Текст книги "Французские каникулы"

– Как я могу ему верить? Ведь он солгал мне один раз, значит – может солгать снова! Нет, теперь я уже никогда не смогу ему доверять!

Ее логику трудно было опровергнуть, и Паскаль растерялась. Проблема была не в том, заслуживает Эрик доверия или нет, а в том, захочет ли Диана снова поверить ему, но тут Паскаль ничего не могла поделать. И все же она чувствовала, что ей будет безумно жаль, если их брак прекратит свое существование. Моррисоны и Смиты были для нее образцовыми семьями, и теперь она испытывала острое разочарование и боль. Столько лет они все были как одна семья – надежные, понимающие. И вот – Энн уже нет, а в жизни Дианы и Эрика произошла настоящая катастрофа!

– Мне кажется, – негромко добавила Диана, словно прочтя ее мысли, – теперь я все равно не смогу оставаться его женой. Наш брак... он уже никогда не будет прежним для меня, поэтому мне и кажется, что я совершила ошибку, когда приехала сюда с ним. Накануне отъезда я собиралась позвонить адвокату, но Эрик буквально на коленях умолял меня подождать хотя бы до конца отпуска... Веселые же у меня будут каникулы! – Диана невесело усмехнулась. В самом деле, они с Эриком притащили с собой в Сен-Тропе очень тяжелый груз, и Паскаль не представляла, как и когда они сумеют от него избавиться. И сумеют ли вообще.

– Хорошо, что ты не стала спешить, – серьезно сказала она. – Быть может, ты еще передумаешь... Время, возможно, все расставит по своим местам, и тогда вы сможете трезво и взвешенно все решить...

Диана покачала головой.

– Скажи, Паскаль, как бы ты поступила на моем месте? Представь себе, что Джон тебе изменил. Что бы ты чувствовала, если бы оказалась в моем положении?

Она в упор смотрела на Паскаль, и взгляд ее был неподвижным, тяжелым. Паскаль даже подумала, что Диана совсем не похожа на себя прежнюю. Она всегда была такой веселой, беззаботной, счастливой, и таким же казался Эрик. Вместе они производили впечатление идеальной пары. Кто мог предположить, что все у них сложится именно так? Их брак всегда казался Паскаль весьма гармоничным и прочным. Впрочем, союз Энн и Роберта был не менее крепким. Во всяком случае, ни Моррисоны, ни Смиты не спорили друг с другом так часто и ожесточенно, как Паскаль и Джон. И вот теперь все рухнуло! Казалось, весь мир пошатнулся и готов обрушиться прямо на голову Паскаль.

– Честно говоря, я не знаю, – медленно проговорила она. – Наверное, мне захотелось бы его убить...

Джон любил порассуждать о женщинах, но Паскаль никогда не думала, что он действительно может ей изменить. Больше того: она была абсолютно уверена, что он ни разу не позволил себе даже самый легкий флирт. Ему просто нравилось воображать себя сердцеедом и покорителем женщин, но это была лишь обычная мужская бравада. На самом деле Джон любил Паскаль нежно и беззаветно и был предан ей и душой, и телом.

– Но в любом случае, – добавила она, – я бы очень хорошо подумала прежде, чем предпринимать конкретные шаги. И скорее всего, я бы постаралась перешагнуть через свою обиду и боль... Никто из нас не гарантирован от ошибок, Диана, ты знаешь это не хуже меня.

– Ты рассуждаешь, как самая настоящая француженка, – оборвала ее Диана. – Как у тебя все легко: «забыть обиду», «снова поверить»... Но ведь это не ошибка, как ты говоришь. Как можно переспать с другой женщиной по ошибке?! Нет, Паскаль, это самое настоящее предательство, и я не понимаю, как он мог так поступить со мной! Как он только мог!!!

И Диана разрыдалась. Она чувствовала себя очень несчастной и сейчас искренне жалела, что приехала с Эриком в Сен-Тропе. При одном только взгляде на мужа она сразу вспоминала, какую глубокую рану он ей нанес, и ее сердце сжималось от боли. Диана не представляла, как сумеет прожить бок о бок с Эриком целый месяц – или хотя бы один день.

– Да, я француженка, – спокойно согласилась Паскаль. – И мне кажется, что мы, французы, в некоторых отношениях мудрее американцев. Во всяком случае, моему народу не свойственно... – «Глупое упрямство», – чуть было не сказала Паскаль, но в последний момент решила смягчить свои слова. Меньше всего ей хотелось поссориться с Дианой, когда она была в таком состоянии. – Короче говоря, в вопросах семьи и брака мы не отличаемся чрезмерной принципиальностью. Джон называет это распущенностью, но не в этом дело... – Паскаль мимолетно улыбнулась. – Я понимаю, тебе очень больно, но это означает только одно: пороть горячку тем более не следует. Так что мой тебе совет: подумай хорошенько, прежде чем совершить что-то, о чем тебе потом придется жалеть.

– Это Эрик должен был как следует подумать, прежде чем ложиться в постель с этой девкой! – в ярости воскликнула Диана, и Паскаль вдруг поняла, почему ее подруга так страдает. Соперница была чуть не вдвое моложе ее; по сравнению с ней Диана чувствовала себя неуклюжей, некрасивой, старой. Сам того не желая, Эрик нанес ей удар в самое больное место, и теперь Диана просто не представляла, как они смогут жить вместе, если она будет точно знать: она больше не представляет для него интереса как женщина. А для Дианы это был страшный удар.

– Ты кому-нибудь говорила о том, что случилось? – осторожно поинтересовалась Паскаль.

– Нет, только тебе, – ответила Диана. – Мне было так стыдно. Не знаю даже почему: ведь это Эрик должен стыдиться, что он так поступил, но я просто не могла. Мне казалось, если станет известно, что он предпочел мне молодую женщину, все поймут, будто я уже не... что я уже ни на что не гожусь.

– Какие глупости!.. – Паскаль была возмущена от всего сердца. – Никто, кто действительно тебя знает, и близко такого не подумает, а на прочих не стоит обращать внимания. К тому же я уверена, что Эрик вовсе не предпочел тебе эту свою супермодель... Он просто оступился, свалял дурака, поддался минутной слабости, и я уверена, что ему очень стыдно перед тобой. – Паскаль изо всех сил старалась быть справедливой к обоим, но это оказалось нелегко. Ей был слишком жаль Диану, которая во всей этой истории была страдающей стороной. – И я считаю: то, что ты приехала сюда, несмотря ни на что, – это очень великодушно с твоей стороны. И что бы я тебе ни говорила, я бы так не смогла! – уверенно закончила она.

Паскаль от души восхищалась мужественным поступком Дианы, понимая, как тяжело далось ей это решение.

– Боюсь, что дело только в том, что мне просто не хотелось подвести вас... и Роберта, – сказала Диана печально. – Ему ведь еще тяжелее, чем мне. И я знала, что обязана сделать это ради него. Я приехала не столько из-за Эрика, сколько из-за Роберта.

– Что ж, я думаю, вам всем это будет только на пользу. И Роберту, и тебе с Эриком, – с надеждой сказала Паскаль, хотя ей и казалось, что брак Моррисонов нуждается в серьезном хирургическом вмешательстве, а не в пластыре, годном, только чтобы заклеивать мелкие раны и ссадины.

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его, забуду ли весь этот кошмар! – прошептала Диана и снова заплакала.

Паскаль покачала головой.

– Конечно, это будет не скоро, – проговорила она задумчиво. – Но, может быть, когда-нибудь... Только не спеши. Ради всего святого – не спеши! Вот увидишь: пройдет какое-то время, и ты на многое будешь смотреть по-другому. – Так она уговаривала подругу, нежно обняв ее, а та рыдала, как ребенок, уткнувшись лицом ей в плечо.

Наконец рыдания стихли. Еще некоторое время спустя Диана встала и принялась приводить себя в порядок. Она тщательно умылась холодной водой, вытерла лицо и снова вернулась на свое место. Паскаль налила ей и себе горячего кофе, и они вместе вышли в гостиную.

Джона и Эрика еще не было. Когда же они, наконец вернулись, Паскаль, знавшая теперь подоплеку происходящего, сразу подумала, что пропасть, которая пролегла между Дианой и ее мужем, действительно очень глубока. Они смотрели друг на друга словно чужие – словно они уже потеряли друг друга навсегда, и сердце Паскаль обливалось кровью. Ей было очень жаль их обоих, но она знала, что только время может им помочь.

Паскаль так расстроилась, что даже Джон это заметил, хотя никогда не отличался ни наблюдательностью, ни особой чувствительностью.

– Что с тобой? – спросил он, когда они поднялись в спальню. Джон боялся, что он мог ненароком сказать что-то такое, что огорчило Паскаль.

– Я просто устала, – уклончиво ответила Паскаль. Ей не хотелось ничего рассказывать ему без разрешения Дианы, которой, по всей видимости, хотелось сохранить свой разрыв с Эриком в тайне. Паскаль очень любила мужа, но не могла обмануть доверия подруги, открывшей ей свою тайну.

– А о чем ты сейчас думаешь? – озабоченно поинтересовался Джон. У Паскаль было на редкость сосредоточенное выражение лица, и он смутно догадывался, что от него что-то скрывают.

– Так, о всяких пустяках... Например, о том, что приготовить вам на завтрак... – Паскаль солгала, оберегая секрет Дианы, но Джон не поддался на эту ложь.

– А мне кажется, ты думаешь о чем-то более важном, – сказал он убежденно. – Ну, я прав?

– В общем, да, – нехотя созналась Паскаль. – Мне бы только не хотелось...

– Я догадываюсь, в чем дело, – перебил Джон. – Эрик рассказал мне... У них с Дианой возникли кое-какие проблемы. Откровенно говоря, он меня очень огорчил.

Паскаль внимательно посмотрела на него. Джон действительно выглядел расстроенным.

– А он сказал – какие проблемы?

– Нет. У мужчин не принято обсуждать подробности. Эрик просто сказал, что их брак переживает не лучшие времена.

– Кажется, Диана хочет с ним развестись, – пробормотала Паскаль. – И это будет по-настоящему ужасно, причем для обоих.

– У Эрика появилась другая женщина? – спросил Джон, и Паскаль коротко кивнула.

– Эрик сказал Диане, что порвал с ней, и я склонна этому верить, но Диана не скоро сможет его простить. Он нанес ей слишком глубокую рану, она сама не своя...

– Надеюсь, рано или поздно они сумеют это преодолеть, – сказал Джон и вздохнул. – В конце концов, они женаты уже больше тридцати лет, а это что-нибудь да значит! И у них был счастливый брак, так ведь?!

С этими словами он заключил Паскаль в объятия и нежно взглянул на нее, что было совсем на него непохоже. Большую часть времени Джон ворчал или подшучивал над ней, но Паскаль знала: в глубине души он ее очень любит.

– Я по тебе так соскучился! – шепнул он горячо.

– Я тоже очень соскучилась, – ответила Паскаль, и Джон, нежно поцеловав ее, выключил свет в изголовье кровати. Они были в разлуке почти полтора месяца – солидный срок для любого брака, но Джон мирился с поездками жены в Париж, зная, как много это для нее значит. Весь год Паскаль жила в ожидании этих нескольких недель, и он никогда бы не осмелился лишить ее этого удовольствия.

В эту ночь они долго занимались любовью, а потом лежали на кровати, обняв друг друга и любуясь луною, которая заглядывала в окна их спальни. Потом Джон заснул, но Паскаль еще долго лежала без сна и, глядя на него в полутьме, спрашивала себя, что бы она чувствовала, если бы он поступил с ней так же, как Эрик с Дианой. Паскаль не представляла себе, как бы она пережила это, и уже в который раз за сегодняшний вечер подумала, как ей повезло. Джон был для нее всем; никто другой ей был просто не нужен, и ему тоже не нужен был никто, кроме нее.

Паскаль знала это твердо и не сомневалась: в этом-то и заключается настоящее счастье.

Глава 7

Когда на следующее утро Паскаль готовила завтрак, в кухню неожиданно спустился Джон. На лице у него была написана паника, а в руке он держал какую-то изогнутую латунную скобку. Он уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут в кухню вошла Агата с мусорным ведром в руках. На этот раз на ней были бикини расцветки под леопарда и золотые туфли на высокой платформе. Уши Агаты были скрыты стереонаушниками портативного плеера, которому она подпевала, чудовищно перевирая мелодию.

Джон был настолько потрясен, что забыл закрыть рот и целую минуту стоял, как громом пораженный. Паскаль же не обратила на горничную ни малейшего внимания и продолжала как ни в чем не бывало готовить. Она и в самом деле привыкла к экзотическим нарядам Агаты – ее больше злило отсутствие слуха у Агаты вкупе с неизменным желанием петь. Уж лучше пудели, чем ее вокал, подумала Паскаль с досадой.

– В нашей спальне течет унитаз! – заявил Джон, к которому тем временем вернулся дар речи. – Что прикажешь теперь делать?

И он взмахнул латунной скобой с таким видом, словно собирался опустить ее на голову Агаты, но та и ухом не повела.

– Понятия не имею, – честно ответила Паскаль. – Может быть, ты сам попробуешь вставить эту штуку на место? Мне сейчас просто некогда – я готовлю.

У Джона сделалось такое лицо, словно его вот-вот хватит удар, и Паскаль поспешно добавила:

– Или лучше позови Мариуса – он починит, я надеюсь.

Джон выразительно закатил глаза.

– Откуда я знаю, где этот бездельник? И на каком языке я с ним буду объясняться? На китайском?

– Я думаю, достаточно будет просто показать ему эту скобку. – Паскаль терпеливо улыбнулась и попыталась знаками привлечь внимание Агаты. Это удалось ей не сразу, но в конце концов та прекратила петь и вопросительно уставилась на Паскаль.

– Что угодно мадам?

Паскаль, как могла, объяснила, что ей угодно. Нисколько не удивившись, Агата взяла у Джона латунную деталь и отправилась на поиски мужа. Минут через пять Мариус появился в кухне с ведром, шваброй и разводным ключом в руках. На нем были застиранные джинсовые шорты, майка-сетка и высокие резиновые сапоги. Расфокусированный взгляд Мариуса блуждал по сторонам, ни на чем особенно не задерживаясь. Судя по всему, он только что очнулся и в очередной раз страдал от острого похмелья. Агата, вошедшая следом за ним, принялась объяснять Паскаль, что унитазы в доме ломаются постоянно; при этом у нее был такой вид, словно она предлагала гостям как можно скорее примириться с этим неудобством, и Паскаль подумала, что у них просто нет иного выхода. Но тут с потолка кухни на них пролилась тонкая водяная струйка. Мариус и Джон как по команде вскинули головы и посмотрели наверх. Потом Джон сорвался с места и бегом бросился обратно в спальню. Мариус, стуча сапогами, последовал за ним. Агата проводила их взглядом и, подставив под капéль забытое мужем ведро, снова включила плеер и принялась как ни в чем не бывало накрывать на стол.

Паскаль многое хотелось сказать Агате, но пока она подбирала слова, в кухню спустились Моррисоны. Увидев леопардовое бикини Агаты, Эрик на секунду замер, потом громко свистнул.

– Вот это да! – выдохнул он, а Диана рассмеялась.

– Миссис Агата всегда так одевается? – спросила она у Паскаль, которая, вспомнив об оставленной на плите яичнице, бросилась спасать их завтрак.

– Как тебе сказать... – неопределенно отозвалась Паскаль, выключая газ и сдвигая сковороду на свободную конфорку. – В целом, надо отдать ей должное: она выдерживает стиль. Быть может, он несколько экстравагантен, но зато ярко индивидуален... Ну это, я думаю, вы уже оценили.

Она украдкой бросила взгляд на Моррисонов и с облегчением вздохнула. И Диана, и Эрик выглядели не такими хмурыми и угнетенными, как вчера, и хотя о полном примирении не было и речи, Паскаль решила – это добрый знак.

– Да уж, ничего подобного я, пожалуй, еще не видел, – заметил Эрик и взял персик из стоявшей на столе вазы. Персики и другие фрукты Паскаль купила только вчера, и они все еще были очень свежими и выглядели аппетитно.

– Разве на улице дождь? – спросил тем временем Эрик и поглядел на потолок. – Мне казалось – летом на юге Франции не бывает плохой погоды.

– Это все Джон... – начала Паскаль.

– Джон устроил дождь? – удивился Эрик.

– Нет, просто он попытался спустить воду в унитазе, – объяснила Паскаль. – Не обращайте внимания, сейчас Мариус все починит. Садитесь лучше к столу.

И она принялась раскладывать яичницу по тарелкам.

Когда они уже сидели за столом, вернулся Джон. Он слегка запыхался. Джинсы его были закатаны до колен, а теннисные туфли оставляли на полу мокрые следы.

– Там, на полу, не меньше чем два дюйма воды! – объявил он. – Я велел Мариусу перекрыть воду и вызвать водопроводчика. Похоже, придется менять кран.

– Как ты ухитрился объяснить ему все это?! – удивилась Паскаль. Познания Джона во французском языке были ей хорошо известны. Кроме «здравствуйте», «до свидания» и «спасибо», он усвоил еще с полдюжины ругательств, чем его словарный запас и ограничивался. Несмотря на многолетние усилия Паскаль, ей не удалось обогатить лексикон мужа.

– В старших классах школы я был лучшим игроком в шарады, – гордо ответил Джон, садясь на свободное место.

Агата тем временем вышла, изобразив что-то вроде реверанса, и четверо друзей остались одни. Над столом повисло неловкое молчание, и Паскаль бросилась спасать положение.

– Как вам спалось на новом месте? – спросила она у Эрика.

– Очень хорошо, – ответил он, бросив быстрый взгляд на Диану, и Паскаль неожиданно пришло в голову, что они, наверное, не разговаривают друг с другом, когда остаются одни. Несмотря на то, что оба выглядели отдохнувшими и посвежевшими, в обоих чувствовалось напряжение, и Паскаль поняла – она должна срочно что-то придумать, чтобы не оставлять их наедине. После непродолжительных размышлений она предложила Диане сразу же после завтрака отправиться на рынок. Джон выразил желание остаться в доме и дождаться водопроводчика, а Эрик решил, что пойдет взглянуть на яхту.

Как бы там ни было, первое утро в Сен-Тропе оказалось приятным для всех. Погода стояла отличная, и по дороге на рынок Паскаль и Диана оживленно болтали. Паскаль вскользь заметила, что Эрик, похоже, старается быть к ней как можно внимательнее и мягче, и Диана кивнула в ответ.

– Да, – сказала она, глядя в окно машины. – Он чувствует себя виноватым, но меня это не трогает. Мне все равно.

– И все же не торопись принимать окончательное решение, – продолжала гнуть свое Паскаль. – Потерпи немного, возьми себя в руки, может быть, этот месяц что-то изменит. Время – лучшее лекарство, в конце концов вы можете опять поладить...

– Как ты себе это представляешь? – Диана резко повернулась к подруге. – По-твоему, я должна все забыть? Сделать вид, что ничего не было? Я могла бы попытаться, но надолго меня не хватит – я это чувствую.

– Я, наверное, тоже не смогла бы, – вздохнула Паскаль. – Если бы Джон проделал со мной что-то подобное, я бы, наверное, его убила. И все равно мне кажется, что, если ты хочешь что-то исправить, тебе придется поступиться...

– А почему я должна что-то исправлять? – перебила Диана раздраженно. – Ведь не я все испортила, а он!

– Если ты хочешь с ним развестись, тогда, конечно, ничего исправлять не надо, – кротко заметила Паскаль, искоса поглядывая на подругу.

– Я еще ничего не решила, – огрызнулась Диана. – А пока... пусть помучается.

– Ну что ж.... – Паскаль кивнула. Кажется, она своего добилась – Диана намерена была всего лишь «помучить» своего неверного супруга, о немедленном разводе речь уже не идет. Что ж, быть может, за месяц в Сен-Тропе все как-нибудь уладится...

Через несколько минут они доехали до рынка и провели на нем добрых два часа, бродя между лотками и лавочками и выбирая фрукты, сыры, вино, хлеб домашней выпечки и свежую рыбу. Под конец они купили пирог с клубникой, от одного вида которого у Паскаль потекли слюнки.

Когда, нагруженные покупками, они вернулись на виллу, то застали Эрика и Джона возлежащими в шезлонгах на свежескошенной лужайке перед домом. Джон курил сигару, Эрик потягивал из высокого стакана апельсиновый сок, и оба выглядели счастливыми и довольными. Когда Паскаль и Диана, держа в каждой руке по несколько пакетов с продуктами, поднимались на крыльцо, Джон сообщил жене, что водопроводчик починил унитаз в их ванной комнате, но, как только он ушел, в ванной комнате Моррисонов прорвало трубу, и сейчас ею занимается Мариус.

– Да, пожалуй, покупать этот дом все-таки не стоит, – лениво поддакнул Эрик.

– Кстати о покупках! – воскликнул Джон. – Надеюсь, – обратился он к Паскаль, – ты потратила на еду не слишком много денег?

– Конечно, нет, – с достоинством отозвалась та. – Я купила самые дешевые продукты, какие только смогла найти: засохший хлеб, фрукты с «бочком» и прокисшие сыры. По-моему, ты можешь быть доволен этой маленькой сделкой – я сэкономила на ней целую кучу денег.

– Очень смешно!.. – медленно проговорил Джон, поворачиваясь к Эрику, но лицо его невольно вытянулось. Он любил вкусно покушать и не мог понять, шутит Паскаль или говорит серьезно. Кроме того, она действительно могла купить второсортный хлеб и невылежавшийся сыр, чтобы поиздеваться над его бережливостью, как он сам определял эту свою черту. С точки зрения Паскаль, это было настоящее скупердяйство.

Четверо друзей пообедали на открытом воздухе и отправились наконец к морю – купаться и загорать. Пока Паскаль и Джон блаженствовали, вытянувшись на горячем чистом песочке, Эрик катал Диану на яхте, которую ему удалось привести в порядок. Сначала она не хотела никуда ехать, но в конце концов Эрик уговорил жену. Когда же после прогулки по заливу они вернулись, Паскаль заметила, что напряжение между ними несколько спало. Они по-прежнему не разговаривали друг с другом без особой необходимости, и все же Паскаль почувствовала, что теперь Диана настроена не так агрессивно.

На ужин Паскаль приготовила жаркое из дичи в сметане по старинному рецепту, доставшемуся ей еще от прабабушки. На десерт был купленный на рынке пирог с клубникой и крепкий кофе. Когда с ужином было покончено, все четверо были не в состоянии подняться из-за стола и некоторое время сидели в гостиной, беседуя о всякой всячине. Потом Диана, вспомнив, что завтра приезжает Роберт, спросила, знает ли Паскаль что-нибудь о таинственном «товарище», которого он собирался пригласить в Сен-Тропе.

– Нет, – честно ответила Паскаль. – Да я и не разговаривала с ним с тех пор, как уехала из Нью-Йорка... Он не звонил, мне тоже было не до того. Полагаю, Робби сам все расскажет, когда приедет. – И, понимая, что ее реплика не обрадует Диану, она все же добавила: – Я не думаю, что он имел в виду эту свою актрису. Они едва знакомы, так что мы скорее всего напрасно беспокоимся.

На нее, безусловно, подействовала расслабляющая атмосфера средиземноморского курорта. В Нью-Йорке Паскаль переживала за Роберта значительно больше, и Диана с неодобрением покачала головой.

– Надеюсь, что так, – с вызовом сказала она. После измены Эрика Диана стала на многое смотреть серьезней, превратившись в бескомпромиссного и сурового защитника морали и нравственных устоев. Один раз она уже поклялась себе, что не позволит Роберту совершить ошибку, и намерена была сдержать слово. Если же Роберт действительно пригласил в Сен-Тропе Гвен Томпсон, Диана собиралась дать ему понять, что, встречаясь с этой молоденькой вертихвосткой, он не просто сделал большую глупость, но и оскорбил память Энн. Хотя, если уж быть справедливой, Гвен Томпсон вряд ли можно было назвать молоденькой – как-никак, ей было за сорок, но Диана не сомневалась: знаменитая киноактриса не может быть порядочным человеком, будь ей даже сто лет! А раз так, значит, их с Паскаль священный долг – спасти Роберта от нее и от самого себя.

На следующий день обе женщины ожидали прибытия Роберта не только с нетерпением, но и с тревогой, однако, когда он приехал на виллу на взятом напрокат автомобиле, вместо ожидаемого «товарища» все увидели рядом с Робертом его дочь Менди, о которой ни Диана ни Паскаль даже и не подумали. Оживленная Менди была в белых джинсах, бежевой майке и соломенной шляпе, а Роберт – в голубой рубашке с короткими рукавами и брюках цвета хаки. В этом наряде они выглядели очень по-американски – респектабельно, стильно. Неудивительно, что при виде старого дома и отец, и дочь вздрогнули.

– По-моему, – озадаченно проговорил Роберт, – на фотографиях этот милый домик выглядел, гм-м... несколько моложе. Или за полгода он успел так состариться?

– Он состарился задолго до того, как мы все увидели фотографии. Но, согласись, в этом есть своя романтика! – поспешила разрядить атмосферу Паскаль.

– Погоди, вот ты увидишь садовника и горничную! Вот где будет потрясение! – оживленно добавил Джон, пожимая Роберту руку. – К счастью, половину денег нам вернули, так что я бы не сказал, что это мошенничество чистой воды. Скорее уж – милый дружеский розыгрыш во французском стиле. Иногда я думаю: уж не приложила ли к этому руку моя теща?!

– Джон! – возмутилась Паскаль. – Опять?!

– Что – «Джон»?.. – Он повернулся к жене. – По-моему, нас надули самым наглым образом – ведь ты сама сказала, что, когда ты приехала, вилла напоминала свинарник... французский свинарник, поскольку ни одна уважающая себя американская свинья не согласилась бы жить в такой грязи. – Джон фыркнул и снова обратился к Роберту: – Паскаль убила два дня, чтобы привести этот дом в божеский вид, так что теперь в нем вполне можно жить. Только упаси тебя бог спускать воду в туалете – это может закончиться настоящим наводнением. Ну и конечно, в специальных журналах типа «Архитектс дайджест» эта вилла вряд ли появится, однако уверяю тебя: здесь можно прекрасно провести время!

В ответ Роберт только кивнул, но Аманда встревожилась еще больше.

– Значит, туалеты в этом доме не действуют? Я правильно поняла? – спросила она, и Паскаль уловила в голосе Аманды самую настоящую панику. Энн, вспомнила Паскаль, всегда говорила, что ее дочь слишком избалована и часто поднимает шум из-за пустяков.

– Нет, почему же – действуют, – уверил ее Джон. – Только каждый раз, когда тебе туда понадобится, надевай галоши, а лучше – резиновые сапоги.

– О, господи!.. – с ужасом выдохнула Аманда. Паскаль с трудом удержалась от смеха. – Послушай, папа, может быть, лучше остановиться в отеле? По-моему, в этом доме нельзя жить!

Сама мысль о том, что в доме может не работать канализация, по-видимому, приводила ее в ужас.

– Но ведь мы, детка, прожили здесь два дня, и никто из нас, как видишь, не утонул, – заметила Диана, так же как и Паскаль, с трудом сдерживавшая улыбку. – Идем, Менди, я покажу тебе твою комнату. Я уверена, она тебе понравится.

Но посещение одной из гостевых спален не успокоило Аманду. В ржавых трубах хрипело и клокотало, унитаз подтекал, к тому же в воздухе ей почудилась нездоровая сырость. Похоже, она была из тех людей, которые чувствуют себя по-настоящему комфортно только в своем собственном доме.

– Если хочешь, я открою окно, и через полчаса ты ничего не почувствуешь, – сказала Диана, делая последнюю попытку примирить Аманду с ее спальней, но когда она попыталась исполнить свое намерение, одна из оконных створок сорвалась с петель и выпала в сад. – Нужно сказать садовнику, он живо поставит раму на место, – обескураженно сказала Диана, тем не менее ободряюще улыбаясь Аманде, но та никак не отреагировала – только побледнела. Она готова была обратиться в бегство, и минут пять спустя, уже внизу, Диана услышала, как Аманда спрашивает отца, не опасно ли жить в доме, который буквально разваливается на куски. Кроме того, Аманда не выносила пауков, тараканов, клопов, комаров и прочих насекомых, включая ночных бабочек, а в саду их было предостаточно.

– Знаешь, папа, мне что-то не очень хочется здесь оставаться, – сказала Аманда. – Боюсь, мне будет здесь... скучновато. Давай лучше переберемся в «Библос». Я слышала, это самый лучший отель в Сен-Тропе. Один из моих друзей останавливался в нем в прошлом году и очень его хвалил.

– Не волнуйся, здесь ты скучать не будешь, – ответил Роберт. Его самого скорее забавлял испуг дочери. Впрочем, он всегда был довольно снисходительным отцом и в другое время обязательно бы пошел ей навстречу, однако сейчас сделать это ему мешали два обстоятельства. От Паскаль он знал, что найти номер в отеле практически невозможно, да и Эрик уже рассказал ему о яхте, и Роберту не терпелось опробовать ее на воде.

Увидев, что отец ее не поддержал, Аманда сдалась.

– Ладно, я поживу здесь немного, – обреченно сказала она. – А ты не обидишься, если я уеду в Венецию раньше, чем собиралась?

В Венеции ее ждали друзья, но она обещала Диане и Паскаль, что проживет с отцом в Сен-Тропе по меньшей мере пять дней.

– Конечно, нет, – спокойно ответил Роберт, думая о том, что Энн всегда умела справляться с капризами дочери лучше его. Он действительно не собирался обижаться, ему было только немного жаль, что его дочь так любит роскошь и комфорт. Сам Роберт ничего не имел против «романтики», пусть это даже означало неработающие унитазы, ржавые жалюзи и вываливающиеся рамы. Он даже сказал Паскаль, что вилла ему очень нравится, и она слегка приободрилась. Реакция Аманды снова напомнила Паскаль о ее тревогах, и она почувствовала себя виноватой перед друзьями за то, что дом оказался совсем не таким, как она обещала.

В конце концов Аманда смирилась с временными неудобствами. Друзья надеялись, что уже завтра она будет смотреть на старую виллу другими глазами, но очередной кризис не заставил себя ждать. После обеда Аманда отправилась к себе в комнату, чтобы немного почитать, но как только она устроилась на кровати, две из четырех ножек подломились, и Аманда вместе с кроватью рухнула на пол.

Паскаль как раз проходила по коридору, когда услышала донесшийся из спальни Аманды грохот и испуганный вскрик. Бросившись в комнату, она увидела Аманду растянувшейся на полу и едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Первый же поверхностный осмотр помог ей установить истину: обе ножки были ненадежны довольно давно и лишь подпирали матрас, создавая впечатление, будто кровать в порядке.

– О, дорогая, мне ужасно жаль! – сказала Паскаль, помогая Аманде подняться. – Я сейчас же позову Мариуса, чтобы он все починил.

Но когда Мариус наконец явился, выяснилось, что кровать склеивали (и снова ломали) уже столько раз, что ножки просто не желали держаться как следует. В итоге Аманде пришлось спать на матрасе, положенном прямо на пол, что отнюдь не улучшило ее настроения. Она была уверена, что вследствие этого станет легкой добычей для пауков, тараканов и мышей. Правда, Аманда старалась держаться молодцом и даже шутила по этому поводу, но Паскаль видела, что девушка по-настоящему расстроена. Паскаль не удивилась бы, если бы Аманда сбежала в Венецию уже завтра.

– Ничего, – утешал Аманду Джон. – Сломанная кровать – это еще не самое страшное. Подожди, вот ты увидишь горничную! Я уверен, что она еще долго будет мне сниться! А ты, несомненно, оценишь ее наряды.

И действительно, когда все они собрались в гостиной на чай, Аманда наконец увидела Агату. Та была в белой кружевной блузке, сквозь которую просвечивал неизменный черный лифчик, и в очень коротких белых шортиках, едва прикрывавших ее зад. Увидев ее, Аманда не выдержала и рассмеялась, впрочем – несколько истерически. Роберт промолчал, хотя по лицу его было видно, что он по-настоящему шокирован.