Текст книги "Алмазы для Золушки"

Настороженность прошла. Она даже испытала некоторую симпатию к Антуану Вильре. И сочувствие к нему. Двадцать лет среди дикарей, причем он сумел там приспособиться и стать жрецом племени…

Красное солнце быстро опустилось за горизонт, сразу же стемнело, на небе высыпали крупные яркие звезды, в джунглях включилась оглушительная многоголосица ночных насекомых, птиц, зверей, неизвестных тварей, а может, и могущественных Духов джунглей…

– Неловко вас прерывать, – вступил в разговор Жак. – Но пора спать. Завтра будет тяжелый день.

«И неизвестно какая ночь», – добавил он про себя.

Кира с трудом вынырнула из мира воспоминаний.

– Да, конечно. Давайте ложиться.

– А я, пожалуй, покурю перед сном. Тем более что не знаю, куда меня определил на ночлег наш Всевышний. Спокойной ночи, друзья, – Рафаил лёгким шагом двинулся к палаткам, чиркая на ходу зажигалкой.

Он чувствовал себя помолодевшим и полным энтузиазма, а главное, был доволен, что удалось наладить контакт с дочкой Быстрова. Её доверие важно не только само по себе: через неё можно перекинуть мостик к Жаку, без которого – на месте это стало еще очевидней – будет трудно подобраться к алмазам, припрятанным на заповедной территории племени буру, а уж вывезти их в Европу и вовсе невозможно. Никто из дикарей не станет ему помогать! Они попросту отнимут камни, а его скормят крокодилам или отправят на Ферму дядюшки Тома. С Жаком проще договориться – он цивилизованный европеец… Хотя среди них тоже немало дикарей…

Антуан Вильре задумался было: относится ли он сам к цивилизованным европейцам или к дикарям? Но тут же оставил это занятие: все-таки половину жизни он провел среди туземцев, значит, правильно ответить на вопрос невозможно… Возможно, впрочем, сложность крылась в других причинах, задумываться над которыми ему не хотелось.

* * *

Лагерь проснулся рано, одновременно с восходом жгучего африканского солнца, пока еще не набравшего полную силу. Кира, потягиваясь, выбралась из палатки и сразу наткнулась на Жака.

– Ой, всю ночь не спала – какой-то шум, грызня, возня, – пожаловалась она. – Будто собаки дерутся, только в воде… И хлопки какие-то…

– Иди, посмотри на этих собак, – Жак широким жестом руки показал в сторону береговой полосы, вдоль которой, словно в ожидании чего-то, торчали из воды десятка полтора страшных крокодильих голов…

Кира взвизгнула, в ужасе рассматривая открывшуюся перед ней страшную картину.

– Сколько их тут! Как в дурном сне…

Некоторые рептилии, осмелев, высунули на скалистый берег когтистые лапы, некоторые вообще вылезли до половины, холодные желтые глаза с вертикальными зрачками казались неподвижными, однако внимательно, жадно и зло рассматривали все вокруг. Но никто не пересекал невидимой запретной границы, которую обозначали несколько туш их убитых собратьев. Три твари, бессильно уткнувшись мордами в скалу, замерли в нескольких метрах от воды, и можно было подумать, что они просто оказались смелей остальных и теперь поджидают неосторожную добычу, но подернутые белесой пленкой глаза, неестественно вывернутые лапы и безжизненная расслабленность еще недавно мускулистых тел – будто из них выдернули стальные пружины, – показывали, что это просто безжизненные муляжи… Два крокодила лежали на спине, и на белых брюхах были отчетливо видны строчки прошедших насквозь очередей. Высокоскоростные пули FAMASов – 950 метров в секунду, – вырвали куски плоти, оставив красные звездообразные отверстия.

– Чего они хотят?!

– Жратвы, – буднично пояснил Рафаил, подошедший, как всегда, незаметно. – Так собаки собираются вокруг загородной кафешки, ожидая пока бросят объедки… Вчера, видно, вывалили в реку, что осталось на столе, вот и привлекли их. Нельзя так делать – надо пищу закапывать или прятать, пока со стоянки не снялись…

– Я только не пойму, почему их всех не перестреляют? – спросил Жак.

– Это может обидеть Духа Воды, – совершенно серьезно объяснил Рафаил. – И тогда туземцы выместят его обиду на нас. Отравленную еду подбросят или пустят стрелы из зарослей… Мы уже с этим сталкивались…

– Да, папа рассказывал, – кивнула Кира. – Лучше скорей убираться отсюда… Они в любой момент могут на нас броситься!

– Это вряд ли, – покачал головой Рафаил, указав на двух «леопардов» с автоматами наизготовку. – Но скоро вылетим, подготовка почти закончена…

И действительно, груз уже был в вертолете, пока амбунду убирали палатки, Рафаил принес консервы с хлебом, и они втроем, на скорую руку, стоя, перекусили у вчерашнего камня.

– Бонгани меня к себе в палатку не пустил, – то ли пожаловался, то ли просто сообщил Антуан Вильре. – Да он и Траоле, своего бывшего зама, выгнал. Только комиссара и мальчишку-геолога оставил. А мы во второй палатке теснились… Правда, амбунду в вертолете ночевали, а «леопарды» – посменно: кто тоже в вертолете, кто лагерь охранял… Вам хорошо – в отдельном номере, как и положено молодоженам…

Через час вертолет взлетел. Полковник приказал сделать круг над местом ночевки, – Кира вначале не сообразила зачем, – но все прильнули к иллюминаторам и она поняла: исключительно ради зрелища. Десятки крокодилов с неожиданной быстротой выбрались на каменный островок и набросились на туши убитых собратьев. На всех добычи не хватало, и чешуйчатые гиганты, образовав кучу-малу, сшибались бронированными лбами, рвали друг друга огромными зубами, били пилообразными хвостами… Кире кровавая картинка не понравилась, и она отвернулась. Рафаил, словно пресыщенный такими зрелищами, чистил и протирал выкидной нож с узким, стилетным клинком. Жак буднично потуже перешнуровывал ботинки. Зато амбунду и «леопарды» теснились у иллюминаторов, отталкивали друг друга, хохотали, что-то выкрикивали, словом, веселились от души. Траоле тоже с интересом смотрел на крокодилью бойню и тоже веселился, но чуть сдержанней, как полагается начальнику.

А Бонгани наблюдал за буйством подчиненных с презрительной улыбкой превосходства. Рядом с ним сидели комиссар ООН и главный геолог, которых схватка бронированных гигантов не развеселила, а напугала еще больше: они жались поближе к полковнику, как дети к сильному отцу, на защиту которого можно надеяться… И Бонгани было приятно, что эти облеченные серьезными полномочиями чиновники норовят спрятаться за его спину не потому, что он Директор Бюро Безопасности, а потому, что он сильней и смелей их, потому, что знает джунгли и не боится населяющих их тварей, потому что лично прикончил копьем не одного крокодила…

– Заканчивайте цирк! – сказал полковник в переговорное устройство. – Пошли вверх по реке!

И вертолет, завершив очередной круг, лег на нужный курс. «Леопарды» разочарованно зашумели и отошли от иллюминаторов. Внизу не было ничего интересного: змеей извивалась Кванза, по обе стороны слегка шевелилось непроглядное море джунглей. Примерно через час между деревьями стали появляться просветы, джунгли расступились, открывая широкую, явно рукотворную поляну. Вдоль воды возвышались дома на сваях, чуть в стороне рассыпались небольшие хижины, покрытые широкими листьями. Обитателей деревни, как обычно, видно не было – попрятались, не зная, чего ждать от пришельцев на железной птице. Как правило, ничего хорошего визиты чужаков не приносили.

– Видно, это и есть новое стойбище Самаки-Рофу, – подойдя к Бонгани, наклонившись и держась за дрожащий борт, перекричал гул двигателя Рафаил. Полковник угрюмо рассматривал карту и, подняв вырубленное из черного дерева лицо, смерил его тяжелым взглядом.

– У вас же отметка на другом месте!

Рафаил пожал плечами.

– Были там, потом же они разделились. Половина в лес ушла, половина сюда…

– Короче, ваши отметки привязаны к точкам непостоянного базирования?! – рыкнул Бонгани. – И в условиях изменения естественного рельефа?

– Прошло почти тридцать лет… Никто не рассчитывает на столько лет вперед…

Полковник махнул рукой и повернулся к «мозгу» экспедиции.

– Послушай, главный геолог, а зачем нам искать то, чего уже давно нет?! Включи свой магнитометр, мы пройдем весь маршрут за полдня и найдем пропавшие залежи!

Луи Дюран съежился, еще больше уменьшившись в размерах, и окончательно превратился по виду в нашкодившего мальчишку.

– Магнитометр может засечь аномалии только на низких скоростях и при нескольких проходах потенциально активных отрезков, – неуверенно сказал он. – К тому же природу аномалий надо подтверждать геологическими пробами – магнитное поле может меняться по разным причинам. Это значит, что по всему маршруту надо летать несколько месяцев, с посадками, экспресс-анализами и всеми сопутствующими исследованиями. Полгода работы – в лучшем случае…

Бонгани выругался на родном языке фулари.

– Ищите место посадки! – рявкнул он в переговорное устройство, и командир поднял согнутую руку в знак того, что понял приказ.

Глава 4. Страшный Дом Маоли

Более-менее подходящее место обнаружилось в километре от стойбища Самаки-Рофу: отступивший от реки и довольно редкий лес сразу привлек внимание пилотов. Вертолет завис над берегом, «леопарды» по тросам десантировались вниз, бензопилой спилили довольно тонкие деревья, топорами вырубили кустарник… Через полчаса они приземлились на свежеизготовленную посадочную площадку, а еще через час экспедиция выдвинулась «в гости» к туземцам.

– Думаю, сегодня ты можешь остаться в лагере, – перед выходом обняв Киру, сказал Жак негромко, чтобы не слышали остальные.

Она покачала головой.

– Какой смысл, раз уж я здесь? Быстрей привыкну!

Шли растянувшейся нестройной колонной. Впереди – два амбунду, спугивавшие змей, а в непроходимых зарослях сноровисто расчищавшие дорогу увесистыми мачете. Следом – двое «леопардов» с автоматами наизготовку, за ними – опасливо оглядывающийся Луи с чемоданчиком экспресс-лаборатории и все остальные. Бонгани и Траоле какое-то время шли рядом, но Абигу такое соседство было явно неприятно, и он отстал, пристроившись к Жаку с Кирой. Замыкали колонну два «леопарда». Свободней всех из европейцев чувствовал себя Рафаил. Он не боялся джунглей, постоянно менял место в колонне и вообще делал то, что ему хотелось или было удобней: сорвал и съел какую-то ягоду, нашел яркий тропический цветок и вручил Кире, догнал вырвавшихся далеко вперед амбунду и приказал сократить дистанцию…

Населяющая джунгли живность реагировала на вторжение людей по-разному. Змеи уползали с дороги, мелкие копытные бросались сквозь заросли напролом, птицы замолкали в густых высоких кронах, обезьяны, наоборот – поднимали шум и гвалт, некоторые довольно долго скакали по веткам, сопровождая экспедицию. Наверное, надеялись чем-то поживиться. Но надежда была напрасной: продукты остались в лагере у вертолета, где двое разнорабочих, под охраной двух «леопардов» и молчаливым надзором Петерса, должны были готовить обед.

Путь, выпавший им, проходил неподалёку от изгиба Кванзы, которая в этом квадрате извивалась, как крадущаяся анаконда, обтекая островерхие скалы и холмы. Путь, который на вертолете занял минуты, растянулся на часы. Экспедиция шла молча: проход через джунгли – не прогулка. Иногда кто-то перебрасывался парой слов с соседом, предупреждая о мелькнувшей в траве тени, – может, ящерице, может, змее, или спрашивали – не осталось ли воды во фляге. Европейцам было особенно тяжело: казалось, что они идут уже целый день, с трудом переставляя отяжелевшие ноги. Поэтому им вообще было не до разговоров.

– А экспедиция Архангелов проходила очень трудно? – внезапно спросила Кира у Бонгани. Она растерла ноги и шла, стиснув зубы и превозмогая боль с каждым шагом.

– Да уж, потруднее, чем у нас, – усмехнулся тот. – У них же не было вертолета под задницей!

– А почему вы не дали им вертолет?

– Это не от меня зависело, – буркнул полковник и отвернулся. Но Кира дернула его за рукав.

– Как не от вас? Вы же руководили ими!

– Не совсем.

– Как «не совсем»? У вас же был позывной «Всевышний», и вы отдавали приказы Архангелам!

Бонгани взглянул удивленно.

– Откуда знаешь? Французы тебе все карты раскрыли?

Кира на миг задумалась, но вспомнила, что ее учили никогда не раскрывать действующий источник информации, который еще мог пригодиться. Лучше перевести стрелки на кого-то другого. Впрочем, интуиция ей подсказывала то же самое, что и специальные инструкции.

– Почему французы? Мне и отец многое рассказывал!

– Непосредственно ими занимался Траоле, – недовольно сказал Бонгани. – Он лучше меня осведомлен о деталях. А сейчас извините, я должен отдать распоряжения нашему арьергарду…

– Кому?

Но полковник уже занял место в конце колонны, и Кира поняла, что «арьергард» – это и есть замыкающие небольшой отряд «леопарды». И еще она поняла, что Бонгани не намерен рассказывать о прошлой экспедиции, и если бы Рафаил не проболтался про «Всевышнего», он бы вообще не признался, что командовал Архангелами.

Она догнала Абрафо Траоле и стала задавать ему те же вопросы. Но тот был еще более краток.

– У моей бабушки, которая происходила из народности тегали, была одна любимая присказка, – улыбаясь, сказал Траоле. – Пока петух не прокукарекал, цыплёнку тоже следует помалкивать…

И он выразительно замолчал, уверенный, что Кира поняла смысл сказанного. Как девушка ни пыталась его разговорить, Траоле отделывался туманными общими фразами.

– Хотя я из народности донго, но полностью согласен с моей бабушкой, – закончил он разговор и больше на вопросы вообще не отвечал.

Наконец, они вступили в первый контакт с туземцами. Если это можно было назвать контактом. По лиане, свисавшей с высокого дерева, прямо на тропу перед ними ловко соскользнул лохматый, в красной раскраске, человек – настоящий дикарь в набедренной повязке, с луком за спиной и копьем в руке. Воткнув копье тупым концом в землю, он бросился бежать. Амбунду загомонили, окликая его на всех известных им наречиях. Один, по приказу Бонгани, бросился вдогонку, но скоро вернулся, не слишком при этом запыхавшись: излишняя ретивость была чревата опасностью схлопотать стрелу, возможно, отравленную.

– Дозорный, – заключил Бонгани. – Значит, деревня совсем рядом!

Рафаил выдернул копье из земли, осмотрел грубый, но острый железный наконечник, откованный, очевидно, в местной кузнице.

– А это предупреждение, – сказал он. – Нам здесь не рады. И сообщают, что дальше лежит чужая земля…

– Для нас не может быть чужой земли! – надменно сказал Бонгани. – Мы государственная экспедиция и находимся на территории государства Борсхана! Вся земля в пределах границы принадлежит нам!

Метров через двести лес поредел, и они вышли к деревне, которую видели с вертолета: часть домов у самой воды на сваях – на случай разлива Кванзы; на другой половине – обычные круглые туземные постройки с маленькими окошками, изготовленные из сплетенных веток, обмазанных глиной. Кое-где у домов стояли натертые сероватой золой низкорослые туземцы, вооруженные копьями и луками, но агрессии к явившимся из леса чужакам не проявляли.

Бонгани расположил изготовившихся к стрельбе «Чёрных леопардов» в кустах вдоль опушки, в то время как двое амбунду и Рафаил вошли в деревню, завязав беседу с вышедшими навстречу туземцами. Через некоторое время те положили оружие себе под ноги, а Рафаил воткнул трофейное копье острием в землю. Это было хорошее начало. Остальные члены экспедиции подошли к переговорщикам, туземцы тоже высыпали из хижин: расписанные узорами из красной глины мужчины были заметно выше серых, и без оружия, к ним присоединились женщины и дети. Это был знак доверия.

– Если крикну: «Ложись!» – все сразу падают на землю, – предупредил Бонгани, когда экспедиция подходила к туземцам.

Племя рыбаков, поклонявшихся Бессмертной Анаконде, держалось довольно миролюбиво, хотя вблизи выглядело дико и довольно грозно: устрашающая раскраска, насупленные лица, рассмотреть черты которых мешал слой глины, настороженные глаза – как у выглядывающего из зарослей леопарда… К своему удивлению, Кира не то что не испытывала страха, – напротив, разлитое в воздухе ощущение опасности вселяло в неё необычный подъем и возбуждение. Прав был Пьер Фуке: она подсела на адреналин!

Между домами на протянутых веревках и лианах вялилась рыба. Рассортированная то ли по породам, то ли по размерам, она издавала сильный специфический запах, который нельзя было назвать приятным. Впрочем, из некоторых домов доносился запах печёной рыбы, который вызывал аппетит у проголодавшихся путешественников. Где-то плакал младенец, вскоре к нему присоединился еще один, потом еще… Словно они в обычной рыбацкой деревне в верховьях Дона…

В окружении нескольких сероватых воинов – босых, в набедренных повязках, к незваным гостям вышел местный вожак: то ли вождь, то ли жрец – в длинном заношенном халате неопределенного цвета, глубокой, почти до бровей, круглой шапочке, в торчащих из-под халата брюках и почти новых кроссовках, наводящих на дурные мысли о судьбе их бывшего хозяина. Он был немолод: испещренное морщинами лицо, почти стертые временем ритуальные шрамы на щеках, седая щетина… Впрочем, пришельцы понимали, что внешность обманчива – он мог быть даже младше Рафаила: в джунглях старели быстро и долго не жили… Вождь подошел совсем близко. В глубоко посаженных глазах таилась неожиданная для туземного племени мудрость. Внимательно осмотрев всех участников экспедиции, вожак безошибочно определил старшего.

– Кто вы такие и зачем пожаловали на наши земли? – спросил он тихим, надтреснутым голосом, обращаясь к Бонгани.

– Мы врачи, хотим проверить воду Кванзы: недавно у истоков вспыхнула эпидемия, – ответил полковник. Язык Самаки-Рофу был схож с универсальным фульбе, и он владел им довольно прилично.

Вождь покачал головой.

– Вода хорошая, в ней нет болезней. Иначе наша мать предупредила бы своих детей… Да и на врачей вы непохожи…

– Вот он, врач! – полковник указал на Луи Дюрана. Главный геолог при виде указующего на него черного перста, который сотни, а может тысячи раз нажимал спусковой крючок, отправляя людей к праотцам, втянул голову в плечи.

– И он не похож на врача. Он пленник. И чувствует опасность.

– А на кого же мы похожи? – начал раздражаться Бонгани.

– На охотников за глазами Юки. И на тех, кто в год после большой засухи убил мать Маоли. Это сделал один из двух белых. А второй белый за глаз Юки убил своего слугу… Вот на кого вы похожи…

Кира слушала этого немолодого человека, раскрашенного глиной, который совсем недавно познакомился со штанами и ботинками, а сейчас, в дебрях Африки, рассказывал про события, через которые в действительности прошел ее отец и о которых он рассказывал маленькой девочке много лет назад в южном цивилизованном городе России… Первобытность и современность перемешались убойным коктейлем в чаше затерянной в джунглях деревни Самаки-Рофу; пласты разных континентов вошли друг в друга, собрав на узком пятачке людей, живущих в разных концах земли; истории, воспоминания и реальность объединились, создавая острое ощущение ирреальности. И все же из глубин времени выплыл самый настоящий осколок жизни Дмитрия Быстрова, который уже давно жил только в ее воспоминаниях! У нее даже голова закружилась, и она вцепилась в руку Жака. Ради этого мига стоило лететь тысячи километров и ломиться в знойной духоте сквозь густой тропический лес…

Но, судя по краткому переводу Рафаила, разговор складывался не самым лучшим образом.

Бонгани напрягся, хотя внешне этого не показал. Сняв широкополую камуфляжную панаму, он вытер платком взмокшие волосы и вернул головной убор на место. Это был условный знак: команда «леопардам» – «Приготовиться!» Хотя они и так должны быть готовы: оружие на взводе, патроны в патронниках, выбраны приоритетные и последующие цели… По следующей команде: «Огонь!» – шесть стволов должны уложить вождя и окружавших его бойцов, без разбору расчистить площадь и обеспечить коридор для беспрепятственного возвращения экспедиции в точку выдвижения. И, естественно, отсечь преследование, дабы такое будет иметь место. Словом, элитному спецназу предстояло выполнить запланированную, обычную и привычную работу.

Но ничего запланированного и многократно отработанного на тренировках «леопарды» на этот раз сделать не могли: они лежали, накрепко связанные веревками из лиан по рукам и ногам, с кляпами во ртах, их оружие было аккуратно сложено в стороне, а откованные в местной кузнице острия копий в руках натертых серой золой бойцов, время от времени щекотали бритые затылки – не для того, чтобы напугать, а просто для порядка и вдумчивости.

Бонгани, да и все остальные «гости», этого не знали. Хотя те, кто разбирали наречие Сомаки – Рофу, поняли, что обвинения, пока только обозначенные, но еще не выдвинутые в их адрес, вполне тянут на лишение жизни, которое, правда, у рыболовов осуществляется не так мучительно, как у юка-юка или буру. Впрочем, это было слабым утешением, поэтому они вдвойне и втройне надеялись на своевременное вмешательство и эффективную защиту со стороны находящихся в засаде «черных леопардов». На ту защиту, оказать которую опытные бойцы на этот раз им не могли.

– Мы вообще никогда не были на вашей земле, – возразил Бонгани, не рискнув повторить свое умозаключение о принадлежности всей территории Борсханы государству, а не отдельным племенам. – Мы впервые пришли сюда, и с добрыми намерениями. Возможно, те злодеяния, о которых вы говорите, совершили другие люди! Ведь это было очень давно!

– Да, очень давно, племя стояло тогда ниже по реке, – старец кивнул. – Но Маоли помнит все. И не дает нам забыть ни хороших, ни плохих поступков…

В это время со стороны околицы послышался какой-то странный шум: что-то вроде шлепанья огромных босых ног, посвистываний, каких-то команд, произносимых детскими голосами…

Изумленные гости увидели, как из ведущего к реке переулка, загребая землю когтистыми лапами и шлепая огромными пилообразными хвостами, выползла колонна из нескольких десятков серо-зеленых крокодилов! Это была именно организованная колонна, а не просто стадо вынырнувших из Кванзы земноводных! Упорядоченное движение им придавали окружившие рептилий серые мальчишки, лет десяти – двенадцати, с помощью длинных тонких палок и повелительных фраз на непонятном языке. Кира вспомнила, что когда гостила у тетки в деревне, так вели в конце дня с пастбища свиней, баранов, коз, коров, гусей… И направляли их в нужном направлении такие же мальчишки, только хворостины у них были потоньше…

– Что это?! – спросил Бонгани, попятившись и непроизвольно потянувшись к кобуре, но вождь сделал запрещающий жест, и он отдернул руку.

– Вам кроки не угрожают, – пояснил он. – Просто часть нашей рыбы испортилась, и дети ведут их кормить…

– А почему не бросить испорченную рыбу в Кванзу?

– Потому что тогда в воде и начнутся болезни, о которых вы говорили, – буднично пояснил жрец.

– А кроки вас слушаются? – изумился Бонгани.

– Конечно! – кивнул старец с той же обыденностью, как российский селянин подтвердил бы, что его слушается дворовая собака.

– Это очень интересно, – растерянно сказал Бонгани. Он потерял свою обычную уверенность и невозмутимость. – Скажите, а у вас часто находят глаза Юки?

– Да, Кванза благосклонна к нашему народу. Только уносить их из джунглей нельзя. Мы отдаем их Маоле.

– Мы тоже принесли дары твоему народу и Маоле, – Бонгани сделал знак амбунду, те вынули из рюкзаков бутылку рома, зажигалки, мясные консервы, несколько пачек дешевых сигарет, упаковку бинтов и ваты, марганец, обеззараживающие таблетки, антибиотики и круг копченой колбасы.

Подарки положили у ног вождя. Тот принял подношение благосклонно: поблагодарил и даже обозначил легкий поклон. Но не притронулся ни к чему, да и другие туземцы особого интереса к дарам не проявили. Бонгани расценил такую сдержанность как не очень хороший знак. Это если предельно смягчать ситуацию.

– Мы не задержимся у вас долго, – продолжил полковник. – Мы хотим попросить разрешения все же взять пробы и чтобы ваши кроки нам не мешали…

– Я не могу дать такого разрешения, – покачал головой жрец, и этот жест повторила его молчаливая и до сих пор безучастная свита. – Сейчас мы пройдем к Маоле, как она скажет – так и будет.

– Но кто такая Маоли?

– Покровительница Самаки-Рофу, – старец опустил глаза. – Ее мать убил белый человек, похожий на тех, которые есть среди вас…

Крючковатым пальцем он указал на Рафаила, Жака и Киру.

– Впрочем, женщину можно не считать, – неуверенно добавил он. – То злодеяние совершил мужчина. Хотя он и связан с этой женщиной… Нити наших миров очень тесно пересекаются между собой…

Бонгани переглянулся со своими спутниками. Лица мужчин помрачнели, Луи и вовсе еле держался на ногах от страха. И Кира заметно побледнела, хотя умела владеть своими чувствами. Все понимали, что не забытое за несколько десятилетий убийство, будь оно подлинное или мнимое, аукнется им отнюдь не почетом и уважением, а неотвратимой местью… И значит, надо быстро уносить ноги!

– Пожалуй, мы не станем утомлять достопочтимую Маоли своим визитом, – церемонно сказал полковник, хотя понятия не имел, кого он имеет в виду. И мы не будем задерживаться на вашей земле и беспокоить воды вашей реки. Мы уйдем, оставив скромные дары и унеся память о вашем гостеприимстве…

Но слова падали, словно камни в бездонный колодец. Жрец, подняв голову, встретился с полковником холодным взглядом и снова покачал головой.

– Я не могу разрешить вам уйти, – твердо сказал он. – Вы должны посетить Маоли. Только она решает – кто уходит, а кто остается!

Бонгани вздохнул и исподволь осмотрелся по сторонам. Убедившись в мирном характере разговора, жители повыходили из домов, заполнив улицу и прилегающие переулки. Мужчины, женщины, дети толпились вокруг редких в их местах гостей, обсуждали необычную одежду и странные манеры, показывали пальцами на белых мужчин, а особенно на белую женщину, что-то громко выкрикивали, смеялись. Полковника бросило в жар от мысли о том, что сейчас начнется. А возможно, жар был предчувствием того, что их сожгут заживо…

Он снял свою форменную панаму и принялся обмахиваться ею, как веером. Движение воздуха проникло сквозь расстегнутые, вопреки уставу, верхние пуговицы рубашки и принесло некоторое облегчение. Но целью обмахивания являлось не охлаждение грузного тела полковника. Это был очередной знак «леопардам» – команда «Огонь!» Осознав это, Бонгани запоздало крикнул:

– Ложись!

И первым упал в сухую мелкую серую пыль деревни Самаки-Рофу, представляя, как через секунду сотни остроконечных сверхскоростных пуль выкосят толпящихся вокруг людей, словно острая коса выкашивает заросли сорняков. Те, кто был осведомлен о неожиданной команде, повалились рядом, закрывая руками головы. Мелкая пыль поднялась серым облаком и принялась медленно опускаться на распростертые тела чужеземцев, но ничего того, чего они ожидали, не происходило. Только туземцы испуганно затихли: они привыкли верить знакам, а потому удивились, что важные гости неожиданно распростерлись ниц. Но жрец все расставил по местам.

– Чужеземцы выражают почтение Маоле, перед которой им предстоит сейчас предстать, – пояснил он.

И все прояснилось: жители снова стали переговариваться, кричать и смеяться. Только чужаки лежали и чего-то ждали. Но так и не дождались. Бонгани первый понял, что действие пошло не по тем рельсам, он тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, принялся отряхивать с формы въедливую борсханскую пыль. Жак, Рафаил и Траоле тоже все поняли и последовали примеру полковника. За ними стали подниматься и остальные. Туземцы весело смеялись, глядя на перепачканных гостей.

Только жрец не был расположен к веселью. Он пристально рассматривал полковника Бонгани, который, напротив, избегал встречаться с ним взглядом. Но, в конце концов, их взгляды все же пересеклись.

– Если пришел с миром, то не ставишь засаду, – сказал жрец. А так как полковник ничего не ответил, добавил:

– Пойдем. Маоли ждет.

* * *

По повелительному знаку жреца жители расступились, прижавшись к домам, и экспедиция шла как бы по коридору, между смеющимися и радующимися чему-то туземцами. Идти пришлось недалеко. Улица привела на просторную круглую площадь, посередине которой стояло высокое круглое здание, размерами и украшениями явно доминирующее над окружающими невзрачными домишками. Оно имело два этажа, между первым и вторым была выложена красивая оторочка из разноцветных речных камешков и ракушек. Куполообразная крыша была изготовлена не из пальмовых листьев, а из обычного для местного строительства материала: обмазанных глиной плетеных веток, что придавало сооружению капитальную основательность и солидность. К тому же всё здание украшали изображения из красной, желтой и белой глины… Смысл рисунков понять было сложно: в них преобладали какие-то волнистые линии, они были больше и располагались выше, чем человеческие и звериные фигурки, а значит, были главнее их… Стены первого этажа были глухими, на втором имелись узкие стрельчатые оконца.

– Дом Маоли, – сказал жрец и поклонился у низкого, в половину человеческого роста, входа с закругленным верхом.

– Похоже, в их душах пробуждаются основы архитектуры, – сказала Кира, рассматривая это необычное для туземной строительной культуры здание. Но Жак, который крепко держал ее за предплечье, пропустил эти слова мимо ушей. Он гораздо больше был поглощен чернеющим отверстием, которое пробуждало недобрые предчувствия и вместе с тем требовало, чтобы все они вошли в него… Вблизи они услышали исходящий изнутри неприятный запах и замешкались. По обе стороны входа толпились намазанные серой золой туземцы с копьями в руках. Серые почтительно пропустили жреца, которому пришлось согнуться почти до земли, чтобы протиснуться внутрь, остальных они фактически запихали следом древками копий, правда, не прибегая к грубой силе, но обозначая такую возможность. А может, так они просто помогали гостям войти в неудобное отверстие.

Внутри был однотонный депрессивный полумрак. Свет проходил только через маленькие окошки наверху, но его было недостаточно, чтобы осветить всё довольно большое и высокое помещение. Собственно освещать там было особенно нечего: зал был пуст. Только каменная чаша, напоминающая грубый цветок, стояла посередине да небольшой квадратный постамент с метр высотой рядом… Он был пуст, и чувствовалось, что чего-то ему не хватает: то ли чаша должна стоять на постаменте, то ли памятник, то ли сидящий на нем вождь или тот, кто учит туземцев – как и что им делать в той или иной ситуации… Может, это место жреца?

Но нет, жрец подошёл к постаменту, но не попытался на него залезть: только облокотился на ровно выложенную поверхность и принялся что-то тихо говорить. Кира продолжала осматриваться и обнаружила в нижней части стен круглые черные отверстия, а в каменном полу аккуратно выдолбленный желоб с поперечным рифлением и пологими краями, который кольцом окружал весь зал. Она показала его Жаку, а Бонгани, Траоле и Рафаил сами обратили внимание на странное углубление, причем, похоже, им оно о чем-то говорило. Но лица у мужчин были угрюмыми, да обстановка странного дома и не располагала к ожиданию чего-то хорошего. Для чего этот желоб? Больше всего он подходит, чтобы катать в нем огромные и тяжелые каменные шары. Но зачем?! И зачем их сюда привели? И кто такая эта могущественная Маоли, которая живет в неимоверно шикарном, по местным меркам, доме, причем этот дом совершенно не приспособлен для жизни?