдать Харриет, потому что все бумаги следовало хранить еще семь лет – на случай, если родственники все-таки объявятся. Джейн не знала, что произойдет с ними после этого срока, сдадут ли их в архив или уничтожат. От этих мыслей ей опять стало печально.

Когда все формальности были соблюдены и драгоценности переложены в кожаные сумки, они покинули комнату. Пустой металлический ящик остался стоять на столе. Хэл вышел с ними попрощаться. Их всех сблизило это удивительное приключение, которое им подарила графиня ди Сан Пиньели.

Филипп снова предложил ее подвезти, а Джейн снова отказалась. Лоутон пообещал, что, когда фотографии подготовят для каталога, он позвонит и передаст их в суд.

Через минуту Филипп уехал, а Джейн направилась к метро с пухлым конвертом в руке. Торопливо спускаясь по ступеням, она думала о том, как последние свидетельства жизни Маргериты уйдут с торгов или окажутся в архиве. Это была печальная картина, и мисс Уиллоуби снова загрустила.

Глава 7

В четверг Филиппу позвонила мама и спросила, не хочет ли он вечером пойти с ней в Метрополитен-музей. Валери пригласили на благотворительный ужин, который ежегодно проводит одно из подразделений музея, Институт костюма. Валери должна была пойти туда вместе с сестрой, но та отказалась в последний момент – подхватила простуду. Винни постоянно переживала за свое здоровье, жаловалась то на одну болезнь, то на другую и ложилась в постель от малейшего недомогания.

– Прости, что спрашиваю так поздно, но я не хочу идти туда одна, – объяснила Валери.

Филипп немного подумал и согласился. Ему было приятно, что он может выручить маму. Она была очень независимой, вела активную жизнь и редко его о чем-то просила. К тому же Лоутон знал, что отлично проведет время. Несколько лет назад, после смерти отца, он уже был на таком мероприятии. Оно оказалось потрясающим, а билеты на него стоили немало. Валери потратила часть денег из страховки мужа, и Филипп очень этому радовался. Матери так понравился ужин, что она стала ходить туда каждый год и брала с собой сестру. Валери дарила ей билет, поскольку тетя Винни категорически отказывалась тратить на какое-то шоу столько денег, хотя средств у нее было гораздо больше, чем у Валери.

Филипп заехал за мамой в семь. На ней было простое черное платье, которое подчеркивало ее не по годам стройную фигуру, и жакет из чернобурки – его Валери носила уже много лет, но он до сих пор выглядел роскошно. Увидев маму в таком наряде, Филипп вдруг вспомнил фотографии графини. Валери совсем не была на нее похожа, но от обеих исходила аура элегантности прошлых времен. Валери взяла сына под руку, и он повел ее вниз. Филипп был горд, что появится на вечере с такой дамой.

На улице их ждал лимузин с шофером, которого Лоутон нанял на вечер.

– Дорогой, ты меня балуешь! – воскликнула мама. Она обрадовалась, как ребенок. – Я думала, мы поймаем такси.

– Конечно нет, – ответил он, усаживаясь рядом с ней на заднее сиденье. На нем был фрак, сшитый по заказу в Лондоне, когда Филипп был там на аукционе.

– Выглядишь прекрасно, – отметила Валери.

Как и раньше, благотворительный ужин поражал блеском. В зале собрались все сливки Нью-Йорка, включая губернатора и мэра, разодетые в пух и прах. Валери и Филипп сидели за одним столиком с куратором Института костюма, модным дизайнером и известным актером. Разговор не утихал ни на минуту. Соседкой Лоутона оказалась молодая женщина, которая продюсировала успешную пьесу на Бродвее, и они весь вечер обсуждали театр и другое искусство. Собеседница была симпатичной, и Филипп заинтересовался бы ею, но она была замужем и пришла на вечер с супругом – писателем, который только что выпустил первую книгу. Филипп в который раз подумал о том, какая же активная у него мама и с какими интересными людьми она общается. Валери была скромной женщиной, но обладала естественной красотой, которая оказалась неподвластна времени, и Лоутон заметил, что на вечере многие мужчины бросали на нее восхищенные взгляды.

Они ушли одними из последних и по дороге домой оживленно делились впечатлениями.

– Я отлично провел время, – сказал Филипп, и это было правдой. – У меня оказалась прекрасная соседка, да и мужчина, что сидел рядом с тобой, мне тоже понравился.

– На этих вечерах всегда очень весело, – отозвалась Валери. Голос у нее звенел от веселья и энергии. – У меня не было времени спросить, как у тебя дела. – Она тепло ему улыбнулась. – Что там с украшениями той женщины, которая вышла замуж за итальянского графа?

– Во вторник суд по наследству передал их нам. Мы всю неделю фотографировали драгоценности. Не знаю, в чем тут дело, но история ее жизни никак не выходит у меня из головы. Наверное, потому что мы слишком мало о ней знаем. Богатая почва для всяких предположений. Ты уверена, что мы с ней никак не связаны? Странно, что у тебя такая же девичья фамилия, как у нее.

– А еще у десяти миллионов людей с английскими корнями. Уверена, в телефонной книге Нью-Йорка Пирсоны занимают несколько страниц, а в Бостоне их живет еще больше. Скажи, если я заявлю, что она моя родственница, то получу что-нибудь из ее украшений? – шутливо спросила Валери.

– Все они будут твоими, – в тон матери ответил Филипп.

– Как ее звали? – без тени волнения осведомилась Валери. Мысль о том, что она как-то связана с этой женщиной, даже не приходила ей в голову. Действительно, фамилия Пирсон была очень распространенной, и Валери не слышала, чтобы какая-нибудь ее родственница уехала в Италию и вышла там замуж за графа. О таком сразу бы стало известно. Никто из семьи не жил в Европе. Вот уже несколько поколений все были коренными жителями Нью-Йорка.

– Маргерита, – ответил Филипп.

– Надо же, какое совпадение! – весело отозвалась Валери. В ее голосе послышалось удивление, но в общем эта новость не особо поразила мать. – В нашей семье было много Маргерит. Так звали мою старшую сестру и моих бабушку и прабабушку. В начале двадцатого века это было популярное имя.

Валери рассмеялась, глядя на сына. Филипп, в отличие от нее, сильно удивился. Его прабабушку все звали Мэгги, и только сейчас он узнал ее полное имя.

– Покажешь мне каталог, когда он будет готов? – попросила мама. – Мне бы очень хотелось посмотреть на эту женщину. – Вид у нее стал задумчивым.

– Хорошо. Она была очень красивой, и граф – тоже. Мне бы хотелось узнать о них больше, но как? Наверное, надо заняться украшениями. В «Картье» ведутся записи по каждой продаже. Я попрошу их проверить архивы – может, там найдется что-то интересное. Мне все равно лететь в Париж в следующем месяце, так что я могу сделать это лично.

– Интересная идея, – сказала Валери.

В эту минуту машина остановилась перед домом. Валери поцеловала сына, поблагодарила за компанию и вышла.

Филипп поехал к себе. По дороге он снова думал о Маргерите и о письме, которое хотел послать в главный офис «Картье». Потом Лоутон вспомнил о Джейн. Завтра он собирался вернуть ей фотографии и подумал, будет ли уместно пригласить мисс Уиллоуби на обед. Ему хотелось снова увидеть ее. Филипп не упоминал о ней маме, потому что рассказывать было особо нечего. Он знал, что Джейн временно работает в суде по наследству и заканчивает юридический факультет в университете. Она показалась ему умной девушкой, с ней было приятно общаться, и Филипп хотел узнать ее поближе.

На следующий день, разложив фотографии Маргериты перед собой на столе, Филипп набрал номер Джейн. Он ничего не терял, а если мисс Уиллоуби согласится с ним пообедать, то многое выигрывал.

Джейн ответила после первого же гудка.

– Джейн Уиллоуби, – представилась она ровным голосом.

На мгновение Филипп растерялся, не зная, что сказать, но потом взял себя в руки и объяснил, что фотографии ему больше не нужны и он готов их вернуть.

– Я могу послать фото курьером. Или, если вы не против, – добавил он, стараясь говорить как можно спокойнее, – мы могли бы встретиться где-нибудь за обедом. – Филипп вдруг почувствовал себя полным дураком и уже решил, что она сейчас откажется. – Звучит глупо, да? – спросил Лоутон. У него было странное ощущение, будто он превратился в подростка четырнадцати лет. Филипп уже давно никого не приглашал на свидания, и ему было неловко. С чего ей соглашаться?

– Звучит заманчиво. – В голосе Джейн слышалось удивление. – Да, я могла бы встретиться и забрать фотографии. – Она тоже чувствовала себя неловко, но была уверена, что в его предложении нет ничего личного, что это будет всего лишь деловая встреча. Их объединяет интерес к Маргерите, и со стороны Филиппа это только жест вежливости.

– Тогда я отдам их за обедом, – сказал он. Филипп не мог поверить, что Джейн не отказала ему, не повесила трубку, не рассмеялась, к чему он был готов. Он хотел встретиться прямо сегодня, но в час дня ему следовало появиться на собрании отдела, чтобы обсудить ближайшие торги. – Как насчет понедельника? Вам удобно?

– Да, – с радостью согласилась Джейн и напомнила себе, что это приглашение ничего не значит. Просто деловой обед, и все.

– У нас неподалеку есть очень хороший небольшой ресторан. Значит, встречаемся в двенадцать, да?

– Отлично, – живо откликнулась она и тут же добавила: – Желаю хороших выходных.

– Спасибо. И вам тоже.

Глядя в окно, Филипп какое-то время думал о Джейн: чем она будет заниматься до понедельника, есть ли у нее парень или она свободна?

На следующий день Джейн все еще ощущала неловкость, вспоминая о разговоре с Филиппом и их договоренности насчет обеда. Она собиралась пойти с Алекс в кино и рассказать ей о своих проблемах. Джон на все выходные уехал с университетской группой в Хэмптонс[7]7
  Хэмптонс – пригородный район Нью-Йорка с пляжами, где горожане проводят выходные.


[Закрыть], где студенты снимали дом. Конечно, Джейн это не нравилось, но она не стала жаловаться, зная, что станет только хуже.

Перед сеансом подруги встретились в ресторане «Бальтазар».

– Думаю, вчера я сделала одну большую глупость, – сказала Джейн, когда они расправились с бургерами – очень вкусными и очень калорийными.

– Какую? Переспала с боссом? – Алекс явно заинтересовалась.

– Мой начальник – женщина, и она дьявол в юбке. Мне кажется, она меня ненавидит. Нет, дело не в Харриет. По работе я познакомилась с одним мужчиной. Он – эксперт в отделе ювелирных украшений аукционного дома «Кристис». Мы передали им кое-какие украшения для продажи. Я виделась с ним только два раза, и вчера он пригласил меня пообедать вместе.

– И ты отказалась? – Алекс сразу расстроилась.

– Нет, согласилась. Я обедаю с ним в понедельник. Видишь ли, Филипп – не какой-то старый, солидный начальник. Надеюсь, он не думает, что у нас свидание.

– Ты смеешься? То есть он молодой, одинокий и симпатичный?

– Да, он такой и есть, – с улыбкой ответила Джейн. – Не знаю, есть ли у него девушке, но, скорей всего, да.

– Тогда почему ты переживаешь? Обязательно сходи и пообедай с ним, – твердым голосом заявила Алекс. – Ты ведь не станешь заниматься с ним сексом на первом свидании. И тебе точно надо немного отвлечься, получить свою порцию мужского внимания. Что он за человек? – Алекс было любопытно, а еще она радовалась за подругу. Отношения с Джоном Алекс считала пустой тратой времени, тем более Джейн говорила, что в последнее время тот начал вести себя невыносимо. Предстоящее свидание было отличным шансом изменить личную жизнь к лучшему.

– Он приятный, умный, хорошо одет. По образованию – искусствовед, но работает в «Кристис» в ювелирном отделе. Ему там не нравится, но он отлично разбирается в украшениях. В общем, просто хороший парень. – Джейн было неловко это говорить. Она все еще тревожилась, что поступила неправильно, приняв приглашение на обед. В конце концов, она ведь живет с Джоном. Но Филипп пригласил ее пообедать вместе, а не поужинать.

– Тебе не в чем себя упрекать, – повторила Алекс. – И если парень из «Кристис» начнет с тобой флиртовать, ничего не говори Джону. Я знаю, в тебе проснется чувство вины, но для него нет никаких оснований. Ведь это просто деловой обед.

Что бы это ни было, Джейн знала, что хочет встретиться с Филиппом, несмотря на угрызения совести.

– Наверное, мне следует отказаться, – сказала она, выйдя из ресторана. – Должно быть, моей начальнице не понравится, что я буду обедать с работником «Кристис».

– Если откажешься, я тебя побью. Обязательно иди. Похоже, этот Филипп – хороший вариант. И твою начальницу не касается то, с кем ты обедаешь. Это поднимет твою самооценку. – «Которую разрушил Джон», – подумала Алекс, но вслух не сказала. Он месяцами не обращал на Джейн внимания, да и раньше относился не очень хорошо. Алекс считала его высокомерным, самоуверенным эгоистом, но Джейн этого не замечала и считала, что с ней так и надо обращаться. – Ты не делаешь ничего постыдного, – повторила Алекс. – Почему бы тебе не повеселиться для разнообразия?

– Наверное, ты права, – без особой уверенности ответила Джейн, хотя знала, что обязательно пойдет. Филипп ей понравился, а приглашение на обед польстило, какие бы мотивы за этим не стояли. – Наверное, он просто хочет поговорить об аукционе, – сказала она, пытаясь успокоить себя.

– Точно, – подтвердила Алекс. Ей хотелось приободрить подругу, чтобы та не мучилась от чувства вины. – Помни – это просто деловая встреча. Тогда тебе будет не так страшно.

– Да, иначе бы он меня не пригласил. – Теперь Джейн была уверена в этом. Конечно, Филипп хотел обсудить предстоящие торги.

– Разумеется. Ты страшная, глупая и скучная. Ему, наверное, очень тебя жаль, – принялась дразнить подругу Алекс. Они рассмеялись и пошли в кино – есть попкорн, пить колу и смотреть очередной блокбастер. Это был отличный способ весело провести субботний вечер. После разговора с подругой Джейн стало спокойнее.

Алекс не стала говорить ей о своих подозрениях насчет Джона и Кары. Со слов Джейн выходило, что ее парень проводил с ней почти все время и возвращался домой в четыре утра, а на эти выходные вообще уехал в Хэмптонс. Алекс не хотела тревожить подругу и была очень рада, что Джейн пойдет на встречу с другим мужчиной. Немного внимания – это именно то, что ей сейчас нужно, пусть даже обед больше похож на деловую встречу, чем на свидание. Алекс знала, что весь понедельник будет ждать новостей от Джейн, и взяла с нее слово, что та позвонит ей сразу же после обеда.

Валери ехала навестить сестру. Простуда Винни перешла в бронхит и синусит, и она чувствовала себя ужасно. Валери пообещала привезти ей еды, поэтому зашла в магазин и купила там куриный суп, молоко, а также фрукты, чтобы сделать свежевыжатый сок.

Винни жила далеко от уютной квартиры Валери в Сохо – на перекрестке Семьдесят девятой улицы и Парк-авеню. Она обосновалась там тридцать лет назад, и ее жилище, обставленное потемневшей от времени английской антикварной мебелью, выглядело довольно мрачно. Валери все время хотелось распахнуть шторы и впустить в квартиру солнечный свет, но сестре больше нравилась атмосфера склепа.

Она обнаружила Винни в ужасном состоянии и сразу пошла на кухню, чтобы сделать сок. По будням к Винни приходила домработница, но на выходных она оставалась одна и совершенно не умела за собой ухаживать. Валери убрала продукты в холодильник и велела сестре позже подогреть суп в микроволновке. Винни выслушала ее с недовольным выражением лица и принялась рассказывать о своей болезни. Доктор прописал ей антибиотики, но она заявила, что от них нет никакого толку.

– Наверное, это воспаление легких. Надо сделать рентген на следующей неделе, – с тревогой в голосе сообщила сестра.

– Думаю, ты скоро поправишься, – попробовала успокоить ее Валери и протянула журналы, которые купила, чтобы Винни не скучала.

– Я делала прививку от гриппа перед Рождеством, и от пневмонии тоже. Наверное, они не подействовали. – В голосе Винни слышалась паника. Ей исполнялось семьдесят девять лет – почти восемьдесят, как она часто говорила, и это ее пугало. Винни боялась смерти и все время ходила по докторам.

Она выпила сок, а потом сразу же лекарство от изжоги. Винни каждый день принимала кучу разных таблеток и все равно болела. Валери никогда не подшучивала над сестрой по поводу здоровья, поскольку та относилась к нему крайне серьезно. Хотя ее дочь Пенни говорила, что Винни сильная, как бык, и переживет их всех.

– Чем ты занималась всю неделю? – спросила Валери, думая отвлечь сестру от мрачных мыслей.

– Ничем. Болела, – ответила Винни. Они устроились в маленькой гостиной, где сестра в одиночестве днем и ночью смотрела телевизор. Она редко куда-нибудь выходила, у нее было мало друзей, а из увлечений – только бридж. Винни играла два раза в неделю, и у нее хорошо получалось. Валери это казалось скучным занятием, но она молчала, радуясь тому, что у сестры есть хобби, благодаря которому она встречается с другими людьми.

– Жаль, что ты не пошла на ужин в музей. Вместо тебя я взяла Филиппа. У нас были отличные места. – Валери знала, что если бы она пошла с Винни, та уговорила бы ее уехать сразу после ужина. Сестра ненавидела поздно возвращаться домой – говорила, что ей нужно вовремя ложиться спать. – Как там Пенни?

– Она мне никогда не звонит, – кисло проговорила Винни.

Ее отношения с дочерью были сложными, и она вечно жаловалась, что внуки к ней не ездят. Они любили бывать в квартире у Валери, особенно в ее мастерской, но она не говорила об этом Винни – а также о том, что время от времени встречается с Пенни за обедом. Племянница порой жаловалась на мать, и ее слова были созвучны тому, что чувствовала к Винни сама Валери. Старшая сестра, как и их мать, была черствой женщиной и видела мир в черном цвете. Для нее стакан всегда был наполовину пуст, а не наполовину полон.