Текст книги "«Сандал», которого не было"

Врач повернулся к стоявшему на столе компьютеру, пощелкал клавишами.

– Да, был такой. Асланов Магомед.

– В каком смысле «был»? – насторожился Вампир.

– Он направлен в Москву, в Центральный военный госпиталь.

– Зачем в Москву? У него не такое уж тяжелое ранение вроде было… Пуля навылет…

Врач вздохнул.

– Даже незначительное на первый взгляд ранение может привести к тяжким последствиям. Есть такое понятие – «этапы медэвакуации». В нашем госпитале оказывается первая врачебная помощь, а потом раненые отправляются по другим госпиталям – в разные города. У нас вообще мало кто надолго задерживается. – В глаза военврач не смотрел, и Вампир не знал: говорит ли он правду или пересказывает «легенду», которой его научили. Он склонялся ко второму варианту.

– Из Моздока в Москву?! – недоверчиво спросил он.

– Ну и что? Он офицер, значит, мог сам попросить направить его поближе к дому, такое часто бывает. Или командование его походатайствовало.

– Вы же сказали, что из части никто не проявлял к нему интереса…

– Да, к нам действительно никто не обращался. Но могли обращаться куда-нибудь туда. – Врач поднял указательный палец к потолку.

– Спасибо, доктор! Можете записать мне дату отправления и название госпиталя, куда отправлен?

– Да, конечно!

Хозяин кабинета оторвал из стопки стикер, сделал на нем пометки и протянул Вампиру.

– Что-то еще?

– Нет, спасибо большое! До свидания!

Выйдя из госпиталя, Нижегородцев позвонил своему заместителю.

– Слушай, мне тут самому не очень удобно… Нужно в Москве с одним человеком связаться. Сделай, пожалуйста, через тамошних коллег. Записывай…

Заместитель перезвонил через час с небольшим. Вампир в это время пил кофе из пластикового стаканчика рядом с ларьком «Военторга».

– Как это «нет такого и не было»? Может, коллеги что-то напутали? Твой знакомый? Клянется, что все точно проверил? Ну ладно тогда. Спасибо!

Вампир выбросил в урну стакан с недопитым кофе и пошел к белой «Волге», ожидавшей его на противоположной стороне улицы.

Шумахер, Саратовская область, Н-ская войсковая часть, февраль 2005 г.

Крепкого телосложения военный в камуфляже «Ночь», с тощим вещмешком за спиной, медленно шел по тихим улочкам небольшого городка и с интересом смотрел по сторонам, как будто попал сюда впервые и рассмотрел нечто необычное в провинциальной архитектуре и свободной застройке. На самом деле он хорошо знал это место, но сейчас полусонная тишина и миролюбивое спокойствие сами по себе и были для него необычным, после того котла огня и смертей, в котором он варился последние месяцы. Не верилось, что все закончилось и он снова вернулся в мирную жизнь, где не устраивают засады, не стреляют из-за угла и нет необходимости в любой момент открывать ответный огонь. Да у него и оружия-то не было, что тоже являлось непривычным и необычным.

Несмотря на выраженную кавказскую внешность, человек имел смешанную кровь и русское имя, хотя в документах имя было под стать внешности, а совсем недавно его называли просто Шумахером за лихость в вождении любой техники – от грузовика «Урал» до БТРа или БМП.

Он прошел КПП родной части не предъявляя документов – здесь его хорошо знали.

– Командир у себя? – спросил он у серьезного сержанта со штык-ножом на поясе.

– У себя, – кивнул тот. – Злой только – проверку ожидает.

Командир части, полковник Гуськов, опершись на спинку кресла, рассматривал план-календарь боевой подготовки на год. План занимал солидную часть стены его кабинета и пестрил разноцветными прямоугольниками. Больше всего было желтого цвета – так выделялись мероприятия, утвержденные им самим. Ячеек, закрашенных зеленым, было чуть меньше – это мероприятия, запланированные по приказам свыше. Еще меньше – красного цвета. Но уж эти мероприятия – по плану, утвержденному таким высшим командованием, что и подумать страшно, что будет, если их не исполнить. Хотя, если в ближайшее время не приедут с внезапной проверкой, о которой ходит много слухов, потом уже поздно будет проверять: согласно штабным отчетам все будет проведено на высшем уровне.

«Требуют, требуют… – размышлял Гуськов. – А кто проводить эти мероприятия будет? Понятно, что подготовка нужна… Только офицеров толковых, которые научить могут, почти не осталось на базе – все на Кавказе задействованы. Самому мне, что ли, с бойцами по огневой штурмовой полосе бегать? Можно и самому, конечно, молодость вспомнить. Только несолидно целому полковнику задачи взводных выполнять. Это только в плохих фильмах командир впереди на лихом коне. В жизни командир руководить должен».

Он вздохнул, обошел кресло и сел за стол. На столе лишь деревянная подставка для письменных принадлежностей с торчащими вверх остро заточенными концами карандашей, рядом – пульт оперативной связи. Лишнего ничего нет: все бумаги в сейфе. К порядку полковник еще с курсантских времен приучен.

В дверь постучали.

– Войдите! – то ли разрешил, то ли приказал Гуськов.

– Старший лейтенант Забазнов прибыл из госпиталя для дальнейшего прохождения службы! – доложил вошедший.

– Миша?

Полковник встал, пошел навстречу подчиненному, поздоровался за руку.

– Из госпиталя, говоришь? Куда ранен?

– В плечо. Уже все в норме, командир, готов приступить к обязанностям!

– Это хорошо! Хорошо, что готов. Такие, как ты, у меня сейчас на вес золота!

– Вот документы! – Шумахер протянул запечатанный пакет.

– Присаживайся!

Хозяин кабинета взял из подставки канцелярский нож, вскрыл конверт, бегло прочел бумаги с подписями и печатями…

– Что за ерунда?!

Командир был так удивлен, что даже не скрыл этого.

– Что-то не так? – спросил, поднимаясь, Шумахер.

– Сиди, сиди!

Гуськов нажал кнопку на пульте оперативной связи.

– Дежурный по части, капитан…

– Пришли мне бойца с кипятком! – прервал полковник. Он был явно озабочен, хотя и пытался это скрыть.

– Есть!

Гуськов подошел к офисному шкафу с ровными рядами папок на полках, открыл дверцу, достал две чайные чашки, пачку пакетированного чая, плетеную хлебницу с баранками, и поставил на стол.

В дверь снова постучали – рядовой с повязкой помдежа на рукаве занес в кабинет блестящий электрический чайник.

– Ставь на стол, и свободен!

Боец мгновенно исчез.

– Пей чай, Миша! – предложил командир Шумахеру. – И мне налей, пусть остывает. Я выскочу на минутку…

Он вышел, прошел по коридору в соседний кабинет.

– Связь по ВЧ с Москвой мне! Живо!

Минутка затянулась на полчаса. Сидя в одиночестве, голодный Шумахер жадно ел баранки и запивал чаем. Чувствовал он себя неуютно. Вроде командир и сам его здесь оставил, и документов секретных на виду нет, а все равно неудобно как-то. И выйти неудобно. Решив все же ждать там, где приказали, Шумахер допил третью чашку чая, догрыз очередную баранку и от нечего делать принялся изучать план-график на стене.

Наконец Гуськов вернулся. Шумахер встал.

– Сиди! – отрешенно махнул рукой полковник.

Вид у него был какой-то растерянный. Таким командира Шумахер видел впервые.

– Да что случилось-то, товарищ полковник?

Гуськов подвинул стул и сел рядом.

– Видишь ли, Михаил…

Он на минуту задумался.

– Даже не знаю, что с тобой делать!

– Как это? – удивился Шумахер. – Говорю же, я здоров, прекрасно себя чувствую, готов приступить…

– Да я это понял! Тут такое дело… Мы же тебя откомандировали по совсекретному приказу…

– Ну да, я еще десяток расписок давал, – кивнул Шумахер.

– Вот! В соответствии с последним пунктом этого приказа, я его уничтожил сразу после исполнения! Сжег в печи для уничтожения секретных документов…

– Ну? – Шумахер ничего не понимал. При чем здесь давнишний приказ, если он уже выполнен? Какая разница, как его уничтожили? И если откомандированный уже вернулся в родную часть?

– Вот тебе и ну! И не просто «ну», а большая загогулина…

Гуськов вытаращил глаза и промокнул лоб большим клетчатым платком.

– Согласно тому приказу, в распоряжение войсковой части номер 88606 был откомандирован старший лейтенант Михаил Забазнов!

– Так точно! – кивнул Шумахер.

– Но назад-то ты вернулся с документами на имя Магомеда Асланова! Вот выписка из медицинской карты, вот предписание госпиталя, вот справка о годности к дальнейшему прохождению службы. – Полковник выложил на стол перед Шумахером медицинские документы.

– Как Асланов может занять место Забазнова, мне совершенно непонятно! – резюмировал полковник. – Нужно, чтобы из части 88606 вернулся продолжать службу именно старлей Забазнов!

– Да, Аслановым я представлялся в госпитале, – подтвердил Шумахер. – И вообще везде. Но можно же, наверное, позвонить туда, куда меня откомандировывали, чтобы они подтвердили: это фамилия прикрытия. Пусть пришлют новый приказ…

– Я только что звонил по тем номерам, что мне тогда оставили, – ответил Гуськов. – Телефоны отключены. В госпитале никакими подробностями не располагают. А в Министерстве обороны никто не в курсе твоих перемещений и говорят, что войсковой части 88606 вообще не существует.

– Ничего себе поворот! – встревожился Шумахер. – И что мне теперь делать?

– Вот и я говорю! Получается, что старший лейтенант Забазнов пропал без вести, а неизвестно откуда взявшийся Магомед Асланов не может поступить на службу без собственных документов и послужного списка. Тебя и из общежития теперь выселять нужно, раз ты в нашей части не служишь. Да что там – тебя даже на территорию нельзя пропускать! Тем более у нас комплексная проверка на носу… Как я буду объяснять эти заморочки?

– Что же делать теперь? – повторил Шумахер.

Гуськов развел руками:

– А что тут делать?! Нужно подлинные документы возвращать!

– Как?

– Ну, как… Откуда я знаю?! Поезжай в Министерство обороны, в конце концов, пусть прижмут того, кто такой непорядок допустил! Хотя где он сейчас, порядок?! В общем, твои документы – твои проблемы! – Командир выталкивал слова будто через силу и смотрел в сторону.

– Я понял, товарищ полковник! Разрешите идти?

– Да подожди, не психуй! Деньги хоть есть у тебя?

– Откуда? Ранение, один госпиталь, другой… При выписке дали требование на проезд да тысячу на питание в дороге…

Полковник встал, порылся в карманах, протянул три тысячи.

– На вот… Да пойдем в столовую, нормально пообедаешь.

– Спасибо, товарищ командир! Я уже баранками наелся…

Чечня, Мохк-Мартановский район, село Мырмаши, 2005 г.

Трудно зимой лежать на одном месте под открытым небом. Очень трудно. Вдвойне труднее, когда лежишь долго и должен оставаться незаметным. Морозец хоть и небольшой, но, когда не двигаешься, быстро пробирает до самых костей. Хочется плюнуть на все и уйти домой, к теплу и уюту. Но нельзя. Надо доказать, что он достойный воин. Вот Шамсутдин вертолет сбил и доказал. А теперь и он должен показать, на что способен…

Адлан лежит на окраине села, на крыше бывшего консервного завода, напротив магазина. У него есть бинокль, термос с чаем, сушеное мясо и лепешка. Лежит третий день подряд, только ночевать уходит домой. Он уже изучил местную жизнь: утром мужчины уходят на работу, белая «Газель» привозит в магазин хлеб и молоко, потом улицы пустеют: из неказистых саманных домов выходят только женщины или подростки: принести воды из колодца, подкупить продуктов или по другим хозяйственным надобностям. К вечеру опять начинается движение – мужчины возвращаются с работы, покурят возле своих дворов, поговорят недолго и разойдутся. Сейчас тема разговоров одна: когда война закончится. И чем закончится – тоже. О чем тут долго говорить, если никто ничего не знает: такие вопросы наверху решаются. Разве что сплетни пересказывать… Да и не всякие соседи дружат, как раньше, – война всех разделила: у одного сын в горы ушел, а у другого брат в милиции… Сосед есть сосед, ссор с ним лучше избегать, только невидимая стена меж ними появилась: тепла нет, дружба закончилась, здороваться-то здороваются, но смотрят косо… Кафиры заезжают сюда редко, а вечерами вообще не появляются, поэтому, как начинает смеркаться, Адлан идет домой – отогреться, поесть горячего и поспать.

Но сейчас только середина дня, а холод уже пробирается сквозь черный волчий полушубок. Его пошил еще дедушка Исса – он сам заколол кинжалом напавшего на него волка! В его роду все мужчины были героями, хотя дядя Абдурахман говорил, что отец Адлана пошел не в своего отца… И действительно – Хуссейн не убивал ни волков, ни тем более людей. Он работал счетоводом в совхозе и отказался уходить в горы, как сыновья Абдурахмана. И его планы отец, конечно же, не одобрил бы…

Молодой человек вздохнул и перевернулся на бок. Завод разрушен еще в первую войну, территория густо заросла деревьями и кустарником. Даже без зелени, эти заросли мешают точности прицела. К тому же со стороны дороги сохранились еще не разворованные остатки бетонного забора, который скроет его от кафиров, задержит возможную погоню и исключит прямые выстрелы… Дядя Абдурахман научил его, как быстро спуститься: вон надежно привязанная веревка, по которой можно за секунду съехать на землю. Пожалуй, он действительно успеет три раза добежать до дырки в задней части забора и нырнуть в овраг, как говорил умеющий все продумывать дядя. Он был уверен, что тоже успеет добежать, хотя не трижды, а только один раз, ибо на левой ноге у него были оторваны пальцы – хромота осталась на память о давнем неудачном опыте с самодельной миной.

От площади у магазина мимо забора идет гравийная дорога к асфальтированной трассе. Под рукой у Адлана аккумулятор от мотоцикла. До дороги не больше 100 метров, силы тока наверняка хватит, чтобы преодолеть сопротивление проводов, во всяком случае, дядя так сказал, а он хорошо знал взрывное дело, хотя когда-то и допустил ошибку. Провода идут к танковому снаряду, уложенному в дренажную трубу под дорогой, прямо на повороте. Здесь быстро не проскочишь, скорость в любом случае сбросить придется. Тут-то он и соединит провода…

Только надо, чтобы шла одиночная машина. Вчера два уазика проезжали, но он их пропустил – опасно: из второй машины такой огонь откроют… И БТР пропустил – тоже опасно. А когда одиночная – другое дело! Правда, он и одиночный грузовик пропустил – кузов был набит солдатами, многие уцелеют, и ему не уйти… Надо, чтобы была одиночная, но с несколькими бойцами, а лучше всего – легковушка с офицерами. Тогда, даже если кто-то выживет, после контузии трудно сразу сообразить, жив ты или мертв, а уж определить место лежки подрывника – и подавно. Вот он и успеет уйти. Конечно, с дядей было бы спокойней, да они и собирались идти вдвоем, но дядю во вторник задержали на блокпосту. Может, конечно, и выпустят, если не опознают. А если разберутся, что он и есть Хромой Подрывник, – тогда все… Может, и без всякого суда пристрелят ночью да выбросят в лесу…

По гравийной дороге к магазину подъехала старая «Нива», молодой парень скрылся в магазине, потом вынес, погрузил в багажник мешок то ли муки, то ли сахара и поехал обратно. Женщина, закутанная поверх пальто в пуховой платок, проехала на груженной углем телеге. Адлан представил, как разгорится этот уголь, распространяя вокруг острый запах и блаженное тепло, вздохнул, снял перчатки, подышал на руки, потер их друг о друга. Но это не помогло – волчий полушубок с лохматой меховой шапкой не спасали от холода, а ноги, несмотря на валенки, стали мерзнуть. Он уже начал дрожать всем телом. Сейчас бы к горящей печке и поесть горячий, жирный жижиг галнаш…

Но тут же мысли его приняли другое направление: от центра села к магазину подъехал военный тентованный «Урал», из кабины вылез прапорщик и исчез внутри. Солдат-водитель тоже выпрыгнул из кабины, закурил, прошелся взад-вперед, разминая ноги. Вот оно! Одиночная машина, и нет никаких поводов пропустить ее, если она поедет мимо заряда… Адлана бросило в жар, будто он уже сидел у хорошо разгоревшейся печки.

«Что они собрались покупать? У них же централизованное снабжение», – пульсировала в голове ненужная и никчемная сейчас мысль. Сердце колотилось, как стреляющий автомат, под ложечкой ныло, волной подкатила тошнота. Голова вспотела, и он снял шапку, как будто внезапно наступило знойное лето.

«Скорей всего, они поедут обратно тем же путем, и у меня вновь ничего не выйдет!» – эта мысль не огорчила его, а скорей обрадовала. Но он тут же устыдился этой предательской радости, радости труса. Трясущимися руками он прикрепил один провод к положительному контакту аккумулятора, теперь осталось приложить второй к отрицательному…

«Скорей бы уже, что он там возится…»

Через некоторое время прапор вышел на крыльцо, что-то крикнул, из кузова грузовика выпрыгнули двое солдат и стали носить в магазин ящики с сухим пайком.

«Вот оно что! Оказывается, он не покупает, а продает! Казенное имущество налево пускает, шакал!» От этой мысли Адлан несколько успокоился. Взорвать кафира, если он вдобавок шакал, легче, чем просто кафира…

Через несколько минут военные заняли свои места и «Урал» тронулся. Но разворачиваться, чтобы ехать обратно через все село, они не стали, а направились к гравийной дороге, ведущей к трассе, где их ждал фугас. И пропустить их у Адлана не было никаких оснований. Хотя как убить сразу четырех человек? Солдаты такого же возраста, как он сам, прапорщик немного постарше… И он видел их лица! Когда Шамсутдин пускал свою ракету, он метил в летящий вдалеке вертолет, словно в обычную мишень в тире. Вертолет упал, как в кино, а последствия в виде трупов они увидели уже потом, когда прибыли на место крушения и все было позади… Но сейчас обстановка совсем другая: вот они – четверо молодых мужчин, живых и здоровых, и именно он своими руками должен превратить их в куски окровавленного мяса!

Тошнота усилилась. Когда он представлял, как взорвет заряд, то не думал о таких подробностях. Думал о другом: как соединит провода, как его будут хвалить в джамаате, как Шамсутдин официально назначит его своим заместителем…

«Урал» приближался к повороту. Руки дрожали еще сильнее, сердце колотилось так, будто хотело проломить ребра и вырваться наружу… Адлан пытался успокоить сам себя: ничего не поделаешь – так уж распорядился Аллах. Даже не Аллах, а прапорщик, решивший срубить бабла на продаже сухпайков… И конечно, таким шакалом распоряжался шайтан! Именно по его воле четверо молодых федералов оказались там, где никогда раньше не были, не должны быть и где делать им нечего – на окраине чужого села, в конце неизвестной им улицы.

«Урал» проехал вдоль заводского забора почти до самого конца, притормозил перед поворотом…

Адлан перестал думать о чем бы то ни было. Он действовал, как автомат, и видел себя со стороны, словно в тяжелом, болезненном сне. Плохо соображая, что делает, он омертвелой рукой соединил провод с отрицательным полюсом аккумулятора.

Огненный столб подбросил грузовик, отбросил и опрокинул его на бок.

– Гух! – звук взрыва разорвал сельскую тишину с такой силой, что на соседней улице заскулили собаки. Еще не улеглось эхо, как Адлан, по заранее спущенной вниз веревке, обжигая ладони, съехал на землю и понесся во весь опор к пролому в заборе на противоположной стороне двора, ловко маневрируя между деревьями. Но его никто не преследовал и не стрелял вслед. Контуженные солдаты с трудом выбирались из кузова искореженного и дымящегося грузовика, рядом с оторванным колесом корчился водитель – держась за кровоточащую культю правой ноги выше колена. Бездыханное тело прапорщика так и осталось в развороченной кабине.

Москва, 2005 г.

Отличное знание военной топографии в метро помогало слабо. Точнее, вообще никак не помогало. Шумахер помнил почти всю карту Чечни и свободно ориентировался там на местности, мог легко определить направления сторон света по солнцу, звездам и деревьям… Но здесь, под землей, все эти знания и навыки были бесполезны, а схема метрополитена мало походила на карту.

Два милиционера с подозрением рассматривали Шумахера, одетого, как бандит девяностых годов, в длинный, изрядно потертый кожаный плащ, из-под которого выглядывали камуфляжные штаны. Теплым бушлатом от комплекта «Ночь» он расплатился с проводником за проезд в Москву, а тот ему дал этот измятый, с зашитыми прорехами раритет, валявшийся в рундуке под полкой. Если продолжать аналогию с «лихими девяностыми», то бандит, который его носил, был убит на «стрелке», а потом его вдобавок переехала машина. Грел бывший бандитский плащ плохо, но по крайней мере от ветра защищал… Милиционеры так и не подошли: сейчас многие носят камуфляж – и охотники с рыбаками, и охранники всякие, а отличать «спецуху» от обычного «комка» патрульные не умели… Поговорили между собой и отвернулись. То ли посчитали, что он недостаточно подозрителен для проверки документов, то ли поленились, то ли проявили осторожность – кто знает, что в карманах у этого небритого типа с угрюмым лицом, не располагающим к общению. Может, они и правильно сделали.

Шумахер был вне себя. Его, как щенка, выбросили из привычного двора в чужой, незнакомый город. Он не знал, где в огромной столице искать тех людей, которые могут помочь ему восстановить свое настоящее имя. Деньги кончились еще в дороге, никаких перспектив он не видел. Документы прикрытия, без обеспечения этого самого прикрытия, ничего не значили: первая же серьезная проверка выявит, что это «липа», и что тогда? Во всяком случае, ничего хорошего ждать не приходится… И вряд ли он бы подчинился, если бы патрульные попытались доставить его в отдел. Так что хорошо, что они «разошлись краями».

Так и не разобравшись в переплетении разноцветных линий, Забазнов безошибочно выбрал из нескольких стоящих на перроне военных «паркетного» офицера и подошел к нему.

– Товарищ подполковник, не подскажите, как проехать к Министерству обороны?

– Вам третий дом нужен? – уточнил тот.

– Ну… Я точно не знаю… Мне по серьезному вопросу.

Подполковник критически осмотрел его с головы до ног, хмыкнул.

– По Сокольнической линии до станции «Фрунзенская». Сейчас подойдет состав и садитесь. Только приведите себя в порядок! На кого вы похожи?

– На бойца, который после ранения никому не нужен! – дерзко и не по-уставному ответил Шумахер и повернулся к подходящему поезду. Толпа внесла его в открывшиеся двери, чтобы не упасть, он ухватился за поручень и тут же скривился от боли – рана еще давала о себе знать.

Милиционеры, очевидно передумав, направились к вагону, но не успели, дверь закрылась прямо перед ними.

«Обломались! – довольно подумал Шумахер. – Значит, удача пока не отвернулась!» От такой мелочи у него почему-то улучшилось настроение.

Доехав до нужной станции, он поднялся на поверхность, прошел немного пешком и оказался у величественного здания сталинского стиля, огороженного кованым забором. Недолго думая, Шумахер направился прямо к КПП главного входа.

– Гражданин! – окликнул его непонятно откуда возникший и загородивший дорогу прапорщик. – Сюда нельзя!

– Почему это мне сюда нельзя?! – возмутился Шумахер. – Мне как раз сюда и нужно!

– Зачем? Вы знаете, куда идете?

– Конечно, знаю! Я офицер, старший лейтенант.

Прапорщик недоверчиво покосился на его плащ, но смягчил тон.

– Вас вызывали?

– Нет. Я по своей инициативе.

– Тогда пройдите в бюро пропусков, наберете по внутренней связи того, кто вам нужен, он закажет пропуск.

– Но я не знаю, кто мне нужен!

Прапорщик снова посуровел.

– Предъявите тогда документы!

– Вот как раз документы я приехал искать! Мне в госпитале после ранения выдали справки на другую фамилию…

– Ну, так поезжайте в госпиталь и там разбирайтесь!

– Понимаете… – замялся Шумахер. – Это не ошибка, так нужно было. Я под легендой работал. В общем, мне нужны те, кто занимается такими делами…

Прапорщик подумал.

– Сейчас вызову дежурного, попробуйте объяснить все ему.

– Спасибо и на этом! – ответил Шумахер.

Прапорщик отошел, сказал что-то в портативную рацию, и через десяток долгих минут из КПП вышел высокий худощавый майор с кобурой на ремне.

– Чем могу помочь? – не представившись, настороженно спросил он.

Шумахер показал медицинские документы и снова объяснил цель своего визита, но дежурный лишь развел руками.

– «Под легендой, документы прикрытия…» – повторил он. – Такими делами госбезопасность занимается… Вы бы к ним и обращались!

– При чем здесь госбезопасность? Я армейский офицер! Отведите меня в отдел, где организуют секретные операции!

Видно было, что майор и хочет ему помочь, но совершенно не знает, как это сделать.

– Ну куда я вас отведу? Я понятия не имею о таком отделе! Вы представляете, сколько здесь людей работает? Военного билета у вас нет, кто конкретно вам нужен, вы не знаете… Если вы действительно тот, кем представляетесь, то должны понимать, что нельзя ходить по коридорам министерства и заглядывать во все двери подряд…

– Я действительно тот! – Шумахер повысил голос. – И все понимаю! Когда я понадобился Родине, то меня нашли и никаких препятствий не возникало! Все очень легко: сдал паспорт, военник и поехал выполнять спецзадание! И получить пулю мне ничто не помешало! А вернуться в мирную жизнь, оказывается, очень трудно! И найти тех, кто меня отправлял, трудно, и никто ничего не знает… Код операции – «Сандал»! Осведомленные люди сразу поймут, что к чему… Но где мне их искать?!

– Хорошо, я попробую! Постойте здесь. – Майор развернулся и скрылся в КПП. Прапорщик как стоял в нескольких метрах, так и остался стоять, не сводя с Шумахера подозрительного взгляда. Медленно тянулись минуты. Наконец дежурный вернулся. В руках у него был промасленный бумажный пакет. Наткнувшись на исполненный надежды взгляд Шумахера, майор покачал головой.

– Я связался со всеми, с кем мог. Но даже осведомленные офицеры ничего не знают о «Сандале»…

– Что же мне делать?

– Поезжайте в свою часть, напишите рапорт. Командование свяжется с кем надо, и отыщутся концы, которые вы ищете… А самодеятельность в таком деле не поможет!

– Ладно, я понял! – резко ответил Шумахер. – Спасибо.

– Вот, возьмите. – Майор протянул пакет. – Здесь домашние пирожки с картошкой, жена нажарила мне на дежурство. Очень вкусные…

Шумахер хотел отказаться, но он был голоден, а от пакета исходил такой аппетитный запах, что рука сама потянулась и взяла угощение.

– Спасибо! – повторил он, но уже с большим чувством.

– И еще вот. – Майор протянул четвертушку бумаги. – Здесь адрес общества ветеранов боевых действий. Зайдите, может, чем-то помогут. Одному в Москве трудно…

Шумахер посмотрел на адрес, сунул бумажку в карман. Потом развернулся и медленно пошел в сторону метро.

– Контуженый, наверное! – сказал прапорщик. – Сейчас с Кавказа много таких приезжает. Ходят, чего-то добиваются…

– А ты там был? – недобро глянул майор.

Прапорщик осекся:

– Нет, не пришлось…

– Тогда прикуси язык! А то могу похлопотать, чтобы пришлось! – Майор вернулся в здание, а прапорщик продолжил обход периметра, недовольно бормоча:

– Ходят и ходят, чего хотят – не знают, а их еще и привечают, пирожками кормят… А мне и не предложил, хотя я с утра не евши…

«Куда теперь? – размышлял Шумахер, поедая на ходу хрустящие пирожки. – Почему телефон Мухтарыча отключен? Может, они еще на задании? Тогда понятно, почему в госпиталь за мной не приехали. А может, и приезжали, да меня там уже не было… Где теперь ребят искать? И как они меня искать будут?»

Пирожки закончились очень быстро. А голод остался.

* * *

Офис организации «Союз ветеранов Афганистана и локальных войн» располагался в обычной двушке на первом этаже жилого дома. По периметру зала стояли застекленные стеллажи с экспонатами: схемами боевых выходов и копиями рапортов об их результатах, афганскими знаками различия, стреляными гильзами разного калибра, муляжами мин и оружия. На стенах висели топографические карты с нарисованными синими и красными стрелками, фотографии, пожелтевшие вырезки из газет, форма песочного цвета с орденом Красной Звезды. Под потолком – купол десантного парашюта. Вдоль одной из стен экспонаты более новые: пачка сигарет «Ичкерия», журнал Чеченской Республики Ичкерия «Низам» 1997 года издания, осколки снарядов и хвостовики минометных мин, тубусы одноразовых гранатометов, простреленная солдатская каска, камуфлированная форма с нашивкой «ОМОН» и орденом в виде креста…

– Здравствуйте! – встретил Шумахера седовласый мужчина в очках. – Вы ко мне?

– Наверное, к вам.

– Проходите тогда в кабинет!

Они зашли в соседнюю комнату. Посреди комнаты стоял большой стол, в углу за приоткрытой ширмой виднелась медицинская кушетка, в другом углу – огромный сейф на приваренных металлических ножках и небольшой телевизор на нем.

– Места мало, приходится совмещать, – сказал хозяин, заметив удивление во взгляде гостя. – Здесь у нас и банкетный зал, и массажный кабинет, и кабинет юриста… Все в одном флаконе, как говорится. Так что хоть я и председатель организации, но отдельного стола у меня нет, присаживайтесь куда хотите, пока все свободно!

– Спасибо, я постою! Я, в общем-то не знаю, чем вы мне помочь сможете… Дежурный в Министерстве обороны посоветовал, а мне и идти некуда…

– Правильно сделал, что зашел! «Чеченец»? Для «афганца» ты еще молод.

– Да, по ранению в госпиталь залетел, а теперь вот и сам уже не знаю, кто я.

– Ну-ка, братишка, рассказывай!

Председатель разлил по чашкам чай из электрического чайника, поставил на стол вазочку с печеньем и жестом пригласил гостя к столу. Шумахер сел. Отхлебнув чая, он рассказал свою историю. В пределах, которые счел достаточными для понимания и допустимыми с точки зрения режима секретности. Председатель слушал внимательно, даже в записной книжке хотел пометки сделать, но, поймав неодобрительный взгляд, передумал.

– Да-а-а-а, – задумчиво протянул он, когда Шумахер закончил рассказ. – Время идет, а ничего не меняется. И раньше потеряшки были, и теперь. Ну ладно – начальники-бюрократы… Но непонятно, почему тебя до сих пор твои ребята не нашли. Или они там еще, на СБЗ?[18]18
   Служебно-боевые задачи.


[Закрыть]

– Не знаю, – пожал плечами Шумахер. – Может, и там… А может, я просто на фиг никому не нужен!

– Э, брат, да ты, смотрю, совсем в людях разуверился… Не рано? Бывают случаи и похлеще твоего, и ничего – находят друзья. И из плена вытаскивают, и от «зеленого змия» спасают. Ты, кстати, как насчет этого? Имей в виду: алкоголь многих наших сгубил.

– Я вообще не пью.

– Ну, лучше уж так!

Председатель помолчал.

– Как помочь тебе вот не знаю… Есть наши и в министерстве, но… В общем, я попробую. Хотя… Сразу тебе скажу – дело щекотливое, вряд ли что-то получится…

– Да я понимаю.

Шумахер встал.

– Ты мне номер свой оставь, я позвоню, если что!

Председатель приготовился записывать.

– Да у меня и телефона нет.

– Ладно, тогда сам мне позвони через недельку!

Председатель протянул визитку. «Гайденко Владимир Иванович, подполковник в отставке, тел…», – прочел Шумахер и спрятал визитку в карман.