Текст книги "По следу зверя"

– Ты что, придурок – коп?!

– Слушай, какая в конце концов…

– Пошел отсюда! Вон!!! Вали, пока я не позвала вышибал, они тебя…

– Эй-эй, успокойся! Мне была нужна информация, у тебя ее нет, я понял. Жаль конечно, ты могла бы немного заработать…Но давай так – я оставляю тебе полтинник, жду минут двадцать, чтобы не палиться, и ухожу. А ты забываешь наш разговор, лады?

– И не трахаешь меня?

– Даже в мыслях не было! Ну как, идет?

Проститутка сощурилась, обмозговала, после чего утвердительно кивнула и протянула руку:

– Идет.

– Ну вот и хорошо, вот и хорошо…Держи денежку.

С этими словами я протянул купюру, тут же исчезнувшую в ладони девушки.

– Знаешь, я уже понял, что ты не хочешь или не можешь говорить. Но если это как-то связано с твоим страхом перед черными, я ведь мог бы тебя защитить…

Проститутка лишь презрительно скривилась:

– Была у нас тут одна стукачка, Менди. Рискнула работать на копа, сливала ему инфу по наркоте; так вот, однажды легавые взяли двух важных курьеров, перевозивших килограмма четыре чистого сырья. Это был сильный удар по бизнесу альгарцев… Я слышала, копа повысили, а Мэнди…Мэнди пропала на следующий день. Кто-то даже предположил, что ее забрал детектив – пока куски тела девчонки, расфасованные по мусорным пакетам, не нашли на ближайшей свалке. Правда, внутри не было ни одного органа – черные, как смогли, отбили стоимость пропавшего товара.

– Я понял…Скажи, – я подобрался внутри, словно перед входом в ледяную воду, – а ты работаешь здесь…добровольно? Объясняю свой вопрос: я слышал про трафик женщин, про похищения девушек, в том числе черными. Я мог бы помочь.

Девушка вновь скривилась:

– Я тоже слышала о таких случаях. Но похищенные девушки не обслуживают клиентов рядом с домом, где в бордель в конце концов может забраться переодетый коп. Да и не таких, как я, похищают – по крайней мере, черные. Они любят сочных натуральных блондинок, с формами, а не худых селедок, как…ну ты понял. И продают их в гаремы в зоне «А», на своей гребаной родине.

– Я тебя услышал…Значит, ни помощь, ни деньги тебе не нужны, и ты ничего мне не скажешь…Жаль конечно, но…Пожалуй, мне пора.

– Пора.

Уже в дверях я остановился, разжигаемый неудачей и сожалением о спущенных без результата деньгах:

– Я не спросил, как тебя зовут. Меня Майком.

Девушка промолчала, и я уже было взялся за ручку, как услышал сзади глухое:

– Лили.

– Лили…Красиво имя. И ты, – я развернулся к кровати и возлежащей на ней жрице любви, – красивая девушка, Лили. Так скажи мне, зачем? Зачем это все?! Почему ты трудишься здесь, ради чего торгуешь телом? Легкие деньги? Неужели их так много? И неужели тебе так трудно просто работать, раз ты променяла возможность создать семью и стать мамой на ЭТО?! Лишилась даже возможности узнать, что такое настоящая любовь мужчины, и какова радость рождения своего ребенка?!

В равнодушных до того глазах женщины неожиданно отразилась боль. И косая ухмылка на ее губах стала уже не столь естественно презрительной…

– Решил достучаться до души, умник? Наставить «падшую женщину» на путь истины? А кто ты такой-то вообще есть, чтобы судить меня?! Кто ты такой, чтобы осуждать?! Уж небось твой папка не мудохал твою мать так, чтобы она ссала кровью, и не ушел, когда тебе едва три годика исполнилось! И уж небось твоя пьющая мать не работала уборщицей в школе, где ты учишься! Тебе знакомо чувство стыда за собственных родителей?! Нет! Тебе знакомы их забота и любовь!!!

– Мой отец, – хоть я и стараюсь сдержаться, но голос дрогнул, – был полицейским и погиб при исполнении!

– Но он у тебя был! По крайней мере, у тебя осталась память о человеке, которым можно гордиться! Да что тебе говорить…Ты же хочешь получить от меня информацию по убийству, верно?! Так заработай ее!

Сердце учащенно забилось – кажется, я достучался до Лили:

– Я весь во внимание.

– Ну, так слушай: во-первых, ты выкупишь меня на всю ночь – это обойдется тебе в полторы тысячи. Во-вторых, купишь хорошего вина, фруктов и сыра – как в романах; зажжешь свечи и будешь слушать меня столько, сколько я буду говорить, лады? А потом, милый, чистый мальчик, ты поимеешь меня! Да-да, ты изваляешься в грязи, которую презираешь – я же по глазам вижу, что презираешь, чистоплюй! И сделаешь это так, будто не проститутку трахаешь, а занимаешь любовью со своей девушкой, нежно и ласково. И только после этого я решу, говорить тебе что-то, или нет, окей?

Всего несколько секунд я раздумывал, как поступить, но тут до меня дошло:

– И я автоматически стану проституткой, переспав с тобой за информацию, верно? Увы, твоя просьба невыполнима, таких денег у меня все равно с собой нет. Но я могу принести немного выпить, послушаю тебя, а дальше мы решим, как поступать. Так что, я в бар?

Лили горько усмехнулась:

– Не прокатило… Нет, в бар не надо, у меня есть немного своего. Правда, стакан всего один…Ничего, попьешь из горла.

С этими словами девушка повернулась к изголовью кровати и достала из-под спинки наполовину полную бутылку бренди, после чего налила себе сразу двойную порцию и залпом осушила. После чего протянула бутылку мне:

– Давай. Кстати, не против, если я закурю?

– Нет, конечно.

– Не все клиенты относятся с пониманием…

Я кивнул и приложился к горлышку. Через мгновение глотку и гортань словно жидким огнем опалило, до того крепкое пойло…

Лили села на край кровати, беспомощно, совсем по девичьи сведя колени и устало оперевшись на свободную руку:

– Ты хотел знать почему и зачем я здесь оказалась? Ну так что же, слушай.

Мое детство нельзя назвать беспросветно черным; отца я практически не помню, а сцены избиения матери отложились в голове лишь жутковатыми, но какими-то ненастоящими картинками. Вроде кошмарных снов, будто все происходило не с нами…Когда я подросла, я очень полюбила маму – а мне и любить-то было некого, кроме нее в семье никого нет: ни братьев с сестрами, ни любящих бабушек и дедушек. Как я поняла, мама сама родилась в неблагополучной семье, по малолетству повелась на образ плохиша в исполнение родителя, а родив от него, осознала, что плохиши и в семейной жизни остаются плохишами. И в семье это уже не круто; в семье это больно и страшно…

Лили на секунду прервалась, подлив себе бренди, но на этот раз сделал лишь совсем маленький глоток, после чего продолжила:

– Мама пила…По началу не так, чтобы уйти в беспросветные запои, но с каждым годом ее зависимость становилась все крепче…Случайные работы, на которых платили гроши, случайные мужики в постели – и в те дни она практически забывала, что я есть дома; меня никто не кормил. Удавалось доесть лишь то, что оставалось после гулящих…И все равно я любила маму.

В голосе Лили послышалось настоящее чувство, и это меня тронуло.

– Нам не хватало на еду, не то, что на одежду. Я ходила в школу в изношенных шмотках из секонд-хенда, и. если в младших классах на это не обращали внимание, в старших меня понемногу начали травить. Ты Майк, вряд ли знаешь, что такое быть самым затравленным ребенком в школе, об которого практически ноги вытирают, которого гнобят за пьянчужку маму, да за дрянную одежду. Ты этого не знаешь…Недавние подружки отвернулись от меня, и чтобы выслужиться перед заводилами, травили жестче всех, высмеивали мои мечты о будущем, рассказывали мои секреты, в том числе какие парни мне нравились…А мальчики…Мальчики подхватили эстафету издевок; впрочем, большинству на меня было просто наплевать. Просто наплевать Майк – а ведь иногда подобное равнодушие ранит даже сильнее, чем нападки…

Снова секундная пауза и короткий глоток.

– Короче, было паршиво. А потом у всех появились классные телефоны, люди начали общаться через сеть, а я как нищенка, ничего не имела…Денег у матери не было, очередной ее запой затянулся на очень долго…И я решилась.

– В смысле? Стать проституткой?

– В какой-то степени. У нас рядом с заправкой подрабатывали несовершеннолетние девчонки; среди них были даже две мои одноклассницы, я точно знаю. Только минет за двадцатку, ничего более…Я так думала. Думала, десять раз отсосу, будет мне хороший телефон, и я хоть чем-то смогу сравняться с одноклассницами…

– Не лучший выбор.

– Явно не лучший…Но тогда в голове был сплошной раздрай, ела я где-то раз в два дня, а от обиды и вечного унижения хотелось наложить на себя руки. Короче, я пошла на панель в пятнадцать, наивно надеясь, что заработаю на телефон…

– И?

– И на четвертый раз меня сняли сразу трое взрослых, уже подвыпивших парней. Они предложили мне две сотни – как раз столько, сколько мне было нужно – чтобы я отсосала у всех троих по очереди, в их машине. Я уже пару раз брала в рот в личных автомобилях клиентов, и согласилась…А дальше…

Лили вновь приложилась к стакану, и я продолжил за нее:

– Тебя изнасиловали.

– Изнасиловали…Слишком мягко. Эти скоты драли меня всю ночь во все щели, драли так, что я теряла сознание, а потом вновь приходила в себя, уже от боли…А потом вновь отключалась…Наутро они отпустили меня, дали две сотни, как и обещали…Но я даже не смогла дойти до дома…В следующий раз пришла в себя в больнице, меня еле откачали – внутреннее кровотечение, разрывы, переохлаждение…Короче, врачи «обрадовали» меня тем, что я уже никогда не смогу родить, а все заработанные деньги пошли на лечение.

В школу после этого я пришла лишь один раз. Никакого сострадания, жалости…Все дразнили меня шлюхой, хотя одноклассницы давно уже давали налево и направо, – но шлюхой была именно я. И с этим я уже не смогла справиться, в то время я была готова спрыгнуть с многоэтажки…

– А мама?

– А что мама? Она тогда окончательно спилась, мое нахождение в больнице прошло мимо нее.

– А органы опеки?

Лили злобно усмехнулась:

– Знаешь, я многое повидала на своем веку. Например, как пьяницы сдают своих новорожденных детей в аренду нищенкам, а те накачивают их или наркотиками, или спиртным, чтобы спали весь день, пока эти твари прикрываясь ими, клянчат деньги…Младенчики умирают через год, полтора – а ювеналы ни разу даже не поинтересовались причиной смерти новорожденных в этих семьях. Зато, когда нормальные родители разок-другой воспитают непослушного ребенка ремнем, чтоб мозги вправить, так тут же поднимается вой: домашнее насилие, права детей…Меня вот некому было в детстве пороть, чтобы от тупых ошибок предостеречь, а зря…К нам никто из опеки не приходил.

– И что было дальше?

– Мне было так плохо, что я решила: хуже не станет. Так что дальше была первая доза, первое наркотическое забытье, закончившееся, как понимаешь, зависимостью и траханьем за дозу. Да, я ошиблась насчет «не станет хуже». Как я тогда ничего не подцепила, ума не приложу…Мало что помню из того периода – школа я бросила, мать спилась…А меня, обколотую, толпой драли за наркоту…

Однажды я очнулась трезвой, в сознании. Голая. Обконченная. Спереди и сзади саднит и жжет так, словно напильником имели. Меня стошнило. А после я выбежала из этого шалмана в слезах, дав себе слово, что слезу с иглы.

– И?

– Я попросила одного знакомого приковать меня наручниками к трубам, дома. Он помог. Когда началась ломка, думала сдохну – так гадко было…Лучше не вспоминать. Но я держалась – держалась мыслями за то, что сумею справиться с этим, что смогу начать жизнь с чистого листа.

– Так почему же теперь ты оказалась здесь?!

Лили горько усмехнулась:

– Школу я не закончила, как сам понимаешь. Просто собрала немногие вещи и уехала – мать тогда куда-то пропала на несколько дней, и, если честно, я не уверена, что она жива. Тогда мне было так тяжело, что я просто должна была обвинять кого-то помимо себя…Я чуть ли дважды не сдохла за полгода, а ее даже не было рядом…Короче, я обиделась и уехала, не попрощавшись с ней, не попытавшись найти. Теперь жалею…

Девушка горько вздохнула, после чего продолжила:

– А на новом месте вдруг выяснилось, что без законченного школьного образования я могу работать или официанткой, или уборщицей, или, в лучшем случае, барменшей. Ни страховки, ни нормальной зарплаты, ни жилья…Знаешь, как будто заехала в черный тоннель, еду по нему вот уже несколько миль, а света в конце все нет.

– И все-таки, почему бордель?

Девушка потупилась:

– Я крупно задолжала за жилье в северном районе, местные бандиты меня изнасиловали. Знаешь, если честно, я ведь уже ничего не чувствую…ну, ты понимаешь…Короче, поимели и поимели, не в первый раз. В баре платили копейки. Ну и…нарисовался тут один, предложил заработок. Какое никакое жилье, еда за счет заведения, десятую часть с заработка. Днем мое личное время, ночью надо отрабатывать – отрабатывать так, чтобы клиентам нравилось…Ну, таких чистоплюев, как ты, мало, обычно разгоряченные стриптизершами мужики, особенно если они поедят мясо с соусом, готовы трахать даже резиновую куклу. А я, думается, все же способна составить ей конкуренцию!

Лили невесело усмехнулась, а я решил осторожно спросить:

– Кстати, а что они туда добавляют?

Девушка смерила меня насмешливым взглядом:

– И как ты держишься? Да ладно, не парься. Никакой химии, альгарцы пучками привозят с родины какую-то приправу, стимулирующую желание.

Я криво улыбнулся:

– Понятно…Выходит, они победили?

– В смысле? – Лили напряглась.

– Ну, те, кто травил и унижал тебя в школе – кто обзывал неудачницей и шлюхой. В итоге они оказались правы? Где ты сейчас?

Злобная гримаса на мгновение исказила черты лица собеседницы, но оно тут же разгладилось:

– Нет. Они не победят!

– Но каков выход?

– Ты же понял, мне не хватало денег, не было документов об окончании школы. Я все посчитала, мне нужно поработать еще полгода, чтобы купить не подделку, а настоящий, оригинальный аттестат с внесением его в единую базу данных. Он стоит дорого, но это мой счастливый билет. Плюс нужно подсобрать хотя бы пару тысяч на первое время…

– А стоимость аттестата?

– Десятка. Но документы железные.

Я удивленно присвистнул:

– Неплохо…А сколько ты зарабатываешь за ночь?

– Если честно, клиенты бывают у меня даже не каждый раз. Сотню в лучшем случае.

– М-да…И сколько тебе не хватает на данный момент?

– Полторы тысячи. Что, все же хочешь купить информацию? Знаешь, я готова еще раз подумать над твоим предложением, если ты заплатишь мне столько. Подумай, ковбой, всего лишь полторы тысячи, и у тебя имя убийцы…

– Интересно, а что заставило тебя передумать?

Лили захохотала:

– Знаешь, почему я решилась с тобой разговаривать? Почему не послала, посчитав провокацией черных – они ведь иногда подсовывают девочкам ряженых, вроде бы легавых. Проверяют, кто готов сотрудничать с копами…

– И почему же?

– Потому что, Майки, все местные, в том числе копы, знают, кто в клане змеи наказывает отступников. Его зовут Вальзар Гази. У него свой клуб единоборств на пересечении пятой и седьмой авеню, он там молодежь тренирует. Но все это вывеска – по факту, Вальзар ответственен за подготовку боевиков клана. Говорят, мастер работы с ножом, да и борец очень сильный. Все это знают, Майки…А значит, ты новичок, не знакомый с местными порядками. Вот я тебе и ответила. Но Майк – это не значит, что я буду твоим стукачом, ты уж извини.

– Неплохо, – я улыбнулся, ругая себя мысленно, что не догадался подробнее расспросить криминалистов, – ну что же…Выходит, я получил необходимую информацию…А за стукача – понимаю. Вот, еще двести, как и обещал.

– Необязательно.

– Необязательно, но так ты хотя бы на пару ночей меньше проведешь здесь. И Лили: были бы у меня сейчас свободные полторы штуки, я бы помог. Честно.

– Спасибо Майк… – девушка неуверенно, словно стесняясь, подошла ко мне и взяла деньги. Ее пальцы на секунду коснулись моей руки – и меня будто обожгло; особенно же я удивился тому, насколько нежна ее кожа и насколько теплым, мягким было прикосновение Лили.

– Ну, удачи тебе. Надеюсь, что через пару месяцев ты сумеешь начать жизнь с чистого листа, действительно с чистого.

– Майк… – в глазах Лили вновь отчего-то отразилась боль, – ответь честно: если бы я не была проституткой, а мы встретились с тобой, скажем, в том же кафе – у нас могло бы что-то получиться?

– Конечно.

Я ответил честно, подумав, что действительно мог бы подойти к миловидной девушке. Между тем Лили подалась вперед, привстала на цыпочки и очень нежно коснулась губами моей щеки:

– Спасибо тебе. Ты хороший.

Последние слова девушка произнесла словно чужим голосом – в нем прорезалась вдруг девичья чистота; от ее простой, но искренней благодарности сердце вдруг защемило:

– Лили, я не могу дать тебе больше денег и более не приду сюда за информацией…Но я могу помочь тебе с мамой. Если ты назовешь ее полное имя, дату рождения и место прежнего жительства, я, в теории, сумею ее найти.

Глаза девушки тут же загорелись:

– Майк, если ты сумеешь…Я буду очень благодарна!

– Окей! Тогда пиши данные, и, если сможешь, подходи завтра в обед в бургерную на двенадцатой аллее.

Глава пятая

…Вой альгарцев, начавших стремительный спуск, привел меня в чувство. Рольфу и Винсу уже не помочь, но, если черные сумеют взять нас в ножи, уцелевшие еще позавидуют заживо сгоревшим парням.

С этими мыслями я поднял автомат и вновь изготовился к стрельбе. Зря: рядом с головой в валун тут же ударила пуля; рефлекторно ныряю вниз, а внутри все холодеет от страха.

Снайпер. Выстрел был одиночным и лег всего в паре сантиметров от виска. Похоже, неопытный – поспешил при моем появлении, рука дрогнула. Но сам факт его присутствия на стороне врага уже наводит на грустные мысли, а уж то, что он выцеливает именно меня…

Ругнувшись сквозь сжатые зубы, перекатом ухожу под защиту соседнего валуна. Он раза в полтора ниже, и вряд ли столь надежно прикроет, но дым от разгорающегося БТРа уже застилает меня сверху.

– Парни, осторожнее! У «духов» снайпер!

Мой крик потонул в какофонии беспорядочных, длинных очередей новичков и отборного мата старослужащих, пытающихся вразумить необстрелянную молодежь. Решив больше не драть глотку, чуть приподнимаюсь, и, уложив ствол автомата на камень, ловлю в прицел альгарцев, спускающихся короткими перебежками. Навскидку определив упреждение в полторы фигуры, задерживаю дыхание – и на выдохе жму на спуск.

Короткая очередь в три патрона срезает выскочившего духа – в этот раз я отчетливо разглядел цель и момент попадания.

С почином…

Тут же скрываюсь за валуном, ухожу влево. Камни вибрируют от десятков попаданий, но, если они и приняли на себя выстрел снайпера, то его удар потонул в очередях духов. А между тем, жар от разгорающейся машины уже начинает припекать…

Сам дивясь своей смелости, одним рывком перебегаю вперед, под укрытие очередного валуна. Не сказать, что плохая позиция, пожалуй, здесь попасть по мне будет даже сложнее – но теперь я стал ближе к атакующему противнику. От духов нас отделяет уже всего сотня метров…

– Получите, твари!

Приподнявшись, двумя короткими очередями прижимаю вырвавшихся вперед альгарцев – но ответный огонь тут же вынуждает меня залечь. Высовываюсь справа, распластавшись на земле – короткая очередь, на этот раз точная, сбивает еще одного духа. Последняя пуля сверкнула трассером – прижимаюсь спиной к камню и дрожащими руками меняю магазин. Воинская премудрость, коей обучают еще в учебке – первыми заряжаются два-три трассирующих патрона; по их вспышкам вовремя определяется момент критического расхода боеприпасов.

А песня наша, по всему видать, спета…Единственный танк, следующий впереди колонны с тралом, подорвался на двойном фугасе[31]31
  Двойной фугас – определенным образом заложенная взрывчатка, рассчитанная на подрыв тралящей техники. Первая половина, состоящая из противотанковой мины, динамита, горючки, закладывается глубоко под землю и не срабатывает, даже если по фугасу проходит тяжелая техника. Зато вторая часть выносится вперед и закладывается на поверхности; трал задевает ее и подрывает – а детонация второй части вызывает подрыв и первой, основной, что приходится как раз на расположенную над ней технику.


[Закрыть], три БТРа и БМП сопровождения горят. Взвод выбит как минимум наполовину, а то и на две трети – из трех ручных «рогов»[32]32
  «Рог» – легкий ручной пулемет, принятый на вооружение континентальной армией. По сути, отличается от автомата первой серии «Н-11» лишь длиной ствола, наличием сошек и удлиненным магазином на сорок пять патронов.


[Закрыть] с нашей стороны я слышу только один. Командирская машина, на которой следовал взводный, снайпер, пулеметчик с единой «косой»[33]33
  «Коса» – единый, то есть используемый и в станковом, и ручном варианте пулемет, состоящий также на вооружение бронетехники континентальных войск, в качестве спаренного с более крупными калибрами. «Косой» прозван за высокую скорострельность в тысячу двести выстрелов в минуту; во время ведения огня бешено рычит, буквально выкашивая ряды пехоты противника. В комплекте штатного станка пулемета имеется оптический прицел.


[Закрыть], авиа-корректировщик, полыхает и вовсе как гигантский костер – видать духи приложили ее первой, определив в единственном БМП приоритет цели. По сравнению с ней наш БТР еще легко отделался, разгоревшись только сейчас – в момент попадания кумулятивной гранаты бортовая дверь была уже открыта, и часть избыточного давления вместе с чудовищным жаром ушли сквозь нее…

Экипажи грузовиков, незащищенные броней, попали под раздачу в первые же мгновения боя, и, хотя бойцы сопровождения набираются только из бывалых «стариков», половину их также можно смело списать… Как итог, нас осталось едва ли человек двадцать, а на деле и того меньше. Между тем, силы засады духов я оцениваю примерно в сотню голов. Да, у страха глаза велики, обычно число нападавших в подобной ситуации завышается в разы, но вряд ли такую плотность огня смог организовать десяток альгарцев. Одних только бросившихся в атаку духов никак не меньше тридцати человек, а значит…

А значит, это конец. Твою же дивизию, как страшно…Как страшно умирать в свои двадцать лет, когда кажется, что вся жизнь впереди…

Вслед за руками крупная дрожь начинает сотрясать все тело, глаза застилает белесая пелена…Мама, мамочка…Почему же я здесь, забери…

– А-а-а-а!!!

Вырвавшийся из груди крик переходит в плач, я уже жалею не себя, а родных – ведь мама и сестра с месячным племянником, по сути, осиротеют, когда я погибну. Отца давно уже нет, непутевая младшенькая ухитрилась нагулять малыша где-то на стороне, но наотрез отказалась от аборта, и теперь безвылазно сидит с ним и мамой дома, ухаживая за обоими.

Прогрессирующая болезнь матери требует дорогостоящих лекарств, медицинская страховка их не покрывает – и единственным источником дохода, помимо смешных пособий обеих женщин, является мое жалование. Даже рядовые в зоне «А» за счет боевых зарабатывают приличные суммы. Вот только теперь моим останется лишь в пять раз меньшая пенсия – да и то, если мое тело сумеют найти и опознать…

«Не сегодня!»

Изнутри словно опалило огнем, огнем ярости и злобы. «Не сегодня» – эти слова произнес не я – они раздались в голове без моей воли. Но именно они вдохнули силу в ослабевшее тело, готовность драться до последнего!

…В этот раз пробуждение сержанта Рука было уже не столь стремительным и внезапным. Он помнил, что спал, и какой-то частью себя даже во сне понимал, что все происходящее не переживается в настоящем – это всего лишь эпизод из прошлого, навечно врезавшийся в подсознание.

В этот раз Варрон позволил себе немного полежать в кровати, вспоминая тот бой. Да, было жарко, если бы не сержант…Эх, сколько лет уже не связывался с ним, сколько лет в полиции – а ведь всего лишь один поисковый запрос открыл бы Варрону правду…Тогда Дик вытащил не только его задницу, он спас всех уцелевших – и как, отблагодарили ли его люди, воздали ли Дику по заслугам за спасение собственных жизни?

«Нет, сегодня я точно найду его. Хоть бы был жив…» – с этими мыслями детектив встал и начал неспешно облачаться. Кофе сегодня почему-то не хотелось.

…Лиз на рабочем месте не оказалось. Варрон невольно заволновался, но Хэнк успокоил сержанта, объяснив, что племянница заранее отпросилась. Немного подумав, детектив выпил лишь сок, после чего попросил упаковать салат и бургер в бумажный пакет.

«Поем на работе».

Словно подталкиваемый чем-то зудящим изнутри, Варрон решил как можно скорее добраться до участка – ему не терпелось сделать запрос по отставному сержанту мотопехоты, Дику Ларсу. Забытому другу… Офицер сам не мог ответить себе на вопрос, почему вдруг стало столь важным узнать о судьбе отделенного именно сейчас. Может, в Руке заговорила совесть, неожиданно проснувшийся стыд перед боевым товарищем – или чувство вины перед оставшимся в прошлом другом? Он ведь одинокий инвалид – родители по всем срокам должны уже были преставиться, жена ушла от Дика сразу после его возвращения из госпиталя. Не смогла жить с обожженным, обезображенным мужчиной, кто так мало напоминал ей когда-то искренне любимого человека…Детей у них не было.

Зараза…Ком подступил к горлу Варрона – из всех сослуживцев он был самым близким Дику, и именно он не имел права бросить товарища на старости лет. Разве это сложно – перевести раз в два месяца сотен пять, может штуку на счет ветерана, да разок в недельку позвонить? Навестить в отпуске хотя бы на пару-тройку дней? Разве это столь высокая цена за спасенную жизнь? Тем более, если речь идет об одиноком инвалиде?!

Варрону стало как никогда стыдно; выругавшись, он утопил педаль газа в пол и пролетел оставшееся расстояние до участка всего за пару минут – благо, пустая дорога позволяла.

Быстро кивнув дежурному, сержант едва ли не бегом ворвался в зал детективов…и с удивлением воззрился на новичка, с потерянным видом таращащегося в монитор компьютера. Его, сержанта Варрона Рука, компьютера.

– Эй, новичок, а кто разрешил тебе копаться на моем рабочем месте?!

– А у меня разве есть мое рабочее место?

В голосе парня – как его…Марка? Марроу? А, Майка! – прозвучал вызов. И это понравилось сержанту. Правда, признаваться в этом он не собирался:

– Молодец! Сегодня озадачим айтишников – а пока свали!

– Да пожалуйста…

Парень тяжело встал – н-да, судя по его глазам, новичок не спал всю ночь. Впрочем, это его же проблемы – в свое время Варрона никто не спрашивал, выспался он, или нет…

Сев за компьютер, детектив с удивлением обнаружил, что открыта нужная ему программа поиска; слева на мониторе, в самом углу досье открыта старая фотография миловидной женщины, чью привлекательность портит застывшее на лице равнодушие и мутные, словно с пересыпа или пьянки глаза. Бросив невольный взгляд на текст запрошенной информации, сержант прочитал:

«…Мэри Райс. Смерть наступила в связи с переохлаждением. Сопутствующим фактором являлось алкогольное опьянение уровня J – высокой тяжести…»

Бросив короткий взгляд на новичка, Варрон решил, что сегодня не будет его третировать, мало ли кем приходилась ему эта Мери Райс…

– Вальзар Гази.

– Что? – Рук сосредоточился на поисковом запросе и не расслышал слов новичка.

– Вальзар Гази – убийца черного, чье убийство мы расследуем.

Варрон бросил на Майка еще один быстрый взгляд, закончил печатать запрос и нажал на кнопку поиска:

– Тебе криминалисты рассказали?

– Нет. Узнал сам.

Новичок не врет – это Рук понял сразу.

– Что же…Молодец, ты узнал имя убийцы. И я его знаю. И все копы здесь знают, кто отвечает за казни отступников в клане змеи. Но что дальше? У тебя есть серьезные улики? Свидетели, кто опознает его в суде и рискнет дать показания?

– Нет. И я знаю, почему это дело перейдет в статус нераскрытого.

– Знает он…Ну, раз знаешь и принимаешь, тогда, может, и приживешься.

С этими словами Варрон повернулся к экрану и удивленно выругался: полицейских поисковый запрос не нашел никаких данных о Дике. Сержант закрыл вкладку, вновь вбил запрос, тщательно проверяя каждую букву в звании, имени и фамилии, и повторил запрос. Пусто.

Задумавшись, детектив вновь закрыл вкладку, вбил запрос без звания, указав лишь возрастное ограничение – на этот раз выпало порядка тридцати мужчин с именем Дик Ларс. Но проверив за пять минут все результаты, Варрон устало откинулся на спинку стула – сослуживца среди них не было.

– Лажа какая-то…

– Эй, Варрон!

– Чего тебе, Лукас?

В зал вошел дежурный диспетчер:

– Патрульные обнаружили неподалеку труп. Сейчас вы единственные детективы в участке, так что…

– Так что ты решил напрячь нас еще до начала рабочего дня. Да ладно, Лук, расслабься – Варрон пожалел еще молодого парня, однажды попавшего ему по горячую руку, – мы съездим. Верно, Майк?

Новичок утвердительно кивнул, и кажется – не без радости.

– Кто жмурик?

Лукас потупился:

– Да девчонка молодая. Вроде в «Зажигайке» работала…В документах, найденным на теле убитой, указано имя Лили Райс. Ножевое…

– Что?!

Лицо новичка окаменело, руки сжались в кулаки, а в глазах загорелся дикий, яростный огонь. Варрон умел быстро думать, недаром столько проработал детективом, и быстро прокачал ситуацию:

– Кто она, Майк?

Молодой ответил не сразу:

– Девушка из стрипклуба. Работала там проституткой…Это она назвала имя Вальзара Гази…

– Зараза!!!..Стоп Майк. Наверняка это совпадение. Черные не убили бы девушку только за то, что она назвала итак известное всем имя.

– Но они могли наказать человека, потенциально готового стать стукачом.

– А ты с кем-то делился, что именно она дала информацию?

– Нет.

– Она производила впечатление дуры, треплющейся на каждом шагу о своем решении стать стукачкой?

– Она отказалась ей быть, а имя назвала только потому, что оно итак всем известно. И нет, дурой она мне не показалась.

– Тогда это не альгарцы. Слишком все быстро, кроме того, они бы не бросили тело на месте убийства. Лук, я ведь правильно понял, что тело найдено на месте преступления?

– Да, Рук, все верно. Парни, да я вообще не понимаю, ради чего весь сыр-бор? Девка наверняка нарвалась на какого-то ушлепка, видать приставал, платить не стал, она сопротивляться…А он был или под кайфом, или сильно пьян, вот и порезал сдуру. Это ж проститутка, наверняка кто-то из бывших клиентов. Так ведь шлюх как собак, одной больше, одной…

Лукас оборвал фразу, увидев глаза Майка:

– Она. Была. Человеком. Человеком, офицер…

Вроде бы нейтральная фраза, но произнесена таким голосом, будто новичок готов наброситься на диспетчера – впрочем, так оно и есть:

– Так, Майк, остынь. Не стоит смешивать личное с работой – это я тебе как наставник говорю. Вот что, на вызов я поеду один, а ты поможешь мне здесь. Окей?

– А если это Вальзар? Что тогда? Очередной висяк?

Прямо взглянув в глаза напарника, – да, внутренне Варрон уже признал Тодоровски напарником, – он ответил:

– Если это Гази, я не буду ничего от тебя скрывать. В любом случае, будем работать. А сейчас ты нужен мне здесь. Нужно найти одного человека, для меня это очень важно. Вот только с поиском почему-то не задалось, может, получиться у тебя? Ваше поколение с техникой на ты, не то, что мы…Поможешь, Майк?

Тодоровски как-то разом осел, ссутулился:

– Конечно. Напиши мне данные, и я пробью по базе…

…То, что девушку порезал не случайный выпивоха и не бывший клиент под кайфом, Варрон понял сразу, как только взглянул на беспомощно распластавшееся в переулке тело: всего лишь одна рана, ровно под левой грудью. Ни лицо, ни руки, ни живот не пострадали, юбка аккуратно прикрывает бедра; в момент, когда сержант подошел, Ник как раз ее чуть-чуть приподнял – розовые трусики оказались на месте.

– Привет парни. Два дня, два вызова, перебор…

– Бывает, – Сэм ответил с грустной, какой-то виноватой улыбкой, – вам не позавидуешь.

– Чего так, Сэмми?

– Думай сам, Варрон: ни следов борьбы – на теле ни одного синяка и под ногтями ничего нет, – ни попытки изнасилования. Если обратил внимание – удар всего один, удар точный и смертельный, клинок прошел ровно между ребер. Это профессионал. Больше скажу после вскрытия, но основное я выдал уже сейчас.