Текст книги "Сказка для взрослых"

Глава 2

Ей позвонили через пять дней, чтобы сообщить результаты анализа, но Джой едва слышала голос в трубке, словно звуки пробивались сквозь толстую ватную стену. Она хорошо знала и этот особый язык, и медицинские термины. Исследование взятой ткани подтвердило наличие злокачественной опухоли, Джой сообщили все подробности и на сей раз рекомендовали мастэктомию, а с учетом истории ее болезни – двойную, для верности. Врач хотел провести операцию как можно скорее, чтобы, лишь только Джой оправится, начать курс химиотерапии. Для нее это прозвучало как смертный приговор, она вспомнила день, когда Барбара Маршалл впервые поделилась с ней своей бедой.

– Я вам позвоню, – рассеянно сказала Джой врачу, прежде чем повесить трубку.

Она не хотела говорить дочери о болезни, боялась испортить ее последние дни в Стэнфорде или даже сорвать выпускные экзамены, а если бы новость узнал Кристоф, то не находил бы себе места от тревоги, и Камилла это почувствовала бы. Операция может подождать три месяца, решила Джой. Какая разница? Если рак вернулся, скорее всего она обречена. Ей нужно было время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и взглянуть правде в глаза. Джой позвонила врачу через три дня. Согласилась лечь на операцию через неделю после того, как Камилла окончит университет, и онколог предложил компромисс: три сеанса лучевой терапии перед операцией, чтобы уменьшить опухоль. Джой согласилась, ничего не сказав ни мужу, ни дочери. В первый раз она отправилась в город, когда Кристоф уезжал на целый день в Лос-Анджелес; во второй раз – когда ему пришлось улететь в Даллас, а в третий – когда Сэм Маршалл пригласил его к себе на конференцию виноделов. Так Джой удалось пройти курс радиотерапии перед выпуском Камиллы, и никто об этом не узнал.

Она безумно боялась мастэктомии и сомневалась, следует ли соглашаться на восстановительную пластическую операцию после удаления груди. Врач предупредил, что на сей раз придется прибегнуть к более агрессивной терапии, и со сдержанным оптимизмом заверил: хирургическая операция, химио– и радиотерапия способны победить болезнь. Джой хотела бы ему верить, но не верила.

Когда перед окончанием университета Камилла приехала домой на выходные с двумя подругами, Джой держалась как ни в чем не бывало, хотя ее не оставляло ощущение, будто она беспомощно барахтается под водой. Ей предстояло дождаться вручения дипломов, лечь на операцию, а потом в течение года проходить курс химиотерапии и облучения.

Церемония окончания университета была торжественной, в точности такой и представляла ее Камилла. Джой вспомнила, как ей самой вручали диплом. Потом было прощание с друзьями, слезы при расставании и долгая дорога домой, в долину Напа, на пикапе винодельни, куда сложили все вещи Камиллы. На следующий день родители заказали для дочери ужин в ресторане «Оберж дю солей». А через два дня Джой рассказала домашним о раке, и они помертвели, словно перед ними разорвалась бомба. Аналогичное чувство испытала Джой, узнав о злокачественной опухоли в здоровой груди. Кристоф с Камиллой были так потрясены, что не смогли удержаться от слез. Джой старалась бодриться ради них, они заверили друг друга, что все будет хорошо. О Барбаре Маршалл не упоминали. Ночью Кристоф крепко прижал к себе жену, и она почувствовала у себя на щеках его слезы.

– Все у меня будет в порядке, – пообещала она, обнимая мужа.

– Да. Ты нужна нам с Камиллой.

Джой кивнула, не в силах говорить, и еще долго лежала без сна, размышляя о том, как любит их и как несправедлива, как жестока порой бывает жизнь. Они были совершенно счастливы, а этот кошмар уже во второй раз все разрушил. Оставалось только молиться, чтобы слова их сбылись и ей снова удалось победить болезнь. Джой должна выздороветь. Ради Кристофа и Камиллы.

Операция прошла успешно, без осложнений, и через семь дней Джой привезли домой. Она была еще слаба, ходила с трудом, однако уже через неделю вернулась к себе в кабинет. Ей хотелось многому научить дочь, чтобы та могла взять на себя часть работы, пока сама Джой больна, и помочь отцу в будущем, если понадобится.

Камилла была способной ученицей, схватывала все на лету и быстро усваивала уроки матери. Она понимала, что приходится переживать Джой, и стремилась избавить ее от лишних проблем.

Месяц спустя начались сеансы химиотерапии. Как и в прошлый раз, их проводили в местной больнице, так что Джой не приходилось тратить время на дорогу в город и обратно. Лечение и теперь проходило крайне тяжело, Джой сильно сдала, вдобавок вскоре после первого сеанса у нее начали выпадать волосы. Она достала из шкафа парик, который носила пять лет назад, и это вселило в нее глубокое уныние. Изнурительное лето тянулось долго, и к середине августа Джой настолько ослабла, что уже не могла работать в конторе. У нее хватало сил лишь на то, чтобы на несколько минут встать с постели и побродить по спальне в шато, а Камилла убеждала ее, что прекрасно справляется со всеми делами. Так и было, только Кристоф ходил мрачный и подавленный, хотя никогда не показывал жене своего настроения.

В сентябре Джой была слишком слаба и измучена, чтобы ехать на бал в честь праздника урожая. Кристоф грустно пошутил, что на сей раз ему удастся отвертеться, однако жена горячо запротестовала.

– Ты не можешь так поступить с Сэмом! – возразила она с неожиданной твердостью. – Он рассчитывает, что мы придем, ему сейчас нужна твоя поддержка. В прошлом году Сэм сказал мне, что продолжает устраивать балы в память о Барбаре. Ты должен пойти. Можешь взять с собой Камиллу. Она наденет мое платье, у нас с ней один размер. Вы прекрасно повеселитесь вместе.

Кристоф горестно застонал, хотя в душе понимал: жена права. Джой позвала дочь к себе в комнату, чтобы подобрать ей костюм и помочь одеться. Камилла выглядела элегантно в изысканном наряде молодой Марии-Антуанетты, когда вышла с отцом из дому. Джой растроганно смотрела, как они садятся в автомобиль. В дом Маршаллов они приехали на «астон мартине» Кристофа, его радости и гордости. На балу с отцом, в маскарадном костюме матери, Камилла вдруг почувствовала себя совсем взрослой.

При виде них Сэм испытал облегчение.

– Я так рад, что вы здесь, – произнес он, понимая, что Кристофу пришлось сделать над собой усилие, и это ценил. Сэм улыбнулся Камилле, узнав ее под маской, затем серьезно посмотрел на своего друга: – Как дела у Джой?

– Сейчас ей несладко, но ты ведь ее знаешь, она сильная женщина. Джой справится, – отозвался Кристоф.

Сэм кивнул, надеясь, что приятель прав.

Они направились к столам с изумительными дарами моря, шампанским, икрой и водкой для любителей этого напитка. Был там и жареный молочный поросенок, и стол с блюдами индонезийской кухни, и доставленная из Японии мраморная говядина кобе, такая нежная, что ее можно есть без ножа, одной лишь вилкой. Рядом с изысканными закусками стояли лучшие вина Сэма. Гости танцевали под звуки оркестра из десяти музыкантов, но за масками трудно было различить знакомые лица.

Камилла сняла маску, когда к ней приблизился Филипп. Она заметила его среди танцующих возле ослепительно красивой девушки, похожей на модель, но он оставил свою спутницу на несколько минут, чтобы поговорить с Камиллой. Они встречались в последний раз еще до болезни Джой и не виделись несколько месяцев. Когда Камилла приезжала домой на рождественские каникулы, Филипп находился в отъезде, катался на горных лыжах. Теперь пути их пересекались нечасто, разве что иногда им случалось столкнуться в Сент-Хелине. Вечно занятый, Филипп был постарше Камиллы, они вращались в разных кругах, вдобавок она целое лето помогала матери и возила ее на сеансы химиотерапии. Камилла боялась оставлять Джой, не отлучалась в город даже по делам.

– Жаль, что твоя мама больна, – промолвил Филипп. – Кстати, поздравляю с окончанием университета. Добро пожаловать в мир работающих! – Он всегда подшучивал над Камиллой. Она улыбнулась ему, но Филипп заметил на ее лице следы усталости и тревоги. В его глазах мелькнуло сочувствие. – Надо будет заглянуть к вам на днях, – произнес он.

Его отец тоже говорил, что хотел бы навестить Джой, но боится беспокоить ее, когда она так слаба. Камилла обратила внимание, что девушка Филиппа стоит в нескольких футах поодаль и нетерпеливо, с досадой следит за их разговором. Камилла не представляла для нее угрозы. Филипп привык видеть в ней младшую сестру, и даже теперь, в восхитительном платье матери, она казалась ему ребенком. Рядом с ним Камилла почувствовала себя маленькой девочкой, которая красуется перед приятелем, играя в переодевания.

– Мне надо идти, – сказал он, взглянув поверх ее плеча на свою подругу.

Камилла кивнула.

Она танцевала только раз, с отцом, затем они уехали домой. Шумное сборище не столько развлекло их, сколько утомило – на балу собралось пять сотен человек. Празднично украшенный, сверкающий огнями сад с рядами фигурно подстриженных деревьев, взятых в аренду по случаю торжества, смотрелся великолепно, для гостей подготовили множество развлечений. Отец Камиллы встретил знакомых, успел со многими из них переброситься несколькими фразами и тоже устал. Оба волновались за Джой. Вернувшись домой, они застали ее спящей. Камилла пожелала отцу доброй ночи, поцеловала его и отправилась по коридору к своей спальне: ей не терпелось избавиться от белого парика и сменить платье на ночную рубашку.

На следующий день Джой захотела услышать подробнейший отчет, и Кристоф постарался приукрасить свой рассказ, сделав вид, будто бал прошел веселее, чем в действительности. Камилла принесла матери завтрак, помогла ей повязать вокруг головы шарф, которым Джой иногда пользовалась вместо парика, чтобы скрыть облысение, а затем, хотя день был субботний, направилась в контору винодельни. У нее скопилось много дел, вдобавок работа помогала отвлечься от горьких мыслей. Джой угасала с каждым днем, а они с отцом не могли этому помешать. Кристоф не желал признавать очевидное и твердил жене, что она победит болезнь, однако все указывало на обратное. Шел сбор винограда, Джой страшно исхудала, почти не вставала с постели и дремала бо`льшую часть дня. Она представления не имела, что происходит за пределами ее спальни.

Настало время проводить повторный курс химиотерапии, но уровень лейкоцитов в ее крови был слишком высок, вдобавок Джой так ослабла, что врачи решили отложить лечение. Она старательно вспоминала, что хотела сказать Камилле, и держала возле кровати маленький блокнот для заметок, боясь забыть что-нибудь важное. Казалось, Джой пытается передать дочери весь свой опыт и знания, необходимые для управления винодельней и помощи отцу. Но в конце концов природа взяла свое, и последние несколько дней Джой пролежала в забытьи. В ночь перед смертью она улыбалась сквозь сон в объятиях Кристофа, а дочь ненадолго входила в комнату, чтобы их проведать. Она молча сидела рядом с отцом, держа его за руку, когда мама перестала дышать. Кристоф прижал к себе жену, а Камилла придвинулась ближе и беззвучно заплакала. Потом они обнялись, но к тому времени Джой уже не было с ними. Она умерла.

Похороны прошли торжественно и строго. Камилла украсила церковь белыми цветами. На церемонию собрались все крупные виноделы долины и множество рангом пониже, друзья семьи, служащие и рабочие с виноградников. Мужчины надели костюмы, а женщины – приличествующие случаю платья. Сэм Маршалл был одним из тех, кто выносил гроб. После службы Филипп подошел к Камилле и обнял ее, по щекам его катились слезы. Что он мог сказать ей? Они стояли обнявшись, как дети, которым хорошо знакома чужая боль. Им не нужны были слова.

– Какое горе, – прошептал Филипп на прощание, прежде чем уехать вместе с отцом на красном «феррари».

Смерть Джой напомнила Маршаллам о собственной утрате – миновало почти четыре года с тех пор, как не стало Барбары.

Десятки людей пришли в шато после похорон. Камилла заказала у поставщиков винодельни бутерброды, салаты и легкие закуски, а Кристоф открыл свои лучшие вина, которые присутствующие оценили по достоинству. Для Кристофа и Камиллы это был ужасный день. Они не представляли жизни без Джой. Она являлась осью их мира, движущей силой всех побед. Кристоф с необычайной остротой вдруг осознал, что находил в жене не только опору, но источник вдохновения. Камилла поняла, почему мама так отчаянно спешила всему ее научить. Она знала, что умирает. Теперь пришло время Камилле заботиться об отце и помогать ему управлять винодельней. Хотела она того или нет, ей предстояло пойти по стопам матери. Отныне будущее шато «Джой» зависело и от нее тоже. Огромная ответственность лежала на ее плечах, Камилла побаивалась, однако отступить не могла. Она должна была найти способ исполнить свой долг, чего бы это ни стоило.

Глава 3

В понедельник после похорон матери Камилла проснулась с чувством, будто тело налилось свинцом, но заставила себя подняться с кровати, принять душ и одеться, а затем спустилась в кухню приготовить отцу завтрак, как это делала Джой до болезни. Пока она ухаживала за матерью, Кристоф стряпал себе сам, однако теперь настало время Камилле заботиться о нем. Ракель, их экономка, обычно являлась позднее, убиралась в доме и оставляла для них обед. По утрам ей приходилось отправлять детей в школу, так что появлялась она лишь в десять часов.

Камилла передала отцу газету и кофе. Он с удивлением посмотрел на нее: Кристоф не ожидал увидеть дочь так рано, его поразило, что она давно проснулась и собранно, деловито распоряжалась в кухне. Она была так похожа на мать, Кристоф всегда улыбался, думая об этом.

– Сегодня у меня много работы в офисе, – тихо произнесла дочь, ставя перед ним тарелку с яичницей, такой как он любил: с двумя хрустящими ломтиками поджаренного бекона и тостом из цельнозернового хлеба.

– Это мама попросила тебя кормить меня завтраком? – промолвил он со слезами на глазах.

Камилла покачала головой. Мама не просила. Ей не нужно было просить. Камилла сама знала, что должна делать. Больше некому заботиться об отце.

Она поджарила себе тост и составила список дел на день. На прошедшей неделе Камилла занималась бухгалтерскими книгами, но часть работы отложила. А ведь она обещала матери, что станет перепроверять счета Чезаре.

Камилла знала, как больно будет приходить в контору и не видеть маму. Вдобавок от папы осталась одна тень, горе его сломило. В последние дни Джой не раз шептала ей, прежде чем забыться сном: «Позаботься о нем». Камилла дала себе слово сделать это и старательно, кропотливо вести бухгалтерию на винодельне. Она чувствовала: ее детство закончилось. Ей придется повзрослеть и остаться в шато. Ради папы. Он привык, что рядом с ним сильная женщина. Без Джой он потеряет почву под ногами, Камилла хорошо это понимала.

После завтрака они вместе отправились в контору завода. Отец исчез в дальнем крыле здания, а Камилла вошла в свой кабинет, смежный с маминым, ставшим теперь тихим и пустым. Она увидела Чезаре: тот просматривал какие-то бумаги. При виде Камиллы он вздрогнул от неожиданности.

– Что вы здесь делаете? – резко спросила она.

Чезаре, пожав плечами, заявил, что искал свой отчет о расходах.

– На прошлой неделе я отдал его Джой, а сейчас не могу найти свой экземпляр. Хотел сделать копию.

– Мамы не было здесь с августа, – сурово произнесла Камилла. Чезаре постоянно лгал, что приводило Джой в бешенство.

– Ну, значит, я передал ей бумаги раньше. Ты же понимаешь, что я хочу сказать.

Он был раздражен и нарочно повысил голос, пытаясь запугать Камиллу, словно разговаривал с ребенком. Однако Чезаре просчитался. Камилла уже не была ребенком. В память о матери она считала своим долгом аккуратно вести дела, даже если Чезаре не принимал ее всерьез.

– Нет, я не понимаю, что вы хотите сказать. Не приходите больше сюда и не ройтесь в мамином столе. Если вам что-нибудь нужно, спросите у меня. В моем кабинете множество документов, в том числе и отчеты о расходах. Они лежат в сейфе.

Камилла солгала, просто ей не хотелось, чтобы Чезаре копался в ее бумагах. У него хватило бы наглости обыскать и ее стол, это было вполне в его стиле. Кристоф высоко ценил его как управляющего, и Чезаре бессовестно этим пользовался.

– Тогда дай мне мой отчет! – грубо крикнул он. – Я хочу кое-что к нему добавить и получить свои деньги. Мне уже долгие месяцы не возмещают расходы.

– Неправда. Я видела, как мама подписала вам чек, когда в последний раз находилась в конторе.

– Чек покрыл лишь часть того, что она мне задолжала, – упрямо возразил Чезаре, и в его голосе прозвучала угроза. Он все больше распалялся и размахивал руками, как часто бывало во время его препирательств с Джой.

– Я посмотрю среди документов. Но если вам потребовались дополнительные расходы, мне нужны квитанции, – заявила Камилла.

– Это ее рук дело? Она постоянно меня обижала, а теперь и тебя научила? Квитанции, квитанции, вечно квитанции. Полагаешь, я у вас ворую? Так считала твоя мать.

Камилла подозревала, что Джой была права. Чезаре не присваивал крупных сумм, однако воровал по мелочам и подделывал отчеты, не сомневаясь, что это сойдет ему с рук.

– По-моему, немного рано жаловаться, что вам не возместили расходов. Вы не согласны? Мы только позавчера, в субботу, похоронили маму. На этой неделе я разберусь со всеми документами. Просто принесите мне квитанции, – сухо произнесла Камилла.

Чезаре бросил на нее свирепый взгляд, протопал через кабинет и напоследок громко хлопнул дверью, как делал обычно после ссоры с Джой. Оставшись одна, Камилла горько усмехнулась. Она знала: Чезаре и не подумает предъявить квитанции, подтверждающие расходы, а отец посмотрит на это сквозь пальцы и позволит ему выкрутиться. Едва ли теперь следовало ждать перемен.

В тот день Камилла несколько раз заходила проведать отца и успела разобрать часть бумаг матери. Кристоф обедал с двумя новыми виноторговцами, а она перекусила салатом у себя за столом.

Неделя без Джой показалась ей бесконечной, особенно долго тянулись печальные вечера и ночи. Отец отправлялся к себе в спальню в восемь часов, а Камилла, лежа в постели, читала принесенные из конторы документы. К концу недели она полностью вошла в курс всех дел. Камилла не позволяла себе забыть о работе, даже когда умирала мать. В самые черные дни работа – единственное, что помогало ей не сойти с ума.

День благодарения прошел тяжело, а Рождество и вовсе ужасно. Праздник благодарения они отметили вдвоем с отцом в кухне. Кристоф сказал, что не хочет индейки, и отказался ехать в гости, хотя приглашений они получили немало. Объяснил, что пока не готов встречаться с друзьями, и Камилла с ним согласилась. Она приготовила баранью ногу по-французски с чесночным соусом, картофельным пюре и зеленой фасолью, и получилось очень вкусно. Папа давно научил ее готовить это блюдо, она наблюдала за ним, когда он стоял у плиты. Кое-как они дотянули до конца дня.

Еще тоскливее прошло Рождество.

Камилла приобрела подарки для работников завода и множество милых пустячков для отца, такие вещицы обычно покупала ему Джой. Еще она выбрала для него кашемировый свитер, зная, что подарок ему понравится. Двое рабочих с виноградников установили для нее рождественскую елку в шато, а Ракель помогла ее нарядить. Когда Кристоф, вернувшись с работы, увидел елку, лицо его помрачнело. На праздничном вечере в конторе винодельни он сидел хмурый и печальный. Сэм Маршалл пригласил Камиллу с отцом к себе в сочельник – он знал по собственному горькому опыту, как тяжело будет им встречать Рождество без Джой. Однако Кристоф наотрез отказался. Он не принял ни одного приглашения на рождественскую вечеринку той зимой. Миновало два с половиной месяца со дня смерти Джой, рана еще не затянулась. Кристоф с дочерью тяжело переживали утрату. Но Камилле приходилось заботиться об отце, и у нее не оставалось времени думать о чем-либо еще, кроме работы. Мама завещала ей присматривать за отцом, и она старалась изо всех сил.

В сочельник они с отцом сходили на вечернюю мессу, а на следующий день после Рождества, обменявшись подарками, прокатились вдвоем на велосипедах, и Камилла с облегчением поймала себя на мысли, что праздники завершаются. Это был тяжелый год. Она понимала, что со временем станет легче, однако первые месяцы давались им мучительно трудно. Камилла скучала по матери. Она видела, что отец пытается держаться, не падать духом, но двадцать три года любящая жена окружала его вниманием и заботой, и он не мог привыкнуть к жизни без нее. Кристоф ощущал чудовищную пустоту, хотя Камилла стремилась предупредить малейшее его желание.

Она с радостью встретилась бы со старыми друзьями в праздничные дни, но не хотела оставлять Кристофа одного, а он даже в канун Нового года отправился спать в девять часов, и ей пришлось одной смотреть телевизор. На следующий день отец объявил, что с января снова начнет ездить по делам. Услышав это, Камилла испытала облегчение. С тех пор как заболела Джой, Кристоф забросил крупных заказчиков. Ему пошло бы на пользу с головой окунуться в работу и выйти наконец в мир, ведь это лучше, чем день за днем все глубже погружаться в уныние. Камилла хорошо это понимала, хотя знала, что будет скучать по отцу.

Во время первой поездки он посетил Англию, Швейцарию и Францию, а на выходные заехал в Бордо повидать родных. Когда отец вернулся, Камилла решила, что он выглядит неплохо. Впервые за долгие месяцы Кристоф казался оживленным. Ему даже удалось найти в Лондоне нового покупателя. Обычными заказчиками занимались их торговые представители и агенты, но со дня основания винного завода самых важных клиентов он посещал сам, и это приносило щедрые плоды. Обаятельный, умный, утонченный, о виноградарстве он знал абсолютно все. Во Франции, а затем в Штатах он постоянно выращивал виноград и превращал его в вино. Никто не смог бы лучше него продвинуть на рынке вина шато «Джой». Кристоф планировал в марте слетать в Италию и Испанию, подумывал посетить Голландию и Шотландию в апреле, а Японию, Гонконг и Шанхай – в мае. Он давно не встречался с крупными зарубежными клиентами, и ему предстояло многое наверстать.

Мартовская поездка в Италию была успешной, Кристоф только вернулся домой, когда пришло приглашение на торжественный обед для самых известных виноделов долины Напа. Вечером за ужином в кухне Камилла спросила отца, пойдет ли он. В отсутствие Кристофа ей было одиноко, хотя работа с бухгалтерией, которую она пыталась освоить, не оставляла ни минуты свободного времени. Загруженная делами по горло, измотанная до предела, Камилла вдобавок простудилась.

– Я еще не отдохнул после полета, не хочу никуда ехать, – сказал Кристоф, положив себе на тарелку лишь пару лепешек-тако, приготовленных Ракель. После смерти Джой он заметно потерял в весе.

– Хорошо бы тебе съездить, папа, – произнесла Камилла. – Наверняка Сэм там тоже будет, почему бы вам не пойти вместе? – Ей было больно постоянно видеть отца печальным.

– Уверен, он предпочтет взять с собой подругу, а не меня, – хмуро пробурчал Кристоф.

– Он еще встречается с той женщиной, конгрессменом от Лос-Анджелеса?

Камилла что-то слышала о приятельнице Сэма, но никогда ее не видела, хотя со дня смерти Барбары миновало уже несколько лет. Сэм Маршалл был привлекательным мужчиной, однако о своей частной жизни говорить не любил, предпочитая держаться в тени.

– Думаю, да, но он об этом не рассказывает.

– А почему?

– Наверное, его подруга старается избегать журналистов, здесь она не выходит на общественную арену. – Несмотря на тесную дружбу, они с Сэмом никогда не обсуждали данную тему, а Кристоф не допытывался. Они говорили о винограде, а не о любовных связях. – Она примерно одних с ним лет, приятная, умная и утонченная женщина. Вероятно, она не хочет показываться рядом с Сэмом перед камерами. Я встречал их в Сент-Хелине пару раз: они старались держаться незаметно. Сэм представил мне ее только по имени, однако я знал, кто она.

– А Филипп в курсе? – Камилла задумалась: а что чувствует Филипп и каково ему будет, если Сэм снова женится?

– Полагаю, да. Она не из тех женщин, которым от него что-нибудь нужно, и это приятная перемена.

После смерти жены вокруг Сэма увивались все охотницы за деньгами в долине Напа, и он неплохо наловчился сторониться их, но его подруга явно не принадлежала к породе опасных хищниц. Камилла понимала, что «женщина – член конгресса от Лос-Анджелеса» звучит впечатляюще, да и Сэм, похоже, находил это интригующим. Интересно, встретит ли и ее отец однажды кого-нибудь вроде той женщины, подумала Камилла. Пока же он так сильно любил покойную жену, что не хотел идти даже на обед с друзьями, не то что на свидание. Мало кто мог сравниться с Джой, и Камилла знала: долгие годы для отца мама будет единственной.

– Ты должен посетить обед виноделов, папа. Тебе это будет полезно.

– А ты пойдешь со мной?

– Я простудилась, и вдобавок у меня много работы.

Камилла тоже нигде не бывала после смерти матери, но ее тревожило, что отец переживает горе тяжелее, тоска и подавленность не оставляли его. Что ж, по крайней мере он снова начал путешествовать по миру.

– Я подумаю, – произнес Кристоф. – Надо бы нам выбраться куда-нибудь на выходные. Ты тоже давно не отдыхала.

Камиллу тронуло, что отец это заметил. Последние пять месяцев он был всецело поглощен своей бедой, а она пыталась не сдаваться и взваливала на себя все больше работы. Камилла обменивалась письмами и эсэмэсками с друзьями по колледжу, чтобы не терять друг друга из виду, особенно тех, кто уехал далеко. Ей с трудом верилось, что она окончила университет всего девять месяцев назад. Казалось, с тех пор прошла вечность.

На следующий день отец удивил ее. Вернувшись домой с работы, Камилла увидела его уже в дверях, в костюме и при галстуке. Ей хотелось только одного: забраться поскорее в постель. Ее простуда усилилась.

– Я еду на обед виноделов, – смущенно сообщил отец. – Ты была права, Сэм тоже собирается. Я сказал, что найду его там.

Лицо Камиллы осветилось улыбкой. Отец все же ее послушал!

– Я рада. Выглядишь потрясающе. Красивый галстук.

– Я купил его в Риме.

Это был сочно-розовый галстук от «Эрмес» – таких ярких цветов Кристоф обычно не носил. В новом галстуке он казался бодрым и помолодевшим, с ним произошла разительная перемена – последние пять месяцев он выглядел так, словно одевался с повязкой на глазах, доставая из шкафа старые, поношенные вещи, в основном черные и серые, под стать его настроению.

– Ну что ж, повеселись от души, – пожелала Камилла, когда отец направился к машине.

– Сомневаюсь, что там будет так уж весело. Просто старые скучные виноделы соберутся поговорить о химикатах, бочках и урожае прошлого сезона. Может, посплю в уголке, – улыбнулся Кристоф.

– Попроси Сэма тебя растолкать!

Камилла послала отцу воздушный поцелуй, и когда его быстрый спортивный автомобиль выехал на аллею, закрыла дверь шато.

Вечер прошел совсем не так, как Кристоф представлял. Собрались, как обычно, крупные виноделы долины (люди хорошо ему знакомые) и один-два рангом пониже. Был здесь и кое-кто из местной верхушки, их Кристоф тоже знал, хотя не испытывал к ним интереса. Заметил он и несколько новых лиц, которых не встречал прежде. Они показались ему напыщенными болтунами, выдававшими себя за знатоков и ценителей вин. Он вдруг почувствовал себя неуютно, подумал, что придется разговаривать с незнакомыми людьми и стараться держаться дружелюбно, а сейчас это было ему не по силам. Приглашенных направляли к накрытым столам, на которых лежали карточки с их именами. Взглянув на план рассадки гостей при входе в зал, Кристоф обнаружил, что ему отвели место между двумя незнакомыми женщинами, и ощутил неловкость. Вечер состоялся в доме одного из старейших виноделов долины, Сэм беседовал с хозяином в дальнем конце холла, Кристоф его заметил, но не захотел прерывать их беседу.

Перед ним возник официант с серебряным подносом, Кристоф взял бокал белого вина, отпил глоток и немного постоял, чувствуя себя потерянным и одиноким. Он впервые пришел на банкет без Джой и уже жалел, что не остался дома и не отправился спать. Тоска по жене охватила его с новой силой.

– Какой чудесный галстук! – раздался женский голос с французским акцентом.

Кристоф повернулся и увидел высокую, худощавую, модно одетую женщину. С темными волосами, собранными в тугой узел на затылке, и в строгом черном костюме, она выглядела весьма элегантно и выделялась среди жительниц долины Напа. Эта женщина с ярко-красными губами, широкой улыбкой и озорными искорками в смеющихся глазах определенно была француженкой. Кристоф давно не видел женщин, подобных ей. Массивный золотой браслет украшал ее запястье, а туфли на шпильках выглядели весьма соблазнительно.

– Спасибо, – поблагодарил Кристоф и замолчал, понятия не имея, о чем теперь говорить. Он столько лет прожил в браке, что, оказавшись на дружеском сборище один, без жены, чувствовал себя скованно и непривычно. Француженка улыбнулась ему, и Кристоф задумался, что бы сказала о ней Джой. – Я привез этот галстук из Рима на днях, – добавил он.

– Это один из моих любимейших городов. Я вообще люблю Италию: Венецию, Флоренцию, Рим. Вы ездили туда по делам?

Кристоф кивнул. Глупо, что они беседуют на английском языке, хотя оба французы, но женщина хорошо владела английским, а сам он после двадцати пяти лет жизни в Штатах говорил безупречно, его акцент почти не ощущался.

– Вы приехали погостить в долину Напа? – спросил он, перейдя на французский.

– Я недавно переехала сюда из Парижа. А откуда вы? – поинтересовалась дама.

– Я вырос в Бордо. Но уже давно живу здесь.

– Вероятно, вы винодел, раз вас пригласили сегодня! – восторженно воскликнула она. – Можно узнать, как называется ваш завод?

– Шато «Джой», – смущенно ответил Кристоф, и глаза его собеседницы удивленно округлились.

– Мое любимое пино-нуар. Для меня большая честь знакомство с вами, – призналась она с уместной долей восхищения.

Ей удавалось быть соблазнительной, не прилагая к этому усилий, она была истинной француженкой. Американки так не кокетничают, да и американцы тоже. Они беседуют о делах и о спорте. Во Франции мужчины и женщины разговаривают в иной манере, более игривой, дразнящей. Однако Кристоф давно отвык от подобного и не хотел флиртовать с новой знакомой. Он не заигрывал с женщинами с тех пор, как встретил Джой.

– Что заставило вас переехать в долину Напа?

Вообще-то Кристофа не интересовала ее история, он задал вопрос из вежливости. Не зная, как поддержать разговор, он предоставил это даме.