Текст книги "Очаровательный негодяй"

В конце концов Блейк перестал упрашивать ее оставить работу и смирился с тем, что ему придется путешествовать по миру в одиночестве. Он больше не мог сидеть на одном месте. Мир лежал у его ног, и Блейк стремился объездить его вдоль и поперек. Он все чаще отсутствовал, и Максин приходилось одной воспитывать детей. Дети оказались единственным мостиком, связывавшим супругов.

В течение следующих пяти лет они, по существу, жили порознь, изредка встречаясь в различных уголках земли. Однажды Максин прилетела к мужу на уик-энд в Гонконг, где он остановился на несколько дней после путешествия с друзьями по Непалу. Вскоре выяснилось, что она ждет ребенка. Эта беременность в отличие от двух предыдущих не вызвала у нее радости. Тогда же Максин выиграла грант для нового исследования в области анорексии у девочек-подростков. Третий ребенок был бы для нее большой обузой.

Но Блейк пришел в восторг, узнав о ее беременности. По его словам, он мечтал иметь полдюжины детей. Это вызвало у Максин невеселую улыбку. Он почти не виделся и с теми двумя, которые у них уже были. Когда родился Сэм, Джеку было шесть, а Дафне семь лет. Во время родов Блейка, как всегда, не было рядом с женой. Он прилетел на следующий день с подарками. Блейк вручил Максин роскошное кольцо с изумрудом в тридцать карат. Однако Максин не этого хотела от мужа. Она с тоской вспоминала то время, когда они жили в Калифорнии, оба работали и были счастливы. Тогда у Блейка еще не было баснословного состояния, которое перевернуло всю его жизнь.

Через восемь месяцев, когда Сэм по недосмотру приходящей няни упал и сломал руку и ключицу, Максин стала разыскивать мужа по всему свету. Оказалось, что он находится на пути в Венецию, желая купить палаццо и сделать сюрприз жене. Однако Максин уже была сыта по горло сюрпризами, подарками, новыми домами и архитектурными проектами мужа. Ей для жизни не нужно было столько особняков, вилл и коттеджей. А Блейк продолжал увлеченно знакомиться с новыми людьми, вкладывать деньги в новые проекты, покупать новые дома и пускаться в новые приключения. Максин все это надоело, и когда Блейк приехал в Нью-Йорк, узнав о несчастье, произошедшем с Сэмом, она расплакалась и заявила, что хочет развестись с ним. Максин долго рыдала на груди мужа, повторяя, что не может больше так жить.

– Почему ты отказываешься бросить работу? – говорил Блейк. – Ты тратишь на нее слишком много сил. Как было бы хорошо, если бы ты посвящала все свое время мне и детям! Мы могли бы нанять больше нянек и домработниц, и тогда у тебя появилась бы возможность путешествовать вместе со мной по миру.

Блейк сначала не воспринял всерьез ее слова о разводе. Они любили друг друга. Зачем же разводиться?

– Если я пойду у тебя на поводу, то наши дети останутся не только без отца, но и без матери, – прошептала Максин, прижавшись щекой к груди мужа. – Ты редко наведываешься домой. Когда в последний раз ты оставался с нами более чем на две недели?

Блейк глубоко задумался. Он действительно мало времени уделял воспитанию детей.

– Черт возьми, Максин, я не знаю, что сказать. Я никогда не думал об этом и не вел учет времени, проведенному дома.

– Вот именно! – Максин разрыдалась, а потом, немного успокоившись, высморкалась и продолжила: – Я никогда не знаю, где ты в данный момент находишься. Когда произошел несчастный случай с Сэмом, я несколько дней не могла тебя найти. А что, если бы он умер? Или я умерла? Ты даже не узнал бы об этом.

– Прости, малыш, я постараюсь всегда быть на связи. Мне казалось, ты все держишь под жестким контролем.

Он хотел свалить на нее всю ответственность за благополучие семьи, чтобы самому продолжать беззаботно развлекаться.

– Да, я забочусь о детях, но я устала тянуть эту лямку в одиночестве. Вместо того чтобы уговаривать меня бросить работу, ты лучше бы остепенился и прекратил скитаться по всему миру.

Максин не надеялась, что муж прислушается к ее словам, однако не могла не выразить свое возмущение.

– Но у нас несколько домов, расположенных в разных точках земного шара, и за ними надо присматривать. Кроме того, у меня много еще не реализованных проектов.

Блейк продюсировал в Лондоне постановку пьесы молодого драматурга, которого спонсировал уже на протяжении двух лет. Похоже, роль мецената нравилась Блейку куда больше, чем роль отца семейства. Он, конечно, любил жену и обожал детей, но ему было скучно безвыездно жить в Нью-Йорке. Максин восемь лет терпела выходки мужа, но ее терпению пришел конец. Ей требовались стабильность, душевное спокойствие, размеренный образ жизни, но Блейк ненавидел все это. Он не выносил никаких рамок и ограничений и всегда стремился раздвинуть любые горизонты. Блейк воплощал в себе понятие свободного духа, и Максин приходилось мириться с этим.

Постепенно она отвыкла от того, что у нее есть муж, на которого она может во всем положиться. Она уже не ждала от Блейка помощи и поддержки. Он любил Максин, но бо́льшую часть времени отсутствовал. Максин, по-видимому, не вписывалась в интересы Блейка, его устремления, планы, в его жизнь, наконец.

Поэтому, пролив немало слез, Блейк и Максин пять лет назад развелись тихо и мирно, как подобает цивилизованным людям. Блейк оставил жене и детям квартиру в Нью-Йорке и дом в Саутгемптоне. Он оставил бы ей больше недвижимости, но Максин воспротивилась. Сумма денежной компенсации, которую Блейк добровольно предложил Максин при разводе, оказалась столь внушительной, что ошеломила бы любого.

Блейк в глубине души чувствовал себя виноватым в том, что в последнее время уделял семье мало внимания, однако он не желал признавать своей вины. Он не смог бы жить в замкнутом мирке – в этом подобии спичечного коробка. Им владела неуемная жажда свободы.

Максин отказалась от компенсационной суммы, согласившись получать от бывшего мужа только пособие на детей. Она хорошо зарабатывала и не желала ничего брать у Блейка для себя. В конце концов, это были его деньги, а не ее. Друзья Блейка не поверили, услышав, что Максин отказалась от предложенной ей астрономической суммы. Супруги не заключали добрачного контракта об имущественных отношениях, так как вступали в брак, не имея никакого имущества. В такой ситуации Максин могла бы претендовать на большую часть состояния мужа, но не стала этого делать. Она повела себя при разводе очень порядочно. Максин все еще любила Блейка и желала ему только счастья.

Ее порядочность еще больше расположила к ней Блейка. Они расстались друзьями. Максин говорила, что относится к бывшему мужу как к непутевому, взбалмошному брату. Когда Блейк начал встречаться с девушками вдвое моложе себя, она сначала пережила глубокое потрясение, но затем успокоилась, взглянув на вещи философски. Максин хотела только одного – чтобы пассии бывшего мужа хорошо относились к ее детям.

После расставания с мужем у Максин не было серьезных отношений. На работе она общалась с врачами и психиатрами, большинство которых были солидными женатыми людьми, свободное время проводила с детьми. Пару раз знакомилась с мужчинами, которые приглашали ее на свидания, но в душе ее не вспыхивало искры, и она прекращала общение с потенциальными женихами.

В сердце Максин все еще жила любовь к Блейку, которую она никак не могла вытравить. Максин не видела общего будущего с Блейком – безответственным, ненадежным, взбалмошным человеком, плохим отцом и мужем. Но вместе с тем для нее не было на свете более доброго, порядочного, великодушного и веселого мужчины, чем Блейк. Порой ей хотелось набраться храбрости и стать такой же отчаянно смелой и свободной, как он. Но Максин, как воздух, нужны были порядок, стабильность, ощущение твердой почвы под ногами. Она никогда не смогла бы жить так, как ее бывший муж. Ей не хватало отваги, чтобы исполнить свои самые безумные мечты, и поэтому она иногда даже завидовала Блейку.

Наделенный огромной силой духа, Блейк, не раздумывая, шел на крайний риск в бизнесе и жизни и добивался успеха. Максин казалась себе серой мышкой по сравнению с ним. И хотя она состоялась как личность, по ее убеждению, Блейк во многом превосходил ее. Она жалела об их распавшемся браке и радовалась, что у них были дети. Сыновья и дочь стали смыслом ее жизни. Максин в свои сорок два года уже не пыталась найти себе мужа. Она отдавала много времени и сил любимой работе и обожала детей, не чувствуя себя чем-то обделенной или ущербной.

Когда Максин вошла в здание на Парк-авеню, расположенное в пяти кварталах от ее офиса, швейцар коснулся головного убора в знак приветствия. Это была старая постройка, возведенная еще до Второй мировой войны и выглядевшая довольно солидно. Одежда Максин промокла от дождя. От порывов сильного ветра у нее сломался зонтик почти сразу же, как только она вышла из офиса, и Максин выбросила его по дороге. Плащ Максин был мокрым насквозь, а с собранных в конский хвост светло-русых волос струилась вода. В этот день Максин не стала делать макияж, ее лицо и без декоративной косметики выглядело молодым и свежим. Она была высокой тонкокостной женщиной с потрясающими ногами, как утверждал Блейк. Правда, Максин, несмотря на такую оценку, все равно редко надевала короткие юбки. Она всегда выглядела моложе своих лет.

На работе Максин обычно носила слаксы, а в выходные дни надевала джинсы. Скромная и сдержанная, она не принадлежала к той категории женщин, которые пользуются своей привлекательностью и сексуальностью для достижения поставленных целей. Блейк часто снимал с нее очки, в которых она работала за компьютером, распускал роскошные волосы цвета спелой пшеницы, и тогда Максин моментально преображалась и хорошела. Неудивительно, что у Максин и Блейка родились красивые дети.

В отличие от Максин у Блейка были темные волосы, но глаза синие, так же как и у нее. Несмотря на высокий рост Максин, Блейк был на голову выше. Дафна и Джек унаследовали от отца иссиня-черные волосы, а ярко-синие глаза достались им от обоих родителей. Сэм же, напротив, удался в дедушку по материнской линии с его светлыми волосами и зелеными глазами.

Оставив в кабине лифта лужу дождевой воды, Максин поднялась на свой этаж, где располагались всего две квартиры. Бывшие соседи несколько лет назад переехали во Флориду, и вторая квартира с тех пор пустовала, поэтому Максин не беспокоилась о том, что ее дети будут слишком шуметь и мешать другим жильцам.

Снимая плащ в прихожей, она услышала громкую музыку, доносившуюся из комнаты. Сбросив промокшие туфли, Максин взглянула на себя в зеркало и рассмеялась. Она была мокрой как мышь и дрожала от холода.

– Что с вами? – изумилась Зельда, нянька, уже много лет работавшая у Максин. Выйдя в прихожую со стопкой чистого постельного белья, она застыла от удивления. – Вы добирались до дома вплавь? Почему не взяли такси?

– Хотела немного подышать свежим воздухом, – улыбнулась Максин.

Полная круглолицая Зельда, заплетавшая гладко зачесанные назад волосы в толстую косу, была ровесницей Максин. Она так и не вышла замуж, начав работать нянькой с восемнадцати лет. Максин наняла ее сразу же после рождения первенца.

Пройдя на кухню, Максин увидела сидевшего за столом Сэма, который что-то сосредоточенно рисовал. Малыш был одет в свежую пижаму и, судя по всему, только что искупался. Зельда торопливо налила хозяйке дома чашку горячего чаю. Максин с удовольствием возвращалась домой, где царил полный порядок. Чистюля Зельда ухаживала за детьми и готовила, пока матери не было дома. А по выходным Максин брала хозяйство в свои руки. Зельда в эти дни ходила в театр или читала книги в своей комнате рядом с кухней. Максин не сомневалась в ее честности и преданности детям. Зельда уже двенадцать лет жила у них в доме и стала членом семьи. Она была невысокого мнения о Блейке, которого считала смазливым, избалованным ловеласом, пренебрегающим родительскими обязанностями. На ее взгляд, дети заслуживали лучшего отношения к себе. Максин не спорила с Зельдой. Каждая из них оставалась при своем мнении. Что тут поделаешь? Максин любила Блейка, а Зельда нет, и это все объясняло.

Стены кухни были отделаны панелями светлого дерева, с которыми хорошо гармонировали бежевые мраморные столешницы кухонного гарнитура. Пол тоже был из светлого натурального дерева. В этом уютном помещении часто собиралась вся семья. Здесь стояли диван и телевизор, по которому Зельда смотрела «мыльные оперы» и ток-шоу. Она любила пересказывать то, что увидела накануне, и приводить в качестве примера различные ситуации из телепередач.

– Привет, мама, – сказал Сэм, оторвав глаза от рисунка.

– Привет, мой милый. Как прошел день?

Максин поцеловала малыша в макушку и взъерошила ему волосы.

– Нормально. Стиви сегодня вырвало прямо в классе, – сообщил Сэм и, положив фиолетовый мелок, взял из коробки зеленый.

На его рисунке были изображены дом, ковбой и радуга. Увидев это, Максин улыбнулась. У нее не было причин для тревоги. Сэм рос нормальным ребенком в благополучной семье. Он, конечно, скучал по отцу. Сэму не хватало его больше, чем старшим детям, которые не так остро переживали расставание с Блейком.

– Плохо, – сказала Максин, надеясь, что бедняга Стиви съел что-то недоброкачественное и все обойдется. Было бы хуже, если бы в школе снова началась эпидемия гриппа. – А ты как себя чувствуешь?

– Хорошо.

Зельда заглянула в духовку, где готовился ужин.

– Мама, можно я надену твой черный джемпер? – спросила вошедшая в кухню Дафна.

Ей исполнилось тринадцать лет, и ее фигура уже начала округляться, приобретая женственные формы. Дафна перешла в восьмой класс. Все дети ходили в Далтонскую школу, которую очень ценила Максин.

– Какой джемпер? – спросила она.

– Тот, который с белым мехом, помнишь? – Дафна отрезала ножом кусочек от лежавшего на столе яблока. – Эмма устраивает сегодня вечеринку.

Дафна старалась говорить небрежным тоном, но от матери не укрылось волнение девочки. Сегодня пятница – с недавних пор Дафна стала каждый уик-энд ходить на вечеринки.

– Это очень нарядный джемпер, – осторожно сказала Максин. – Он прекрасно подойдет для вечеринки. Там будут мальчики?

– Мм… ну да, наверное…

Максин улыбнулась, понимая, что Дафна прекрасно знает, кто именно будет на вечеринке у Эммы. В новом джемпере от Валентино девочка, по-видимому, намеревалась сразить наповал какого-то восьмиклассника.

– А тебе не кажется, что в этом джемпере ты будешь выглядеть слишком взрослой? Не лучше ли надеть что-нибудь другое?

Максин сама еще ни разу не показывалась в новом джемпере. Ее разговор с дочерью прервало появление в кухне Джека. Он надел бутсы. При виде этого Зельда ахнула и всплеснула руками.

– Немедленно снимай эти ужасные ботинки, испортишь пол! – закричала она на мальчика.

Усмехнувшись, Джек сел прямо на пол и разулся. У Зельды дети ходили по струнке, и Максин одобряла это.

– Ваш матч сегодня, наверное, не состоялся из-за плохой погоды? – спросила Максин и, подойдя к старшему сыну, поцеловала его.

У Джека было две страсти – футбол и компьютер. Он помогал решать проблемы, возникавшие с компьютерами, всей семье. Любые неполадки Джек с легкостью устранял за несколько минут.

– Да, его отменили из-за проливного дождя.

– Так я и знала, – сказала Максин и сообщила детям о планах отца. – Он хочет поужинать с вами в День благодарения. Думаю, что ваш отец проведет в Нью-Йорке весь уик-энд. Если хотите, можете пожить с ним эти несколько дней.

У Блейка был роскошный пентхаус в пятидесятиэтажном доме, оборудованный по последнему слову техники, с мощными современными видео– и стереосистемами. Из окон квартиры открывался потрясающий вид на город. В одном из помещений находился домашний кинотеатр, в другом – игровая комната с бильярдным столом и электронными игровыми автоматами. Дети любили бывать в квартире отца.

– Ты тоже пойдешь с нами? – спросил Сэм, подняв глаза на Максин.

Он не любил расставаться с матерью. Отец был для него во многом чужим человеком. В отличие от старшего брата и сестры Сэм никогда не ночевал в пентхаусе Блейка, предпочитая оставаться с матерью.

– Если хотите, могу поужинать вместе с вами. Правда, сначала мы поедем на обед к дедушке и бабушке, и я боюсь, что наемся там до отвала мяса индейки. Думаю, вам будет хорошо с папой и без меня.

– Он приедет с подружкой? – спросил Сэм.

Максин не могла ответить на этот вопрос. Блейк часто приезжал в Нью-Йорк не один. Его женщины были молоды и красивы. Порой детям нравилось веселиться с ними. Но Максин чувствовала, что они ревнуют Блейка к его любовницам. Особенно Дафна, которая стремилась стать главной женщиной в жизни отца. Она считала его крутым, а Максин, по ее мнению, во многом уступала ему. В ее возрасте такое отношение к матери было вполне обычным. Максин не раз встречала в своей практике девочек-подростков, которые терпеть не могли или презирали матерей. Со временем это проходило, поэтому она не тревожилась по поводу нынешних отношений с дочерью.

– Я не знаю, приедет ли ваш папа один или с подружкой, – честно ответила Максин.

Возившаяся у плиты Зельда презрительно фыркнула.

– В прошлый раз он приезжал с какой-то воображалой, – заявила Дафна и, повернувшись, вышла из кухни.

Ей надо было еще порыться в гардеробной матери. Спальни детей и Максин располагались рядом вдоль одного длинного коридора, что Максин находила весьма удобным. Ей было приятно находиться в непосредственной близости от детей. Сэм часто забирался к ней в постель по ночам, заявляя, что боится темноты и страшных снов. На самом деле ему просто хотелось быть поближе к маме.

Кроме спален и кухни, у них были гостиная, довольно просторная столовая и небольшой кабинет, где Максин работала над научными статьями и готовилась к лекциям. Их квартира не шла ни в какое сравнение с роскошными апартаментами Блейка, похожими на паривший над миром космический корабль. Жилище Максин было теплым, уютным, семейным гнездышком, настоящим домашним очагом.

Войдя в свою спальню, чтобы высушить волосы, Максин застала там Дафну, которая энергично рылась в ее небольшой гардеробной. Вскоре она появилась с белым кашемировым джемпером и парой черных кожаных туфель от Маноло Бланика, остроносых, на высоких шпильках. Высокая Максин редко надевала их.

– В этих туфлях очень неудобно ходить, – преду-предила мать. – В последний раз, когда я их надевала, я едва не подвернула ногу. Может, выберешь другие?

– Ну, мама, – простонала Дафна, – мне будет в них очень даже удобно.

На взгляд Максин, туфли явно не подходили тринадцатилетней девочке. Впрочем, Дафна выглядела старше своего возраста. Ей можно было дать пятнадцать-шестнадцать лет. Дафна стала настоящей красавицей с иссиня-черными, как у отца, волосами, правильными чертами лица и молочно-белой безу-пречной кожей, унаследованной от матери.

– Кажется, сегодня намечается грандиозная вечеринка. – Максин усмехнулась. – Там, наверное, будут интересные мальчики?

Дафна закатила глаза и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Ее поведение подтверждало правоту слов матери. Максин, конечно, беспокоило, что в жизни дочери появились мальчики. Но она, как никто другой, знала всю неизбежность этого. Конечно, с маленькой дочерью было меньше забот, но детство не могло длиться вечно. Если с Дафной возникнут какие-нибудь проблемы, Максин придется решать их самой без участия мужа. Впрочем, она уже привыкла к такому положению дел.

Приняв горячий душ, Максин надела махровый халат и вышла на кухню. Зельда подала ей и детям ужин – жареного цыпленка, печеный картофель и салат. Она хорошо готовила, особенно ей удавались шоколадные пирожные с орехами, трубочки с повидлом и блинчики. Максин часто с грустью думала, что из Зельды получилась бы великолепная мать. Но Зельда так и не встретила своего мужчину. В сорок два года вряд ли что-нибудь могло измениться в ее жизни. Не имея собственных детей, Зельда всем сердцем любила сыновей и дочь Максин.

За ужином выяснилось, что Джек идет в кино с другом. Он не мог пропустить новый фильм ужасов с реками крови. Максин должна была отвезти его на машине в кино, а после сеанса заехать за ним. Сэм собирался пойти завтра с ночевкой в гости к своему школьному приятелю, а сегодня вечером он хотел посмотреть видик, лежа в постели матери с пакетом попкорна.

Максин решила отвезти Дафну к подруге на вечеринку, а по дороге подбросить Джека до кинотеатра. Завтра, в субботу, ее ждало много дел, и все это предстояло согласовать с планами и интересами детей.

Поздно вечером того же дня, ожидая звонка Дафны, которую она собиралась забрать домой, Максин перелистывала журнал «Пипл» и наткнулась на фотографию Блейка. Он был снят на концерте «Роллинг Стоунз» в Лондоне вместе с известной рок-звездой, потрясающе красивой полуобнаженной девушкой. Она держала Блейка под руку, а тот, стоя рядом, сиял от счастья.

Максин долго смотрела на эту фотографию, спрашивая себя, вызывает ли у нее этот снимок какие-нибудь чувства, и в конце концов решила, что нет. Рядом в постели мирно посапывал Сэм, выронив из рук пустой пакет от попкорна и сжав в объятиях любимого потертого мишку.

Максин начала вспоминать годы совместной жизни с Блейком. Начало их брака было очень счастливым, а в конце она оказалась одинокой, покинутой, разочарованной. Но сейчас все это не имело никакого значения. Максин уже не интересовало, с кем теперь встречается бывший муж. Его связи с моделями, звездами и аристократками не волновали ее. Она воспринимала Блейка как человека из далекого прошлого. Отец не ошибся: Блейк – отпетый негодяй и не годился на роль мужа.

Нежно поцеловав Сэма в шелковистую щечку, Максин думала о том, что довольна своей нынешней жизнью и ни о чем не жалеет.