Текст книги "Поцелуй"

Он знал ее слишком хорошо, чтобы недооценивать ее любовь к сыну. И вообще, она вряд ли уйдет от Гордона. Она слишком порядочна, чтобы так поступить, как бы плохо муж к ней ни относился.

– Вам не могут нравиться его оскорбления.

– Он меня не оскорбляет. Он просто отстранился.

– Морально он вас бросил много лет назад. Что он делает, кроме того, что оплачивает счета Тедди?

– Этого вполне достаточно. Больше мне ничего не нужно.

– Но это безумие! Вам ведь только сорок один год.

– О другом я и не думаю, – твердо ответила она, пытаясь совладать с собственными чувствами.

– Ну так подумайте!

– Мне кажется, вам надо чего-нибудь выпить и подремать. Может быть, принять успокоительное. – Изабель никогда не видела его таким. Это ее трогало, но помочь она ему ничем не могла. Самое большее через два дня ей нужно возвращаться назад. И сейчас самое лучшее – наслаждаться жизнью и не гневить Бога. – Вам нужно прийти в себя.

– Зачем?

– Вы знаете зачем. Вы только мучаете себя – и меня в придачу. У вас есть полное право стать свободным, и, возможно, так и следует поступить, но у меня положение более сложное. Жизнь Тедди зависит от Гордона. – В этом вопросе ей не хотелось полагаться на кого-либо еще – даже на Билла. Гордон все-таки отец мальчика и имеет перед ним определенные обязанности.

– Нужно быть чудовищем, чтобы лишить вас свободы и радости.

Она ответила не сразу. Затем, снова глядя ему в глаза, твердо произнесла:

– Я не собираюсь устраивать никаких экспериментов. Не имею права.

– Я понимаю, – тихо промолвил Билл. Он молчал до тех пор, пока они не сели за столик. – Прошу прощения за то, что об этом заговорил. Я не хотел вас расстраивать. Просто мы оба живем с людьми, с которыми несчастливы, так что, когда мы вместе, сразу виден контраст. – Внезапно ему захотелось все-таки всем рискнуть – ради нее.

– Возможно, это иллюзия и вместе мы были бы так же несчастны. – Все, что оставалось недоговоренным, вдруг вышло на поверхность. Он ясно дал понять, что хочет большего. А она так же ясно ответила, что это невозможно, каковы бы ни были ее чувства. Как бы она ни любила Билла и ни восхищалась им, сын для нее важнее. Билл всегда ее за это уважал и всегда будет уважать.

– Я принимаю вашу точку зрения, Изабель, – сказал он. – Просто знайте, как вы мне дороги. Я никогда не стану рисковать здоровьем Тедди и желал бы помочь и ему, и вам. Но, чего уж тут скрывать, этим мои желания не ограничиваются.

– Я знаю, Билл, – мягко сказала она. – Все эти годы вы очень хорошо ко мне относились. – Кроме него и детей, у нее больше никого нет.

– Но мог бы еще лучше. Я устал от фальши. Вы делаете вид, будто остаетесь его женой, я делаю вид, будто у нас прекрасные отношения с Синди. Но вряд ли мне кого-то удастся обмануть, да и зачем мне это самому – непонятно. Не слишком ли велика цена?

– Если вы перестанете играть в эту игру, цена может оказаться гораздо выше, – благоразумно заметила Изабель. Больше он не поймает ее на противоречиях.

– Может, в один прекрасный день я пошлю все к черту, – задумчиво проговорил Билл.

– Сначала подумайте хорошенько, – предостерегла Изабель. Кивнув, он взял ее за руку. Какие у нее красивые руки, какие длинные, изящные пальцы!

– Вы замечательная женщина, – с чувством провозгласил он, – и гораздо рассудительнее меня.

– Должен же кто-то сохранять рассудок. – Она поднесла его руку к губам и поцеловала. – Вы мой бесценный друг. – Он столько еще хотел ей сказать, но понимал, что сейчас не время.

– Что будем есть на ланч? – переменил тему Билл. Он не представлял себе, что с ним будет, когда она снова уедет в Париж, но так далеко лучше было не заглядывать.

Оба выбрали макароны и салат и поспешили начать обсуждение безопасных тем вроде книг и искусства. По мнению Изабель, Билл и сам мог бы написать книгу о политике – она давно ему об этом твердила. Впрочем, самым интересным там оказались бы как раз те секреты, которых он пока не мог раскрыть.

– Вот когда выйду на пенсию… – пообещал он, приступая к десерту.

Они уже немного успокоились. Теперь Билл и сам не понимал, почему утром потерял над собой контроль – возможно, просто был слишком счастлив видеть ее и не мог согласиться с тем, что на большее рассчитывать нечего. Он понимал, что, пока жив Тедди, Изабель не уйдет от мужа, а сам Билл желал мальчику долгих лет жизни.

После ланча они поехали в Британский музей и пробыли там до четырех. Потом они отправились прогуляться по Нью-Бонд-стрит, разглядывая витрины магазинов, где были выставлены картины и ювелирные украшения. И снова мелькнула мысль о том, как хорошо ему с ней. Когда они вернулись в «Клэридж» и решили выпить чаю, было уже почти шесть. За чаем они закусили сандвичами с огурцами, помидорами и водяным крессом, а также печеньем, что напомнило Изабель те времена, когда она в детстве гостила у дедушки. Полдник по-английски она всегда любила, но Билл заявил, что вместо этого с удовольствием съел бы эклеры или птифуры у «Анжелины» в Париже или мороженое в «Бертильоне». Изабель согласилась, что это тоже неплохо.

– Когда вы снова приедете в Париж? – как бы между прочим поинтересовалась она, когда они съели сандвичи и Билл попросил налить ему еще чашку чаю.

– Может, на следующей неделе? Мне надо привести мысли в порядок.

– Мне тоже, – призналась она. Несмотря на все решительные заявления о том, что, дескать, ни на что большее рассчитывать не следует, ее тоже сильно к нему тянуло. Но это был запретный плод.

– Где бы вы хотели сегодня поужинать?

– И вы еще можете думать о еде? – развеселилась она. – Я теперь неделю есть не смогу. – Этот вечер должен был стать для них последним. Завтра, во второй половине дня, Изабель собиралась уехать. Она и помыслить не могла, чтобы задержаться еще на ночь, хотя ей этого очень хотелось. А Билл не смел настаивать. Возможно, если он на сей раз не будет настаивать, она с большей готовностью приедет снова?

– Как насчет кафе «У Марка»? – не обращая внимания на ее подкалывание, осведомился он. – Если хотите, можем поехать туда позже.

– Что ж, неплохо, я там не была много лет. Собственно говоря, – засмеялась она, – все это время я не была вообще нигде!

– Я закажу столик на девять часов. – Он ненадолго отошел, чтобы пересечь холл и поговорить с дежурной. С точки зрения Изабель, не отрывавшей от него глаз, он был просто неотразим. – Почему вы на меня так смотрите? – смущенно спросил Билл. Изабель была так красива, что при взгляде на нее у него ныло сердце. Он хотел бы показать ей мир, познакомить со своими друзьями, свозить в Вашингтон и там всем представить… Но так далеко ей не выбраться.

– Я вами любовалась, – призналась Изабель. – Вы очень красивый мужчина, мистер Робинсон. – Давно она испытывала подобные чувства к Гордону, но это в прошлом. Теперь она слишком хорошо его знает.

– Тогда вы или ослепли, или сошли с ума, – удивленно проговорил Билл. Они отправились наверх. На часах было семь тридцать, и, пока она будет одеваться, Билл собирался сделать массаж и позвонить домой. – Я зайду за вами без четверти девять. Вы успеете?

– Да, конечно. – Она тоже собиралась позвонить домой и узнать, как там Тедди, принять ванну, причесаться и одеться – все это не займет слишком много времени.

– Значит, до скорой встречи. – Билл обнял ее и поцеловал в щеку. Он хотел спросить, не останется ли она еще на одну ночь, если Тедди чувствует себя хорошо, но решил подождать, пока она позвонит домой и поговорит с сиделками и с мальчиком.

Изабель осталась довольна тем, что услышала. Тедди чувствовал себя неплохо, он смеялся, когда разговаривал с ней по телефону, – они с сиделкой как раз читали сборник анекдотов, который Изабель купила ему перед отъездом. Сидя в ванне, она слушала, как он читает их вслух, и смеялась вместе с ним. Изабель пообещала, что приедет завтра вечером. Она взяла билет на шестичасовой рейс, так что будет дома в девять часов по парижскому времени. Задерживаться еще на одну ночь казалось ей несправедливым по отношению к Тедди.

В этот вечер Изабель выбрала белое шелковое платье для коктейлей с белой кашемировой шалью, белые шелковые туфли от Шанель и жемчужные серьги. В белую вечернюю сумочку она положила только губную помаду и ключи от номера. На сей раз она решила распустить волосы, что произвело на Билла еще большее впечатление.

Мягкая, нежная, женственная, она воплощала в себе все черты его идеала, и Билл мог только пожалеть о том, что не встретил ее раньше.

– Как чувствует себя Тедди? – поинтересовался он, когда они двинулись вниз по лестнице, не став дожидаться лифта.

– Он в прекрасной форме. Прочел мне с полдюжины анекдотов. Сиделка утверждает, что еще никогда не видела его таким. Не знаю, что тут подействовало – лекарство, погода или просто повезло. Но что бы это ни было, хорошо бы оно действовало и дальше. Я пообещала, что завтра вечером буду дома.

– Ох! – только и вымолвил Билл, и она увидела в его глазах огорчение. – А я так надеялся, что вы задержитесь! Завтра я должен встретиться с послом, так что до полудня буду занят. Значит, до вашего отлета у нас останется совсем немного времени.

– Что поделаешь, – сказала она и взяла его под руку. – У меня не хватило смелости сказать ему, что я задержусь еще на сутки. Но может быть, я позвоню завтра?

– Это было бы здорово, – оживился он. – Как вы думаете, он не станет возражать? – Он не собирался отрывать ее от сына, но побыть вместе лишние сутки… А Изабель разрывалась между ним и сыном, что было для нее совершенно непривычно.

– Я позвоню завтра утром, но ничего не могу обещать. Если ночь пройдет плохо, мне придется уехать. – В конце концов, она прежде всего мать.

– Да-да, – с готовностью кивнул Билл. Он был счастлив, что она по крайней мере попытается. – Если вам придется уехать, я, вероятно, полечу в Париж вместе с вами. Мне будет только полезно навестить тамошнее посольство. – Даже если он не сможет с ней видеться, он хотя бы будет с ней в одном городе. Если она и вырвется с ним пообедать, это будет гораздо труднее, чем здесь. Не дай бог, узнает Гордон – Изабель окажется тогда в весьма неловком положении. – Спасибо за ваши добрые намерения. Я в любом случае должен в субботу улететь в Нью-Йорк. – К тому времени дочери будут дома.

– Так странно, – печально произнесла Изабель, – что вы уезжаете. – Они провели вместе всего один день, а теперь не хотели расставаться.

– Я думал о том же, – заметил Билл, когда машина тронулась. – От привычки находиться рядом с вами будет трудно избавиться. – Она кивнула, и Билл нежно взял ее за руку. Они уже преодолели барьеры, которые раньше их сдерживали, и вторглись в неизведанную область, хотя оба понимали, что слишком далеко заходить опасно.

В кафе царила непринужденная, почти домашняя обстановка. Посидев у бара на громадных потертых кожаных стульях, Билл и Изабель в сопровождении официанта направились в обеденный зал. Вообще-то Изабель предпочитала бар «У Гарри», но здесь атмосфера была более уютной и даже романтичной. Они проговорили не один час, и Изабель не покидало желание остановить время или даже повернуть стрелки назад. Только бы этот вечер не кончался. Это же чувство не оставляло и Билла.

– Может, опять поедем в «Аннабелз»? – пристально посмотрев на Изабель, спросил он, когда они наконец вышли из кафе. Изабель боялась, что своей ненасытностью они могут накликать на себя беду, но искушение было слишком велико. Вероятно, это их последний вечер, и жаль упускать такой момент.

– С большим удовольствием, – тихо сказала она. Всю дорогу они промолчали, а затем молча вышли из машины, вошли внутрь и уселись возле барной стойки.

Билл заказал шампанское, но, когда Изабель сделала первый глоток, отставил свой бокал и пригласил ее на танец. Танцевальная площадка, над которой вспыхивали крошечные звездочки, показалась ей самым романтическим местом. Они двигались слаженно, как одно целое. Под знакомые мелодии они крепко прижимались друг к другу.

Они сели за столик не скоро, и у обоих был подавленный вид. Назавтра предстояло неизбежное расставание.

Потом они еще раз пошли танцевать, а когда уходили из ресторана, у Изабель на глаза навернулись слезы. Стояла прекрасная, теплая, звездная ночь. Обняв ее за плечи, Билл ласково улыбнулся, как вдруг темноту озарила какая-то вспышка. Ослепленная ею, Изабель не сразу поняла, что произошло, а когда ее зрение восстановилось, то увидела, что их просто-напросто снял какой-то фотограф.

– Зачем ему это? – спросила она, в испуге прижимаясь к Биллу.

– Тут постоянно шляются папарацци – снимают кого попало, а потом стараются идентифицировать свои жертвы. Так обычно ловят кинозвезд или политиков. А если попавшие в кадр ни для кого не представляют интереса, то снимки, наверное, просто выбрасывают.

– Со мной, видимо, так и поступят. А вот как насчет вас? У вас могут возникнуть какие-нибудь проблемы?

– Вряд ли. Не думаю, что репортеров скандальной хроники может заинтересовать моя персона. Так что, скорее всего, снимок пойдет в корзину.

– Я сначала даже не поняла, что это было. Я увидела только вспышку.

– Какая ужасная жизнь у знаменитостей! – вздохнул Билл. На самом деле инцидент его немного встревожил, но он не собирался делиться этим с Изабель. Впрочем, заинтересовать этот снимок может разве что его жену. А Изабель уж точно ничто не грозит. Гордон Форрестье фотографию наверняка никогда не увидит. Сев в машину, Билл выбросил все это из головы.

Изабель села рядом, и, как обычно, он снова взял ее за руку. Оба думали о завтрашнем расставании. Билл велел водителю немного покатать их по городу – спешить было некуда, а ночь выдалась прекрасная.

Первой заговорила Изабель.

– Не представляю себе, как я завтра уеду, – тихо сказала она. Кроме Тедди, в Париже ее никто не ждал.

– Может, и не придется уезжать. Посмотрим, как он завтра будет себя чувствовать. – Билл молился о том, чтобы сегодняшняя ночь прошла для Тедди хорошо.

Кивнув, она улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– Сегодня был замечательный вечер, Билл.

– Замечательный, – эхом повторил он и произнес фразу, которую она никак не ожидала услышать. – Что нам теперь делать, Изабель? – спросил он тем тоном, который она слишком хорошо знала, – когда она слышала его по телефону, по телу пробегала дрожь.

– О чем вы?

Взгляд Билла был необычайно серьезным.

– Я говорю о нас. Я люблю вас, Изабель. Я поклялся себе, что никогда не произнесу этих слов, но теперь мне все равно. Я хочу, чтобы вы знали о моей любви и увезли ее с собой, когда уедете – завтра или послезавтра. Я уже давно вас люблю. – Никогда еще он так не волновался.

– Я тоже, – не отрывая от него глаз, прошептала она. – Я полюбила вас с первой нашей встречи. Но мы ничего не можем изменить. – Она не собиралась говорить ему о своей любви, не хотела все усложнять, но теперь они уже не могли остановиться. Машина медленно двигалась к перекрестку, и на какой-то миг Билл подумал о том, что надо бы попросить водителя притормозить. Сейчас он хотел побыть с ней наедине – это мгновение должно навсегда остаться в памяти у них обоих.

– Пока да. Но может быть, когда-нибудь… Я хочу, чтобы ты знала – я буду любить тебя до конца дней. – В этом он был абсолютно уверен.

– Я тоже люблю тебя, Билл, – шепнула она, – так сильно…

Но он не дал ей договорить, накрыв ее губы своими и жалея только о том, что не сделал этого раньше. Этого момента оба ждали слишком долго. Изабель обняла его, она никогда еще не была так счастлива и снова взмолилась, чтобы время остановилось. Впервые в жизни она чувствовала себя в полной безопасности. Они продолжали целоваться, когда автомобиль выехал на перекресток. Водитель, наблюдавший за ними в зеркало, был так заворожен зрелищем, что не заметил стремительно надвигавшийся сбоку двухэтажный красный автобус. Билл все еще целовал Изабель, когда автобус впереди врезался в машину, и водителя буквально размазало по салону. Они не успели даже вздохнуть, как автобус и лимузин превратились в комки искореженного металла. Во все стороны разлетелось разбитое стекло. Лимузин проволокло еще несколько метров, он встал на бок, колеса его беспомощно вращались. Изабель по-прежнему мирно лежала в объятиях Билла, но теперь уже на нем. Крышу машины снесло, оба были без сознания, белое платье Изабель стало красным от крови. На лице Билла виднелись две большие раны, а Изабель, казалось, мирно спала. Лицо ее осталось неповрежденным, тело же, видимо, было страшно изуродовано.

Вдали раздались звуки сирены. Водитель автобуса, пробивший лобовое стекло и вылетевший вперед, лежал на мостовой мертвый. Подбежавшие к месту аварии полицейские осветили фонариком искореженную машину. Единственное, что удалось увидеть, – это кровь на лице мужчины и ярко-красное платье. Пассажир, глаза которого оставались широко открытыми, казался мертвым, а судя по количеству крови, которое потеряла его спутница, было невозможно представить, что она может выжить.

– О господи! – прошептал один из полицейских.

– Как думаешь, они живы? – поинтересовался его напарник.

– Ни в коем случае, приятель. – Однако, присмотревшись, они заметили, что изо рта Изабель течет тоненькая струйка крови.

– Как же их оттуда извлечь? – спросил тот, кто держал фонарик. Он никак не мог себе этого представить – так сильно была покорежена машина.

– Думаю, это уже не имеет значения. А вообще, наверное, всю ночь провозятся.

Они отошли к автобусу. Те из пассажиров, которым больше всего повезло, пошатываясь, выбирались из салона – в окровавленной одежде, со ссадинами на лице. Кто-то сообщил, что внутри осталось с полдесятка мертвых тел. Пожалуй, за последнее время это была крупнейшая авария. Пока полицейские опрашивали свидетелей, раздались звуки сирен, и к месту происшествия подъехало несколько машин – «Скорой помощи», пожарных и службы спасения. Когда спасатели двинулись к лимузину, полицейские заверили их, что пассажиры скорее всего мертвы.

На первый взгляд полисмены были правы, но один из спасателей все же решил проверить пульс и сразу убедился, что пострадавшие еще живы.

– Эй! – крикнул он стоявшему неподалеку пожарному. – Эти двое живы, но надо спешить. Давай сюда грузовики – будем их вытаскивать. – На самом деле он считал, что уже слишком поздно и все усилия окажутся тщетными, но следует хотя бы попытаться. Женщина потеряла очень много крови, у мужчины пульс едва прощупывался. Тут подъехала специальная машина с захватами, механики деловито начали их прилаживать, выкрикивая команды водителям грузовиков, которые должны были растащить искореженную машину на части. Шум стоял ужасный, но ни Изабель, ни Билл его не слышали.

Глава 4

Растаскивание лимузина на части заняло почти два часа. Приходилось действовать очень осторожно, чтобы не нанести пострадавшим новые травмы. Обоим медики поставили капельницы, а женщине ухитрились еще наложить жгут на поврежденную артерию. Спасателей забрызгало кровью, никто сейчас и не догадался бы, что платье пассажирки когда-то было белым.

До тех пор пока Билла и Изабель не поместили в карету «Скорой помощи», спасатели не имели представления, кого они извлекли из лимузина. Уже в машине кто-то из медиков обнаружил бумажник Билла с документами, но кто такая Изабель, по-прежнему было неизвестно.

– У нее обручальное кольцо, – сказал один из них, когда машина полным ходом мчалась к больнице Святого Фомы. – Должно быть, это его жена. – И он сообщил по радио, чтобы полицейские на всякий случай присмотрели за ее сумочкой.

Все это время оба оставались без сознания. Так их и доставили в отделение травматологии, где пациентами немедленно занялись. Вскоре выяснилось, что обоих нужно оперировать – у него поврежден позвоночник и перелом шеи, у нее – травма головы, обширные повреждения внутренних органов, а также разрыв артерии. Оперировать руку нужно было немедленно, иначе Изабель могла ее лишиться.

– Господи, вот ведь какой кошмар! – прошептала одна из медсестер, когда пациентов везли в операционные. – Давно уже не видела такого.

– Чудо, что они до сих пор живы, – заметила другая сестра. Ее прикрепили к Изабель, которая, по мнению медиков, была в худшем состоянии. Она получила травму головы, но самые страшные повреждения пришлись на печень, легкие и сердце.

Через считаные секунды оба лежали на ярко освещенных операционных столах. Пока пациентами занимались анестезиологи, бригада хирургов консультировалась с травматологами. Состояние обоих пострадавших признали критическим, с началом операции опасения за их жизнь увеличились.

Биллу же в это время казалось, что он встает и движется по ярко освещенной тропинке. Далеко впереди сиял ослепительный свет. Оглядевшись, он с удивлением обнаружил неподалеку сидевшую на камне Изабель.

– С тобой все в порядке? – Она странно посмотрела на него, как будто только что пробудилась ото сна, и встала, ожидая, когда он к ней присоединится.

– Со мной все хорошо, – не глядя на него, ответила Изабель. Как и Билла, ее манил яркий свет. – Что это?

– Не знаю, – пожал плечами он. – Где ты была? – Он вспомнил о том, что еще недавно никак не мог ее найти.

– Здесь, ждала тебя. Тебя долго не было. – Голос Изабель был очень тихим, лицо бледным, но держалась она со странным спокойствием.

– Я был здесь. Я никуда не уходил, – сказал Билл, но она его не слушала, торопясь побыстрее двинуться вперед, к свету.

– Так ты идешь? – Она обернулась на ходу, и Билл поспешил следом, но угнаться за Изабель было нелегко.

– Зачем ты так бежишь? – спросил он, но она только покачала головой, не замедляя шага.

– Пойдем со мной. – Она протянула ему руку. Он взял ее, но не ощутил прикосновения. Однако это не встревожило его – он слишком устал. Ему отчаянно хотелось прилечь где-нибудь и поспать, но он боялся снова потерять из виду Изабель – несмотря на ее уверения, она все же куда-то исчезала.

– Я люблю тебя, Билл, – обернувшись, еле слышно произнесла она.

– Я тоже люблю тебя, Изабель, – ответил Билл. – Давай немного отдохнем. Я очень устал.

– Мы отдохнем, когда придем туда. Нас там ждут. – Изабель знала, что надо спешить, а Билл ее задерживал.

– Куда мы идем? – не унимался он.

– Туда. – Она указала в сторону света. Довольно долго они шли молча, а когда были уже почти у цели, сзади раздались голоса, звавшие ее по имени. Обернувшись, он увидел ребенка – кажется, мальчика, который махал им рукой и кричал: «Мама!» За мальчиком в отдалении смутно виднелась фигура молодой девушки.

– Кто это? – спросил Билл, уже зная ответ.

– Это Тедди. И Софи. Но сейчас я не могу к ним вернуться. Слишком поздно. – Она уже собралась двинуться дальше, но тут к детям присоединились еще две девочки. Они казались совсем маленькими, но когда Билл пригляделся к ним повнимательнее, то увидел, что это его дочери, Оливия и Джейн.

– Подожди! – Он попытался остановить Изабель, но она была уже далеко впереди. Билл метался, не зная, идти ли за ней или повернуть к Оливии и Джейн. – Мы должны к ним вернуться, – наконец проговорил он, но Изабель только покачала головой:

– Нет, Билл. Так ты идешь со мной? – У нее был очень решительный вид, а его уже покидали последние силы. Путь казался ему бесконечным.

– Я не могу за тобой угнаться, – пожаловался он, – и потом, почему мы не можем к ним вернуться? Мы им нужны.

– Нет, – повторила Изабель. – Я не вернусь. Передай Тедди и Софи, что я их люблю. – И собралась пуститься в путь одна.

– Ты должна пойти со мной. – Билл схватил ее за руку. – Послушай… – уже со злостью сказал он, но она словно не слышала, а свет все приближался. – Погоди… Тедди и Софи нуждаются в тебе… А я должен вернуться к девочкам. Пойдем со мной, Изабель… А туда мы можем прийти потом.

На мгновение она заколебалась.

– А что, если у нас не будет другого шанса?

– Когда-нибудь мы туда придем… но пока не время.

– Но мне пора. Я не хочу назад… – Изабель умоляюще посмотрела на него, и он почувствовал, что она от него ускользает. – Ну пожалуйста, Билл… пойдем со мной.

– Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Я люблю тебя, Изабель. Не покидай меня. – Он говорил и плакал, опустив голову, чтобы не видела Изабель. – Дай мне руку, – вновь посмотрев на нее, неожиданно потребовал он. – Клянусь, я тебя не отпущу. Тебе придется вернуться.

Она застыла в неподвижности, снова посмотрела на Тедди и девочек и медленно двинулась к нему. Идти назад оказалось намного труднее, но через секунду он уже обнимал и целовал ее, и она ему улыбалась. Они не знали, где находятся, понимали только, что должны вернуться к своим детям. Теперь Билл чувствовал, как ее рука крепко сжимает его руку.

– Ты уверен, что это правильно? – спросила она, когда они вместе отправились в путь. Детских голосов уже не было слышно, но они точно знали, что их ждут. Начало темнеть, свет за спиной как будто стал угасать.

– Уверен. – Билл крепче сжал ее руку.

– Уже поздно… темнеет… как же мы найдем дорогу? – встревожилась Изабель. Ей казалось, что перед этим они заблудились, и она боялась повторения.

– Главное, не отставай, – сказал Билл. Сейчас ему легче дышалось, воздух здесь уже не казался таким разреженным. – Я знаю дорогу назад. – Он обнял ее за плечи и повел. Теперь Изабель все больше уставала, а Билл становился все сильнее.

– Мне нужно немного передохнуть, – взмолилась она. Уже показался камень, на котором она сидела, ожидая его, но Билл не собирался останавливаться.

– У нас нет времени. Ты отдохнешь, когда мы дойдем.

Она молча последовала за ним. Вокруг было темно, но Билл уверенно двигался вперед. Ей страшно хотелось спать, она могла бы сейчас лечь прямо у дороги. Но Билл не отпускал ее руки, не давал замедлить шаг, и через некоторое время Изабель почувствовала, что они вернулись домой.

Они находились в незнакомой комнате, повсюду были дети. Изабель видела среди них смеющихся Тедди и Софи, девочки Билла с ними разговаривали. Пока он их обнимал, Изабель окончательно сморило. Она знала, что теперь уже можно расслабиться, и ей захотелось заснуть в объятиях Билла. Она улыбнулась ему, и он ответил, и тут она провалилась в сон, не сомневаясь, что с этого момента Билл всегда будет с ней рядом.

– Господи, вот уж не думала, что мы ее вытащим, – поделилась с анестезиологом хирургическая сестра, когда они выходили из операционной. Целых четыре часа они сражались, поддерживая у Изабель давление, стремившееся упасть до нуля. Первые полчаса все были абсолютно уверены, что пациентка не выживет – ведь она потеряла огромное количество крови. Трудно сказать, что в конце концов помогло – то ли лекарства, то ли переливания, то ли операция, то ли просто везение, – но в любом случае выжила она чудом.

– Никогда не видел ничего подобного. Ей страшно повезло, – согласился один из ассистентов. – Опасность, конечно, еще не миновала, но, полагаю, она выкарабкается. Такие случаи возвращают мне веру в Бога. – Весь мокрый от пота, он улыбнулся. Ночь была долгой, а борьба тяжелой – все равно что выбивать противника с горной вершины.

Из соседней операционной, где находился Билл, вышли две хирургические сестры – такие же уставшие.

– Как у вас дела? – спросили их.

– Раза четыре или пять мы его чуть не потеряли. Приходилось откачивать снова и снова. Он выжил, но позвоночник сильно поврежден.

– У нас было примерно то же самое. Удивительно, что они остались живы.

– Это снова доказывает, что заранее ничего не предугадаешь.

Было уже восемь часов утра, и обе бригады отправились в кафетерий пить кофе с булочками. Изабель и Билла отвезли в отдельные палаты, они еще крепко спали после операции. Тут обнаружилась сумочка Изабель, в которой лежал ключ от ее номера в «Клэридже». Полицейский позвонил в гостиницу, и там сообщили, что этот номер занимала Изабель Форрестье, она француженка и живет в Париже. Заместитель управляющего обещал немедленно пойти в ее номер и поискать там паспорт.

О Билле власти располагали всей необходимой информацией. В его бумажнике лежал паспорт с номером домашнего телефона, и в качестве ближайшего родственника была указана жена. Теперь следовало позвонить Синтии, чтобы сообщить ей об аварии и о том, в каком состоянии находится ее муж.

Для Билла главную опасность представляло повреждение позвоночника, которое могло лишить его способности ходить, – счастье еще, что он избежал полного паралича. В общем, обоих пациентов ожидал долгий путь к выздоровлению.

Авария, в которую они попали, полиция признала одной из крупнейших за последние годы. Всего в ней погибло одиннадцать человек: оба водителя и девять пассажиров автобуса. Всю ночь врачи были почти уверены, что число жертв достигнет тринадцати, но, к их удивлению, этого не случилось.

Дежурная медсестра, заполнив несколько бланков, со вздохом села к телефону. Заместитель управляющего гостиницей, поднявшись в номер Изабель, нашел ее паспорт, в котором ближайшим родственником значился Гордон Форрестье. Теперь у администрации больницы были телефонные номера обоих пострадавших. Дежурная ненавидела подобные звонки. Подкрепившись глотком кофе, она набрала парижский номер. Трубку сняли только после нескольких гудков.

– Месье Форрестье, силь ву пле, – с сильным английским акцентом произнесла она по-французски.

– Это я, – отрывисто бросил на том конце провода мужчина. Уловив американский акцент, женщина сразу же уточнила, является ли Изабель его женой.

– Да, – коротко ответил мужчина. Дежурная быстро сообщила ему, что звонит из больницы Святого Фомы, куда Изабель доставили ночью после автомобильной аварии – в ее лимузин врезался автобус.

– Сейчас она находится в критическом состоянии, ее только что прооперировали, мистер Форрестье, и боюсь, что в ближайшее время улучшений не предвидится: у нее обширные внутренние повреждения и травма головы. Хорошо уже то, что она перенесла операцию. Мне очень жаль, – неловко добавила она.

– Мне тоже, – после долгого молчания произнес Форрестье. Судя по его голосу, он был в шоке. – Я сегодня же приеду, – пробормотал он, думая о том, не следует ли сначала связаться с лечащим врачом. Однако позвонившая рассказала обо всем достаточно подробно, так что вроде бы и спрашивать больше было не о чем. – Она в сознании?

– Нет, сэр. В сознание она так и не пришла, а сейчас ей дали успокоительное. Ваша жена потеряла много крови. – Форрестье промолчал, не зная, что еще сказать. Ему казалось невероятным, что речь идет об Изабель. Несмотря на то что за последние годы они сильно отдалились друг от друга, она все же оставалась его женой. Стоит ли посвящать в случившееся Тедди и звонить Софи в Португалию? Нет, он решил, что пока ничего им не станет сообщать. Лучше вообще никому ничего не говорить, решил Гордон, пока он сам не разберется в ситуации, конечно, если Изабель не умрет. Служащая в больнице ясно дала ему понять, что такой исход вполне возможен. Повесив трубку, он долго сидел за столом, неподвижно глядя в пространство. Изабель давно уже не вызывала у него никаких чувств, но она была матерью его детей, и брак их длился уже двадцать лет. Гордон надеялся, что она не испытывала сильных мучений, и, разумеется, был рад тому, что она осталась жива, но на самом деле случившееся не сильно его потрясло, и его самого смущало, как мало он сейчас чувствует – только сожаление и сострадание.