Текст книги "Татуировка"

И вот, мне 24 года, но только ничего не изменилось: всё те же фразы каждый день. К ним периодически добавляются ещё парочка, но эти остаются во главе. Чтобы развести конфликт, надо лишь правильно на них ответить.

Проблема в данной конкретной ситуации была в том, что я очень хорошо знал собственный ответ на второй вопрос. Не уважал я этого маленького кавказца! Не уважал за то, что духу у него не хватило сразу ответить на наезд Тайсона. За то, что мне предъявы предъявил. За то, что маме моей угрожать стал. За то, что на стрелку вызывал, за спины прятался, пугал именами кавказскими на моей родной земле.

И мой внутренний ответ на этот скрытый вопрос «Ты меня уважаешь?» не способствовал мирному разрешению этого конфликта. А с другой стороны, всегда есть конфликты, которые и не должны решаться мирно. Они должны сгорать дотла, а не заливаться водой!

Моя татуировка на левом плече жгла огнём! Я знал, что мои грифоны открыли свои пасти и жадно задышали!

– Говоришь, голову – маме? – и я улыбнулся по-грифоньи.

– Э-э! Стойте! – орал и бежал к нам русский мент. – Стойте! Мужики, хватит вам. По мирному разойдёмся! Ну, всякое бывает, ну, выпили!

Он взял набычившегося было кавказца за шкирку и потащил его прочь.

Я усмехнулся: конечно, бывает! Час ночи, и в самом бандитском кабаке города чернокожий студент местного политеха, кавказец из Махачкалы и русский милиционер из наркоконтроля совсем случайно сидят и разговаривают о… о чём же они разговаривают? О бабах, наверное?

Некоторые конфликты не сгорают дотла и не заливаются водой. Они тлеют, тлеют как торфяники, ждут своего часа. Говоришь, мою голову – маме?

Надо было заканчивать вечер, пока не понесли потери! Я поймал частника, чудом загрузил его довести бездыханное тело Тайсона под моим конвоем по координатам нашего двора домой. Дотащил полумёртвого Виктора на его девятый этаж и выгрузил тело на диван.

«Да, нелёгкая это работа – из болота тащить бегемота!» – некстати вспомнилось из детства.

Я вышел из подъезда Тайсона и остановился.

Ночью было уже холодно. Я обнял левой ладонью другую, и моя левая рука грела правую. Татуировка работала как печка.

 
«И мы ещё закажем,
Монет не хватит пусть.
Ведь я платить не тороплюсь!»
 

– допел я песню, с которой мы шли в кабак, и отправился домой. Спать.

Акинак

Через неделю Тайсон позвонил мне:

– Свободен? Зайди, поговорим…

Я поднялся на его девятый этаж и позвонил в дверь. Тайсон открыл. Он был голый по пояс, потный и тяжело дышал.

– Залазь! Я тренируюсь, щас закончу.

Если что Тайсон и умел делать хорошо, так это бить. В лесу он срубил молоденький прямой дуб. Срезал кору, чуть обтесал. Бревно получилось около двух с копейкой метров и диаметром сантиметров тридцать пять. Он обернул его купленным в хозтоварах поролоном толщиной в двадцать миллиметров в один слой. Всё это сверху как чехлом обшил кожзаменителем. Снизу кожзаменитель был длиннее длины дуба, образовывая пару складок. Бревно повесил в своей спальне на крюк. Оно свисало от потолка до пола, и нижние складки чехла упиралась в пол, тормозя интенсивное раскачивание при ударах.

Это приспособление заменяло ему боксёрскую грушу. Оно было уже объёмом, чем обыкновенный спортивный инвентарь в секциях, на что Тайсон объяснял: «Голова у человека небольшая, как раз схожей толщины». Бил он голыми кулаками, никогда не бинтовал руки и не надевал перчатки. Только временами обклеивал суставы пластырем или когда его не было – обычной изолентой, чтобы избежать сечек.

Я сел в кресло и стал наблюдать за его тренировкой. Приятно видеть мастера за работой!

Тайсон бил серийно, подключая колени и ноги. Ногами он всаживал лоу кики голенью. Бревно плясало под ударами, как свежевыловленная рыба бьётся в своём последнем танце на дне лодки рыбака. Складки чехла из кожзаменителя тормозили амплитуду, слегка сцепляя бревно с полом, не давая ему свободно тараном летать по комнате.

– У тебя с собой монеты есть? – спросил меня Тайсон.

– Нет.

– Ладно, потом отдай, только не забудь! А то поссоримся, – и он протянул мне небольшую продолговатую коробочку.

– Что это?

– Подарок тебе. Мне Светка из «Баварии» рассказала, что ты меня вытащил. Я там накосорезил с ментом тем и с кавказцем. Меня бы сейчас после СИЗО приняли за милую душу, и если бы и выпустили, то только с предварительно отбитыми почками. Спасибо, что не бросил. Да и вообще, давно тебе хотел подарок сделать. Я знаю, у тебя с деньгами всегда худо. А тут как раз случайно достал. Сам-то я к ножам не очень – насмотрелся на зоне. И лишний повод ментам доебаться. Отберут же. Жалко. Пусть у тебя будет.

Коробочка была чёрного цвета. Белым по-английски вилась надпись: «Black Water» (Воды чёрные) и рисунок звериной лапы с пятью когтями в красном обрамлении. С другой стороны на английском же была надпись: «manufactured in cooperation with BENCHMADE» (создано совместно с BENCHMADом).

Я открыл коробку, и моя левая рука дёрнулась и зазвучала как струна на гитаре. Она потянулась вперёд и взяла нож. Жадно. Как голодающий вцепляется усушенными руками в последнюю краюху хлеба.

Когда видишь настоящую вещь, то сразу это понимаешь. Я редко видел что-то более красивое в жизни.

Нож был складной. Клинок чёрного цвета, тяжёлый. Рукоятка тёмно-серая из лёгкого металла. Центр тяжести скособочен в сторону клинка. Длина лезвия четыре дюйма, нож в сложенном состоянии – пять дюймов, полная длина – девять дюймов. С одной стороны лезвия белым было выгравировано «154 см», с другой – «Black water» и отпечаток звериной лапы с пятью когтями. От рукоятки до середины лезвия заточка была серрейторная. На рукоятке была чёрная клипса для ношения под правшу и оттиск с обеих сторон всё той же лапы с когтями. Механизм фиксации лезвия – monolock.

Я раскрыл нож и переложил его в правую руку. Рука неудачно дрогнула, и лезвие на долю секунды нервно прикоснулось к наружной стороне пальцев на левой руке. Мгновенно они окрасились кровью.

– Хорош нож – да горлу невтерпёж! Он ведь просто создан для того, чтоб кровь пить, правда? – с восхищением в голосе промолвил Тайсон, смотря на разводы алого на чёрной стали клинка. – Вот он и поел!

Я слизнул кровь с внешней стороны моих порезанных волосатых пальцев. Она, словно успокоившись мягким касанием, сразу свернулась. Кровотечение прекратилось. Немного крови осталось на клинке. Я аккуратно вытер тряпочкой.

– Знаешь, надо тебя с Левшой познакомить. Он абсолютно ёбнутый по ножам. Расскажет тебе как с ним обращаться, а то ты себе пальцы отрежешь, пока научишься.

– Познакомь. А почему он Левша? Потому что левша?

– Да нет, потому что из Тулы. Я с ним сидел вместе. Его за изготовление оружия осудили. Оружейник он. Профессор по оружию. Давай завтра к нему съездим?

– Давай.

Я засунул нож в правый карман, прикрепив на клипсу. Хорошо, что она под правшу сделана. Я же свою левую руку не контролирую. Кто знает, что взбредёт в голову четырём моим грифонам, носи я его в левом кармане?

Дома я перелистал свои записи, что сделал, когда просиживал в библиотеке. Нашёл интересный отрывок.

Из записей, написанных левой рукой:

«…железный меч, распространённый у скифов, персов, бактриан, согдийцев, саков, массагетов, сармат, называли акинак. Как правило, он был 40—60 см длиной, приспособленный для колющих и режущих ударов, чуть меньше для рубящих. Как правило, он ассоциировался с мужским членом. Исходя из этого, перекрестью, ножнам и способу ношения придавали соответствующую форму.

Персы носили акинак на правом боку на поясе и привязывали конец ножен к правой ноге. Скифы носили меч спереди на поясе под животом напротив чресл, под углом рукояткой на правую руку, или на правом боку. Могли так же как персы привязывать конец ножен к ноге.

Сарматы носили акинак на правом бедре, привязанным за четыре «ушка», расположенных на ножнах, наподобие того как современные пловцы носят нож.

Акинак был неотъемлемой частью костюма взрослого свободного мужчины, носимый постоянно, как сейчас часы или кошелёк с деньгами.

На войне его, как правило, дополняли длинным мечом 70—85 см (иногда и около метра), более приспособленным для рубящих ударов с коня. Такие мечи встречались уже у скифов, но широкое распространение получили в сарматскую эпоху. Часто вместо большого меча носили боевой топор на длинной ручке. Персы же пользовались серповидным мечом, называемым греками махайрой, напоминавшим турецкий ятаган более позднего времени.

Скифы обожествляли акинак. Если повторять слова Геродота из Милета, то они приносили жертвы Аресу (богу войны) по-своему. На холме устанавливали древний железный акинак. Акинак – это и есть Арес. Ежегодно ему приносили в жертву мелкий скот и лошадей. Но это лишь десерт для бога. Сколько бы пленных они ни захватили, одного мужчину из каждой сотни они дарили Аресу. Резали его и сливали кровь в чашу. Этой кровью поили Акинак, а у всех зарезанных отрубали правое плечо вместе с рукой. И руку эту бросали, и она лежала отдельно от трупа там, где падала».

Я не знаю, зачем мне был нужен этот нож, но мои грифоны ему обрадовались и успокоились, как ребёнок, которому подарили долгожданную игрушку. Я стал носить его с собой постоянно в правом кармане на клипсе.

У каждого скифа должен быть свой акинак. Теперь он есть и у меня.

Гефест

– Зовут его Герман Аскольдович. Так к нему и обращайся. Ему 57 лет, но в физической форме он просто обалденной. Боец, каких мало. Говорит, что все в его роду были воинами, и его прапрапрадеды в битве в Тевтобургском лесу играли в боулинг отрезанными головами римских солдат. Даже имя его на немецком языке состоит из двух корней: «войско» и «человек», то есть «воин».

Он абсолютно повёрнут на любом оружие, но холодное оружие его самая большая слабость. Он знает о нём всё. Мало того, он умеет работать с любыми ножами, мечами, саблями.

На зоне его прозвали «Левша», потому что он из Тулы и постоянно что-то мастерил. Сидел он девять лет. Даже там он такие ножи делал, что не каждый завод сумеет! Герман Аскольдович рассказывал, что с детства ковал ножи. В общем, этот человек – живая энциклопедия, профессор. Он тебя просветит. И поаккуратнее с ним: ходили слухи, что он колдун, и что самые лучшие свои ножи закаливает на человеческом жире.

– Ну ни фига себе! Ты меня что, прямо в пещеру к людоеду ведёшь?

– Не дрейфь. Веди себя спокойно. Судьба у Левши не простая: сын у него в драке убил двух чеченцев, и его приговорили к вышке. Жена Левши – красавица армянка – не пережила сына, умерла с горя. Так на старости лет Герман Аскольдович остался один. Но мне кажется, что вы с ним найдёте общий язык, – инструктировал меня Тайсон на подходе к квартире Левши.

Герман Аскольдович оказался мужчиной ростом около 165 см, и весом под 100 кг. Без живота при этом. Лысым, с шишкообразным черепом и лбом Сократа. Очень плотный, с переразвитой спиной и руками с крабьими распухшими предплечьями. На его щеках и скулах были горизонтальные шрамы, уродовавшие лицо: три на левой стороне лица и один – на правой. Позже я заметил, что правая кисть и наружная сторона пальцев тоже были все в шрамах, так же как и левая ладонь и предплечье. По всему телу он порос густым слоем волос, как старая ель в лесу мхом, ровным кудрявым ковром. На груди в завитках седых волос просматривалась синяя татуировка молота Тора, словно висящего на невидимой цепочке. Он не переставая курил сигареты. Дымил как вулкан Этна, но ему это шло.

Левша был похож на неандертальца или на гнома из скандинавских легенд. Двигался очень быстро, хотя и был хромым – припадал то на левую, то на правую ногу. Я так и не понял, с какой из них у него были проблемы. Зато весь просто искрился энергией и бодростью. Глядя на него, начинаешь верить, что жизнь после 55 лет только начинается. Сам Герман Аскольдович говорил, что мужчина младше 45 и меньше 100 кг – мальчик. Больше 45 дать ему и нельзя было.

Мне кажется, я ему понравился. Мы стали разговаривать. Я показал ему свой нож, и Левша его заценил:

– Сильный нож. Баланс хороший. Сталь отличная. С душой сделан. На волка голодного похож! Крови просит. Как ты его назвал?

– А что, нужно?

– Конечно! Я бы сказал – необходимо.

– Акинак.

– Хм. А я вот этот – Ксифосом, – неуловимым движением Герман Аскольдович достал из кармана складной нож. Держа его в правом кулаке, он сделал молниеносное движение кистью, и нож щелкнул, раскрылся, обнажив клинок.

– Ксифос – это тип железного меча, использовавшийся греками и македонянами. В основном, приспособленный для колющего удара, – выдал я свои познания, почерпанные из походов в библиотеку.

Герман Аскольдович был впечатлён моей исторической справкой:

– Так и есть. Молодец, книжки читаешь.

Я словно правильно назвал пароль – Левша принял меня за своего. И мы стали общаться. Я стал часто забегать к Герману Аскольдовичу. Он раскрывал мне секреты ножевого боя, и иногда мы даже тренировали его коронные движения, обсуждали виденье фехтования на ножах.

Он стал моим учителем, и уроки его я запомнил. Ведь если постоянно носить с собой нож, то надо и уметь им пользоваться.

– Каждый мужчина обязан носить с собой нож. В то же время, носить нож с собой – этого мало. Надо быть готовым его использовать и быстро активировать. Ты должен научиться мгновенно его раскрывать. Хороший складник, а твой нож именно такой, раскрывается одним рывком от запястья. Он вылетает из рукоятки как форель из воды, когда играет. Движение должно быть быстрым, расслабленным, нервным. В концовке – с лёгким оттягом в обратную сторону. Тогда лезвие само выпрыгнет.

– Чтобы дружить с ножом, его надо трогать, гладить, держать в руках. Как минимум минут пятнадцать ежедневно. Знаешь, кто самые хорошие «ножевики»? Мясники. Они держат нож с утра до вечера, они знают, как резать. Некоторые повара и врачи, особенно патологоанатомы, тоже ничего, могут.

– Держи нож обычным хватом, крепко, прижимая большим пальцем. Обратный хват не для фехтования, а для ситуации. Вот, например, схватили твою руку с ножом, а ты перебрось его в другую и тогда уж в ближнем бою-клинче бей, рви короткими движениями, держа обратным хватом! А так – баловство одно! И нож на нож проигрываешь в дистанции, и на безножного – сам себя ограничиваешь в движениях.

– Держи нож в передней руке, ближней к противнику, заточенной стороной вовнутрь. Стреляй прямыми-колющими и круговыми-режущими. Режущие идут косым крестом: во внутрь сверху вниз и обратно, в запястье поверни заточенной стороной, опять сверху вниз. Целься в лицо-шею. Если противник человек знающий и с ножом, то бой будет проходить во взаимных попытках задеть лицо и пальцы руки, держащей клинок.

– При бое нож на нож твоя свободная рука должна жить и порхать независимо от руки с ножом, блокируя ладонью нож противника сбивами сверху. Стоять надо чуть согнувшись и убирать живот назад. Если тебе удастся свободной рукой контролировать руку оппонента с ножом, то ты его зарежешь, но в любом случае будь готов к тому, что тебя посекут и будет много крови. Первым движением тебе надо убрать руку с ножом. Именно это цель номер один: достаточно задеть пальцы, они ближе всего к тебе, а если сможешь порезать запястье, то совсем хорошо! А потом, когда порезал руку врага, держащую нож, надо атаковать корпус-шею-лицо.

– Если на тебя идёт кто-то с ножом, а ты пустой – убегай. Не можешь убежать – дерись. Двигайся на ногах, сбивай ладонями нож сверху вниз, убирай живот. Лови момент и входи, двумя руками хватай за руку с ножом и рви-кусай, но выбивай клинок из рук противника.

– Тренируйся на деревце. Встань перед ним с ножом, начинай фехтовать, режь его, имитируй движения, косой крест, колющие. Минут пятнадцать в день достаточно, чтобы иметь представление о том, как резать и колоть.

В ночь после первой встречи с Левшой мне приснился греческий бог Гефест в своей кузнице. И этот сон я запомнил. Гефест ковал клинок, а затем закаливал его в жире. И я знал точно, что жир этот – человеческий.

Много Герман Аскольдович мне показал и рассказал. И часто уходил от него с чёрными ногтями с запёкшейся кровью и посечённым лицом от боёв на деревянных ножах, синяки держались неделями. Но руки стали нервными и быстрыми как ласточки под вечер. Я полюбил ножевой бой, а нож мой стал мне другом.

Я часто видел какую-то странную, слегка насмешливую улыбку на лице Левши, когда он смотрел на меня, думая, что я этого не замечаю. Улыбка была скрытая, её надо было ловить, как ловят рыбу неводом, но она была, и была нехорошая. Словно он что-то знал про меня или видел… Какую-то печать или пятно. А может, просто заметил мою татуировку?

Из рассказов Кати в промежутках между сексом:

– Гефест – это серый кардинал богов. Он не тот, кем кажется на первый взгляд. Я расскажу тебе, что думаю о нём, и пусть это будет отличаться от классической трактовки, но правды в моих словах будет на ложку дёгтя больше, чем в лживых учебниках…

С общепринятой классической точки зрения, он всего лишь бог огня, покровитель кузнечного ремесла и кузнец. И роль его сходна с ролью современного молдавского или узбекского гастарбайтера в Москве: дешёвая рабочая сила, чернорабочий. Он как официант на Олимпе прислуживает богам, развлекает их плоскими шутками, подносит кубки. Те смеются над его хромотой и смотрят на него как на шестёрку.

Гефест пашет застройщиком, все здания на Олимпе построены им. Он же пополняет баллистический арсенал Зевса: куёт незнающие промаха молнии – ядерные ракеты Древней Греции.

По Гомеру, Гефест – сын Зевса от Геры, брат Аполлона, Артемиды, Афины. Когда он родился, то был хилым и больным, хромым на обе ноги, уродливым рахитом. Гера, увидев новорождённого, отказалась от сына и скинула с Олимпа в океан, а это не способствовало излечению от хромоты. Мир не без добрых людей: его приняла морская богиня Фетида, стала ему приёмной матерью и кормилицей. Всё своё детство он провёл на дне моря, работал, ковал. И никто не мог сделать красивее и прочнее, чем это получалось у Гефеста. Девять лет он провёл на дне. Узнав о том, что он сын Зевса и Геры и o предательстве родной матери, Гефест решил отомстить. Он создал золотой трон, равному которому не было в мире, и послал на Олимп в качестве подарка для Геры. Та пришла в восторг. Никогда она не видела такой великолепной работы, но стоило ей сесть в кресло, как её обвили невидимые ранее оковы, и она оказалась намертво прикована к креслу. Никто из богов не смог разомкнуть путы кресла, поэтому Зевс был вынужден отправить Гермеса, посланца богов, чтобы приказать Гефесту освободить Геру. У Гермеса с Гефестом не заладилось, и он вернулся с ответом, состоящим в переводе на русский из предлога «на» и трёх букв. Напугать кузнеца не получилось. Тогда боги послали к нему бога виноделия Диониса. Дионис ничего не стал требовать, а просто выпил с Гефестом. Когда человек пьяный, то с него слезает вся шелуха одежд, и видна изнанка. Нутро у кузнеца оказалось добрым, и пьяным он пришёл на Олимп и освободил свою мать, забыв старые обиды.

Гера признала своего сына. А как тут не признаешь, когда деваться некуда? Воссоединение семьи свершилось. По одной из версий, Гефесту отдали в жёны прекрасную Гебу, а боги приняли его в семью, где он и продолжал работать в качестве кузнеца.

По другим мифам, женой кузнеца стала одна из харит – Аглая (что значит «блеск», «красота»), которая была вестницей Афродиты. Некоторые считали, что хариты – дочери Гелиоса, бога солнца. С Гелиосом Гефест был нераздельно связан многими историями. Так, во время Флегрейской битвы с гигантами Гелиос дал уставшему кузнецу место в своей колеснице.

Есть версия, что женой Гефеста стала Афродита. Получилось, что самый некрасивый мужчина обладал самой красивой богиней. Правда, она изменяла ему по своей женской сущности. Постоянным её любовником был Арес. Но я не очень верю в эту версию женитьбы Гефеста.

Упоминают, что когда Гефест освободил Геру, Зевс клятвенно разрешил ему просить все, что тот захочет. Судя по просьбе, наибольшим желанием Гефеста в период полового созревания был секс. Он попросил отдать ему Афину, Зевс согласился, но, очевидно, Афина была против и попыталась убежать. Гефест преследовал Афину. Та стала защищаться, и из семени Гефеста, которое тот пролил на землю вместо лона богини, родился Эрихтоний, легендарный основатель Афин.

Народы моря, разбросанные Троянской войной и египтянами по всему Средиземноморью, захватили бога Гефеста с собой. В Западном Средиземноморье его стали называть Вулканом. Говорилось, что вулкан Этна на Сицилии – это кузница Гефеста. Там он и делал оружие и доспехи для героев, а благодарное население приносило ему человеческие жертвы.

Египтяне же почитали Гефеста под именем Фта, называя его сыном Нила.

Если отойти от классической версии и проанализировать исторические факты из разных источников, то открывается малоазийское происхождение Гефеста. Там он больше чем просто кузнец. Он фетиш и повелитель огня. Его хромота и уродство сближает его с древнейшими архаическими силами. Не случайно даже, по одной менее распространённой греческой версии, он был рождён Герой без участия кого-либо, то есть вышел из Земли самостоятельно, и по возрасту ну уж никак не младше Зевса.

Если взять Гомеровское описание щита Ахилла, выкованного Гефестом, то перед нами не просто щит, а целая Вселенная, модель мира. Выходит, что простой кузнец – бог-творец, создатель и устроитель мира. У Прокла в подтверждение вышесказанному говорится, что Гефест выковал всё небо.

Таким образом, в Гефесте просматриваются все черты божественного кузнеца-создателя, демиурга. Атрибуты кузнеца – это молот и наковальня. Не случайно, описывая устройство мира, греки прибегали к помощи наковальни: «Девять ведь ночей и столько же дней медная наковальня, падая с неба, на десятый день достигнет земли, и опять же девять ночей и столько же дней медная наковальня, падая с земли, на десятый день Тартара достигнет».

Говорят, для греческого слова «ὁ ἄκμων» – «наковальня» есть ещё одно значение – «небо». Это находит соответствие в древнеиндийском слове «áçmāⁿ», в древне-персидском «asman» – «небо», «скала» и, может быть, в готском «himins» – «небо».

С другой стороны, этому слову родственно в германских языках название «молота», в древнеисландском – «hamarr». Тут можно вспомнить, что у германцев был летучий молот Тора, возвращающийся как бумеранг. Это здорово напоминает измеряющую расстояние греческую наковальню. У балтов слово «камень» – «akmuõ» тоже схоже.

Греческий Гефест был сам подобно наковальне сброшен с неба. И с высоты низверг его как раз, по одной из версий, Зевс. Снова всплывает цифра девять. Девять лет отсиживался Гефест в океане, прежде чем вернуться на Олимп.

Мифы связывают Гефеста с двумя другими персонажами: Ахиллесом и Прометеем.

Приёмная мать Гефеста Фетида является родной матерью Ахиллеса. От Фетиды должен был родиться некто, представляющий угрозу для Зевса, поэтому её отдали человеку – Пелею. По ряду мифов, Пелей был любовником Гефеста. Напрашивается прямая аналогия между Ахиллесом, облачённым в выкованное Гефестом оружие, и самим Гефестом. Это и противостояние, пусть скрытое и недосказанное у греков, между ним и Зевсом, это и уязвимость ног: хромота бога-кузнеца и незащищённость ахилловых сухожилий Ахиллеса. Кстати, по одной версии, именно Гефест закаливал Ахилла в своей печи, держа за ноги.

Можно сопоставить Гефеста с другими хромоногими кузнецами. Похожие мифы были у хеттов и хурритов, одних из первых металлургов Древнего Мира. В них говорится, что на небе девять веков царствовал Ану. Но на десятом веку против него восстал Кумарби. Он погнался за Ану по поднебесью, схватил его за ноги и откусил его мужскую силу. Ану проклял его, предвещая, что Кумарби свергнут родные сыновья. Кумбари делает выводы и, сочетавшись с гиганской скалой, рождает слепое чудовище Улликумми с каменным черепом. Этот монстр должен отомстить богам, свергнувшим Кумарби.

В греческой мифологии Прометея заковывают в скалах Кавказа. Того самого, родины хурритских металлургов. И заковывал его именно Гефест, подневольно и нехотя, по приказу Зевса.

У кавказцев, возможных потомков хурритов, сохранилась легенда о Сослане, который рождается из камня. Женщина Сатана приносит этот камень домой. Кузнец Курдалагон клещами вытаскивает из раскалившегося камня огненного младенца и, держа его за бёдра, закаляет его, но сами ноги остались незакалёнными. Это схоже с хромоногостью Гефеста, уязвимостью ног у хурритского Ану, с ахилловой пятой Ахиллеса. Мальчик растёт, питаясь кремнем. В одном осетинском варианте его приёмный отец, пронося огненного младенца через озеро, роняет его в воду. Мальчик Сослан воспитывается в водяном царстве, но потом возвращается. Молодой Сослан в мальчишеских забавах всячески показывает свою удаль. Придя к кузнецу Тлепшу, он вырывает из земли гигантскую наковальню, уходившую в глубину на девять колен. Куда ж без цифры девять и наковальни? Гибель Сослана опять вызывает аналогии. Играя со стальным кольцом джап-шерх, Сослан отбивает его головой, грудью, но когда он принимает кольцо незакалёнными бёдрами, то оно отрезает ему ноги. По другому варианту, Сослан сражается с огненным колесом, которое прокатывается по его незакалённым коленям и смертельно ранит. Сослана хоронят в пещере. Разве не напоминает это прикованного, распятого в горах Кавказа Прометея?

Представляется, что мифологический образ создателя-кузнеца (с его фетишем-атрибутом – огненной наковальней) появился в результате переосмысления первоначального образа первотворца-неба (с его каменной и одновременно огненной природой). Небесный кузнец побеждает море и отнимает у него солнце, но сам должен быть свергнут своим потомством. Этот древнейший миф оказывается общим для всех индоевропейцев, реликты его сохранились в поздних мифах и в эпосе на Кавказе, в Малой Азии и на Балканах.

Всё это подтверждает древность Малоазийского – Кавказского Гефеста и его претензий на лидерство.

Гефест куёт Ахиллу оружие и великолепный щит. Медные быки царя Ээта, опочивальня Геры, венец Пандоры тоже созданы хромым кузнецом. В его подземной мастерской готовятся Зевсовы громы и молнии. Гефест – мастер и художник, но он же – свет, пламя, огонь. Он же – сияющий, всепожирающий древний демон, живущий одновременно и на Олимпе, и в преисподней.

Кстати, большинство богов древних греков пришло с Крита. Оттуда был и Зевс. А вот культа Гефеста на Крите не прослеживается. Там были свои кузнецы, тот же Дедал, но Гефеста на Крите не знали.

Сыновья Гефеста были буйного дикого нрава и часто враждебны грекам. Чем не ещё одно доказательство его негреческой крови? Так, один из них – Ка́кос – великан, жил на Авентинской горе – месте будущего Рима (по другой версии, на Палатинской), в пещере, окружённой остатками пожранных им человеческих тел. Он украл у Геракла четырёх коров и быков из Герионова стада. Чтобы запутать следы, Какос втащил их в свою пещеру за хвосты. Но Геракл услышал их мычание и нашёл их. По одной версии, он задушил Какоса, по другой – забил его своей дубиной. Пещеру разрушил, а на её месте воздвиг алтарь Зевсу.

Другой сын Гефеста, Керкион, был царём Элевсина, и люди звали его разбойником. Когда он узнал о любовной связи своей дочери Алопы с Посейдоном, то похоронил её заживо. Всех путников, что встречал по дороге между Элевсином и Мегарой, он заставлял бороться с собой. Керкион был так хорош в борьбе, что неизменно побеждал и убивал проигравших. Одним из путников оказался Тесей, идущий в Афины на поиски своего отца. Кстати, Тесей, по версии, был сыном Посейдона. Как видно, у потомков Гефеста отношения с Посейдоном не складывались. Они стали бороться, и Тесей победил Керкиона, положив начало искусству борьбы. Побеждённого он убил.

Ещё одним сыном Гефеста был Перифет по прозвищу Коринет – Дубинщик. В сражении он использовал медную булаву. И всё бы ничего, да вот незадача, опять подвернулся Тесей, никак не могущий дойти до Афин. Он и убил Перифета в Эпидавре.

Другим отпрыском Гефеста – Вулкана был Кекул (лат. caeculus «слепенький», от лат. caeculto, «плохо видеть») – персонаж италийской мифологии. Говорят, что мать подбросила его к храму Юпитера, где он был подобран женщинами и назван Кекулом, так как его глаза были повреждены от дыма. Когда он вырос, то собрал толпу разбойников и основал город Пренесте.

Выходит, что сыновья Гефеста как на подбор отличались дикой первобытной силой и дикостью, были враждебны ахейцам и в массе своей убиты их вождями.

В общем, получается, что Гефест – обворованный бог. Создатель, творец мира стал лишь прислужником у нового царя – Зевса. Он исполняет всю грязную работу за него (распинает Прометея), и пожинает лишь насмешки за столом, за которым играет роль официанта. Он куёт молнии новым владыкам, строит их дома. Пришедший к грекам из Малой Азии Гефест был конкурентом Зевса в борьбе за верховную власть, в которой проиграл. И стал тем, кем стал – всего лишь гастарбайтером.